Континент Телепатия

Джин думала, что чувство вины – это самое страшное, что ей доведется испытать. К сожалению, это оказалось не так. Ее рассудок смог приспособиться и к неизвестности, и к жуткому разрыву в нитях воспоминаний, и к наиболее ужасным подозрениям. Он даже научился создавать для нее замкнутые временные пузыри, в которых можно существовать, где ужин все еще мог быть вкусным, а сон ярким - и в которых не было ни прошлого, ни будущего. И в глобальном смысле. И в смысле «между испытаниями». Но сейчас она была вне очередного такого пузыря, прикованная наикрепчайшими пластиковыми защелками к металлическому креслу. Игла была занесена прямо над ее глазом – косой срез, длинное, уходящее вверх черное отверстие в сияющем ободе, нечто настолько крошечное и настолько огромное одновременно, вызывающее страх, обещающее боль. И еще что-то, что простыми словами было не описать. Некую дикую жуть, что ее тело вот-вот снова утратит целостность, а душу вырвут и унесут куда-то, где ей может оказаться еще хуже, чем телу, и это все тоже будет страшно и больно, как было почти на всех последних испытаниях. Было очень жарко, но Джин дрожала. Игла приближалась к глазу. Это, возможно, будет хуже и электрошока, и пункций, и холодильной камеры. И, видимо, тоже рано или поздно закончится. Нужно просто еще немного напрячься и выдержать. - Вот же бляди. Вспышка, хруст пластика над головой, еще одна вспышка света, отраженного тысячей хрустальных граней, короткие разлетающиеся радуги, выдернутые из тела иглы на взметнувшихся проводах – это было почти все, что Джин успела увидеть в этот день. Еще она помнила, как ее тело было перехвачено и крепко сжато чем-то ледяным, но не причиняющим боли, чем-то, что без остатка поглощало весь ее мучительный жар и жуткую дрожь. А, нет, еще после был взрыв. Исключительно мощный взрыв где-то за спиной. Его необязательно было видеть – Джин умела чувствовать близость огня даже во сне. *** - Неплохая работа, Эмма. - Думаешь? - Определенно. Взрыв лабораторных корпусов было видно в четырех соседних штатах. Эмма пожала плечами. В уничтожении лаборатории ее заслуги почти не было. Эрик, как выяснилось, был прекрасным инженером. Мини-гранаты на дистанционном управлении размером с таблетку - такого же размера, как и их кнопка-пульт - были полностью его изобретением. - Что мы будем делать с ней? - Так и знал, что ты не захочешь связываться с детьми. - Если это просто следующее задание – почему нет. - Она все еще спит? - Да, - Эмма оглядела кабинет Эрика и усмехнулась, сделав глоток виски. Джин сейчас лежала почти в таком же модернистском коробе из стекла и металлических панелей. Штаб-квартира Братства была сконструирована так, чтобы в любой момент превратиться в кулак, готовый сжаться по требованию хозяина. - Ты понимаешь, что она такое? - Приблизительно. Мультиспособности – главным образом телепатия, телекинез, управление энергией. Примерно как если бы ты, Чарльз Ксавье и Себастьян Шоу проснулись в одном теле. Чтобы описать степень разрушения ее сознания, эта аналогия тоже подойдет. - Почему она позволила им это? - Ну, сами способности и контроль развиты слабо. Хотя про потенциал ты знаешь. Но так часто работают стихийные блоки сознания, чувство вины. А если смотреть на это с другой стороны, то все эти пытки, которые почти свели с ума ребенка, были практически ничем для ее силы. Полагаю, потому и позволялись. - Ей сколько, тринадцать? - Если кто-то захочет сделать из нее оружие, это займет время. - Примерно столько же, сколько нужно, чтобы повзрослеть, да? Эмма снова пожала плечами. - Вероятно. Пока я сделала что могла. Проснется обычным ребенком с уровнем тревоги «бабуля не звонит два месяца, что-то здесь не так». - Тем не менее нашу команду когда-нибудь придется расширять. Все-таки оставь воспоминания, как ты ее спасла. И от чего. Это можно сделать, не превратив ее в животное? - Ну, ты же не превратился. Но это будет не очень устойчивая… я бы даже сказала, причудливая конструкция. Хотя подростки иногда строят и сложнее. Кстати, нужно обставить ее комнату. - Не нужно. Какое совпадение, Эмма - недавно наш общий знакомый из пригорода решил посвятить всю свою жизнь именно тому, что вполне подходит нам в нынешних обстоятельствах. Бокал замер у губ Эммы. - Ты что, отдашь ее Ксавье? - О нет. Это сделаешь ты. - … - Это будет твое второе задание. И сразу третье: посмотри там заодно, пожалуйста, можно ли что-то сделать с его… проблемой. *** Джин недоверчиво ежилась в своем новом голубом весеннем пальто, сидя поодаль от нее на заднем сидении лимузина. - Мисс Фрост, в этой школе отпускают на каникулы к родителям? Ах ты маленькое хитрое создание. - Мы не знаем, что с твоими родителями, Джин. Мы говорили об этом три раза. Объясни, почему ты не веришь мне. - Вы же телепат. - Ты тоже, и что? Джин замолкла. - Главное - в этой школе тебе нечего бояться. Учителя тебе понравятся, - уверенно сказала Эмма, мысленно пролистнув обретенную по случаю золотую коллекцию воспоминаний Рэйвен Даркхолм. - Двое из них ненамного старше тебя, третий… он выглядит крайне угрожающе, ты сразу его узнаешь, но на самом деле он самый умный и самый добрый… человек из всех, с кем ты когда-либо была знакома. Просто он мутант, как ты. Эмма ждала, спросит ли Джин о директоре, но Джин не спрашивала. Директор для школьников – это всегда что-то отдаленное и связанное с неприятностями, так что какая разница. - Сколько там таких, как я? - По моим данным, около сорока учеников. Может, уже больше. Школа открылась недавно, считай, что новички там все. Не знаю, должна ли я это говорить, но большинству из них по талантам очень далеко до тебя. Имей это в виду, не стесняйся, но и не строй из себя исключение. Джин закатила глаза. Подростки. Но подросткового стажа у Джин было совсем немного, так что от этого движения скопившаяся на ее роговице влага задрожала. Казалось, сейчас она сорвется, превратится в каплю и окажется на щеке. Но этого не случилось. Вместо этого Джин криво ухмыльнулась, и Эмма невольно почувствовала уважение. Но все же определенно стоило стереть у нее то воспоминание, как она вынесла девчонку из лаборатории Пентагона. - Ты в любом случае не останешься одна. Директор школы, например, тоже телепат. Мы не очень редкий вид. *** - Вот он, в инвалидном кресле – директор? - Да, и это очень невежливо, что ты на него так уставилась. - Я знаю! Можно было предупредить. Они стояли в холле под лестницей, и Чарльз, проезжавший по коридору к своему кабинету, успел встретиться глазами и с Эммой, и с Джин. Джин предназначалась улыбка. Эмме – сухой кивок. - Он будет заниматься с тобой, Джин. Но ты не обязана открывать ему свой разум полностью, если не захочешь. Помнишь, я показывала, как ставить замки? Не забывай иногда их менять. Один день – божья коровка, второй день – кусок мела, третий… - Трусы Мерилин Монро. - И так далее – пока не научишься ставить нормальный блок. - Вы оба разобьете эти детские ловушки, даже не моргнув. - Надо же с чего-то начинать. Кроме того, иногда следует просто обозначить границу. - Окей. Вот и все, подумала Эмма, разглядывая поднятый потоками воздуха гофрированный подол белого платья, который теперь демонстрировала ей Джин. Так и должно быть. Стройная блондинка в зеленом спускалась к ним по широкой лестнице, приветливо кивая бегущим вверх ученикам в серых пиджачках и жилетках, украшенных круглыми нашивками с буквой «икс». Не менее дружелюбно блондинка улыбнулась Эмме и Джин. - Добрый день, мисс Фрост, мисс Грей. Я Петра Кристенсен, преподаватель географии и французского. Профессор Ксавье приглашает Джин в кабинет. Мисс Фрост, рада… - Взаимно рада знакомству, мисс Кристенсен. Я бы предпочла сама проводить Джин к директору. - Но… - Я вынуждена настоять. Блондинка улыбнулась растерянно, но ни одной ее мысли прочесть было нельзя. Тотальный полиперсональный блок Ксавье работал превосходно. Они вошли в кабинет – Эмма почувствовала уже размытый, но еще присутствующий в воздухе запах древесного лака. Кто-то, судя по всему, перед открытием озаботился не только школьной мебелью и учебниками, но и экстра-порцией интерьерной солидности. - Добро пожаловать, Джин. Мисс Фрост? - Приветствую, мистер Ксавье. - Профессор Ксавье. Джин, ты уже успела познакомиться со школой? Тебе понравилось? - Почти нет, профессор. Но вокруг… очень красиво. Дрогнувшая улыбка, робкий взгляд – бедная сиротка. Именно то, чего здесь, видимо, ожидают. Лицо Чарльза изображало эдакое взрослое участие; его щеки немного впали и побледнели по сравнению с образом из воспоминаний Рэйвен, а едва намечавшиеся морщинки у глаз стали более резкими. Стригся он теперь немного короче. Но закладывать за галстук все-таки, кажется, не начал, что в качестве очень вероятного варианта предсказывала про себя Эмма. Это было скорее хорошо. - Мисс Кристенсен сейчас покажет тебе твою комнату, классы и гостиную. Прошу вас, Петра. Джин, попрощайся с мисс Фрост. Джин, выходя из комнаты вслед за географичкой, вместо до свидания метнула в свою бывшую сопровождающую пронзительный взгляд – все-таки она не ожидала, что ее вот так сразу оторвут от Эммы. Все будет хорошо. Я еще приеду тебя проведать. Эмма не могла точно сказать, услышала ли это Джин: едва затворилась дверь, она перестала чувствовать ее – девчонка перешла под опеку Чарльза. - Нет, не приедете. Я прошу вас прямо сейчас покинуть территорию школы. Такой резкости от малыша Ксавье Эмма не ожидала. Но задание было заданием. - Чарльз, вы не находите, что нам следует обсудить обучение Джин? – произнесла она тем же самым мягким тоном, как когда-то спросила у него «прекрасно, да?» про перспективу ядерной войны. - Мне не о чем говорить с тобой, Эмма. Всю необходимую информацию мне сообщат. Ты привезла ребенка. Я даже не спрашиваю, что могло произойти с ее родителями, раз она каким-то образом оказалась у вас. На этом твоя миссия окончена. Теперь просто держись подальше от моей школы. Ради своего же блага. Из-за двери подсобного помещения справа от кресла Чарльза красноречиво выступил Хавок. Эмма развернулась и вышла из кабинета. Задание заданием, но переступать через такое унижение в него не входило и не могло быть прописано ни в одном контракте. *** Чарльз Ксавье не любил бывать незваным гостем в Пентагоне – да и кто бы любил. Инвалидная коляска очень сильно мешала любому путешествию. Но его способности неведомо почему продолжали расти, и оставаться незамеченным с их помощью оказалось вполне возможно – главное попасть в людской поток. А если случится сбой, то ведь нет ничего необычного в том, если кто-то вдруг замрет в коридоре, что-то вспомнив, внезапно развернется или сделает небольшую петлю. По крайней мере, в миллиарде случаев он делает это точно не для того, чтобы обогнуть невидимое инвалидное кресло. Пару раз загипнотизированные до состояния домкрата сотрудники даже переносили его прямо на руках вверх по лестницам. Но все-таки вечером разъезжать по здешним коридорам было значительно проще, чем днем. - Память была стерта, Чарльз. Практически все специалисты, кто был наделен допуском уровня, позволяющего осознавать важность проекта, утратили и саму информацию, и осознание этой важности. Часть потеряли весь профессиональный опыт и образование. Я мог быть среди них, но был командирован в Канаду в это время. И я не тороплюсь с напоминаниями. - То есть при взрыве лабораторных корпусов никто не погиб? - Как ни странно, нет. Если честно, я даже думал, что это были вы, потому что ваши, хм, оппоненты… - Вероятно, они по какой-то причине тоже не хотели лишнего шума. Чарльз поежился про себя, вспомнив, как выставил «оппонентов» из школы. Разумеется, никто не должен думать, что если у тебя сиськи, точеный подбородок и трансформационное воплощение стоимостью в четверть золотого резерва, тебя должны принимать лучше, чем Себастьяна Шоу или Магнито. Да и сам факт, что Фрост осмелилась заявиться к нему в Вестчестер – а еще больше то, что ей позволили или приказали это сделать – было апофеозом наглости и безразличия. Фактически оскорблением. Но Чарльз уже не впервые ловил себя на сомнении, не переборщил ли он. Во-первых, Братство Мутантов все-таки не имело отношения к исчезновению родителей Джин. Во-вторых, довольно скоро выяснилось, что Джин не испытывает к своей временной опекунше ненависти, как в виде чего-то само собой разумеющегося показалось ему сначала. А сейчас и операция Братства по захвату Джин Грей оказалась не то чтобы совсем террористической. Про вспышку мстительного удовольствия, которое он получил, заставив Эмму Фрост заткнуться и ретироваться, вспоминать становилось чуть менее приятно. Но все еще приятно, что уж там. Конфиндента Чарльза в Пентагоне звали Гевин Стинтон, он, несмотря на свою молодость, с недавних пор находился в звании бригадного генерала и отчасти был обязан этим Чарльзу. - Вы все еще тверды в своем желании… не раскрывать информацию о существовании нашей школы, учитывая новые обстоятельства? - Пока я не узнал ничего, что могло бы это изменить. Чарльз привычно скользнул по воспоминаниям Гевина – в Канаде обсуждался экспорт уже несколько устаревших технологий строительства авианосцев, доктора и военные лабораторий проходили реабилитацию в Пенсильвании, документы учреждения восстановлению не подлежали. Свободное время Гевина определялось главным образом бейсболом и трехлетним сыном, но сейчас все мысли юного генерала занимала возможность каким-то образом вернуть в строй хотя бы часть пенсильванских лишенцев, пусть они даже не были его подчиненными. С одним из докторов он дружил с колледжа. Будь Гевин немного поизобретательнее, то, несомненно, спросил бы Чарльза, может ли он восстанавливать память или экспортировать откуда-нибудь утраченные объемы университетских знаний, но, к счастью, он не был, хотя сам себе казался невероятно умным. Возвращать навыки ни одному из тех, кто пытал Джин, Чарльз не собирался и пробовать, но отказывать было бы неловко. - Советская часть секретной программы, видимо, на новости небогата? - Все по-прежнему, Чарльз. Они сконцентрированы на подавлении икс-генов на двадцать третьей хромосоме во младенчестве неизбирательными методами. Технически их практика всеобщей вакцинации в плане охвата населения это позволит. Надеются справиться с проблемой в зародыше, но наши специалисты не очень верят в советскую генетику. Конечно, если у них вдруг получится, у нас будут другие выводы. - Гевин, а вы не ловите себя на мысли, что так для вас было бы где-то к лучшему? Хотя бы в плане гуманности подхода. В отличие от того, что продемонстрировала наша часть программы. На Джин Грей. - Вы же знаете, Чарльз. Я не хочу, чтобы в ослеплении невежества мы сами бы отрубили себе руку. Если бы не существовало мутантов, некоторых наших штатов тоже не было бы на планете. То, что не случилось ядерной войны – это ваша заслуга. И что я сейчас могу ее оценить – тоже заслуга мутанта. Чарльз кивнул. Собственно, из-за этого он когда-то, еще во время работы с Эриком, и решил поближе познакомиться с Гевином. К «мутантскому отделу ЦРУ» тот не имел отношения, но был тогда в составе комиссии Пентагона. И особенно его поразила Рэйвен. Когда Гевину было одиннадцать, машина, в которой были он, его мать и старшая сестра, застряла на железнодорожных путях практически перед самым товарным поездом. Но случайный пешеход, который тоже ждал момента перейти рельсы, нечеловеческим длинным прыжком преодолел расстояние от платформы до поезда и остановил состав голыми руками прямо перед новеньким «фордом». Потеряв при этом свой человеческий облик и покрывшись неким оперением-чешуей. Правда, настоящий цвет его кожи был не бархатно-синим, как у Рейвен, а переливчато-зеленым, похожим на окраску жука-бронзовки. - Кроме того, - продолжил Гевин, - я бы не обольщался насчет гуманизма русских. Их система управления подразумевает, что ни одно из их решений просто не может оказаться неразумным или неэффективным. То есть чтобы в это верить, надо быть слепым, конечно, но они научились. Мои коллеги, особенно те, кто у них бывал, всерьез считают, что если очередная сыворотка не принесет успеха, коррекцию гена в целеполагании заменят на устранение его носителя. А если не сработает и это, они просто сфальсифицируют фармсубстанцию. Произвольная часть младенцев будет умирать от прививки. Их будут объявлять мутантами. Настоящие мутанты продолжат, как и прежде, жить прячась, как геи или верующие. Обману просто неоткуда будет вскрыться. Чарльз поморщился, испытывая постыдное облегчение, что Советский Союз так далеко. - То есть в данный момент совместную секретную программу по борьбе с мутантами вы оцениваете как… малоперспективную? - Это будет зависеть от президента. Вы знаете, он мягкосердечен. Но именно это мягкосердечие сейчас провоцирует трудные решения с его стороны. Что может быть привлекательнее, чем помирить два великих народа и нейтрализовать ядерную угрозу? Я понимаю его стремление, но оно подразумевает эту ужасную необходимость общего врага, как во Второй мировой. Так что все-таки это очень хорошо, Чарльз, что вы собрали наиболее неприкаянных, неконтролируемых и заметных детей-мутантов со всей страны в одном безопасном месте. Так будет гораздо проще их… защитить. Я правильно понял, что и наш объект сейчас находится у вас под опекой? Успокойте меня - я должен быть уверен, что он в безопасности и в руках у кого-то, кто способен его контролировать. - Джин у нас, конечно, - улыбнулся Чарльз. – Как много людей еще помнят о ней и обладают… нежелательной инициативой? - Определенно Дерек Криспер, наверняка Лара Бикоски. Кажется, это все. - Я сам тоже проверю причастных при случае. Спасибо, Гевин. Вы оказали неоценимую услугу, - Чарльз подавил желание поднести пальцы к виску и грустно посмотрел на своего агента. - Боже, Ксавье, вы же не собираетесь сейчас стереть и мою память тоже? – слегка отшатнулся тот. - Только о Джин, - вздохнул Чарльз, мысленно перебирая и сортируя впечатления Гевина – вот рыжеволосая девочка сидит перед головоломкой-лабиринтом, вот у нее берут кровь из вены, вот она спит за стеклом на зеленоватом больничном постельном белье… – Не обижайтесь на меня, прошу. Но до информации, которой обладаете вы, при желании можно легко добраться – существуют разные способы и разные интересанты. Пожалуйста, просто поверьте мне и продолжайте, насколько это возможно, следить за совместной программой в целом, без привязки непосредственно к Джин. Гевин потер висок и устало кивнул. Иного выбора, кроме доверия, у него все равно не было. *** Каждое утро Чарльз Ксавье получал новую пулю в позвоночник. Просыпаясь, несколько секунд он все еще находился в том мире, где мог ходить, где у него была капризная, но любимая сестра, безопасность от правительства и шанс потрахаться вечером. Потом приходило осознание. Дикое и невозможное – за что это сделали с ним? Он же всегда стремился поступать правильно. А еще бессилие и боль, практически точно такие же, как в те моменты, когда орудия американцев и русских повернулись в сторону берега Кубы, когда отбитая Эриком пуля ужалила его, когда отвернулась Рэйвен и когда он узнал окончательный диагноз. Чтобы прийти в себя, начать принимать решения, – и хотя бы частично прекратить отрицать, злиться и торговаться, - ему тогда потребовалось почти трое суток. Но по утрам он мог выделять на это не более десяти минут. Он предполагал, что острота осознания месяца через два пойдет на убыль. Об этом свидетельствовала память других людей, которые получили обширные травмы. Но так или иначе смогли принять себя новых. Сместить точку отсчета. Привыкнуть. Смириться. Но Чарльз знал - некоторые не могли и спустя три года. Он уже начал опасаться, что сам как раз из таких. Тех, кому как будто на три четверти перекрыли кислород. Тех, кому требовалось приложить усилие, словно выталкивая машину из кювета, чтобы просто поднять и донести до рта стакан воды. Тех, кто всерьез размышляет, а стоит ли жизнь этой ежедневной пытки. Правда, у Чарльза Ксавье все-таки был источник сил. Например, он ощутил их прилив, когда он и Хэнк придумали жароустойчивый скафандр-аквариум для юной Натали Хаггерт, которая не справлялась со своей способностью порождать вихри кипящей воды и пара. Сейчас Натали почти уже не носила его, но в самом начале это потребовало максимальной быстроты и изобретательности, потому что девочка мало того что могла в любой момент сварить окружающих, так и сама от нерационального использования резервов тела рисковала погибнуть во время очередной вспышки. Точнее, всплеска. В такие моменты было просто не до себя. Практически все дети в школе несли похожий груз. И с бессознательной легкостью приняли его помощь и участие: не такой как все, нецелый – значит, свой. Но Чарльз знал: если бы не приходилось каждый день тратить три четверти своих сил на поддержание, так сказать, человеческого облика, он мог бы сделать для них намного больше. Возможно, что-то похожее переносила каждый день Рэйвен, пока жила рядом с ним в Вестчестере и в Лондоне. Только в буквальном смысле и без драмы. Ну, какое-то время без. Хотя сравнивать эти вещи все же было невозможно. В этот день пробуждение было обычным, с традиционным ударом под дых и тяжелым обвалом горной гряды перспектив всего, что он мог бы, а теперь уже никогда не сможет. То, что каждая новая встреча теперь должна была начинаться с внутреннего «как не повезло-то» у собеседника, вызывало особенно сильную смесь злости, отвращения и чувства несправедливости. То, что новых встреч почти не намечалось, не приносило облегчения. Поверхностно дыша, Чарльз ждал, когда растворится тяжелый ком под горлом, и одновременно размышлял, не лучше ли было бы не бороться, а просто прожить эту боль как она есть, сколько ее отмерено, пусть с виски, с водкой, пусть с чем-то еще, но не превращать себя каждый день в глянцевую куклу на колесиках. Сегодня, кажется, был именно тот день, когда понимание окончательно кристаллизовалось. Я слишком рано начал. Я не вывожу. Но уже поздно. Втройне поздно после того, как алмазная авантюристка из Братства спихнула на него настолько истерзанное и настолько невероятное создание, как Джин Грей.