Явление

Серые, насквозь промокшие дома, сиротливо ютились под черным тяжелым небом. Кристина безучастно провожала их взглядом. В душе завязывался тугой узел – предвкушение встречи было отнюдь не радостным. Ее пальцы, покоившиеся на коленях, дрожали и то и дело сминали и расправляли холодную ткань тонкого тренча. Коровьев молчал. Девушка не была уверена в том, что его болтовня или шутки спасли бы ее от волнения, но уж отвлечь бы смогли.  Бегемот, встретивший ее на пороге квартиры, как и обычно вальяжно поклонился и, пропустив девушку вперед, о чем-то зашептался с Фаготом. Их шепот съедал значение слов, но Кристине стало неуютно и паршиво. Знать она не могла, но чувствовала, что слуги обсуждают ее. Пытаясь сохранить нужное выражение лица, девушка двинулась вглубь коридора – дорогу то запомнить не сложно, если она прямая. Двери зала, где ее дожидался Воланд, в эту ночь казались ближе, чем им положено быть. Она замедлила шаг, обхватила себя руками и пару раз глубоко вдохнула. Бояться было нечего, и все же она боялась. События минувшего дня, так плавно перетекшего в ночь, терзали ее вымотанный разум, как стая ворон, налетевшая на еще свежее тело. Но пустые, длинные гудки телефона, черные, лишенные эмоций глаза и пальцы, удерживающие ее бейджик - все это доставляло тревожный дискомфорт, а приближающиеся двери зала были причиной паники, застрявшей в теле.  Створки сами распахнулись перед ней, маня и завлекая запахом еды и трав, растворенными в полусумраке зала. Девушка остановилась в шаге от него и, сглотнув, попыталась унять нарастающее чувство тошноты. По дну ее желудка словно катился металлический шар. - Что же вы медлите, дорогая Кристина Александровна. Ночь вас не подождет, - голос звучал отовсюду, из каждой щели и каждого камня, словно он жил в ночной тьме. Зайди, - она даже не поняла, была ли это команда или просьба, но внутренний голос говорил дельную вещь – опоздавшей не нужно было злить Его еще сильнее.  Кристина переступила через порог и, быстро осмотревшись по сторонам, к своему удивлению, Воланда так и не заметила. Горели свечи, стол снова ломился от блюд с закусками и горячим, а в бокалах уже было разлито вино. Но хозяина дома не было. Она понимала, что нужно сделать – просто пройти и занять кресло, которое уже было кем-то учтиво отодвинуто. Он ждал ее прихода.   Девушка села за стол и по инерции сразу отпила из бокала. Дрожь в теле не унималась. Если бы Воланд сидел на своем троне, пренебрежительно скривив губы и всем видом показывая как опоздание его разочаровало, Кристине было бы легче. Так она хотя бы могла предположить, чего ей ждать.  -  Тяжелый день, Кристина Александровна?   Голос прозвучал совсем близко, даже показалось, что чужое дыхание прокатилось по коже ее щеки и виска. Девушка непроизвольно дернулась и обернулась в ту сторону, откуда доносился голос, но там была лишь пустота. - Да. Скорее вечер. Работа в больнице это не то, что можно распланировать. Бывают форс-мажоры, - и воцарилась тишина. Было странно говорить, не зная точно, собеседник находился в зале или нет. Кристина думала, что разговаривает сама с собой. Но все же тьма ей ответила.  - Как интересно. Хмм. Решили неожиданную проблему?  - Проблема требует изучения и анализа. Нет. То, что мужчина с ножевым ранением станет проблемой, она поняла, как только он переступил порог их больницы, но она и понятия не имела о масштабах этой проблемы.  - Нужна моя помощь? – вопрос прозвучал легко и непринужденно, так шла и сама беседа. Не было ядовитых укоров или двусмысленных комментариев, но Кристина чувствовала себя не в той тарелке. В чужой тарелке.  - Благодарю вас, но это не то, во что вам нужно вмешиваться, - сказала она и тут же пожалела. Ответ выглядел отсекающим лезвием.  - Прошу простить за неуместный напор, но, смею вас заверить, мне не безразлично то, что тревожит вашу душу, - теперь девушка и вовсе не могла определить источник звука. Отпила еще вина и снова тяжелое расслабление легло на ее плечи. Глупая аналогия с напуганной зверушкой в зоопарке не покидала ее сознания. Без возможности посмотреть в глаза собеседнику приятная беседа превращалась в допрос. И скользкое упоминание ее души почему-то не пришлось по вкусу. Кристина нахмурила брови и снова потянулась к бокалу, но рука зависла в воздухе. Что-то внутри нее упрямилось и бунтовало.  - Вижу, как вы напряжены. Вам неприятно мое общество? Или быть может вы устали от наших встреч?   И девушка  и ответила бы утвердительно на каждый из вопросов, если бы они были заданы кем-то другим или просто звучали в голове на фоне бесконечного монолога. Она могла  бы согласиться с этим, прокручивая события минувшего дня перед сном, ворочаясь в кровати. Но как только вопросы были озвучены им, все, что она смогла ощутить – это вину и стыд. Ведь ей была оказана честь – личные встречи с древним и могущественным созданием, за аудиенцию с которым большое количество практиков и власть имущих отдали бы души. А с нее он ничего не требовал. И даже наоборот, ждал их встречи, был инициатором их общения и относился к ней вежливо, деликатно, с тонкой ноткой почти человеческой доброты.  - Нет, что вы. Прошу, простите меня, - Кристина извинилась автоматически, даже до конца не осознавая за что. – Это все усталость. Я не хотела быть грубой, простите.  Жесткий шелест ткани раздался совсем рядом, и девушка непроизвольно дернулась, когда тень исполинских размеров накрыла ее дрожащую и вытянутую от света десятков огоньков свечей тень. Воланд обошел ее со спины. Этой ночью мужчина выглядел величественно и статно, походя больше на императора древнего мира. Черный плащ, прикрепленный к пиджаку из плотной ткани, больше походившего на военный мундир, развевался за спиной подобно крыльям. Мессир прошел мимо нее, обдавая холодным, морозным воздухом, словно его шествие сопровождала зимняя вьюга. Тяжелые, мучительные думы прятались в суровом, жестком взгляде, в углубившихся морщинах рта и плотно сомкнутых губах. Девушка с замиранием сердца проследила его путь, вновь ощущая себя виновной в холоде и отстраненности. Мужчина же поймать ее взгляд и не пытался. Кристина прищуривалась, пытаясь рассмотреть, чем же занят хозяин дома, но он был повернут к ней спиной, и, казалось, даже забыл об ее присутствии.   Девушка не знала, как же ей поступить лучше: заново начать разговор, пытаясь обратить на себя внимание или же быстро и скромно попрощавшись выйти через распахнутые створки двери и попытаться вернуться домой. Была ли она причиной его столь дурного настроения? Языки пламени, водруженные на восковой пьедестал, дрожали и стремились к потолку, огонь трещал и коптил. Пахло серой и порохом. Воздух прорезал металлический лязг и в тусклом свете тонкой полоской ледяного цвета сверкнуло лезвие шпаги.  -  Эта ночь длинна и безрадостна, - мужской голос был сух и лишен жизни, подобно листьям в ноябре. Кристина встала со своего места, до конца еще не понимая, что же ей делать дальше. Подойти к нему? Страшно. – Думаю, вы и сами это поняли. Спасали очередную заблудшую душу? Как думаете, Кристина Александровна, это что-то изменит? Порядок вещей поменяется?  Доктор хотела ответить, но губы слиплись между собой и слова застряли в горле. Она могла лишь молчаливо смотреть за его резкими, быстрыми движениями. Черный плащ взметнулся в воздухе, словно взмывший в небе флаг неведомой страны и аккуратно уселся на металлические плечи старинной вешалки. Воланд повернулся в сторону гостьи и мертвый блеск его глаз совпал с отблеском камина на его брошке. Латинская буква « W» преломила свет и тут же пропала в полумраке. Встреча отличалась от предыдущих – заданный тон беседы не сулил ничего хорошего.  - Изменит, - ее ответ затерялся в треске огня свечей и в ее собственном ритме сердца. Воланд и во все пропустил его мимо ушей. – Для самого человека. А значит, изменит многое.  Мессир пересек зал широким шагом и остановился у противоположного края стола. Схватив кубок, он осушил вино до дна. Кристина хотела уйти. Она желала этого так сильно, что мышцы свело. Мужчина вытер рот, и губы его искривились, словно в кубке был лимонный сок.  - Глупость, вбитая в людские головы философами и прочими лживыми мудрецами. Ценность человеческой жизни не ведома даже самому человеку, так с чего бы мирозданию хранить и оберегать то, что вверено бестолковому роду? Ваши жизни лишь крупицы во Вселенной, которые непременно окажутся под чьей-то подошвой. Так что же должно изменить спасение одной крупинки, уважаемая, Кристина Александровна?   Девушка наблюдала за игрой теней на его лице, за тем, как грозно сверкают его глаза, а верхняя губа подгибается в пренебрежении в конце каждого предложения. Это был не тот Воланд, что носил медицинский халат, накинутый поверх дорогого костюма. Сейчас перед ней был могущественный и безжалостный Князь Тьмы. Она все стояла: потерянная, испуганная, изнеможённая, упорно хватающаяся на реальность, чтобы не провалиться в пучину темноты.  - Так отчего же вы молчите? Слова забыли? – мужчина едва слышно хмыкнул и продолжил, смотря куда-то вглубь зала, словно гостьи и не было в помине. – Зачем же спасать одну крупицу. Спасать то, что непременно погибнет? Какая бессмысленная затея. Но только не для тебя?  Кристина не понимала обращены ли слова к ней или нет. Она отчаянно желала, что бы Воланд сам прекратил встречу, сославшись на плохое самочувствие или же настрой. Даже если бы он прогнал ее, как попрошайку, ей было бы это за радость. - Я не понимаю… Грустная улыбка, смешанная со злостью искривила его губы.  - Уж поверьте, я тоже. И все же, - он снова обернулся к ней и сделал шаг в ее сторону, вставая под свет. Девушка смотрела в его глаза, и ей казалось, что пол трясется под ее ногами. – Ночь испорчена. Хотите ли вы домой? Такой простой вопрос, но девушка не знала, что ответить. Она лишь молча наблюдала за тем, как он приближается к ней. Шаг за шагом Воланд становился ближе, и она ничего не могла сделать. В панике девушка потупила взгляд, обращая его в пол. - Отчего же вы молчите? – он властно обхватил ее подбородок пальцами и заставил посмотреть на себя. Его лицо, словно высеченное из камня с немигающими глазами было прямо перед ней.   - Я… Я хочу спать, - шепотом ответила девушка, боясь пошевелиться. Ей казалось, что остатки разума покидают ее. – Прошу, отпустите меня.  - Не хочу. И не могу взять то, что мне принадлежит без согласия, - его пальцы коснулись ее холодного, покрытого испариной лба с нажимом, словно там была тайная кнопка. – Спите, Кристина, спите. Вам подарена великая способность к забытью.  Девушка еще видела его лицо, которое было так опасно близко и в момент сознание покинуло ее – Воланда укрыла тьма, а тело ее обмякло в его железных руках.   Часы в  квартире пробили четыре часа утра, когда  тело  Кристины коснулось холодных простыней. Ее веки были сомкнуты, но глаза под ними двигались – она видела тяжелые, мрачные сны. Воланд опустил ее на кровать и выпрямился – наблюдать за спящей девушкой ему было не впервой. Покоясь в царстве сна, она казалась мирной, безмятежной и спокойной. Ничем не примечательный человек, совершенно обычный. Таких душ сотни тысяч. И о каждой из них он мог с уверенностью сказать, что мог прочитать их намерения и предсказать действия с высокой точностью. Назвать дату и причину смерти. Но не ее.  - Азазелло, - его голос, подобно раскату грома прокатился по маленькой квартире и в эту же минуту из зеркала трюмо в узком коридорчике шагнул рыжий великан. – Глаз с нее не своди. Докладывай обо всем, что покажется странным. Осталось совсем немного. И я никому не посмею помешать осуществить задуманное.  - Слушаюсь, - на распев гнусавым голосом ответил слуга. Воланд знал, что ему нужно идти и все же не спешил. Всего через восемь дней женская душа должна была стать его собственностью и пополнить трофейную коллекцию. Пройдет и меньше сотни лет, как он забудет ее лицо и взгляд, полный укора и непонимания, стойкий и колкий. Забудет их первую встречу в пустом коридоре больницы и ее чудесное спасение, забудет он и то с какой стойкостью и упрямством она давала ему отпор, ее дрожащие губы и смущение при их первом ужине. Время сотрет воспоминания о маленькой деревянной лачуге, чей образ она так усердно сохраняла и грела в своем сердце. И вкус ее губ он более не вспомнит. Все это будет, но в тот вечер, стоя у кровати и глядя сверху на обмякшее ото сна тело, он помнил. И он злился.   Напрасно он воззвал к Небесам – никто не пришел к нему на встречу. Небеса молчали, и этот ответ беспокоил его. Гнусным червем он шевелился в груди, рождая ожидание неминуемой потери. Одно короткое  «да», сказанное ему по доброй воле и важность этой женщины испарится. Короткое мгновение ликования и чествования своего всемогущества поставит точку в их истории, и он закроет эту книгу. Но пока в этой истории был открытый конец и раздражение его лишь росло. Посадить бы смертную на цепь, как собаку, погрузить в глубину искаженной реальности, где она страдала бы каждую минуту, проживая ужасные моменты своей жизни, бросить на дно Ада, где ее тело растерзают на сотни кусков. Сделать хоть что-то, чтобы избавить думы от тягот неизвестности. Ему не нужна она – ему нужна победа. Честная, неоспоримая.  Но следов печати не было. Они знали об его планах и, что хуже всего, план был и у них. Убьют ли они ее во все? Или обрекут на страдания? Он повторял себе, что ответ не важен, ведь главное, что бы его не опередили. Кристина пробормотала во сне что-то несвязное и перевернулась на другой бок. Ее волосы разметались по подушке, как клубок змей. Испарина на лбу не сошла, наоборот, ее стало больше. Терзаемая ночными кошмарами, девушка издала едва слышимый стон.   Главное, чтобы меня не опередили, - подумал мессир и, присев у кровати, провел ладонью по ее голове, приглаживая спутанные и влажные от пота волосы. Кристина тяжело и глубоко вздохнула и ее сведенные к переносице брови расслабились, движение глаз остановилось. Воланд в последний раз обвел взглядом девичью фигуру и растворился в предрассветных сумерках, унося с собой сгусток ее темных кошмаров.   Новый день принес Москве шаткое перемирие – дождь прекратился, черные тучи ушли на запад, оставляя за собой тонкую серую пелену вместо ярко-голубого неба и грязные лужи на асфальте. Горожане ежились под порывами холодного сырого ветра. Кристина проснулась уже после обеда. Встала, долго бродила по квартире, шлепая босыми ногами по полу. В горле першило, глаза слезились, и все тело ломило как от простуды. Глубокий и продолжительный сон не принес ясности и сил. Затылок ныл – неправильная поза для сна сделала свое дело и шейные мышцы свело. Девушка долгое время пыталась их размять, стоя под теплым душем, но результата не было. Смятение и растерянность переполняли ее, она не знала, что и думать и мысли ее носились как бродячий щенок по оживленному шоссе. На душе было тошно и оттого не было ей места в родных стенах. Они давили, раздражали и, казалось, даже следили за ней. Попытки дозвониться до сестры так и остались попытками. Девушка пыталась откусить замученный заусенец на безымянном пальце, даже не чувствуя вкус крови во рту. Она набирала номер снова и снова, пока на том конце связь оборвалась и гудки исчезли – на смену им пришел невыносимый писк выключенного аппарата. - Да что за черт, - спросила она саму себя. Вся ее жизнь повисла в одной сплошной неизвестности, как в огромной паутине, сплетенной хитрым насекомым. Девушка старалась не думать о том, будут ли новые встречи с Воландом и как он поведет себя после их странно завершённой ночи. Предполагать и угадывать его линии поведения, было напрасной затеей – он поступит так, как поступит и, повлиять на его выбор у нее не было возможности. Если он исчезнет из ее жизни, она не умрет от горя и не будет в слезах сидеть на краю ванной, смотря мертвым взглядом на горячую воду. Она все переживет, как переживала не раз. Боль хороша лишь тем, что она проходит – это девушка знала не понаслышке.  Надежда. Ее пропажа тяготила Кристину больше всего. Тревога яростно била во все колокола и от этого звона трещала голова. Выходной день близился к вечеру, когда допив очередную кружку с чаем, девушка резко встала из-за стола и начала собираться. Нет, она не будет сидеть в четырех стенах, будучи заложницей телефона. Не будет вариться в котле предположений и догадок. Она уже бросила ее один раз и все же, не смотря на это, сестра явилась на встречу, не боясь грозящих за это бед. Надежда не оставила ее. И Кристина ее не оставит. Больше не оставит. Грязь и мокрая трава скользили под ногами и, пару раз чуть не упав, Кристина все же сбавила скорость шага. Ветер бил по лицу, и погода была отнюдь не летней, но девушка не замечала этого. Еще сидя в вагоне электрички, она гадала о том, вспомнит ли дорогу к пристанищу Ордена. Все же между ее старым и новым домом были не только десятки километров, но и долгие года свободы и отчаянного желания забыть прошлое, как страшный сон. Но как только ее ноги встали на вытоптанную тропинку, уводящую прочь от небольшой подмосковной деревушки, она пошла твердым шагом, словно грунтовая дорога никогда и не исчезала из ее памяти. Плана не было. Девушка не знала, кто из старожилов остался на заброшенной ферме, обустроенной под их пристанище, и узнают ли ее во все. Может, прогонят. А может и схватят. Это было не важно. Важны были лишь ответы, и она была намеренна их получить. Уже подходя к ферме и всматриваясь в большое белое здание, где раньше размещались их кельи, девушка почувствовала не ладное. Темные окна смотрели на нее с подозрением и грустью. Ни в одном из них не горел свет. Главные ворота оказались запертыми, и пришлось обойти ограждение несколько раз по периметру, пока не нашелся старый лаз. Видно его несколько раз пытались забить самодельными  кольями, но кто-то пронырливый и упрямый все же вытащил пару гвоздей. Кристина с трудом пролезла между брусьями, зацепилась карманом и поцарапала левую ладонь, но все же проникла на территорию Ордена. Тишина надвигающейся безлюдной ночи встретила ее. Ни человеческих голосов, ни шума возни, лишь завывание одинокой и голодной собаки где-то в полях, что простирались за фермой. Девушка с трудом перевела дух и, глядя под ноги, осторожно начала продвигаться к главному зданию. Пахло сыростью и листвой. Садился туман. Поравнявшись со стенами, Кристина попыталась вглядеться в черное окно, прильнув к нему чуть ли не лбом, но разглядеть ничего не получилось. Тугое, нарастающее чувство страха хлестало холодом по животу. Лишь на мгновение ей почудилось, что она уловила чье-то движение в глубине дома, но это оказалось лишь видением.  Пальцы девушки дрожали, а дыхание было похоже на судорожные всхлипы, когда врастая ногами от страха в землю, она остановилась напротив входной двери. Дверь, за которой укрывались ее ночные кошмары, окрашенные цветом крови, боли и бесконечных наказаний. Она прожила в подмосковном филиале Ордена всего полтора года, но каждый кирпич и каждый стул в этом здании был ей ненавистен. Девушка ни за что в жизни не вернулась бы в это проклятое место из-за себя. Ночь смотрела на странного путника сотнями звезд. Скрюченные ветви деревьев перешептывались за спиной, и Кристина в панике оборачивалась, когда в гнетущей тишине ей мерещились обрывки слов или чьих-то осторожных, крадущихся шагов. Дверь казалась черной дырой, зовущей ее войти. И Кристина вошла.  Под скрип дверных петель девушка прошла в дом и замерла на месте, сощурившись от страха и в предвкушении того, что вот-вот зажжётся свет, послышится топот ног, в спешке спускающихся с лестницы и на нее обрушится гнев Ордена. Но вторжение ее оказалось незамеченным. Тьма пустого дома не развеялась. Никто не набросился на нее и не схватил за шкирку, подкравшись сзади. Сделать это было просто не кому. Ферма опустела и была безлюдной. Дрожа от страха и не слыша ничего кроме грохота обезумевшего сердца в ушах, девушка сделала несколько шагов и снова остановилась. Прокляла себя еще раз за то, что додумалась приехать так поздно. Что-то взвизгнуло в темноте от ее неосторожного шага и, закричав, девушка отшатнулась к стене, налетев спиной на что-то твердое и множественное. Грохот в замершей тишине опустевшего пристанища Ордена обрушился как залп из огнестрельного оружия. Девушка скатилась по стене, пряча лицо за коленями и не переставая кричать. Тупая боль плашмя ударила по голове и левому плечу, а потом скатилась на ступню. Лягнул металл, и движение в темноте остановилось.   Девушка боялась пошевелиться, и даже лишний раз вздохнуть. Она не понимала, напали ли на нее, или это она что-то сломала. Звуки уже стихли, а она так и не сдвинулась с места. Адреналин привел тело в боеготовность, и девушка стала похожа на натянутую до предела струну. Шли минуты, и с трудом собирая и культивируя в себе остатки самообладания, девушка все же выпрямилась. Она до боли в глазах всматривалась во тьму дома, но даже на фоне более светлых оконных проемов не был видно ни движения, ни очертаний. Сомнений более не оставалось – она единственный живой человек на ферме. Медленно переступая через что-то раскиданное на полу, девушка одной свободной рукой шарила по стене, пока не наткнулась на переключатель. Электрический свет ослепил ее за считанную секунду, и Кристина спрятала лицо за рукав плаща. Глаза к свету привыкли быстрее – она обернулась назад и увидела десятки раскиданных лопат, на которые она налетела спиной. С разными черенками: высокими и средними, идеально ровными и кривыми и самодельными – они были разбросаны по полу коридора и, подойдя ближе, девушка увидела большие комки земли. Они налипали и на самом лезвии, и рассохшимися кусками грязи лежали рядом. Девушка нахмурилась. Чистота – один из главных заветов Ордена. Чистота мысли, чистота одежды, дома, тела. Она помнила, как больше часа стояла на горохе только за то, что продолжила носить рабочий фартук с ярким пятном от свеклы до конца дня. Что-то не вязалось, было что-то противоестественное в клочках земли, что лежали черными кляксами на полу. Их было много – копали по дождю или непросохшую землю. А значит, копали недавно. И копали много.    Кристина обошла все владения Ордена – кельи, столовую, кухню, библиотеку и общий зал для молитв. Зеркала были завешены белыми простынями, отчего в пустом доме царила атмосфера скорби и траура. Остатки книг, посуды, постельного белья, предметы одежды, забытые в личных шкафах – все наводило на мысль, что люди покидали здание в спешке и незапланированно. Но что такого могло случиться, что бы Орден сорвался с места и растворился в неизвестности? Они перешли в новое пристанище? Вероятно. Но запланированный переезд сопровождался бы более тщательной подготовкой. Девушка бродила по пустым комнатам как во сне. Ей мерещился запах медикаментов и крови, но она списывала это усталость и огромную переработку. Дом Ордена не дал ей ответа. Вопросов стало лишь больше. Кристина вышла на улицу – туман уже осел над землей плотным серым облаком. На востоке прокрашивалась тонкая светлая полоска, рассвет в летнее время приходит рано. Кутаясь в холодный плащ, девушка пересекла главную площадь – небольшой участок квадратной формы между главным зданием и амбаром. Самодельная груша из мешка с песком покачивалась на цепи, закрепленной на странной треноге. Кристина обошла ее стороной и все же потом обернулась – она не помнила, чтобы кто-то оттачивал удары или занимался боевыми искусствами. Нужно было возвращаться домой. Надежда покинула это место вместе со всеми. Девушка направилась по тропинке к воротам. Как они открывались изнутри она помнила, и снова протискиваться через узкий лаз в заборе не хотелось. Но ее ноги сами остановились на половине пути. Она осмотрела не все. И, если ей нужны хоть какие-то зацепки, то полу результатами удовлетвориться нельзя.   Просторный, но старенький амбар раньше использовался под хранение сена, соломы, дробины и громоздкого трудового инвентаря. Но когда большую часть скота пустили под нож, он практически опустел – сено не запасалось, а инструменты были распроданы. Порой в нем проводились общие собрания, но на ее памяти такое было всего два раза. Она подошла к одноэтажному побеленному зданию и, не думая ни о чем плохом, решительно распахнула дверь. Запах гнили, перемешанный с белизной ударил по носу. Девушка на несколько мгновений опешила, захотелось зажать ноздри пальцами. Она поспешно сглотнула – желудок, не видевший в тот день ничего кроме чая и страха, тошнотворно повело. Выключатель нашелся не сразу, пришлось шарить по стене рукой, но, когда желтый, приглушенный свет старых лампочек осветил помещение, Кристина пожалела о том, что решила зайти в амбар. Бурые брызги крови, запечатлённые абстракцией на побеленных стенах , высохшие черные лужи на деревянном полу и затхлый запах гниющей человеческой плоти превратили его в скотобойню. Холодный пот выступил на спине, тонкая водолазка прилипла к коже. Кристина старалась дышать через рот, чтобы хоть как-то сдерживать рвотные позывы. Неимоверный ужас, подстерегающий ее у входной двери, вцепился в тело мертвой хваткой. Ошалевший взгляд то тут, то там вылавливал неопровержимые доказательства того, что произошло что-то невообразимое по своей жестокости. Девушка на негнущихся ногах двинулась вперед. Клочки волос, с запекшейся кровью, фрагменты одежды, куски кожи и мяса, покрытые смердящей слизью – улики бесчеловечного преступления были разбросаны на полу хаотично. Девушка дошла до сцены. Там, посредине огромной лужи крови, лежала всеми забытая стойка с микрофоном. Кристина все смотрела и смотрела, не способная оторвать взгляда, и не верила своим глазам. За годы работы она повидала многое, но ей не приходилось бывать на месте преступления. Воздух, впитавший в себя не только оттенки смерти и разложения, но и животной паники и безумства, стоял в помещении колом, дышать и находиться в амбаре было трудно. Кристина развернулась спиной к сцене и внимательно посмотрела на закрытое пространство. Тишина буквально звенела чистотой, и все же девушке казалось, что она слышала крики людей, треск ломающихся конечностей, безумство страха и вопли боли. Кровавые полоски на стене около выхода и дверь, которую однозначно ремонтировали, ведь откосы были практически выдраны. В дверь ломилась обезумевшая толпа. В день происшествия в амбаре было много людей, возможно, собрался и весь приход. Но почему они все оказались здесь? Запертыми в смертельной ловушке? Девушка снова посмотрела на импровизированную сцену и на микрофон, застывший в крови как муха, прилипшая к меду. Они пришли на собрание. Но покинули его далеко не все. Нет, это не было местом преступления. Это было местом казни.   Кристина покинула амбар через хлипкую дверь, расположенной за сценой и ведущей на небольшой задний двор. Когда-то именно через нее ходили работники. Свежий воздух подействовал отрезвляюще, голова прояснилась, словно из нее выветрились опасные эфиры. Девушка спрятала озябшие, трясущиеся пальцы в подмышки и медленно выдохнула. Губы ее скривились в подобии грустной улыбки, когда ее взору представились ровные ряды крестов. Задний двор превратился в кладбище. Все встало на свои места. Орден не сам принял решение оставить ферму – они бежали после чудовищного происшествия. Кристина прошлась по рядам свежих могил, но искать имя сестры было напрасной затеей – Орден присваивал крестам лишь порядковые номера. Потрясение и усталость сковали эмоции в черные цепи – девушка бродила меж крестов, как потерянная душа, как призрак, не способная проронить и слезинки. Покоится ли в этих безымянных могилах сестра? Что с ней стало? Жива ли она или ранена и обезображена? Искать ее теперь задача невыполнимая. Подать в розыск? Можно, но кто станет искать девушку, прожившую в секте более десяти лет? Исчезновение таких людей не редкость и для общества они давно списаны со счетов. Воланд мог бы помочь. Ему ничего не стоит найти душу – один щелчок пальцев и она бы снова увидела сестру живую или мертвую. Но как бы отнеслась к этому Надежда? Увидеть перед собой самого дьявола и сестру, стоящую подле него. И тут в памяти всплыл образ молчаливого атланта, покоящегося в палате номер сорок шесть. Что тогда сказала Лидия? Кристина уже чувствовала подступающую тупую головную боль и все же не прекратила разборки в памяти. Она вспомнила, как подруга вела ее по коридорам больницы, как обеспокоенно смотрела на нее и мяла пальцы в попытках подобрать нужные слова.  «Он сказал, что отомстит на Орден» Кристина чуть не поперхнулась от нахлынувшего желания закурить. Раненый мужчина, заявившийся в их больницу, был  членом Ордена, возможно даже свидетелем того, что произошло. Его бормотание в дисфории не было плодом воображения, а лишь урывками болезненных воспоминаний. Вот оно! Вот тот, кто может дать ей ответы! Даже, если он и не знает ничего об участи Надежды, он может иметь данные о том, куда выдвинулся Орден в поисках нового убежища. А большего и не нужно – ей бы понять направление поисков, а дальше она все сделает сама. Она обязательно ее найдет. Во что бы ей это не стало. Девушка почувствовала прилив сил и энергии. Еще не все было потеряно и шансы найти сестру были. Но, когда она вернулась из своей головы в реальность, ее энергия потонула в серых сумраках кладбища. Здесь покоились люди, покинувшие жизнь в адском котле. Сколько же боли и страха они испытали, прежде чем смерть настигла их? Орден славился своим радикализмом, но так же и своей обособленностью от окружающего мира. Так как они смогли нажить столь опасного врага? Кто сотворил с ними такое? Какой человек способен на столь ужасное преступление и ради чего были все эти  жертвы? Она не знала ответа ни на один и вопросов. Лишь искренне пожелала себе никогда не пересечься с этим истинным воплощением зла.    Гробовщик очнулся от сна резко, как будто от толчка. Белые лампы больницы светили в глаза прожектором и даже плотно сомкнутые веки не спасали от ядовитого света. Боль в правом боку проснулась вместе с ним и плотно села на его тело, надавив всем весом. Он не поморщился и не обратил на нее внимание, просто принял как данность. К боли он привык и даже сроднился с ней, она давно стало частью него. Из-за яркого света он не сразу понял, какая часть дня застигла его. Перевернувшись на бок и обратив взор на окно, мужчина понял, что за стеклом светлое время суток. Часов нигде не было, его это и не волновало, времени было предостаточно. История, которую поведала ему девчонка из Ордена, заинтересовала его. В его жилах бурлила кровь от праведного гнева. Как охотничья собака, взявшая след давно искомого животного, он не мог совладать с собой от кипевшего внутри него азарта и предвкушения встречи с истинным противником. Вся его жизнь, тренировки, скитания и нескончаемая боль отвержения и одиночества готовили его для этой схватки. Он жаждал ее. Он прокручивал в голове слова, сказанные тогда в его личной келье, и сопоставлял с тем, что имел по факту. Надежда сказала, что ее сестру преследует высшая злая сила и это совпадало со всеми предзнаменованиями, о которых говорил Учитель. В Москву явился Он – в этом сомнений не было. И ему, по непонятным причинам, понадобилась душа этой девушки. Гробовщик не сомневался в том, что найдет ее. Стоило лишь заявиться в больницу и немного подыграть той дуре с корявыми руками, упомянув в «бреду» Орден, как она явилась. Кристина. Мужчина ухмыльнулся одним уголком рта, вспомнив ее лицо. Обычная, уставшая, серая и средняя по всем параметрам, но все же в ее глазах и суровом голосе чувствовался след Ордена, хоть она давно и открестилась от него.  Женщины для него значили не более, чем мебель в его апартаментах – безымянные, безликие и строго выполняющие свои функции. А если не выполняют, то их легко заменить. Отношения ему были чужды и казались нелепыми. За его жизнь еще ни одна женщина не была с ним по доброй воле и его это устраивало.  И эта женщина в белом халате и с грустными глазами не станет исключением. Если он может добраться до дьявола, явившемуся в их дом, только через нее, то так тому и быть. Гордыня – главный из грехов. Ему нужна ее душа, а значит, он явится в тот момент, когда девчонка будет в смертельной опасности. Он не упустит того, что ему приглянулось. И тогда будет нанесен удар. За Учителя, за Орден, и за его изуродованную жизнь.   Осталось только придумать, как выманить девку в укромное место, чтобы никто не успел ей помочь и не смог помешать. У него будет одна попытка. И он ее не испортит. Гробовщик перевернулся на спину и почувствовал кожей стекающую струю крови. Из его бока торчала трубка, повязка давно пропиталась жидкостью, оставляя на простыне пятна крови, смешанной с лимфой. Даже люди, призванные и обученные помогать другим, забыли про него. Отверженный обществом, подобно помойной крысе. Ему не привыкать. Плевать.  Хотелось пить. Он потянулся за водой и его взгляд скользнул по руке. Синие пятна, проступившие под  кожей, исчезали. Боль в руке отступила. Повязка помогла. Ему помогли.