Mortis

Декабрь 1995 г.

Дафна все знает. Теперь. Одним вечером подруга показала ей колдографии. Она попросила кого-то из третьекурсников запечатлеть события той вечеринки, чтобы создать воспоминания для нее. Марта улыбалась до ушей, разглядывая небольшую стопку плёнки. Блейз был почти везде, как самый ярый заводила. Вот он, окружённый толпой, показывает Дафне какие-то пьяные движения руками, а она повторяет за ним, от смеха задирая голову. Ее блестящие, гладкие, как зеркало, волосы сверкают обсидиановыми переливами. Вот они обнимаются на камеру. Блейз блаженно жмется своей потной от танцев щекой к ее, а Дафна крепко жмурится, ослепительно улыбаясь. Вот его уводит в сторону, и она прикладывает ко рту ладонь, хватает Забини за шиворот. Машет рукой в камеру, чтобы их перестали снимать. Оператор успевает запечатлеть, как она утаскивает его в сторону ванных комнат. Пэнси в своём репертуаре. На одном снимке она показывает в объектив средний палец, на втором — та же история, но уже со спины. На третьем Пэнси видно в компании Тео, когда все танцуют в круге. Она кривится и чуть ли не выбивает камеру из рук оператора, в то время как Нотт пытается влезть в кадр. Видна только половина его любознательной кучерявой головы. На колдографиях запечатлели и сборную по квиддичу. Марта не знала, что они ещё успели сыграть в бир-понг (Дафна объяснила, что это такое). Грэхем хлебал пиво, даже когда не проигрывал. Майлз что-то победно кричал, вскидывая кулаки. Винсент с приоткрытым ртом наблюдал, как Грегори, сосредоточенно и азартно высунув язык, целился в стаканы. Сюда попал и Эдриан. Он счастливо улыбался в камеру, зная, что его снимают. На другом снимке он уже обнимался с Диланом и Майлзом — те пытались придумать смешные позы и хвастались бицепсами. Дилан был щуплым, стриженным почти под ноль. Марта увидела, как Эдриан попал точно в яблочко плавающей по воздуху мишени, и вспомнила, что обещала составить ему компанию за игрой в волшебный дартс. Затем были они с Дафной — в тот момент, когда подруга заставила ее делать тряску ягодицами на прямых ногах, спиной друг к другу. Пошло, сексуально и непристойно. В стиле того вечера. На последнем снимке Марта узнала его. И переменившееся выражение ее лица было столь показательным, что Дафна предпочла промолчать. А картинка вновь и вновь повторялась, являя любому стороннему взгляду очевидную правду: Они были похожи на возлюбленных. То, как она смеялась над его стихотворением… То, как он широко улыбался… И то, как они смотрели друг на друга после. Без условностей. Так, словно были близки и не скрывались. Тогда Марта рассказала ей обо всем, что случилось той ночью. Утаивать больше не было смысла. Дафна говорила о любви без границ, Марта парировала ее же словами о фиктивных браках и Астории. Она твердила про их глупую клятву на мизинцах, и ей пришлось поведать другую неудобную и неприятную правду: — Он сказал, что жалеет. Разговор завершили односложно. На вопрос Марты, видел ли снимки кто-то ещё, Дафна ответила «нет». На вопрос Дафны, попросил ли Малфой прощения, Марта ответила «нет». Потому что не поверила. Когда в ежедневнике появилась строчка с его извинениями, она ощутила лишь тоскливую горечь. Марта не винила его за неумение выражать благодарность или просить прощения. Эта черта или же огрехи воспитания ей казались даже милыми. Забавными. Подумать только, с виду идеальный Драко Малфой был совсем не идеален внутри. Это добавляло ему красок, делало его живым. Не кусочками пазла, что обязательно должны сложиться в картинку, а мозаикой, которая прекрасна сама по себе. Мозаикой, которой хотелось любоваться. Она соврала бы, сказав, что ей не приносило удовольствия наблюдать его замешательство и растерянность. Малфой оступался на самых простых словах. Но вместе с тем — важных. В тот момент Марте показалось, что ее чувствами пренебрегли. У Малфоя была тысяча и одна возможность выхватить её в коридоре, после факультативов — как угодно — и поговорить с ней без лишних глаз, было бы желание. Он знал ее расписание. Но дни шли, и все, на что Драко решился — это подослать к ней Томаса. Не похоже на простую мгновенную панику. И после его слов сомнений не оставалось. Она оказалась призом — очередной галочкой в веренице побед Драко Малфоя. Она позволила себе обмануться и поплатилась честью. Удар был бы менее сокрушительным, найдись его ответу достойная причина. Но все вышло куда прозаичнее. Она слишком уродлива. Даже извиниться ему было проще, отвернувшись. Марта задавалась вопросом — не будь этой истории с зельем, он бы попытался все исправить? Ей думалось, что нет. Так что отбросить мысли, что в извинениях Малфоя крылся холодный расчёт, не получалось. А она подачек не любила. После случившегося Дафна просила — требовала — чтобы она не отдалялась от их компании. Марта обещала, что попробует, и это далось на удивление легко. Малфой уходил почти сразу, как она появлялась. Не слишком рано, чтобы это могли принять на ее счет, и не слишком поздно, чтобы кто-то успел заметить натянутость в их общении. В первый день Марта переживала, стоит ли ей сменить место за обеденным столом, но быстро пришла к мысли, что если уж Драко это важно, пусть пересаживается сам. Если его королевской заднице так мерзко и не по статусу делить с ней трапезу, она прилюдно плюнет ему в кубок и с места не сдвинется. Марта настраивала себя, как разнорабочий труженник в тяжёлое утро понедельника, и отрабатывала в голове возможные сценарии. Она готовилась встретить негодование Драко ответной вспышкой, но он ничего ей не сказал. Все их общение свелось к обмену дежурными, вынужденно вежливыми фразами. Настолько фальшивыми и пустыми, что можно выжимать тряпку. Они стали вмиг чужими. Складывалось впечатление, что Малфоя подменили, а память — стёрли. Ее бесило это равнодушие и наигранное — или нет? — «все нормально». Марта скрипела зубами, раздираемая чувством уязвленного достоинства, пока не поняла, что ведёт себя не лучше Пэнси. И огонь в ее глазах потух. Разлом в душе стал глубже, грубее, рытвистее. Сухой, как лист пергамента, и потрескавшийся — уже не золотой — песок в пустыне. Но чудо все же постучалось в ее двери одним воскресным днем. Большинство студентов отказались от походов в Хогсмид в пользу домашних заданий, которых в декабре прибавилось. Это самый загрузочный месяц в году, и все торопились закрыть хвосты перед каникулами. В гостиной жмыра негде было посадить. — Это самая тупая затея, которую я от тебя слышала, — Пэнси бухнула коробку с рождественскими украшениями на стол. — Почему именно я должна этим заниматься? Дафна нырнула в коробку, с благоговением запуская руки в пушистую серебрянную мишуру. — Брось! — сказала она. — Амбридж забраковала все праздники, такого скучного Рождества у нас никогда не было. Вся школа серая и неприветливая. — Она всегда такой была, королевишна, — парировала Пэнси, нахмурившись при виде того, как подруга водрузила на голову тиару с кристаллами, имитирующими осколки льда. — Мы должны взять на себя ответственность украсить хотя бы гостиную. Представь, каково первокурсникам! У них первое Рождество в Хогвартсе, а здесь уныло, как на кладбище. — Дафна подняла на уровне груди праздничные изумрудные носки для подарков. — Добавим их имена? Ребят не много. — Тогда тем более не вижу смысла. — В их глазах ты будешь самой чудесной старостой, Пэнс… — Дафна заискивающе потрясла носками. Паркинсон обреченно вздохнула, вырывая их из ее рук. Наживка сработала. — Сделаю из них удавку… — она обернулась, находя Малфоя на привычном месте. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и разбирался с бумагами для старостата. — Драко? — Что? — он поднял глаза и быстро оценил обстановку. — Нет. — Ты тоже староста, Драко… — Пэнси присела на подлокотник кресла и игриво обернула мишуру вокруг его шеи. Малфой скривил губы, выплюнул попавшую в рот ворсинку. — Вот именно, — холодно ответил он. — Давай сама, я и так нихрена не успеваю. — Чем тебе помочь? — рука Пэнси заскользила по спинке кресла. Опять за старое… Драко повел головой в сторону, когда ее пальцы коснулись волос, а сама она наклонилась так, что декольтированная грудь оказалась на уровне его глаз. — Большее, что ты можешь сделать — это не мешать, Пэнс. Хорошо? — Драко перевернул пергамент, весь его взор был сосредоточен на расписании на будущий триместр. Дважды повторять не пришлось. Пэнси быстро бросила уступчивое «ладно» и вернулась к коробке. — А ёлку мы где найдём? — со вздохом спросила она у Дафны. — Может, у профессора Хагрида попросим? — Мне послышалось? — ровно прокомментировал Драко. Пэнси ухмыльнулась. — Я ее ущипну, вдруг это оборотное? Дафна с писком увернулась от руки Пэнси и взобралась с ногами на диван. — Да все, все, ладно! — захохотала она, когда подруга помчалась следом, чтобы её поймать. — Я попрошу Блейза! — Вы две дурехи, тут люди занимаются! — Забини со сверкающей улыбкой, вальяжно, как кот, спускался по лестнице. — Это ты-то? — с издевкой поинтересовалась Пэнси. Дафна села на спинку дивана, свесив ноги. — Знаю я, как ты занимаешься. Сколько заплатил? — Обижаешь… — Блейз притворно надулся. — Ничего противозаконного, только природное обаяние! — он упал на диван, забрасывая одну ногу на стол. — А он у тебя казанова, — Пэнси все же ущипнула Дафну за бедро, заставив ту подскочить на месте. — Ай, колготки порвешь! — Порвала, — Паркинсон поддела капрон острым ногтем и удовлетворенно хмыкнула. — Придётся снять. — Вас хотя бы на две минуты можно оставить? — изумился Блейз. Он поглядел вверх и от представшей перед глазами картины — полукружий задницы Дафны — хищно закусил губу. Схватил девушку за талию, норовя опрокинуть ее на себя. — Я в юбке! Блейз! — она испуганно охнула, заваливаясь назад. — А что, по-твоему, мы каждую ночь делаем? — Пэнси поймала ноги подруги и придержала подол. Тиара полетела на пол, звонко брякнула, подпрыгнула и закружилась юлой на месте. Драко выглянул из-за кипы пергаментов. — Пэнс! — Что? Ты очень страстная в постели. Особенно, когда храпишь. — Я не храплю! — Нет? — заулыбался Блейз, сверху вниз смотря на раскрасневшуюся Дафну. Теперь она лежала на его коленях. — Тогда мне, наверное, показалось. — Вы что, сговорились?! Драко опустил ногу, подцепил ботинком тиару, бросая её в сторону Блейза. Серые глаза проследили, как она добралась до своей цели, и вновь скрылись. Друг покрутил корону на пальце и криво надел ее себе на голову. — Значит, это де Веллер, — пожала плечами Пэнси. — Я думаю, это все же ты, — раздался голос Марты. В отдалении, за рабочим столом, потеснив учебники к краю, она расстилала длинный свиток. — Иногда наш мозг подменяет воспоминания, чтобы защититься от травмирующего опыта. Марта обозначила точкой центр и подняла глаза. — Это называется конфабуляция. — Ты-то у нас все знаешь о травмах. Уже перестала хныкать по ночам? — ляпнула Пэнси, за что чуть не получила туфлей от Дафны. — Это следствие твоего храпа, — невозмутимо ответила Марта. — Слушай, амазонка, лежи спокойно! — огрызнулась Пэнси, хватая подругу за щиколотку и выкидывая ее туфлю на пол. — Тео! — повысила голос Дафна. — Пожалуйста, помоги Пэн… Ай! — она поморщилась от сильного щипка, что пришёлся на то же бедро, и издала болезненный стон. — С чем? — Тео запрокинул голову на стуле, с нахлобученным за правое ухо карандашом. Тот выпал, и он наклонился, чтобы его поднять. Блейз удивленно-пошло взглянул на Дафну, сказал что-то про ласкание ушей и ее чарующий рот, и чуть не задохнулся от смеха, когда она стукнула его по плечу. — Пэнси не хочет одна украшать гостиную, а мы с Блейзом сейчас пойдём за ёлкой в Хогсмид. — Э… Я только за, — Тео бросил карандаш и подскочил с места. — С чего начнём? — Может, лучше в спальню? — не терял надежды Блейз. Драко ухмыльнулся и опустил бумаги, посмотрев на друга. — Не проси у меня больше советов! — змеей зашипела Пэнси. — Сама будешь выбирать белье для вашего родео! — она сбросила с себя ее ноги и порывисто поднялась. — Замолчи сейчас же! — Дафна резко села и с неподдельным ужасом оглянулась на друзей. Драко сделал вид, что ничего не слышал, спрятал лицо за бумагами. Паркинсон гневно зыркнула на Дафну. — Я принесу списки младшекурсников, а ты зачаруешь эти дурацкие носки! — зло бросила она Тео, прежде чем скрыться в спальне. Блейз потер подбородок, глядя вбок. Одной рукой притянул к себе Дафну, что приросла к месту и теперь стыдилась даже глаза на него поднять. Она уткнулась лицом в спинку дивана, в то время как он обнимал её поперек живота. Запрокинул голову в надежде, что она ему уступит и повернётся. С лица Блейза даже исчезла улыбка, он посерьезнел и тихо упрашивал Дафну посмотреть на него. Она медленно стекала в его руки, не в силах справиться с прилюдным унижением. — Ты слышал, да?.. — так наивно и по-детски спросила Дафна. Выступление Пэнси слышали если не все, то многие. Драко стало некомфортно присутствовать при таком личном диалоге. Друзья тихо зашептались, бережно храня свой секрет, а он не хотел подслушивать. В их отношениях было что-то настоящее. Что-то такое, о чем — Драко чувствовал — ему не дозволялось знать даже как лучшему другу. Такое, что, посмейся сейчас кто над ситуацией, Блейз перегрызет шутникам глотки. Малфой оставил их наедине и приступил к исполнению своих обязанностей. Марта чертила карту звёздного неба для Астрономии, когда перед ней лег его пергамент. Это был не первый раз, когда Драко подходил по делам старостата, так что она не удивлялась его визитам. Научилась понимать, чего от нее просят: либо росписи за табель, либо тему, которую она выбрала для эссе, либо тривиальную галочку. За спокойствие она платила спокойствием, хотя видеть Драко притихшим было непривычно. Марта подняла глаза. Сейчас она смотрела на него не выразительнее, чем на Макгонагалл, когда та показывала «чудеса» Трансфигурации, неприменимые к реальной жизни. Из всего ее арсенала Марте пригодится только умение превращать объекты в бокалы для выпивки и пепельницу. Его глаза отливают серебром. Для нее в них пусто и безлико. Для нее в них никак. Марта не чувствует былого трепета. Одно скупое НИ-ЧЕ-ГО. Он поглотил все ее светлые чувства, как по щелчку деллюминатора. — Надо же, ты рождественский эльф, — равнодушно комментирует Марта, замечая на нем изумрудную мишуру. Драко стягивает ее и не без типичной недовольной гримасы бросает в сторону мусорного ведра. Его волосы слегка растрепаны. Он опирает руки на стол. — Проставь все свои факультативы. Марта просматривает расписание на будущий триместр. — Эльф знает волшебное слово? — без интереса спрашивает она. — Пожалуйста. Малфой говорит тихо, но его просьба режет слух с непривычной громкостью. Марта косит взгляд на его руки. Рукава его рубашки закатаны до локтя. У Драко белая, почти молочная кожа, с побегами выпирающих вен на оголенных предплечьях. Она задумчиво глядит на них и уточняет: — Тебе сейчас или мне занести? — Сейчас. Кивок. Марта опускает глаза, сверяет часы занятий и допов. — У меня в понедельник на 18:15 обычно стоит Макгонагалл, но тут пара по Зельям, — говорит она, указывая на строчку. — Тогда запиши на обороте, где у тебя пересечения, я сам подойду к преподам и подберу другое время. Марта втупую пялится в стол, но секундой позже переворачивает пергамент, чтобы сделать, как он сказал. Проклятое любопытство подмывает спросить, все ли с головой Драко в порядке, раз он даже начал говорить на человеческом языке и выучил новое слово, но она прячет зубы. Прописывает все, что нужно, и протягивает ему пергамент. — Что-то ещё? Малфой забирает пергамент и выворачивает карман. Без лишних слов кладет перед ней новую, слегка смятую пачку сигарет. От нее отдает теплом. Как давно он носит ее с собой? Марта проводит пальцем по вытесненной на коробочке надписи «Faerie Fire». Это не те сигареты, что были конфискованы у Макдонелла. Fireworks — Nicholas Hooper (обязательно включите, чтобы прочувствовать дальнейшую сцену) Тут внимание обоих привлекает шум. Драко оборачивается и резко пригибает голову, когда над ним пролетает игрушечный Санта. Он стегает белых оленей в упряжке и мчится к центру гостиной, где появилась какая-то зелёная тварь. Разносится воинственный клич, и Марта выглядывает из-за спины Малфоя. Снеголет заносит, в стороны разлетается леденцовая карамель. Она поднимается с места, когда упряжка на полном ходу врезается в неизвестное ей чудище, и между игрушками завязывается драка. — Что это за хрень?! — кричит Марта, потому что в гостиной начинается суматоха. Студенты бросают свои дела, стягиваются к эпицентру события, хохочут. Кто-то во весь голос назначает ставки. — Тео — идиот, — цедит Малфой, прислоняясь бедрами к столу. — Он оживил Крампуса. — Кого?! — Марта хмурится. — Нам нужно что-то сделать? — она выходит из-за стола, наблюдая за странным игрушечным мордобоем. Крампус похож на помесь собаки и козла, у него два изогнутых рога, длинный язык и весь он покрыт густой зеленой шерстью. Существо отвратительно и премерзко хихикает, ловко запрыгивает на одного из оленей. Его туловище трансформируется, становится гибким, змеиным. Крампус быстро оплетает им рогатый символ Рождества, раздаётся хруст сворачиваемой шеи. — Нет, — Драко складывает руки на груди. — Лучше оставайся на месте. Марта непонимающе на него смотрит, но все же не двигается. Момент, и Санта выхватывает из-за спины сахарную трость, разламывает ее об колено. Крампус вооружается волшебными розгами, бросается в сторону, вьется волчком. Санта замахивается, прицеливается и метает трость, как копье. Зеленую тварь пригвождает к стене над камином, и она тушей сваливается на пол. — Вот же ж блять! — выкрикивает кто-то. — ЛОЖИСЬ! Крампус начинает пухнуть, и студенты испуганно бросаются, кто куда: под стол, за диван, на пол. Чудище разрывает на части, а по всей гостиной разлетается зелёная, гнилостная жижа его внутренностей. Повисает тишина, а затем раздаются разочарованные вздохи. Слизеринцы болели за Крампуса. — Еще рано, — предупреждает Драко, когда Марта делает шаг вперёд. — Чего? Малфой достает сигарету и, прикуривая, кивает на Санту. Тот срывает с себя рождественский наряд, и у Марты чуть глаза на лоб не лезут. — Боже, сколько там тестостерона? — непрошенно срывается с ее губ. Она может поклясться, что слышит, как Малфой хмыкает за спиной. — ХОУ! ХОУ! ХОУ! — Санта начинает пыжиться и угрожающе расти в размерах. Его мускулы раздуваются. — КТО ЗДЕСЬ СТАВИЛ НА КРАМПУСА? — басит он недовольным голосом. — ДЕДУШКА САНТА ПОДАРИТ ВАМ УГОЛЬ, НЕГОДНИКИ! Драко незаинтересованно выдыхает дым в сторону, будто проходил через это не один раз. А Марта смотрит, как разъяренная игрушка начинает метать куски угля. Слышатся оханья, ойканья, визги, начинается возня и топот удирающих со всех ног младшекурсников. Кто-то из студентов постарше осмеливается использовать Редукто. Раздается взрыв, серая взвесь взметается в воздух, под потолком опасно громыхает, качается на цепи люстра. Тео укрывает собой Пэнси, весь с головы до ног в вязкой слизи. Он крепко обнимает её за плечи. — На тебя не попало? — испуганно спрашивает он. Пэнси медленно отнимает руки от лица, потрясенно осматривается кругом. — Какой же… Ты… ПРИДУРОК! — её срывающийся визг сотрясает стены не хуже Бомбарды. Марта пораженно усмехается. Драко уничтожает окурок палочкой и отталкивается от стола. Не говоря более ни слова, он уходит наверх. А она смотрит ему в спину, думая о том, что это был их самый длинный диалог за весь месяц.

***

Она вызвалась помочь убрать беспорядок и ближе к шести часам переоделась. Друзья установили душистую ель, царапающую хвойными лапками потолок. Пахло вьюгой, сладкими апельсинами и можжевельником. Смолистая древесина потрескивала в камине, искорки пламени озорно взметались вверх, пока Блейз ворошил угли. Пэнси все ещё ругала Тео, на чем свет стоит. Он больше мешал, чем помогал, и история с Крампусом послужила тому отличным примером. Любой дурак знал, что в одной комнате с Сантой оживлять его нельзя. Это пакостливая задиристая игрушка, которую слизеринцы обожали натравливать на другие факультеты. Крампус стегал розгами студентов, а царапины от них долго заживали. — Опять убегаешь? — спросил Блейз, заметив на ней спортивную форму. — Да, — Марта улыбнулась ему. — Только вперёд, крошка! — друг подмигнул, отсалютовав ей двумя пальцами. — На ужин придёшь? — Нет. Скажи мамочке, чтобы не волновалась, — Марта вернула Блейзу его же жест. — Шведскую семейку организовали? — Тео перелез через спинку дивана. — А я в ней кто? — Дай подумать… — Блейз хитро ухмыльнулся. — Золотистый ретривер? — Да я же извинился! Марта хмыкнула и под смех парней упорхнула из гостиной. С недавних пор бег стал для нее не только отдушиной, но и стилем жизни. Она выходила на квиддичное поле и гоняла себя по кругу, желая вырваться за его пределы. За границы узлом повязанных мыслей. Первый давался легче. Новые причуды Малфоя… Не думай о них. Он просто беспокоится за мать. На третьем она тяжело дышала ртом. Эдриан настойчив, предлагает подсесть к нему за обедом… Просто откажи и перестань воровато оглядываться в гостиной. На пятом глотала студеный морозный воздух, раздирающий лёгкие. Амбридж в последние дни выглядит довольной. Наверное, в январе выкатит гору новых декретов… Не накручивай себя, ты скоро будешь дома. На шестом заходилась в мокром кашле. Все попытки приготовить эликсир для Нарциссы провальны… Ты справишься. Ты должна. На седьмом гнала себя вперёд, чтобы после обернуться и обнаружить, что не сдвинулась с места. — Вы слабохарактерная дура. Заявляетесь неподготовленной, спите на ходу, не знаете чувства меры и совершенно не уважаете чужое время. В этой дикой гонке она видела себя зайцем, которого нагоняла гончая-тень. Сколько бы прыти и скорости в ней не было, это не решало проблемы: от себя не убежать. Восьмой… — От вас за версту несёт сигаретами. Вы не только непредусмотрительны, но и крайне самонадеяны. Стоит ли рассчитывать, что вы понимаете всю важность работы? Ваша пагубная привычка не только противоречит уставу школы, но и снижает когнитивные способности. Видимо, поэтому вы не можете признать свою недееспособность… Девятый… — Здесь, — профессор тычет палочкой ей в лоб, — у вас полнейший беспорядок. Помогите себе, прежде, чем помогать другим. Не заставляйте думать, что вы — очередная посредственность. Десятый… — Я вернул статую домовика в пригожее состояние, но хлопнете дверью ещё раз или что-нибудь сломаете — и можете не приходить. — Кто разрешал твоей костлявой заднице заниматься здесь? Капелька пота сорвалась с кончика носа, пока Марта, стоя на полусогнутых, приводила дыхание в норму. — Задница… — с отдышкой, — у тебя вместо лица, Монтегю… — она выпрямилась, протерла рукавом водолазки лицо. Слова текли медленно, язык еле шевелился. — Попроси отца Малфоя выкупить поле… Хотя для такой приблуды он вряд ли окажет честь… Значит, мы часто будем пересекаться… — Острыми зубками обзавелась?! — Грэхем ощерился, выходя из арки. Слева и справа располагались двери раздевалок, а за ним виднелся петляющий худой мостик, ведущий в школу по неровному склону. Капитан был в компании Майлза. — Лучше не разевай рта, иначе пообломаешь их об мой член. — А он у тебя есть? Майлз придержал капитана за плечо, когда тот двинулся в ее сторону. — Слабоумие и отвага… — с улыбкой протянул он. — Мне нравится. Пусть остается, она мешать не будет. Хлопнула дверь раздевалки. За спиной капитана вырисовалась высокая фигура Эдриана. — Грэхем, все в норме? Капитан повел головой в сторону, вновь хищно исподлобья глянул на Марту, по-ослиному выпячивая верхнюю губу. Он дернул плечом, спихивая ладонь Майлза, и, уходя, напоследок прошипел ей на ухо: — Хера с два ты попадёшь в команду… Все уже решено. Марта сдержала порыв в отвращении дёрнуться в сторону. Задержала дыхание, пламенеющим взглядом прожигая пространство перед собой. Грэхем смачно сплюнул ей под ноги, и уже за спиной раздалось его рявкающее: — Готовность десять минут! Даю вам время разлетаться! — Ну давай, герой-любовник, — Майлз хлопнул подошедшего Эдриана по плечу и последовал за капитаном. Марте такой комментарий показался как минимум неуместным, и она раздраженно покосилась на вратаря. Эдриану это тоже не пришлось по духу. Складывалось впечатление, что все кругом замечали его симпатию к ней и тихонько посмеивались. Она не собиралась в этом участвовать. Но стоило ей сойти с места, как: — Прости за это. Майлз точно не со зла, а Грэхем… — Он урод, я знаю, — Марта обернулась, избавляя его от необходимости извиняться. Лицо пышало жаром от притока крови, и она не сомневалась, что выглядела сейчас не бледнее пурпурной визгоперки. Ветер забирался под влажную одежду, и вся кожа покрылась колючими мурашками. — Ты как всегда прямолинейна, — Эдриан заулыбался, и она сконфуженно уставилась в разрез квидичного плаща у его воротника. Обняла себя за предплечья. — Уже вся трясешься от холода. — Мне не холодно, — уперлась Марта. — Губы-то синие. — А ты не смотри на них. Это не помогло. Волна тепла поднялась от пят до самой макушки, невидимым куполом укрывая ее от пронизывающего ветра. Марте показалось, что она могла потрогать воздух пальцами. Осязаемо нагретый, он податливой материей стелился вдоль тела. Проклятая забота… Эдриан вернул палочку в портупею. «Спасибо» так и застряло у Марты в горле. Было неловко. В этом жесте ощущалось что-то интимное. Магия Эдриана, как и он сам, была гибкой, деликатной, но уверенной. — Ты все же прислушалась к моему совету, — никак не прокомментировав свои действия, заговорил Эдриан. — Бегать — тоже неплохой способ снять напряжение. Но раз ты часто бываешь на поле, хочешь как-нибудь полетать вместе? Марта вынырнула из своих размышлений и подняла голову. На Эдриана всегда было несколько неудобно смотреть из-за огромной разницы в росте, но и в этот раз он поразил своей учтивостью: наклонился к ней, опираясь на метлу. — Ты имеешь в виду… Парные полёты? — неуверенно уточнила она. Под присмотром Эдриана ей бы позволили полетать… Но стоит ли пользоваться им? Дверь раздевалки хлопнула ещё раз. Послышались многочисленные шаги. — Можно и так, но я думал о другом. Если подождешь меня, я могу одолжить тебе свою метлу, Нимбус куда приятнее Чистомета, — Эдриан улыбнулся. — Или мы могли бы полетать на одной… — он посмотрел в сторону Драко, Дилана, Кассиуса, Винсента и Грегори, что прошли мимо. Последние поприветствовали её кивком. А Марте стало дурно. Она не была подкована в вопросах отношений, но здесь ей не требовалось сверхзнаний, чтобы понять, что Эдриан намекал на свидание. — Я же только с тренировки, — завела она свою привычную, отскакивающую от зубов песню. — От меня потом несёт за милю, и выгляжу я не лучшим образом. А ты зовешь меня… — На свидание, — Эдриан кивнул. — Да. Теперь я это сказал, — он вновь мимолетно улыбнулся и сощурился, глядя на Малфоя, что не торопился взлетать к остальным. Тот стоял в нескольких метрах от них, натягивая перчатки. — Но почему? — спросила Марта, приказывая себе не смотреть в его сторону. — Нет ничего красивее увлеченной девушки… — сознался Эдриан. — Не сочти маньяком, я просто видел пару раз, как ты занимаешься. Ты учишься по дополнительной программе, и я в ужасе — в хорошем смысле, — торопливо вставил он, — что ты всюду успеваешь. — Вот здесь ты сильно ошибся, — Марта усмехнулась, тем не менее польщенная его комментарием. — У меня куча долгов и я сплю по паре часов в день. У меня просто нет выбора, я должна стараться. — Ты явно справляешься лучше, чем я. У меня уже голова кругом от подготовки к ЖАБА. Профессор Снейп как-то сказал мне на паре… — он поднял глаза к небу, припоминая точную формулировку. Марта заметила, как защитные очки на его макушке странно блеснули. — «Обладай вы хотя бы одной извилиной, мне бы не пришлось вам, остолопу, объяснять столь очевидные вещи. Неудивительно, что честь Хогвартса отстаивает пятикурсница.» Эдриан очень удачно спародировал голос декана, и Марта рассмеялась. — Он любой комплимент вывернет так, что это будет похоже на оскорбление, — сквозь смех ответила она. — А что он у тебя такого спросил? — По-моему, про аконит и белладонну… — Эдриан выпрямился, потягивая спину, а Марте подумалось, что для разговоров с ним ей бы пригодилась стремянка. — Он сказал, что я должен это знать, раз уж играю в квиддич. — И ты так и не понял? — Эм… — на его лице отразилась растерянность. — Когда ты говоришь с такой интонацией, я начинаю думать, так ли он был не прав насчёт меня. — Эдриан, оба эти ингредиента используются в полировочном средстве для метел… — Марта прикусила губу, неловко поморщившись, когда он со вздохом накрыл лицо ладонью. Да, с зельеварением у него явно плохо обстояли дела… — Я знал! — Ну, ну. — Даже если нет, это лишь подтверждает то, что я говорил, — нашёлся Эдриан. Голос звучал довольно. — В свою защиту скажу, что квиддич для меня не более, чем игра. — Как так? — удивилась Марта. — На тебя все игроки равняются, даже с других факультетов! Похоже, что этот удивлённый тон был ему хорошо знаком. На ее слова Эдриан только с улыбкой закивал, будто загодя знал, что она скажет дальше. — Я смотрела их игры, пока готовилась к отборочным, и многим не достает твоего уровня мастерства. Тебе прямая дорога… — В профессиональный спорт? Да. Марта растерянно замолчала, а он задумчиво, растягивая мысль, продолжил: — Я не гонюсь за славой охотника. Я бы хотел построить карьеру и убраться подальше отсюда. На профориентации мне порекомендовали попробовать профессию ликвидатора. Я мог бы путешествовать по миру, увидеть Америку, к примеру, — Эдриан махнул рукой в ее сторону, а Марта вновь заинтересованно глянула на его очки. — Туда часто направляют специалистов. И там есть кводпот, — он важно воздел палец. — Вот его я бы попробовал. — Кводпот? — Тот же квиддич, но со взрывающимся квоффлом. — Мерлин… — поразилась Марта. — Теперь и мне захотелось. Эдриан посмотрел на нее с какой-то теплотой. Марта же, смущенная возникшей паузой, решилась спросить: — Слушай, а это?.. Откуда-то сверху прозвучал голос Грэхема. Марта почесала впадинку за правым ухом и осторожно ступила в сторону. — Сейчас! — выкрикнул Эдриан. — Прости, мне надо идти, — он вернул внимание к Марте, что уже и сама собиралась уйти. — Ага, — негромко сказала она, но: — Это очки с функцией ночного видения, чтобы заниматься вечером. Его фраза была настолько неожиданной, что у Марты ушла пара секунд, чтобы понять, о чем он говорил. Тогда она протянула озадаченное «а-а», мысленно поразившись своей красноречивости. А Эдриан задал главный вопрос: — Я могу надеяться, что ты меня подождешь? У тебя будет целый час, если ты хочешь привести себя в порядок. — Нет, прости, я… — Марта качнула головой. — В другой раз? — догадался Эдриан, и она кивнула. Открыла рот, чтобы объясниться, и снова: — «Увидимся в гостиной»? Марта, сбитая с толку, пыталась что-нибудь добавить, а он вновь процитировал ее: — «Когда-нибудь»? — и она только вздохнула, чувствуя, что зашла в тупик. Ее отговорки, видимо, были слишком очевидными и надуманными. Становилось стыдно. Который раз Марта отшивала его? — У меня сейчас факультативы у Снейпа, — призналась она. — В воскресенье? — Да, — по лицу Эдриана было видно, что он ей не поверил. — Прости, я тебя сейчас путаю, — Марта приложила ладонь ко лбу. — Я просто не хочу… — Наверное, это все омела, — Эдриан оборвал ее на полуслове, не дав завершить фразу. Марта отняла руку от лица и инстинктивно коснулась заколки с веточкой омелы, что подарила ей Дафна на «удачу в любви», вернувшись из Хогсмида. — Ты ведь знаешь, что Парацельс собирал омелу с черепов повешенных, да? — скептично поинтересовалась она, пытаясь отказаться от подарка. — Я бы хотела пожить чуточку подольше. Но Дафна даже не стала слушать. Она усадила Марту на пол перед диваном, чтобы собрать ей косичку и заколоть волосы. Спорить с подругой оказалось бессмысленной затеей. — Ага… — глупо повторилась Марта. Она видела, что ее слова задели Эдриана. — Теперь ты знаешь, что она работает, — он задумчиво улыбнулся и отчего-то нахмурился. Хотел сказать что-то ещё, но все же промолчал. Подхватил метлу. Марта прикусила ноготь большого пальца, коря себя за то, что сразу не пресекла общение с ним на корню. Разбивательницей сердец, как пророчила ей бабушка, быть не хотелось. — Тогда пожелаешь мне удачи? — спросил Эдриан. Он двинулся к центру поля. Ветер развевал полы квиддичного плаща, на спинке которого была вышита фамилия и номер игрока. Стоял декабрьский вечер, свет прожекторов выбелял его статную фигуру. Пьюси было заметно даже издалека. Он слишком хороший. Слишком, с позволения сказать, идеальный. Его манеры отточены, и каждое слово кажется выверенным шифром. Кодом к душе любой девушки. Но Эдриан не для нее. Не для такой, как она. — Удачи, номер шесть… Он непременно обернется, поэтому Марта торопится скрыться в раздевалке. Торопится закрыть свое сердце за семью замками, чтобы даже сотня подобных ему не нашли в нем отклика. Не всколыхнули чувств. Все это чревато трагедией — она знала. А потому продолжала бегать. Продолжала бегать по кругу…

***

Starry Night — Jordan Critz На приготовление зелья ушел почти месяц. У эликсира для Нарциссы была сложная структура, требующая несколько этапов настаивания. Ее навыков не хватало, поэтому они со Снейпом работали в четыре руки. Иногда ему приходилось жертвовать сном, чтобы проверять и помешивать зелье ночью. В ответ на ее благодарность Северус только поморщился. — Вы, видно, решили, что это доставляет мне удовольствие? Отнюдь, не надейтесь. Не помоги я вам, вы бы додумались варить зелье в кабинете на втором этаже или, что хуже, в туалете. Рано или поздно вас бы поймала профессор Амбридж. Представляете, каков расклад? Я распрощаюсь со своей должностью из-за капризов шестнадцатилетней студентки, а о вашей судьбе останется только гадать. Совместное дело их сблизило, хотя нравоучения и оскорбления приходилось выслушивать чаще, чем обычно. Марта подозревала, что профессор ругал её скорее из привычки, нежели действительно злился, но не могла быть уверена в этом. Его слова всегда попадали точно в цель, обнажая её несовершенства и слабые стороны, но с каждой едкой фразой Марта сильнее сопротивлялась и находила в себе резервные силы. Первые дни ей было в разы сложнее. Она приходила, как в воду опущенная. Клала перед собой дневник отца перед началом работы, потому что профессор не хотел разбирать её каракули. Профессор не спрашивал, почему её голос дрожал, пока она надиктовывала ему рецепт. Марта стояла к нему спиной, когда вырвала из дневника одну страницу. Та была вся исписана, но решения отец не нашёл. Оказывается, в этом мире оставались вещи, непосильные даже ему. На заголовке было написано и зачеркнуто ее имя. Она не подлежала починке. Его «я знаю, как все исправить» оказалось ложью. Принявшись тогда за работу, Северус ни с того, ни с сего стал рассказывать о казусных случаях из своей зельеварской практики. Марта смеялась, скрывая за широкой улыбкой боль. Смеялась до слез. Солёные градины беспрепятственно струились по щекам. В кабинете воцарилась гнетущая тишина. Профессор расставлял на столе склянки и не стал комментировать ее минутную слабость. Она портила зелье за зельем. — Забирайся сюда, поможешь мне, — говорит Маркус, подставляя ей стул. Марта встаёт на него и морщится от резкого запаха варева в котле. — Так вот почему от тебя всегда воняет! — она зажимает пальцами нос и поворачивает голову, чтобы увидеть, как отец смеется. Он всучивает ей деревянную ложку, объясняя: — Все, что полезно, чаще всего имеет отвратительный вкус. Твой папа работает, помогая людям. Как думаешь, им есть разница, воняет оно или нет? Марта убирает пальцы, но все равно смешно морщит нос, заглядывая в котёл. — Смотри на часы и мешай ровно две минуты, — согласно указаниям, она поднимает глаза, щурится на оставшиеся после мамы настенные часы. — Потом берёшь это, — Маркус показывает на пузырёк, где томятся чьи-то сушеные конечности, похожие на иглы. — Это называется жало веретенницы… — Жало веретенницы, — повторяет Марта, дожидаясь одобрительного кивка. — И добавляешь три щепотки. Подогреваешь котел и варишь, помешивая по часовой стрелке. Марта дергается. — Подогреваю? — она озадаченно смотрит на Маркуса и тот, уже было развернувшись, чтобы уйти, застывает. Оборачивается, меняясь в лице. — Давай вместе, — вдруг говорит он, подходя к ней со спины. Девочка окунает ложку в будущее зелье и начинает помешивать, вскинув голову и строго ориентируясь на часы. Ложка бьётся об стенки сосуда, и Маркус аккуратно поправляет её руку, чтобы мешала осторожнее. — Все правильно, — комментирует он по истечении двух минут. Марта тянется к бутыльку и пинцетом захватывает горсточку жал, одну за другой. Она опускает их в котел и поворачивает голову, но ладонь отца крепко ложится на затылок. — Смотри на котел, — просит он. Марта повинуется, но Маркус слишком сильно клонит ее голову. Она чувствует, как валящий из котла пар щекочет волосы. — Направь все свое желание на то, чтобы заставить его кипеть, — рука давит сильнее. — Представь огонь так ярко, как в маминой сказке, где дети разводят костёр. Марта шумно выдыхает через нос, когда отвратный запах ползёт, забираясь в ноздри. Лицо обдает жаром. Она хватается руками за столешницу, сопротивляясь давлению, но руки гнутся в локтях и она едва не бьется подбородком об котел. В панике метаются мысли, и она отчаянно пытается ухватить ускользающее воображение за хвост. Если не призвать огонь, папа ее накажет. Отец сжимает ладонь, сгребая в охапку короткие волосы, и тянет вниз. — Пап, я не… — плаксиво начинает Марта. Глаза слезятся от тошнотворной вони. Он одергивает руку, и девочка по инерции вскидывает голову, чувствуя облегчение. Затылок ноет, но все это ничто по сравнению с… — Мне больно! — вскрикивает Марта, когда Маркус зажимает кожу на ее руке пальцами и с силой выкручивает. Она дергается, стул кренится вбок, приваливаясь на две ножки, но отец хватает его за спинку. — Огонь, Марта! — рычит он, и Марта, поджимая губы, скуля от боли, утыкается взглядом в котел. Как же она его ненавидела! Это все из-за него! Это все из-за того, что он не хочет у нее получаться! Она ведь волшебница! Огонь обязан ее слушаться! Она желает, чтобы он взорвался. Прямо здесь и сейчас, на куски! Вываливая свои ужасные, гадские внутренности, заставляющие ее страдать. Почему она не может подогреть его с первого раза?! Что с ней не так?! — Молодец, — выдыхает Маркус, и девочка смаргивает пелену слез, обхватывая горящую от боли руку. Хлюпает носом, глядя на то, как варево в котле начинает закипать. — Моя дочь будет самым великим волшебником и зельеваром в истории… — в его голосе облегчение. Маркус прижимается губами к ее макушке, оставляя долгий, извиняющийся поцелуй. — Пятнадцать минут, запомнишь? — шепчет он. — Да… — всхлип, — папа… Северус цокает. Ложка ударяется о стенку котла, и зелье начинает сгущаться, идти тугими пузырями. Оно покрывается вязкой плёнкой, издаёт булькающий звук. Струя вонючего газа бьёт в воздух. Очередная болотная жижа… Марта разочарованно вздыхает. Передержала. Профессор без лишних слов взмахивает палочкой, чтобы вылить содержимое котла. — Простите, профессор… — звучит виновато. Марта облизывает губу, опираясь руками о стол. — Без «простите», — холодно отвечает Северус. — Включайте голову. Как ваши руки? — он мрачно косится на нее, наполняя котел по новой. Марта опускает глаза. Неконтролируемая дрожь бежит по пальцам. — Примите зелье. У нее хватает сил только на то, чтобы кивнуть. Она отталкивается от стола и бредет к стулу, на котором оставила сумку. Позволяет себе короткую передышку, пока зелье течёт по гортани. Вязкое тепло разливается по желудку, согревает конечности, снимает напряжение в теле. Ноги мякнут и она сдерживается, чтобы не смежить веки. — Спасибо. Ноль реакции. Марта не видит выражения лица профессора, но догадывается, что он кривится уголком рта. Его угрюмый настрой липнет к стенам, мрачными флюидами заполоняет собой все пространство кабинета. До абсурдного смешно, что именно это заставляет ее улыбнуться. А в ответ услышать: — Не улыбайтесь. Это жутко, — Северус даже не поворачивает головы. — Вы готовы? — Я могу пока запустить центрифугу, — Марта поднимается с места и возвращается к столу. Профессор кивает, не отвлекаясь от зелья. Тогда она берет со стола простерилизованную иглу, прокалывает указательный палец и прижимает его к горлышку специальной колбы, что позже закрепит на стальной перекладине. Центрифуга представляет собой низкую зонтообразную конструкцию с держателями, на которых размещались пробирки. Волшебнику следует только толкнуть ее за ручку, чтобы начать вращение. Эссенция отделялась от крови под действием центробежной силы и силы тяжести. Сгусток магической энергии перемещался в верхний слой и напоминал расплавленное золото с мерцающими крупицами. Пока центрифуга работает, Марта позволяет себе украдкой наблюдать за действиями профессора. Ее греет мысль о том, что, несмотря на неудачи, оскорбления, взаимные препирания, хлопки дверью и пострадавшей от ее руки статуи домовика, он продолжает с ней работать. Для такого не самого дружелюбного человека в мире Северус проявляет к ней почти ангельское терпение. — Сэр, вы знаете, что общего между аконитом и белладонной? Марта быстро отводит глаза, когда профессор поворачивает голову. Смотрит недовольно, пока она кашляет в кулак, чтобы скрыть улыбку. И медленно проговаривает: — Два этих ингредиента… используются в полировочном средстве для метел… Она кивает так, словно перед ней открылись все истины мира. Северус же с тонкой ухмылкой отворачивается. Эдриана наверняка будет ждать взбучка. — Лучше вы мне скажите… — начинает он. — Кто является создателем волчьего противоядия? Марта считает, что ответ очевиден и прост. Она придвигается ближе, подключаясь к работе профессора. — Дамокл Белби, — заявляет уверенно. — Он изобрел его в семидесятых годах, если хотите точнее — в шестьдесят седьмом... — Неправильно, — теперь уже очередь Северуса злорадствовать. — Дамокл Белби не единственный изобретатель зелья от ликантропии… — он филигранно ссыпает в котел порошок из рога двурога, не сверяясь с весами. Опыт позволяет ему не утруждать себя такими вещами. — Он является создателем формулы, но весьма некачественной, стоит заметить. Человек, который довёл ее до совершенства, отказался от бахвального интервью в «Практике зельеварения» и о котором ничего не сказано в учебниках, стоит прямо перед вами. — Вы?! — удивленно восклицает Марта. Северус с торжествующим видом помешивает варево. — Удивлены? Ваши попытки поддеть меня смехотворны. Работайте усерднее, если хотите стать мастером зелий, — он передаёт студентке ложку, уступая место. — А вы расскажете, что изменили и почему… — Марта вертит головой, потому что профессор пропадает из поля зрения. Ответа не следует, и она думает, что на этом лимит на их общение закончен, но Северус присаживается за рабочий стол и вдруг заводит рассказ о своём старом приятеле, имя которого остаётся для неё загадкой. Он ограничивается сухими фактами и короткими фразами, его голос — не теплее льдов Антарктики, но у Марты стоит ком в горле. Она с теплеющим чувством слушает и запоминает каждое слово. Позволяет речи профессора вести ее по каждому этапу варки эликсира. Вытеснить страх очередной ошибки, стереть злость отца, не приемлющего неудач. Заставить исчезнуть стул на неустойчивых ножках, ошпаривающую боль в руке и мамины настенные часы. Позволить дышать другим образам, родившимся в этой комнате. Здесь царит умиротворяющий полумрак, а его обитатель носит чёрные одежды, словно сам является тенью. Он хмур и скуп на эмоции, его не единожды назовут проклятием, но перед ним расступаются кошмары. Затягиваются старые раны. Северус незримо направляет ее руку, и в этот раз у Марты все получается.

***

Ритмичный стук колес успокаивал. За окном монотонно тянулись ряды деревьев, усыпанных снегом. Стояло раннее утро, и мир был окрашен цветами индиго. Скучная темень. Марта со вздохом вернула на глаза маску для сна и опустила голову на плечо сидящей рядом Дафны. Она придерживала ее ладонью, чтобы ход поезда не побеспокоил сна. При такой качке ничего другого не хотелось. Радость от первой поездки на Хогвартс-экспрессе уже сошла. Марта споткнулась, только ступив на лестницу, потому что загляделась на красно-черные вагоны, а толпа младшекурсников рвалась внутрь. Узкие коридоры поезда не оставляли пространства для маневров, поэтому она чуть не втемяшилась в стенку, когда мимо пролетело несколько ребят. — В первый раз? — насмешливо прокомментировал Блейз, поднимаясь следом. За ним показалась Дафна, Пэнси и Драко. Их появление в корне изменило ситуацию. В поезде не существовало порядка — только законы джунглей. Кто сильнее, того и лавры. А слизеринцы никогда не играли по-честному и превратили поезд в персональное поле боя. — Смотри и учись, — самодовольно сказала ей Пэнси, гарцуя по коридору и взмахивая палочкой. Студентов других факультетов разматывало в стороны, кто-то влетал в открытые двери купе. Она переступала через оброненные сумки. Малфой небрежно втолкнул одного мальчугана в кабинку, что застыл в проходе и мешал остальным. — Сядешь здесь, — сообщил он, закрывая перед ним дверь. — Прекрасная, уступишь дорогу? — говорил Блейз каждой девушке, что встречалась на пути. Они обычно краснели и послушно жались к окнам, прижимая к груди вещи. Марте нравилось, как в момент менялись их лица, стоило им увидеть Дафну, держащую его за руку. Такой процессией они добрались до своего вагона. Слизеринцы с курсов помладше злорадно хихикали, горделиво шествуя следом. Под предводительством необремененных моралью старших они чувствовали себя элитой. Марта не сомневалась — именно так рождались те самые убеждения, утверждающие, что «слизеринцы лучше всех». Изначально их компания разместилась за двумя столами — девочки отдельно от мальчиков — но вскоре Пэнси пересела к Драко, а Блейз переметнулся к Дафне, чтобы быть поближе. Тео развернулся, говоря с ним через стенку. Они обсуждали предстоящий рождественский бал в Малфой-мэноре. — Я бы тоже не поехал, но приглашение обязывает появиться. — Слава моей матери, за себя я могу быть спокоен. Станцуем с тобой в Италии, — Блейз с довольной улыбкой подмигнул Дафне. — Спасибо, кстати… — тихо шепнула она Марте. — Для меня это очень важно. У их пары намечался особенный день, и Дафна хотела быть максимально подготовленной. Несмотря на то, что Марта не могла похвастаться опытом, она помогла разнервничашейся подруге выбрать из вороха вещей, которые она сумела найти в Хогсмиде, несколько подходящих случаю комплектов. Здесь был чёрный шелковый халатик с широкими рукавами, кружевное боди, корсет, откровенная пара лилового лифа и трусиков. У Марты разбегались глаза от цветастых тряпок. Она спрашивала себя — часом ли не являлась ее подруга шопоголиком? Но воздержалась от шуток. Дафна была вне себя от предстоящего отдыха в Италии (она наотрез отказывалась от первого секса в школе), и по несколько раз проверяла, все ли положила. Пэнси, как и обещала, помогать ей с подготовкой к «родео» не стала, поэтому Марта успокаивала подругу, как могла. — Мелочи, Даф… — слабым голосом отозвалась она. Марта надеялась, что первая ночь Дафны будет такой же волшебной, как она себе и представляла. А сама задумывалась о том, каким образом Малфою удалось вернуть ей туфли: в один день они обнаружились в шкафу, никакой сопутствующей записи в ежедневнике не было. Оно и к лучшему, наверное. — Все же будут в белом? — уточнил Тео, поворачиваясь к Пэнси. Она вытянула перед собой руку, рассматривая ногти, что с завидной периодичностью меняли свой цвет под воздействием магии. — Я нет, — беспристрастно ответила она. — Бал же снежный? — И рождественский, — невозмутимо заметила Пэнси. — Поэтому я буду в золотом. — В золотом?! — Тео в ужасе округлил глаза. — Вот черт… — пробормотал он себе под нос. Малфой поправил пиджак и эргономичнее сел на диване, потому что Нотт ещё и бесяче задергал ногой под столом. — Ну да, — Пэнси устало надула щеки и вернула ногтям прежний чёрный цвет. По-крайней мере, так показалось Тео, когда она продемонстрировала ему свой маникюр. — Что-то изменилось? — глупо спросил он. — Они стали матовые! — Паркинсон нетерпеливо тряхнула ладонью. Это ему никакой информации не дало. Ногти как были чёрные, так и остались чёрные. — Они блестеть перестали? — Черт возьми, да! — А в чем разница? — Матовый смотрится более элегантно и по-деловому. Тео подумал, как же сложно быть женщиной. — Я решила, что возьму на себя честь быть главным украшением вечера. На такое высокомерное заявление Блейз только расхохотался. Он встал коленями на диванчик, заглядывая к их троице и задницей поворачиваясь к девушкам. — Бог ты мой, Блейз! — Дафна потянулась через весь стол, чтобы дернуть его за рубашку. Марта чуть не клюнула виском окно, потеряв свою опору. — Погоди-погоди, мне интересно! — давился смехом Забини. — Ты будешь ёлкой?! — Звездой на ёлке, неотесанный ты мужлан, — Пэнси с ухмылкой подняла на него глаза. — Так, и на ком ты будешь? — Он уже представил чей-то член, Пэнс… — Марта зевнула, садясь на диване. Дафна перебралась к Блейзу напротив. — Знаешь, такие маски ещё для ролевых игр используют, — заметил друг, ничуть не задетый комментарием. — Господи… — Марта убрала с глаз маску и бросила в его сторону полупустую пачку жевательных конфет. — Ты чего такой заведенный с утра? Бросок вышел неважный, и Тео ловко поймал разноцветную упаковку вместо Блейза. — Эм, я возьму? — спросил он. — У вас еще остались малиновые. Драко вопросительно поднял бровь на такое обращение. Когда эти двое подружиться успели? — Он заряжается от силы трения, — хмыкнула Пэнси. — Посмотри на его правую руку, там мозоли. — Бери, — Марта на секунду подвисла. — Как ты меня назвал? Тео приподнялся на диване, втиснув голову между Дафной и окном. — Эм, — повторил он, заглядывая одним глазом в пачку конфет. — Тогда мне звать тебя Ти? Смотри, так и до Уизли-джемперов недалеко, — Марта усмехнулась, смотря на вмиг покислевшую мину Тео. Он о чем-то задумался, а после с ногами забрался на диван, чтобы стащить с их стола еще и пакетик «Друбблс». Марта с улыбкой отвернулась к окну, закрывая глаза на воришку. Эм. Её ещё никто так не называл. Было странно ощущать себя настолько причастной к этой компании. — Работоспособного мужчину всегда можно определить по рукам! Вот скажем, Эдриан… — Блейз подставил под голову руку, упираясь локтем в спинку дивана. — У него мозоли тоже ведь не только от метлы… — он покосился в сторону Марты. — Как там было? «Полетаешь на моем Нимбусе»? Все, за исключением Малфоя, грохнули со смеху, а Марта прислонилась лбом к стеклу в надежде пробить его своей головой. Вот что не было странным, так это нескончаемые пошлые шутки Блейза… Хвала Салазару, семикурсники остались на Рождество в Хогвартсе — готовились к ЖАБА. — Ты уже столько раз его отшила, что у парня скоро руки будут в труху! — продолжал он, между делом тихо переговариваясь с Дафной, которая, конечно, его осуждала, но хихикать перестать не могла. — Это плохо, сборная лишится отличного охотника… — Тео рухнул обратно на сиденье. — Ничего, у него есть другое звание — «охотник на дамские сердца»… — Блейз театрально развел руками. — Пойду покурю, — мрачно отозвалась Марта, закатывая глаза. — У него же вроде девушки даже не было. Такой пай-мальчик, бережёт себя для одной-единственной… — Пэнси картинно захлопала ресницами. — Странно, как он на тебя повёлся. Клубничная? — быстро спросила она, когда Тео предложил ей конфету. — Как ты любишь, — его комментарий остался за кадром, потому что: — Ничего странного! — вступилась Дафна. — Его привлекает мой интеллект, — сказала Марта, становясь у их столика. — Но тебе откуда знать, что это такое? Пэнси зловредно поморщила нос, и она ответила тем же. В этот момент Тео протянул ей леденец. — Нет, спасибо, у меня до сих пор мятная лягушка не угомонилась, — Марта в отвращении повела плечом. — Варварская хрень… — согласно подметил Малфой, скривив губы. Ему хватило таких съедобных экспериментов еще на первом курсе. Мятные лягушки неприятно брыкались и прыгали в желудке. — Я тоже тут не согласен с тобой, Пэнс, — Блейз воздел палец. Дафна наклонилась, когда Тео задрал голову, чтобы угостить и ее. — Чем меньше женщина обращает внимания на мужчину, тем больше ему хочется её добиться. Это инстинкт охотника… О! — Блейз вдруг хохотнул, зажал рот ладонью. — Вот дьявольщина! — он самодовольно отбил кулак Тео. У этих двоих разыгралась какая-то каламбуря. Девушки обменялись одинаково заскучавшими взглядами, а Драко отвернулся к окну. Тео качнул пачкой конфет перед его лицом. — Не поняла, а мы тогда как сошлись? — возмутилась Дафна. — А ты просто солнце, которое я за тучами сразу не разглядел, — Блейз коснулся ее губ своими и опомнился. — Эй, а мне? Малфой прокатил по языку мятную конфету, смял в руке пустую пачку и бросил ее прямо в открытый рот Блейза. — Прощелкал, — хмыкнул Драко, взглянув на Марту, что звонко рассмеялась при виде сплевывающего бумагу Забини. — Чтобы ты понимала, это называется лучший друг! — пожаловался Блейз. — Скорее, эффект бумеранга, — улыбаясь, ответила она. — Я понял, вы это подстроили! — Забини наставил на них пальцы. — Нет, — два голоса слились в один, и Драко поймал на себе взгляд Марты. — Надеюсь, ты не против золотого платья? — моментально среагировала Пэнси, и оба отвели глаза. — Я отправила Нарциссе письмо, она одобрила мой выбор, но мне важно твоё мнение. — Конечно. Золото — отлично, — слушая ее вполуха, безразлично ответил Малфой. Тео напротив украдкой поглядывал на них, разжевывая жвачку и разглаживая фантик. — А у тебя есть что-нибудь золотое? На балу будут репортёры, хочется знать, как мы будем смотреться. Может, хотя бы пуговицы на костюме зачаровать? Раз ты пообещал мне первый танец… Драко не стал упоминать, что никакого обещания он не давал — Пэнси все решила сама. Правила подразумевали, что ему нужно станцевать как минимум с тремя разными партнёршами, и Паркинсон сразу заявила, что отдает свой первый танец ему. Желание дамы было приоритетным, и этикет не дозволял ей отказать. Это грубейшее оскорбление партнерши, за которое с него три шкуры спустят. — Хорошо, что не последний, — тихо прокомментировала Марта, присаживаясь на стол. — На крышке ее гроба станцую я, — она усмехнулась, увернувшись от руки Дафны, когда она попыталась её шлепнуть. — Наши колдографии будут на третьей странице Пророка, — как бы между делом заявила Пэнси, взмахнув волосами. — А ты чем займешься, сиротка? Тебя ведь не пригласили… — она с наигранным сочувствием надула губы. — Статусом крови не вышла, знаю, — улыбнулась Марта, засмотревшись на то, как Тео выдувает огромный синий шарик. — Не переживай за меня, я отлично проведу время с бабушкой. Рядом с морем и в море портвейна, в окружении стареющих бизнесменов и ее подружек. — Перспективно, — Пэнси со скукой поглядела в сторону. — Станешь чьей-нибудь трофейной женой. — Ты мне льстишь, кто на меня клюнет? — сыронизировала Марта, доставая пачку сигарет. — После пятидесяти ожидания и зрение сильно занижены. — Как мило, Пэнс… Спасибо на добром слове, — она хмыкнула и пригнулась, когда над ней пролетел выдутый, размером с человеческую голову, синий шар. Студенты за соседними столиками приглаживали волосы, потому что те вставали дыбом — от «Друбблс» получались похожие на гигантские шаровые молнии пузыри. — Где ты ее взяла? — Пэнси опустила глаза на пачку «Faerie Fire» в ее руках. — Впрочем, здесь нельзя курить, — она задрала подбородок. — Иди в тамбур. Марта по ее просьбе слезла со стола, но: — Как пожелает ваше величество… — она драматично приложила к груди ладонь и отвесила шутовской поклон. Пэнси раздраженно скрипнула зубами. — Это у тебя приступ? — затарахтел Блейз. Он с хохотом спрятался за спинку дивана, пока подруга не швырнула в него чем-нибудь. Младшекурсники шумно развлекались у дальних мест. Перед ними высилась гора коробок из-под шоколадных лягушек, и они спорили, которой из них удастся выжить. — Эй, аккуратнее! — ругался Томас, когда один из его однокурсников поймал Луну, сорвавшуюся со стола в погоне за юрким лягушонком. Кошка издала жалобный мяв и махнула лапой. — Она же маленькая! Давай я тебя так схвачу, будешь свои кишки по унитазу собирать! — он прижал к себе кошку, защищая ее от грубых рук. — Я слежу за порядком! — оправдывающимся тоном сказал Томас, когда Марта глянула в их сторону. Мальчишки настороженно притихли при виде хозяйки. — Только не давай ей лопать шоколад, — подняв бровь, предупредила Марта. — И приберите эту кучу, — она перешагнула через вязкую лужу передавленных лягушек, похожую на дерьмо. До тамбура идти было лень, поэтому Марта прошла чуть дальше по коридору и распахнула форточку. Села в проходе и свободно закурила. Мелкая надпись на пачке сигарет обещала полноту вкуса и трансфигурацию молекул дыма в ненавязчивую парфюмерную моно-композицию. После затяжки Марта облизывала губы — при нагревании фильтр отдавал ягодной сладинкой. Малфоевские сигареты оказались на редкость вкусные. Перегретый пар толкал поршни, мерно вращая колеса. ЧухЧух. ЧухЧух. ЧухЧух. ЧухЧух. Марта прикрыла глаза, моримая дрёмой, но откуда-то слева послышался странный звук. Она лениво посмотрела в сторону. Никого. Но в следующий момент чье-то убедительное, серьёзное «квак» прозвучало совсем рядом. К ее ноге прибилась жаба. Крупная, буро-коричневая, с щедрой горстью бородавок по всему туловищу. Таких у слизеринцев точно не было, не их стиль. Засмеют. Марта зажала между губ сигарету и протянула к питомцу руки. Она не питала слабости к животным, особенно таким нелицеприятным, но и отвращения не испытывала. — Ну и чей ты? — краешком рта поинтересовалась она, пытаясь не выронить сигарету. Марта держала жабу двумя руками, рассматривая ее пухлую тушку и повисшие лапки. Очередное «угук» послужило весьма исчерпывающим ответом. Тогда она поднялась и взяла под бок маленького незнакомца. — Подожди, я докурю, — сообщила Марта, выкуривая сигарету в окно. Рельсы забирали влево, поезд совершал прощальный объезд вокруг школы, что вот-вот должна была скрыться за шотландскими холмами. Русалочье озеро огромным чёрным пятном уходило за линию горизонта, вдалеке напоследок мелькнули высокие шпили Хогвартских башен. Окна замка превратились во множество масляных, как мазок свечи, точек. От вида защемило в сердце: уже через несколько часов Марта встретится с бабушкой. Жаба пассивно лежала в руке, и под ладонью раздувалось ее скользкое, холодное пузо. — Квак! — И не говори, — Марта выбросила окурок и отправилась на поиски владельца питомца. Чтобы не стучаться в каждое купе и тратить время на нудные разговоры, она протягивала руку к дверному окошку, показывая жабу. Та прислоняла лапки к стеклу, выглядывая своего хозяина. Не дожидаясь реакции с той стороны, Марта двигалась дальше. Ее обычно провожало несколько шокированных пар глаз. — Ты могла не отказываться от поездки в Альпы… — услышала она приглушенный мужской голос. — Нет. Я не смогу спокойно кататься на лыжах, зная, через что проходит Рон, — различив Гермиону, Марта притаилась. — Мы оба нужны ему. Конечно, я не стала говорить родителям, что случилось с мистером Уизли, и теперь они думают, что я предпочла им друзей, но я навещу их после и извинюсь. — Тебе лучше держаться подальше от меня, — Поттер со страдальческим видом опустил голову. — Я пойду с вами в Мунго, но потом вернусь к Дурслям, чтобы больше никто не пострадал. — Не говори глупостей! Никто тебя не винит, Гарри. Это всего лишь… Видение, — Гермиона напротив прикрыла газету. — Как у Трелони. — И давно у меня, по-твоему, третий глаз вылез? — пробурчал Гарри. — Ты не знаешь, что я чувствовал, Гермиона. Это не передать словами. Я не просто видел происходящее глазами змеи. Я чувствовал, как… — он поднял руки перед собой, будто так все его слова будут облачены в форму. — Бросался на мистера Уизли, — пальцы сжались в кулаки, он зажмурился. — И мне было страшно, потому что я… Годрик, я испытывал наслаждение, — руки опустились, и он поглядел на свои ладони. — Звериное. Его кровь, она… Была прямо у меня во рту. — Как будто я сам… Убивал его. — Всему этому должно быть объяснение, — уверенно заявила Гермиона. — Ты точно не мог… Я знаю. Вспомни, что говорила Джинни! — она наклонилась к Гарри. — Когда на втором курсе ею завладел дневник Реддла, у нее были провалы в памяти. Она не помнила ничего из того, что ей приказывали. А ты все помнишь и, к тому же, не покидал своей постели. Ты просто физически не мог переместиться из Хогвартса в Отдел Тайн. — Тогда как ты это объяснишь? — начал гневаться Гарри. Подруга говорила по делу, но это не давало ему главного — ответов. — Почему он так влияет на меня? Это началось на том кладбище, он стал сильнее и… Сказал, что на мне больше нет защиты. Вдруг он теперь может вселяться в меня? — сраженный собственными умозаключениями, он в ужасе посмотрел на Гермиону. А она, как всегда, держалась стойко и не велась на эмоции. Страницы захрустели, когда она встряхнула свежий выпуск Пророка, и вернулась к чтению, будто и не переживала совсем. — Вряд ли, — от ее, как казалось, скептично-безразличного тона Гарри только сильнее завёлся. — Скорее всего, это какая-то продвинутая разновидность легилименции. — Но он ведь как-то жил в теле профессора Квирелла! Что мешает ему проделать то же самое со мной? — Тогда подождём, когда у тебя отрастет вторая голова… — Гермиона! — Что? — Грейнджер тяжело вздохнула, вновь роняя газету на колени. — Не нагнетай, Гарри. Главное, что мистер Уизли поправится. Остальное узнаем в Ордене. Я ничего нового тебе сейчас не скажу, обсуждать это — водить вилами по воде. Почеши Глотику пузико и успокойся. — Это не пузико, а целая сверхновая… — Он просто пушистый! Жаба в руках Марты стала опасно раздуваться, и она поспешно отступила назад, по глупости зажимая ей рот рукой. — У-ГУ-УК! — укоризненное, утробное кваканье будто специально было громче предыдущих. Гарри и Гермиона резко замолчали. — С потрохами меня выдаёшь, да? — тихо прошипела ей Марта. — …это что, Тревор? — подал голос Поттер. Кто-то соскочил с дивана, и Марта быстро шагнула вперёд, якобы собираясь постучать. Дверь купе отъехала в сторону, и Гермиона выглянула в коридор, по привычке сперва посмотрев под ноги. — Ваша жаба? — ровно спросила Марта, поднимая перед собой названного Тревора. Гермиона растерянно взглянула на нее. Так открыто они ещё ни разу не пересекались из-за опаски быть раскрытыми Амбридж. — Годрик, он снова потерялся? — удивленно спросила она, при этом глядя Марте за плечо. Осторожничала. — Невилл, наверное, уже весь испереживался, спасибо! Я ему отнесу. Пока Грейнджер забирала из ее рук жабу, в проходе появился Поттер. — И почему он не наложит следящее? Привет. Ты… Зайдёшь? — он понятия не имел, зачем это предложил, просто проявил вежливость. Ясное дело, посиделки в гриффиндорском купе — это чересчур. Поэтому вопрос тут же был снят: Гарри сделал вид, что ничего не говорил, а Марта — что ничего не услышала. — Он так часто ее теряет? — вместо этого спросила она у Гермионы. — Несмотря на габариты, Тревор очень шустрый, — вздохнула Гермиона, передавая Гарри жабу, чтобы он не мялся на пороге. — И у Невилла ещё своего рода… Психологическая травма. Ему бывает трудно с ним. Марта аккуратно заглянула внутрь кабинки, замечая на одном из диванов отожравшегося рыжего кота. Гарри держал Тревора на коленях, и по его лицу было видно, что он понятия не имел, как себя вести. Ему такие встречи и болтовня не по теме занятий тоже были в новинку. — Травма? — уточнила она. — На прошлом курсе Снейп заставил его выпотрошить ведро рогатых жаб в качестве наказания. Он до сих пор иногда плачет и извиняется… Марта неловко поджала губы. Северус Снейп в призме виденья других факультетов и впрямь был тот ещё душка… Но сама она уже привыкла. Если не сказать больше — она его ценила. Поэтому: — Ясно, — прозвучало быстро и коротко. — Счастливого рождества. Не теряя времени, Марта двинулась в сторону слизеринского вагона. Сказала ли ей что-то Гермиона вдогонку — неизвестно: она задумалась о том, что успела подслушать. Внутри зарождалось нелюбимое и так презираемое ею чувство. Его Марта знала отлично — дело точно не в съеденной мятной лягушке, что еще пять минут назад отпрыгала свое в желудке. Это был страх. Ей плевать, что произошло с мистером Уизли — она его не знала. Пугало другое — то, к чему тайно готовился Отряд Дамблдора, теперь обрело смысл. Волан-де-Морт приступил к активным действиям. И противодействует этому, по всей видимости, какой-то Орден.

***

— Попрощаемся здесь, — Дафна потиснулась в проходе, пропуская торопящихся на вольный воздух студентов после восьмичасовой поездки в забитом слизеринском вагоне. Блейз помогал достать Марте чемодан, когда подруга коротко обняла её, чмокнула растерявшегося Забини, и наскоро умчалась под руку с Асторией и Пэнси. — Счастливого рождества! — донесся ее далёкий голос. — У нее все нормально? — спросила Марта, хватаясь за ручку своего чемодана. Новомодная сумка с окошком, откуда выглядывала с перепачканной шоколадной мордой Луна, висела через плечо. — Ее родителям лучше не видеть нас вместе, — ответил Блейз. Марте показалось, что он несколько помрачнел. Тео закинул на плечо сумку. — Всем пока, — в широких повседневных брюках, периодически подпинывая воображаемые преграды на пути и низко клоня голову, он двинулся на выход. Вся его походка была расслаблена, но Марта не могла отделаться от ощущения, что и здесь что-то неладно. По мере того, как поезд приближался к Лондону, Тео становился все более задумчивым и рассеянным. Казалось, он совсем не рад возвращению домой. Подножка лестницы скрипнула, когда Марта сошла на платформу 9¾ Лондонского вокзала Кингс-Кросс. Из-под колес поезда с характерным шипением прыснула струя тёплого сжатого воздуха. Гулко стучало сердце, пока она оглядывала разномастную толпу волшебников на перроне. — Густав, дружище! — Блейз по-медвежьи раскинул руки. Марта решила бы, что это его родственник или друг семьи, но: — Мистер Забини, — смуглолицый мужчина почтительно склонил голову. — Я тебе что говорил? — Блейз панибратски схватил его в объятия и похлопал по спине, отчеканивая каждое слово: — Оставь. Свой. Формализм! Ты прислуга не мне, а моей матери, — Густав, едва ли не кряхтя от его напора, поправил на голове черную шляпу-федору и с тёплой улыбкой отстранился. На вид ему было не более тридцати пяти. — Ко мне можно мистер Малфой, — сказал Драко, когда Густав протянул ему ладонь для рукопожатия. Смотритель завис на несколько мгновений, и после все трое рассмеялись. Марта двинулась дальше по перрону. — Счастливого Рождества! — голос Блейза догнал ее через несколько метров, и она обернулась, махнув ему на прощание. Ей не хотелось встревать и портить момент встречи. Тем более, с ним был Малфой. Драко обернулся следом, но она уже волокла за собой багаж, вытягивая шею и вставая на носочки, чтобы высмотреть бабушку поверх голов. Слева Марта заметила Гарри и Гермиону. Рядом с ними крутилась пухлая, низкорослая женщина с густым румянцем на щеках и в красном шерстяном берете, из-под которого выглядывали небрежно завитые ломкие кудри. — Вы одна, миссис Уизли? — спрашивала Гермиона. — Одна. Все дома, в Норе, ждут, пока вы объявитесь. Оттуда в путь… — она тихонечко вздохнула и лучезарно улыбнулась. От радости даже глаза ее выглядели меньше — круглые полные щеки делали их почти незаметными. — А Перси приедет? — Нет… Я отправляла ему письмо, но он вечно занят в Министерстве. Он не навестит папу, — она на мгновение поджала губы, но после взбодрилась. — Но ничего, нашей большой любви Артуру сполна хватит, да? Ну, пойдёмте, пойдёмте! Там испекла лимонный пирог… Ты же любишь его, Гарри? — Да, конечно! — Поттер широко заулыбался, когда женщина потрепала его по затылку. — Я соскучился по вашей готовке. — Тогда надо поторопиться, а то мои прохвосты и крошки не оставят, а вы знаете, какой у Рона аппетит! — она суетливо всплеснула руками. — Поди, проголодались с дороги? Гермиона, ты стала такая худенькая, родная… — Le poupon? Марта навострила уши и резво закрутила головой. — Бабушка! — воскликнула она, расталкивая зевак на пути. — Простите! Ой! — Да что ж это такое! — ее сварливо обругал сгорбленный пожилой мужчина, но Марта не услышала. — Мисс! Сейчас она не видела ничего, кроме высокой статной дамы, облаченной в чёрную мантию, заколотой у горла брошью. Волосы ее, тронутые серебряной, блестящей от лоска живой сединой, что никто бы не подумал, что женщине уже далеко за пятьдесят, были не покрыты, а прядка к прядке уложены назад. Габриэлла повела головой в сторону, грациозно поднимая с глаз черные очки-кошки с дерзко вздернутыми кончиками. — Невоспитанные нынче дети… — прошамкал заплясавшей вставной челюстью незнакомец. — Mamie! — Марта на ходу бросила свой чемодан. Габриэлла застучала каблуками на месте, присела, словно внучка была ещё совсем малышкой, делавшей первые шаги, и поймала её в объятия. Окутала своей безрукавной мантией, в момент скрывая от внешнего мира. Время для них застыло. — Моя ты девочька… — она всегда говорила певче, а буква «ч» давалась с трудом и звучала, как щелчок. Марта вжалась носом в ее плечо, согнув шею. Среди ароматов, постоянно окружавших эту женщину, она различила знакомый флёр южных зелёных инжиров. У поместья де Веллеров их было множество. — Кто это у нас тут б’гыкается? — Габриэлла опустила глаза, и Марта, спохватившись, поправила сумку. Луне не понравилось так трястись. — Это моя кошка, — она смущенно улыбнулась, утерла кончиком пальца пророненную сентиментальную слезу. — Надо же, какая п’гелесть. На тебья похожа, — заметила бабушка, рассматривая мордочку Луны. Её французский говор был так непривычен после стольких месяцев разлуки… — У тебья било такое же лицо, когда ты впе’гвие поп’гобовала шоколадний croissant, — она покрутила пальцем у своего рта и воскликнула. — Детка, не надо плакать! — но тут же легкомысленно добавила: — Хотья ты не носишь макияж, не надо беспокоиться, что он забьётся в мо’гсчины… Ах, молодость! Марта улыбнулась ещё шире, наблюдая, как бабушка манерно прихлопывает подушечкой пальца нижнее веко. — А без открывания рта ты этого делать не можешь? — привычно насмешливо спросила она. Габриэлла томно дула губы буквой «О», пока поправляла косметику, и на нее уже обернулось несколько мужчин. — Уж лучше 'гот буду отк’гывать я, чем мужсчины, — бабушка посмотрела вперёд и вдруг сощурилась. — Что за юноша на нас смот’гит? Такой импозантный! — одобрительно протянула она, высматривая кого-то в толпе. — Не твой ухаже’г? Марта обернулась. Малфой в десяти метрах от них с недоверчивым прищуром оглядывал Габриэллу. Не мог понять, ему ли обращен подзывающий жест рукой. — Нет. Бабушка, умоляю, пойдём отсюда, — она схватилась за ее предплечье, надеясь, что он просто их проигнорирует. — Нам ещё добираться до Франции! Но Драко хлопнул по плечу Блейза и попрощался с Густавом кивком. Боже, стой на месте! — Ты такая зануда, ma chérie, — отмахнулась Габриэлла. — Не не’гвничай, я п’госто познакомлюсь. — Где ты оставила кабриолет? Хотя бы накрыла его? На улице пасмурно! — отговорки были слабые, голос Марты панически скакал. Она уже думала ляпнуть что-то вроде «дай ключи, я подожду в машине», но: — Ваше имя, молодой человек? Она вовремя прикусила язык и отвела глаза в сторону, с силой провела костяшкой большого пальца от переносицы до кончика носа. Мерлин и Моргана, это конец… Драко вопросительно посмотрел на Марту, что в ответ натянула губы в на-кой-хрен-ты-подошел улыбке, и, казалось, все понял. — Драко Малфой… миссис де Веллер, — догадался он и одарил Габриэллу самой что ни на есть ослепительной улыбкой. — Вижу… — жеманно протянула женщина. — И не надо никаких «миссис», я не замужем. Хотья многие питались. Зовите п’госто Габ’гиэлла, — она изящно протянула ему руку в перчатке. Малфой усмехнулся, мягко подхватил ладонь и в легком поклоне изобразил поцелуй. При этом поверх посмотрел на Марту, что устало накрыла лицо ладонью. С чего бы вдруг? — Могу представить, — он сложил руки за спиной и приосанился. Габриэлла деловито подняла руку, держа на сгибе локтя дамскую сумочку, и поиграла пальчиками. Окинула его оценивающим, игривым взглядом. Несмотря на то, что француженке шел уже седьмой десяток, держалась она как сорокалетняя кокетка. — Бабушка… — тихо взмолилась Марта, — прекрати так смотреть… — Смот’гю я, а смусчаешься ты, — Габриэлла причмокнула губами. — Что я тебье гово’гила п’го этих мальчишек? — она повела головой в ее сторону. — Что они те ещё imbéciles… — закатывая глаза, неохотно отозвалась Марта, — как минимум лет до тридцати. — А от т’гидцати? — Это уже возраст отменного виски. Малфой усмехнулся, украдкой поглядывая на нее. Он уже стал забывать, каково это — когда она краснеет. Когда смотрит вот так — робко и кротко. Небезразлично. Рядом с Габриэллой Марта вела себя совсем по-другому. Надо же, какая ты послушная девочка. — Слышали, молодой человек? — Габриэлла подошла к нему ближе. Она бесцеремонно опустила ладони на отвороты его пальто и резко потянула вверх. Драко только шире улыбнулся, не сдвинувшись с места. А вот Марта дернулась. — Бабушка, пожалуйста… Не трогай его. — Хочешь потрогать сама? — осведомился Малфой, поглядев на нее поверх плеча Габриэллы. Ее реакция добавляла ему решимости, он ощутил вкус былого азарта, заструившегося по венам. Он скучал по этому. Чего стоил только ее пламенеющий взгляд и читаемое по губам безмолвное, но ощутимо злое и забавное «ЗАМОЛКНИ!». — Осмеливаетесь фли’гтовать в моем п’гисутствии? — Габриэлла кокетливо взмахнула ресницами и пригладила пальто на его груди. Отстранилась. — Le poupon, дашь своей бабушке по’гово’гить с этим к’гасавцем? — она склонила голову набок, рассматривая юношу, как одну из своих новых моделей. — Да не красавец он! — вспыхнула Марта и со стоном отвернулась. — Делайте, что хотите! Малфой проводил ее взглядом до скамейки, где она присела покурить. Габриэлла в это время внимательно за ним наблюдала. — Сами водите магловский автомобиль? — между делом спросил он. Зацепился за обрывок их разговора, что услышал краем уха. — Я знаю повадки вашей семьи, Д’гако, — сходу начала Габриэлла. Этот комментарий в момент заставил его напрячься. Слух обострился. То был явно не комплимент. — Мне н’гавится водить каб’гиолет — ощущения от него с’гавнимы только с сексом. Н’гавится оседлывать же’гебцов… — многозначительно добавила женщина. — Теперь мне ясно, в кого пошла ваша внучка, — Малфой только вежливо улыбнулся. — Вы тот есчо же’гебьец — по глазам вижу. — продолжала Габриэлла. — Если Ма’гта тебья к себе подпустила — это д’гагоценный алмазик. Но у тебя их набьитые ка’гманы, ве’гно? — из недр ее сумки появилась металлическая коробочка. Габриэлла хлестнула рукой, и крышка портсигара со щелчком открылась. — Окажи себье услугу — не обьижай ее. Мне хватило одного ти’гана, д’гамы нам ни к чему. В п’готивном случае, я сама избавлю тебя от того, что ты носишь в штанах. Выдернутая ею дотлевшая сигарилла из мундштука послужила примером. Окурок отправился под рельсы вагона. — При всем уважении, я думаю, что Марта взрослая девочка и не нуждается в советах, — Малфой старался не горячиться и выглядеть любезным. Но Габриэлла любезностями не разменивалась: — Merde! Драко сжал челюсти, мельком глянув в сторону Марты. Она ничего не слышала и нервно покачивала ногой. — Чтоб менья… — Габриэлла мотнула головой, фыркнула и завозилась с папироской. Не найдя в сумке палочки, она выразительно посмотрела на него. — Мне нет семнадцати, — криво ухмыльнувшись, несколько неприязненно ответил Малфой. Габриэлла отмахнулась. — Я же сказала, что она алмазик. Ей для этого палочька не нужна, — она развернулась, находя глазами Марту. — Детка, поди сюда! Марта как по команде поднялась и неспешно приблизилась. — Удивлена, что ты еще не в обмороке, — мимоходом бросила она ему. Драко втянул и прикусил нижнюю губу. Уже сам пожалел, что подошёл. Он с детства обитал в среде взрослых подруг матери, которые находили его манеры ужасно умилительными и не преминули потрепать его по щеке. Никто из них ещё не угрожал ему оторвать член за посягательство на их дочерей — они бы скорее с восторгом восприняли эту новость. Эта женщина стала для него открытием и не сказать, что приятным. И что она имела в виду под «повадками» его семьи? — Детка, нужна твоя помосчь! — Напомню, что тебе почти семьдесят, и у тебя есть палочка, — сказала Марта, тем не менее переводя взгляд на сигариллу и поджигая ее. — Шик! — улыбнулась бабушка. — А мы тут с Д’гако как 'газ обсуждали ваши отношения. Ты не гово’гила, что стала женсчиной, — она как ни в чем не бывало прикурила. Малфой решил, что оглох от прозвучавшего гудка отбывающего поезда. Кругом стало мертвенно тихо. Лишь на момент в шокированных мыслях стремительной мышью проскочило два очевидных факта — о том, что мать опаздывала и о том, что Габриэлла де Веллер оказалась не только неприятной, но ещё и до ужаса проницательной особой. Ей понадобилось меньше минуты, чтобы их раскусить. Драко перевёл взгляд на Марту, что обреченно вздохнула: — Салазар… — закрывая лицо руками. — Секс есть секс, детка, нечьего стидиться, — сказала Габриэлла. — Пе’гвый 'газ с мужсчиной не всьегда значит, что вто’гой должен бить с ним же. — Да, верно, бабуль! — Марта отмерла и встрепенулась. — Не прекратишь, я больше не приеду на каникулы! — пробурчала она, хватая Габриэллу под руку. — Куда ты денешься? — бабушка наигранно возмутилась, сделав затяжку и закашлявшись. Она остановила Марту, что порывалась уйти, и ткнула пальцем в сторону Малфоя. Он вдруг ощутил себя третьим лишним. Удивительно, но бабушка и внучка здесь совсем не соответствовали своим ролям. Они скорее напоминали подружек, что решили посекретничать между собой, завидев красивого парня. — Да ты посмот’ги на него! — громко шептала Габриэлла. — J'aurais couché avec lui aussi si j'avais ton âge! Марта пораженно уставилась на нее, в то время как Малфой чуть не подавился от смеха. За белой чёлкой весело заблестели серые глаза. — Бабушка, он знает французский… — Польщен вашим предложением, но вынужден отказать, — с насмешливой улыбкой ответил Драко. — Маразм берет свое, да, mamie? — иронично поинтересовалась Марта, и Габриэлла возмущённо шлепнула её по плечу. — Плутовка! П'гесвятая Дева Ма'гия, все, пошли! — засуетилась она. — Давно пора, — Марта облегчённо выдохнула, вновь подхватывая ее под руку, но: — Де Веллер, — голос Малфоя раздался за спиной. Чтоб тебя отымели единороги… — Иди пока без меня, бабушка… — она закатила глаза и обернулась. — Подумаешь, какое важное дьело… — хитро сказала Габриэлла, но в этот раз покорно отошла в сторону. А Марта устремилась к Малфою, что за мгновение ока определил — ничего хорошего это не сулит. Если рядом с Габриэллой она ещё держала себя в руках, то сейчас её лицо натурально побагровело от гнева. — Чего тебе, Малфой?! — она зло зашипела и толкнула его в грудь. — Какого черта ты ей наплел?! — Я ничего ей не говорил, она догадалась сама! — процедил он, хватая ее за руку. Марта стряхнула его ладонь. — Ну конечно! — Может, просто не стоит трястись, как осиновый лист, когда видишь меня? — он приблизил свое лицо и понизил голос. — Боишься, что бабушка узнает, как сильно ты меня ненавидишь? — Ненависть — слишком сильное слово для тебя, Малфой, — дрожащим от злости голосом заявила Марта. — Знаешь, что хуже этого? — Поделись, — недовольно выдавил из себя Малфой. — Равнодушие. — Согласен, — он кивнул, всматриваясь в ее бушующие гневом глаза. — И когда оно начнётся? — Уже началось, ты не понял? — А… — Малфой медленно растянул губы в сардонической ухмылке. — Ты про «смотреть можно, трогать нельзя»? — невинно-издевательски уточнил он. — Кстати, ты меня коснулась. — Простите, мистер чопорность, вам подать салфетку? — Нет, — ушей неприятно коснулся его мрачный смешок. — Просто напоминаю, что ты первой не сдержала свою идиотскую клятву. — Да если бы ты не пялился в нашу сторону, этого бы не случилось! — от переполняемых эмоций Марта сама не заметила, как расстояние между ними сократилось до непозволительного. Малфой тяжело дышал ей в лоб. — Ты не одна на перроне. Я тебя с закрытыми глазами обходить должен?! — не понимая, как можно быть такой глупой, скривился Малфой. — И я был вежлив! Она… — Скажешь хоть слово в сторону бабушки, и я не посмотрю, что здесь люди, — резко оборвала его Марта. Лицо ее потемнело и ожесточилось. — Я тебя предупредила. Драко замолк. Стиснул челюсти, тяжело потянув носом. Ноздри его раздулись, точно он был готов выдать огненный залп и обратить её в груду пепла. Ведь так ведут себя настоящие драконы? — И раз тебе так дорого на меня смотреть, наслаждайся видом сзади, — Марта медленно развернулась, испепеляя его взглядом, и зашагала прочь по перрону. Малфой раздасованно вздохнул. Вот уж правда, дерьмо. Гребаное драконье, блять, дерьмо! — Стой, — прозвучало приказом-просьбой. Он сунул руки в карманы пальто и в хмурой задумчивости поглядел на Марту, что все же остановилась и теперь с ленивым выражением ну-давай-удиви-меня, ждала его слов. Драко старался держать себя в узде весь декабрь. Он не хотел лишний раз тревожить Марту, надеялся сгладить острые углы, чтобы она чувствовала себя на своём месте и не сбегала. Чтобы была с друзьями и не пряталась по туалетам и кабинетам. Он не собирался отбирать у нее то немногое хорошее, что она получила в Хогвартсе. Не хотел очернять светлые дни своим присутствием и заставлять нервничать. Но вот он сделал это снова. Снова сорвался и повел себя, как придурок. Рядом с ней всегда было непросто сдерживаться. Это как химическая реакция, где они — два несопоставимых элемента. Взрывоопасная смесь. — Держись подальше от Эдриана, — негромко предупредил Малфой. Его лицо сделалось серьёзным, и это заявление явно не было шуткой, хотя очень бы хотелось. Марта не ожидала услышать от него чего-то нового или откровенного. Но он побил все рекорды. — Да ты полон сюрпризов, Малфой… — мрачно произнесла она. — Так трудно было сказать, что влюбился? Его как громом поразило. Звериный испуг мгновенным холодом обдал все живое внутри. Влюбился? В тебя? Но под левым ребром больно кольнуло, когда в ее глазах он напоролся на насмешку. Ее торжествующий лик намекал совсем на другое: — Не беспокойся, я без проблем тебе его уступлю. Марта развернулась и неспешно зашагала по перрону. Приобняла бабушку, ныряя под ее крыло, а Драко молча смотрел им вслед. Одолеваемый странным волнением, опустошающим тело, не в силах сдвинуться с места. Влюбился. Черт возьми, какой же он идиот… Так глупо позволил ей себя подловить. Разумеется, она не прислушалась. Даже всерьёз не восприняла его слова. Все свела в низкосортную, скабрёзную шутку, которая ни коим образом не должна была его зацепить. Не должна была, но... — Ты 'газбила ему се'гдце, до’гогая, — донесся до него голос Габриэллы. — Кто такой Эд’гиан? — Ты подслушивала?! Даже не пытайся! — Марта покачала головой. — Ве’гти, ве’гти хвостом… — довольно сказала женщина. Малфой смотрел на пустеющий перрон. Знакомые силуэты уже затерялись в череде покидающих его людей, но он все гонял и гонял в голове озвученную Мартой мысль. Ощущения не обманывали: ему было чертовски страшно влюбиться в неё. — Драко? — голос матери звучит за спиной, и он оборачивается, не сразу осознавая, где находится. Нарцисса протягивает к нему руки, полная радости от долгожданной встречи. Ее светлая ласковая улыбка вытесняет все абсурдные мысли, и он с облегчённым вздохом крепко обнимает её. — Мой дорогой сын… — нежно шепчет она, сдерживаясь, чтобы по привычке не закачать его в объятиях на виду у посторонних. Ладони матери ложатся на его щеки, и Драко привычно закатывает глаза. Не хватает только детского «ну ма-а-а-ам». — Драко Люциус Малфой! — Нарцисса пытается обыграть строгость, но секундой позже смеется. С материнской улыбкой разглядывает его лицо, пока он стойко терпит посягательства на свои личные границы. Нарцисса делает это каждый раз после их длительной разлуки и всегда — как в первый. — Нет, я не вырос, — угадывая ее мысли, терпеливо сообщает Малфой. — И не возмужал, как я посмотрю, — замечает Нарцисса в ответ на его иронию. Оба улыбаются, и Драко осознанно вглядывается в черты ее лица. Кожа матери тонкая, землистого болезненного оттенка. Она выглядит осунувшейся, положение несколько спасает аккуратный лёгкий макияж. Нарцисса не использует чар преображения, впрочем, как и иную магию в целом. Экономит силы, которых с каждым днем становится все меньше, и прибегает к ним только когда это чрезмерно необходимо. Он обращает внимание на морщинку, что лежит вдоль лба. Признак того, насколько часто Нарцисса морщится от головной боли. Она будто стала глубже за время его отсутствия. И мать словно замечает его смятение. — Я задержалась, потому что… Он не дал ей договорить. Не нужно, чтобы она боялась взглядов родного сына и беспокоилась о своём внешнем виде. Глядя на её хрупкий стан, Драко ужасался, как она вообще держалась на ногах. Наверняка мать опоздала, потому что спорила с отцом — он бы точно ее не отпустил. Заявился бы сам или скорее бы отправил кого-нибудь ещё. Но все же она здесь. Встречает его на перроне, как один, два, три и четыре года назад. — Здравствуй, мама… Драко сделал вид, что для него ничего не изменилось. Улыбка бабочкой тронула губы матери, когда он успокаивающим жестом коснулся ее лба своим. Жестом, которому она его научила. Жестом, безмолвно обещающим: я всегда буду рядом. — Ты — мир во мне… — закрыв глаза, тихо напоминает он. — Я — мир в твоем… — заканчивает Нарцисса. В уголках ее глаз рождаются новые, но так любимые им морщинки. Женщина улыбается ещё шире, счастливее. Кивает и ласково добавляет: — Все же ты возмужал… А Драко утыкается носом в ее макушку, скрывая свою печаль. В сумке лежат готовые образцы эликсира. Марта оставила их для него в туалете плаксы Миртл аккурат под Рождество, и сейчас он молит лишь о том, чтобы ее теория оказалась верна. Если матери станет лучше, он отдаст ей все деньги мира, продаст душу, преклонит колено, засунет в задницу свой грязный сквернословный язык и ни на метр не подпустит к ней Эдриана. Он обещает.