Росянка

      По лесу я старалась двигаться быстро на случай всяких остаточных недружелюбно настроенных существ, противостоять которым у меня не было сил; от спешки задевала низкие ветви деревьев, они больно хлестали по лицу и рукам. Трава холодила ноги утренней росой; ветра не было, так что холод слишком не беспокоил, но высохший на мне купальник неприятно стягивал кожу и футболка не защищала от царапин. Насущная проблема, да. Царапины.       Я хмыкнула. Ситуацию-то мы с Анной Сергеевной обшутили, но мой страх никуда не исчез. Это уже не просто «так сложились обстоятельства», мы в болоте по шею. Ай! Прям по глазу, твою…       Чертыхаюсь. Нашей команде ведь не хватает одноглазых. Приходится остановиться — промыть глаз водой, долго пытаться проморгаться и шмыгать носом; не хватало сейчас на полном серьезе расплакаться, но, если честно, какие у нас перспективы? Я опущу размышления о моральной стороне вопроса по поводу убийства и его сокрытия; опущу, что не могу даже предложить Анне Сергеевне и Леше сделать чистосердечное признание в полиции поскольку, ну, у меня есть свой интерес — вернуться домой.       Тайное всегда становится явным — истина, проверенная временем. А уж учитывая, что никто из нас — надеюсь — не является профессиональным, мм, убийцей? Даже думать об этом тошно. Я врач, я должна помогать людям, а не!.. Как мне с этим грузом теперь жить? Как люди справляются с такими переживаниями?       Прислоняюсь к дереву — волосы цепляются за кору. Это немного больно, но приводит в чувство. Сейчас не время для размышлений. Нужен план. План. План. Дышать трудно, сердце колотится. Стук такой громкий, что отдается в ушах. Чувствую слабость. Как не думать о том, что мы совершаем преступление? Что, если Анна Сергеевна солгала? Как я проверю? Что мне остается вообще в итоге? Безвольно следовать за перипетиями сюжета?       Хочется, конечно, вытолкнуть мысли в глубины бессознательного, убедить себя, что другого выхода не было, что Виктор — тот, кто был за него — напал первым, что можно обойтись без наказания, но… Как ни назови. Есть труп, есть те, кто это совершил. Преступление без преступника невозможно.       И Антон оказался предателем. Вдруг они все сговоре? Я многого могу не знать. Я ввязываюсь в это практически вслепую, наощупь. Если помогу им, то уже не отмоюсь. Никогда. Лай. Собака.       Этого не хватало для полного комплекта неудачника! Тело нашли? Даже если и нет. Вспомнят позже. Поймают, разбираться не будут. Нужно затаиться. Только где? Оглядываюсь вокруг: расстраиваюсь и паникую, здесь негде прятаться. Лай приближается. Бежать некуда. Ну и ладно. Это даже хорошо. Не придется совершать сделку с совестью. Усаживаюсь на перекосившееся дерево.       Худшее в этом всем — я не понимаю, как нужно поступить, чтобы было все правильно. Возможно ли это «правильно» вообще?       Что я делаю? Меня ждет дома брат, мои друзья, пациенты, могилы близких… Давлю на глаза пальцами. Какое решение ни прими — кого-нибудь подведу.       Смешная. Будто я всерьез предполагаю, что вернуться обратно возможно. Ха-ха. Учитывая, что эта Вселенная кажется на грани разрушения из-за наших перемещений, стану ли рисковать ради своих желаний жизнями миллиардов? Нет, не стану.       Вначале появляется знакомая злобная овчарка. Затем выходит полицейский. Вот так встреча. Неужели реально каждый день эту территорию патрулирует? Хотя чему удивляться? Защищает людей от нелюдей. Поднимаю руки на уровень плеч. — Чуешь что-то? — тепло спрашивает он.       Она грустно тявкает, но… След не чует. Медленно уходят, не заметив меня. Я несколько раз бьюсь лбом о дерево. Понятно. Проще не получится. Хорошо. Значит, план все-таки нужен. Ну, первое из доступного — проверить сбежал ли Антон. Второе — найти место для ночлега. Очень неудобно, что наша многоэтажка была создана магией и поддерживалась за счет Виктора. Зато понятно почему никто из других домов поблизости никогда не обращал внимания на нас — мы жили практически на пустыре.       Голова болит. Хочу лечь и заснуть. И по возможности проснуться не в тюрьме. Смешно от того, насколько это не шутка. А ведь в фанфиках мне нравился троп «вне закона». Кто же знал, что в жизни это ощущается не уверенным: «Я знала на что иду и была готова к такому исходу», а вот так — холодеют руки и в голове крутится: «Это сон, это все сон», хотя я знаю, что все абсолютно реально. Ловлю мощный приступ дереализации.       Лес расступается, выхожу к началу — вот здесь я остановила машину, с ошарашенными Гансом и Энди. Чувствую стыд, но так, мимолетно. В конце концов, они живы. Ха-ха, да, стандарты у меня снизились до минимума.       Меня немного трясет, никак не могу успокоиться. Что ж. Убедительнее сыграю роль матери и жены в ужасе.       Антон никуда не делся. Удивительно. Лежит и спит. Завидую. Слегка пинаю его по ребрам — ничего, переживет, не с Лешей же столкнулся и Анной Сергеевной. Вдох-выдох; хочется влепить себе затрещину.       Мне придется каждый день взаимодействовать с убийцами. Почему я не испытывала такой… Такого концентрированного страха раньше? Я же взаимодействовала с... Нет, это разные вещи. Понятное дело.       Хотя насколько разные? — Не хочу об этом сейчас думать, — прошептала. Ударила Антона немного сильнее. Он завозился. Это хорошо. Не уверена стоит ли мне сейчас наклоняться. Вырвет ли? — Наташа? — спрашивает он, раскрыв глаза. Ну, хоть не одной мне страшно. — Как?.. — Вставай, — приказала. — Дернешься — пожалеешь, что родился.       Не знаю насколько это адекватное поведение с моей стороны. Наверняка, совсем не. Неважно. Я буду думать позже. Или не буду. — Куда мы? — спросил Антон, потирая предплечья. Замерз? Сейчас совсем не до лечения воспаления легких. — Наташа, поговори со мной. — На скамейку. — Где Анна Сергеевна? Как она?..       Я хмыкаю: — Когда решил их кинуть, интересно не было?       Антон сконфуженно молчит. Не спросил про Лешу. Значит, знал, что он мертв? Предполагал, что так будет? Или наблюдал? Чувствую, как закипаю. Сжимаю кулак. Сейчас бы сохранить спокойствие. Потом, все потом.       Насколько долго Леша был мертв? Рассматриваю свои руки, они кажутся чужими, пусть выглядят как и всегда — ничего необычного. Эта Вселенная лепит из меня кого-то другого, но я не ребенок, поэтому раскатывают не скалкой для теста, а асфальтоукладчиком. Осколков от костей много будет. Странные метафоры.       Город уже проснулся к жизни — рычат автомобили, стучат каблуки по улице, звенят колокольчики булочной. Я облокачиваюсь спиной на скамейку, небо такое же, как и прежде, в моем мире. Может, и Бог един. Для любого мира. — Наташа… — Антон, я правда не хочу срываться на тебе, — прерываю его, скрестив руки на груди. — Не вынуждай меня. — Что ты хочешь сделать со мной? — выпаливает.       Я не поворачиваюсь, его взгляд обжигает. Много опций? Боится ли он, что… Качаю головой. А Анна Сергеевна? Смогла бы? Или Леша? Это легко? Просто вонзить нож в сердце? Смотреть как с кровью вытекает жизнь? Видеть остекленевшие глаза? Нет. Хватит.       Во мне говорит истерика. Это была случайность. Случайность. Иначе бы Анна Сергеевна свалила вину на Антона. Зачем подставляться самой?       Это логично, но я ничего не знаю. Меня не было две недели. Может чуть больше. Как за это время произошло вот это?! Света в Магиксе без памяти, Виктор на самом деле не Виктор и вообще мертв, Антон предал нашу пока еще несуществующую команду, Анна Сергеевна и Леша убийцы. А я?!       Мне надо успокоиться, думаю в очередной раз. И в очередной раз — ничего не получается. — Наташа, — вновь подает голос Антон. Я поворачиваюсь к нему: — Что?       Антон качает головой, зажмурившись. Вот только не надо мне рассказывать свою душещипательную историю, объясняющую зачем и почему ты поступил именно так, а не иначе. Забот и без этого хватает. — Я не хотел, чтобы так вышло! — Ага, — киваю. Мне безразлично. Если каждого пытаться понять, то в итоге что останется от тебя? В медицине учишься здоровому цинизму, хотя мне всегда было тяжело наблюдать за теми, кому помочь нельзя. Как и всем, полагаю. Просто разные стратегии поведения, но мотивы? Схожие. — Я был запуган… Раньше здесь было намного более страшно, меньше возможностей выжить, не то что сбежать!.. — Анне Сергеевне расскажешь, — пожала плечами, доставая телефон из кармана. — Вот она расчувствуется.       Больше сотни пропущенных от Вани, оповещения из соцсетей, новости… Мегафон ловил, совсем слабо, но… Связь работала! С чем это связано? С близостью Печати? Или с разломом? Это ужасно, но… Впервые за все время пребывания в этом мире — я испытала искреннюю радость.       Пальцы сводило от желания связаться с братом, выяснить, что происходит в моем мире, как он справляется с происходящим? Есть ли деньги платить за ипотеку? С кем живет? Один? Или папа объявился? Объявили ли меня в розыск? Кто оперировал моих пациентов? Удачно ли все прошло? Кто преподает вместо меня?       Ничего из этого неважно. Мне достаточно было бы просто услышать голос. Но сейчас — это совершенно несвоевременно. Я не могу подводить тех, кто на меня надеется. Усилием воли смахнула уведомления. Позвоню, но позже. — Она меня убьет, — застонал Антон, вцепившись в свои волосы. — Мокрого места не оставит. — Не думаю, — ответила я. — Два трупа за раз даже для нас перебор по проблемам.       Денег у меня оставалось не очень много, но на месячный съем квартиры должно было хватить. Необязательно искать что-то в центре. Даже наоборот. Лучше быть ближе к лесу — надо иметь возможность без лишних подозрительных передвижений быть поблизости к Печати. Задумчиво нажимаю на критерии поиска. — А где Анна Сергеевна? — повторяет вопрос Антон.       Мм. Даже лучше. Под искомое подходит дом. Цена приемлемая, не сказать, что низкая, но лучше, чем могло быть. Выглядит… нормально. Вообще без разницы. Не сейчас, все не сейчас!       Надо звонить. — Замолкни уже.       Антон поджал губы. Прикольно — оскорбленная невинность. — Я не могу, я чувствую себя плохо! — Бедняга, — фыркаю. — Так тебе сопереживаю. — Ты ничего не знаешь о том, что я пережил. Если бы ты знала… — То что? — вспыхнула. — Думаешь, причины снимают с тебя ответственность за то, в какой ситуации мы оказались? Сколько ты уже прислуживал Виктору? Два года? Много смертей на твоей совести? Совесть спать не мешает? — Мешает! — злобно ответил он. — Я не горжусь тем, что делал. — Но это ничего не меняет, представь себе.       Мы замолчали. Жаль, что я сорвалась, но вины за сказанное не было. Надо звонить. Скоро объявится Анна Сергеевна, ее отпустят со мной, а Лешу продержат в стационаре дня два-три. — Алло, добрый день. Мм, нет, я не из налоговой… Погодите. Что? Нет! Я… Какое ателье? Я по поводу дома. Да. Сегодня. Хоть сейчас. Буду в течение часа.       Мда. Странная женщина. В прочем, мне алмазно… Фиолетово. Антон напряженно смотрит: — Вставай, мы едем смотреть дом. — Зачем? — На улице хочешь жить? — Не думал об этом, — признался он.       Пытаюсь найти в интернете что-то типа яндекс-карт или 2ГИС, но таких здесь не существует. Треш. А как они преступников выслеживают без GPS? Да и в целом… Неудобно. — Можно запатентовать идею, — отзывается Антон. — Я знаю где это. Примерно. — Будто ты знаешь принцип работы подобных приложений.       Разговоры почему-то успокаивали, вселяли уверенность. — Этим пусть айтишники занимаются, даже на процент от прибыли можно жить припеваючи.       Незаметно мы дошли, быстрее чем ожидали, но пожилая женщина уже ждала нас у покосившегося забора. Место выглядело, действительно, заброшенным. Лес начинался в метрах ста от дома, Печать… звала. И ее зов ощущался отчетливо. — Это вы! — всплеснула руками она. — Меня зовут Роза. Пойдемте, покажу вам дом.       Она заковырялась в ржавом замке калитки, смысл которой был… В иллюзии безопасности? Перепрыгнуть через препятствие в виде иссохшихся досок легко. Мы с Антоном синхронно закатили глаза. Огород впечатлял обилием сорняков, высотой по мой пояс. — Да, немножко запустили домик, но ничего, один-два раза выйти и будет очень уютно, — засуетилась Роза. — Старая я стала, уж нет сил возиться…       Крылечко обветшало; нижняя ступенька еще ничего, но две верхние натужно скрипели. — Подремонтировать надо…       Внутри… Внутри мне понравилось. Дом был трехкомнатный — просторная кухня с широкими окнами, спальня с двуспальной кроватью: — За шифоньером есть раскладушка, — засуетилась Роза. Я кивнула.       Еще одна комната с односпальной кроватью. Детская. Рабочий стол и стул, дешевая картина натюрморта. Ванная и туалет. Это было приемлемо. — Света сейчас нет, — призналась Роза, крутя кольцо на пальце. Палец толще кольца, покраснел. Почему она волнуется? — Завтра подам заявку на включение, послезавтра подключат. Как вам?       Я не успела кивнуть, что все устраивает, Антон покачал головой: — Мы внесем залог за два месяца, если вы снизите цену. Учитывая полуразвалившийся фасад и многочисленные проблемы, которые, я уверен, обнаружатся как только мы въедем, считаю справедливым платить меньше.       Роза задумалась, а Антон применил магию. Я чувствовала всплеск. И кипящий гнев, который не могла обрушить ни на кого. Зачем он вообще полез? — Хорошо, — кивнула женщина. — При условии, что при возникновении поломок и любых затруднений, вы меня не будете беспокоить.       На этом сошлись. Я выложила деньги, она договор. Одной проблемой меньше.       Анна Сергеевна позвонила через два часа.       За это время мы с Антоном на остатки моих денег купили две бюджетных колбасы, аналог «Красной цены» Пятерочки, масло, нарезной хлеб, молоко и три минералки. Смысла брать каши или доширак не было — как оказалось, в доме был отключен не только свет. — Одноразовую посуду забыли, — вспомнил Антон, когда продукты из пакета уже лежали на столе. — У меня все равно нет на них денег.       Это приводило в уныние. Я не ожидала, что список проблем после возвращения в Гардинию будет только расширяться, как черная дыра на просторах Вселенной. В Чоувере, если так посмотреть, было неплохо. Да, свихнувшаяся фея, ненавидящая меня просто за сам факт существования, коварная Бьянка Блэки, пытающаяся подсадить на наркотики, и по мелочи: сломанные конечности и ребра. Зато там не было трупа Виктора и никаких моральных метаний, связанных с этим. И люди хорошие.       Как говорится, вернуться в прошлое нельзя, но помнить буду постоянно. — Так я бы заплатил, — отвлек меня Антон от приступа самобичевания. Он уже откопал где-то доску, нож, старую тарелку и делал бутерброды. — Почему ты раньше не сказал? — возмутилась и забрала посудину. Пожалела почти сразу — мыть тарелку в холодной воде удовольствие ниже среднего, кожа покраснела и заболели мышцы, даже странно, учитывая мои занятия плаваньем. Пальцы ломило. Бр-р, хочется вспомнить, что в бассейне условия бывали похуже — температура воды в минусе и все два часа из нее запрещено вылезать, но вместо этого — ледяная скала, скользкий склон, фиолетовые руки, пузыри, ничего не чувствую, кроме желания отключиться. И голос… Голос?       Я попыталась вспомнить, но воспоминания ускользали — старик, его тяжелая рука, шершавая кожа ладоней, мягкий приказ отдохнуть. Было что-то еще. До. Вода билась о бортики раковины, ржавчина металла шелушилась под струей… Мне было холодно и страшно, и я думала, что сплю… Он мне шептал утешение.       Я почти смогла выловить нужную рыбку из воды, когда Антон с громким стуком поставил в раковину две пыльные чашки. Вроде, и ничего такого не сделал, но как же бесит. Всегда. Даже дома: мама, брат, Саша. Я их приучила ставить все сразу в мойку, а не порциями. Теперь все заново. Закрыла глаза, по телу дрожь. — Боялся вякнуть лишнего, — признался он, когда я вошла на кухню. — Молоко или вода?       Вякнуть лишнего… Не по себе от его страха. Он боится меня, хотя я никому не причинила вреда. Сила изливалась на Чоувер и Гардинию, и ее направляли мои мысли; мои мысли преобразовывали материю, так, как я этого хотела. Контролировала ли я себя? Нет. Возможно ли это вообще? Не знаю. Но в какой-то момент я чувствовала… Была почти Богом.       Качаю головой; бред. Ну, то есть не совсем… — Молоко, — подумаю позже.       Колбаса напоминала пенопласт, хлеб — картон, но ничего другого я и не ожидала. Не в том положении, чтобы жаловаться на отвратительный вкус; здесь на состав не смотришь из чувства самосохранения, ха-ха. — Так где Анна Сергеевна? — спросил Антон спустя бутерброд молчания. Посмотрела на него, вздохнула. Ладно, расскажу, чтобы был готов к радушной встрече с ней и Лешей, но не успела — зазвонил телефон. Легка на помине.       Я развела руками: — Сейчас приведу ее, — приняла вызов. — И Лешу, возможно, — тихо, для себя.       Антон услышал и побледнел, вода с шипением оказалась на грязном полу, чашка в его руках танцевала пасадобль; из трубки громко и визгливо донеслось: — Мама, мама, — переигрывала с драмой Анна Сергеевна, — я в больнице! И папа тоже. На нас напали, а потом… Приходи скорее! — Что?! Как? О Боже… — в голову не приходили умные мысли о том, что можно сказать в такой ситуации. Если наш разговор с Анной Сергеевной слушают врачи, чего они, как люди, от меня ждут? Какой реакции? Плача? Или наоборот нужно оставаться спокойной? Сюсюкаться? Быть отстраненной не вариант, конечно, но… Откуда мне знать? В конце концов, конкретно такого у меня в жизни не происходило и детей с Сашей не было. Мы хотели, готовились два года — он бросил курить, начал правильно питаться, а потом его призвали.       Когда я узнала о смерти Саши… Все было иначе. Не было слез и каких-то чересчур эмоциональных реакций. Возможно, потому что он был мертв и не было никаких шансов на спасение? Нет. Это просто моя реакция на горе. Когда маму сбила машина, была вероятность… Шмыгнула носом и стерла дорожки слез. Почему только сейчас я начала проявлять чувства? — Ужас, я так переживала, Ан… дочь-ээ-енька? Я скоро буду.       Сбросила. Надеюсь этот позор никто, кроме Анны Сергеевны не слышал. С другой стороны, ну извините, я не посещала ни в школе, ни в колледже, ни в ВУЗе театральный кружок. Как моя мама на такое отреагировала бы? Почему-то представить не получалось. Вряд ли и я, и Ваня стали бы ее беспокоить. Позвонили друг другу в случае чего. Она в последние годы сильно сдала. — У тебя есть дочь? И муж? — ошалело спросил Антон. — Я не понимаю нихрена.       Неужели Анна Сергеевна так убедительна? Или я плохо симулирую? Блин, не хватало еще разочароваться собой из-за неумения притворяться и лицедействовать. Надо торопиться, но сначала… — Антон, не обижайся на меня, — пожала плечами, типа, ничего личного. — Я тебе не доверяю и не собираюсь рисковать, оставляя здесь одного. Взять с собой тоже не вариант, придется слишком много всего объяснять и врачам, и Анне Сергеевне. Не факт, что у нее получится не расцарапать тебе лицо. — Я не стану сбегать, — уверил он. — Ты сбежал с поля боя, оставив Лешу и Анну Сергеевну самостоятельно разбираться с Виктором. Думаешь, я поверю на слово? — Ты опять меня усыпишь? — обреченно поинтересовался он. — А ведь вместо сна, я мог бы расстелить кровати.       Это звучало соблазнительно, но ответы нам, мне кажется, важнее, чем возможность вернуться из больницы и сразу лечь отдохнуть. Я покачала головой, решение далось мне тяжело. — Нет, я, честно говоря, не знаю, как вновь тебя отключить, поэтому… — из рюкзака вытащила моток веревки. — Садись на стул.       Антон вытаращился на меня, как баран на новые ворота. Отчасти понять его было можно, не каждый день случается ситуация, в которой тебя предупреждают, что сейчас свяжут; и не то чтобы по предварительной договоренности и согласию. Я нервно засмеялась, вспомнив всевозможные мемы про БДСМ; думаю, очков репутации мне это не добавило. — Я не согласен, ты в своем уме?       Будто его кто-то спрашивает вообще. — Не знаю, — хмыкнула, подтащив стул ближе к центру комнаты. — Хочешь проверить? — Ты только что призналась в полном отсутствии контроля своих сил и думаешь, я этим не воспользуюсь? Уверена, что преимущество на твоей стороне?       Я почувствовала его попытку воздействия магией — то ли себя уговорить решил, что владеет ситуацией, то ли думает, что его топорные методы хорошо действуют. Повторила: — Ты хочешь проверить?       Он боялся, пусть и пытался бравировать. Знал, что я опасна, как раз потому что им Виктор объяснил основы и помог научиться использовать способности по максимуму.       А я была бомбой. — Хорошо, — ответил Антон, сел на стул и положил руки на подлокотники. Смотрел, правда, очень осуждающе, но мне как-то все равно. — Действуй.       Взялась за конец веревки правой рукой и обмотала один раз вокруг своей левой руки. Левой рукой захватила свободный конец веревки и затянула петлю вокруг запястья Антона и подлокотника стула. Потянув за длинный конец, затянула петлю. То же проделала со второй рукой. Наконец-то эти знания пригодились не только на БЖД и в походах. — Когда ты вообще ее купила? — спросил Антон, попытавшись выбраться. Не получилось. — Мы все время были вместе. — Ну, мы разделились в какой-то момент. Ты пошел выбирать колбасу, а я хлеб. — И в какой момент ты свернула в хозтовары, увидела веревку и подумала «Искра — буря — безумие»? Почему я не видел ее в покупках? — Строго говоря, я ее украла. — Серьезно? — засмеялся Антон. — Из всего, ты выбрала веревку? — Я оставила деньги на полочке, в глубине. Надеюсь, их найдут продавцы. — Подожди, — вдруг воскликнул он, взмахнув пальцами. — Ты это запланировала?! Серьезно?       Мне нечего было ему на это ответить. Да, это не импровизация, я знала, что нужно будет обезопасить всех от возможного побега. Метод эксцентричный, но действенный. Надеюсь, их не учили заклинаниям каким-нибудь и вся эта связочно-веревочная тема не профанация чистой воды. — Ты туго завязала, — пожаловался Антон, устав ждать ответа. — У меня нарушится кровообращение, и я лишусь рук… — Я скоро вернусь, — дотронулась до веревки и его запястьев, пристально взглянув в его глаза. Он отвернулся насколько смог, — и освобожу тебя. Ты ответишь на вопросы, все вопросы, которые у нас возникнут, и со своей стороны — я отпущу тебя на все четыре стороны. — А Анна Сергеевна? — Антон громко сглотнул. — А Леша? — За них я не могу ответить.       До больницы добралась быстро — остановка находилась по мнению жителей Гардинии далековато: они писали об этом в объявлениях, но они не знали каково в России тащиться из глубины спального района к остановке по грязи, снегу, зною, иногда километр или полтора, а потом ждать еще минут сорок автобус, битком набитый бабушками и студентами. Поэтому метро мне нравилось больше.       Гардиния была небольшим городком, поэтому здесь была одна государственная больница, один стационар и ожоговый-травматологический центр. В общем-то, я сглупила, не спросив, куда именно их направили, ведь по сути могли сначала в травму, но много думать вредно, и я не стала — направилась сразу в стационар. Не прогадала.       Чисто и уютно, стены светло-бирюзовые, красиво. Не успела подойти к регистратору, на меня бросилась Анна Сергеевна. Рефлекторно ее поймала и приподняла, спина больно хрустнула, и, аккуратно опустив ее обратно на бренную землю, я решила больше не геройствовать. — Мама, я так испугала-ась, — всхлипнула она.       Опустилась на колени, чтобы быть на одном с ней уровне, крепко обняла, зашептала какую-то успокаивающую чушь, Анна Сергеевна рыдала мне в плечо. Интересно, что она вспоминает? «Отверженных» Гюго? Или «Человека, который смеется»? Ладно, это стереотип, учитель тоже человек, может у нее тоже были тяжелые дни, необязательно ее заставляют плакать произведения.       Ну, или «Раковый корпус» Солженицына. Я страдала после прочтения. Сейчас бы не засмеяться.       Постепенно Анна Сергеевна успокоилась, мы встали; я ее отряхнула от грязи, быстро появился врач, который объяснил, что с Лешей все в норме, единственное — правый глаз не спасти; теперь он полуслепой крот. Хотя нет, кроты же вообще ничего не видят. — Я смогу его навестить? С дочерью? — ой. Про Анну Сергеевну забыть спросила. Мать года, лол. — А с моей девочкой все в порядке? — Да, мы провели осмотр, у Аннушки, — Аннушка на этом моменте незаметно поморщилась, — нет никаких видимых повреждений. Сделали ей КТ, результат будет через полтора часа… — Ребенку КТ? Без явных показаний? — возмущенно спросила, скрестив руки на груди. — Вы в своем уме? Почему, на крайний случай, не МРТ? Да от рентгена меньше вреда! Вы вообще не имели права без согласия родителя… А. Точно. Ле… Саша разрешил? — Да, ваш муж дал согласие. По распоряжению министра здравоохранения, мы должны всем назначать КТ. Сами не в восторге. Пытаемся оспорить, но пока бесполезно. — Моя мамочка лучший врач в мире, — внесла лепту Анна Сергеевна. Доктор Стейли оживился: — Правда? Вы врач?       Я кивнула: — Уролог. Сейчас буду подтверждать хирургическую специализацию. — Это здорово, — поправил очки Стейли. — Надеюсь увидеть вас в наших рядах как можно быстрее. Сейчас врачей не хватает, сами знаете, Гардиния не лучшее место для встречи Апокалипсиса.       Мы с Анной Сергеевной переглянулись. — Серьезно? Апокалипсис? Нам, конечно, говорили повременить с переездом, но мы как-то не придали значения. — Зря, теперь вы здесь застряли надолго, — Доктор Стейли жизнерадостно кивнул и, накинув на меня халат, провел в палату. — Но в этом есть некоторая романтики, знаете ли. — Какая? — хмуро спросила Анна Сергеевна. — Встретим конец первыми.       Чего?! Блин, одна новость лучше другой. Просто блеск. Можно мне домой? Раз уж Апокалипсис. Я вообще-то не хочу встречать проблемы первой. Почему меня никто не спрашивает? — Наташа, — улыбнулся Леша, лежа на постели. Ага, венозный катетер, две капельницы. Так… Физраствор, цефтриаксон, наверное, обезбол уже сделали. Хорошо. Неплохо. Можно успокоиться. Немного. — Я скучал. Сильно волновалась? — Да, — кивнула ему и присела на кровать, обняла и почувствовала как меня обнимают в ответ. — Очень. Особенно, когда вы не появились ни через час, ни через два…       Стейли не стал стоять над душой, произнес пару дежурных фраз, предупредил, что у нас на все про все двадцать минут и вышел. После его ухода атмосфера изменилась, но не слишком сильно. Просто перестало быть так наигранно. — Наташа… Ты спасла меня. Я был мертв, — Леша крепко обнял еще раз. — Спасибо. Как ты это сделала? — Давайте об этом поговорим позже и дома, — проговорила Анна Сергеевна мои мысли. — Не слишком-то безопасно здесь. Вдруг камеры со звуком.       Я покачала головой: — В стационарах не ставят камер, но с тобой согласна. Когда тебя выписывают? — Послезавтра, — отозвался Леша, — все из-за него, — шутливо показал на глаз, прикрытый повязкой. — Болит? — Нет, Ань, обезболили.       Мы замолчали. Нужно было обсудить многое, но все это… не укладывалось в голове. — Что вы сказали врачам? — спросила я, почесав резко зачесавшийся глаз. — Аня рассказала мне о чем вы договорились, но мне показалось, что лучше послать их по ложному следу. Так что… — Религиозные фанатики, — закончила Анна Сергеевна. — Это отлично как оказалось вписывается в Апокалипсис.       Да и во все остальное тоже — трупы собак и прочих животных, Печать, если ее найдут, пропадающих людей в Чоувере, вампиров… Чем дальше в лес, тем меньше мне хотелось в этом участвовать. — Ожидаемо, — фыркнула я. — Учитывая как ты относишься к православию. — Это здесь не причем, — быстро и раздраженно ответил Леша, — просто удобная версия. — Конечно, — пожала плечами я и перевела тему. — Я поймала Антона.       Их удивленные лица мне очень понравились. Анна Сергеевна кровожадно улыбнулась: — Это прекрасно. — Поменьше радости в глазах, Ань, — рассмеялся Леша, не скрывая ярости по отношению к Антону. — У меня тоже к нему есть вопросы. Дождетесь?       Кивнули. Доктор Стейли мягко напомнил о времени. Тем для обсуждения было много, но несколько дней у нас было. *       Вскакиваю от громкого стука в дверь. Анна Сергеевна, хотя спит рядом, не обращает внимания ни на какой шум да и все остальные: Леша и Антон не выбираются из комнаты. Ну, Антон, ладно… Стук повторяется. Становится настойчивее. Звенят стекла в окнах.       Выхожу из спальни через узкий коридор в гостиную. Растерянно осматриваюсь. Загораются лампочки в люстре, от неожиданности вскрикиваю, щурясь; глаза в очередной раз слезятся. Как?! Дом отключен от электричества. Нажимаю на выключатель — «вкл» и «выкл» ожидаемо не срабатывают. Конфорки начинают издавать характерное шипение от работающего газа. Проморгавшись и стерев слезы, открываю глаза — да. Огонь светло-синего цвета. Тумблеры, или как эти штуки называются, тоже не выкручены. Ну, что ж. Спасибо. Было бы лучше случись эта акция неожиданной щедрости на пару часов раньше, но, э-э, подключается старый пыльный телевизор — на весь дом «орет» марш Мендельсона.       Наверное, стоит начать волноваться? Почему никто не встает?!       Стук повторяется; трясутся стены и разбиваются стекла в окнах. Надо же — все, как в фильмах ужасов. Но по ту сторону экрана мне никогда не было страшно. В жизни чаще все было намного менее кинематографично и правдиво-мрачно, но сейчас? Моя реальность и есть этот непритязательный ужастик, за роль в котором я в конце едва ли получу хотя бы «Золотую малину».       Стук все еще исходит от двери. Я иду по стеклу к выходу; носки быстро пропитываются кровью, и следы от ступней напоминают все эти детские страшилки про покойников, которые приходят ночью навестить живых. Только в той истории мама рассыпала муку. Мне немного больнее да и, к счастью, пока я все еще жива. — Открывай, — раздается снаружи голос Виктора; я прислоняюсь лбом к прохладной поверхности двери. — Открывай!       Это звучит как приказ, это приказ и есть, но никто не властен надо мной. Ни живые, ни тем более мертвые. Это он хочет войти и он устроил демонстрацию силы с целью устрашения; где бы я ни была, я в безопасности, потому что не выполнила своего предназначения? Феникс… говорил. Кажется. Не уверена?       И я могу не впускать его сюда и бояться до самого рассвета — едва забрезжившие солнечные лучи изгонят первичное зло. А могу не прятаться и взглянуть страху в лицо. Удостовериться, что мне ничего не угрожает. Совершить прыжок веры.       Возможно оно меня убьет. Но может и нет. Телевизор выключился.       Провернула замок, распахнула дверь пошире. Он не выглядел как в последнюю нашу, мм, встречу. Скорее как в первую. Выглаженный костюм, белоснежная рубашка и начищенные туфли. Виктор улыбнулся, очаровательная улыбка: ямочки на щеках, ровные белые зубы. Затопило ощущение дежа вю. Все было в нем ровно таким, каким я запомнила. Вплоть до пивного пуза, аккуратных усов и приятной идущей ему седины. Он медленно переступил через порог, тяжело вздыхая. Из кармана достал пачку сигарет: — Будешь?       Я фыркнула и покачала головой, хотя согласиться хотелось неимоверно. Сколько я не курила? Что с людьми делает отсутствие лишних денег. Прошла в гостиную и села за стол. Виктор пододвинул стул. — Ты мертв? — спросила его, уточнения ради. — Приятно познакомиться, — крякнул Виктор, прикурив от конфорки. — Трудно сказать определенно. И да, и нет.       До меня только дошло, что настоящего Виктора я не знала, никто из нас не знал. Значит, если он знакомится заново, это не погибший Приспешник, а… Душа? — Зачем ты здесь?       Виктор затянулся; скинул пепел себе в ладонь. Пожал плечами: — Мы заперты здесь, — он взмахнул рукой, кончик сигареты вспыхнул. — В этом лесу, в этом паршивом городке, на молодой никчемной планете. Не можем ни вознестись, ни пасть — зависли. Это доставляет нам огромные неудобства и невероятные страдания. — Сколько вас? — Достаточно, чтобы превратить жизнь каждого из жителей Гардинии в ад, — хмыкнул он, пальцами разгладив усы. Сигарета испарилась. — Не то чтобы мне этого хотелось, но от моего желания зависит только то, как поступлю я. Не все настроены так… пацифично. — То есть, ты просто сейчас доносишь до меня наличие угрозы?       Виктор с энтузиазмом закивал: — Какая ты смышленая. — Ну, — я нахмурилась, поправив прядь упавшую на глаза. — Сообщение принято. Что вам от меня нужно? Я, вроде, не Питер Венкман и не Уинстон. И даже не Доктор Кто. — Вполне достаточно всего лишь тебя, Наташи, — он мягко улыбнулся. — Тем более, в этом мире. — И что это должно значить? — Ты и сама знаешь, просто не хочешь признавать.       Поморщилась и перевела взгляд в зияющее без стекла окно. На улице было темно, за забором колыхались деревья. Ничего нового. Пространные советы начинали раздражать. Почему многие уверены, что я все знаю? Откуда? Мне кто-то дал инструкцию, а я ее успела потерять? — Хорошо, — кивнула. — Что нужно сделать для вашего успокоения? — Упокоения, — поправил он. Душнила, подумала я. — Сущий пустяк. Открыть Печать.       Я не ослышалась? В смысле? Печать же нужна, чтобы эта планета не развалилась? Кстати, до этого момента не было времени задуматься, но… Во-первых, насколько правдива информация, полученная от Антона и не стоит ли делить ее на два, а то и на три? Во-вторых, каким образом он получил все свои сведения? Вряд ли Приспешник делился с ним знаниями, напрямую не касающимися его обучения, а затем, гм, службы. В-третьих, если старая планета Земля разрушена, но все еще существует, не могут ли там быть заперты Земные Феи? Они ведь не мертвы. Не помню, что там по мультфильму.       Интересно какова версия Магикса по поводу всего произошедшего? Просто… Если они считают, что Феи уничтожены — это одно, тогда нормально, что они не лезут причинять добро и справедливость… Но если знают, что заперты, то, ну, как-то жестоко. Там разве не феецентричная политика? Допустили бы они такое?       В общем, стоит подумать о том, что Печать связана со старой Землей и «все накопленное веками волшебство» на самом деле — плод усилий запертых Фей. Присвистываю. Тогда понятно с чего такая ярость.       Сто-оп, а при открытии Печати Феи не должны освободиться? Хотя… Здесь же еще фактор разлома, который может повернуть историю вообще в любое русло. — Мне говорили, что открытие Печати повлечет за собой гибель Вселенной, — отвечаю ему, не скрывая задумчивости. — Она же уже практически раскрылась, нет? — Печать? — развеселился Виктор, взмахнув руками. — В ней всего лишь пробита небольшая щелочка. — Значит, проблема в Разломе? — Для этой Вселенной? Да, — раздражается Виктор. — Они скармливали наши тела и магию Печати и использовали для расширения Разлома. — Тогда при чем здесь Феникс? — риторически спросила я. — Печать же связана с Феями, а не с ним. — Печать связана со старой Землей, — в очередной раз поправил Виктор. — Это немного разные вещи.       И правда. Я перепутала причину и следствие. Печать использовали в своих целях по чистой случайности и невероятному везению, а искали изначально разлом. Но почему Печать реагировала на жертвы, которые приносились Фениксу? Или не было такого? Приспешник вначале действовал по приказу? Слишком много вопросов. — Но Вселенная все равно под угрозой из-за произошедшего. Если я открою Печать, скорее всего Разлом просто… Уничтожит все?       Виктор пожал плечами: — Почему эта проблема должна нас всех и тебя в частности интересовать? Никто не спросил наших желаний, перемещая сюда, верно? И мы не обязаны считаться с… — Жизнями всех разумных и неразумных существ? Целой Вселенной. Ты понимаешь, что требуешь? — Разве ты не хочешь вернуться к брату? К своему привычному и размеренному существованию?       Я кивнула. Очень хочу, но не за счет ни в чем неповинных людей. Виктор недовольно хмыкнул и резко встал, выглядел он угрожающе; за доли секунд переместился к моим ногам, болезненно сжав щиколотки. Конфорки ярко полыхнули огнем, а лампочки замигали. Мечта эпилептика. — У нас целая вечность впереди, чтобы изменить твое решение, моя хорошая.       И я проснулась. На ногах остались синяки. Ну, с другой стороны, хорошо не на шее. С другой стороны — еще не вечер. Встреча-то точно не последняя. — Чего не спишь? — хрипло пробормотала Анна Сергеевна, разбуженная моими попытками устроиться поудобнее. — Сплю, — ответила я.       Самое обидное, она легко провалилась в сон вновь. А я уперлась невидящим взглядом в потолок и пролежала так до утра, страдая от внезапного ощущения холода несмотря на достаточно высокую для апреля температуру.       Туалет занят, вода в бутылке теплая, ночью никто не поставил ее в холодильник. Вчера Анна Сергеевна купила лед, так что минусовая температура худо-бедно поддерживалась. Колбаса, во всяком случае, была прохладной, когда я вытащила ее на стол. Сделала бутерброды, поставила чайник — с газом проблему Роза решила вчера, а электричество должны подключить сегодня. Будет здорово.       В туалет бы еще сходить. Зубы почистить хотя бы. Холодная вода не предел мечтаний, конечно. Не помню жила ли я когда-нибудь так плохо? До замужества — в общежитии. Там было грязновато, но не плохо. Когда вступили в отношения с Саней, переехали в двухкомнатную квартиру с хорошим ремонтом, поэтому оказавшись в подобии коммуналки на четырех человек — не самое ужасное из возможного — мне было некомфортно. Привыкать не хотелось, а ведь еще предстояло разыгрывать спектакль «счастливая семья живет свою счастливую жизнь». — Наташ, — осторожно потряс за плечо Леша, — все в порядке? Ты зависла. — Я в порядке, — запиваю комок в горле чаем. Самым дешевым, таким, после которого краситель со стенок бокала отказывается вымываться. — Что ты спрашивал? — Ничего. Просто говорил, что сегодня снова к следователю.       Голос Анны Сергеевны раздается раньше, чем она выходит из комнаты. Несправедливо бодрый: — Как хорошо, что мне всего девять и для общения со мной им нужно вызывать тысячу и одну комиссию, а это нахер никому не упало. — Надеюсь, ты не будешь так выражаться в школе, — фыркнула. — Обижаешь, — преувеличенно беззаботно ответила она, махнув косичкой. — Я вспомню самые хитровыдуманные маты, которые только знаю. Хочу быть авторитетом. — Леша, учитывая, что ты пока не устроился работать на стройке, где, кстати, не работают сутками, ходить на родительские собрания и на все вызовы в школу по поводу поведения поручаю тебе. — Вот спасибо, — выставил большой палец вверх Леша. — Предлагаю пока не поздно сдать ее в детский дом.       Анна Сергеевна как-то… сразу потускнела. Больная тема? Лучше не подтачивать ее уверенность в себе. Я покачала головой: — Во-первых, Анна Сергеевна член команды, и мы решили, что держимся вместе. А во-вторых, сведения из школы нам тоже не помешают. — Это какие? — ухмыльнулся Леша, прожевав бутерброд. — Учебную программу начальной школы? Ань, без обид.       Почему они все начали есть до самого завтрака?! Анна Сергеевна пробормотала: «Никаких обид», а Антон подал голос: — Я могу водить и забирать Анну Сергеевну со школы. — Кстати о тебе. Пока мы все не разошлись по делам, рассказывай все, что знаешь. — Все выглядит так, будто собираюсь запилить тред на Реддите. «Я два года служил Повелителю Тьмы. Задавайте свои вопросы».       Я тихо фыркаю от сдерживаемого смеха. Обстановка не располагает, но, в принципе, люди, чьи чувства могут быть задеты, на нашем комик-коне не присутствуют, а Анна Сергеевна и Леша, мм, не то чтобы имеют право судить. Хотя ситуации не сравнимы. Чешу затылок. Убийца по неосторожности все равно убийца. Как и серийный маньяк. Сроки разные, мотивы тоже, но сидят все равно за лишение жизни.       Критериев, конечно, намного больше; блин, как бы мне хотелось забыть обо всем ненадолго, чтобы просто отдохнуть от мыслей. — Ты бы так не веселился, Антош, — подходит ближе Анна Сергеевна, угрожающе сжимает его ладонь. — Мы же сейчас потребуем эти ответы с тебя.       Леша только резко кивнул. Он всегда начинал выглядеть суровой и хмурой скалой со своей недельной щетиной и перевязанным глазом, когда вспоминал о существовании Антона. Руки резко скрещивает за спиной, тело напряжено — сдерживается. Я бы, наверное, тоже не испытывала никаких положительных чувств к человеку, из-за которого потеряла здоровье и лишилась некоторой доли привлекательности. Это же не только вопрос: «Как я выгляжу?» и «Насколько этот ответ устраивает?», но и — «Как на меня реагируют окружающие?», «Будут ли проблемы с поиском работы?» и проч.       Антон переводит затравленный взгляд, потерявший в одно мгновение любой намек на веселье, с Анны Сергеевны на Лешу, от него — ко мне; мне нечем ему помочь. Да и незачем — в ответах на вопросы мы нуждаемся в равной степени, так что не до сочувствия, которого я не испытываю. Или испытываю, но не хочу показывать. Я вообще слишком понимающая, просто хорошо скрываю. Надеюсь. Хотя Антон же чувствует эмоции. Вздыхаю; блин, я и забыла, теперь понятно почему он у меня просит помощи.       Так-то не нравится мне чувствовать себя открытой книгой для кого-то. — Я все расскажу, — кивает Антон, руками пытается показать смирение, но они связаны. Зачем? Не знаю. Я предлагала развязать его, но Анна Сергеевна уперлась, что тогда придется следить за ним ночью, иначе сбежит.       Куда только? Думала об этом все три дня, пока Лешу не выписали, и пришла к выводу, что после «допроса» Антон не уйдет. Ему некуда. Да, страх в момент битвы, если «избиение младенцев» можно таковой назвать, оказался сильнее здравого смысла и затуманил разум, но сейчас? Без денег, документов и хоть какой-нибудь перспективы выжить в одиночку в условиях разваливающейся планеты и, в целом, Вселенной? Он трус, а не дурак.       Утвердилась в мыслях, когда, оставшись с ним наедине, спросила зачем был весь цирк с сигаретами и эффектным появлением у моих дверей. Честно, я ожидала невероятных откровений, но получила невнятный рассказ о том, что, когда ему в голову пришла гениальная идея каким образом предупредить о опасности и не «спалиться перед хозяином», он притворился Светой просто на всякий случай.       А в процессе выяснения отношений — испугался ножа, которым я, действительно, могла его убить, поскольку его дух не эфемерен для тех, кто обладает магией. В общем, он серьезно так испугался и вместо дельной информации, которой собирался поделиться касательно Виктора и его «темных дел», нагородил чуши. Сигареты были его и платья в шифоньере тоже; все мои теории заговора оказались просто стечением дурацких обстоятельств. — Хорошо, почему тогда ты выбрал именно Свету? — Она уже начала подозревать что-то неладное, и мне хотелось, чтобы, если Виктор узнает о нашем с тобой разговоре, думал не на меня. — Получается, все эти «Я посылаю астрального двойника на встречи с Виктором и таким образом пудрю ему мозги» вранье? — Получается, так. — И ваша совместная магия со Светой тоже? — Да. — И ты не знаешь где она находится? Это не виток плана? — Нет, — Антон закрыл глаза, попытался усесться удобнее. — Точнее, я знаю, что она в Магиксе и точно не на Зените. — Знаешь, у меня к тебе все больше вопросов. — Мне просто было страшно за свою жизнь. Не более того. — Зачем ты тогда вообще решился предать Виктора?       Антон долго молчит. Я вижу в его глазах что-то… Знакомое. И когда он хрипло произносит: — Феникс мне приказал. Я не удивляюсь.       Как-то нелепо все мои догадки в итоге разрешились, но вполне жизненно. Это как диагностировать у себя онкологию, начитавшись статей в интернете. — Начинай с того, как оказался здесь, — сухо потребовал Леша, присев на край стола. Фи, не гигиенично. — Об этом я не лгал, — пожимает плечами Антон. — О себе тоже. — Удивительно, что мы все равно в тебе ошиблись, — зло ответила Анна Сергеевна. — Наташ, тебе во сколько надо выйти? — Время есть, — махнула рукой. Сегодня не первое дежурство, а так, ознакомительный день. Пока пришлось устроиться санитаркой: документы оформили, но переучиваться придется год, это они мне еще на уступки пошли.       Напоминаю себе, что в этом ничего страшного нет и деньги нужны срочно, но обидно до жути. Столько лет учиться, работать до изнеможения, чтобы сейчас начать все заново! Леша, конечно, предложил провести какой-нибудь ритуал… Ага, не зная ничего о магии в целом, конечно, надо рискнуть.       Антон смотрит со странным выражением ужаса и восхищения, я приподнимаю бровь: чего? — Не знал, что ты научилась манипулировать временем всерьез.       Я непонимающе нахмурилась, Анна Сергеевна с Лешей переглянулись: — Ты о чем? — Наташа вам не рассказала?       Аа-аа, мне становится невероятно смешно — неужели Антон думал, что я стану останавливать время ради вот этого? Ради его исповеди, которую уже, в принципе, выслушивала? — Ха-а, ну и самомнение у тебя, мальчик, — ухахатываюсь. — Особенно, учитывая, что это не я сделала, а Феникс. — Ты общаешься с Фениксом? — восклицает Анна Сергеевна, Леша жмурится. — И не сказала нам? — У нас не то чтобы, знаешь, высокие отношения, где я приглашаю на ужин, а он приносит цветы, — раздраженно отвечаю. — Я думала, что это очевидно. Каким образом, по-твоему я смогла оказаться в нужное время в нужном месте? Воскресить Лешу? Поймать Антона? — Когда ты так говоришь, я чувствую себя идиоткой, — недовольно фыркает Анна Сергеевна. — Но у меня не было времени думать над этим. — А у нее — рассказать нам, — ответил Леша за меня и повернулся ко мне. — Но ты не права, что исключаешь свою причастность к чуду, которое смогла сотворить. Это же были твои намерения и цели. То, что Феникс прислушался — важно, но без твоих мыслей ничего бы не произошло. Я был бы мертв.       На мгновение становится тихо; мне нужно уложить это в голове, киваю — бездумно, но все равно благодарно. Будет чем занять мозг, пока буду мыть полы. Анна Сергеевна вдруг ахает: — Ты что… получается Аватар Феникса?       Я качаю головой: — Нет. Нет, Аватар еще не создан. Я скорее… — Проводник? — предлагает Леша и пытается провести аналогию. — Ну, представь, Феникс — это электрический ток, а ты металлическая проволока. Поэтому даже если магии в тебе много, использовать ее можешь только при определенных условиях. — Тогда Наташа полупроводник, — говорит вдруг Антон. — В обычных условиях они плохо проводят электрический ток, и их можно отнести к диэлектрикам. Однако, если, повысить температуру или увеличить освещенность полупроводников, в них появляется достаточное количество свободных заряженных частиц. — Какая разница? — Анна Сергеевна корчит рожу. — Проводники, полупроводники. У нас тут человек, который на короткой ноге с Богом.       Они немного расслабляются и хихикают, а я морщусь. — Это не весело, мне было больно. И повторять опыт нет желания.       Анна Сергеевна удивляется, и я вижу раскаивается выскользнувшим словам: — Прости, не подумала.       Машу рукой. — Так, про Наташу выяснили, а теперь снова вернемся к началу, — командует она, глотнув молока. Надеюсь, оно не скисло. Я не стала рисковать, хотя хотелось. — Что ты делал для Виктора? — Давайте называть его Приспешник, — попросила. После вчерашнего отождествлять двух разных людей не казалось правильным. — Настоящий Виктор, действительно, существовал, а последователь Феникса им не являлся, просто притворялся. — Откуда ты это знаешь? — спросил Леша. — Я ей рассказал, — ответил Антон. — Когда попытался сбежать из города. — У тебя было время на это? — удивилась Анна Сергеевна. Задумывается. Переглядывается с Лешей, вспоминает… Искра, буря, бабах. — Ты… серьезно? — Вы так смотрите, будто в произошедшем есть моя заслуга! Я ничего для этого не делала: не было ни упорного труда, ни желания быть «отмеченной». Меня не спрашивали хочу или нет, так что прекратите. Меня раздражает.       Опять молчание. Время 9-30. К одиннадцати что ли пойти? Телефон вызывает тоску по дому. Связь ловит, но не работает. Нужно быть непосредственно близко к Разлому, чтобы вызов прошел в другую Вселенную, но сейчас туда, на поляну, ход заказан. Полиция дежурит днем и ночью. — Прости, — повторила Анна Сергеевна. — Просто это кажется чем-то крутым, ну, знаешь, всегда же хочется быть главным героем в повести, а не другом героя.       Я фыркаю: — Учитывая, что я пропустила всю «битву», главный герой точно кто-то из вас. — Да-да, — кивает Антон. — Вы бойцы, а Наташа — саппорт. — А ты кто?       Он не находится с ответом, а я развязываю ему руки, не обращая внимания на возмущенные вопли Анны Сергеевны. Леша молчит, но без налета горечи или гнева, без недовольства. Просто смотрит на Антона, который растирает затекшие руки. — Это последний раз, когда ты нас предал, — твердо произносит Леша, указывая на свой глаз.       Антон быстро моргает и просит прощения. Анна Сергеевна приказывает всем заткнуться и продолжить допрос, в ходе которого ничего нового я не узнаю. А, ну, кроме единственного — половина сказанного, Антоновы домыслы. Значит, ничего не стоит принимать как факт.       Медленно собираюсь на работу; переодеваюсь и подкрашиваюсь. Приходится собрать волосы в хвост. Провожу рукой по мягким, но слегка спутанным прядям, надо постричься.       Под глазами темнеют мешки, кожа бледная и сухая; когда я смогу подкупить себе косметику? Да хотя бы сигарет или вина? Жить в бедности — это кошмар. — Анна Сергеевна, Антон, будет время выйдите в огород, нужно облагородить участок. Я часам к шести вечера приду, помогу.       Они кивают, Анна Сергеевна на прощание обнимает, Антон салютует. Леша просит подождать его. Выходим вместе. — Так и не получается дозвониться? — спросил он, стараясь подстроиться под ритм моих шагов. — Нет, не получается, — сжимаю в кармане телефон. — Я все еще предлагаю прокрасться ночью к Разлому. — Как? — фыркаю. — У нас есть магия, усыпим их или напугаем. — Знаешь о чем я думаю? Они к этому вторжению готовы. Они научились справляться с вампирами, оборотнями и прочей нечистью, так что остынь, мы не будем идти на бессмысленный риск. Сначала нужно выяснить, как здесь борются с ведьмами и колдунами. И борются ли вообще. — Антон же сказал, что ведьмы спасли всех этих жителей. — Не думаю, что нам стоит доверять всей информации, которую мы от него получаем. — Я думал, ты за включение его в команду, — признается Леша, рефлекторно дотрагиваясь до повязки, скрывающей пустую глазницу. — Да, но не из веры.       Леша задумчиво кивает: — Держи врагов близко? — Типа того.       Нам пора расходиться в разные стороны. Он крепко обнимает меня и желает доброго дня. Машу рукой, смотря ему вслед. *       Громкие звуки утомляют, но нет настроения даже поморщиться, не то что попросить всех умолкнуть — и слава Богу, на эти замечания у меня нет никаких… Мм, слово забыла. Возможностей?.. Глаза закрываются, в темноте лучше — голоса приглушаются, свет перестает мешать вовсе.       Выплываю медленно, за время отсутствия ничего не изменилось — как мельтешили перед глазами Анна Сергеевна с Антоном, а Леша хлопал дверью то уходя, то возвращаясь, так и продолжали; я смотрела на утреннюю суету со спокойствием слона под транквилизаторами; уже и забылось как тяжело работать сутками, а не с восьми до пяти, иногда даже раньше освобождаясь — в зависимости от количества операций. Хотя, конечно, меня время от времени ставили на ночные дежурства и от «левака» редко отказывалась… Но физический труд отличается от интеллектуального разительно. Зеваю.       Антон открывает и закрывает рот, но его слова ушей достигают, не задерживаясь — что он говорит: загадка. Спать хочется, но не… Словно в тумане — и я, и мысли, и все вокруг. Анна Сергеевна со стуком ставит чашку чая на стол и придвигает ко мне; видимо, я опять на какой-то промежуток выпадаю из реальности, когда фокусируюсь на происходящем передо мной уже стоит горячая каша; легкий дымок — пахнет рисом и молоком. Люблю и рис, и молоко. — Наташ, поешь и ложись спать, — тыкает кончиком пальца по ладони Анна Сергеевна. Антон протестует: — Нам есть что обсудить! — Позже, — отрезает вошедший Леша. — Время есть. — Проблема в том, — недовольно отвечает Антон, взмахнув кипой каких-то бумаг, — что, на самом деле, нет у нас времени.       Я встряхиваю головой. Туман проясняется ненамного — метра два от силы, и сырость все равно берет свое: наступает вновь. Каша в голове и на столе… Надо поесть, но ложку поднять так лень. И когда я стала такой мягкотелой? — Ты не мягкотелая, — возражает Анна Сергеевна. — Ты просто слишком много на себя взяла. Работать сутки через сутки и требовать от себя участвовать в жизни «семьи» просто нереально.       Ускользает от понимания, что за семья? Саша же погиб. Минут через пять доходит; становится горько. Берусь за ложку. Делаю глоток надоевшего за неделю чая. На какую-то долю секунды не хочется существовать вовсе. Ай, горячо. С трудом сдерживаюсь от высовывания языка. Обожглась. Красота-а.       Зато стало проще сосредоточиться на настоящем, но опять-таки — не на разговоре, а на физических ощущениях. — А почему вы от сорняков до сих пор не избавились? — вспоминаю то, о чем думала, когда возвращалась со смены. Хотя, конечно, помимо излишней зелени остро вставала проблема разрушающегося забора. Я не видела, была на дежурстве, но Анна Сергеевна сказала, ночью вокруг да около бродила стайка вампиров и мертвяков, и если первые все-таки уходили искать кого-нибудь другого, еще менее защищенного, гуляющего ночью, например, то мертвяки висли на калитке и терпеливо ждали восхода солнца. — Потому что ты обещала помочь, когда вернешься с «пробного» дня, но поленилась, — ответил Антон. — А потом тебе стало не до этого, Леша с Анной Сергеевной начали работать и, ну, ходить в школу. Последнее Анна Сергеевна. — В чем сложность самому выйти и поработать? — фыркнул Леша. — Раз уж ты пока никуда не устроился.       Оживленная речь вызывала раздражение. Хорошо, ладно, понятно — сегодня точно выйдем. Жить в джунглях мне совсем не нравилось, хоть эти «джунгли» я видела не больше двух раз в день. Перед работой и после работы. — Как успехи в учебе? — спросила, сжав виски от простреливающей боли. Только не мигрень, только не мигрень, скрестила пальцы. Анна Сергеевна фыркнула, хлопнув себя по бедру: — Тебе правда интересно?       Киваю, хотя это ложь. Лицемерие? Возможно. Но то, что совершается для блага человека при отсутствии настоящих чувств, называется любовью-действием. Мне так казалось во всяком случае. А иначе всех добрых и милосердных людей можно назвать фарисеями. Кто вообще к незнакомцам в беде испытывает глубокие чувства? Святые, разве что, но добро совершается каждый день и не так уж часто для галочки или чтобы заметили «какой я хороший»… Что-то меня занесло в философские дебри измышлений. — Руководство школы решило, что я неплохо впишусь в подготовительную группу для иностранцев. Их учат основам, а меня впихнули, чтобы без дела не сидела. Ну, и выяснить мой уровень подготовки. В сентябре исходя из результатов будет видно куда меня нужно зачислить в первый, во второй или третий класс. — По ощущениям как? Справляешься? — Да, все в порядке. Самое сложное помнить, что мне девять. И язык. Я не изучала ирландского. — Так мы же говорим… — Леша чешет затылок. — А, кстати, на каком языке? Не на русском же? — Очевидно, нет, — иронизирует Антон. — Вряд ли кто-то здесь нас понял бы.       Я вздыхаю и укладываюсь щекой на предплечье, распластавшись по столу. Спина болит… Рассказывать долго и контрпродуктивно; как, однако, много всплывает вопросов. Анна Сергеевна мягко поглаживает меня по спине и объясняет в общих чертах все тоже самое, что выяснила и я. Ей рассказали преподаватели. — Если все и так друг друга понимают, нафига языки учить? — Однажды произошел сбой, — ответила Анна Сергеевна, пожав плечами, — в результате которого жизнь на несколько часов просто остановилась. Никто и представить не мог, что так много людей разных наций и народностей проживают вместе и даже не предполагают о возможности друг друга не понимать. — А это разве не схоже с мифом о Вавилонской башне? — предположил Антон. Анна Сергеевна перестала на мгновение поглаживать меня, и я неохотно открыла глаза посмотреть, что такого «умного» сказал Антон, учитывая, что ситуации вообще не сходны.       Антона пристальный интерес не смутил, наоборот — подстегнул устроить театральное представление. Не хватало только кинохлопушки и команды: «Камера-мотор-начали». Зевнула. — …По библейской легенде, люди строили башню много лет, пытаясь сделать сооружение, которое доставало бы до неба, где, как предполагалось, обитают боги. Боги же в свою очередь постарались этого не допустить, сделав так, чтобы люди говорили на разных языках. — Ну, во-первых, — подала голос я. — Не «Боги», а Бог. Во-вторых, Бог наказал людей за высокомерие, заставив заговорить на разных языках. После чего они перестали понимать друг друга, не могли продолжать строительство башни и разделились на различные народы. Здесь-то все иначе. Люди изначально говорят на разных языках, но понимают это, когда перестают говорить на «едином» языке.       Леша выглядит мрачным, как и всегда, когда разговор касается Антона или религии. Анна Сергеевна примирительно говорит, что и Антон, и я в чем-то правы, но домыслы в любом из случаев нам не сильно помогут. — Так какие у нас актуальные вопросы сегодня на собрании? — спросила Антона. На дне чашки осела краска чайного пакетика маслянистой пленкой. Вообще-то я не брезгливая… Но пойду вылью эту жижу и помою заляпанные стенки.       Антон оживился. Взмахнул мне вслед слегка помявшимися бумагами. Леша и Анна Сергеевна синхронно хмыкнули, а я сдержалась, потому что нужно уважать каждого члена команды да и не команды тоже. — Во-первых, купите мне, пожалуйста, раскладушку, — начал он. — Я устал спать в ванной. В конце-концов, она холодная! — Ты пробовал кран с горячей водой открывать? — ухмыльнулся Леша. — Он слева.       Антон отмахнулся: — До недавнего времени оттуда лилась вода не теплее, чем из правого. Да-да, я понял шутку, очень интеллектуально. Ну, правда, ребят, я позже вам верну этот долг.       Леша посмотрел на меня: — Купишь? — Без проблем, пятнадцатого числа, как аванс получу.       Антон поник, но согласно кивнул. — Второй вопрос нашего заседания касается возвращения Светы из Магикса. Напоминаю, ей стерли память, о себе она теперь ничего не помнит и взывать к тому, что в России у нее остался муж и пятилетний ребенок бесполезно. — У нее есть ребенок?       Я удивляюсь, но, в целом, это неудивительно. Удивительно, что у большинства из нас детей нет. Или есть? Я мало знаю обо всех, с кем вынуждена делить быт, как и они обо мне. — Она не распространялась, — пожал плечами Антон. — В этом и заключалась моя работа — выяснить о вашем прошлом все возможное и давить на болевые точки, когда это необходимо.       Мы одновременно поморщились — неприятно. — Напомню: я сожалею о том, что делал. — Хорошо, если так, — отрезает Анна Сергеевна. Леша впечатленным не выглядит. Да уж. Должно пройти больше времени, чтобы кто-то из нас смог довериться ему. — Не очень понимаю в чем суть вопроса, — произношу я в тишину. Тишина взрывается возмущенными возгласами. — Подождите сразу нападать. Я задам три вопроса. Вы мне ответите, и тогда уже будем решать. Первый — вы знаете, где именно Света находится? Магикс — измерение, а не планета, она может быть где угодно. Второй — каким образом вы предполагаете, мы будем ее вызволять? Особенно, если предположить, что Приспешник обо всем позаботился, и на Свету уже сделаны документы, подтверждающие новую личность. Третий — кто-нибудь знает по каким законам работает Магикс?       Молчание в чате… Блин, почему в голове так много мусора, который вспоминается в самое разное время? Удачное и не очень. — Не поймите превратно. Я, как и вы, считаю, что вернуть Свете память необходимо. Это неправильно лишать человека выбора поступать в соответствии с накопленным опытом и собственными желаниями. Но считаю ли данное мероприятие первостепенной важности? Нет. Нам бы вначале здесь выжить и обустроиться.       Анна Сергеевна нерешительно кивает, чешет нос, потом качает головой: — Ну, касательно первого вопроса — есть поисковые заклинания, и Виктор… Приспешник научил меня ими пользоваться. — У нас нет ни одной Светиной вещи, — напомнил Леша. Поймав мой вопросительный взгляд, неловко улыбнулся. — Да, я тоже их знаю. — Существуют вариации и без этого, — упорствует Анна Сергеевна. — Они менее действенные, ты и сама это знаешь.       Я фыркаю. Найти Свету не самая сложная задача, самая сложная — разработка тактики и стратегии ее спасения. Как вижу, на второй и третий вопросы никто не стремится ответить, поэтому на время этот вопрос можно отставить в сторону. Антон грустно вычеркивает маркером пункт из плана. — Я вообще не понимаю, почему мы обустраиваемся здесь? — возмущается Анна Сергеевна. — Мы обладаем магией. Ради чего находиться среди людей? — А ты че, не человек теперь что ли? — Леша отвечает резко, но я с ним согласна. Пусть никогда сама так не выскажусь. — Мы здесь, как раз из-за вашего молчания на третий мой вопрос. Ты не знаешь, как устроена жизнь в этом измерении: ни его законов, ни традиций, ни уклада. Кроме того, Земля отделена от Магикса, а значит…       Смутная мысль неявно беспокоившая меня всю неделю вдруг оформляется слишком ярко… — Что? — недовольно спрашивает Анна Сергеевна, скрестив руки.       Антон расшаркивается: — Это вторая проблема нашего собрания. — Ты… — я проглатываю «идиот» и прочие восклицания. — Ты серьезно решил начать с наименее важного вопроса, когда нашей безопасности в ближайшее время угрожают настоящие… затруднения?       Считаю победой не использование слова «геморрой». — Да о чем вы? — не выдерживает Леша. — Краткий экскурс в прошлое… — Прекращай, — хором говорят Анна Сергеевна и он.       Приспешник предоставлял «живой ресурс» Зениту ежемесячно. Учитывая, что апрель заканчивается, а людей все еще не переправили на границу, ждать осталось недолго «внезапного» визита мафиозно-подобных мужиков. Ну, или женщин, я не сексистка. — И что нам делать? — возникает у всех резонный вопрос, на который в очередной раз ответа нет.       Помимо прочего, у нас на носу Апокалипсис. — Надо думать, — Леша потер руки. — А пока займемся насущными вещами.       Огород. Как много в этом слове…       В детстве мамино ежевечернее указание: «Идем выкапывать сорняки» доводило до недовольных воплей, ведь вечером начинались самые интересные передачи. Да и просто хотелось почитать или пойти погулять с друзьями, а не тратить часы на бесполезный труд. Бесполезным он был из-за климата — постоянные ветра не только иссушали почву, но и приносили семена всякого сора.       Сейчас все оказалось гораздо проще — Леша взмахивал руками и разросшийся клен, ужасные на вид колючки просто выкапывались из земли; Анна Сергеевна делала тоже самое, но голой силой. Мы с Антоном чувствовали себя бесполезными. Недолго правда.       Когда все было расчищено, обнаружились нетронутые кусты малины и смородины, небольшое деревце вишни и яблони, и виноградник. Я снабдила всех ведрами, которые нашла в сарае, и каждый полил свой участок. — Надо будет установить бочку с водой, — предложила Леше. Он серьезно кивнул: — И шланги купить. — Тогда еще воду проведем по огороду, чтобы напрямую можно было грядки поливать, а не ждать три часа слабый напор.       Я уже видела, где посажу розы, где георгины, тюльпаны и ландыши. Почва на удивление порадовала, а несколько ягод малины оказались сладкими-сладкими, все оценили. — А забор во сколько нам обойдется? — спросила Лешу, когда Анна Сергеевна и Антон зашли в дом, а мы уселись на крылечко отдохнуть. — Не знаю. В зависимости от стоимости дерева. — Может металлический сделаем? — предложила. — С добавкой серебра.       Он рассмеялся, хлопнув меня по плечу: — Дорого выйдет и бессмысленно пафосно. Вампиры все равно не смогут войти в дом без приглашения.       Я кивнула, но все равно желание осталось. Спа-ать.       Очнулась уже поздним вечером, в девять. Антон разогрел овощное рагу и сел рядом на стул. — Мне кажется, в столкновении с магами Зенита — мы умрем, — оптимистично начал он. Я закатила глаза. Все это воспринималось бы серьезнее, если бы Антон не пророчествовал о скорой смерти так часто. — Значит, — прожевав мерзкий кусочек тыквы и скривившись от вкуса, пробормотала. — Не будем с ними сталкиваться.       Антон скептично приподнял бровь, я посмотрела в ответ. — Что ты от меня хочешь? Я и сама ничего не знаю. — Ну, ты можешь узнать…       Ага, конечно. Прям сейчас начну. — Не смотри так. Я долго думал над этим… Ты не просто с Фениксом общаешься. Он через тебя изъявляет свою, мм, власть? Чудеса? Не знаю. В общем, твои просьбы он выполнит без проблем, ведь благодаря этому люди смогут узнать о его могуществе.       В этом что-то было, но если брать за основу идею Антона — получается, что конкретно эту просьбу, Феникс выполнять не станет, поскольку она касается только нас, а не всех.       С другой стороны, возможно масштаб не имеет как такового значения. Важна вера? Отчаянная, когда надеяться больше не на что? В данный момент, не наш случай. Время есть, чтобы ни говорил Антон и не думал. — Подумай об этом, — напутствовал он.       Темнота давит, как вода на глубине; дышу быстро, глаза зажмуриваю; тихо. Считаю вдохи и выдохи, чувствую как бьется сердце. Кто-то точно явится… На дежурстве являлись же. Их, действительно, слишком много. Не только те, что стали жертвами Приспешника. Есть и Феи. Среди них и живые, и мертвые. Покалеченные и относительно здоровые. Очень относительно. Повернутые на голову.       Утро наступает неожиданно. Анна Сергеевна щелкает по носу, и я вскакиваю. День завершился мирно… Даже странно. — Прости, не думала, что ты напугаешься. — Ничего, — растерев край века, попыталась прогнать сонливость. — Как ночь прошла?       Анна Сергеевна неопределенно машет рукой: — Сама ночь без эксцессов. По дороге домой… Знаешь, наткнулись на ведьму в превращении. Опасную и безмозглую.       Что? Кто? Это может быть кто угодно. Но… — Потребовала провести ее к переулку Саннигарден. Мы отказались. Предугадаешь, что произошло дальше?       Я со стоном прикрыла глаза. Канон подкрался незаметно: — Попыталась заморозить вас? — Откуда ты?..       Блин. Значит, помимо Апокалипсиса, агрессивно настроенных духов, возможной интервенции Зенита, еще и Армия Тьмы. Кла-асс. — И что было дальше?       Анна Сергеевна хмыкает, я непонимающе всплескиваю руками. — Не злись, просто шоу вспомнила. ЧБД, смотрела?       Киваю и нетерпеливо приподнимаю подбородок — ну давай уже, быстрее. Вдруг, еще успеем спасти Блум от лишения сил? — Мы ее нейтрализовали на некоторое время, — расплывчато отвечает она. — Отправили обратно в Магикс. Туда, где магия не действует. Пусть помучается немножко.       Немножко… Мда. Значит, надо предупредить Блум об опасности? А почему ведьма была одна? Их разве не трио? Или эта… Сторми? была на разведке? Гм… В любом случае, либо Блум еще не лишилась магии, а значит спешить смысла нет, либо уже лишилась и тем более торопиться никакого резона.       На завтрак яичница, газированная вода и новости Гардинии. Телевизор старый, но картинка достаточно четкая. Леша выходит из ванной распаренный и взбудораженный, порывается рассказать произошедшие события, но разочарованно фыркает, обнаружив что я уже в курсе. — Как думаешь, что этой ведьме надо было? Ну, на самом деле.       Я насколько помню сюжет, старательно доношу информацию. Переглядываемся. Хмыкаем. — Больше проблем Богу проблем.       По новостям показывают репортаж о убийстве Виктора, расследование ведется, преступники ловятся, будьте осторожны и внимательны, старайтесь не заинтересовывать собой сектантов. — Совет во, — показывает в экран приподнятый палец вверх Леша.       Потом прогноз погоды, гороскоп… Сюжет о том, как защититься от вампиров и мертвяков… Ну, какие проблемы, такие и новости. Участились случаи убийств домашних животных. Полиция занимается поисками причастных лиц. Официальная версия — живодеры. Во избежание утечек информации, полиция отказывается давать комментарии. Андрон, наш штатный эксперт, готов дать вам несколько действенных советов во избежание смерти вашего домашнего любимца.       А неофициальная — кто угодно.       Советы такие же действенные, как и предыдущие. Гуляйте с собачкой или кошечкой только поздним утром и днем. Старайтесь не выпускать из виду питомца и по возможности не спускать с поводка. На ночь запирайте двери и окна, если ваше животное любит сбегать.       С другой стороны, а что еще здесь скажешь? В Чоувере произошло чудо. Неизлечимо больные исцелились. Вся больница лишилась своих пациентов за один вечер. По словам местных жителей, такого раньше не случалось.       О, папа Ганса… Он показывал свою руку. Раньше вместо нее был протез… Дела-а-а, и это ведь я сделала? Точнее, попросила сделать. И Марта значит теперь тоже здорова? Сложно контролировать улыбку. Анна Сергеева пристально вглядывается мне в глаза: — Это ведь ты сделала? Да? Больше некому.       Я киваю. Бросаю взгляд на время — уже надо выходить. — Навестите Блум, ладно?       Они кивают, пусть все еще серьезно удивлены. Я тоже, но думать об этом некогда.