Явление

— При условии соблюдения рекомендаций улучшения наступят на четвертый-пятый день терапии, — Кристина проговаривала слова скорее для самой себя, чем для пожилой пациентки. Такова была двойная система контроля: с самого утра ее мысли были столь далеки от работы, что приходилось регулярно перепроверять и уточнять за собой. Риск совершить оплошность в рутинных делах был велик, и она не могла позволить рассеяности причинить вред ее пациентам. — Мы произведем повторный забор пробы на биохимический анализ не ранее чем через сорок восемь часов, а пока о вас позаботиться медсестра. Сегодня по плану стерофундин и двукратное внутривенное введение анальгина. Попутно она фиксировала речь в карте пациента, оставляя на бумаге размашистые крючки заглавных букв и сливающихся в мелкую рябь прописных. Девушка явилась на суточную смену не с самом лучшем расположении духа. До обеда она еще держалась, но, когда часы перевалили за полдень, растущее напряжение превратило ее в дергающуюся от любого звука марионетку. Ей нужно было поговорить с Лидией, это было жизненно необходимо, но коллега заступала лишь на ночную смену. Кристина вышла в коридор, скомкано попрощавшись с очередным больным и сделав глубокий выдох, прислонилась к стене. Она повернула голову в сторону отделения реанимации. Белые стены, казалось, сужались в том направлении, вытягиваясь в бесконечное количество метров. Тот мужчина, которого прозвали Вампиром, был там, лежал в палате номер сорок шесть, не подозревая о том, что невольно стал эпицентром ее мира и ее мыслей. Ответы, которые он мог дать, позволили бы ей выдохнуть и скинуть с себя грязь прошлой ночи и ужас, что та поселила в ее сердце. Кристина более не пыталась дозвониться до сестры и время, освобожденное от иллюзий действий, заполнилось пустотой, которая сводила ее с ума. Пару раз за день она уже проходила мимо злополучной двери, всем телом ощущая биение сердца, и даже один раз остановилась, желая лишь одного — ворваться в палату и выспросить у безымянного мужчины все, что он знает о бойне в Ордене. Но устав больницы был ей слишком хорошо знаком. И она не могла себе позволить разрушить репутацию себе и Лидии, совершив один опрометчивый шаг. Если бы он был ее пациентом, то большая часть проблем бы отсеклась. Но он был головной болью Лидии, и хотя бы в этом судьба ей дала маленький шанс на то, что у нее получиться разузнать о местонахождении сестры и сохранить эту беседу в тайне. Лидия ей поможет, прикроет, если понадобиться. В этом Кристина не сомневалась. Но для начала им нужно переговорить. И сделать это с глазу на глаз, а не по телефону. Сегодня она все узнает, нужно лишь подгадать идеальное время. Стальной взор мессира был направлен на бесконечную тьму космоса. Тяжелая и грубая морщина залегла меж его бровей, а губы сердито поджались и скривились, отчего выражение лица стало походить на боевую маску самурая. Тьма за окном гудела, энергия сгущалась, и он чувствовал кожей, всем своим телом, что грядет что-то непредсказуемое и опасное. Но сколько бы он не всматривался в чернила вселенной, тот самый поток, скрученный в чудовищную воронку беды, укрывался от его глаз, прячась за погибающими звездами и холодными кометами. Миллионы человеческих жизней проносились перед ним и тут же растворялись в забвении. Все не то. Не их страдания и боль нитями тянуться к едва живой тревоге, зародившейся в его сердце этим утром. Воланд все смотрел и смотрел, перебирая всех ныне живущих людей, надеясь посмотреть через них цепочку возможных событий и каждый раз, подбираясь к Кристине, он натыкался на безмолвную стену, за которой хранилась тайна. Тайна, способная поменять и переиграть исход его плана. Чужие голоса и образы, вызывающие лишь скуку и раздражение сменялись в его голове со скоростью, которую мог выдержать только он. Должно же что-то быть. Реальность не меняется по щелчку пальца, есть истоки — места и моменты принятия фатальных решений. Его пальцы отбивали незатейливый ритм по кожаному подлокотнику кресла. Пучина информации несла его сознание по горной реке жизни землян. Но тут его пальцы замерли в воздухе. Стремительный поток грязной воды бросил его на грозный камень — образ худощавого мальчишки, потерянного в мире людей. Одинокого, брошенного, голодного и испуганного. Издевательства, побои, грязная комната, похожая на хлев. Помои вместо еды и тухлая вода. Пробираясь сквозь линию жизни безымянного смертного, Воланд не понимал, почему именно она зацепила его. Бессвязные слова, состоящие из ругательств и мата. Зарождающаяся злость и бессилие. Протянутая мужская ладонь. Чистая келья, первый кусок свежего хлеба, новая одежда. Тренировки. Злость — идеальная мотивация. Кровь из разбитых рук, пот, бегущий по спине. Общая столовая. Учитель. Орден. Приказы. Убийства. Душевное смятение, поиск правды, неповиновение и наказания. Свист хлыста и боль, полосующее тело. Тренировки до потери сознания, налитые свинцом мышцы и злость, заполняющая всю душу. Снова приказы и снова убийства. Побег. Больницы, шприцы, белые халаты, пробирки с кровью, и смертоносная жидкость, спускающаяся по магистрали системы. Клочки выпадающих волос, рвота и кровь, стекающая по подбородку. « Орден примет тебя, мы семья и прощаем даже блудных сыновей. Твое тело спасено нашим Господом, а спасти душу можно лишь служением ему» Сменяющиеся друг за другом лица, застывшие в предсмертной агонии. Отливающий холодным серебром клинок и архангел, выкованный на его рукоятке. «Окропленный кровью одиннадцати мучеников. Дьявол — часть мироздания, но мы можем выгнать его с Земли и закрыть вход на долгие года» Деревянный пол, залитый кровью, части раскуроченных тел и душный смрад, повисший в воздухе. Орден пал. Орден уничтожен. Воланд закрыл глаза и шумно выдохнул — попавшаяся под ноги чья-то судьба утомила его. Так значит вот что готовили эти недоумки на своей ферме, — подумал он. Мысль о клинке не пугала, а скорее забавляла своей нелепостью. И все же его взор остановился на этой линии жизни, и он скользил по ней незаинтересованным взглядом, пока в воспоминаниях мужчины не возникло знакомое лицо. Невидимая струна внутри Воланда натянулась. Стало сложно и непонятно. Блуждающий взгляд вцепился в суть происходящего, подобно собаке. Он видел ее в чужих воспоминаниях, и все же не верил своим глазам. Но это была она. Та же самая больница, и палата номер сорок шесть. Какой неприкрытый сарказм, — мелькнуло в его голове. Тревога, очнувшаяся от многовекового сна этим утром, давила на виски и грудь. Удерживать и концентрировать внимание — было задачей простой, но прорываться сквозь варианты надвигающихся событий требовало энергии и силы. Воланду не нравилось то, что он делает, ему это было не свойственно. И все же мысли остановиться не возникло. Чем дольше он вглядывался в судьбу бледнолицего человека, тем явственнее он осознавал, что линия его жизни не зря завладела вниманием. Образы грядущей ночи были сумбурны и размыты. Ночная тьма не принесет покоя, а станет местом и временем надвигающегося противостояния. Окровавленный осколок стекла и женский пронзительный крик. Ее крик. А дальше след обрывался. Не истончался и не испарялся, а обрубался, подобно перебитой резко захлопнувшейся дверью веревки. Воланд в нетерпении поднялся с кресла, пытаясь удержать бушующий внутри него гнев. Подобно огненному смерчу, он сметал все на своем пути, оставляя лишь выжженную землю. Но мессир и не думал подавлять смертельную стихию. Пусть растет и набирается сил. Сегодня он обрушит гнев на стены больницы, приютившей чумную крысу в своих палатах. Он думает добраться до Дьявола через нее? Примитивная человеческая самоуверенность. И что только в них рассмотрели небеса? Мрачное полотно космоса услаждало его обеспокоенный взор. Окруженный тысячами молчаливых звезд, он оставался один и в вечности одиночества чувствовал себя как дома. За его порогом простирался нескончаемый простор и холод, а в сердце полыхал огонь. Что ж, так тому и быть. Если жалкий отпрыск кучки заблудших овец хочет с ним увидеться, то он явится. Сколько бы карт не было припрятано в рукаве оппонента, уж Воланд то знает, как блефовать и выводить заранее провальную партию в выигрыш. Но теперь, когда он знал цену победы, ставки возросли. Оттого эта победа будет лишь слаще и желаннее. Лукавая улыбка озарила мужское лицо, а в глаза наполнились мертвым светом погибающих звезд. Все получится, осталось лишь подгадать идеальное время. Боль, что пульсировала в правом боку, не давала спать. Медленно грызя человеческое тело, она ядом проникала в голову, подхлестывая и так недобрые мысли, жженой злобой. Белое и чистое полотно потолка, равномерный писк мониторов и датчиков могли усыпить кого угодно. Но не его. Ночь превратила потолок в проектор, на котором воображение показывало смелое осуществление его планов. Жажда мести глодала кости, и нестерпимый зуд сводил пальцы в кулак. Как же ему не терпелось встретиться с ним лицом к лицу и провести главный бой. Самый важный бой его жизни. И самый трудный. Ему приходилось драться и раньше — бой стал неотъемлемой частью его жизненного пути. Натренированный, беспощадный и решительный — он наводил ужас на противников еще задолго до их встречи, и не было ни одной схватки, где ему бы не причитались лавры. Такой расклад расслабил бы многих, давая повод отпустить вожжи и потерять бдительность, но он-то знал, какую цену можно заплатить за самонадеянность. Первый побег из Ордена научил его многому. Нужно быть собранным — попытка только одна. Он не был баловнем судьбы и все же она ему улыбнулась. То, что к сестре той девчонки с фермы присосался сам дьявол, было чудесным совпадением. Услышав историю, что Надежда поведала ему в келье после нападения, он с трудом сдерживал внутри себя безумное ликование. Его жизнь, наполненная болью и лишениями, была лишь подготовкой для грядущей встречи. Один шанс на миллион и выпал он ему. У него есть физические данные и оружие. И еще есть она. Он не хотел себе в этом признаваться, но желание увидеть ту самую, которая имела храбрость бежать от Ордена, оборвав связи и скрываться от его взора столько времени, было сильнее банального любопытства. Девушка, что не раз давала отпор лукавому и до сих пор сохранила права на собственную душу, его не разочаровала. Еще при встрече в холле больницы, когда он только услышал ее имя и поймал ее взгляд, он практически увидел ту самую броню, которая покрывает всех покорёженных жизнью людей. Он бы узнал ее из сотни тысяч, ведь у него есть такая же. Люди боялись его и даже в стенах дома, где должна быть забота и опека, его сторонились, стараясь сделать процедуры как можно быстрее и убраться восвояси. Кристина боялась тоже, и все же даже когда явилась в палату что бы вынюхать у него про Орден, тепла от нее он почувствовал больше, чем от всех медсестер, побывавших до нее. Однако же, тепла он не желал. Единственное, что поднимало его с кровати и заставляло превозмогать боль и последние сопротивления души — месть за свою уничтоженную жизнь. Он ненавидел людей, которых ждут дома, которые могут улыбаться, любить и чувствовать любовь ближних. Каждое счастливое лицо напоминало ему о том, что сделали с ним. И ярость только крепла. Смерть Учителя принесла лишь облегчение — с его шеи сняли поводок и теперь он был предоставлен самому себе. Его кровавый путь скоро будет окончен и это он понимал, но перед тем как кануть в небытие он должен сразить Его. Во имя его уничтожения жизнь никчемного мальчишки-сироты бросили в жернова и перерубили, смяли под себя. Орден поступил чудовищно и создал чудовище. Если Дьяволу нужна ее душа и девчонка еще не дала согласие, то он явится, как только она окажется в смертельной беде. Мужчина закрыл уставшие веки и тяжело выдохнул. Да, он и есть смертельная беда. Она знает, что он из Ордена и любопытство, притянувшее ее в палату, играет на его стороне. Резким движением откинув простыню, мужчина посмотрел на наполненные кровью и лимфой трубки, выходящие из его живота. Губы сами растянулись в тонкую линию. Ее слабое место такое очевидное. Осталось лишь подгадать идеальное время. Шумный город зажигал огни. Москва готовилась встретить очередную ночь. Кристина выпустила струйку дыма и машинально постучала по фильтру, стряхивая серый пепел. Город жил своей жизнью: машины мчались по дороге, пешеходы прогуливались по тротуарам, а в небе пролетали самолеты. Жизнь бурлила на многолюдных улицах, только начинающих просыхать от затянувшейся грозы и непогоды. И в этой большой и шуршащей книги жизни девушка ощущала себя вырванной страницей. Ее дни, поставленные на паузу, не могли уйти вперед. Перешагнуть через то, что она увидела и узнала, было невозможно. Как и вернуться назад. Нервы, скрученные в моток и одеревеневшие как проволока, гудели внутри нее. Она упорно списывала взвинченное состояние на страх за судьбу сестры, на недосып, на усталость, что якорями висела на ногах, на молчание Воланда, которое вроде бы и имело под собой основание и все же тяготило ее разум. Почему она не воспринимает это как радостное избавление? Хитрый льстец, отравлявший ее дни своим присутствием, исчез, оставив лишь недосказанность и непонимание. И это многоточие саднило в душе, заставляя бояться и ждать продолжения одновременно. Но более ее пугала предстоящая встреча с человеком из Ордена. Он походил более на заводной механизм, собранный из железа, чем на мужчину. В его взгляде она видела смертельную угрозу и все же не она была причиной ее страха. Кристина помнила их встречу в палате. Опустошенные глаза, лишенные ресниц и бровей, поведали ей о том, что Орден калечит людей, заменяя надежду и веру на долг. Против своей воли, девушка вновь окунулась с ту грязь, замешанную на строгости, наказании и подчинении. И если ты не подчинишься, то строгости и наказаний становится все больше и больше, пока внутри что-то не хрустнет. В его лишенном эмоций лице она увидела не только опасного противника. Она увидела себя, не выбравшуюся из секты. Она увидела сестру, оставшуюся в ней. Брошенную в ней, — тут же поправил внутренний голос. — Ты ведь отреклась от нее, как только добралась до обычной жизни. Оставила ее там. Волновала ли тебя сейчас судьба Ордена, если бы ты не была трусихой и вернулась за ней тогда? — Не думал, что встречу тебя здесь, — раздался за спиной голос и Кристина, неловко стряхнув пепел, все же обожгла указательный палец. На мгновение боль вернула ее в настоящее время. Она обернулась и встретилась с задумчивым и уставшим взглядом Дмитрия Ивановича. — Куришь? Ответить девушка не успела, разговор был продолжен. — Хорошо, что ты тут. Надо поговорить. Эти слова редко означали что-то хорошее. Сосредоточенный и задумчивый коллега напротив явно готовился к разговору, подбирая слова. Ему нужно быть или убедительным, или острожным. Стало быть, тема беседы серьезная. — Здесь? — Да, это не займет много времени. Этот пациент из реанимации, с режущими проникающими ранами печени и гемабдоменом, — мужчина сделал паузу, и сердце Кристины повисло в ледяной невесомости. Она уже представила, как заведующий сообщает ей о том, что единственный источник информации иссяк, умер от внезапного тромбоза артерии или внутрибольничной инфекции и она, склонив голову и стоя на коленях, уже просит Воланда снова вмешаться в ее жизнь и найти сестру. — Он большая проблема дня клиники. Мы не смогли установить его личность, на контакт он не идет. Первая помощь оказана, он быстро стабилизируется и послеоперационный период мы ожидаем спокойный. Нам пора от него избавиться. Сегодня в вечерний обход Лидия переберет его анализы для перевода в терапевтическое отделение. Необходимые бумаги я уже заполнил. Завтра утром я передам его дело полиции. Тут явно что-то криминальное и я не хочу, чтобы к врачам у органов правопорядка возникали какие-либо вопросы. Я бы так не спешил, но утром он схватил одну из медсестер, пока та ставила капельницу. Ему показалось, что она пришла его убить и что в системе яд. Бедняжка так перепугалась, что повалила стойку и разбила несколько флаконов. Хорошо, что аппаратура не пострадала. Каждое предложение рубило топором ее надежды. День стремился к логическому завершению — наступит вечер и если она не выведает у него ответы, то уже утром в палату явятся полицейские и добраться до него станет невозможно. Она смотрела на собеседника, даже не видя его, перебирая в уме десятки вариантов. — Я ухожу сегодня раньше. Необходимо отвезти в Министерство заключение расследования коллегии по делу умершей беременной девушки. Надо успеть до выходных. У всех отчеты. Кристина не сразу поняла, что речь идет о погибшей пациентке Лидии Екатерине, с мужем которой ей тогда не посчастливилось встретиться. Это было так давно. События всплывали в голове отрывками и казались чем-то давно позабытым, хотя и они и последующая за этим цепочка встреч с Воландом, умещались в один месяц. — И прежде, чем я уеду, я бы хотел попросить тебя, — Дмитрий Иванович поймал взгляд молодого врача, убеждаясь в том, что она слушает. — Ради всего святого, не приближайся к нему. Мы не знаем кто он и на что способен. И что-то мне подсказывает, что он опасен. Я не хочу еще одну кровавую драму в этих стенах. Лидия справится. С ней будет санитар из психиатрического отделения, там скручивать больных они умеют. И если она попросит о помощи — откажи. Ничего сложного в поручении нет. Ей набрать четыре пробирки и выйти, а завтра он будет уже не нашей головной болью. Ты меня поняла? Кристина медленно покачала головой в знак согласия и добавила: — Да, Дмитрий Иванович, я вас услышала. Не беспокойтесь. Мужчина сомневался, что смысл его предостережения дошел в полном объеме, но повторяться не посчитал нужным. Девушка выглядела несколько растерянной, ее мысли были далеки от их разговора и, с трудом проглотив порыв спросить, что же случилось и не нужна ли помощь, заведующий еще раз окинул ее взглядом и мысленно пожелал того, чтобы его поручение оказалось выполненным. Задерживаться и задерживать выглядело бы странно и, скомкано попрощавшись, Дмитрий Иванович вернулся в свой кабинет. Собирая бумаги и проверяя наличие необходимых печатей, он не мог отделаться от ощущения, что видел Кристину в последний раз. Кристине казалось, что разговор на крыше привел в действие дьявольский ускоритель времени. Минуты полетели с бешеной скоростью и, каждый раз оглядываясь на часы, она с острым отчаянием замечала, как тают шансы на безопасный разговор с Вампиром. Лидия заступила на смену около часа назад, но пересечься в палатах или коридорах так и не удавалось — работа не ждала, как и не ждали сотни пациентов, требующие и лечения, и внимания. Стоя у больничной койки, заполняя карты первичного анамнеза, пересчитывая дозы и ведя беседы с родственниками тяжелых пациентов, Кристина отчётливо слышала стук секундной стрелки. Ее пальцы нервно стучали по папке с бумагами, когда в конце коридора она увидела подругу и, не раздумывая, бросилась в ее сторону. — Лида! — громко окрикнула она и припустилась на бег. На нее даже никто не оглянулся, ведь в разгар вечернего обхода спешка и суета были привычным делом. Лидия обернулась не сразу, только на третий оклик и, развернувшись, едва не столкнулась с летящей на нее подругой. — Что за? Что случилось? — девушка отвела запыхавшуюся и растрепанную Кристину ближе к стене, чтобы не мешать остальным и серьезно на нее посмотрела. — Ты как будто от смерти бежала. — Надо поговорить, — скороговоркой выпалила та и закашлялась. Кристина не помнила даже когда в последний раз пила, и выбитое из размеренного ритма дыхание тут же высушило горло до трещин. — Ты меня пугаешь. Все хорошо? — Да. Нет, — тут же поправила себя девушка и вцепилась в руку коллеги, — пожалуйста, выслушай меня. — И ты серьезно думаешь, что этот мужик может знать, где твоя сестра? Кристина прислонилась спиной к стене, колени дрожали и тряслись поджилки. Ступни неохотно, медленно и едва заметно скользили по кафелю. Где-то рядом раздался глухой стук и чьи-то шаги. Ожидание того, что секретная и важная беседа будет прервана взмыленным ординатором, который ошибся дверью, лишь добавляла градусов в напряженную атмосферу. Она тезисно выложила перед коллегой суть дела, не вдаваясь в подробности, но нажимая на те места, которые были важны. В голове она видела другой ход беседы, где все просто и понятно. Она уже поведала, что Лида была права, и мужчина действительно оказался из Ордена, что пропала ее сестра, а когда Кристина пришла в обитель сектантов, то увидела лишь пустую безлюдную ферму да десятки крестов за ней. О залитом кровью амбаре решила утаить — девушка и сама не знала, что делать с этой информацией, а уж заливать ее в чужие уши было непозволительно глупо и опасно. Но даже без описаний и предположений того, что действительно произошло с Орденом, ее краткий рассказ сквозил тревогой за жизнь сестры и, в понимании Кристины этого было достаточно, для того, что бы ей сразу дали зеленый свет в палату Вампира. Свет зажегся. Но желтый. — Ты сама сказала, что слышала, как он говорил о мести за Орден. Эти слова меня обеспокоили, и я решила позвонить сестре, — голос становился все нетерпимей и раздражительнее. Пока они стояли в пустом резервном складе, и каждый раз замолкали, как только слышали приближающиеся шаги за дверью, время неумолимо истекало. — Ну, сколько можно повторять? Мне всего лишь нужно с ним поговорить! Я уверена, что он что-то знает. — Дмитрий Иванович запретил к нему приближатся. С меня семь потов сошло, пока я у него анализы брала. И это я была с Артемом из психиатрического. Ты не представляешь, как он на меня смотрел. Я больше, чем уверена, что эту иглу он мне в глаз хотел всадить. — Так ты у него уже была? — руки стали тяжелее и безвольно повисли вдоль тела. Последний шанс испарялся на глазах. — Так я с него обход и начала. Это приказ был заведующего. Послушай, — Лида нашла похолодевшие пальцы подруги и мягко сжала их в своих, — я понимаю твой страх за жизнь сестры. Но пойми, от разговора с ним не будет толка. Этот человек сегодня напал на Ксюшу. Он не будет с тобой разговаривать. Да и не сможет. Ему задали две таблетки габапентина. До утра проспит. Или будет нести несвязный бред на худой конец. Он не ответ на твои вопросы, а бомба замедленного действия. От него даже других пациентов переселили, а ты просишь с ним аудиенции? Кристина не знала, что ответить. Самый короткий путь и есть правильный — так она считала и искренне верила, что вся неизвестность и переживания рассеются этой ночью, и она сможет вздохнуть свободно. Она не могла ждать и сама гнала себя раскалённым прутом. А теперь все ожидания обратились в пустоту, поглощавшую все сильнее и сильнее. Слова Лиды имели смысл, и она сама это понимала, но отказывалась верить. Отказывалась сдаваться. — Мы обязательно со всем разберемся. Вот увидишь. Искать пропавших людей — это работа полиции. Если хочешь, я схожу с тобой в отделение. Там ты все расскажешь, и я уверена, что они найдут ее. Забудь про него. Это не вариант. — Ты права, — обреченно выдохнула девушка. Не вариант был обращаться к тебе, — подумала она про себя. Кристина, собрав все карты пациентов, шла через приемное отделение. Ног она уже не чувствовала, мысли были далеко от происходящего и женский голос, выкрикивающий непонятные ей слова, терялся на фоне собственного тяжелого диалога. Кто-то задел ее плечом и от неожиданного столкновения, сознание выскочило наружу, прямо как поплавок на рыбалке. В приемном отделении было шумно. Для столь позднего времени ажиотаж был странным явлением. Новоприбывшие вели себя дико: брыкались, извивались, сквернословили и не давали к себе прикасаться. Медсестры и санитары выглядели растерянными. Обычно такую картину можно было увидеть только в праздничные ночи, да и то не всегда. Кристина нахмурилась. Среди всего развернувшегося перед ее глазами безумием сквозила непонятная и неприятная атмосфера. Тонкая энергия, прячущаяся за спинами людей, подобно тени, перебиралась от одного пациента к другому. По спине и рукам пробежался холодок. Всего на секунду ее тело и разум отдались безымянному страху, который пронизывает смертных в их последние минуты. Неподъемное, леденящее душу чувство сковало ее дыхание. И, к своему ужасу, девушка узнала это ощущение. Она испытывала его там, еще в парке, где боролась за свою жизнь. Казалось, что сама смерть стоит позади нее и дышит в спину. Кристина с силой зажмурила глаза, а когда раскрыла их, то необъяснимая волна оцепенения схлынула, испарилась в воздухе, как оптическая иллюзия. Девушка рвано вздохнула и заморгала, прогоняя остатки наваждения. Надо поспать хотя бы час, — подумала она, — я уже не справляюсь. Она двинулась в сторону выхода — пройти в кабинеты врачей коротким путем можно было через приемное отделение, и изначально ее путь был направлен в сторону этой уединенной пристани, где она надеялась заварить чай и подумать в относительной тишине. Оставалось пройти всего пару шагов, когда в ее халат вцепилась костлявая, высушенная старческая рука. Ткань напряженно затрещала, сминаясь под корявыми пальцами. Девушка перевела удивленный взгляд с руки на лицо старухи, что схватила ее и уставилась в помутневшие роговицы, не скрывающие сумасшествия бешеных глаз. — Он уже пришел. Он уже здесь! Чувствуешь его, тупая сука? Кристина с силой выдернула халат из чужих рук и, едва не запнувшись, выбежала из отделения. Слова безумной старухи преследовали ее, они схватились за ее волосы, сжимали череп, пытаясь пробраться в голову. На глазах выступили слезы. Девушка бежала и бежала по коридору, пытаясь укрыться в хрупком логове, не подозревая того, что загоняет себя в угол. Дверь захлопнулась резким хлопком, девушка не боялась напугать коллег в ординаторской. Она хотела только выдохнуть, спрятаться хотя бы на пять минут, выиграть возможность перевести дыхание. — Работа явно вас не красит, дражайшая Кристина Александровна, — голос, который она узнала бы из сотни тысяч. Девушка медленно повернулась к источнику звука. Воланд по-хозяйски восседал на ее рабочем столе, широко расставив ноги. Напрасно она вытравливала из головы размышления о нем — сколько бы ни старалась, воспоминания и догадки мелькали во внутреннем диалоге, как запустившийся маятник. Кристина боялась и ждала их новой встречи. Боялась непредсказуемых поворотов в их общении, и так же боялась, что общение прекратиться. И вот, момент настал. Мужчина находился напротив, и не оставалось никаких сомнений, что его визит в больницу связан именно с ней. Гудевшие как трансформаторная будка нервы начали накаляться. Ну почему же именно сейчас! — со злостью и отчаяньем вопрошала девушка у самой себя. — Почему сейчас? — Вы как будто призрака увидели, — Воланд смотрел на нее пристально и изучающе, как ученый смотрит на бурную реакцию реагентов в очередном чудном эксперименте. Огоньки любопытства мелькали в глазах, но лицо, хоть и держало маску официальности, оставалось каменным. — Я думал, даже смею добавить, что надеялся, что наша очередная встреча окажется для вас хоть немного желанной. — Я рада вас видеть, но вы не вовремя, — девушка отступила на шаг к двери и устремила взгляд в пол. Она не собиралась уходить, и все же ощущение опоры и возможности уйти, когда она этого захочет, придавало ей сил. — Отчего же? Вы закончили обход и теперь, как я понимаю, остается лишь скучная возня с бумажками, да и только. Ваши пациенты получили лечение, и вы посетили всех ваших пациентов, не так ли? Саркастический напор на слова «ваши» не прошел мимо ее ушей. Против воли девушка вздернула голову и посмотрела на собеседника, но ничего кроме скучающего выражения лица при светской беседе она не увидела. — Или, быть может, у вас проблемы? Кристина Александровна? Вы можете поведать обо всем, что вас тревожит. Уверяю, что имею возможность разрешить любую человеческую проблему. Девушка испытала острый горячий укол стыда в области сердца за мимолетное облегчение. Как же хотелось закончить душевные мучения прямо сейчас! Выпалить все как на духу. О том, что прошлое явилось из забвения, и калечит ее жизнь, что единственный родной человек находится в смертельной опасности или уже мертв, и она даже представления не имеет, найдет ли она тонкую нить, что отведет к той, которую она предала или к месту, где позволено ее оплакать. Как же сильно она заблуждалась долгие годы, убеждая себя в том, что Надежде там будет лучше, что это ее выбор! Что пытки и наказания, которые пришлось ей пережить, предназначались лишь ей, за ее дурной нрав и за неповиновение. И один взгляд в безжизненные глаза бледного чудовища разбили стеклянную стену вдребезги. Орден калечит всех без разбора. Орден и есть чудовище, и она оставила единственную сестру у них. Кристина бежала, не оглядываясь, отрекаясь от прошлого и всего, что связано с проклятой сектой и бросила ее. Но она не понимала, что оставляет позади не часть Ордена, а часть себя. Брови Воланда сдвинулись к переносице, а уголки рта спустились вниз, усугубляя глубокие морщины. Комок нечленораздельных эмоций обрушился на него, как снежный шар и тут же разбился на десятки разрозненных воспоминаний, тонувших в тоске и злости. Ее боль была понятна и обыденна — люди совершают ошибки и раскаиваются, а потом колесо делает ход и снова все повторяется. Жалость и сопереживание не касалось его сердца долгие тысячелетия и он не испытал их стоя перед стушевавшейся Кристиной. Но что-то внутри него откликнулось на ее страдания. Эфемерное, воздушное ощущение, слишком тонкое для того, что бы осознать и дать тому название. — У меня все хорошо, — мертвым голосом ответила Кристина. Ее душа съежилась от произнесенных слов. — Благодарю за беспокойство. — Вы смеете врать мне, — губы его растянусь в разочарованной улыбке. Воланд обвел взглядом убогую обстановку кабинета и, хлопнув ладонями по столешнице, встал на ноги. — Снова. Снова и снова. Снова и снова, — он чванливо цокнул и закивал головой, соглашаясь самим с собой, — продолжайте. Продолжайте, Кристина Александровна, ведь это то, что вам сейчас нужно. Я имел робкую надежду на то, что недопонимания остались позади. Что поступки говорили о моем искреннем к вам отношении. И раз за разом вы отвечали лишь ложью и утаиванием. Видели во мне врага, поджидающего в темном углу. Отвергали дружбу, — расстояние быстро сокращалось, и теперь их разделяла лишь пара шагов, — отвергали чувства. Неужели вы возомнили, что я буду ждать разрешения на благодарную улыбку и выпрашивать у смертного человека? Знаете, милейшая донна, — слова были наполнены грязью и ядом, — непростительно глупо полагать, что тайны вашей судьбы не открыты для меня. Я лишь дал вам возможность показать ваше отношение. Неужели я настолько вам противен, что сама идея прошения о помощи причиняет столь сильную боль? Девушка не сразу поняла, что произошло, и лишь когда рука машинально поднялась, чтобы вытереть слезы, добравшиеся до подбородка, ее губы скривились, а глаза зажмурились. Она отвернулась и посмотрела в сторону лишь бы не видеть Его. Мужская тень нависала над ней, дрожащей и растерянной, готовой разорваться от смятения и противоречий. Если бы у нее был дар, то она ежесекундно прокляла бы себя за ощущение безопасности, которое отчаянно стучалось в голову. И она до зуда в костях желала открыть заваренную железную дверь и впустить его. Сила, исходящая от него, наполняла каждую щель в комнате. Он был пропитан силой. Он и был Силой. Силой, которая могла и хотела ей помочь. Стоило лишь попросить. Стоило лишь протянуть руку, и она стряхнет с души мерзкие куски гниющих старых ран и в душе снова воцарится тишина и чистота. Ее трясло как от лихорадки. Неимоверная усталость давила, не давала дышать. И был шанс все прекратить. — Что для вас нерушимая стена, для меня лишь щепка в куче мусора, — голос звучал строго, но холода в нем не было. Кристина ощущала, как все в ней поворачивалось к нему, как растения находят источник света. — Я не посягаю на свободу. Я лишь желаю убрать занозу из вашего сердца. Он сделал еще шаг вперед и, не поднимая глаз и не отвечая, девушка уперлось лбом в крепкую грудь, словно нашла новую точку опоры и медленно втянула в себя его запах. Мужчина замолчал, прислушиваясь к метаниям внутри собеседника — раз за разом набегали порывы отчаянья, и голос разума затихал. Воланд медленно поднял руки и положил их на спину плачущей девушки, нежно и осторожно прижимая ее дрожащее тело. Она была близка. Настолько близка, что предвкушение собственной победы уже дурманило голову не хуже вина. — Я не знаю, что мне делать, — прошептала Кристина. Голос еще дрожал и проваливался в всхлипы. — Я так устала. — Доверься мне, — мужчина наклонил голову и проговорил заветные слова прямо на ухо. Запах ее кожи, волос и тепло тела — то, чего ему будет мало. Мало, пока она не принадлежит ему. Руки сжали ее крепче. Не для того что бы защитить, а для того, что бы удержать. Время звенело, воздух сжимался, пространство темнело — предвестники грядущего договора уже мчались во весь опор. Улыбка растянулась до ушей, Воланд уже знал, что она решила, и оставалось лишь поставить точку в этой затянувшейся истории. — Я все сделаю, Кристина. Только скажи мне «да». Шум коридора стихал. Тьма пробралась в палату и мирно сидела на соседней койке, ожидая от него дальнейших действий. Пациент сел в кровати и свесил ноги. Медленно поднявшись и не обращая внимания на боль, он расслабил ладонь и две белые капсулы одна за другой упали на пол и покатились в сторону стойки мониторов. Белый свет экранов озарял его силуэт в темноте. Грудь плавно взымалась, он был спокоен. Он был готов. В темноте сверкнуло стекло — массивный осколок разбившегося флакона ждал своего часа. Перепуганная клуша даже не заметила пропажу, и никто не убедился в том, что он выпил таблетки. Все шло так, как и было задумано. Схватив одной рукой полые трубки, выходившие из его тела, мужчина легко разрезал их и одним движением выдернул их из себя. Красные кляксы окропили плитку и тут же размазались под его ступней. Ему пора идти — идеальное время пришло.