Уникальный

Очередное утро выдалось, на удивление, превосходным. Генри вскочил с кровати раньше времени просто потому, что точно не смог бы уснуть снова. Он первым делом уселся за стол, ощущая себя каким-то сверхчеловеком. Особенным. Тем, кому открыли глаза на невероятные вещи. Кто определённо разобрался со всеми проблемами, что раньше так осаждали голову и мешали думать. Возможно, Генри приснился не просто сон, а настоящее наваждение. Ранее он видел подобные сновидения, поскольку именно этими мыслями в основном была занята его голова. Проект, который нужно реализовать к началу ноября, а это не так уж и далеко по времени; робот, который должен стать необычайной идеей для всех, стать главным участником всего этого чёртового шоу; Уильям Афтон. Уильям, который вовсе не покидает разум Эмили ни на минуту. Сон был совершенно обычным. Никакого волшебства. Генри видел перед собой Уилла, погружённого в работу с головой. Видел кучу чертежей, свою комнату, в которую солнце проникало лучами с неимоверной яркостью, как будто с настырностью пробивалось к ним – к Эмили и Афтону. И всё вокруг казалось нереальным, и Генри принимал то, что находится во сне. Он знал, что проснётся, но не стремился к тому, чтобы сделать это как можно скорей. Генри пользовался такой полезной возможностью побыть в тишине, понять свои мысли и решения, изучить всё заново в приятной для него обстановке – в тишине, без вечно громких студентов вокруг, в своей комнате, что стала слишком родной и комфортной за время учёбы Генри в этом колледже. Здесь, рядом с Уиллом. Эмили слышал лишь тихий шелест бумаги, скрип карандаша, казавшийся райской для ушей музыкой. Чувствовал, что находится в этом месте и может наконец дать себе подумать. Он что-то увидел среди всех валяющихся на полу чертежей. Просто обратил внимание на то, что так упрямо лезло в глаза. Изображение робота на нём было не таким, каким раньше Генри его изображал. Он видел перед своим лицом новый, точный и готовый чертёж чего-то, что могло бы стать для него, Генри, настоящей сенсацией. Как "Эврика!" Архимеда. Как блеск наконец найденных богатств. В голове Генри зарождалась подобная идея, но он по какой-то причине вечно её отвергал. Быть может, считал, что на такое не способен или же полагал, что эта затея – бесполезна и не надёжна. Но если сделать всё точно, чётко и рассчитано, то, вероятнее всего, такая задумка будет не бесполезной и вполне рабочей. Но даже во сне Генри не доверял себе на сто процентов. Он зачем-то глянул на сидящего перед собой Уильяма, который не проронил ни слова за это бесконечное мгновение сновидения. Тот вдруг усмехнулся, и Генри увидел в этой усмешке одобрение и удовлетворение. От того, что Эмили наконец нашёл то, что так долго искал. Идею. Такую идею, до которой никто никогда не додумывался. Генри будто открыли глаза на многие вещи, в том числе и на своё будущее. Он проснулся как от ночного кошмара, но то не было кошмаром. То было озарением. И он прекрасно понимал, что не сможет выкинуть эту идею из головы. И поразмыслить над ней позже. Нужно было действовать и не терять время. На часах было без двадцати шесть, и Генри сидел за своим столом, переносил то, что лично увидел во сне, на настоящую бумагу, был уверен на все сто, что это его неповторимая задумка. Та самая изюминка. Уильям должен будет увидеть это своими глазами. Тот даже сейчас не выходил из головы. Когда Генри откладывал всё чуть в сторону и давал себе пару минут передышки, представлял, как расскажет об этом, как будет надеяться на такое же одобрение, на такую же ухмылку – довольную, победную. Генри соврёт, если скажет, что сейчас работает исключительно на самого себя и свои цели. Он видит перед собой Уильяма и ничего не может поделать со всеми эмоциями, что начинают прямо-таки бурлить внутри. Генри не уверен, правильно ли это, но он принимал то, что Афтон стал для него настоящим кумиром. И не только кумиром. Уильям был и вдохновением, и гением для Эмили, и кем-то по-настоящему близким. Именно о нём Генри мог задуматься перед сном или во время скучной лекции. Именно при Уильяме работа становилась наслаждением даже в самые трудные моменты. Работа с Афтоном всегда была приятной. А жизнь словно переливалась в новых красках. Ярких и пышных, бывала и в тёмных тонах задумчивости. Могла становиться странной, такой, что Генри не понимает себя и свои чувства. А могла и вызывать трепет в груди, смятение и радость. Приятное чувство – необходимость кому-то. Ведь даже сам Уильям иногда показывал то, что и Генри для него не просто напарник. Кто-то больший, необходимый. Генри знал, чего хочет. А хочет он того, чтобы этот проект не был какой-то пустышкой. Ненужным праздником или юбилеем, о котором тупо забудут, выкинут из головы или не посчитают значимым. Для Генри это всё было очень значимым. Ему был значим Афтон, вся эта работа над чем-то, что до этого даже не возникало в голове. Конечно же, Генри хотелось получить опыт, похвалу от собственного себя, что-то, что повлияет на его жизнь в будущем. Ему нужно было и то, чтобы Уильям не считал эти посиделки бессмыслицей или тем, что можно забыть. Генри хотел, чтобы и после проекта, и после окончания колледжа, и после многих лет жизни он и Уильям не были чужаками. Эмили считал, что это знакомство с Афтоном, не важно, когда оно было – давным-давно или лишь несколько недель назад, являлось значимым для судьбы Генри и для него самого. Он никогда ранее не испытывал подобных чувств к человеку, и сейчас они подобны поразительно буйному шторму в океане, невообразимо красочному фейерверку. Они были для души Эмили настоящими, очень ощущаемыми – такими, что сердце стучит в два раза быстрее, а дыхание словно замирает, чтобы их всех не утерять. Генри видел в этих чувствах вдохновение и в общем – все прелести для своей жизни. Надеялся лишь на то, чтобы они не были этой самой пустышкой. Чтобы не оказались такими. Не были романтизацией чего-то обыкновенного, а существовали наяву и являлись настоящими.

***

После весьма бурного утра Генри отправился отсиживаться на лекциях, а там выяснилось, что Уильяма нигде не было. Эмили не видел его среди студентов, после лекции не замечал того в колледже вообще. Афтон и в самом деле не появился в тот день в принципе, что слегка настораживало, ибо никогда Уильям лекции не прогуливал. Поначалу Генри подумывал зайти после учёбы к нему и узнать, почему тот отсутствовал весь день, и есть ли какие-нибудь проблемы. Но, поразмыслив, Эмили пришёл к решению никуда не идти и отсидеться до завтра в своей комнате. Возникал вариант того, что у Уилла была веская причина не прийти сегодня, к примеру, нездоровилось. Если уж завтра он не появится, тогда Генри и наведается по-дружеской тревоге и, может быть, чего-нибудь Афтону принесёт. Когда подошла к концу последняя на сегодня лекция, Генри прогулялся за обедом, а потом неторопливо побрёл к общежитию. У него в самом деле было чем заняться. Нужно, всё-таки, довести до ума чертёж и всю идею в целом, чтоб продемонстрировать её Уильяму уже в полной уверенности в том, что Генри хочет видеть подобное творение в своём исполнении. Торопиться с таким не стоит, так что на сегодняшний день в планы Эмили входит исключительная серьёзная работа головой. И вот уже второй час Генри пыхтит за своим рабочим местом и водит карандашом по листку с максимальной внимательностью. Он планировал подремать около часа в скором времени, ибо раннее пробуждение этим утром давало о себе знать заметной усталостью, но прежде всего необходимо было увидеть наглядно, с чем Генри собирается связаться. Поэтому он терпеливо сидит на месте и следит за собственной рукой, продолжая в глубине души восхищаться тому, что у Уильяма чертежи всё равно выходят профессиональней и уверенней. Следом в голову забралось представление самих рук Афтона и этих костлявых пальцев, которые в любом случае выглядели прекрасно всегда. Да и в принципе, Уилл выглядит так даже тогда, когда на голове у него точно сдохшая ворона, а под глазами круги на пол лица. Это придаёт ему какую-то загадочность, а восхищение возникает само по себе. Генри прервал все эти мысли. До ужаса странными они были. Разве друзья восхищаются так друг другом? Находят ли привлекательными? Это точно странно. И откуда-то Генри знал, что если расскажет об этом Уильяму или кому-то из родственников, то получит в свой адрес удивлённые взгляды и осуждение. Следовало думать о главном. А сама идея Эмили действительно требовала раздумий и внимательности. Только он наконец вернул всё своё внимание к нужным мыслям, как в его комнату вдруг постучали. "Уильям." – первое, что возникло у Генри в голове. Он вскочил со своего места и рванул к двери. Но это оказался далеко не Уильям, а Джон, который в руке держал банку с газировкой и по-смешному улыбался. Был похож чем-то на какого-нибудь чудака из фильма, который заявляется к девушке своей мечты с цветами и приглашает на свидание. Генри растерялся, понятное дело. Не ожидал увидеть этого парня сейчас. Он попытался вопросительно поднять бровь, но в итоге вообще ничего не сделал, а с его губ сорвалось озадаченное: – Э-э... — В прошлый раз не вышло. – продолжал улыбаться Джон. – Том был в ярости, когда узнал, что зря ходил в магазин, так что вот, – он впихнул Генри в руки банку. – Исправляюсь. — Спасибо. – слишком растерянно пробормотал Генри и уже хотел благодарно кивнуть, после чего захлопнуть дверь, как Боннар оживился и резким порывом заглянул к Эмили в комнату. — Хей, ты что, не рад меня видеть? – он по-идиотски изогнул брови и на долю секунды состроил обиженную рожицу. – Не хочешь продолжить ту посиделку, м? А то мы толком не разговаривали все эти дни. Досадно как-то. — Правда? Я вовсе не против...– поспешно заверил Генри, пересмотрев собственные приоритеты. – А что там с Томом? — Да дрыхнет наш каштан. – рассказал Боннар, высказываясь о своём друге прозвищем, которое существует лишь из-за каштановых волос Тома. – Шлялся где-то всю ночь. Думаю, отдых ему не помешает. – Когда Эмили кивнул и отошёл в сторону, как бы приглашая своего гостя войти, Джон прошёл внутрь и, не находя других мест, чтобы культурно и скромно присесть, рухнул на стул. В глаза, разумеется, бросились кропотливые труды Генри, и Джон изучил взглядом один из них, выпячивая нижнюю губу и демонстрируя открытое восхищение. – Я ничего из этого не понимаю, – со смешком выдал он, оборачиваясь на Эмили, что топтался возле кровати и, кажется, весь раскраснелся от такого внимательного изучения Джоном его работ. – Но выглядит чертовски круто. – Боннар поражённо махнул головой, вновь бросая взгляд на бумагу с зарисовками, что разбросана по всему столу. — Спасибо. – всё так же робко буркнул Генри и позволил себе наконец плюхнуться на кровать. Приятель через несколько секунд отвернулся от стола, сверля Эмили каким-то слишком уважающим и чутким взглядом. – Знаешь, я раньше смотрел на тебя, Генри, и думал, что ты похож на смешного и чутка, – он сделал характерный саркастичный жест, – скромного рыжика. А вот теперь, Генри Эмили, мне кажется, что я тебя даже уважаю. Прям... знаешь...– Джон постучал пальцами по столу и всмотрелся в стену, подбирая нужные слова. – Ты мне теперь напоминаешь дофига умного и гениального учёного. Эмили почувствовал, как горят его уши, и стыдливо отвёл глаза от широко улыбающегося Джона, рассматривая висящую на стене полку с книгами. Это к чему сейчас было? Генри, конечно, прекрасно знал о том, что Боннар любит созерцать его смущённость и неловкость, тот находил это очень даже милым и никогда не упускал возможность кинуть что-нибудь едкое и наблюдать потом, как Генри смущается ещё сильнее. Но сегодня Джон перешёл все границы, так высоко высказавшись о личности Эмили. Генри едва смог привыкнуть к периодической и слишком явной похвале со стороны Уильяма, а к Боннару всё никак не приспосабливался. Возможно, потому, что тот хвалил как-то по-простому и с детским задорством, оставаясь таким же безмятежным шутником. — Вот когда-нибудь... Я тебя так же зауважаю, Джон Боннар. – высказал Эмили с наигранной угрозой. – Да ещё и девушке твоей будущей тако-о-ое про тебя расскажу, что она тебя вдвойне зауважает. — Ох, не смущай меня, сеньор, сейчас превращусь в помидор. – Джон так же наигранно прикрыл лицо ладонями, как обычно делали девушки его окружения, когда он одаривал их дурацкими и глупыми комплиментами. – Вот знаешь что?.. — Что? — А не нужна мне будет девушка. Ты меня такими же угрожающими комплиментами одаривай и жестоко уважай, а я буду гордо грудь выпячивать, как настоящий самец. Не знающий смущения!.. — Ты из меня бабу-то не делай. – предупредил Генри, не заметив, как сдуло его скромность и осторожность в общении. Удивительно, что именно Джон мог так разыграть внутреннее состояние Эмили и заставить того не чувствовать всякой настороженности. Словно и комфортным был этот парень. А Генри этого раньше не замечал... — Ладно. Как угодно, Повелитель железок. – окончив весь этот забавный спектакль, Джон опустил голову, делая вид, что кланяется, а после этого с снова поплывшей на лицо улыбкой отвернулся от Генри, будто бы собственное смущение пытался скрыть. Генри и сам улыбнулся, про себя обдумывая все те эмоции, что только что смог испытать. Да, с Джоном было весело и комфортно. По этим причинам Генри и общался с этим парнем. Тот казался забавным и одновременно понимающим. Боннар ведь никогда не считал Эмили до невыносимости странным. И на тусовки силой не тащил. Только предлагал, учитывал все собственные пожелания Генри и не бубнил себе недовольно под нос, как это делали те, к кому тот отказывался идти на праздничную вечеринку. Для них было неправильным то, что кому-то такое может быть не интересно, и они воспринимали это, как неприязнь к их компании. А Генри не испытывал к окружающим какой-то неприязни, и Джон это прекрасно понимал. Но, каким бы хорошим он ни был, Генри не испытывал к нему таких чувств, как к Уильяму. И вот это было странным и пугающим в какой-то мере. Эмили вполне мог считать Джона своим другом, но при этом ни к его личным рассуждениям и мнению, ни к его чёртовым волосам Генри не тянуло. И не испытывал он такого трепета, и не билось гулко его сердце. Он смотрел на Джона как на хорошего товарища и на того, с кем можно провести своё свободное время.  А вот с Уильямом Генри именно хотелось и нужно было быть. Знать о том, что тот рядом. Знать о том, как Уильям смотрит на те или иные вещи, как оценивает возможности и решения Эмили. Генри нужно было, чтобы на душе было спокойно при мысли о том, что какое-то дело или решение можно обговорить с Афтоном. Что и тот нуждается в его компании, а значит и Генри ему в самом деле нужен. Генри научился достаточно быстро отпускать людей, которые могли стать очень близкими, но вот Уильям казался для Эмили тем, кого отпустить потом – когда-то – будет уже попросту невозможно. — Джон, – сам от себя не ожидая, позвал Генри. Боннар посмотрел на него во всём своём внимании. – Ты отличаешь дружбу от чего-то...м-м...не совсем похожего на дружбу? Джон озадаченно нахмурился, потёр лоб и заговорил: – Да сама дружба у всех вокруг, в принципе, разная. Кто-то сосётся по той же дружбе. Кто-то трахается с друзьями под алкоголем, хоть я и считаю это хернёй полнейшей. — Ну вот я тебе друг? – Боннар кивнул. – И что ты ко мне испытываешь тогда? – честно, Генри ощущал себя маленьким мальчишкой, который допытывается у матери о том, до чего ещё не дорос. Никогда в жизни Генри не было тех, кого он любил так, как любят обычно парни и девушки. И сейчас он в своих чувствах не понимал абсолютно ничего, что вызывало немалые трудности в правильной реакции на всё это. — Ну, насчёт тебя я не знаю, – уклончиво произнёс Джон. – Но если взять, допустим, Тома, то с ним просто круто. Просто, и всё, понимаешь? Мы с ним и в мороз, и в жару. И в нашествие пришельцев тоже вместе будем. Я уверен. Но тут оно всё дружеское. Мы и выручить друг друга готовы. С тобой тоже..ну...э, есть такое. Просто, нет, с тобой оно не совсем так...немного по-другому. А ты чего спрашиваешь? — Да так. Я запутался. – сознался Генри, не до конца понимая, в чём вообще должен был разобраться. — Из подгузников вылез, что ль? – поинтересовался Боннар, ухмыляясь указывал, на что клонит. — Просто спрашиваю. Ты Глорию любил? — Возможно. — Мне нужно не "возможно". У тебя есть люди, которых ты в самом деле любил? — А вот есть. – с неким вызовом отозвался Джон. — И что ты к ним испытываешь? Или испытывал. — Ох, пристал ты, растяпа-Эмили. – выдохнул Боннар, проводя рукой по волосам и по-доброму усмехаясь. – Любовь не объясняется. Вот втюрился ты в девушку. Думаешь, что реально всё объяснишь? Может, и выскажешь пару вполне вразумительных слов о её внешности и характере, но не скажешь никому, как появилась страсть и тяга. Желание быть с этим человеком вместе. Встать за него горой. Это не то, что можно теорией на лекциях объяснять. Смотри, Эмили, – с нескрываемым умилением и потехой Джон резко перешёл на шёпот. – Ты скажешь ей, что хочешь пригласить её в кино. Потом вы пойдёте в кафе. Ты послушаешь о ней, услышишь её смех, увидишь обворожительную улыбку, поймёшь, какая эта девчушка из того, что она тебе с искренностью расскажет, а там уж всё само осознается и объяснится. Лично для тебя. Генри с пониманием сказанного кивнул пару раз, всё ещё не понимая, что для него человек с именем Уильям Афтон, но решил не вдаваться в подробности своих секретов перед Джоном. Вместо этого полюбопытничал для поддержания беседы: – А вот за последнее время доводилось тебе переносить это "необъяснимое чувство"? Боннар переменился в лице. Глаза его обратились взглядом в пол, словно что-то там увидели. Хоть что-то похожее на улыбку в мгновение ока слетело с его лица, и Джон разочарованно вздохнул. Такое выражение лица Эмили видел на нём лишь два раза: когда тот рассказывал о Глории и побрякивал о том, что сам является придурком, на которого даже подвыпивший не посмотрит, а также в день, когда он и Генри сидели в забегаловке, и Джон рассказывал о той драке с парнями. В такой его мине всегда отчётливо видно было утверждение: я глупец, я клоун и идиот, который ничего не стоит. Джон правда бывал слишком жестоким к себе и считал, что ни девушки, ни парни не глядят на него, как на адекватного человека. Утверждал, что Генри с Томом, которые были Джону ближе всех, просто имеют стальные нервы и большой запас терпения. Со вздохом он, замечая, что Эмили готов слушать обо всём накипевшем, нелепо высказал: — Да вот.. По-прежнему наступаю на те же грабли. – Джон постучал ногой по полу и поясняюще добавил: – Не получается находить тех, на кого у меня есть какие-то малейшие шансы, понимаешь? – То, что называется "любовью", Боннар воспринимает слишком ярко и чувствительно. Это Генри понимал и по рассказам о прежних его девушках, и по тому, как Джон смотрел на своё окружение в принципе. Этот парень казался точно не идиотом. И уж точно не тем юношей, кому везёт в любви и восприятии его личности со стороны других людей. Потому Генри мог только неуклюже подбадривать периодически такого хрупкого и отзывчивого человека. – У тебя куча шансов. Это у других их нет, так что девушка у тебя будет. И ещё какая. Джон хихикнул, перекидывая одну ногу на другую и разваливаясь на стуле. – Да хоть парень. Главное, чтобы был таким, ну..ну, ты понимаешь. Я же говорил тебе, что любовь – то, что объяснить не так уж и просто! – с нравоучением сказал он, подняв указательный палец вверх. Генри не оставалось ничего, кроме как с согласием и пониманием улыбнуться.

***

Ещё минут тридцать продолжалась их беседа, но уже о чём-то другом. Генри рассказывал в основном о своей идее, всё разъясняя и поясняя. Говорил и о робототехнике в целом, потому что Джону было интересно разобраться хоть в чём-то из того, что Эмили понимает так хорошо. Боннар же болтал о том, куда они с Томом ходили гулять однажды и как приволокли оттуда бездомного кота, за которого им потом влетело знатно. Упоминал и о семье: как там у матери с отцом дела и куда они хотели съездить, да так и не уехали; как поживает его старенькая бабушка, которая очень любит печь пироги, имеет возле кровати кувшин с водой и не бесится, когда её взрослый сын – отец Джона – из-за занятости не может проводить с ней всё время. Генри был активен в беседе до самого конца, хоть мысли в голове были о совершенно другом по большей степени. Когда с Джоном они всё-таки распрощались, Эмили уселся на стул, со странным сомнением глядя на свои чертежи, и погряз в рассуждениях собственного разума. "... Да. Необъяснимая любовь и приглашение для девушки в кино – это, конечно, здорово и чудесно, но что мне делать с этими тараканами в голове? Я так и не понял..." На самом деле – нет. Всё он понимал. Но не принимал. Из-за обычного страха. Это ведь было странным. Точно не тем, на что рассчитывали знакомые, родители, да чего уж там! Сам Эмили не ожидал подобных чувств и размышлений в голове. Не ожидал он такого от самого себя. Генри не мог всего этого объяснить, но точно знал, что это с ним и с Уильямом неразрывно связано. Это состояние – не пустышка. Генри был уверен. Но действительно следовало ли позволять этому продолжаться? Разве не нужно было уверять себя, заставлять не думать о подобном? Может, что-то неправильное с Генри происходит? Либо оно пройдёт, но чуть позже. И нужно просто этого дождаться и не делать поспешных выводов. А чтобы выкинуть подобную чушь из головы, следует отвлечься. Расслабиться. Генри теперь куда чаще думает о предложении Джона сходить на вечеринку или что там будет проходить. Попробовать в самом деле стоило. А вдруг Эмили понравится отрываться в толпе, с музыкой. Это что-то совершенно новое и необычное. Как опыт. Почему бы не выбраться из своей каморки и не отложить инструменты с карандашами?

***

На улице успело стемнеть. Шторы были приоткрыты, из-за чего свет от уличного фонаря попадал в комнату, тонкой полосой отображаясь на полу. До углов он не добрался, и они оставались заволоченными мраком. В прихожей – темень. Впервые за долгое время во всём доме отсутствует какой-либо шум. Гробовая тишина и во дворе. Словно все обитатели здешних квартир решили, наконец, побыть тихими и уснули разом до завтрашнего дня. И даже миссис Доннерс. Все спят. Пусть лучше и не просыпаются вовсе. А вот Уильяму не спалось. Он уже как полчаса неподвижно сидел на диване, укрывая спину и плечи пледом. Смотрел перед собой в стену, где хорошо бы поставить когда-нибудь телевизор и коротать за его просмотром время. Жуткая ломка в теле прошла. Головная боль и дрожь утихли. Афтон не знал точную причину сегодняшнего плохого самочувствия. Это было либо воздействие наркотиков, употребление которых он пытливо старается привести к минимуму весь этот месяц, либо то, что действует на него похлеще этой дурацкой наркоты. Таблетки он принимал сегодня раза так четыре, но никакой сонливости на него не находило. Уильям был зверем, которого бросили в какой-то пустоши, и единственным решением для спасения было пожирание других или самого себя. Убийство на самом деле завораживает, и людская смерть оказывает на Уильяма куда большее влияние, чем мелкие и ничего непонимающие животные. Поэтому сон и не шёл. Голова была занята более важными для раздумий вещами, а руки мелко подрагивали, словно так и норовили схватиться за рукоять ножа и свершить самое жестокое преступление в Харрикейне за множество лет. Уильям правда пытался этому сопротивляться, что вызывало лишние проблемы. Вот только смерть того ребёнка вызывала больший интерес, воспроизводя все те сценки жестокого убийства. И желание было сильнее слабости. Он всего лишь совершал то, что делало его могущественней. Он избавлялся от этой никчёмности и сопротивления, а значит это действительно было необходимостью, которая также является и обыкновенным удовольствием. Тут уж ничего не поделать. Парень не отрицает своей собственной мерзости. Уильям поднялся с дивана. Едва двигаясь, после сегодняшних выступлений организма, Афтон добрался до ванной комнаты, чтобы умыть лицо и привести мысли в порядок холодной водой. Уилл не совсем вникал во всю ту опасность, план действий, который следовало бы составить ради того, чтобы элементарно не попасться. Ведь полиция отныне патрулирует город чаще, чем раньше. Уильяма это не пугало. Он просто знал, что и как делать. А всё остальное не вызывало лишнюю осторожность или страх. Это может быть и плюсом, и минусом ситуации. Страх – необходимое чувство для всех. Именно он спасает от гибели или непонимания происходящего. Испуганные живые существа удирают, спасая свою шкуру. Действуют осторожнее, избегая лишний раз смерти от бездумной храбрости. При ужасе можно как застыть в ступоре, так и получить хоть какие-то силы на выживание выбросом адреналина. И страх смерти или чего-то ещё от собственных злодеяний тоже имеет свою пользу, поскольку продумав все варианты и исходы, изучив проблемы, которые будут неизбежны, можно провернуть всё грязное дело чётко и даже не попасть в лапы полиции. Уильям сейчас не испытывал страха. Понимал, что это не так уж и здорово, но чувствовал одновременно и решимость, которая точно бы не возникла в случае сильного испуга или волнения. Потому плюсы своего безумства он безусловно ставил выше разумности.

***

В этом баре людей практически не было. В уголке сидела одинокая девчушка с распущенными каштановыми волосами и в летнем платье бежевого цвета, а сверху накинута лёгкая кофта. Похолодания хоть и не было, пока что, но одежда не совсем подходила по сезону. Собралось ещё несколько одиноких мужиков, что сейчас выпивали компанией и повествовали друг другу о наболевшем. А поодаль от них сидели Джон, Том и Эд со своей девушкой Эллисон, которые обошлись двумя рюмками каждый. Было уже за полночь, никто из них хоть и не собирался засиживаться в таком месте надолго, но и уходить крайней нужды не было ни у кого. Учёба в последнее время так действовала на нервы, что хотелось как-то развлечься и расслабиться, а дожидаться вечеринки, что будет ровно через неделю, не хватало сил и терпения. Сейчас Эд рассказывал какую-то придурковатую историю о поездке в горы с отцом. Какие там ходили легенды о йети, и как знакомый их семейства подхватил что-то сразу после возвращения домой, а маленький Эд думал, что заболевший парень превратится в чудище, обитающее в горах и заразившее его. Том слушал с неподдельным интересом, хотя то было, скорее всего, из-за алкоголя, потому что никому другому крутые путешествия из детства Эда были не интересны. Джон угрюмо восседал на стуле и, судя по всему, был готов уснуть от скуки. А Эллисон вспомнила какую-то шутку и хохотала уже как третью минуту. Вот на неё алкоголь действительно плохо влиял. Даже если бы это была единственная рюмка. — Малыши, вам бы к маме бежать, – с усмешкой хрюкнул какой-то очень крупный мужик, что хохотал от взрослых шуток своей компании даже громче, чем Эллисон. – Такое место не предназначено для крох, при которых ещё и девственность. Схватят вас, юнцов, и всё..! – вряд ли этот старый придурок говорил о полиции. По его набухавшейся роже трудно было просто представить, что он вообще способен что-то разумное говорить. Сидит и чушь городит тем, кому на него плевать абсолютно. Ну, в этом баре таких встречать – дело привычное. — На хуй иди, – брякнул не подумав Том, у которого тоже голова плохо соображала. – Нам тут всем по девятнадцать. Мне двадцать через четыре с половиной месяца стукнет! Так что имеем право. — Молчи лучше. – предупредил Эд, за спиной которого уже слышны были брань и ор пьяницы. – Нам же ещё до общежития добираться. Эллисон смогла, наконец, остановить свой смех. Протёрла глаза, в которых стояли слёзы, после чего не очень разборчиво промямлила: – А вот-... мне вот хорошо...я тут живу. И сплю.. — Ты здесь не спишь и не живёшь, дурёха. – чмокнул её в висок Эд. – Я тебя до дома провожу, там ты и поспишь. — ...Не надо меня прово–,— то ли ик, то ли какой-то странный всхлип. –... провожать..! — Ты сам-то дошагаешь? – с недоверчивой улыбкой спросил у Эда Том. – И каков шанс, что в доме своей прекрасной дамы ты не захочешь поделить с ней одну постель на двоих? Увидим ли мы тебя завтра утречком? Как думаешь, Джон? — Мне в свою комнату надо будет. В любом случае. – заверил его Эд и прямо-таки испепелил взглядом. Словно до этой беседы кому-то было дело, кроме них. Юноша поглядел на свою девушку, что почти уснула на его плече, а затем повернулся лицом к тихо сидящему Джону. – А ты что раскисаешь?..А?... Том, чё с ним? — Я откуда знаю? – буркнул тот. – Весь день такой хмурый. Чего ты, в самом деле, Джон? – Боннар только лишь вздохнул и зевнул, отвернувшись от компании вовсе. — По кому он опять истерит, а? – с раздражением цокнул языком Эд. – Снова недосягаемость любви?  Том сто процентов знал, что такая беседа Джона удручает, поэтому прокашлялся для вида и с наиболее доброжелательным выражением лица сверкнул глазами на эту смазливую парочку, где девушка по-натуральному храпела на плече у парня, а тот всё время был чем-то раздражён. – Кому-то пора провожать свою леди. – улыбнулся Том. – Топайте отсюда, господа. — Как вам угодно. – скривился Эд и, прихватив не просыпающуюся Эллисон, поплёлся к выходу, недовольно что-то бормоча. Джон всё же поглядел им вслед, потом обернулся к Тому, удостоив его полными благодарности глазами, и снова поник. — А чего ты, ей-богу? – не на шутку взволновался Том. По какой причине душа компании вдруг помалкивает и не проявляет активности в беседе? И кто же является этой самой причиной? — Да ничего. – прозевал Джон и грустно улыбнулся. – Ты меня за придурка примешь, приятель. — Я и так считаю тебя придурком. Потому объясни мне. Терять нечего, так ведь? Боннар потянулся со страдальческим мычанием, положил руку на лицо, прикрывая глаза, и намекнул коротко: – Всё настолько по-старому, что даже Эд понимает, в чём дело. — Втюрился? И в кого же? – весьма спокойно и терпеливо спросил Том, изо всех сил стараясь не выдавать возмущённого вздоха. Вот вечно этот идиот убивается по кому-то! Если нет этого "кого-то" – убивается по той причине, что его нет. Джон растерянно и безнадёжно всхлипнул. Такое поведение не так уж удивительно. Особенно после алкоголя. В подобном состоянии нервишки прям кипят. А Боннар – личность чуткая. К нему осторожность нужна и внимательность, чтоб не ранить. Пусть этот чудак и не кажется таким чувствительным, Том был в курсе, что рыдать он умеет даже как девчонка. — Может, ты хочешь спросить у меня о другом? Типа: пацан или девушка? – попытался с сарказмом пошутить Джон, но с его печальным лицом вышло это до безумия жалко. Том на секунду затупил, но постарался вновь взять ситуацию под контроль. – Мне плевать, кто ты там... А что, не она?.. Его друг помотал головой. – Он. Замечательно. Просто великолепно. Хорошо бы знать Тому, что делать с этой информацией и как в таких ситуациях вообще поддерживать людей. Но, к сожалению, он понятия не имел, ведь не влюблялся даже в девочек. – Слушай, – Том попытался впихнуть в это слово весь свой дух и решимость. – Ты, ну, человек-то хороший. Весёлый... И срать я хотел на то, кто там в твоём вкусе, слышишь? Гей ты...не гей, мне по барабану. Главное, чтоб не я. – Он с трудом выдавил шутливую улыбку. – Не я же, да?... — Не ты. – кивнул отрицательно Джон. — Вот! Уже здорово. Одна наша с тобой нервная клетка спасена от разрушения! – хлопнул Том по спине приятеля, пытаясь хоть как-то того развеселить. – Расскажи кто, если это, конечно, не секрет. А там уж разберёмся. — Да ты охереешь, если я скажу. – невесело и обречённо посмеялся Джон, ссутуливаясь и пряча лицо в опущенные на стол руки. — Всё так плохо? – прищурился Том. — Достаточно плохо. — Ясно. – парень ненадолго отвернулся, в упор смотря на девушку, что скромно сидела чуть ли не в самом углу здания. От смятения и задумчивости пялился он на неё так долго, что она заметила его в какой-то момент, запереживала и тут же поспешила к выходу, хоть Том и не задумывал к ней чего-то ужасного, а мысли его совсем не о том были. – Ты пару примет мне дай, а я уж сам догадаюсь, кто тебе так в душу запал. – попросил он Джона, придержав руку у него на плече. — Если я хотя бы одну примету назову, ты сразу поймёшь. – ответил Боннар печально, будто то, что его товарищ об этом узнает, станет большой катастрофой. — Что, он настолько неповторим? – ухмыльнулся по-доброму Том. Джон хмыкнул, и уголок его рта дёрнулся, но не так весело и добродушно. Всё в нём говорило о том, что в душе настоящая буря, не обещающая ничего положительного из имеющихся в ней эмоций. — Эти приметы слишком говорящие. — М, понятно. – ничего подобного, но Том бросил попытки вытащить что-нибудь из Джона. Хватит с него. И в самом деле – когда минут через десять молчания парень взглянул на своего друга, увидел, что Боннар вот уж десятый сон видит и пыхтит во сне, как паровоз.

***

Молодая девушка по имени Джейн Баркер пулей выскочила из бара, не желая с кем-то разговаривать вообще. Она ничего не могла поделать со своей пугливостью и отчуждённостью. Тот парнишка так долго смотрел на неё, а ей очень не хотелось сталкиваться с очередной порцией вопросов по типу: есть ли у Вас парень, самая сексуальная госпожа на свете? Хватило подобного от предыдущих таких джентльменов. Необходимо выкинуть из головы мысли о парнях в принципе. Нужно было собраться с духом и привыкнуть к одиночеству, которое теперь является спутником этой юной дамы в её постепенном взрослении. Несколько месяцев прошло с того момента, как её кинули все близкие люди, которым она всегда верила, и теперь придётся ей проживать в маленьком городке Харрикейн и учиться видеть людей насквозь, чтобы подобного в жизни гадства больше не произошло. А ещё пора бы научиться не засиживаться в барах допоздна и не ходить потом по опасным пустым улицам и закоулкам. Джейн Баркер торопливо шла по тротуару, не встречая на своём пути никого, кто бы мог навредить или, к примеру, прийти на помощь, если она понадобится по какой-то серьёзной причине. Девушка не считала себя жутким параноиком, но при этом не могла избавиться от страха бродить по ночным улицам. И если раньше этот страх был почти что бесполезным и нелогичным из-за элементарной малости этого города, то сейчас в нём появилось предостаточно ублюдков, которые портят всем жизнь. Но на улице никого не было. Так казалось, по крайней мере. Джейн не встретила ни одной машины или человека, когда проходила мимо магазинчиков со всякой бытовухой. Ни одна душа не столкнулась с ней, когда Джейн чуть ли не пробегала переулки в страхе перед тем, кто оттуда может выскочить. Никого не было. И жутко, и спокойно одновременно. В фильмах ужасов обычно в такой обстановке и происходит всякая ересь, но сейчас девушка думала отнюдь не о глупых страшилках. Ничего и никого не было, и это несказанно радовало её. Только тишина ночного городка преследовала, напоминая о существующем в жизни одиночестве. И вот сейчас Баркер позволила себе немного сбавить ход, ибо до пятиэтажного здания, в котором она и проживает, оставалось идти совсем чуть-чуть. Джейн настолько расслабилась, что перестала даже оглядываться по сторонам в страхе. Зря. Ведь как только она устремила взгляд под ноги и зашагала совсем не торопясь, перестав сжимать в кулаки руки, кто-то неожиданно схватил её за локоть, дёрнув один раз назад. Девушка не успела от испуга вскрикнуть и отбиться перед тем, как увидеть противного на вид мужчину, который на самом деле оказался крепким и высоким молодым парнем с зачёсанной назад светлой чёлкой и серьгой на правом ухе. — Вы тут не потерялись, мэм? – спросил он с неприятной на вид улыбкой, заметно шатаясь. Баркер дёрнулась всем телом вперёд, пытаясь высвободить руку. Была готова уже визжать и выбиваться, прекрасно осознавая, в какую дрянь угодила. – Мне не нужна помощь, – отрезала она дребезжащим голосом, и её руку на долю секунды отпустили, но мерзавец мгновенно перехватил локоть поудобней, стискивая теперь и правое плечо Джейн. — Как же?..– обнажил парень жёлтые и неровные зубы. – Девушка, которая бродит по городу в позднюю ночь, наверняка нуждается в помощи. Я хочу помочь тебе, – быстро перешёл он на "ты". — Бога ради... – голос девушки надломился, и она в ужасе увидела ещё одного парня, что, судя по всему, подкарауливал их в переулке. И не собирался её спасать. Они заодно... Проклятье!..– Отпустите немедленно, я позову на помощь...! — Помощь уже пришла, детка, мы всего лишь хотим тебя поближе узнать. – подал голос сообщник. – Это всё быстро, ты не переживай. Тебе понравится. — На помощь!!! Помог-...– ей зажали рот крупной ладонью и затащили во мрак тёмного переулка. Раздумывать и ненавидеть себя за то, что она решила погрустить о былом в баре, а не у себя дома, у девушки попросту не было времени и возможности. Баркер думала лишь о том, как выбраться, отчаянно колотя ногами одного своего обидчика и дёргаясь в разные стороны в попытках выскользнуть из сильных рук. Двух кретинов это, наверное, даже забавляло и ничуть не усложняло им задачу. Естественно. Они оба высокие и сильные. Их двое, в конце концов! А она совсем одна и беспомощна... Девушку прижали к стене дома по правую сторону. – Не пищи, в такое время в таком месте на подмогу никто не приходит. – оскалился парнишка с русыми волосами, что был, кажется, моложе самой Джейн и всё шагал возле того, кто являлся намного крепче. — Давай быстренько разберёмся с этим, и ты будешь освобождена. – добавил тот с такой же мерзкой ухмылкой, вызывающей порцию крупных горячих слёз. Баркер пнула его по колену, однако он и с места не шелохнулся. Отвратительно посмеялся и только сильней вжал её в стену. — Сопротивляется... Такая забавная! Погляди, Питер! — Только тронь меня! Только тронь! – пронзительно закричала девушка и снова попыталась ударить обидчика. Но что же ей делать?! Если удастся вырваться из этой мёртвой хватки, второй гад быстро поймает её вновь. Это же будет бесполезно! В одиночку Баркер не убежать! Русоволосый, которого назвали Питером, подхватил Джейн под руку, и она потеряла опору, когда её приподняли с разных сторон. – Есть ли смысл вырываться тебе, красавица? Ты ещё везучая, ведь встретила именно нас, а не кого-то похуже. — Вас поймают...– в отчаянии всхлипнула девушка. – С рук не сойдёт, вы понимаете?!.. — Да не захочешь ты никому рассказывать об этой мелочи! – уверил парень с серьгой на ухе и вдруг больно ущипнул Баркер, что заставило ту взвизгнуть, но не слишком громко. – Тебе понравится, неосторожная сучка. — Ух, ты..! – вдруг отдёрнул одну руку его напарник. – Она пытается укусить, как псина какая-то! Понимая, что надежды уже практически нет, Джейн в очередной раз попыталась закричать, когда почувствовала, как эти мерзавцы хватают её крепче и стараются стащить кофту. Это был настоящий кошмар. Такой, какой вряд ли бы произошёл на улицах такого маленького городка! Неужели это всё происходит?! Почему?! В самом деле нет в этой ситуации спасения? Парни громко говорили о чём-то, что свидетельствовало о том, что не так уж они и осторожничают. А с учётом того, что на помощь так никто и не пришёл, вероятно, они и не боялись кого-то разбудить или привлечь. Выходит, на крики Джейн о помощи всем действительно плевать... "Господи...почему никто не слышит?.. Почему всем всё равно...? Помогите, ради всего святого...!!" Она уже приготовилась к познанию самых мерзких и кошмарных вещей, что вообще способен совершить человек под влиянием собственной похоти, как два парня вдруг разом обернулись в тьму переулка, переставая бродить руками по телу девушки. Святой, кажется, помог. Или нет? — Ваше поросячье хрюканье слышно, я предполагаю, с самой проезжей части. – Раздалось из темноты. Питер испуганно отшатнулся и уже был готов к бегству. Другой же не дёргался. Внимательно вглядывался в темноту и щурил брови. – Это кто там тявкает? Проблем ищет себе на задницу? Перед выбившейся из сил Баркер и этими мерзкими юношами предстал другой такой парень. Который если бы и встал на защиту Джейн, то не одолел бы их, скорее всего. Он слишком худ и слаб по силе. Это можно понять по одному его обличию. На парнишке была тёмная кофта, висящая на нём, как на палке какой-то, и обычные потрёпанные жизнью джинсы. Никакого ужаса, неимоверной силы или страха он не вызывал. Казался таким же жалким, как и Джейн перед этими двумя гадами. — Чё ты лезешь не в своё дело, парень? – первым заговорил светловолосый здоровяк. — Крис, может, не стоит? – неуверенно произнёс Питер. – Давай уйдём? — Нет, не уйдём. Слабину даёшь, смельчак ты грёбаный? – теперь Джейн удалось узнать бесполезные имена этих мразот. Один с вечным поддакиванием – Питер, другой с серьгой на ухе – Крис. Именно он снова повернулся к появившемуся из ниоткуда парню и задал очередной вопрос: – Что ты пялишь? – Джейн ощутила, как руки его уже не держат её так надёжно, и, быть может, она должна воспользоваться этим?.. – ... Делай ноги, пока я тебе не навалял! Или хочешь помериться силами из-за этой шлюхи? — Твоя грубость ко мне была излишняя, – мирно и спокойно проговорил тот парень, после чего уверенными шагами приблизился к троице, оперевшись на стену дома. – Я вовсе не собираюсь использовать кулаки. И в мыслях не было пытаться, господа. – тут совсем не кстати при такой ситуации лицо парнишки озарила дружелюбная улыбка. Он прогладил свои тёмные волосы и задержался ненадолго взглядом серых глаз на Джейн, не давая ей никаких поводов для отчаяния, но и не обнадёживая своим присутствием. — Что ты тогда маячишь? – залепетал громко Питер. – Топай своей дорогой. И не мешай. Юноша звонко рассмеялся, вводя таким своим поведением всех присутствующих в ступор. Даже Крис сделал шаг назад, почти уже не сжимая в хватке Баркер. – К чему такая озлобленность? – задал вопрос юноша. – Неужели вы не можете поделиться со мной весельем? Мне бы тоже хотелось порезвиться. У Джейн ком в горле встал и озноб прошёл мурашками по всему телу, пробрав до костей. — Типа... Что, серьёзно? – изумился Крис. — Мне нельзя присоединиться к этой трапезе? – поинтересовался парнишка, что был чуть ниже него ростом. – Очень не хватает этого в последнее время. – раздалось такое жуткое хихиканье, что перепугались абсолютно все. Взгляды двух союзников вновь вернулись к Баркер. Она прокляла весь свой страх и медлительность, когда оба, стараясь не обращать внимания на пришедшего парня, снова зациклились на ней. Джейн бросила отчаянный взгляд на того, кто до этого их прервал от этой мерзости. Но он не двигался и даже не смотрел на неё. Девушка была уже готова разрыдаться от бессилия, как этот юноша с тёмными волосами и серыми глазами вдруг схватил за плечо Криса, заставляя того повернуться к нему лицом. — Чего?.. — Вы не поняли. – улыбнулся он. – Весело должно быть всем, не так ли? – наконец внимание "спасителя" было приковано только к Джейн, которая вместо хоть какой-то надежды от этого почувствовала ещё больший ужас. Глаза этого непримечательного и хрупкого на вид парня казались безумными, они буквально сверкали от нетерпения, но не совсем так, как у этого Криса или Питера. — Я не развлекаюсь подобным образом. – сообщил он, глядя на Баркер. – Веселье можно получить от другого. — Чего ты добива–...– Крис не договорил. Что-то словно не позволило это сделать. Лицо его странно побледнело, а сам он вдруг скрипнул зубами, непонятно что-то прохрипев. К большому удивлению Джейн, Крис её отпустил. Она не стала больше медлить и рванула в сторону что есть сил. Но ватные ноги не удержали, потому Баркер больно грохнулась на землю, поспешно отползая подальше. — Крис, она удирает...! – очухался Питер, но за ней не побежал. Он вдруг пронзительно закричал, прижавшись к противоположной стене и неотрывно смотря на своего приятеля. У того из живота торчала рукоять ножа, а сам Крис едва держался на ногах. Парень, что стоял к нему чуть ли не вплотную, любезно вытащил острый нож с отвратительным хлюпаньем, после чего кровь потоком хлынула из образовавшейся раны. Капала на землю с таким отвратным звуком, что Джейн едва не вывернуло наизнанку. Она беспомощно отползла ещё на полшага, но потом руки просто перестали ей помогать, окончательно обессилив. Девушка в панике зажала рот ладонью, чувствуя тошноту, но двинуться больше не могла. Наблюдала за этим ужасающим зрелищем. Крис не мог закричать. В горле у него тоже, кажется, застоялась кровь. Он рухнул на землю совсем уже жалкой оболочкой, не казался больше таким громадным и сильным. Баркер не нужны были какие-то объяснения или догадки. Она знала, что он мёртв. Этот парень убил его, чёрт побери. Тот, тем временем, повернулся к ошарашенному Питеру, который не был способен пошевелить хоть чем-то. Он опять сдавленно заорал, когда его с невероятной лёгкостью швырнули на спину. Питер упал всем телом на труп своего приятеля, панически дёрнулся и прижался к стене, едва сдерживая рвоту. –... Т-..Т-ты... Какого чёрта, ты...– он не справился и пересел на колени, его вырвало. – ...убил.. — Сиди смирно. – Джейн даже не сразу поняла, что это говорит тот самый "хиленький паренёк". — Я...Я-я...– просипел Питер и с дикостью и страхом взглянул снизу вверх на настоящего убийцу. – Не скажу, – вдруг шмыгнул он носом. – Никому не скажу! Отп-пусти!.. Парнишка опустился перед ним на корточки, будто одним взглядом давал приказ не отворачиваться. Продемонстрировал Питеру нож, с лезвия которого теперь капает бордовая кровь. – Ты никуда не уйдёшь. – сказал достаточно юный убийца, ведь на вид он младше своей ещё живой жертвы. – Ты не сможешь уйти. И, как бы доказывая свои убеждения, он вонзил нож тому в ногу. Питер заорал что есть мочи. Его руки метнулись к правому бедру, и, когда этот чокнутый псих вытащил лезвие, Питер громко и несдержанно зарыдал, проклиная себя, скорее всего, за то, что решил вообще на улицу сегодня выйти. К мелодии его рыданий присоединились тихие всхлипы Джейн, которая едва не потеряла сознание от всей этой картины. Минуты две назад этот ублюдок, Питер, наслаждался беспомощностью Баркер, а теперь сам казался слабым. Удовольствия это зрелище, естественно, не приносило ни одному адекватному человеку, потому Джейн не насмехалась над его болью, а лишь сжалась от испуга настолько, насколько могла, всё ещё не в состоянии убежать. Ноги не слушались вообще! Мозг отказывался воспринимать происходящее, как что-то реальное. А действительно ли такое может произойти в Харрикейне? Это кошмар! Настоящий ночной кошмар!!! — Слышал об убийстве маленького мальчика? – безмятежно поинтересовался улыбающийся психопат. – Которого нашли зарытым в парке? – Питер распахнул глаза, в миг осознав всё, перестал рыдать и просто лихорадочно вздохнул, задыхаясь от жуткой боли, что растекается, подобно жидкости, по всему телу. Баркер тоже была готова задохнуться. Маленький мальчик? О котором до сих пор говорят в новостях? О смерти которого ничего не было известно? Почему-то Джейн, несмотря на отказ мозга соображать, поняла, к чему клонит этот сумасшедший. Надо удирать, чёрт!!! Почему она не может шелохнуться?! Когда девушка попыталась поджать ноги и встать на них, страх её просто-напросто парализовал. Остриё ножа прижалось к горлу Питера, и тот даже пискнуть не успел – убийца рванул руку несколько раз, буквально разрезая шею юному насильнику. Тёмно-бордовая жидкость в одно мгновение испачкала парню одежду, оказалась и на руках психопата. Растекалась и пропитывала собой рубаху Питера, майку под ней, штаны. Её было слишком много. Такого количества крови Джейн не видела в своей жизни никогда. И сомневалась, что увидит ещё раз когда-нибудь. Питер тоже умирает. Прямо сейчас. И ничто ему не поможет. Он давился кровью и слюной. Терял сознание и действительно умирал. От рук маньяка, что вновь вышел на поиски жертв. Понимая это, Джейн всё же нашла в себе силы шевелиться. Тот, кто на её глазах зарезал двух парней, не был заинтересован в ней, судя по всему. Девушка прижалась рукой к грязной стене здания, пытаясь подняться на ноги. Чуть не упала в первый раз, но во второй смогла перенести вес на ноги и выровняться, опираясь какое-то время на прочную опору. Нужно убираться отсюда. Но не привлекать внимания. Двигаться очень осторожно и не вызывать агрессии... Такой слабый на вид парень оказался жестоким убийцей... Такое просто не вписывалось в голову. Не могло быть правдой! Он зыркнул на Джейн, и глаза его предостерегающе сверкнули. Баркер с трудом подавила крик и тошноту. Она кое-как выпрямилась, продолжая медленно шагать назад. Поначалу на неё просто неотрывно смотрели, но затем парень тоже сделал шаг в её сторону. — М-можно я уйду?...– открыто всхлипнула Баркер. – Я не хотела подобного! Они х-хотели...– Девушка сглотнула, выставив руки вперёд и пошатнувшись. Была готова опять грохнуться и потерять сознание. – Ты..В-вы же спасли меня от них...я не...не скажу ни в коем случае!!! Я не выдам, обещаю! – конечно, выдаст. Джейн собиралась позвонить в полицию, как только окажется в своём доме, в безопасности. Но, может, ей удастся уговорить этого маньяка? Вдруг он поверит? Юноша не остановился и, кажется, даже не задумался о том, чтобы позволить девушке убежать. Он шагал к ней, как робот, которому дали определённую команду. Как обычно бывает при жуткой панике и тряске в теле, ноги подкосились, и Джейн упала, уже не сдерживая слёзы и не пряча страха. — Я не выбираю жертв, – произнёс парень, направив окровавленное лезвие на девушку. – Им просто не везёт. – холодный взгляд и безумная улыбка, что кажется неестественно кривой. Он навис над ней, не говоря ничего больше вслух.

***

Людям в самом деле оказалось плевать на себе подобных. Никто не приходил на крики и вопли. Всем было насрать. Либо они переживали за собственные шкуры, что тоже весьма точно объясняет такое безразличие к тем, кто нуждается в помощи. Страх оберегает того, кто его испытывает. При бегстве никто не беспокоится об окружающих. При опасности пытаются лишь выжить. Что ж, у сегодняшних, видимо, мал уровень интеллекта, и выброс адреналина им не помог. Или, быть может, они настолько трусливы и безнадёжны, что расправиться с ними – раз плюнуть? Было плевать. Даже если найдут их останки – плевать. Уильям не чувствовал страха ни перед этой резнёй, ни после неё. Пальцы приятно покалывало, голова больше не болела, а слабость, что была до этого с ним, наконец отправилась восвояси. Стало так хорошо и странно на душе... Уильям делал всё буквально на автомате. Избавлялся от целых тел так, будто делает подобное каждый день. Да, он разделывал туши мелких животных, но люди – это совсем другое. Ты ощущаешь тошнотворный запах, от которого обычно отправляются блевать у унитаза. Настолько он противен. Ты видишь кровавое месиво и понимаешь, что когда-то это был живой человек. Ты видишь внутренности, плоть. От подобного всем плохо становится. А ты лишь наслаждаешься, как будто это распаковка долгожданного подарка, а не распарывание трупа. Уильям с умиротворением и меланхоличностью на душе разобрался с телами прям там – в мрачном и узком пространстве переулков и закоулков меж кучи домов. Ему было настолько насрать, что он не боялся и того, что его можно было запросто обнаружить, если захотеть по какой-то причине добраться до своего дома коротким путём. Но никого поблизости не было. И запах никого не смущал. Просто поразительное везение. Вокруг только жалкие трусы, которые делают вид, что всё для них в порядке. Забавно, что и Уильям таким является. Чуть позже он убрал всё, что смог, а именно большую часть той грязи, которую сам и навёл. Муторное и скучное занятие, но Уильям вскоре с этим покончил. Афтон воспользовался мешком, который валялся возле одной из каких-то старых коробок. Всё то вонючее месиво сложил туда, а потом с этим мешком поплёлся к месту выбросов канализационных труб, следуя всё по тому же лабиринту из стен домов, где не встретилось ни единой человеческой души. Попахивала в том самом месте, разумеется, вся та вонь, что находится в канализации, но то могло и неплохо на руку сыграть. Не сразу додумаются шастать в подобном местечке в поисках пропавших без вести людей. Ушли гулять после полуночи и не вернулись! Какой же переполох сотворится в городе! Интересно представить, какова будет реакция, когда обнаружат этот мешок в грязной воде с дерьмом и прочими отходами. Как бы комендантский час не установили. После того как Уильям сунул в мешок свою кофту, пропахшую и пропитавшуюся насквозь сегодняшней кровью, он избавился от всей той ноши, которую тащил на плечах весь путь и, разминая поясницу и поёживаясь от ночного холода, он ушёл из этого грязного места, а оказавшись уже в своей старой однокомнатной квартире, позволил себе рухнуть на диван в том, в чём и пришёл. Нужно было передохнуть и разобраться с мыслями в голове. А те были противными. Хуже, чем содержимое мешка, что теперь находится в канализационной воде. Уснуть не выйдет. Плевать. Он дождётся утра, а потом попробует подремать. А как отдохнёт, выяснится, что и троицу эту начнут искать. Уильям был уверен, что панику поднимут достаточно быстро. В скором времени начнут психовать, бояться и вешать объявления. А Харрикейн превратится в город, который будут покидать и переселяться в ближайшие, лишь бы спастись от похожей участи. Да хранит их всевышний, если ему, конечно, захочется хранить покой для подобных животных. Но Уильям сделал себя сильнее. Значит, так нужно было. И ничего не изменить. Главное, что это даёт хоть какой-то толк. Или... Или лишь кажется, что от этого есть толк...? И лучшее ли это решение? Отец был точно прав, когда говорил, что к убийству человека подходят с осторожностью. Если не быть бдительным – это превращается в настоящий наркотик, который для него, для Уильяма, окажется опасным. Да чего уж там. Это не просто опасность. Это – смерть.