Уникальный

Начало было положено там, где, казалось бы, не может произойти чего-то радикального для чьей-либо жизни. Город Ла-Веркин в Штате Юта — Богом забытое место. Много лет назад оно появилось и с тех пор просто существует. Вряд ли хоть кто-то старательно изучал карты с целью получения информации о его местонахождении. Людей там живёт крайне мало, а поблизости — города с чуть большим населением, расположенные слишком близко друг к другу. Буквально плечом к плечу. Однако всё началось здесь. В этой «глуши». В 1953 году. Начало настоящего кошмара, на фоне которого у нас — футбольный мяч, мелки и маленькие дети. Это был жаркий и солнечный день июня. Мальчишки, которым на вид было не более десяти лет, носились по улице и пинали друг другу под ноги наполовину сдутый мячик, совсем не переживая попасть на проезжую часть, что расположена рядом. Такие же маленькие девочки увлечённо рисовали что-то мелками абсолютно везде, где им вздумается, прикрывая от солнца свои головы панамками и болтая обо всём на свете. Поодаль от них, на старой деревянной скамье, сидел темноволосый мальчик с раскрытой книгой. Его глаза в этот момент вовсе не бегали по страницам — он пялился на играющих неподалёку ребят с неподдельным интересом и нервно покусывал нижнюю губу. Никто не обращал на этого одиночку какого-то внимания. И, если быть честными, парень никому из ребятни не интересен. Уже достаточно долгое время. Здесь абсолютно все друг друга знают, а потому в курсе, что двенадцатилетний Уильям Афтон — тихий, неразговорчивый и нервный мальчишка. Хоть и живёт он тут не так уж и давно, не трудно было усвоить, что Афтон крайне необщителен. Подросток ни с кем никогда не разговаривает, сидит в самых дальних углах и глазеет на окружающих его людей, как совсем юный и пугающий чудик. «Чудик» — именно такое прозвище дали ему здешние мальчишки, которые считали Уильяма мягко говоря странным. Хотя бы из-за его поведения.              В нём действительно было то, что можно считать странным. Сейчас же Уильям молча следил за мечущимся в разные стороны мячом, который в какой-то момент вдруг отлетел в его сторону. Мячик стукнулся о ногу Афтона и остановился, а Уильям поглазел на него растерянно и с каким-то смятением потянул к нему руки, не беря во внимание то, что он был достаточно пыльным и грязным. — Эй, чудик, — крикнул ему кто-то. — Подай мяч, а? Быстрей! У нас тут игра, вообще-то. — Решающий раунд! — добавили вторым голосом. Уильям, прежде бестолково рассматривающий мяч, вновь положил его на землю и слабо пнул, услышав в ответ на свои действия недовольные вздохи и тихие насмешки. Будто бы пытаясь скрыть чувство стыда, он уткнулся в книгу чуть ли не носом, пряча своё бледное лицо и стараясь занять голову какими-то муторными мыслями, дабы избавиться от смущения и раздумий на тему, какой же он чудной идиот. И старания его были настолько успешными, что Уильям не сразу понял, что к скамейке кто-то неторопливо подошёл, а затем — присел. — А ты почему не играешь? — Уилл подпрыгнул на месте от неожиданности, озираясь на того, кто только что помешал ему забыться в размышлениях. Рядом с Афтоном сидел мальчик. Совершенно обычный мальчик. С нерасчёсанными волосами, рыжая чёлка которых представляла собой что-то, что отчаянно пытались убрать набок без расчёски. Тёмно-карие глаза были просто переполнены невинностью и добротой, отчего Уильям порядком смутился, впервые созерцая такую обыденность и приветливость по отношению к себе. — Я имею в виду, с ними, — подсевший парень немного изменился в лице, поскольку такая резвость в реакции Уильяма не могла не напрягать. — Ты не играешь в мяч? Уилл заметил его появившуюся настороженность и неловко отвёл взгляд, кладя книжку возле себя на скамью, — Не очень люблю такое…– промямлил он. Афтон уже ожидал, что его собеседник поднимет в изумлении брови, пожмёт плечами и направится своей дорогой, но тот наоборот продолжал: — Я тоже не очень люблю подвижные игры. — он беззаботно хмыкнул, — Вот шахматы — люблю. А ты? — И я, наверное. — ответил Уильям без особого энтузиазма. Чего этот прицепился? С чего бы ему? — О чём читаешь? — Д-да не о чём таком… Тут, — Уильям снова схватил в руки книгу и беспокойно принялся перелистывать страницы. — Тут по школе, ну, это история. — История? Круто. — мальчишка подсел ближе, а в его глазах вновь засветились дружелюбие и бескорыстная заинтересованность. — Я Генри. Уильяму протянули правую руку с расчётом на то, что он пожмёт её в ответ. Афтон же с замиранием сердца потупил на неё взгляд, а потом опомнился, сжал её в своей ладони и поспешно выпалил, розовея от ужасной неловкости: — Уильям. — Они называли тебя чудиком. Отчего так? — поинтересовался парень по имени Генри. — Не знаю. Так и есть, наверное. — пожал плечами Уильям. Он в мгновение чутка осмелел, ибо не заметил в поведении Генри враждебности и чего-то подобного. Поэтому подпёр рукой голову и произнёс: — Ты не здешний. Раньше тебя тут не было. — Я живу не здесь, но недалеко. — рассказал Генри. — Мы только-только приехали с семьёй. — Вы переезжаете? — осмелился спросить Афтон. Новый и, кажется, первый в его жизни собеседник вызывал огромный интерес своей личностью. Определённо, он был куда более общительней, чем Уильям. Говорил спокойно и открыто, ему не составит труда найти нового знакомого и рассказать что-нибудь о себе. И выглядел этот Генри дружелюбно и…довольно мило. Любой бы согласился на беседу с ним. Без каких-либо тревог и осторожности. — Нет, здесь живёт мой дедушка, — Генри повернул голову в левую сторону и пальцем указал на какой-то из домов, поясняя, где его дед, видимо, живёт. — и-и мы каждое лето приезжаем к нему на несколько недель, потому что в любое другое время мои родители очень занятые. Уильям понимающе промычал, мысленно печалясь тому факту, что его новый знакомый приезжает в эту наискучнейшую глушь лишь на какое-то время и только летом. — А я…я здесь с осени. — решил поделиться он, не совсем уверенный в том, что Генри хочется знать эту информацию. — А откуда ты? — Генри повернулся к Уильяму с дружелюбной улыбкой. Почему он улыбается? По какому поводу? Неужто просто так? — Мы…– Афтон почесал макушку и стеснительно выговорил: — Раньше с семьёй мы жили в Великобритании. На лице Генри тут же отобразилось удивление. Конечно же, он задавался в голове вопросом: с какой это стати Уильям со своей семейкой променял Великобританию на какой-то Ла-Веркин в Америке? Однако Уильям замолк, не собираясь больше ничего такого рассказывать и объяснять. А Генри этого и не собирался добиваться. Он продолжал солнечно улыбаться и в очередной раз заговорил: — Там же столица — Лондон? Лондон — это здорово. Мне бы хотелось за свою жизнь посетить множество интересных мест и узнать о них что-нибудь. — вдруг он наклонился к Уиллу, отчего тот заметно встрепенулся.             — Будем друзьями, Уильям?

***

Харрикейн. 1960 год. Каким бы ни был очередной день в городе. Какой бы ни была здесь погода — солнечная или пасмурная, — на территории колледжа постоянно что-то происходит. Практически невозможно застать это место пустующим и тихим. По достаточно большому переднему двору гуляют студенты, в самом здании народу в два раза больше. Ходят все толпой, от одной аудитории к другой. И так — всегда. Иногда такое скопление людей надоедало. Да чего уж там — оно выбешивало. Генри Эмили в одиночестве просачивался через эту толпу, в сотый раз жалея, что не слёг спокойно в постель от головной боли и не отлежался на ней весь этот день. Почти всю ночь Генри провёл без сна, ибо пробудилось к полночи как раз не кстати то, что обычно называют «вдохновением», и Эмили предпочёл просидеть следующие несколько часов подряд с чертежами, а не поспать в тёплой кровати. И теперь очень жалел. Голова трещала, а глаза слипались. И каким-то образом Генри должен умудриться отсидеть до вечера на парах, которых именно в этот день у него предостаточно, так ещё и доделать потом одно важное задание, которое он отложил на сегодня. Возможно, отсутствие лучших друзей было плюсом хоть в какой-то степени. Только их в жизни Генри не хватало. Нет, конечно, он с лёгкостью может завести беседу с кем-то из однокурсников, попросить помощи или же наоборот — помочь с чем-то. Да и Генри уверен на все сто, что если ему надо будет найти друга, это не составит труда. Однако все те, кого Эмили неплохо знает, вряд ли вызывают у него какой-либо интерес. Слишком уж разные у них всех увлечения. Некоторые девушки и парни его окружения только и делают, что зависают на всевозможных тусовках, на перерывах стоят у стен и целуются, никого, в принципе, к себе близко больше не подпускают. У других точно так же существуют свои компании и совместные дела, которыми они занимаются после учёбы. И Генри никому особо-то и не нужен. Да самому Эмили к чёрту не сдались эти прогулки и посиделки в крутых компаниях. Большее удовольствие ему доставляет именно возиться с различными железками и механизмами, что другие посчитают бессмысленной тратой времени. И так было всегда. Отец Генри, когда тот был ещё школьником, хмыкал и периодические вздыхал: «Ты б хоть подрался с кем-нибудь! Кого-нибудь по-товарищески хлопнул по плечу! Сидишь в каморке своей. Тише воды, ниже травы. Почти даже и не буянишь!» А Генри драками в жизни не интересовался. И по плечу практически некого похлопать. Бывало, Генри и задумывался о том, что, может, ему действительно следует как-то отвлечься и повеселиться по-настоящему. Юность не вечна, всё-таки… Но никогда он не доходил до окончательного решения что-то менять. Зачем, если ему этого не нужно? — Хей, Эмили! — с тропы раздумий Генри свёл чей-то возглас. Оглянувшись по сторонам, парень наткнулся взглядом на Джона Боннара — своего однокурсника с достаточно длинными светлыми волосами, кольцами на тонких пальцах, браслетами на правой руке и выделяющейся родинкой возле рта. Юноша стоял возле входа на лестницу. Он был одним из тех, с кем Генри общался больше, чем пару раз в неделю, а таких не так уж и много. Эмили приветливо улыбнулся и прошёл к другой стороне коридора, оказавшись прямо перед Джоном. — Утро доброе, чего хотел? — Возможно, этот паренёк сейчас предложит прогуляться после пар или сходить в какую-нибудь закусочную. Именно с такими предложениями Джон очень часто заявлялся к Генри. — Что мина у тебя такая кислая? — с ухмылкой поинтересовался он. — Шестерни твои покоя не давали по ночам? «Шестерни» в понимании Джона — механизмы, которыми Генри обычно и занимался всё своё свободное время. — Иначе и быть не может, — усмехнувшись в ответ, сказал Эмили. — А ты-то? Свёл вчера с ума музу свою? — Прекрати называть Глорию моей музой. — заметно смутился Джон. — Она просто Глория. Моя очень близкая подруга. — Как же — просто? Она к тебе во снах является! Песни тебе там поёт. — с наигранным воодушевлением Генри развёл руками в стороны. — Ой, давай ты по-рыбьему помолчишь? — буркнул Боннар. — Даже ты мне во снах чаще являешься, чем она, — вообще, если знать его личность лучше, такая фраза может слегка смутить любого парня, чьи нравственные понятия совпадают с традиционными ценностями общества. — Так что не преувеличивай… Я что хотел спросить-то. Ты в курсе, что нам к следующему месяцу проект готовить надо? Шутливое веселье в один миг как ветром сдуло, и Генри уже с полной серьёзностью посмотрел на своего знакомого. — Что ещё за проект? — Это я у тебя хотел спросить. — Джон поднял брови и передёрнул плечами, выдав какую-то слишком ослепительную и забавную улыбку. — Ты же наш умник. Всё знаешь. — Смущаешь. — Стараюсь. Так всё же, ты не в теме? — Нет. — прикусив изнутри губу, Генри огляделся по сторонам, будто надеялся на то, что что-то сможет найти, к примеру — хоть какое-то объявление, связанное с этим проектом. — А кто может знать подробности? Почесав себе подбородок, Боннар задумчиво промычал, перебирая в голове всех своих друзей и товарищей. — Возможно, Эллисон Маер. Ты ж знаешь её? — Естественно. — Вот. У неё спроси. Я её на днях не видел, но она тоже всегда в курсах всяких новостей. Эд же её ни черта не учит и не пишет. — прокашлявшись через одну минуту молчания, парень небрежно махнул рукой. — …В общем, я пойду. Что скажешь мне по поводу шести вечера? Там, к парку сходить? — Я как обычно. — улыбнулся Эмили. — Романтический вечер в компании отвёрток и железок? — Именно. — Ну, — огорчённо хмыкнул Джон. — Тогда до встречи. Передумаешь — скажи. Но, если что, мы с Томом пойдём к парку по короткому пути. — Ладно, — и Генри тоже махнул ему рукой на прощание, шагая дальше по светлому и переполненному коридору.

***

Вряд ли хоть кто-то задумывался когда-нибудь о том, насколько Генри Эмили любит строить чертежи для своих новых идей, а потом творить что-то из обыкновенных деталей и металла. Но сам Генри может с уверенностью заявить, что живёт ради этого дела. Сам факт того, что он создаёт что-то новое, — то, что не создаёт больше никто, — это непередаваемое воодушевление и счастье. Эмили счастлив, когда делает что-то. Когда чувствует запах машинного масла, железа, даже некоторые его майки буквально пропахли подобным благовонием и, наверное, это ещё одна из причин, почему с Генри не общаются в частности девушки. На это Эмили тоже как-то насрать. «Ведь никому не понять подобных прелестей…» Казалось, что да — такого действительно никто никогда не сможет понять. Генри отчётливо помнил, что были в его жизни люди, которые тоже увлекались механикой, однако никто из них (если Генри, конечно, не запамятовал кого-то) не хотел связать с творением подобного чуда свою жизнь. А вот Генри этого очень хотел. Мало того, Эмили хотел выучиться как следует и открыть свой бизнес с удивительной изюминкой в виде механических созданий. Именно роботы интересовали Генри так сильно. Ещё в детстве он читал комиксы о роботах с других планет, о будущем, где они захватывают Землю. И никогда они Эмили не пугали (а он знал некоторых детей, которых в самом деле пугали роботы из комиксов). Только восхищали. Возможно, это странно. На самом деле, Генри порой считал неправильным то, что так доводит окружающих с этим своим делом всей его жизни, однако всегда приходил к выводу, что в этом нет ничего столь странного. Плевать на то, что это никому не нравится. Что никто и не знает толком, что забыл в этом колледже, а значит и не в курсе того, как в дальнейшем будет проходить их жизнь. Плевать. Или не плевать… Хоть это и не было странным, если говорить откровенно, Генри мечтал о том, чтобы его окружение понимало такую тягу к изобретению чего-либо. Ничего плохого нет в одиночной работе с инструментами, но, всё же, хотелось иметь рядом похожего идиота с похожими интересами. А Джон хоть и был хорошим идиотом, да вот к инженерии его не тянуло вовсе, что весьма печально. И что этот парень вообще делает в этом колледже? Но радовало хотя бы то, что рядом с Генри сейчас нет парня по имени Лео, который жил с ним первое время в одной комнате общежития. Вот Лео посиделки Эмили с чертежами на дух не переносил. При этом сам звал часов в одиннадцать своих друзей или допоздна громко напевал что-то как какой-то подвыпивший. И слава богу, что решил съехать. Теперь Генри хотя бы живёт в комнате один, а это — супер, поскольку вряд ли когда-нибудь у него появится сосед, который тоже будет сутулиться над чем-то за столом до позднего вечера. Что, на самом деле, было бы неплохо…

***

— Проект — парный? — переспросил Генри, глядя на стоящую перед собой девушку в чёрном платье, которое выделяло изящную талию и оголяло плечи. Эллисон раздражённо выдохнула и принялась копаться в своей небольшой косметичке, поясняя при этом: — Да, парный. Нужно найти себе пару и создать одну большую идею. Реализовать к началу ноября. — она вытащила ярко-красную помаду, выглядывая периодически за спину Эмили и выискивая своего парня Эда. Генри, который давно привык работать в одиночку, растерянно потёр лоб, подбирая в голове подходящий вопрос. Слишком неловко он себя чувствовал сейчас — новость слегка удивила, молча уйти будет как-то неудобно, а Маер, скорее всего, уже нервничает с того, что Генри всё ещё здесь стоит и тупо молчит. — А-ам, а сколько народу успело найти себе пару? — решил узнать он, делая вид, что не знает о бойфренде Эллисон, который находится в данный момент за его спиной и возмущённо вздыхает — видите ли, его бесит, что девушка тратит время на каких-то странных одиноких парней. — Если мне память не изменяет, то многие уже идеи придумывают. — многозначительно кивнула Эллисон. — Ты разберёшься. Уверена, что найдутся ещё одиночки. — и она направилась быстрым шагом к ждущему возле стены парню, не успел Генри её хоть как-то отблагодарить. Он постоял полминуты на месте и поплёлся к одной из аудиторий, где будет проходить очередная лекция. Кого брать в пару? Джона? Или Джон возьмёт в пару Тома? В таком случае Генри придётся выбирать кого-то другого. Это не столь проблематично, сколь не комфортно, как хотелось бы. Ведь именно с Джоном Эмили обычно общается, а все остальные наверняка уже определились с выбором парной работы. Тем не менее искать кого-то всё равно придётся. И не важно, знакомого или незнакомого.

***

В светлой и душной аудитории почти час царила относительная тишина. Кто-то крайне редко и совсем тихо перешёптывался, в то время как возле огромной письменной доски мужчина с поседевшими волосами, острым подбородком и круглыми очками ходил из стороны в сторону, монотонно и подробно преподнося такую «нужную» всем присутствующим информацию. Этот профессор был важной шишкой этого непутёвого колледжа. Наверное, только его считали достойным такой чести, как по-правильному обучать студентов. Был он в первую очередь за дисциплину и точно не относился к преподавателям, которые стараются не обращать внимания на болтающих студентов. Ибо если он засечёт кого-то, то проблем потом этому кому-то не избежать. Генри сидел на четвёртом ряду возле Джона и нескольких парней, которых достаточно неплохо знал, и отчаянно боролся с желанием закрыть глаза. Духота и голос профессора буквально сводили с ума, утягивая в заветный сон, с которым не посчастливилось провести эту ночь, и поэтому Генри был вынужден постоянно протирать глаза, опираясь головой на подставленную руку. Одной из проблем являлось и то, что на лекциях именно этого старика приходится писать невероятно много. От этого правая рука Эмили вечно затекает, становится невыносимо писать понятным почерком. Сейчас Генри смог наконец отложить в сторону ручку и прикрыть ненадолго глаза, потирая кулаками веки. Джон, разминающий рядом поясницу, пихнул его слегка локтем: — Ему б колыбельные малым детям петь. — хмыкнул он, указывая взглядом на преподавателя. — Даже я усну. — Это точно. — шёпотом ответил Эмили, глазами пробегая по всей аудитории. Почти все студенты измученно сидели на своих местах и клевали носами. — Кстати, по поводу проекта, — вдруг вспомнил он, — Одну идею готовят два человека. — Да…я уже в курсе. — кивнул Боннар, тихо зевая. Генри тоже попытался скрыть зевок, утыкаясь лицом в ладонь. Поглядел на профессора и едва слышно предложил: — Может…может, мы будем в паре? — ибо с кем ещё ему хотелось быть, если не с Джоном? Он был единственным, кто проводил с ним время. Тот заметно напрягся, и Генри увидел, как Боннар медленно мотает головой в разные стороны. — Извини, но я уже нашёл напарника. — виновато объяснил Джон. — Как только узнал от тех парней, — он ткнул большим пальцем на задние ряды, — к первому встречному подошёл. Я думал, ты тоже…уже. — Ясно. — профессор на долю секунды притих, услышав, видимо, бесполезную болтавню. Генри расстроенно вздохнул и повернулся к доске, решая не продолжать беседу во время лекции от греха подальше. Ладно. Не такая уж это и проблема. Просто придётся поискать другого. Самое главное — не тянуть до тех пор, пока все обзаведутся парами. Боннар хлопнул его по спине, призывая вновь обратить на себя внимание. — Если не паришься по выбору пары, могу предложить тебе поговорить с Афтоном на перерыве. Он тоже один, пока что. — Это кто? — Генри в очередной раз обвёл взглядом всех присутствующих. — А вон там сидит, — Джон указал на места в дальнем правом углу аудитории, что мало чего давало. — Уильям, если что. Так что торопись, чтоб одному не остаться. Джон больше ничего не говорил, и Генри сидел молча, пытаясь сосредоточиться на информации, которую преподносит педагог. Эмили полагал, что запросто выкинет из головы эту мысль о предстоящем знакомстве, но почему-то имя, которое доложил ему Боннар, всё никак не покидало разум. Уильям. Афтон. Кажется, Генри когда-то слышал это имя. И фамилию…

***

Ла-Веркин. 1953 год. — Мы живём здесь. — Уильям остановился перед скромным и серым домом. Здание имело всего один этаж, а вид снаружи говорил о том, что привести его в хорошее состояние пока не торопились. Главное, что стоял дом надёжно и был пригоден для жизни. Но всё равно очень заметно, что отличается это место от других на этой улице. — А вы не планируете покупать дом побольше? — Эмили, что в свои двенадцать лет не научился ещё задавать вопросы более продуманно и осторожно, чтобы они не звучали обидно, прошёл вслед за новым другом через скрипучую калитку невысокого забора. Обстановка во дворе говорила о том, что никаких клумб и прочей растительности никто здесь не планирует разводить. Вокруг была только скошенная недавно трава. Вообще, складывалось впечатление, что в этот дом заселились наспех, беспокоясь только о том, чтобы найти себе хоть какое-то жильё. — Где твои родители? — поинтересовался Генри, когда понял, что на первый свой вопрос не получит ответа. — Я здесь со своим дядей. — сказал Уилл, подходя ко входной двери дома. — С дядей? А как же мама и папа? — удивился Генри. Уильям промолчал. Либо не хотел рассказывать, либо просто не услышал вопроса. Эмили решил его не доставать…

***

…или ему лишь кажется? Когда скучная и долгая лекция, что была словно муками всех девяти кругов ада, подошла к концу, студенты повставали со своих мест более оживлённо и облегчённо. Генри быстро запихнул все свои вещи в сумку, которую можно с лёгкостью носить на плече, ведь таскает с собой он только самое необходимое. Эмили поднялся со скамьи, озираясь на постепенно вываливающихся из аудитории однокурсников. Поймал взглядом Джона и в два больших шага настиг его, схватив за плечо. — А где он? — Кто? — не понял Джон. Затем почесал затылок и потянулся. — А-а, Афтон? — Да, я не знаю, как он выглядит. — объяснился Эмили, отходя в сторону, дабы не мешать выходящим. Всё-таки он решил сейчас переговорить с тем парнем, чтобы больше не тратить время попусту. Да и сама душа отчего-то рвалась встретиться с ним, а этому Генри не мог дать нормального объяснения. Боннар вяло огляделся. Высматривать кого-то было определённо нелегко, поскольку в толпе все друг с другом буквально сливаются. Однако отвернувшись от этой кучи возле двери, Джон почти сразу приметил кого-то аж в конце аудитории и слегка улыбнулся, указывая пальцем в ту сторону. — Во-о-он. Видишь? Генри проследил за его взглядом и посмотрел в упор на парня, который и не думал подниматься со своего места. Может, и вовсе спал — голова лежала на руках и была повёрнута на левый бок. — Вижу. Спасибо. — кивнул Эмили, направляясь уже к последним местам. — Поторопись, если не хочешь отсидеть здесь ещё несколько пар. — бросил ему в шутку Джон. — Старик вряд ли выпустит тебя отсюда, если увидит во время перерыва. Да, пересекаться со стариком Генри точно уж не хотелось, но приближаться к сидящему он пока что не спешил. А не пошлют ли его сейчас? Мало ли — не ищет этот его однокурсник кого-то в напарники? Генри пометался какое-то время у задних рядов, а когда в аудитории сделалось почти что пусто, медленно подошёл к смирно сидящему парню. Тот на него никак не реагировал. Глаза, кажется, были прикрыты. В самом деле спит, что ль? Эмили прищурился и наклонил голову, внимательней рассматривая дремлющего. Волосы тёмные и явно неухоженные. Как часто их вообще расчёсывают? Пряди чёлки путались и падали на глаза, из-за чего тяжело было разглядеть, — спит этот чудак, или нет. Кожа бледная, причём выглядит слишком болезненно — цвет подобен мертвецу. И без преувеличений. Парень одет в светлую рубаху, рукава которой были закатаны чуть ли не до локтей, и в серые, поношенные джинсы. В принципе, он казался совершенно обычным, но… Генри по какой-то причине почувствовал странное, терзающее чувство дежавю. Словно видел этого человека раньше… Нет, конечно же, он определённо натыкался на него в коридорах колледжа или во дворе его территории, но сейчас казалось, что Эмили с ним очень хорошо знаком. — …М-… Привет…? — попытался улыбнуться и поприветствовать он, однако его присутствие полностью проигнорировали. Пацан и бровью не повёл. Эмили неловко покрутился на месте, выжидая, хотел было вновь что-то сказать или покашлять, как парень вдруг вздрогнул и вздёрнул голову, словно пробудившийся от сильного толчка в спину. Он поморщился и взглянул наконец на Генри, массируя правый висок. Эмили снова выдал дружелюбное выражение лица и поинтересовался: — Могу отнять у тебя пару минут? — А-…Извини, пожалуйста, — неожиданно громко проговорил тот. — Сплю на ходу весь день…да.да, конечно. Вроде бы, он в нормальном расположении духа. И ведёт себя вполне приветливо. Просто задремал на лекции, с кем не бывает? — Ты же Уильям? — уточнил Генри, рассматривая теперь лицо перед собой. У этого Афтона под глазами определённо давно уже полегли тёмные синяки. Если учесть сонливость и состояние, можно заверить, что недосып у него — обыденная вещь. Уильям кивнул и склонил голову в поисках чего-то, а уже через несколько секунд вытащил из-под скамьи старую сумку, небрежно покидав туда все вещи. — Чего хотел? — голос стал более хриплым, хотя первое его звучание казалось бодрым и звонким. — Узнать насчёт проекта. — с готовностью ответил Генри. — Мне сказали, что ты ещё не нашёл себе пару, и я хотел узнать, могу ли работать с тобой в команде. Уильям повернул голову, изучая лицо Генри полуприкрытыми серыми глазами. Казалось, он не совсем понимал, о чём вообще идёт речь. Эмили уже подумал, что и Уильям не в курсе этого проекта, но того вдруг озарило, и он протянул страдальческое мычание вперемешку с зевком. — …Проект. Точно. Я уже и забыл… Почему бы и нет. — довольно быстро согласился Афтон, что даже изумило слегка. Вероятно, его не слишком интересовало всё это, и он не парился по поводу задания от слова совсем. Уильям поднялся со скамьи, и оказалось, что он выше Эмили примерно на одну голову, хотя не казался таким в сидячем положении. — А ты…– будто бы попытался вспомнить Уильям, почёсывая макушку. — Генри Эмили. — представился Генри, который теперь был вынужден немного поднять голову. Он протянул руку, ожидая, что Афтон её пожмёт. Однако отреагировали на его действие не сразу. В этот момент Уильям как будто застопорился, уставился на ладонь Эмили и, видимо, сперва не понял, что от него требуется. Но почти сразу опомнился и поспешно отзеркалил жест, ответив на рукопожатие.             …потупил на неё взгляд, а потом опомнился, сжал её в своей ладони…              Опять. Слишком знакомое мгновение… Генри в очередной раз показалось, что это уже было. — Извини, мне нечасто доводится знакомиться с кем-то. — смущённо сказал Уильям. — Ничего страшного. — попытался заверить Генри. — Когда мы сможем начать? Ну, там, придумать идею… — По-моему, ты слишком торопишься, приятель, — на лице Уильяма блеснула причудливая ухмылка, после чего он по-товарищески похлопал Генри по плечу. Уже считает его товарищем? Любопытно. — Нам бы следовало узнать друг друга получше. Что думаешь на этот счёт? — А.да… точно, непременно. — «Правда, Генри, ты слишком спешишь!» — Тогда мы могли бы побеседовать в более спокойной обстановке. Прогуляться где-нибудь. М? — Звучит неплохо. — охотно согласился Эмили. — Я знаю одно хорошее кафе. Если хочешь, мы можем встретиться там после шести. — Видимо, придётся повременить с работой над чертежами. Новое знакомство сейчас куда важнее, и Генри действительно очень хотелось бы узнать своего собеседника получше. Афтон прищурился, вероятнее всего прокручивая в голове все дела на сегодняшний день. Для чего-то кивнул, — Договорились. — и широко улыбнулся.

***

…Он был каким-то причудливым. Зашуганным и тревожным. Возможно, был первым таким человеком, с которым знакомился Генри. Мальчик не понимал его странности, которая заключалась в том, что Уильям вёл себя иногда как-то слишком противоречиво. Мог проявлять интерес и удовольствие при общении, а мог серьёзничать и помалкивать так, будто и не приятно вовсе ему разговаривать с Эмили. Первые пару дней в Ла-Веркине тянулись медленно. Скорее всего, потому что Генри пытливо учился понимать, как не приносить Уильяму дискомфорта в разговоре и на прогулках. У того будто за всю жизнь не было ни одного друга. На Генри Афтон периодически смотрел косо, как на дурачка какого-то. И про жизнь свою старался не заикаться. Но Эмили стремился на такое не обращать внимания. Это не особо-то и мешало. С Уиллом всё равно было чертовски интересно беседовать. Причём, о всяком — о будущем, настоящем, несуществующем. Уильям сам получал от таких тем удовольствие. Бывало даже, расслабится немного и будет говорить открыто, высказывая каждую мысль из своей головы. А мысли его были весьма интересными. Уильям, как и Генри, любил узнавать о чём-то новом. Мечтал оказаться там, где никогда в жизни не бывал. И в частности это были те места, которые уже давно являются заброшенными и о них рассказывают пугающие истории. А одной из самых приятных новостей было то, что и Генри, и Уильям любили изобретать. Вот уж как тогда Эмили удивился. В который раз стало ясно, что у этих мальчишек определённо похожие интересы, и это не может не радовать. Спустя несколько дней общения Генри уже размечтался о том, чтобы продолжить дружбу с Уиллом даже тогда, когда он уедет обратно в свой родной город. Рассчитывал, что они будут видеться летом, а может, и не только летом. Ведь родной город Генри совсем рядом и не составит труда навещать деда намного чаще, чем раньше. Но, судя по поведению Уильяма, тот совершенно не хотел продолжать дружбу после того, как Эмили уедет из этого места. Или хотел, но одновременно — и нет…Вообще, странный он парень! Так точно считают многие здешние дети. Вот если взрослые и девчонки не очень внимательны к персоне Афтона, то вот мальчишки, которых здесь по пальцам можно сосчитать, постоянно глядят на него, как на пришельца. И кличут вечно, то «Псих», то «Чудик». Возможно, Генри и понял бы, почему всё именно так, но тогда это, к сожалению, было не в его силах. Ибо никаких по-настоящему странных заскоков ему пока не довелось увидеть.

***

Генри мог испытывать абсолютно не похожие друг на друга ощущения при общении с каким-либо человеком. Мог испытывать интерес, энтузиазм, даже симпатию и, конечно же, дискомфорт. И последнее бывало достаточно часто, так что Генри старательно работал над этим, ибо прекрасно понимал, что не могут быть все люди на свете такими, с какими бы Эмили хотел иметь дело. Но Генри никогда не чувствовал себя странно. Именно странно. Ни разу ему не доводилось ощущать себя словно на непрочном старом бревне, которое является единственным способом перебраться на другую сторону через обрыв. Другая сторона — новая пора жизни. Новые открытия, достижения, что-то совершенно иное. И, дабы добраться до нового периода своей жизни и связать свою жизнь с человеком, при этом ещё и определиться: а действительно ли это тот человек, с которым нужно связываться? — необходимо было изворачиваться на этом старом бревне как только можно, чтобы не поскользнуться, не оступиться и не стать падающим в неизвестную тьму обрыва. И именно такое странное ощущение Генри чувствовал при общении с Уильямом Афтоном. Помимо постоянного чувства дежавю при одном только взгляде на эту персону, Генри просто имел понимание того, что никак не может понять такого противоречивого и противоположного себе человека. Раньше он мог хоть как-то приспособиться даже к тем, кто уж точно отличался от него абсолютно всем. Но Уильям был не таким. Он казался совершенно иным. Не было вокруг Генри ни единого человека, который мог быть настолько непохожим на окружающих. Уильям являлся тем, к кому, кажется, и невозможно найти правильный подход, ведь складывалось такое впечатление, что и сам он не знал, каков на самом деле. Ещё при первой встрече в аудитории грозного профессора Генри разглядел в Афтоне что-то, что наполняет внутреннее подсознание смятением и непониманием. Уильям будто был окутан неизвестной аурой, такой холодной, представляющей подобие ветра — с порывами при эмоциональном всплеске, которые вводили в оцепенение и вызывали мурашки. Он вёл себя вполне спокойно и нормально. По крайней мере, любой другой человек просто назвал бы Афтона немного нервным пареньком, только и всего. Однако, когда Эмили при выходе из аудитории пристально вглядывался Уильяму в лицо и следил за его движениями и действиями, то заявил самому себе, что этот человек — точно что-то невероятное. Противоречивое всем законам и нормам. И Генри чисто случайно нарвался на него, по обыкновенным обстоятельствам, не знающий о таких людях ничего. Весь тот день Генри старался выискивать Уильяма в аудиториях на лекциях, сам не понимая, с чего он так зациклился на этом Афтоне. Как ни странно, теперь Эмили находил его среди студентов вообще без проблем, хотя раньше ни разу не замечал где-нибудь в принципе. Возможно, беспокоиться об этой очередной странности не стоит. Простое влияние феномена Баадера-Майнхов — точное, логическое и научное объяснение, потому этакое изменение в жизни Генри не такое уж и невероятное. Вечером Эмили всё-таки не передумал отправляться на встречу и пришёл в то самое кафе к назначенному времени. Уильям уже был там; всё в той же одежде, приветливо улыбающийся. Генри, честно говоря, вообще не ожидал к себе подобного отношения. Он рассчитывал, что его напарник вряд ли собирается так охотно вести с ним обычные беседы, а лишь будет делать то, на что и подписался — осуществлять придуманную позже идею проекта. Но Уильям в самом деле был рад новому знакомству. И ему натерпелось узнать что-нибудь о жизни Генри. Эмили, конечно же, не был против этого, а даже наоборот. Когда они с Уиллом сели за свободный столик и сделали заказ (Генри тогда взял себе бисквитный рулет и крепкий кофе, а Уильям обошёлся одним только чёрным чаем), Генри принялся рассказывать о своём детстве, обо всех счастливых воспоминаниях, что связаны с этим городом — его родным городом. О том, чем он любит заниматься и как планирует развиваться дальше. Уильям слушал его, не перебивая, и Генри мог поклясться, что ему действительно было интересно выслушивать всё. Даже об увлечении Эмили, ведь когда Генри выпалил лишь пару слов о том, что увлекается механикой и хочет развить это, также добавив смущённо, что Уильяму это слушать будет неинтересно, тот заверил в том, что так и жаждет подробностей, что ввело Генри в ступор. Уилл был первым, и наверное, единственным, кто выслушал всё то, что так хотел рассказать кому-нибудь Эмили. Даже Джона не хватало на долгие повествования о шуруповёртах, чертежах и гаечных ключах. О себе Уильям сказал в двух словах — посчитал нужным упомянуть о том, что родом не отсюда, и то, что он на дух не переносит сладкое. «Конечно, это я преувеличиваю, но сладости в самом деле не очень-то люблю.» — говорил Афтон со слабой улыбкой. Он вообще старался улыбаться почти всю их с Генри встречу, что немного забавляло. По его поведению можно было сказать, что Уильям правда желал проявить себя с хорошей стороны и стать для Генри не только напарником для проекта. Таким он был странным… Дружелюбным и прикольным, но одновременно и странным. И Генри всё не отпускало ощущение того, что подобное происходило с ним. И не просто происходило, а он разговаривал именно с этим Уильямом когда-то давным-давно. На эти темы, в похожих обстоятельствах, при похожем поведении обоих. Уильям замечал подобное переживание у Генри, что, мол, чувство дежавю не даёт покоя, но лишь уверял, что Эмили просто немного переживает, (а он, как бы удивительно это ни звучало, был прав) и подобный дискомфорт скоро пройдёт. «И не беспокойся, я сделаю всё, чтобы мы быстрее привыкли друг к другу.» — сказал он, улыбаясь всё так же доброжелательно и мило, что не могло в очередной раз буквально не свести Генри с ума. Он не верил, что такой странный, но интересный человек вообще существует в этом мире недопониманий общества. Такой товарищ наверняка стал бы для Генри тем, кто поможет ему достичь великих свершений. Эмили тогда совсем не рассматривал странность Уильяма как что-то опасное. Он и не видел главных странностей. А эти вздрагивания, постоянные взгляды за спину, словно Уилл переживал кого-то встретить, и частое «отключение от реальности» не смущало Генри столь сильно.

***

Генри плюхнулся на место рядом с Джоном, который прикрыл свою голову руками и выглядел не очень-то весёлым. Вероятно, просто не выспался этой ночью. Людей в аудитории потихоньку прибавлялось. Нет гарантий, что на первой паре, которая ещё и начинается так рано, соберётся много народу, ибо почти всегда было так, что к самому началу придёт от силы лишь половина студентов. Эмили вытащил из сумки небольшой блокнот с помятой бледно-голубой обложкой, в котором хранились все идеи для будущих своих открытий и к реализации проекта. Пока что на страницах красовались лишь аккуратные и небольшие зарисовки к определённым механизмам, из которых потом может получиться что-то впечатляющее, а также личные записи и термины. У Генри всю его сознательную жизнь была какая-нибудь записная книжонка, где найдётся место и для собственных слов, и для рисунков, и для выдуманных историй и предположений. Ещё с детства у Эмили хранились подобного рода «дневники», в которых запечатлены все его периоды взросления. В этом было что-то необычайное, потому Генри по-прежнему следовал такому своему правилу, пользуясь блокнотами абсолютно для всего, а по окончанию ведения складывая их в отдельную стопку от всех других книг. Генри полистал этот блокнот немного, пропустил одну чистую страницу, а на другой уже начеркал на левой стороне задачки на сегодняшний день: «Пересмотреть сведения о работе защёлкивающегося крепления; прибить себе наконец эту грёбаную полку над кроватью (про себя Генри с злорадной улыбкой добавил: — «Лучше поздним вечером, на зло долбящему в стену соседу Эдди»); после трёх встретиться с Уиллом на первом этаже общежития.» Сегодня Генри с Афтоном планировали провести время в комнате Эмили, раз уж, по счастливому стечению обстоятельств, тот сейчас проживает там один. Нужно было наконец решать, на что в первую очередь ориентироваться для темы и главных идей проекта, дабы выбрать что-то подходящее и по-настоящему уникальное. Джон поднял на Генри свою голову, и тогда Эмили разглядел у Боннара под глазом немалый такой фингал. Тут же стало ясно, чего он такой печальный и уставший — опять подрался с кем-то. Вот только, по какому поводу? — Кто это тебя так, обладатель самых прикольных фингалов на свете? — поинтересовался Генри, получше рассматривая лицо Джона. Тот брякнул на него что-то несвязное, а затем почесал себе голову и вдруг вставил встречный вопрос: — Скажи мне, Генри, я похожу на гея? Генри чуть было не поперхнулся воздухом. Снова поглядел на Джона, пытаясь выдать изучающий и невозмутимый взор. — В каком это смысле? — Кажется, я всерьёз ошибался насчёт своей ориентации. До последнего думал, что, по идее, меня интересуют девчонки. Ну, должны были интересовать. Вот, интересуюсь теперь, насколько сильно соответствую внешним видом. — Я ничего не понял. — неловко пожал Генри плечом. — Э-э, ну, ты выглядишь.нормально, да. Значит, и на ге-…а с чего ты вообще это взял? — Просто был один парень, к которому я относился…очень хорошо относился. — с горящими ушами рассказал Боннар. — Прям как к тебе. Ну, я думал, что это пройдёт. А теперь я уже и, э, не чувствую к Глории ничего такого… Вот так новость. Генри, не имеющий ни малейшего понятия о том, что должен был сказать, отвернулся и потупил взгляд на доску. Джон же потёр нервно руки и прочистил горло. — Ты же не относишься к этому…м-м, слишком негативно? — осведомился он. — Нет, конечно, — произнёс Генри. — …Неожиданно было. — Я сама неожиданность, — вновь блеснул Джон своей прелестной улыбкой. — Кстати, что у тебя сегодня на вечер? — Извини, но я буду занят. Мы уже собираемся работать над проектом. — объяснил Генри, пожимая плечами. — Я смотрю, отношения у вас с Афтоном лучше некуда. Эмили не был в силах сдержать счастливую улыбку. — Он неплохой собеседник. И говорить с ним легко, в принципе. — А я вот с Ричи, который придурок, как выяснилось. — досадно выпалил Боннар. — Предлагаю обмен: я забираю тебя, а Афтон этого недоумка. — Нет-нет-нет, спасибо, нам и так хорошо. — хмыкнул Генри и невольно обернулся на светлую аудиторию и студентов, в который раз ища самого первого в своём списке интересов на данный момент. Уильям сидел в одиночестве на предпоследнем ряду, положив голову на руку и играясь второй с канцелярским ножом, то вытаскивая лезвие, то пряча его обратно. Генри почти сразу обратил внимание на то, что с синяками под глазами у Афтона дела обстоят ещё хуже, чем пару дней назад. Он спит хоть немного? Может, пересесть к нему сейчас? Или не стоит? Кажется, он немного не в настроении в данный момент. Лицо такое замученное… Афтон поймал на себе взгляд Эмили почти сразу, отчего Генри слегка смутился. Уилл как-то странно прищурился, и его рука ненадолго перестала щёлкать этим канцелярским ножом, после чего он одарил Генри странноватой, заговорщической ухмылкой и отвернулся, опустив руку на стол. Сегодня они даже не здоровались и не переговаривались, а Уильям делать это, видимо, не торопился. Генри лишь повёл бровями, вновь утыкаясь глазами в блокнот, не обращая внимания теперь на Джона, игнорируя теперь и мысли об Афтоне. Хотелось сейчас думать исключительно о проекте.

***

Пар в этот день было не так много, и Эмили всей душой верил, что после двух направится к себе в комнату, чтобы привести её в порядок и, быть может, чутка вздремнуть. В последнее время сон был каким-то слишком проблемным, и из-за этого голова соображала муторно. Однако Генри не посчастливилось провести лишний час в своей комнате. Прямо у входа в общежитие Джон встретил его и позвал перекусить в небольшую забегаловку, подробнее рассказав там о той самой драке, в которой он заработал свой фингал. Что-то они не поделили с какими-то парнями, и виной этому были, оказывается, Глория и Бэтти, на которых кладут глаз большая часть юношей. Оставив Джона наедине со своими обидами уже минут через двадцать, Генри вдруг узнал, что с ним так и рвутся встретиться его родители. Он с роднёй не виделся больше трёх недель в связи с тем, что недавно они съехали из Харрикейна в Ла-Веркин, потому что совсем старый дедушка Генри пребывал сейчас в ужасном состоянии. Разговор с ними состоялся прям возле забегаловки, весьма типичный и чудной. Папа, как обычно, велел своему сыну познать настоящие обязанности мужчин и посетить в конце концов тренажёрный зал на соседней улице: «Никаких мускулов, какой даме ты такой сдашься? Защиты ж и надёжности от тебя никакой. Хилый совсем!» И бесполезно было говорить отцу, что Генри пока что не так уж и нуждается в женском внимании и не рвётся на коня в доспехах, чтобы спасти свою будущую принцессу от дракона. Мама же принялась возмущаться, что её сыночек вынужден проживать в каком-то старом общежитии, где хоть и более-менее нормальный ремонт, но вот контроль отсутствует напрочь. Всё звала Генри вернуться в дом родной, как только они приедут обратно, ведь ему ещё рано отдаляться от семьи и взваливать на себя ответственность за собственное здоровье и жизнь. А Генри, будем честны, знатно так задолбался с этой почти часовой беседой, где его в который раз выставляют то дрыщом несамостоятельным, то совсем ещё маленьким детищем, и отвязался от родителей в первую же попавшуюся возможность, — когда отец заикнулся о том, что ему нужно в ближайшую парикмахерскую. Кое-как Эмили с ними распрощался и поплёлся к зданию общежития, стараясь не слушать возмущения и боязни матери, которая печётся о том, что скоро похолодает, и её сын застудит себе что-нибудь. Как же стыдно, чёрт возьми. Вокруг же столько людей…и однокурсников Генри, в том числе. «Как дитё малое, ну ей-богу! Я сам уже вправе решать, что мне в этой жизни нужно. От меня отвяжутся хоть когда-нибудь?!» Ужасно стыдно было и при том, что стрелки наручных часов уже давно пересекли черту трёх, а значит, Генри опаздывает на назначенную самим собой встречу. Как неловко-то. Уильям, интересно, ждёт его ещё? Или ушёл уже, как обычный нормальный человек? Это же надо так подвести! Должно быть, Генри следовало сказать родителям, что у него вот-вот начнётся ещё одна пара в колледже и нужно срочно бежать. Может, тогда бы разговор продлился куда меньше. Оказавшись на тускло освещённом первом этаже общежития, Генри почти сразу понял, что Уильяма здесь не найдёт. Того в самом деле не было поблизости и среди остальных людей. Ну, на что там Генри рассчитывал? — ни на что. По-другому и быть не могло. Он же опоздал, считай, на полчаса! Слишком неудобно вышло, ведь Эмили даже не знает, где проживает на данный момент Уильям. Того он ни разу не видел в этом месте, и скорее всего, Афтон просто живёт поблизости, поэтому ему и не приходится умещаться в тесных комнатках с другими студентами. Не находя никакого другого верного варианта, Генри со вздохом направился на второй этаж, к себе. И с проектом дела плохи. Вот дуэт Итана Эванса и Коула Нэлтона уже активно продвигается в работе, в то время как Генри к проекту даже и не приступал. Не возникало никаких по-настоящему хороших идей. Вернее, они возникали, вот только Эмили был на все сто уверен в том, что его мысли покажутся Уильяму сущим бредом. Второй этаж выглядел значительно лучше, чем первый. Здесь лишь полгода назад сделали вполне достойный ремонт, и теперь вместо грязновато-белых стен с потрескавшейся в некоторых местах штукатуркой образовался светлый и абсолютно чистый коридор. Сейчас вокруг было достаточно тихо, скорее всего потому, что студенты либо сидят по комнатам и пыхтят над своими идеями, либо прогуливаются по городу в компании друзей. А Генри идёт в этой тишине к своей комнате. В полном одиночестве. Дверь в его личную, так сказать, мастерскую находилась по правую стену. В комнатке было куда меньше свободного пространства, чем в любых других на этом этаже. Возможно, потому что изобретения Генри стоят везде, где только можно — на столе, под столом, на полках и в углах; инструменты можно обнаружить как в шкафу с вещами Эмили, так и под его подушкой и одеялом. Будь он обычным мальчишкой, который, как и остальные студенты, привёл бы свою девушку сюда для скрытых от людей забав, она бы ужаснулась всему составляющему этой комнаты и вычеркнула бы Генри из своей жизни навсегда. А кому бы понравилось резвиться в постели вместе с инструментами? Разве бывают девушки, которым такое нравится? Отгоняя в очередной раз мысли о девушках и отношении общества к подобным «порядкам» в голове и жизни, Генри вошёл в комнату и уже собирался по привычке кинуть сумку с вещами на кровать, плюхнувшись после этого на стул возле приставленного к стене стола, как застыл у входной двери в недоумении. В его комнате — там, куда никогда ранее никто не входил так бесцеремонно, как к другим людям — за рабочим местом Эмили сидел Уильям, который оказался здесь вообще неизвестно как. Он выглядел явно скучающим, повернувшись на стуле лицом к двери и всё подкладывая под голову подставленную ладонь. Генри пытался справиться с волнением, что накрыло его волной неожиданности подобной картины, но по какой-то причине не мог этого сделать. Уильям же будто не сразу понял, что его одиночество нарушено, убрал из-под головы руку и глядел на Генри теперь уже с выжиданием и интересом. От Эмили не было никакой ответной реакции. Хоть он и хотел узнать о том, каким образом Уильям умудрился найти его комнату, да и вообще — какого чёрта он тут забыл? Но вместо вопросов Генри тупо пялился на мирно сидящего на его месте парня и старательно подбирал в голове слова, которые всё равно не сорвутся с его губ. Чувство смятения стесняла непередаваемая радость. Уж не рассчитывал Генри увидеть сегодня этого человека. Будет неправильно скрывать тот факт, что он был безумно счастлив увидеть его именно здесь и сейчас. — При-…что ты здесь делаешь? — задал вопрос Генри, ему показалось, что прозвучал он грубовато и резко по отношению к Уиллу. Но тот, видимо, был в хорошем настроении, ибо не принялся бранить Генри за такие долгие опоздания. Так Уильям ещё и улыбнулся, вместо подобных действий, сглаживая надоедливые тёмные волосы. Наверное, Генри, будь он девушкой, сорвало бы крышу при таком внимательном и немного заговорщическом взгляде серых глаз. Слишком много интереса и внимания он выделял по отношению к личности Генри. Чертовски странная вещь — этот взор, которого был удостоен один Эмили. Ведь он видел и знал, что нет больше людей, на кого Уильям смотрел бы точно так же. По какой же причине Генри заслуживал такого? Почему Уильям так в нём вообще заинтересован? — Извини, что так нагло, — виновато произнёс Уилл, и его голос прозвучал для Генри мелодично и спокойно. — Я полагал, что найду тебя именно здесь. Пришёл, а тебя не оказалось, вот решил подождать. Решил подождать, чёрт возьми. Кажется, Генри ни разу не получал такого внимания и терпеливости к себе. И был настолько этим очарован, что не подумал спросить о том, как всё же Афтон нашёл его комнату. — Ничего страшного…– проговорил Эмили, находя при этом наглым исключительно себя. Сам опоздал, так ещё и извиняет тут кого-то за что-то, разве не нахальство? — Ты меня извини, за это… Я совсем не следил за временем. — поспешил принести свои извинения Генри. — Никаких проблем, общение с семьёй — это важно. Родные люди, как-никак. — сказал Уильям, вставая со стула. Генри сощурил брови, пытаясь вспомнить всех людей из забегаловки, которых он сегодня видел и встречал. Разве Генри видел тогда поблизости Уильяма? Кажется, того не было рядом в тот момент, тогда откуда он знает об этом? Моментальному беспокойству пришло на смену успокаивающее убеждение: «И что с того, что знает? Наверняка Уилл спрашивал у кого-то о том, где я могу находиться. И про комнату тоже мог узнать. Так что в этом нет ничего подозрительного, да?» Действительно, Генри просто очень любит беспокоиться на пустом месте. — Сколько ты меня здесь ждёшь? — решил узнать он, отходя от двери к стене. — Не слишком долго, я надеюсь? — Не больше пятнадцати минут, — махнул рукой Уильям и взял в руку небольшого размера папку с какими-то бумажками, — Я никуда и не тороплюсь, так что у нас полно времени на размышления. — Прекрасно. — Генри ещё полминуты постопорился возле грязно-зелёно-жёлтой стены, наблюдая, как Уилл вытаскивает из папки плотную бумагу и связанные какой-то резинкой остро наточенные карандаши. — Я так и не нашёл подходящего варианта для задумки… — Чем же ты занимался эти несколько дней? — Уильям вдруг резко оторвал взгляд от своих вещей и проницательно посмотрел на Эмили. — Я думал.То есть, я правда пытался придумать что-то интересное, но, видимо, у меня с фантазией проблемы…и с реализацией.– уши Генри горели от ужасного чувства стыда. Поражало то, насколько он был для Уильяма бесполезен. Ничего толком не делает, так ещё и за временем не следит, когда есть назначенная встреча. Уильям облокотился спиной на полки книжного шкафа, — Это не так проблематично. — вымолвил он, сверля взглядом ботинки Генри. — Но ты понимаешь ведь, что нам нужно создать что-нибудь…такое.– Афтон вознёс левую руку вверх, показывая этим жестом что-то невероятное. — Понимаю, конечно, — поспешно согласился Генри, отводя глаза от лица Уилла и разглядывая теперь его помятую голубую рубаху. Как же быстро Уильям Афтон умел меняться в лице. Минуту назад был улыбчивым, а сейчас стал таким серьёзным…– На что делать уклон? — А на что ты хочешь? — Точно не на создание гидравлических рычагов и чего-то подобного. — попытался выдавить улыбку Генри. — Это уже слишком– — Заезженная тема, — закончил за него Уильям. — И лёгкая. Я поглядел на ход работы некоторых пар и, на самом деле, выбора у нас практически нет. Если выберем стандартные идеи — никого не впечатлим. — И что ж делать? — о чём они вообще тут трепятся? Генри понятия не имеет, что может предпринять, дабы заслужить интерес к своим работам. Чем он вообще занимался всё это время? Иногда казалось, что Эмили действительно проводит время за ерундой, а на что-то грандиозное не способен. Разве хоть кого-то когда-то поражало то, что он делал? Генри напридумывал всякого…что, мол, уникальны чем-то его изобретения, а на деле он со своими безделушками — пустое место. Ноль. Без палочки. — Во-первых, — поглощённый очередными гадкими угнетениями Генри не заметил, как Афтон приблизился и хлопнул его по плечу. — перестать волноваться. У тебя всегда напряжённое лицо. «И это он замечает. Поразительное внимание к придурку-мне.» — пронеслось в голове Генри, и Эмили позволил себе нервно улыбнуться. Господи, недаром мать когда-то говорила, что он, Генри, как открытая книга. И ложь, волнение и внутреннее состояние всегда отображается на его лице. С этого было всем забавно, а для некоторых такая слабость была удобной. По пальцам не пересчитать, сколько раз Генри оказывался использованным кем-то в свои школьные годы. К примеру, очередная мальчишеская шалость, когда его звали хулиганить за школьный двор, не драться, конечно, и говорили: мол, никто не узнает! А потом однажды Генри чудом оказался в кабинете директора, не умеющий скрывать и врать. И всегда эта наивность и бестолковость неконтролируемых эмоций его наказывала. Вот только впервые, глазея на человека, в который раз приметившего нескрываемое волнение на его лице, Генри не видел усмешки или странного сочувствия. Только понимание и подбадривание. — А во-вторых, — послышался хрипловатый и приятный слуху напев следующих слов. — Просто доверься мне, Генри. Уильям тот, кто так легко понимал стоящего перед ним. Тот, кто умел слушать и завораживать своими собственными рассуждениями. Тот, кто умел обнадёживать одним только звучанием своего прелестного голоса. И Уильям прекрасно видел в Генри что-то большее. Уникальный, чёрт подери, человек. Безусловно, раньше таких Генри не встречал. Абсолютно никто, даже Джон, не был столь проницательным. А Афтон, возможно, нашёл в самой душе Эмили что-то эдакое. Забрался в самую тьму сознания. Такую, какую пытался изгнать из себя сам Генри. Такую, в которую тот не верил. «Просто доверься мне, Генри». — Не стоит так переживать. — вновь заговорил Уильям куда более равнодушным тоном. — Ты знаешь, какой может быть работа, Эмили? — Какой же...? — с трудом сглотнул комок в горле Генри. — Приятной. — мечтательно протянул Уильям. — Всё очень просто. Мы с тобой друзья, не так ли? Прищурив брови, Генри ответил: — Друзья. — А что ещё ему ответить? Кажется, Уилл мог полностью контролировать размышления других людей. — В таком случае, наша с тобой работа должна быть приятна обоим. — Уилл вдруг осел на пол, подтягивая одно колено к груди и кладя на него локоть. — Присядь. Генри будто бы протаскал на себе тонны тяжеленных камней. Рухнул на пол и почувствовал, как на душе стало спокойно. Считая, что сейчас не стоит что-либо говорить, он наблюдал, как Уильям раскладывает все нужные принадлежности перед ним, сосредоточенный, но одновременно и наслаждающийся процессом. В груди что-то завелось с новой силой, подобно механизму, и Генри в самом деле ощутил покой и наслаждение. — Ты впервые работаешь с кем-то в паре. — прозвучало это как утверждение. — Слишком напрягаешься, потому что не можешь быть уверенным во мне наверняка. И в себе, скорее всего — тоже. — Уильям поднял на Генри голову и подпёр её ладонью. — Но ты действительно можешь верить мне, Генри. Только представь, что будет, когда ты позволишь своему таланту раскрыться. — Считаешь, что у меня есть талант? — неуверенно уточнил Генри, который едва ли обращал внимание на рассуждение о самом себе. Он лишь заворожён сказочной речью. Настолько вслушивался в то, как Уильям произносит слова, что наконец-то заметил скрытый британский акцент. Генри не решился пока что задавать вопросы на тему раннего местожительства Уилла, да и какой смысл. — Несомненно. И знаешь что, — повысил Уильям голос, акцентируя внимание на следующих своих словах. — Я вижу, что мы вдвоём сделаем что-то уникальное. Ты способен творить невероятные вещи. — ухмыльнулся он. — Я в это верю. Генри был готов вспыхнуть. Внутри словно разгоралось всепоглощающее пламя. Ни разу в своей жизни он не получал таких восхвалений всего за минуту. И заслуживал ли вообще он таких восхвалений? — Что ты хочешь получить от этого проекта? — поинтересовался Уильям, наблюдая за каждым проявленным действием или эмоцией Генри. — Высокие баллы? Удовлетворение жюри или педагогов? Генри вгляделся в аккуратно разложенную на полу бумагу и раздумывающе повёл бровью. Этот разговор представлял собой то ли допрос, то ли по-настоящему интересную беседу, постепенно завлекающую в процесс работы. Снова странное чувство, но оно не было не желанным. Наоборот. Заставляло вникать, пересматривать и изучать все свои мысли. Изучать самого себя. — Нет. — выдал Генри, словно видя на листе бумаги ответ на данный Уиллом вопрос. Афтон в ожидании поднял брови. — Не особо важно, мне кажется, что им вовсе плевать. На собственные наши желания. Так что я просто хочу продемонстрировать, на что способен. — почти что бессвязно проговорил он, но при этом выдавая чистейшую правду. Работа над проектом не доставит ему удовольствия, если Генри будет вынужден работать над тем, что ему совершенно не нравится. Генри не почувствует счастья, даже если оценивающие его труд будут довольны. Генри хотел творить то, что видит в своей голове. Что-то новое. А не то, что хотят видеть другие. — Что ж, я тоже. — улыбнулся Афтон. — Тоже хочу заявить о себе. У нас похожи принципы и восприятие. Понимаешь, насколько это здорово? — Понимаю. — тупо ответил Генри, словно загипнотизированный. — Тогда не пойдём по давно протоптанной всеми тропе. — продолжил Уильям. — Проведём новую. Создадим что-то новое. Он взял в руку карандаш и прочертил в воздухе изогнутую линию, как обходную дорогу. Как новый путь к достижению цели. А в голове Генри в этот момент что-то щёлкнуло, и он осторожно глянул прямо в глаза Уильяму, раздумывая. — Может, нам углубиться в робототехнику? — задал он вопрос. Уильям механически зыркнул на него, при этом глаза его ясно сверкнули, и Генри решился продолжить: — Роботы — это технологии будущего. Мы бы впечатлили многих…– хоть ему и казалось, что создать по-настоящему чудного робота у них не выйдет, но желание рискнуть возникло как по щелчку пальцев, после таких рассуждений Уильяма. — Ты разбираешься в робототехнике? — Уильям, кажется, просиял. Прямо как обрадовавшийся маленький ребёнок. Таинственность и задумчивость как ветром сдуло. — Да. У меня есть некоторые записи… Но я думал, что они покажутся неисполнимым бредом. Просто многие–… — Плевать на многих. — резко бросил Уилл, понимая заранее то, что хотел сказать Эмили. — Есть только мы, Генри. Мы сотворим это вместе и станем теми, кто выше и лучше. — «Наконец-то» Афтон склонился над бумагами и шире улыбнулся Эмили. — Ты талантлив, Генри. Твой потенциал велик, и я буду тем, кто раскроет тебе его. «Это высшая возможность. Я не ожидал такого везения»

***

«Невероятный и уникальный Уильям Афтон. Завладевающий доверием и имеющий теперь при себе мальчика на побегушках. Бог ты мой, до чего же ошибочны эти слова. Ну, ладно, не совсем. Просто люди вокруг слишком наивны, а я…» — мысль прервал грохот грома вдалеке и капли дождя, что льются как из ведра и теперь воспринимаются ярче, стоило только вернуться в реальность. Парень фыркнул, проводя рукой по мокрым волосам, но продолжал ухмыляться, шагая по лужам на тротуаре под ледяным ливнем. «Я необычаен» Наконец Уильям подошёл к шестиэтажному дому, где и проживает на данный момент. Да, не совсем в роскоши, но, по крайней мере, не в общежитии, где приходится делить комнату с шумными идиотами. Хоть после сегодняшней встречи у Уилла в голове и возникала мысль о том, что Генри был бы не таким уж плохим соседом, но квартира, которая принадлежит лишь ему и где есть и нормальная кухня, и в более-менее добротном состоянии ванна, устраивала куда больше. Дом довольно старый. Построен из коричневого кирпича и имеющий у входа тёмную и крайне шумную дверь, скрип которой вполне может разбудить жителей первого этажа ночью. Окна у большинства квартир маленькие, с деревянной рамкой, на некоторых — окнах тех квартир, которые являются опустевшими — даже с улицы виднеется паутина. Сейчас свет горит лишь в нескольких, — вероятнее всего, в тех квартирах, в которых проживают люди помоложе. Этот «роскошный дворец» для одиночек расположен практически напротив колледжа. Необходимо лишь пройти через двор всего год назад отстроенного дома, а затем перейти дорогу, после чего твоему взору будет открыт забор и передний двор учебного заведения. В общем, добраться туда можно быстро и без особых усилий, а самое главное — это то, что вокруг тихо. Именно здесь проживают некоторые студенты, которые снимают квартиру поблизости. От них в основном ни слуху, ни духу. Они либо сидят после учёбы у себя и мирно занимаются, либо вообще подрабатывают где-то до поздней ночи. А кроме них в этом доме обитают разве что старики без денег и родных людей, вынужденные выживать хотя бы здесь с тараканами и картонными стенами. Уилл наконец дошагал до входной двери, что находилась под небольшим навесом, и распахнул её с режущим уши скрипом. Наверняка от такого шума в который раз пробудились старики, что пребывают обычно в слишком зыбком сне, но Афтону было плевать. Слишком уж весёлым он сейчас был. Будто всё у него чертовски хорошо. Уильям ещё громче хлопнул дверью, тем самым закрыв её, и подъезд дома погрузился во мрак. Тусклый свет от лампочек едва ли приносил пользу — ни черта не было видно. Вполне можно ушибиться о тёмный угол стены или напороться на лестницу. Один идиот примерно месяц назад разбил здесь лицо, и этим всё сказано. В принципе, всем действительно плевать на состояние этого домишко, ведь куда важнее отстраивать новые, расширять территорию города. Уильям ни в коем случае не может осуждать такое халатное отношение людей. Его и самого иногда волновало построение своего будущего на уровне идеала, а не изучение проблем прошлого. Сейчас в подъезде было достаточно сыро, ибо дождь льёт как из ведра уже целый вечер и, судя по всему, не собирается отступать, с напором продолжает своё катастрофическое нашествие. Если учесть, что лето было одним из самых жарких и сухих за последние несколько лет, такие ливни даже полезны. Уильям поднялся на четвёртый этаж здания, там почти все лампы вовсе перегорели к чертям. И, что неудивительно, всем невмоготу починить хоть одну. Уилл оказался в узком коридоре, с каждой стены которого стоят входные двери в основном однокомнатные и, что крайне редко — двухкомнатные квартиры. Афтон двигался по этому тёмному и мрачному коридору, не вникая вообще во всё его окружение. Он не сразу приметил мужчину, что стоял напротив одной из дверей, которая была открыта, и чуть не напоролся на него. — Извините, — бросил ему Уильям. — Бога ради, Маргарет, подумай ты головой! — его, видимо, напрочь проигнорировали. Уильям всмотрелся в дверной проём и увидел женщину средних лет с пучком светлых волос, в нелепом зелёном халате. Её лицо было чересчур красным от гнева. Да, скорее всего, это был гнев. — Как ты можешь обвинять меня? — продолжал отпираться мужчина. — Сколько лет мы жили вместе… — Я позову на помощь, если ты не уберёшься отсюда к чертям собачьим, Майлз! — прикрикнула женщина, которая была не кто иной, как Маргарет Доннерс. — Мы покончили с этим. А ты продолжаешь портить мне жизнь! Не хочешь по-хорошему, тогда убирайся! Иначе я…– кажется, она поперхнулась собственной слюной. Уильям собирался уже пойти своей дорогой — как бы ни было интересно лицезреть это шоу, но силы были на исходе и хотелось почувствовать себя одиноким и тем, от кого никто ничего сегодня не потребует, — однако сгорбленный мужик вдруг махнул раздосадованно рукой и поплёлся к лестнице, проклиная, кажется, свою жизнь. Маргарет Доннерс бросила ему вслед пару ласковых, хотела запереться в квартире и порыдать, как Уильям с наиболее доброжелательным выражением лица вздумал полюбопытничать: — У Вас всё в порядке, миссис Доннерс? — Просто замечательно, — проворчала она сквозь слёзы. — Лучше и быть не может, а ты? Чего лезешь не в своё дело, гнусный ты мальчишка?! — Я вижу, что у Вас возникли проблемы. И мне просто хотелось помочь. — Уильям запросто выдал лёгкую улыбку, и женщина слегка смягчилась, не видя причин гневаться на просто любезного и мимо проходящего парня. — Определённо. Да. У меня есть проблемы. Ещё какие проблемы! Виноват он — этот клятый сукин сын, из-за которого я потеряла свою молодость, а теперь и своего ребёнка! — и она залилась горькими слезами. — Что случилось с Вашим ребёнком? — Уилл подал ей носовой платок, что каким-то чудом оказался в его насквозь промокшем кармане брюк, и миссис Доннерс с благодарным кивком воспользовалась им. — Мой сын. Мой Мик. Этот ублюдок украл его. Точно украл. — она опять сморкнулась и шмыгнула носом, продолжая теперь более внятно: — Мы с Майлзом развелись уж как два года назад. Он съехал, кажется, в Сантакуин и уже обзавёлся работой. И бабу себе раздобыл, я зуб даю! — забавно, с учётом того, что почти все зубы у миссис Доннерс уже выпали. — А я тут с совсем маленьким ребёнком выживала как могла! Работала где предложат. Но, по крайней мере, уже не зависима была от этого старика. Знала, что помогать он мне не будет и надеяться придётся только на себя. И…два месяца назад исчез мой сын. Мику всего четыре года, никто в этом мелком городе не способен на похищение ребёнка. Как давно здесь вообще кого-то похищали? — женщина взмахнула руками, показывая, что, мол, похищать некому и некого. — Этот паршивец выкрал у меня моего сына! Ему нужен продолжитель рода. Продолжитель его дела. Да и в принципе, этот кретин считает, что ему, уродцу, положено обеспечивать Мика, а не мне. И он выкрал его!!! А теперь отказывается возвращать! Так ещё и явился сюда…зачем?..непонятно?.. — она опять зарыдала от нескончаемого горя. Уилл оглянулся на лестницу вдали. Где-то внизу, наконец, грохнула входная дверь, которая свидетельствовала о том, что бывший муж Маргарет вышел из дома. Теперь уже Афтон уткнулся взглядом в прихожую через приоткрытую дверь квартиры Доннерс, где виднелись стены с пыльными обоями и причудливыми изображениями узоров и цветов, а также открытая вдали кухня. — Он пожалеет, — донеслось кряхтение несчастной женщины. — Всю оставшуюся жизнь проведёт за решёткой, подонок. Сгниёт там и будет гореть в аду. — А Вы действительно уверены в том, что именно он сделал что-то с Вашим сыном, миссис Доннерс? — задал вопрос Уильям, наблюдая за воплощением ярости, несчастья и материнской любви, что сейчас собираются воедино и становятся чем-то по-настоящему страшным. — А кому ещё? — отрезала миссис Доннерс. — Я всю свою сознательную жизнь провела с этим выродком. Не было у меня даже подруг. Замуж вышла в восемнадцать и…– она показательно обвела взглядом тёмный старый коридор. — Вот. Вот, к чему это привело. — без какого-либо предупреждения, прощальных слов, она вдруг взвыла, как волчиха, и хлопнула дверью так, что где-то, кажется, у кого-то что-то упало. — Истеричка. — буркнул Уильям, направляясь дальше по коридору к своей квартире, не слушая больше вопли, что доносились за спиной. Его дверь располагалась в самом конце коридора и имела номер «39». Открыв её, Афтон оказался в тесной прихожей, нащупал выключатель и осветил её хотя бы единственной лампочкой на потолке. Квартирка представляла собой эту самую тесную и узкую прихожую, где стоит у одной стены небольшой шкаф, а на другой висит зеркало. Прямо напротив входа располагалась дверь в маленькую кухню, где едва ли есть свободное место для передвижения — столик стоит слишком близко к гарнитуру, большую часть пространства занимает и холодильник. Слева — ванная комната с маленьким умывальником, немного неудобной ванной и туалетом. Такую прелесть, как стиральная машинка, Уилл не мог себе позволить приобрести. В конце прихожей находится дверь в комнату, что можно назвать спальней. Там — два небольших стола, поставленных в разных углах, тумба с некоторыми вещами и старенький диванчик с аккуратно сложенным пледом и подушкой. В общем, не густо. Уильям прошёл в спальню, на ходу расстёгивая первые две верхние пуговицы своей рубахи, и плюхнулся на диван, прикрывая уставшие и отяжелевшие веки. Свет в комнате он не включал, причём достаточно часто. Лишь иногда зажигал настольную лампу, и то тогда, когда было это необходимостью. И вот сейчас вокруг было темно. За окном лил дождь и иногда сверкала молния, а Уильям сидел около часа в полной тишине, с закрытыми глазами, будто бы уснувший. Однако он не спал. И был уверен, что этой ночью не уснёт. Прям как в прошлую и позапрошлую… Урчал живот и жутко морозило. Ну, а иначе и не могло быть. Уилл ведь шлялся в дождь по улицам. А Уильям полагал, что проблема была в другом. Он провёл по лбу рукой и отчего-то хмыкнул. «Выходит, его звали Мик» — свет в коридоре потух. Наверное, из-за грозы вырубилось электричество во всём доме. В квартире сделалось темно, как в какой-то чёрной дыре, или, быть может, в самом мрачнейшем и жутком месте — таком, как во тьме собственных мыслей разума. — Или в заднице, если быть проще. — рассудил вслух Уильям. Он сполз с дивана и чуть ли не ползком добрался до тумбочки, откуда достал пачку сигарет и спички. Возможно, курение сейчас было абсолютно лишним, поскольку голова Афтона и так была мутной. Но он и не думал сейчас о своём состоянии или о происходящем на данный момент. Уильям, словно пребывавший не в себе, раскрыл настежь окно и сунул в рот одну сигарету. Следующие десять минут он провёл как в забытье. Дождь лил градом, капли попадали на пол, ударяли Уиллу в лицо. А ему было как будто плевать. Сигарета потухла почти за минуту из-за этой влаги, а он и не думал доставать новую или, к примеру, закрыть окно, что было бы куда продуктивней. Он продолжал стоять возле окна, мокнув под дождём, капли которого попадают в помещение дуновением ветра. Возник в его голове вопрос, который в самом деле был интересен и который задал ему этим днём Генри Эмили, когда они возились с его записями и чертежами…       «Уилл, а тебе не кажется, что мы где-то встречались раньше?» «Встречались. Несомненно. Мы встречались» — осознал в очередной раз Уилл и прикрыл лицо рукой, сосредотачиваясь на чём-то и не слыша больше грохота грома…

***

Мальчишки вбежали под крышу крыльца дома дедушки Эмили и плюхнулись на ступеньки. Насквозь мокрые, они продолжали несдержанно хохотать и прижиматься друг к другу, при этом дрожа от холода и свежести. Ла-Веркин заливал внезапно обрушившийся на местность ливень, такой неожиданный, что жители города едва поуспевали вернуться в свои дома и укрыться от грома и молний. Генри протёр глаза мокрыми руками и стащил с переносицы очки, линзы которых точно так же были в дождевой воде, и ничего через них увидеть было невозможно. — М-может, зайдём? — спросил дрожащий Уильям, что впервые, наверное, за свою жизнь выглядел таким счастливым. Хоть и трясущимся от холода, в промокшей серой футболке и шортах. И даже ботинки и носки были пропитаны влагой. — Ага, щас…– выдохнул с улыбкой Генри. — Мама моя нас увидит, ты знаешь, что будет? — он сделал характерный жест, приставив большой палец к шее и проведя им влево. — Голову с плеч! Уж слишком она обо мне печётся. Если увидит, какие мы мокрые и холодные, накормит фирменным своим супом и укутает в одеяла, как младенцев. Это похлеще любой пытки! Мальчики опять засмеялись, потом вдруг взвизгнули, как девчонки, когда на них обрушился страшный рёв грома, и снова расхохотались как умалишённые. Генри взял в руки свою красную кепку, после чего напялил её Уиллу на голову, закрывая тому глаза и чуть ли не накидываясь на него, не давая снять головной убор. — Да стой ты! Сейчас твои родители нас услышат! — сквозь смех выпалил Афтон, скидывая с себя друга и швыряя в него мокрую кепку. — Идиот. — А у тебя теперь на голове дохлая ворона. — съязвил Генри. Уильям мог бы и с шуточной дракой на него полезть, но внезапно сверкнула ослепительная молния, что была подобна своим видом на расходящиеся по небу ветви могущественных божеств свыше, и Уильям схватился за руку Эмили, сидя следующие несколько секунд неподвижно в ожидании громкого рёва. — Грозы боишься? — спросил Генри. — Ничего я не боюсь. — заявил Уильям и отпрянул. — Я…это…ну, просто печально с того, что ты завтра уезжаешь. Вот я и… — Мне тоже. — понурил голову Эмили. — Я буду приезжать каждое лето. Может, и не только. На выходных буду уговаривать отца, хочешь? Харрикейн не так уж и далеко. Да чего там? Вообще не далеко! Мы сможем видеться часто. И я письма тебе писать буду. Марки присылать. — Э-э…– протянул Уильям, после чего в его голове зазвенел свой собственный противный голос, который едва перекрывал шум ливня. Он говорил что-то… Что-то очень нехорошее…– Я не думаю, что мы сможем дружить. После. — Не сможем? Почему? — не понял Генри. — Э, ну, в-возможно мы с дядей переедем опять. Возможно, в другой город. Куда-то далеко. — Это куда же? — Ну-у.– в голове Афтона тут же начали прокручиваться все выученные им города Америки, даже некоторые пометки из книг по истории, им прочитанные. — Ну, далеко, в общем. В Сентервилл! К примеру. Или даже в Вашингтон. Дядя хочет уехать далеко. — Уилл уже мысленно проклял себя за такую нелепую ложь. Однако, то ли Эмили не слыхал о Сентервилле и не знал, где он находится, то ли потерял надежду выудить у Уильяма ответ на вопрос: почему он так не хочет дружить? — но он перестал приставать к Уильяму с допросом. Просто хмыкнул и сказал: — В таком случае, я надеюсь, что мы встретимся когда-нибудь. — после чего он улыбнулся, и его улыбка была подобна надёжным и тёплым лучам желанного солнца, которые в один миг согрели ледяное тело Уильяма, а в его груди сердце застучало с бешеной скоростью. «Я не думаю, что следовало бы, Генри…» — мысленно ответил Афтон и отчаянно сжал руки в кулаки.