Путь земной

В то время как у самых Восточных Эдемских врат происходило что-то необратимое и жуткое, сад находился в нерушимой предрассветной тишине, разрезанной только громким, разрывающим сердце и душу криком, уже бывшего, ангела Серафа. Серафима, который имел достаточную смелость, чтобы перечить Господу. Ни одно живое существо по воле самого Бога не обратило на это особого внимания, кроме одного маленького ангела, эти врата и сторожившего. Этим утром Страж Восточных врат Азирафаель был очень обеспокоен произошедшим минувшей ночью и почти уверен, что его друга убили. В мыслях, разумеется, совсем не укладывалось то, что ангела с высоким чином могут столь бестактно и беспардонно убить посреди ночи, его кровью омывая приближающийся рассвет. На памяти херувима так пропадали только господства, пара архангелов и бесчисленное число ангелов, совершенно недовольных чем-то, но Сераф был первым и единственным, как станет известно позже, серафимом. Сам он не понимал, во имя чего ангелы поднимают протесты, не понимал волнений в обществе, не знал, на что они хотят поменять уже придуманный, и придуманный просто безупречно уклад жизни, задуманный самим Господом. Разве не Ей лучше знать, как именно жить Её созданиям, не Ей решать, что им делать, желать, о чём мечтать в своей жизни? Вопросы, возникавшие в белокурой голове, носили вечный характер, но и имя Сераф, навсегда оставшееся в памяти, переводилось как «огненная змея». - Просто так ему бы не дали такого громкого имени, верно? Он выкрутится, с ним всё в порядке, - успокаивал себя Азирафаель, - всё будет в порядке. В своих раздумьях Страж провел всё утро, в беспокойстве своём упустил из внимание приход архангела Михаила, который всегда появлялся слишком эффектно, чтобы его не заметить. Дернувшись, херувим чуть не проткнул архангела своим пылающим мечом, лишь опалил священным огнём. - Азирафаель, Страж Восточных врат Эдема, скажи, не видел ли ты чего-то подозрительного этим утром? – презрительно и раздражённо туша огонь силой одной своей ладони говорил ангел, с самого утра не забывавший о своих обязанностях, а скорее делающий обход Сада, лишний раз подтверждая собственную важность и ответственность. - Ничего не видел, ваше святейшество, - сдержанно улыбнувшись и прикрыв глаза свои, херувим приклонил голову, в этом жесте ни то искренне выражая уважение, ни то от души смеялся над напускным пафосом Михаила. - Хорошая работа, - сухо, с присущей важностью, заключил архангел, удалялась по широкой стене далее, внушая всем его видевшим чувство собственной крайней важности, будто он здесь святейший серафим, или, того и гляди – Сам Господь.   - На самом деле забавно, что всю работу делаем мы. – сказал Смерть Жизни, когда молодые создания притаились в тени зелёных кустов, - Она точно умеет распределять обязанности. - Ну что ты, мой дорогой, - Жизнь ослепила его самой нежной из своих улыбок, - не стоит ругать того, кто дал тебе право управлять человеческой жизнью. Она взяла его руку в свою и внимательно посмотрела в серые глаза, будто ища в них отблески переживаний и мыслей любимого. Эту немую сцену совершенно случайно увидел самый деловой архангел, совершенно не способный умиляться любым проявлениям любви, кроме любви Господней. - Так выходит, что мы сами – маленькие Боги, - заключила девушка, тихонько рассмеявшись, - есть Бог, и мы с тобой, радость моя. Последняя фраза до глубины души задела фанатичный ум Михаила, увидевшего отличную перспективу для повышения. Как простой архангел, никогда не видевший не Жизнь, не Смерть, тот решил, что отличной идеей будет донести до Богини факт непростительного дезертирства и разговора о возможном подъёме полномасштабного восстания против всего живого и существующего. С этой мыслью он отправился в приёмную Богини, буквально окрылённый собственной идеей доноса на глупых и несмышлёных маленьких ангелов. - Сегодня Богиня принимает только рукописные обращения, - Метатрон всем телом закрыл «дверь» в покои Всевышней, - оставить ваше обращение можно мне, либо дождаться окончания рабочего дня и обратиться лично, но по предварительной записи. С прыткостью тигра архангел начал заполнять бланк заявки на личную встречу с Господом, но ему было отказано в визите. - Ваш ранг слишком низок для задуманного, - ядовито оскалившись и подмигнув, ангел запрестольный выдал Михаилу бланк для письменных обращений. - Ничего, скоро мой ранг будет такой высокий, что вам и не виделось! Во всех красках ангел начал рассказывать о всех обстоятельствах, не забыв рассказать, как хорошо он выполняет свои многочисленные обязанности: «Здравствуй, Всевышняя наша Богиня, Создательница двух миров и нас всех. Именем архангела Михаила, хочу сообщить тебе о непростительном и просто возмутительном преступлении: инакомыслии и страшной гордыне в рядах твоих подчинённых. Этим утром, я, как самый ответственный из всех работников твоих, совершал обход Эдемской земли и в одном из уголков дивного творения твоего заслышал голоса. Они говорили о том, что стоят на ровне с тобой, Господь, мол, «могут управлять жизнью человеческой». Один из голосов старался переубедить второй в том, что тебя нужно ругать, потому что второй участник диалога утверждал, что всю работу за тебя делают твои создания и крайне иронично подчеркнул, что ты «умеешь распределять обязанности». Где же видано такое, Боже моя? Ответа твоего жду как можно скорее, потому что сообщить об этом я тоже решил сразу, как только услышал, а слова преступников остались в моей голове в ближней памяти. С любовью, архангел Михаил.» Письмо осталось на столе Метатрона, а Михаил, полный чувства настоящей справедливости и ощущения выполненного долга отправился обратно на Землю. Богиня в тот момент только просыпалась, припоминая, чем была занята вчера. Создала животных, низвергла серафима, любовалась звёздами… кажется, всё было логично и важно. - Я молодец, - заключила Она, вспомнив, что о чём-то Её просили, но о чём – Богиня не помнила. - Метатрон, скажи, какие у меня дела на сегодня? – позвала Она своего лучшего работника, - Метатрон? – Господь лениво растянулась на мягком облаке, чуть не проваливаясь в сладкий сон обратно. - Да, моя Богиня, я здесь, - он вошёл к ней, неся в руках свежее обращение, - к вам обратились письменно, и ещё на сегодня запланировано…- престол пролистал длинный планер, насчитывающий уже не одну вечность записей, - «отдых». - Может, я чего-то не сделала вчера? Почему-то я уверена, что остались незаконченные дела. – приняв сидячее положение, Богиня приняла вид серьёзный и озадаченный. - На вчера было запланировано «создание первого человека», - шелестя страничками ответил запрестольный ангел, - вы поручили это Серафу и Жизни. -  Начинаю вспоминать, да…- вид Её стал ещё более задумчивым, - этого мерзавца уже забрали к ему подобным? – взгляд просиял, Она упивалась своим поступком, - так надоел своими вечными вопросами…будто я сама знаю, как на них отвечать, в самом деле. - Да, сегодня на рассвете, - вытянувшись как тонкая струнка, Метатрон начал переживать о том, что подобная участь может постичь любого, - как скоро вам будет угодно спуститься на Землю для оживления первого человека? – проще было перевести тему, чтобы лишний раз не гневить Всевышнюю. - Думаю, можно прямо сейчас, да, - в голосе слышалась решительность и уверенность, - у тебя всё? Тут ангел вспомнил о письме, которое держал вне поля зрения. - Кое-что глупое, ваша всесильность, - престол протянул ей небольшой клочок бумаги, на котором старательно были выведены разные слова. Почерк прыгал, буквы увеличивались и уменьшались, выдавая искреннюю взволнованность и боевой дух писавшего, полностью проникшегося своей от части бредовой идеи. Богиня начала читать, читала долго, стараясь как можно лучше осмыслить и понять прочитанное. - Кто этот смелый Михаил? – Она плотно смяла бумагу, после чего та вспыхнула, сгорев до тла, - похвальна его преданность, но плохо то, что он так просто предаёт своих товарищей…на Земле нет никого, кроме Жизни и Смерти, в их случае подобный разговор – чистая правда. Не понимаю, зачем нужно было переводить бумагу? – Господь тараторила буквально себе под нос, перебирая другие документы, лежавшие уже не одну вечность в её кабинете. Метатрон никак не отреагировал на слова Богини, лишь удалился в свои покои, зная, что она не любит долго находится в обществе. Богиня же без всякого предупреждения спустилась на Землю. - Жизнь, дитя моё, - звала Всевышняя, - где ты? - Я здесь, ваше все…- Жизнь поднялась из крепких объятий Смерти, запнувшись в своей крайне уважительной реплике, которая, в идеале, выставляла бы её в самом лучшем и уважительном свете перед Создателем - всевышество. - Пойдём со мной, я научу тебя тому, чего ты ещё не умеешь, - взяв деву за руку, Богиня пошла в сторону злополучной пещеры, - пойдём с нами, - пригласила Она к следованию Смерть, который плавно поднялся с влажной земли в зарослях высокой травы и пошёл следом. Наблюдал за этой сценой Страж Восточных врат, крайне удивлённый появлением самой Богини на ещё пустой Земле. - Интересно, зачем она здесь? – единственной причиной рисовалась исключительная любовь к порядку и контролю, личный визит в этой схеме подкреплялся любовь всё проверять лично и значения сему происшествию херувим не предал, ожидая дальнейшего. - Смотрите, дети мои, - Всевышняя смяла глину, издали напоминавшую мирно спящего под раскидистым деревом ангела, и разделила её на две части. - Зная, как сильно вы любите друг друга, - не без заслуги самой Господне, создавшей их специально на столько разными, что не полюбить было без шансов, - вам необходимо показать друг друга в этой глине, отобразить всю глубину своих чувств в точной копии объекта любви. На самом деле, говоря откровенно, это был изобретательный способ сделать людей прекрасными и равными в глазах друг друга. Способ, работающий безотказно, потому что, по сути, они будут подобием созданий божественных, но сама Всевышняя не замарает рук о земную глину. Жизнь со всей нежностью, сосредоточенной на самых кончиках пальцев, вылепливала каждую складочку губ возлюбленного, показала его сильным и независимым, одновременно с тем взгляд изделия был выразительным, немного томным, но гораздо ближе к игривому. Смерть изобразил свою возлюбленную воздушной, чарующей своей силой и легкостью. Каждый пальчик и складочку он сделал фигурными, отточенными, яркими на столько, что любой увидевший часами разглядывал бы это чистое искусство. - Теперь Жизнь, смотри, - жестом Богиня подозвала её ближе, усаживая напротив, - показываю первый и последний раз. Сначала в руках Всевышней сконцентрировались частички окружающего пространства, в основном осколки гранита, кусочки угля. Этот ком разной грязи Она разделила на два, после добавления молодого железа и вложила свежеприготовленные души в головы глиняных ангелов. Грудь одного разверзлась, туда Богиня вложила ярко-красный рубин, со второй фигурой проделав тоже самое. - Встаньте же и идите, дети мои, - вымолвила Богиня. Глиняные скульптуры открыли свои глаза, робко созерцая окружающую действительность. - Ах, точно, - один небрежный взмах ладонью и люди заговорили на языке, известный только им, но, благо, ангелы знали все языки мира, - нарекаю вас именами Адам и Лилит, - громко произнесла Всевышняя, после чего исчезла со своего места. Смерть и Жизнь совершенно не знали, что делать с этими новыми существами. Не знали, как их назвать, не знали, какие правила об их мире стоит истолковать, но поняли одно – их нужно накормить и истолковать им правила местного приличия. - Привет, я – Смерть, - отважился юноша, заглядывая в карие глаза глиняного ангела, - тебя зовут Адам, да? – серые льдинки глаз жнеца душ не на шутку испугали Адама, сидящего на полу в каком-то сыром месте. Единственный минус – холодно, и от холода тот полностью съёжился, ещё и дрожа от страха. Быстро и радикально тот принял попытку выбежать из пещеры, но от незнания о том, как пользоваться ногами, глиняный ангел упал на голые камни, полностью измазавшись в окружающей грязи. Попробовав пошевелить каждым из отдельных пальцев, тот вновь прытко вспрыгнул с пола, но это дало ему только ободранный подбородок. Адам пополз к выходу, подобно проползавшей мимо любопытной тёмной змейки, которую Жизнь совсем не помнила. Азирафаель с высоты своих врат чуть не упал. Новые создания очень его заинтересовали и приковали к себе его взгляд. Ни о чём он не мог думать больше, кроме как об этих созданиях, которых возможно будет очень много. Лилит же протянула руку Смерти, который помог ей подняться с места. Опершись на грязную стену пещеры, девушка обняла себя своими же руками, показывая, что ей жутко холодно. Под руку с Жизнью, та сделала свои первые шаги, выходя на яркий солнечный свет. Щекотная трава прикоснулась к её грубым ступням, заставив впервые рассмеяться. В нескольких метрах от себя она увидела уставшего ползти Адама. Очарованный страж Восточных врат целыми днями только и делал, что наблюдал за людьми, людьми самыми интересными и волнующими одним своим существованием. Первыми её словами к нему были те, что выражали желание помочь. Уже к нему она протянула свои руки, помогла встать с земли, и уже вместе они учились ходить, каждому предмету их окружающему придумывая свой отдельный набор звуков, как название на их новом, только зарождающимся языке, который быстро обретал всё новые и новые слова, конструкции, жестовые обозначения.  Постепенно они изучали тела друг друга, погружаясь всё глубже -познавали различия и важность отдельных частей. Делали они это постоянно, заставали их за увлечённым познанием и ангелы и Бог, но тем было совсем не стыдно – это было естественно, но не всегда нравилась обоим. Один всегда хотел всё больше и больше, хотел владеть, вечно думал и мечтал о том прекрасном теле, что совсем близко. Она же не была столь заинтересованной. Ей были приятны окружающий мир и добрые ангелы, она постоянно гуляла по саду, узнавая всё новые и новые растения, знакомясь с новыми животными. В одну из таких прогулок, даже «побегов от реальности», она встретила интересного юношу, который так же был увлечён миром внешним, но не менее – её миром внутренним. Общались они на смеси ангельского языка с человеческим, потому что что-то знал он, а чему-то она выучилась у Жизни и Смерти, когда общалась с ними. Разговоры их были обо всём, и так были интересны, что она уходила всё чаще, оставляя Адама на едине с собой. Спустя какое-то время небеса разверзлись и послышался Глас Божий, говорящий на языке тех существ, что в скором времени должны были заполонить Землю. - Бог говорит вам, - слово «Бог» было для людей новым, неясным, - любить друг друга и не совершать грехов, - на лицах людей читалось буквальное «не совершать чего?» - тогда вы сможете остаться в этом райском месте, - «райское» тоже в их узком кружке было приравнено к непонятному и странному. Для Азирафаеля это Божие откровение не было новым, только для ангелов это было «согрешите вы и лишитесь белых крыльев, потеряете со Всевышним связь». Люди играли по совсем другим правилам и у них, кажется, был выбор. - Можно задать несколько вопросов Богу? – Адам слушал заворожённо, внимательно и собирался получить ответ на свой вопрос – «Кто это - Бог?». - Бог слышит тебя, - ответил Метатрон, пригласив саму Всевышнюю к разговору. - Кто - Бог? – раздосадованный всеми этими внезапными событиями человек не смог даже сформулировать вопроса, потому что таких слов в их языке ещё не было. - Бог тот, кто вас сотворил, - ответил Метатрон, - ваш Создатель. - Что – грех? – отозвалась Лилит. - То, чего делать не нужно, - ответила уже Богиня, - например, есть плоды с моего прекрасного дерева познания. - Почему? – спросил Адам. - Потому что у вас есть сотни и тысячи других деревьев, на которых не менее прекрасные плоды. - Что будет, если ослушаться? – не так давно Адам и Лилит вместе придумали слово «слушать». Означало оно понять сказанное, и сейчас, экспериментируя с языком, она хотела вывести новое слово. - Вы не попадёте в рай, - отрезала Всевышняя. - Что – рай? – спросил Адам. - То, где вы находитесь – рай на Земле. После этого длинного и неясного для обеих сторон разговора, все разошлись. - Выходит, мы не попадём в рай, - размышлял в слух первый человек. - Милый, они назвали это место раем. Как мы можем в него не попасть, если мы уже здесь? – Лилит вскинула руки к небу, выражая своё недовольство, — это как минимум странно и глупо, говорить такими загадками. - Всё верно, Божие дитя, - донеслось до ушей Лилит откуда-то издалека и не было похоже на Адама, было приятным и прекрасным. - Я поговорю с Богом на эту тему, - сделав самое серьёзное лицо, Адам внимательно посмотрел на испуганную Лилит, - прямо сейчас поговорю, уходи, женщина. Было совсем не ясно, кто говорил с ней – небо, земля, лично Бог или кто-то ему равный, но слова его пленили Лилит. Оставив мужа своего, она ушла в глубины Сада в поисках источника столь чарующего голоса, буквально вынимающего душу из груди. - Лилит, ты не создана для обычной жизни, - звал голос, - не должна быть с ним, ты достойна лучшего и большего. - Я не считаю так, - ответила женщина, - он любит меня, значит, я должна быть с ним. - Но любишь ли его ты? – большие и тёплые руки охватили резные и несколько грубоватые ладони Лилит, - разве нужен тебе человек, совершенно тобой не любимый? Перед ней стоял Люцифер. Самый первый мятежный ангел, столь давно покаранный за свои идеи, что уже успел основать «новый Рай» - Ад, буквально переполненный такими же бунтарскими натурами, желавшими только самого лучшего для себя и ближних. - Мы с ним были созданы из одного, - озлобленно прошипела Лилит, выдёргивая свои руки из крепкой хватки, - мы с ним до конца будем связаны, иначе не быть мне женой первого на Земле человека! Говорила не она, совершенно не она. Говорило её подсознание, которое уже вело Лилит обратно, к Адаму. Почему женщина отказала ангелу? Почему лишила себя права на счастье, в угоду какому-то Богу? Неужели она сама пришла к тому, что является лишь женой первого человека? Они были созданы из одного праха земного, души их из единого железа и гранита, живут они в одинаковых условиях и имеют одинаковые потребности. С чего же она – жена первого человека, а он – первый человек? Так научил их Бог. Так он учил Адама вести семью, так Она хотела сделать главным Адама, но с какой целью? Это ещё стоило выяснить, но явно не сейчас. Сейчас она решила бежать. Без сомнений, её душа была создана Богом. Но тело – самим жнецом душ, который вложил частичку себя в этот портрет возлюбленной, показал простой глине, как можно любить. Лилит хотела найти именно это ощущение – бесконечную любовь к кому-то, кто создан специально для неё. В их браке с Адамом всё было не идеально. От чего-то он считал, что имеет полное право относится к ней как к своей вещи, чего она в изначальной эйфории не заметила. На уровне разума её привлекала идея чего-то вечного, прекрасного, чистого. У неё была страсть, было желание иметь равные отношения с мужем своим, но тот решил, что если Богу угодно общаться именно с ним, то он здесь важнее или даже самый важный. От Лилит ей нужно было только быстрое удовлетворение своих низменных потребностей, от окружающего мира – исключительно вкусная еда, которую он потреблял и без особой на то причины. На Лилит он постоянно злился, тыкая в Жизнь и Смерть, искренне желая, чтобы они были в точности так же близки или вообще того, чтобы Лилит, жена его, стала Жизнью. С этими мыслями Лилит пришла к Адаму, который только что был на встрече с Господом. - Куда ты ходила? Сегодня Богиня учила меня верности, и я считаю, что ты согрешила, пока я не видел. - А я считаю, что заслуживаю того же отношения, что и ты, - женщина подошла ближе, чуть не желая нанести удар, - мы оба с тобой первые люди, созданные из одного и живущие тем же. - Но первый человек здесь я, Лилит, - Адам смотрел на жену крайне свирепым взглядом, - ты лишь моё дополнение, просто «женщина». - Бог тебе это сказал? – она подошла ещё ближе, в полной готовности начать драку. - Бог, верно. Лилит занесла руку над головой, но Адам ударил первым, точным ударом в живот. — Это твоё наказание, - упивался Адам, но не успел закончить фразу, потому что Лилит ударила его метко и быстро в самое нежное и хрупкое место на теле мужчины, после чего со всего размаха ударила в грудь. - Какое ты имеешь право меня наказывать? – кричала она, - кто дал тебе это право? Оставив его в мягкой траве, женщина направилась туда, где в последний раз видела своего ангела – в нём она сейчас видела свой шанс на настоящее счастье, к нему она хотела попасть, оставив за спиной своё прошлое. - Люцифер! – кричала она, смотря во все стороны, - я уйду с тобой, потому что не люблю его! Вновь невольно свидетелем этой сцены стал Азирафаель. Наблюдать за расставанием любимых и борьбой за свою настоящую любовь было по-настоящему увлекательно, но во всей этой суете он не мог не вспомнить Серафа, своего друга, за которого очень волновался. В тот злополучный вечер, на закате, он вспомнил тот кровавый рассвет, сел на своём посту и тихонечко заплакал. Не могло оказаться так, что его товарищ погиб. Но нельзя сказать наверняка, если тебе запрещено покидать свой пост. Невозможно надеяться на что-то, когда совсем не знаешь, чем обернётся твоё любопытство. Дни он не считал, знал лишь только, что Сераф жив. Где бы он не был, что бы с ним не приключилось – он будет жить и они обязательно встретятся.