Уникальный

— Я его когда увидела, подумала, что нарик какой-то. Вот без обид. У него такой внешний вид... Было без десяти семь вечера. Разговор состоялся в тот же самый день похода в гости к Дженнифер. Генри сидел с ней на кухне, весь в муке и тесте. Готовка пирога заняла много времени, потому что Эмили их готовить не умел, и Джен приходилось учить его долго и кропотливо. Тем не менее ему понравилось заниматься пирогом с Ливз, это было необычно – Генри словно попал в прошлое, на семейный праздник, – и расслабляюще. Наверное, для кого-то готовка – это как для Генри строительство. Всё проделывается размеренно и точно. Он следил за неторопливыми и уверенными действиями девушки, что говорили своей ловкостью о том, как она наслаждалась в данный момент своим любимым занятием. Когда пирог был готов и стоял на столе, потихоньку остывая, ребятам не находилось больше дел, поэтому они просто уселись отдыхать до тех пор, пока не придёт время к пробе лакомства. Либо пока не проснётся Уильям. Тот, в свою очередь, спал уже около двух часов, недвижно и неслышно. Дел и тем для обсуждений у Генри и Дженнифер не осталось, и оба невольно задумались именно о нём. Ливз, оставшаяся под впечатлением, высказывала свои мысли честно и откровенно, не боясь осуждения со стороны Эмили: — У него все признаки истерии. И серьёзных проблем со здоровьем. Он у тебя не употребляет, случайно? Просто такие красные глаза и состояние кожи часто являются последствиями наркоты. Генри отвернулся лицом к маленькому окошку у раковины, за которым всё кружились в воздухе крохотные снежинки. – Без понятия, честно. Я, наверное, не удивлён буду любому неожиданному факту о нём. Уилл очень...непредсказуем. – произнёс он тихим голосом, чтобы ненароком Афтон, если вдруг тот пробудился, беседу о нём же не услышал. — Из-за чего он так? Ты спрашивал у него о возможных причинах? – так же тихо задавала Дженнифер вопросы, всерьёз обеспокоившись человеком, с которым водится её наполовину-друг, наполовину-приятель. — Он говорил об одиночестве и чувстве безысходности. – ответил Эмили. – Только об этом. А остальное...мне кажется, что Уилл просто не понимает того, что с ним творится. Он не может объяснить, что его беспокоит и что с ним происходит. Это жутко, на самом деле...– "Особенно тогда, когда помочь своему близкому человеку ты не в силах." — Стэнли что-то рассказывал про подобные симптомы...– Джен старательно напрягла мозги, хмурясь, – Но я не помню термина, чёрт. Как-то...Что-то на "д", короче. Не уверена. В этих ваших науках столько схожих расстройств и признаков. Окочуриться можно, пока научишься их различать. — Вот и я не распознаю особо. – массировал себе Генри область виска, пребывая в напряжении. Начиная с того, что он вечно напряжён, когда думает об Уильяме, и заканчивая тем, что они с Ливз вообще сейчас об этом говорят. Это давит на нервы. – И не знаю совсем, что делать с ним. — А его родители?.. — Про них я...ничего от Уилла не слышал. – нет, бывали случаи, когда Афтон упоминал, что отец болен, что мать возится с ним и так далее, но ни разу, за всё время общения с Уиллом и, кажется, даже летом 1953-го года, Эмили не доводилось видеть хоть какие-то намёки на существование этих загадочных родственников. Уильям никогда не говорил о них, не беседовал с ними по телефону. Его дядя тоже на этот счёт помалкивал, когда Эмили однажды попал в их дом гостем. Потому Генри даже не представляет отношения, в которых Уильям с отцом и матерью находится. — Обычно всё идёт из семьи. – констатирует девушка, вставая из-за стола, чтобы подойти к чайнику. – Но я не буду в вашу эту причину вмешиваться, думаю, не следует. — Почему же? — Твой Уилл мне никто. – высказала Дженнифер слегка раздражённо, но поспешила пояснить: – Я просто не люблю говорить о ком-то за спиной, пока он об этом не догадывается. А мы с тобой, кстати, только что сплетничали о твоём друге. Это не есть хорошо. — Мы не сплетничали. – неуверенно изрёк Генри, сомневаясь в своих словах. – Мы за него переживаем. Вот и всё. – Тем не менее осадок неприятного чувства сохранялся. Они ведь действительно шептались об Афтоне, считай, тайком. Должно быть, Эмили не имеет права оправдывать это собственной заботой. Джен тоже не доверяла его убеждениям и наверняка спорила сейчас мысленно сама с собой. – Закроем эту тему. Чай готов и пирог уже не горячий. Сходи, проведай его, может, проснулся твой проблематик. Генри кивнул ей и отодвинул свой скрипучий стул. Правда надо бы проверить Уильяма, честно, Эмили хотел остаться с ним до его пробуждения, ещё когда Афтон проявил желание уснуть в присутствии друга, но не мог, ведь нужно было и о Дженнифер не забывать. Он покинул кухню, оказавшись в том самом длинном коридоре квартиры семьи Ливз, который теперь преобразился в мрачный и абсолютно пустой. Тёмное время суток иногда творило неописуемые изменения, создавая пугающие картины, умерщвляя всё, казалось бы, живое и упрямо навевая гнетущие мысли прямиком в голову. Генри не любил темноту в домах с детства. Почему-то на улице в ночь ему не становилось настолько страшно, а выходя позже полуночи из своей детской комнатки, чтобы попить воды, его охватывал такой ужас, что мальчишкой он бежал на носочках до кухни и назад, трусливо оглядываясь на пляшущие тени на стенах. В доме Дженнифер было в темноту нестрашно. Было просто никак. Наверное, из-за минувшего разговора об Уилле. Эмили заглянул в погружённую во мрак гостиную, сперва не видя ничего от слова совсем. Глаза не успели привыкнуть к отсутствию света, поскольку в кухне горели сразу несколько лампочек и ни один уголок не скрывался во тьме. Когда же что-то в комнате начало проясняться, Генри увидел Уильяма, неподвижно сидящего на диване лицом к зашторенному окну. Его плечи были укрыты тем же клетчатым пледом, а сам он сидел так, будто увлечённо думал о чём-то. Как давно Уилл проснулся? – забеспокоился Эмили. Не слышал ли он их с Дженнифер разговор? Поразмыслив над этим, Генри сам себя успокоил, уверенный в том, что их шептание из гостиной нельзя было бы услышать ни в каком случае. Афтон просто оклемался и постепенно приходил в себя прямо сейчас. Генри нащупал на стене выключатель и комната в следующую секунду утонула в ослепительно ярком свечении ламп люстры. Уильям сощурился, но на чьё-то неожиданное присутствие не отреагировал. Генри, поморщившись от света в гостиной, зашёл в неё, собираясь подойти к дивану. — Уилл? – позвал он для начала. – Как ты? Уильям не взглянул на него, продолжая невидяще пялиться на шторы. – Я спал. – прозвучал он холодно. – Недавно проснулся. — И что же? – выжидающе спросил Эмили, кладя руку на подлокотник диванчика. Уилл подпирал голову кулаком, не обращая внимания ни на Генри, ни на падающие на глаза волосы чёлки, что вся растрепалась за время его недолгого сна. – Тебе лучше? Уильям шевельнулся, расслабляя плечи. – Лучше. – Его голова повернулась к Генри, и тот наконец увидел вызывающий в груди трепет томный взгляд серых глаз, что словно на удивление вновь...засверкали, посветлели. – Я замечательно себя чувствую. – вдруг внезапная улыбка искренности блеснула на тонких губах Уильяма, и Генри, изумившись этому явлению до предела, открыто на неё засмотрелся, до того желанно, что любой бы другой улыбающийся смутился. Но Афтон как будто не вникал в поведение Эмили и вообще в его существование. Внутренне он в нём уже абсолютно не нуждался. Он думал о другом, одновременно с этим находясь и в гостиной чужого дома, рядом с Генри, на диване. — Со мной всё нормально, Генри. Теперь у меня всё просто великолепно.

***

Поверхность земли успел тонким слоем покрыть холодный пушистый снег, когда Уильям и Генри вышли из дома, в котором жила Дженнифер. Чаепитие с пирогом прошло непримечательно и вполне себе хорошо. Ливз много говорила о своём прошлом, делилась забавными историями из детства, связанными с её неугомонными братьями, рассказывала анекдоты. Остаток вечера прошёл весело, а Джен и Генри заметили и то, что Афтон вёл себя наилучшим образом. Он больше не был подавленным и перепуганным, даже вялости в его движениях не проскальзывало. Он тоже шутил, смеялся и ел пирог, одаривая Дженнифер сплошными комплиментами. Потом Уилл и Эмили собрались уходить, доели пирог и, попрощавшись с девушкой и поблагодарив ту за высшего уровня гостеприимство, покинули её хоромы. Уильям спускался на улицу безмятежным, в хорошем расположении духа. Спрашивал у Генри про Джен и уверял в том, что тот обязан будет подарить ей цветы и попытать удачу. Генри соглашался с этим, будучи уставшим и поникшим. Можно было бы списать это на насыщенный вечер, но Эмили прекрасно знал, по какой именно причине его настроение так быстро пошло на спад. Этим вечером он признался себе в любви к Уильяму. До безобразия неожиданно и легко. А теперь на душе скребли кошки, и он не мог уже смотреть на Уилла как на товарища. Он не был ему товарищем, и скрывать это во взгляде было невыносимо тяжело. Сердце болезненно сжималось, а в горле стоял крупный ком эмоций. Пройдя некоторое расстояние по улице, Уильям притормозил, сообщив, что на этот вечер у него ещё остались планы, поэтому Эмили может идти к себе один. — Куда ты собрался? – поинтересовался тот, едва не завывая от возникшей пустоты. Вот уж после своего признания он считал, что без Уильяма время будет тянуться мучительно долго. И покидать его Генри отчаянно не желал. – Разве тебе не стоит поспать как следует до завтра? — Я же тебе сказал, Генри, – цокнул Афтон языком. – Я бодр и полон сил. Не ожидал от себя такого, но правда нет нужды идти на боковую. Не беспокойся обо мне. — Да, но ты не забывай о необходимости сна. Твоё состояние по-настоящему не улучшится, если ты обойдёшься этими двумя часами. – Эмили изучил взгляд человека перед собой. Энергичность и внутреннее возбуждение. Ни следа изнурённости. Быть этого не может. Когда Генри при особо ужасном самочувствии ложился спать на пару часов днём, вечером ему приходилось долгое время раскачиваться и приходить в себя, ибо пробуждение вечно давалось с трудом. А Уильям пробудился сразу же, мгновенно, и не проявлял признаков сонливости весь вечер. — Я лишь хочу прогуляться. – тихо проговорил он, странно улыбаясь. Вроде и натянуто, а вроде и естественно. – После прогулки сон – это лучшее, что я могу сделать. Я не буду увлекаться и обшаривать бары и клубы в поисках алкоголя, ты ведь об этом подумал, не так ли? — Я...– сглотнул Генри. Его застали врасплох. Давненько Уильям подобного не проворачивал. – Неважно. Обещай мне, что вернёшься домой и поспишь. Хорошо, Уилл? Афтон лишнюю секунду находился где-то на своей волне, а потом опомнился и, шагая в своём направлении, кивнул: – Хорошо. Не сомневайся во мне. – снова непонятная улыбка. Генри не успел толком попрощаться, как Уильям быстрым шагом скрылся за поворотом, оставив друга таращиться в пустоту в попытках сдвинуть себя с места. "Я сойду с ним с ума. – усмехнулся Генри. – Жить с чувствами по отношению к Уиллу будет неимоверно тяжело. Я в этом уверен, чёрт всё подери."

***

У проезжей части, на бордюре, сидели две молодые дамы, выкуривая каждая по сигарете. Им было насрать и на холод, и на снег, и на прохожих, посматривающих на них с неодобрением. Девушкам явно не до этого их отношения к подобному образу жизни. Одну из них, что зовёт себя Эммой, дома ждёт отборная порция избиений матери-истерички и неадекватность отца-алкоголика. Второй же, Мие Рид, идти-то было некуда. Её парень клялся ей в вечной любви последние три года. Шла речь о свадьбе. Она собиралась стать ему женой по наступлению двадцати лет. Она бросила ради него колледж и, являясь дочерью таких же родителей-неудачников, переехала в Харрикейн, в надежде изменить жизнь к лучшему вместе с любимым человеком – будущим мужем. Который кинул её ровно сутки назад из-за конфликта, не единственного за последнее время. Теперь она одна, в маленьком городке, далеко от хоть каких-то своих родственников, сидит в компании сегодняшней собутыльницы и душевно горюет. Другая особо не скорбит о том, что родители у неё хреновые. Она курит затяжно, с наслаждением, иногда покусывает длинные накрашенные ногти и несёт мутотень о своей жизни: — Я курю лет так с одиннадцати. Меня подсадила на это одна ситуация, – Эмма прокашлялась дымом. – Из-за того, что я была великолепна и прелестна лицом всегда, даже в младшей школе, одна идиотка мне завидовала и вечно совала жвачки в волосы. Её звали Кайли, а я была всего лишь её сверстницей. Потом, однажды, она со своими подружками подхватила меня за школой и заставила выкурить одну, – указала она взглядом на сигарету в своей руке. – Было ужасно. Но потом я захотела попробовать ещё. Чё мне будет-то? Родители до того грешны, что запрещать подобное было бы унизительно с их стороны. Мия всё время ей кивала, не слушая вообще. Задыхалась дымом, но курить не переставала. Игнорировала и не хилое головокружение. Плевать на это. Абсолютно. Ей уже без разницы – что будет потом. У неё ни денег, ни чувств не осталось. Так что на благополучие рассчитывать не стоит. Ещё обнадёживать себя зря, какой смысл? — Хватит раскисать! – Эмма стукнула девушку в бок, вытаскивая зажигалку. – На, покури ещё, – та с благодарностью приняла следующую сигарету, – Пусть нахуй идёт этот твой бывший бойфренд. Серьёзно. С чего по нему убиваться? — Я не по нему убиваюсь, – отрезала та сдавленно. – Мне некуда пойти. Он, этот ублюдок, бросил меня на произвол судьбы. Собрался к семье возвращаться, а меня вышвырнул, как ненужную собачонку. И как быть? Где жить? Работать?! — Во проблема! Да нам, красавицам, переживать не надо! Во какие у тебя рыжие волосы! Огонь! И лицо милое, и фигура шикарная. В такой-то ситуации тебя не должна пугать перспектива обслуживать мужчин за деньги. — Ой, иди в жопу, чёртова советчица, – бросила Мия, отворачиваясь от второй девушки. – Я не настолько дура, чтоб себя унижать подобным образом. — Не утверждай. – словно погрозила пальцем Эмма. – Раз ты рискнула бросить всё ради какого-то придурка, это повод задуматься об уровне твоего интеллекта. – она почесала свои спутанные тёмно-русые волосы, переключаясь совершенно на другие рассуждения: – Вот мне, наверное, придётся или муженька солидного себе найти, или пахать самой, из кровати в кровать. На другое я не гожусь. И предкам так-то насрать на моё будущее. — Я тебе искренне сочувствую. — Не надо. Зачем? – Эмма докурила и спешно вскочила на ноги, но следом пошатнулась, усмехаясь себе же. – Чёрт возьми, ну, я в хлам. Сегодня вряд ли ремень. Зуб даю – это будет мамина скалка. – не прощаясь и не желая удачи, девушка зашагала вдаль, к себе домой, напевая и всхлипывая одновременно, громко и протяжно. Мия смотрела ей вслед, не испытывая ровным счётом никаких эмоций. Забавно. У неё нет дома, где её могут побить через десять минут. У неё вообще ничего нет. Мия Рид практически ползком перебралась на тротуар и кое-как выровнялась, направляясь потом в противоположную сторону, куда-то. Что делать? – она без понятия. Возможно, следует провести ночь в каком-нибудь бюджетном клубе, где никто не обратит внимания на её возраст и состояние. Там она ещё раз выпьет, потом закурит и так далее. Быть может, следующую ночь удастся провести уже не у проезжей части на скамье, а в постели какого-нибудь идиота, который по утру её и не вспомнит. А она спокойненько поблагодарит и уйдёт вновь скитаться по городу. Пусть так и будет. Ведь уже как-то плевать. Впереди Мия завидела компанию молодых парней. Их было четверо, они были высокими, громкими, не слишком внушающими надежду на то, что Рид может рискнуть с ними заговорить и попросить чего-то. Даже еды. Ей либо откажут, либо выставят цену. Какую – нет смысла пояснять очевидное. Но обойти группку возможности не было. Пешеходный переход находится как раз за парнями, а если Мия, пьяная в конец девушка, потопчется по проезжей части, нет гарантий, что её никто не собьёт к чертям собачьим. И что теперь? Да уж, этот вопрос – и что теперь? – Мия задавала себе в последнее время очень и очень часто. Каждые, наверно, полчаса. — Вы их остерегаетесь? – девушка едва не взвизгнула от неожиданности, отшатываясь и с трудом удерживаясь за фонарный столб, чтобы не рухнуть на асфальт. Парень, подавший голос возле неё, лишь поднял брови и поджал губы, выдавая лицом немое: упс! пардон. Он чересчур невозмутимо взял Мию за руку и поставил прямо, придерживая за плечи. – Не хотел пугать. Меня лишь ввело в ступор то, как Вы смотрите на них. Вам страшно? — Мне...– Мия икнула, краснея уже не только из-за холода и алкоголя. Она встретилась взглядом с юношей, тот был высок, худощав и бледен. Румянца морозов на щеках почти не видно. Глаза у него серые, почему-то блестящие, а хотя, возможно, Мия не соображает и оттого видит всё расплывчато. Он в лёгкой куртке, без свитера или кофты под ней. Его тёмные волосы не скрывает шапка или капюшон. – Ох, я просто... — Вам страшно проходить мимо них в одиночку. – оборвал самоуверенно парень. – Неизвестно же, что взбредёт им в голову. – Он взял её под руку, уже осторожно шагая и ведя девушку рядом. – Мне тоже прикинуться пьяным или наоборот – делать из себя работящего сурового собственника? Как думаете? Не давая своим эмоциям разумного объяснения в таком-то положении, Мия вяло хихикнула: – Думаю, второе. — Как угодно. – улыбнулся паренёк. – А вы...Может, мне провести вас до самого дома? — А я не живу нигде. – брякнула Мия слишком весело. Не стесняясь нытья и откровений. – У меня ни гроша в кармане, а ещё меня кинул мой парень. — Надо же. – произнёс задумчиво юноша. – Выходит, вы что, не имеете больше места жительства? "Догадливый какой." – хмыкнула девушка насмешливо. – Я теперь бродяга и отшельник, видимо. – она оглянулась, оказывается, прошло уже достаточно времени, и она за руку с этим парнишей давно обошла ту компанию. Теперь они вдвоём брели по тихой улице, совсем пустынной, куда-то. – А мы разве не...? — Не до конца понимаю, насколько у вас действительно серьёзные проблемы, но, полагаю, как минимум до утра вы должны быть под присмотром. — Э-э..! – оживилась вмиг Рид, хватаясь за попытки вырваться. – На что ты рассчитываешь, кретин? Хочешь мною попользоваться, а потом выкинуть? Да?!.. — Нет. – ответил её спутник. – Вы проспитесь у меня, а завтра делайте что хотите. Я на даму в трудной жизненной ситуации покушаться не собираюсь. — Да с чего бы мне...– вырваться у девушки в любом случае бы не вышло, потому она, полностью обессилившая, послушно шагала куда-то. Возможно, туда, где её вырубят и сделают всё что вздумается. Ну и плевать на это, наверное.

***

Утро медленно пронизывало сознание девушки холодными лучами зимнего солнца, что выглянуло сегодня в одиннадцатом часу. Время уже было поздним – стрелки часов перевалили за полдень, на улице давно посветлело, отчего поблёскивал на земле ещё не оттаявший снег. Когда Мия пришла в себя, духота тут же ударила в нос, вызвав сильную головную боль, башка раскалывалась, а тело буквально впечатывалось в диван, лишаясь возможности двигаться. Рид приоткрыла слипающиеся глаза, перед которыми всё вокруг плясало и периодически двоилось. Вероятно, дело в пиве и прочей дряни, какую вчера девушка не страшась в себя впихнула. Живот бурлил, грозясь содержимое вывести рвотой, а конечности ныли, отдаваясь болезненным звоном. Мия, полежав немного, попыталась вспомнить вчерашний день. Ничего, правда, не вспоминалось, кроме какой-то девки с пачкой сигарет и снега, который шёл вчера вечером. Хотя, нет. Засело что-то такое в памяти, что вроде было, а вроде это мог оказаться обыкновенный глюк. Дурные сны и галлюцинации после выпивки – дело неудивительное. Но нет же. Если бы это был глюк, Мия не добралась бы до... А где она вообще? Она раскрыла глаза настолько широко, насколько могла, принимаясь изучать окружение. Рид находилась в какой-то комнате, на старом диване, скрипящем от любого мелкого движения. Стены были тёмными и пыльными, пол тоже не отличался особой чистотой. Распахнутая дверь вела в узкий коридорчик, где виднелось что-то ещё, что рассмотреть в положении, в котором находилась Мия, было невозможно. Девушка выпустила из лёгких воздух, осматривая внимательней всю комнату, и замерла взглядом на конкретном месте, задерживая от испуга даже дыхание. Там, за столом, сидел парень в чёрной футболке и серых штанах, повернувшись к Рид спиной. Только после увиденного Мия стала слышать окружающие её звуки чётко, и сразу до неё донеслось нечто, похожее на пение. Он напевал, либо что-то рисуя, либо занимаясь чем-то похожим на рисование, ибо рука его выводила на плотном листе бумаги осторожно и внимательно какие-то линии и детали. Мия глядела на него неотрывно минуту, и только потом до неё дошло, что именно этот парень вчера столкнулся с ней на улице, провёл мимо устрашающей компании и, судя по всему, притащил сюда. Радует то, что Мия не связана и не побита, вроде бы как. Значит, он ничего плохого с ней не делал. И что же? Просто...принёс и у себя положил? Незнакомую девушку-пьяницу? Смелый поступок, ничего не скажешь. — Вы...– начала Рид сипло и неуверенно, её изначально не услышали. – Где я?.. Юноша не спешил оборачиваться. Сперва он перестал напевать и, отложив хорошо наточенный карандаш в сторону, к канцелярскому ножу, произнёс: — У меня. – незнакомец сложил руки на груди и наконец взглянул на Мию через плечо. Ну да, это точно был он, вчерашний её спутник. – С вами всё хорошо. Вы просто спали здесь. Я ничего противозаконного не делал. – паренёк помолчал и чуть позже добавил: – Думаю, можно и на "ты" перейти, как считаешь? — Н-наверное...– кивнула Мия. Она приподнялась на руках и не без неудач смогла сесть и вжаться спиной в диван. – Что ж... Ты кто? — Меня Уильям зовут. – представился юноша. – А тебя? — Я Мия. Мия Рид. – девушка сжалась от холода, пробежавшего по рукам и ногам. Но ведь в комнате было жарко, даже душно. Что это с ней? Озноб? Или обычный страх? – Сколько времени? — Почти час дня. – ответил ей парень по имени Уильям. Он встал со стула, отходя от своего рабочего стола, и в первые секунды этих его движений Мию парализовал дикий ужас. Почему-то она боялась того, кто позволил отоспаться у себя в доме незнакомке. Может, причины и есть, но Рид ничего сейчас не сделает. Мало того, что она с похмелья пробудилась, так ещё и крыши над головой у неё нет на данный момент. – Не буду пичкать лекарствами или какой-нибудь своей стряпнёй. Я в готовке не мастер. Так что могу предложить только чай. — Угу. – тупо опустила глаза в пол Мия, страшась смотреть на парня снизу вверх. – А м-может, я лучше пойду? Ну, чтоб не мешаться. — И куда ты пойдёшь? – поинтересовался Уильям, вдруг присаживаясь рядом. Рид от испуга и неожиданности попыталась отсесть, сжимая пальцы на локтях. – Чего ты боишься? Успокойся. Я тебя не трогаю. – поднял он руки, говоря этим жестом, что не опасен. – Ты говорила, что у тебя нет отныне дома. Это же правда? — Н-ну... д-да, правда, но всё равно. Не буду же я тут сидеть. Найду себе где-нибудь кров, чего сложного-то? – улыбнулась она дёргано. — Разумеется, решать тебе, но сейчас в этом нет необходимости, поверь. – сказал Уильям решительно и убеждающе. – Ты в тяжёлом состоянии, потому как минимум до вечера будешь здесь. Опасно гулять по улицам бродягой, да ещё и с бодуна. Я не советую. — Вы пробо-... Ты пробовал, что ли? — Не один раз. Оба улыбнулись, ощущая в воздухе внезапный спад напряжения. Уильям побрёл в сторону кухни, поманивая за собой Мию жестом. Девушка, долю секунды потупив взгляд в коридор, послушалась. А что ещё ей, брошенной в неизвестность даме, делать? Квартирка оказалась крохотной, тесной и очень душной, отчего голова не переставала кружиться. Уильям же, как наблюдалось Рид, не испытывал ничего от этой духоты, может, привык к ней, только и всего. Он вскипятил воду и заварил обычный чёрный чай, сделав на всякий случай и парочку бутербродов. Отстранённости не проявлял – болтал о своих "грёбаных" соседях, о сегодняшней погоде, о том, что грянули проблемы с деньгами и возможностью покупать вредную дрянь. Мия его слушала, кивая с умеренным пониманием, напряжённая до предела. Нельзя терять бдительность – если этот чудак захочет распустить руки, ей придётся действовать оперативно. Минут через десять она, осилив один бутерброд и кружку сладкого чая, беспомощно сидела на стуле в чужой кухне незнакомой квартиры, пока её хозяин безнравственно стоял у приоткрытой форточки и курил, забывая на недлительный промежуток времени о своей гостье. Девушка приняла решение не спешить и не демонстрировать свой страх, пристально изучая помещение. Оно не обнадёживало своим видом. Выглядело всё неряшливо, не убрано; на столе и гарнитуре валялись те вещи, которые вообще не должны быть на кухне, например: рандомные справочники чего-то, блокноты и чертёжная бумага. Напрягали поблёскиванием разных размеров ножи, висящие около раковины. А за столом, рядом с окном, стояли три небольшие коробки, из которых торчало всякое барахло. Предположительно не стоило Мие так заморачиваться. В её родном доме тоже никогда не царил порядок, повод ли это для лишней паники? Нет, однако девушке казалось, что напрягает не беспорядок, а атмосфера здесь. Тяжёлый воздух, обстановка. Антураж вызывал отчего-то мурашки. И чёртовы ножи, расположенные на самом видном месте. — Что тебя не устраивает? – донеслось до Рид. Она, испугавшись от неожиданности, дёрнулась. Уильям был повёрнут к ней всем корпусом, щурясь. – Не думай, что я не замечаю. Я замечаю всё. И нет смысла сейчас себя накручивать, Мия. Та сдержалась от дрожи в теле и глубоко вздохнула: – Просто... Ты не представляешь, боже, насколько ситуация, в которую я попала, абсурдна. – высказала она с нервным смешком. – Хах, это как в ночном кошмаре. Я вчера напилась с левой бабой, мёрзла в мороз на улице, сидя у дороги, а потом меня к себе домой притащил какой-то пацан, который меня в глаза никогда не видел. Так я ещё и дрыхла у него до полудня. Не верится, что моя жизнь могла повернуться ко мне таким вот боком. — Поверь, у меня абсурдных ситуаций было полно. – Уильям через минуту докурил и кинул после в пепельницу окурок, закрывая форточку. – Ты знаешь, мне кажется, что моя жизнь – это и есть один сплошной абсурд. — Мне тоже иногда так кажется, – поделилась девушка, сверля взглядом поверхность стола. – Всю жизнь бегу от чего-то. То от бедности нашей семьи, то от контроля родителей, то от того, что помешало бы связать мою жизнь с любимым человеком. – Мия рассмотрела два поломанных путём собственных усилий ногтя, и в глазах тут же противно защипало от полноценного осознания. У неё ничего не осталось, кроме собственных документов, и то неизвестно – не потеряла ли она их. Ни цента в кармане, ни человека, к кому можно было бы обратиться за помощью. Даже если выйдет добраться до родителей, что с того? Жизнь с ними была такой же отвратной и безнадёжной. У Рид не было никакой возможности обеспечить себе счастливое будущее. Она верила, а вера оказалась ложной, без счастливого исхода. — А теперь мне не от чего бегать. У меня ничего больше нет. — Да-а-а, ну, безвыходность положения всё же заставляет людей выкручиваться по-разному. В конце концов что-то да меняется в жизни. Знаешь, у меня был знакомый, – ни с того ни с сего начал парень, отходя от окна и усаживаясь рядом с Мией на стул. – который не то что бегал, как ты. Он трусливо прятался. От всего. От будущего, настоящего. От себя и других. Но больше, ты не поверишь, от прошлого. Прошлое его пропахло гнилью, и он решил о нём просто забыть. Что ты думаешь? Он забыл. И докатился, по итогу, до того, что стал пустым местом. Потерял значение личности. – тихо и медленно проговорил Уильям, словно для того, чтобы Мия вникла во всю суть рассказа. – Человеческая слабость и наивность приводят порой к необратимым последствиям. Это уж точно. Мия, вдруг потеряв и страх, и стеснительность, взяла с тарелки второй бутерброд, к которому Уильям так и не притронулся. – И что стало потом? С этим твоим знакомым? – поинтересовалась она, подсаживаясь ближе. Уильям усмехнулся: – Его пеленой густого тумана обступили убеждения собственной ценности. Он уверял себя, что обрекла его на несчастье поганая судьба, что он, дабы всего лишь излечить раны на сердце, обретает силу в виде собственной тени. А та, в свою очередь, постепенно его душу пожирала, пока он этого не замечал. Сейчас, как я чувствую, он действительно никто. Он не человек и не личность. Просто...потерянная сущность, блуждающая между существованием и исчезновением. Рид задумчиво подпёрла голову рукой, не обращая больше внимания на головную боль и вялость. Она понимала смысл сказанного очень ясно, что её не на шутку пугало. Как она может понимать какого-то придурковатого, что одним своим внешним видом указывает на внутренний переполох чувств и соображений в своей душе? Немного подумав, девушка спросила: – А где он сейчас? — Кто? Он? – отдёрнув себя от состояния транса, уточнил Уильям. – Ох, он здесь. – указал парень на свою голову. – Навсегда. Мия поёжилась, ощущая мороз под кожей. Слова эти звучали настолько тихо и загадочно, что нагоняли ужас. Невозможно было слушать такое, ещё и от незнакомого парня. — Это жутко. То, что ты говоришь. Запугать меня решил? — Жизнь сама по себе жуткая штука. И незачем запугивать. – заявил юноша, вдруг кладя свою ладонь девушке на лоб. – Я тебя поздравляю, – Мия не успела даже пискнуть. – Твоя температура как минимум под тридцать девять. — Правда, что ли?..– в доказательство этому голова изнутри как будто вспыхнула, а озноб пробрал до самых костей всё тело. Рид мелко задрожала, от усталости закрывая глаза. – Господи, в какое дерьмо я угодила... — Неужели до сих пор планируешь смыться подальше от чокнутого психопата, который тебя тут готовит к отправлению на тот свет? – саркастично поднял Уильям одну бровь. – И оставить его одного? — Смешно, да? – буркнула Мия, почему-то не чувствуя осторожности в своём поведении. – Если я боюсь того, что ты, чудик неизведанный, захочешь меня прихлопнуть, как мошку назойливую, то это обязательно повод похихикать над моей глупостью, так? — Я в том, чтобы тебя прихлопывать, пока что не нуждаюсь. – непринуждённо улыбнулся парень, с неким умилением оглядывая лицо Рид. Хотя, не сказала бы та, что выглядела эта эмоция на лице Уильяма действительно мило и забавно. Он был скорее как лис, играющийся со своей несчастной добычей. Возможно, Мия и была ей, но, чёрт бы всё побрал, самочувствие у неё не тянуло в тот момент даже на единичку. – Что ты предлагаешь? Жить у тебя, одиночки? — Не предлагаю. – возразил Уильям. – Предлагаю только прилечь и прийти в себя окончательно. А потом ты можешь валить на все четыре стороны, если захочешь. — Как мило. Ну, мне делать нечего. – вслух решила для себя Мия, поражаясь своей никчёмности. Больная, одинокая, кинутая, она попросту не справится в случае нападения. Этот сделает с ней всё, что ему заблагорассудится, а она будет абсолютно беспомощна. – Тогда я...ну, мне можно ещё хоть часок вздремнуть?..Я-я понимаю, что буду, может быть, мешаться и... — Вовсе нет. Ты можешь поспать сколько хочешь. Я всё равно собираюсь прогуляться по городу и кое-куда заскочить, – рассказал парень, успокаивающе проводя по предплечью девушки. – Диван в твоём распоряжении. Отпустив её он, мгновенно забывая о гостье, вышел из кухни. Мия не двигалась с места, с тревогой неизведанности прислушивалась к происходящему, следила за тем, как Уильям надевал на себя куртку, собирался куда-то уходить. И в конце концов ушёл, не сказав больше ничего, громко хлопнув дверью, отчего та издала звук, похожий на треск. Рид не спешила использовать эту квартиру как место, где она могла переждать какое-то время и даже ужиться. Девушка боялась позволять себе расслабляться, несмотря на отчаянную усталость, ведь неизвестно, какие ещё сюрпризы подготовила ей собственная жизнь. Вот зайдёт ещё в дом какой-нибудь другой олух, который окажется неадекватным (более неадекватным, чем этот чудной одиночка). Бред полный, но Мия ожидала любого поворота событий. Она, не шевелясь, выждала долгие пять минут, вникая в то, что творится вокруг, что вообще её окружает. Никаких шагов в коридоре по направлению к квартире. Лишь шум за стенами, но он скорее у соседей, где-то снизу или сверху. Ничего, в общем, не происходило. Мия неторопливо подошла к раковине. Осторожно, словно делая это впервые, она взяла в руки чашку, куда прежде был налит чай, и сполоснула её водой из крана. Сделала то же самое с тарелкой, затем облокотилась на гарнитур и уставилась в окно. И что теперь? Казалось, что плевать. Что нет нужды перенапрягаться. Но частичка души почему-то продолжала выражать беспокойство и готовность к неожиданностям. Хотя это ведь глупо... Мия здесь и сейчас крайне беспомощна. Так что, может, следует отдать себя событиям и судьбе, а та сама решит, что с ней сотворить. Осматриваясь, девушка прошла по коридору до спальни. Состоянием некоторой мебели, а также стен и обоев, квартира говорила о том, что лет ей чёрт голову сломит. И ни ремонта, ни перестановок в ней всё это время не делали – этому свидетельствует пыль своими слоями и количеством. Но даже в таком местечке, где духота и многолетняя грязь, Мия должна попробовать уснуть. Её ноги едва волочились по полу. Нужно было забыться и ненадолго лишиться возможности бояться. Ибо теперь слишком невыносимо что-либо чувствовать в такой-то ситуации и с таким хреновым здоровьем. Парень этот, как оказалось, был личностью творческой и начитанной. Учился, судя по чертежам и большинству книг, на инженера, но помимо этого развивался и в сфере бизнеса, и медицины, и психологии. Изучив комнатку ради того, чтобы разобраться, с кем она тут имеет дело, Мия нашла несколько детективов, справочники криминалистики, даже газеты, старые-престарые, о происходящем не только в Америке, но и в Великобритании, что было вот уж находкой. Да ещё какой! – даты говорили о давности их издания: 1955-ый, 1953...1950... Их было куча. Валялись в ящичке за одной из штор. Сообщали о какой-то повседневности и были вовсе не о происходящем в таких крупных городах как Лондон. Не совсем понятно, на кой чёрт они Уильяму были нужны. Выглядело это странно...необычно. Мия подумала в который раз: следует ли в таком месте засыпать? Но температура не спадала, а положение поменяться по щелчку пальца не могло. Поэтому девушка, обессиленно вздохнув, прилегла с настороженностью на диван, подтянула к себе старый плед и, минуты две поглядев на тумбу у стены в нерешительности и дискомфорте, всё же умудрилась забыться неприятным по ощущениям сном, что был таковым или из-за самочувствия, или из-за того, что собой представлял этот чужой дом.

***

Ему продолжали не отвечать. Звонок был вторым по счёту, таким же длительным и выжидающим как первый. Но толку не было. В телефонной трубке по-прежнему молчание. — Подавись к чёрту, – со всей силы Уильям швырнул её в сторону. Она отлетела, повисла на проводе, ударившись пару раз о стены будки. Нажав на отмену вызова, Афтон прижался спиной к твёрдой поверхности, хватаясь за голову рукой. Та дрожала не переставая. Но не от страха. От высшей степени раздражения. "Думаешь, я до тебя не доберусь, проклятый старик? Ты жестоко ошибаешься." – пусть этот придурок не ответит и в третий раз, он явится к нему лично, расправившись с особой звериной яростью. Не щадя и не жалея. Это не предотвратить. Этому суждено случиться. Будет ничтожно и глупо со стороны Уильяма оставлять всё вот так вот. Ему нужна стопроцентная уверенность в благополучии. Нужна и, пожалуй, достойная месть. Сладкая, как сахар, снимающая тяжесть с тела, окончательно избавляющая от того жизненного дерьма прошлого, от ужасных воспоминаний, таившихся в коре подсознания. Уилл вышел из телефонной будки, оказываясь в шумной толпе людей, проклиная себя за то, что решил вообще потратить грёбаные деньги на бесполезные звонки. Так и так бы не ответили. Идиотизм. Он просрал, считай, последнюю мелочь из кармана. В кошельке осталось всего ничего. Нужно что-то делать. Естественно он знал об этом, но до последнего отказывался нервничать. Деньги нужны позарез, но вряд ли уборка в парке принесёт большой доход за раз два. Его не хватает. И никогда не хватало. Надо предпринять что-либо, чтобы не остаться подыхать под каким-нибудь забором. Это мало того, что поистине катастрофично, так вдобавок низко. Уильям не может остаться ни с чем. Для него подобное станет позором. Так же как и кинуться на колени перед Генри. О такой идее парень и думать не желал. Будет он просить помощи у этого идиота, сполна доброго. Неужто сам справиться не способен? Способен. И Уильям это докажет. Можно устроиться куда-нибудь ещё. Времени, конечно, и в данный момент в убытке, однако Афтон может пожертвовать лишним выходным, распланировать себе дни до определённой даты, в которые он будет работать большую часть времени. Что с учёбой? Он и на дому справится с лёгкими практиками, прочтёт из справочников, а конспекты перепишет у того же Эмили. Наверное, просить записи с лекций будет не столь постыдно, как материальную помощь. И этот треклятый приятель наверняка против не будет, что его может не устроить? Ничего. Как же он не поможет своему хорошему другу, за которого постоянно переживает? Генри Эмили никогда не бросит близкого человека, попавшего в трудную жизненную ситуацию. До чего же смешно с этого. По улицам в шум гулять было неприятно всегда. Уилла начинало ломить, множественные голоса нервировали, мешая разумно мыслить. Он побрёл через дома, попал в какой-то двор, где было более-менее тихо, и вышел на детскую площадку, на которой группка из пяти детей около восьми лет бегала вокруг, играя в догонялки. Уильям постоял минуту, размышляя, и присел на старую скамейку, что была занята уже какой-то женщиной в бордовом пальто. Чёрт с ними – с детьми. Здесь куда спокойней, чем на центральной улице. Здесь вполне можно подумать. Если устроиться на вторую работу, то куда? В кафе? На полноценную смену? А нельзя найти что-то получше? Если взвесить все за и против, любой выбор приведёт к тому, что о посещении колледжа стоит напрочь забыть. Либо о совестном выполнении всяких заданий и учения. Две работы на постоянной основе, в перерыве между которыми нужно и об учёбе не забывать – это безумие, с точки зрения средних человеческих способностей. Конечно, он не сомневался в том, что будет держаться долгое время, он сильней, его способности превосходят выносливость большей части людей, но выучится ли Уильям тогда как надо? И можно ли рассчитывать на то, что он овладеет всеми возможными знаниями для того, чтобы построить своё будущее? Сомнительно. Афтон глазел в сторону песочницы. Там, возле неё, сидели две маленькие девочки лет так пяти, если не меньше, лепили снежки и не только из выпавшего вчера снега. Тот потихоньку оттаивал из-за солнца, становился липким, и это играло крошкам на руку. Они показывали друг другу слепленные фигурки, ковыряли их руками и похихикивали, иногда окликая матерей, чтобы торжественно продемонстрировать им свои поделки. Другие дети резвились, Уилл слушал их смех и возгласы, периодически рассматривал каждого с любопытством, словно никогда в своей жизни не видел такую жизнерадостную и здоровую малышню. Перерезать бы им всем глотки... Воображение сразу начинало придумывать тёмный образ: кровавое небо, исчезнувшее солнце, от которого осталось только пронзительное алое свечение, кровь, впитывающаяся в снег, кровь на земле, кровь на снежках, на снежных фигурках. Лежащие дети без глаз, с подрисованными лезвием грустными гримасами, с зашитыми ртами, с дырками от ножа в крохотных ладошках. Кроваво-красочно... Завораживающе... Таких картин при взгляде на взрослых мозг не вырисовывал никогда. Взрослые были скучней, понял Уильям. Дети совершенно иные. Они создают в нём другую эмоцию. Новую на вкус, необычную для повседневности. Он не успел разобраться, что это за эмоция такая. Уилл сжал ладонь на лице, скрывая плывущую по губам улыбку. Никто не знает о его мыслях, но не хотелось показывать кому-то свои чувства о них, скрывающихся в голове. Люди воспримут эту улыбку иначе. Не так, как надо. "Стоит уйти отсюда. Мы же не хотим неприятностей на нашу голову, да, Уилл?" Как только детские визги утихли, и беготня рассеялась перед глазами, кипение внутри поумерилось. Уильям вновь вернулся к мыслям о деньгах и работе. Всё же не выйдет постоянно находиться в деле. С утра подметать, успевать на некоторые лекции, работать где-нибудь ещё, к примеру – в кафе. Потом снова идти в парк для получения хоть каких-то денег за уборку. Затем в поздний час добираться до дома и возиться с учебным материалом. Каким бы крепким он ни был в плане характера, с таким распорядком дня ничего не получится, и Уилл скоро обессилит. Нужно думать дальше. Уильям едва не ругнулся вслух, зарядив ногой по мусорному баку. Ненависть вспыхнула в его груди и голове с новой силой. Джек Афтон – сучий выродок, при мысли существования которого у Уильяма руки дрожать начинают. В любом случае и при любых обстоятельствах. При чувстве ненависти, как бывает обычно, и, изредка, от страха. Эта дрянь не имеет права на существование. Этот человек, если его можно таковым называть, даже смысла в жизни не имеет. Он портит всё, выводит из себя даже сейчас, когда Уильям с ним не в одном городе и не в одном доме. Как же хочется избить его до смерти, исколоть руки, вспороть живот, перерезать горло за то, что он вообще есть. За то, что он сейчас живёт себе мирно, не относится к родному племянничку как к родственнику. Джек не помогал ему никак. Уилл съехал из Ла-Веркина в семнадцать и с тех пор никогда больше не встречал перед собой рожу этого ублюдка. Не получал писем (за исключением одного, и то оно содержало в себе обвинения в убийствах) и хоть парочки долларов. А теперь этот выродок ещё и жизнь поганит своими подозрениями. Настолько мерзко и ненавистно, Уильям просто осознаёт тот факт, что желание добраться до этого человека скоро накроет пеленой ярости все разумные мысли и осторожность. Он элементарно не выдержит. Ноги благополучно дотащили его по заученному маршруту до дома. Солнце успело скрыться за тучами, и теперь особенно чутко кожей ощущался зимний морозный ветер, бьющий в спину, что успела пропотеть от переизбытка чувств.

***

В его дряхлой, но тем не менее всё же собственности, в его личной комнате старой квартиры в лицо ему прилетела подушка, когда он заглянул туда из коридора. Уильям едва удержался от открытого гнева, вздохнул и вдруг обратил внимание на того, кто в него её вообще закинул. Мия не спала. Боже. Он успел позабыть о ней за время долгой прогулки. Ему-то она была безразлична. В недоумении смотря на девушку, Афтон с трудом смог сохранить невозмутимость и спокойствие. — Это что было? — Для проверки...– буркнула Мия, поджимая к себе колени. Она сидела на диване, хорошо укрытая его пледом, с таким же бледным лицом и слегка дрожавшими плечами. – Ну, мало ли – кто там в дом зашёл. Я это...для самообороны. – объяснилась Рид, когда увидела ожидание во взгляде Афтона. — Ну да, конечно, ключи от моей квартиры ведь по всему городу летают. Разумеется сюда может прийти любой гражданин. – съязвил Уилл, заходя в спальню-гостиную. Поглядывал искоса за движениями девчонки. Вся сжатая, несчастная, она съёживалась сильнее и сильнее в его присутствии. С чего? Само собой, в том, что Мия боится чужака, нет ничего неясного, но он же дал ей понять, что не интересуется её жизнью. Так какого чёрта? Уильям присел за стол с чертежами, разыгрывая отсутствие интереса, взял свою незаконченную работу на чертёжном листе и принялся рассматривать — по его задумке в животе у куклы находится люк, в который можно, между тем, и человека вместить. Если разработать систему захвата, добавить клешни или что-то подобное, то это будет настоящая машина для убийств. Стоит лишь запрограммировать и усовершенствовать до идеала. Да, идея, конечно, странная. И, честно, Уильям сам не знал, на кой ему это надо. Просто это было...гениально и уникально. Убивать приятней голыми руками, само собой, однако такой подход будет ужасным на общественный взгляд. Если эта махина убьёт или как минимум похитит, люди будут в непередаваемом шоке, панике. За этим шоу будет так увлекательно наблюдать. Они узнают, что он, какой-то там маньяк, собой представляет. А он покажет им всем, на что способен. — Ты изобретатель? Уилл глянул на Мию. Та была уже не такой напряжённой на вид, опиралась на подлокотник и с любопытством изучала другие различные чертежи, висящие на стене, приподнимаясь на локтях. – Есть такое, – отозвался Афтон. – А вообще...по сути, я скорее учёный. Люблю наблюдать, изучать, вести расчёты и сохранять всё в голове. Наверное, поэтому мне интересно не только механизмы со схемами собирать. — Понятно. У тебя...– неловко начала Мия, потирая ладонь. – Столько разных книг. Обо всём. Как ты успеваешь? Читать и...запоминать это. Уильям хмыкнул, прищуриваясь, как хищник, собирающийся ввести жертву в заблуждение. Выждал, а следом промолвил: – У меня не возникает проблем с запоминанием информации. Поскольку изучение чего-то мне по душе, я себя в этом не утруждаю. А в памяти всегда кстати найдётся свободное место. Я умею ликвидировать ненужное в своей голове. Девушка понимающе кивнула отворачиваясь. Ясно было, что ей мало того, что некомфортно, так ещё и самочувствие у Рид тошнотворное. Уильям не сомневался, что спала она чутко и зыбко, ощущая давление стен всем телом и разумом. Вот бедняжка, на неё, на эту брошенную, смотреть больно. Не из сочувствия, на самом-то деле. Афтон просто терпеть не мог людей, которые выглядят робко и ведут себя жалко, ничтожно. На таких обычно рука и поднимается чаще всего. Ведь прикончил бы он тогда ту бедную девушку в закоулке, что была подхвачена двумя идиотами, если бы ему было насрать? "Хах, прикончил бы, конечно, чушь какая. Она б иначе всем растрепала о случившемся. Разве нам нужны проблемы?" – Уилл сдержался от оскала. Уткнулся вновь в листы бумаги и забылся в помышлениях. Раз рука у него поднимается, то эту Мию отсюда вышвырнуть надо, а не то он сделает с ней что-нибудь, и всё. Вытащить её тело незамеченным не удастся, с такими стенами, через которые вонь в одно мгновение по всему дому рассосётся. Нельзя рисковать. Он в принципе раздражён, а тут ещё и девчонка бродячая. Не сдержится и прибьёт, что потом? Как вариант... можно прос-...Нет, я рисковать всем не собираюсь. Тогда... Тогда лучше вообще не продумывать метод убийства и избавление от тела. Лучше послать эту девчонку к чёрту и забить. Всё равно жить тут она не сможет. У самого Уильяма нет денег даже на себя, а тут безнадёжная проблема ещё на плечи свалится. — Как у тебя дела с температурой? – поинтересовался Уилл, стараясь выдать милое выражение лица. — Плохо всё. – отрезала девушка. – Я... Спать было невыносимо. — Отчего же? По выходным у нас обычно бывает чуть тише, чем в тот же понедельник. — Да, было достаточно тихо, когда я засыпала. – согласилась Мия. – Но дело не в этом. У тебя здесь...такое ощущение, что у тебя здесь кто-то помер. Серьёзно. Атмосфера не цветёт безмятежностью, а наоборот – как будто всё гниёт. Уильям хихикнул, находя такое сравнение весьма забавным. Да чего уж там – Мия тоже забавная. Не сказал бы Афтон, что она ему приглянулась. Просто с ней ему терпимо находиться в одной комнате, несмотря на её положение и никчёмность. — Ещё мне кошмары снились. – продолжала Рид между тем. – Жуткие. — Да? И какие же? — Тебя не должно волновать. — Почему это? – со смешком спросил Уильям, лукаво улыбаясь. – С чего тебе скрывать? Будто это что-то изменит в твоей жизни. — Ну... Не изменит, конечно, не изменит. Но я... Понимаешь, я никогда никому не рассказывала о том, что мне снится. – созналась Мия опечаленно. – Сновидения всегда были моими секретами. Самыми...ну, сокровенными. Они – это я. И то, что меня гложет. Я не хочу кому-то выдавать их... — Хм, – промычал Афтон задумчиво. Сны для неё нечто большее, чем просто ведения. В них таится её жизнь и душа. В них вечные волнения. Скромная, пугливая, она при этом стремится скрыть страх и безнадёгу в душе. Это по-детски потешно и наивно. Она не сдержит это в себе. Рано или поздно это выйдет ей боком, воспламенится, как огонь. И растопчет. Уильям это знает наверняка. — Твои сны. Они...как твоё отражение? — Ну, можно и так сказать... — Выходит, твоё отражение настолько тебе самой противно и ничтожно, что ты скрываешь его? Отказываешься показывать? Мия, застопорившись и застыв, подняла на него полные изумления зелёные глаза. Она уловила его мысль. Уильям едва ли не рассмеялся. Такая уязвимая... — Что ты несёшь? Ничего я не скрываю! – заявила Рид. – Что плохого в снах? Даже в кошмарах. В том, что я не хочу их рассказывать? Я же просто... — Но ты скрываешь их. – убеждал её Уилл. – И врёшь себе. Путаешь себя прямо сейчас, Мия. Ты вникла, да? – он отодвинул свой стул, чтобы развернуть себя к дивану, к оцепеневшей девушке. – Ты одна в проклятом Харрикейне. У тебя нет здесь друзей, знакомых и близких. Ты, зная, что вечно бежишь куда-то, чтобы скрыться, понимаешь сейчас, что тебе теперь некуда бежать. И не от чего. Ты это понимаешь. И боишься. Всего боишься: людей на улице, будущего, меня и этого дома. Но при всём при этом делаешь вид, что ничего подобного! Что ты решительная, продуманная и уверенная в себе девушка. Убеждаешь в этом всех, а в частности – себя. А знаешь, что бывает с людьми, которые очень навязчиво убеждают себя в собственной лжи? Они исчезают. – развёл он руками в стороны. – Просто берут и исчезают. Ты ещё не исчезла. Ты всё ещё борешься с кошмарами, которые являются подобием твоей тени, твоей жизни. Ты можешь не исчезнуть, если перестанешь крыть их, эти назойливые кошмары. Они сами испарятся, как только ты их примешь, представляешь? И тебе не придётся нести двойной груз. Девушка в удивлении, что было скорее полной обескураженностью, отвернулась от него, хватаясь за плечи, прячась и боясь. Она знала верность всех его слов, Уилл был безоговорочно в них уверен, он прочёл всё это на её печальном лице днём. Она была тенью страха. Бежала от него всегда. Он разнообразен, и он повсюду. И Мия спасалась от него в одиночку. Пыталась сбежать, а это, как доказывает практика, сделать невозможно, особенно в том случае, если ты ещё и не признаёшь того, что боишься. Рид помяла пальцами футболку, кусая губы. Её застали врасплох, а реагировать на такое она не научилась. "Я забавы ради, – успокоил Уильям сам себя. – Мне просто нравится её уничтожать." Он всегда уничтожал людей, но не всегда руками и ножом. Можно ведь и словечко удачное превратить в смертельный яд, а у него, кажется, назрела для этого одна идейка. — Если ты расскажешь, никто ведь не помрёт. – сказал он улыбчиво, понижая голос, смягчая тон, интонацию. – А так будешь жить со своими кошмарами. Не признавать их и трусливо бежать. А тогда жизнь лучше не станет, Мия, понимаешь? Она кивнула – понимает. Сложила руки на груди и судорожно вздохнула, борясь с эмоциями. Они, наверное, представляют собой страх, обречённость, горе и отвращении к себе. Полный комплект самоуничтожения. — Сначала я бежала от ветра, всё время меня нагоняющего, по мосту. – произнесла Мия почти шёпотом. – Хрупкому такому. И...каждый порыв вечно сбрасывал меня...в пропасть, но потом я возвращалась на прежнее место. И снова бежала. И так было долго. Очень долго. Одновременно и быстро. Словно ничего не менялось. А я становилась всё медленнее и медленнее. Хотя, казалось бы, во сне ты не можешь устать. – добавила она с выдавленным смешком. – Потом был родной дом. Я бродила по бесконечным коридорам, словно он, дом, где я жила с детства, и не родной мне вовсе. И... Я искала выход из него. Я не хотела находиться в нём. Он был мне противен и чужд как, наверное, в реальности сейчас. Но...везде и всегда. В таких вот кошмарах...– выдохнула Мия сдавленно. – Всегда ты перестаёшь бежать и искать. Потому что бросаешь попытки изменить сон. И всё берёт и темнеет. И так пусто становится. Я ненавижу чувствовать пустоту, она как конец всему хорошему и живому. Уильям следил за её движениями и мимикой. Девушка, по итогу, села совсем отчуждённо: голову вниз, плечи вперёд и телом сжаться – становясь ещё более хрупкой и негодной, чем была раньше. Вернее, она всегда была такой. Просто это скрывала на людях. Уилл, избавляясь от великодушной улыбки на лице, подошёл к ней, точнее выразиться, подкрался. Сел рядом, особо не притесняясь, но по реакции понять можно было, что Рид всё равно плевать бы было. Она только что полноценно осознала всё своё несчастье и разбилась на тысячи осколков. — Я не могла сказать о чём-либо матери с отцом. Абсолютно. Вот у тебя бывало такое – когда ты просто из ниоткуда знаешь, что тебя они не поймут? – спросила Мия тихонечко. — Я не помню отца и мать чётко и хорошо. – поделился с ней Уильям. – Я жил с родным дядей лет с одиннадцати. И с тех пор мы... никогда не общались с ними. — В-..вот как...– изумившись на мгновение, протянула девушка. – А вот я... Я их помню хорошо. Я видела их пару лет назад. И даже тогда я от них тупо сбежала, представляешь? Я бежала от них всегда, чувствовала себя им ненужной. Не желала жить с ними под одной крышей, зная, что наши взаимоотношения ужасны. А потом мой парень сказал мне, что мы сбежим и будем вместе навсегда, будем жить в счастье, в любви, в достатке. И я повелась. Она сжала ладони на своих коленях. Ноги у неё были худыми, тонкими, можно сказать. Она вся была худой, теперь это придавало ей жалость, а не восхищение. Уильям умудрялся представлять её той самой лживой девчонкой, что держит в секрете свои страхи и проблемы, а голову – подбородком вверх. Делает вид, что всё отлично и она сама всё разрулит. Наверняка тогда её фигура придавала ей уверенности и изящности, а огненно-рыжие волосы подкрепляли и без того шикарный образ решительным пламенем. Такой он Мию вряд ли когда-нибудь увидит. Она больше не самоуверенная дама. По крайней мере, даже если Рид попытается себя таковой позиционировать, Афтон будет видеть нечто совершенно другое перед собой. Мия вдруг хихикнула: – Добегалась. – секунда, и это хихиканье исказилось в открытое нытьё. Она склонила голову так низко, как могла, и сдержанно всхлипнула, подрагивая от сжатости внутри. Красивые рыжие волосы скрыли ей лицо, утаили внезапные слёзы потухших окончательно зелёных глаз. И всё в ней надломилось. У Уильяма не было конкретной цели. Это просто весело – сводить человека к такому существу. Он коснулся её плеча, она не отреагировала. Тогда Уилл сел чуть ближе и приобнял Мию слегка, а та сама, без каких-либо отпирательств и сопротивлений, облокотилась на него. И тихо заплакала. Бедная кинутая всеми девушка. Пойти некуда, поговорить не с кем. Что же бедняжке делать? — Не знаю, согласишься ты или нет, – пробормотал Уильям Мие на ухо. – Но, в случае твоего согласия, я могу раздвинуть диван. Он не настолько стар, чтобы отказывать в этой функции. — Так...всё-таки...– всхлипывая, проговорила она. – Ты предлагаешь мне здесь жить. Да? — Если есть желание. – заверили её. – Но тогда и я должен кое-что попросить. – Уильям осторожно погладил девушку по плечу, не сжимая с силой, а лишь укрывая своей рукой. – Мы можем найти тебе работу. Чтобы наладить нынешнюю ситуацию с деньгами. У меня их, как я говорил, боб с хреном. – Мия сквозь слёзы засмеялась, утыкаясь в его рубаху лицом. – Я буду подрабатывать в одном месте, а ты – где-нибудь ещё, в другом. Общую отложенную сумму будем тратить на квартиру, а всё остальное кровно заработанное каждый использует, как хочет. Что думаешь? Он полагал, что Мия хоть на минутку задумается, поскольку в её душе мог сохраниться остаток того сомнения. Но она мгновенно, сразу же, как только Уильям спросил, закивала, шмыгая носом и расслабляя плечи под его рукой. – Я согласна. Я...могу пойти в кафе. Единственное, наверное, самое подходящее. Для работы. – вытерла Рид ладонью пелену слёз. – Н-но в таком случае я...кто я? Для тебя?.. — Разберёмся с этим как-нибудь потом. Попозже. – улыбнулся Уилл. Он придержал её за локти, а затем отстранился, чтобы встать. – Успокаивайся и приходи в себя. Я сделаю чай и приготовлю...макароны? — Давай. — Замечательно. – бросил он уже из коридора. – Тогда располагайся. Теперь это, я смею предположить, твой дом? Не дожидаясь ответа, Афтон пришёл на кухню и, прежде порыскав в холодильнике, но ничего съедобного не обнаружив, принялся искать в кухонных ящиках макароны. Из комнаты до него донеслось сиплое, но разборчивое: "Теперь да." Уильям для себя кивнул ухмыляясь. Господи, на кой чёрт он эту дурость затеял? Зачем устроил этот цирк? Из-за желания кого-то морально сломать, взять под свой контроль или просто так? Ну, в исходе этом есть и положительные стороны. Больше денег, теперь работать будут двое. Главное не прихлопнуть её однажды ни с того ни с сего. Чтобы вся эта затея не пошла под откос и не подпортила жизнь.