Сорок три заката

Глава 7. Внутри клетки

      Дженни точно знала, чем порадовать каждого обитателя дома, — несмотря на то, что их здесь было человек двадцать, она знала понемногу про каждого. Разумеется, в доступных ей пределах, — то, что рассказывали они о себе сами; когда у неё было настроение или лишние продукты, она даже позволяла другим готовить что-то более изысканное, чем простая домашняя еда. В благодарность за помощь Дженни всегда персонально готовила завтраки для Иви, когда та просыпалась. Потому и в этот раз Иви уже ждал кофе, капустный салат, пара жареных яиц с дрожащими полужидкими желтками да ломтик хлеба.       — Как наша крыса? — вяло улыбаясь, спросила Иви, усаживаясь за стол.       — Она даже приманку не съела! Наверное, растолстела на наших сухариках, в такое узкое горлышко живот не влез. — Улыбнулась в ответ Дженни и заботливо заглянула в глаза. — У тебя всё в порядке?       — Да, всё отлично, — вздохнула Иви. — Всю ночь Кукловод меня гонял по испытаниям, поздно легла. Он вообще спит?       — Я в этом не уверена, — сдавленно хмыкнула Дженни. — Раз не спит, мог бы и крысу нам поймать. Ну да ладно, у нас всё равно остался только один вариант. Индейская ваза, она когда-то стояла в гостиной.       Днём Иви отправилась в гостиную: лучше закончить дело как можно раньше. В прихожей она столкнулась с девушкой — высокой, коренастой, с короткими чёрными волосами и татуировками на голых руках, — той самой, что видела однажды ночью на третьем этаже. Та прошла, едва задев плечом Иви, и даже не заметила бы её, если бы Иви не пискнула — негромко, но заметно в тишине пустой прихожей.       — Прости, будь осторожнее, — мимолётно бросила девушка и вновь зашагала, отвернувшись.       Иви, взглянув ей в спину, бросила вдогонку:       — Я тебя где-то видела…       Конечно, видела. Однако девушка знать об этом не могла, и эти слова вполне очевидно смутили её.       — Нет, я тебя точно не знаю, — нахмурилась она, обернувшись. — Может, мимо в доме проходили? Я Нэт.       — Иви, — приветственно кивнула Иви, и новая знакомая без тени улыбки повела плечом и ускользнула на второй этаж.       В гостиной Иви едва не столкнулась лбами с Джимом, выходящим из комнаты. Он, кивнув, попросил пройти испытание, пока сам отправляется на кухню промыть инструменты, и не выпускать из гостиной юношу. Побледневший парень — совсем ещё мальчишка — едва не валился с дивана, пошатываясь и глядя куда-то в пространство потемневшим взглядом, тёмные короткие волосы спутались и лезли на лоб. На лежащей возле него рубашке в рукаве расплылось яркое багровое пятно; его непросто будет отстирать. Плечо парня мелко подрагивало — то ли от холода, то ли от боли; алела опухшая ранка, мелкими и кропотливыми стежками стянутая хирургической иглой.       После испытания Иви села в кресло напротив и взглянула на юношу. Тот, почувствовав на себе чужое внимание, не сразу, но поднял робкий взгляд на неё. Губы его дрожали.       — Что с тобой случилось?       — Попал в ловушку, — полушёпотом ответил парень. Его тихий голос напрягся словно струна, задребезжал в пространстве.       — Главное, что всё в порядке, потому что Джим тебе помог.       — Да, Джим очень хороший. Именно поэтому он наш лидер.       — Чей?       — Последователей.       — А кто такие Последователи? — напряглась Иви, подавшись вперёд. При ней их упоминали уже не впервые, но за всё время пребывания в доме она так и не узнала, что за таинственные кружки по интересам здесь собираются. — Прости, я просто не так давно попала сюда, ещё не всё знаю.       — Мы следуем за Учителем, усваивая уроки, смиренно выполняя его задания.       — Это вы Кукловода называете учителем? — насмешливо хмыкнула Иви, расслабленно откинувшись на спинку кресла. — Какой же он учитель? Скорее, мучитель.       — Но он учит нас свободе!       — Свободе от чего? Разве вне стен этого дома ты был заперт или угнетён? — Иви хмыкнула и сложила руки на груди, наблюдая, как юноша меняется в лице. С каждой своей фразой он становился увереннее, от прежней робости не осталось и следа. Похоже, парень искренне верил во внушенную идею. Под его пристальным взглядом хотелось поежиться — настолько становилось неуютно, и потому Иви стушевалась и неловко продолжила: — Послушай, ведь это он лишил тебя свободы, заперев здесь. А если тебе удастся отсюда выйти живым, это не пройдет бесследно. Ты думаешь, что попадание сюда — это карма и жизненный урок? Но с таким подходом ты навсегда останешься закован в этом доме, в своей мысленной тюрьме, будешь снова и снова возвращаться к этой истории, пытаясь найти ответы: за что ты здесь, какие ошибки допустил, каким глупцом ты был и как не повесился. И не найдёшь. Потому что поступки сумасшедшего не всегда можно объяснить логикой, иногда люди окончательно и бесповоротно лишаются разума. Ты поверишь ему — и всю жизнь будешь нести груз его ошибок. А ведь ты, судя по всему, ещё очень юн.       — Я взрослый! Мне девятнадцать лет в этом году будет. — Выпрямившись в струну, возразил юноша. Он не сводил глаз с Иви, впервые, по-видимому, встретившись с таким ярым сопротивлением его идеологии. — У всех людей есть причины, по которым они ведут себя так, а не иначе. И то, чему нас Учитель учит, может привести к первопричинам. Мы поймём, чего он хочет от нас, и он нас отпустит.       Юноша резко встал, сморщившись от боли, отдавшейся в плечо и грудь, подхватил запачканную рубашку и двинулся к выходу.       — Джим ещё не вернулся.       — Он мне уже помог, так что я больше не нуждаюсь в нём.       Но в дверях он ожидаемо столкнулся с Джимом. Тот, подхватив его под здоровую руку, вернул на диван и, засучив рукава, провёл проспиртованной ватой по ране. По гостиной медленно расплывался резкий тяжёлый запах спирта и утекал в открытую дверь.       Как только юноша ушёл, Иви, кивнув в его сторону, спросила:       — Кто это?       — Алан. Он добрый малый, но очень уж впечатлительный. Кажется, он и поступил к нам не в очень хорошем психологическом состоянии. — Нахмурился Джим, убирая инструменты и лекарства в аптечный чемоданчик.       — А что с ним случилось?       — Говорит, что 11 марта 1998 года его отец пропал без вести и до сих пор ничего неизвестно о его местоположении. А теперь, буквально через год с небольшим, похищен и сам Алан. Я думаю, он очень беспокоится о матери, это всё-таки двойной удар — потерять и мужа, и сына. И сам, наверное, сходит с ума от такого совпадения.       — А как звали его отца? — поджав губы и сложив руки на груди, спросила Иви. Отчего-то ей пришла в голову мысль, что это мог быть сын того пропавшего адвоката, хотя шанс встретиться с ним в таких обстоятельствах — один на миллион.       И тем не менее, Джим, бросив на неё быстрый взгляд, ответил:       — Адам Бейкер. А что, ты его знаешь?       — Типа того, — уклончиво сказала Иви, а затем перевела тему: — Слушай, я чего пришла-то, тут у тебя была индейская ваза. Не одолжишь мне её? Нам с Дженни для крысы надо.       — Какой крысы? — растерялся Джим.       — Той, которая ест нашу еду!       — Там, на столе, под гипсофилами посмотри…       На столе у шкафа стояла пёстро-коричневая пузатая ваза с широким горлом, вся в геометрический орнамент, а в ней расположился большой букет голубых гипсофил. Иви вытряхнула цветы, положив мгновенно растрепавшийся пучок на стол, и подхватила вазу за горлышко.       Вечером Дженни, внимательно осматривая принесённую вазу, смазывала её изнутри сливочным маслом. Иви, на ночь глядя с аппетитом поедая бутерброды с тем же маслом и помидорами, лишь наблюдала за ней, с жалостью провожая взглядом растопившуюся жёлтую мякоть.       — Я не помню эту вазу. Наверное, её купили позже. — Сосредоточенно натирая вазу, заметила Дженни.       — Это уже не так важно, главное, что мы наконец-то поймаем крысу.       — Да, теперь уж она точно от нас никуда не уйдёт! Тем более, скоро должна быть поставка продуктов. Я как-то пыталась подсмотреть, кто их приносит, спрятавшись в подвале, но так и не разглядела.       — А как же Джек? Разве он никого не увидел?       — Он редко по ночам в подвале бывает.       Провели они за разговорами до полуночи, а затем, выключив свет, скользнули в подвал. Как только на кухне послышались шорохи и тихое бормотание, они приоткрыли люк и заглянули в щёлку. Сначала показались только ноги в туфлях, кроссовках, послышался грохот нагруженных коробок, а затем разговор вполголоса.       Парочка голосов казалась Иви какой-то очень знакомой, но, как она ни силилась, ничего не приходило в голову. Лишь приоткрыв шире люк, когда чужие ноги повернулись к подвалу пятками, она в темноте, освещаемой только лунным светом из щелей, разглядела знакомые силуэты. Уверенно стоящий на ногах силуэт, в подозрительно знакомом жилете. И щуплый и хрупкий, словно мальчишечий, поддерживающий больную руку. И один — высокий, коренастый, совсем незнакомый.       Джим и Алан.       Неужели они — помощники Кукловода? И если Джим и вправду был не так прост, как казался, то как дрожащий мальчишка Алан, будучи так уверенным в справедливости поступков Кукловода, мог ему помогать втайне от обитателей дома? Стоит кому-то об этом узнать — и на них троих выльется ушат грязи, даже если и делали они вполне себе благородные дела.       Но Джим говорил, что лекарства для пленников Кукловод оставляет в прихожей раз в неделе. Или он врал?..       Мужчины быстро распаковали продукты, выложили их на стол и то, что могло испортиться, рассовали по полкам в холодильнике, а затем, прихватив пустые коробки и остатки скотча, удалились из комнаты.       Иви с Дженни молчаливо переглянулись и опустили люк. Иви сжала кулаки и едва не пнула лежащий возле ног пустой ящик, вовремя опомнившись: их могут обнаружить, вдруг мужчины ушли недалеко.       — Ты сердишься на Джима? — шёпотом спросила Дженни, нежно погладив Иви по плечу.       — Ещё бы! Как я могу спокойно воспринимать то, как он помогает человеку, запершему нас здесь, заставляющему ежедневно рисковать жизнью просто ради того, чтобы ему было интересно?       — Я думаю, — Дженни покачала головой, — что Кукловод делает это неспроста, и его цель — совсем не развлечь себя.       — Он постоянно всем в доме говорит, что они скучные и за ними неинтересно наблюдать. А ещё он называет нас марионетками. Разве этого недостаточно, чтобы понять, что он нас даже за людей не считает? Мы в его руках словно куклы, действующие ровно так, как он того захочет.       — Однако Джим в этом не виноват. Он хочет как лучше, это на него похоже. И потому ему приходится помогать и нам, пленникам этого дома, и Кукловоду. Он же глава Последователей!       Иви сердито тряхнула головой.       — Не надо мне про это. Наслышана я про них уже от Алана. Говорит что-то про Учителя, уроки свободы и психологию маньяка. Честно, звучит как идеи фанатиков.       — Это не Джим придумал, это идея Алисы. А он взял в свои руки управление. Впрочем, я и сама знаю про это всё очень мало, а Джим тебе вряд ли так просто всё расскажет.       Темнота тира не позволяет заглянуть в лицо старшему брату, и Иви, крепко сжав в обеих руках пистолет, отворачивается к мишеням, показательно целясь. И всё же он где-то рядом — сбоку или за спиной, незримо наблюдает за ней. Мама с папой не одобряют их занятий, но Иви одиннадцать лет, она любит брата, и потому приехавший на каникулы Ориан учит её стрелять. Уже тогда он, имевший несколько шрамов, один из которых рассекал его бровь почти посередине, говорил, что это очень полезное умение.       Ориан уже тогда был плохим человеком, и Иви это понимала.       Но он был по-настоящему живым. И любил её. Поэтому она выполняла всё, что бы он ни говорил.       — Что ты будешь делать? — спрашивает Иви, снимая пистолет с предохранителя. — Если тебя посадят.       — Меня не посадят, — с мягкой улыбкой возражает Ориан, и его лицо выплывает на периферии слева. — Но даже если так — что с того?       — Ты не сможешь к нам приходить. Ты не увидишь свою девушку. Ты потеряешь деньги. Ты потеряешь свободу, а вместе с ней — и всё, чем дорожил.       Иви стреляет.       Пуля с треском прошивает тонкую гипсокартонную мишень насквозь. Отдача неприятно бьёт по ладоням, вибрация движется по рукам вверх, сводя пальцы, и от этой ударной волны Иви отступает на шаг.       Ориан, наклоняясь к ней, улыбается, в его глазах светится тепло и нежность. Гладя её по волосам, он говорит:       — Нельзя лишить свободы того, кто держит её внутри, а не снаружи. Нельзя отобрать моё чувство достоинства, мою волю, мою любовь к жизни, если я сам того не захочу.       В голове глухо звучит голос Алана про уроки свободы. Голос, которого в этой реальности быть не должно.       Иви вздрогнула и подняла голову, сонно осматривая комнату. Шею прошило болью, и, поморщившись, она начала растирать застывшие мышцы. Над головой зависла Дженни, тихо, почти не дыша, наблюдая за ней и держа в руках что-то мелкое, белое, движущееся. Заметив взгляд, она радостно улыбнулась и пожелала доброго утра.       — Я, наверное, тебя разбудила. Ты уснула на кухне.       Протерев глаза почти до скрипа, Иви поднялась со стола, ровно усаживаясь на стуле.       — Странно, наверное, я ночью ещё проходила испытание?       — Так ты станешь похожа на Джека! — покачала головой Дженни, поглаживая пальцем мелкое и белое в ладони. Мелкое и белое неожиданно запищало. — Тот тоже на месте не сидит, весь в делах.       — Что ты держишь в руках? — прищурилась Иви.       Дженни со светящимися глазами поднесла ближе к ней ладони и раскрыла их, демонстрируя попискивающую белую крысу, сверкающую красными глазами.       — Крысу. Она наконец попалась! Смотри, какая милая!       — Очень, — скептически отозвалась Иви, отодвигаясь подальше от крысы. — А теперь придумай, куда её деть, чтобы она больше не уничтожала наши запасы.       — Ну Иви! Смотри, какая она беленькая! А нос чёрненький. Прямо как домашняя, декоративная. Давай её оставим, будет домашнее животное!       Не выдержав жалостливого взгляда Дженни, Иви отвернулась.       — Ну да, в таких условиях нам только питомцев и не хватало. Дженни, она ведь дикая, может укусить.       — Она не укусит. К тому же, она быстро учится! Она такая смешная и очень умная! Пока ты спала, я её уже научила приносить мне всякие мелкие вещи.       — Дженни, она жила в подвале, пришла из какой-нибудь канализации и может болеть бешенством. Если она тебя всё-таки укусит, ты можешь умереть, и даже Джим тебя не спасет.       — Я её помою, — надулась Дженни и выставила свободную руку вбок. — Ну пожалуйста! Я даже сама сделаю для неё домик из найденных ваз, мне нужен будет только молоток, клей и кисточка.       — А в итоге просишь помощи всё равно у меня. — Иви вздохнула и встала из-за стола. — Ты как капризный ребёнок! Хорошо, давай оставим. Пойду, поищу молоток и клей в подвале.       — Если увидишь там Джека, скажи ему, чтобы пришёл на кухню! Он опять ничего не ел. — Вдогонку крикнула Дженни.       В подвале, правда, Джека не оказалось, зато там действительно нашёлся молоток и клей. Кисточка наверняка хранилась в гостиной и, отправившись туда, Иви чуть не осталась с носом. Или без него — потому что с силой, с которой Джек собирался захлопнуть эту несчастную дверь, оторвать его не составило бы труда. Заглянув в его список предметов, Иви то и дело подкидывала нужные предметы, помогая пройти испытание и, стоило только таймеру благословенно щёлкнуть, Джек с радостью поблагодарил её:       — С тобой пройти испытание было проще.       — Конечно, я очень удачно тебя поймала. Дженни просила прийти на кухню.       — Зачем? — насторожился Джек. — Она опять пытается меня накормить?       — Но ты ведь действительно ничего не ел.       — Я пока занят и поем позже, — коротко ответил Джек, отмахнувшись и мигом испарившись из комнаты — а то вдруг опять за шиворот поймают.       Взяв с каминной полки одиноко лежащую кисточку для рисования, из гостиной удалилась и Иви.       — Он ведёт себя как мальчишка… — грустно вздохнула Дженни, принимая инструменты. — Опять занят Подпольем, а о себе не думает.       — Ещё какая-то секта? — скептически вскинула бровь Иви, усмехнувшись.       — Подполье — его команда буйных подростков. Не знаю, чем именно они занимаются, Джек не рассказывает, но он тратит на них почти всё время.       — Подростков? — прыснула со смеху Иви. — Ты говоришь как его мама! Мама Джека, изыди из Дженни, пожалуйста. И, кстати, что это за Франкенштейн у раковины красуется?       Дженни растерянно оглянулась на раковину и не нашла ничего, о чём можно было бы так сказать, кроме разве что осколков от разбитых на скорую руку ваз. Она собиралась из них склеить компиляцию для домика и разложила осколки, соединяя похожими концами.       — Это копии, их не жалко, поэтому я сделаю из них домик для Нэн.       — Даже если это копии, они всё равно были красивыми, а ты отнеслась к ним как вандал.       — Зато так они приносят пользу! Кстати, я уже дала крыске имя — Нэн. Так звали женщину… из того дома.       Однако и вечером Джек не появился, на что не преминула пожаловаться Дженни заглянувшей на ужин Иви.       — Он до сих пор не пришёл. И без голодовок тощий, кожа да кости!       — Это его гениальный план, — иронично отметила Иви, принимаясь за собственный ужин, — может, он хочет устроить голодовку, чтобы Кукловод его выпустил?       — Он его быстрее сам накормит, наверное, — хмыкнула Дженни, накладывая в тарелку еду. — Здесь не Освенцим.       — Мне его притащить сюда?       — Кукловода? — ахнула Дженни.       — Было бы неплохо, — фыркнула Иви, — но пока могу только Джека.       — Может, лучше отнесёшь ему обед? Я сейчас всё положу. А то в прошлый раз он очень ворчал, что ты его силой притащила.       — Ну да, — хихикнула Иви, — во мне же силы немерено, чтобы вот так запросто утащить крепкого парня с собой. Будь оно так — я была б давно замужем! Сам он пришёл, просто гордый и не хочет в этом признаваться, ему проще ответственность за свою слабость спихнуть на кого-то.       Джек хотел незаметно проскользнуть в подвал, но девушки вовремя его заметили. Захватив тарелку и железную кружку с чаем, Иви просто перегородила ему дорогу, поэтому Джеку ничего больше не оставалось, как открыть люк, впустить её в подвал первой, а затем зайти самому.       — Серьёзно? Ты пришла ко мне в подвал с обедом?       Иви, состроив мордашку деревенского дурачка, с готовностью кивнула.       — Вообще-то ужином.       — Мне надо испытание пройти, потом поговорим.       Как и в прошлый раз, Иви то и дело подкидывала Джеку нужные предметы, так что на пару справились они быстро.       Критически оглядывая принесённый обед, Джек хмыкнул. На тарелке лежало целое полезное комплексное блюдо: варёные макароны, куриный шницель, отварная стручковая фасоль, порезанный кружочками огурец и потёртая свежая морковка, но вряд ли он оценил всю добротность шедевра Дженни.       — Ты что-то ищешь?       — Да так, неважно, — отмахнулся Джек. — Дженни от меня не отстанет, да? Что ж, спасибо… Я ведь и правда со вчерашнего дня ничего не ел.       — Дженни не зря говорит, что ты ведёшь себя как мальчишка, — хитро улыбнулась Иви, на всякий случай отступив на шаг от Джека. — Будешь так питаться — сама потащу на кухню, за шиворот, как в прошлый раз.       — Ой, выключи режим мамочки, бесить начинаешь! — парировал Джек, покачав указательным пальцем. — Ты этим нарушаешь моё личное пространство.       — Когда ты шутил надо мной, то не задумывался, что нарушаешь моё личное пространство.       — Это другое! — прищурился Джек и собирался двинуться навстречу Иви, но та повернулась на пятках и пулей выскочила из подвала, радостно хихикнув.       Жёлтый блокнотный листок от сквозняка затрепетал под ногами, и Иви быстро подхватила его, скомкав и запихнув в карман.       Дженни, увидев пустые руки Иви, облегчённо выдохнула:       — Теперь я за него спокойна. Мальчишки — они все такие! За ними глаз да глаз нужен. Кто-то… когда я пришла к нему, играл уже давно, был голодный как волк, но не хотел отвлекаться… Потом мы… Ох, как же болит голова!       Иви подхватила Дженни под локоть.       — Может, тебя отвести в комнату? Или лучше к Джиму?       — Давай в комнату. В этом доме воспоминания на каждом шагу. — Медленно шагая и опираясь на руку Иви, Дженни держалась за голову. — Теперь у меня чаще болит голова, потому что я много вспоминаю, но Джим сказал, что это пройдёт, когда память восстановится. Спасибо, что помогаешь мне, без тебя я даже этого вспомнить не могла.       Усадив её на кровать в комнате, Иви двинулась в свою. По пути она вспомнила про подхваченный листок и вытащила его из кармана, пальцами расправив смятую бумагу. На обеих сторонах тем же ровным каллиграфическим почерком красовались ещё две дневниковые мальчишеские записи.       У нас огромная библиотека, потому что папе присылают все напечатанные книги, по одной штуке. Они, правда, бывают с браком, и тогда меня или Сэма просят их починить. Мне это нравится, а Сэм ещё маленький и часто разливает клей на пол. Он мой брат, так что я на него не сержусь, и всегда говорю, что это я разлил клей. Правда, по-моему, папа всё равно догадывается.       «Если предположить, что Джон жил в этом доме, значит, где-то здесь есть библиотека? Нужно утром спросить у Дженни».       Мама опять уехала на гастроли, так что я буду разговаривать с тобой. Сегодня папа читал нам Робина Гуда. Он так замечательно это делает! Если закрыть глаза, кажется, что я действительно в Шервудском лесу. И я впервые дочитал книгу. Папа никогда не читал нам последнюю историю, где Робин умирает. Сэм расстраивается, если герои умирают, поэтому папа каждый раз придумывал ему разные последние истории. Теперь я знаю, как было на самом деле, и я тоже буду придумывать Сэму хорошие концы. Раньше папа часто придумывал для нас истории про нас самих, и там я всегда защищал брата. Я там был сильнее папы!