Я - Предвестник.

      Воздух. Он холодный, пропитанный кровью и тонким, едва уловимым шлейфом гнили, смерти, липкого страха. Скверны.       Аякс смотрит пристальным взглядом на пушистого мага Бездны, бежит в присядку к ближайшему лежащему луку, перепрыгивая лежащие стонущие тела. Он никогда раньше не задумывался, насколько тяжело людям порой совладать с банальными хиличурлами. И даже когда был в Бездне, единственный его плачевный опыт — это первая битва, когда его едва ли не размазал свирепый митачурл.       Снег зашипел от темного, неестественного пламени, сугробы за ним тают и разваливаются, образуя глубокие дыры. Схватив колчан со стрелами и неудобный по размерам лук, Аякс натягивает сразу три стрелы, стреляя в самого верхнего монстра. Из них в цель попала лишь одна, тело с глухим стуком шлепнулось на землю, образовывая глубокий ров, испачканный кровью. По спине прилетает со всей дури дубиной, Аякс шумно и болезненно выдыхает, чувствуя как его начинает переполнять слепая, жгучая ярость.       Прошло жалких полгода с незабываемого путешествия, разделившее его жизнь на «до» и «после», а он из-за отсутствии нормальной практики так нелепо подставляется под удары? Этому его учила Скирк?       Злоба захлестывает неокрепший разум подростка, и не раздумывая ни секунды о том, что идея стоять на месте в окружении лучников — такая себе, — дает высокому и тощему хиличурлу хук справа. Кулак ноет от столкновения с костяным наростом на лице твари, слышится глухой треск и дикий отчаянный рев. Зажатый в левой руке лук мешает сдвинутся, цепляется за неуклюжее тело завалившейся на бок твари, и Аякс мешкается, кидая взгляд на ехидно пляшущую тварь с посохом. Плечо обжигает болью.       Хриплый глубокий вдох.       Мышцы сводит в спазме под воздействием электро, вынуждая зарычать от невероятной боли. Аякс метает дикий взгляд на вновь прицелившегося хиличурла с искрящейся фиолетовым стрелой, желая разорвать его на крохотные кусочки, окрасить все здесь его мерзкой убогой кровью, превратив даже кишки в жуткое непонятное месиво. Но неожиданно его пронзает… другая стрела.       Спрятавшиеся в осаде остатки товарищей, что были способны вести бой, натягивали тетивы у луков, со свистом осыпая всех врагов стрелами. Аякс решает не заострять на этом внимание, бросает подобранный чей-то лук и сбрасывает колчан, заводя руку за спину и одним резким движением выдергивая стрелу из собственного плеча. Армейская форма сразу начинает неприятно намокать, липнуть к спине, но он усилием воли игнорирует это. Сердце ломилось из груди, стучало в слабые неокрепшие ребра, дыхание прерывистое и свирепое вырывалось хрипом изо рта. Аякс решает не обращать внимание на мелкую шелуху, которая отвлеклась на других солдат, и мчится на тварь с пушистым воротничком.       — Supercalifrigilisti-ai-ai-ai! — маг Бездны взмахивает посохом, и Аякса окружают три странные пламенные мерзости, смутно напоминающих собак.       Перед ним в снег изредка вонзаются стрелы, в ушах шумит от воплей и рыков. Аякс как никогда уверен в самом себе, словно мантру вспоминает все, чему его учили не только в Бездне, но и в армейской учебке перед распределением. Снег шипит от пламени, воняет пеплом и скверной, маг Бездны что-то лепечет на своем странном языке, до скрипа в зубах безмятежно паря в своем огненном щите. Аякс резко подскакивает ближе — опасно близко к дрогнувшей твари, — и хочет потянутся во внутренний карман за флягой воды. Но рука не шевелится.       Обжигающий удар посохом по щеке вырывает из груди задушенный позорный вскрик, Аякс не успевает придумать что-то другое, не успевает даже среагировать на удар. Ногам становится до страшного тепло, все вспыхивает темным пламенем и снег по ним пузырится, пускает пар и открывает темный провал, куда он падает, тщетно пытаясь ухватиться за что-нибудь целой рукой. Кровь заливает глаза с рассеченной брови, Аякс на вдохе ударяется спиной об твердые камни под сугробом, в моменте забывая как дышать. Маг Бездны заглядывает вниз, ехидно хихикая и устраивая пляску, после чего отвешивает издевательский поклон и попросту сбегает.       Превратившийся в воду снег мгновенно пропитывает форму, Аякс только сейчас чувствует насколько сильно болит плечо и какой большой участок тела онемел из-за воздействия электро. Ярость уступает место чему-то склизкому, непривычному и более мерзкому, чем неконтролируемая злоба. Аякс чувствует самую что ни на есть детскую обиду от поражения. Будь Скирк рядом, то запинала бы его ногами обратно в ту яму с ходячими человеческими останками.

***

      Расчистив территорию от трупов хиличурлов, отряд с облегчением отметил отсутствие потерь среди своих, по возможности обработав раны у каждого, и разбив привал до завтрашнего утра. Наличие Ордена Бездны в Снежной было неожиданностью, и от того наполнит их службу отчаянными сражениями. Пульчинелла примет это во внимание.       Аякс сидит у костра с перемотанным плечом и накинутой дубленкой сверху, неотрывно глядя в танцующие языки пламени, переваривая произошедшее. «Опозорился» — слово стояло комом в глотке, и дело было даже не в восприятии окружающих, а в его собственном. Аякс жаждал быть самым сильным.       Он хмурил брови, размышляя о том, что было сделано не так. Он не забросил тренировки после возвращения из Бездны, даже наоборот — бросал все силы и свободное время чтобы отточить мастерство владения оружиями, каждый раз выбирая разные. Он не пренебрегал силовыми тренировками, повышал свою выносливость и усердно изучал новые техники боя. В свои почти пятнадцать лет он был лучшим среди всех, кто подготавливался с ним наравне. И все равно чего-то не хватало.       Младший сержант смотрит на него искоса, от скуки затачивая кинжал, после чего тяжко вздохнул:       — По возвращению тебя распределят в карцер, — звучит глухо и едва различимо из-за треска огня, но Аякс все прекрасно слышит. На что неопределенно жмет одним плечом.       Причина, по которой он сегодня облажался… навряд ли заключалась в том, что он действительно почти полгода никого не убивал. Знания при нем, сила тоже. Он и до освоения скверны умудрялся ломать этим мелким паршивцам черепа. Что-то было настолько незаметным, но поверхностным, от чего Аякс еще сильнее начинал хмуриться, размышляя так, как обычно не свойственно подросткам. Младший сержант принял это на свой счет, снисходительно хмыкнув.       — Ты проигнорировал приказ прапорщика. Он хочет подать рапорт об исключении тебя из рядов армии. Заносчивым детишкам не место на поле боя.       Аякс наконец-то обращает на него внимание. Слегка наклоняет голову в бок, смотря своими почти черными глазами на сидящего неподалеку мужчину, совершенно не чувствуя мороза на обнаженной груди и торсе. Взгляд был тяжелым, немного диковатым, особенно когда глаза слегка расширились в озарении.       Нет, вина была точно не в том, что он оказался слаб и самонадеян. Вина в том, что он старался не показывать себя «во всей красе» перед этой кучей жалкого мяса, которые предпочли отступить, чем задавить горстку монстров числом. Младший сержант невольно поежился от этого дикого взгляда.       — Мне плевать, — сухо отвечает Аякс, вновь вернув свой взгляд к костру. — Я вступил в армию не для того, чтобы подчиняться тупым приказам тупых людей.       Опрокинутая кружка с чаем залила часть костра, подняв пар и создав шум на весь привал, привлекая внимание отдыхающих солдат. Аякса схватили за щеки, рывком поставив на ноги и смотря на него таким свирепым взглядом, каким не смотрели на хиличурлов этим днем.       — Не зазнавайся сопляк, — мужчина рычит в равнодушное лицо напротив. — Думаешь, раз приглашен самим Предвестником, то станешь неприкосновенным? Это армия!       Аякс поднимает здоровую руку, стискивая чужое запястье с такой силой, что кажется еще чуть-чуть и хрустнут кости.       — И вы ведете себя как бесполезные тряпки. Армия? Вы? Чушь собачья, — голос у Аякса холоден и обманчиво спокоен. — Бежали от низших тварей как испуганные олени.       По лагерю прокатился недовольный шепот, хватка на лице стала бы болезненной, если бы Аякс мог сейчас чувствовать что-то, кроме ослепляющей боли в раненном плече. Злобы на агрессию взрослых не было. Равно как и страха Аякс не испытывал. Дубленка скатилась с худых плеч, и мороз сразу же начал облизывать кожу ледяным покалыванием. Обида на собственное поражение тоже уже прошла.       Все прошло, оставив после себя лишь желание докопаться до причины такого поворота событий и попытки все исправить. Начать все с начала. Скверна клубится внутри — Аякс ее чувствует, насильно давит внутри себя, но та словно застряла где-то в груди, не желая утихать или, наоборот, выплеснуться наружу. Облепливает все нутро, сжимает мышцы, дразняще показывается в редкие моменты, когда Аякс ожидает этого меньше всего. Издевается.       И сейчас, когда недовольные шепотки превращаются в тишину, Аякс понимает, что хочет больше. Мало было на сегодня адреналина, крови и битвы. Младший сержант сжимает челюсти, смотрит с прищуром, а после пренебрежительно отпускает его, отходя к палатке хромой походкой.       — Ты дежуришь. Всю ночь, — бросает он напоследок, скрывшись в одной из палаток. Аякс даже не провожает того взглядом, вновь вернув пристальный взгляд пляшущему огню.       Недовольство утихает, раненные расползаются по палаткам, позволяя себе передохнуть от тяжелого дня. Аякс недовольно, пренебрежительно цокает. Фатуи дают ему волю и возможность усмирять свои аппетиты. Но работа в отрядах лишь уничтожает его потенциал. Сковывает в движениях, мыслях. Ограничивает приказом. Мешает.       Аякс наклоняется, подбирая свою дубленку, с трудом накидывая ее одной рукой на свои плечи. Маска потерялась где-то в сугробах, в то время как перчатки остались на его руках, чтобы пальцы не околели от холода. Немного постояв в ночной тишине, он подбирает один из факелов, зажигает его от костра и шагает прочь от лагеря в глубь леса, откуда они все пришли днем.       — Слабак… — тихо шепчет замотанный в бинты с головы до пят прапорщик, что наблюдал за ним из-за щели в палатке. Аякс его не услышал.       Он пытается с трудом пошевелить здоровой рукой, через ноющую боль сгибая ее в локте, придерживая дубленку так, чтобы ветер не сильно обдувал обнаженную кожу. Освещая себе путь, он шагал в столицу, еще не совсем понимая что именно хочет сделать.       БЫть мОжЕт, стОИлО Их всЕх УбИть?..       Аякс на мгновение едва не спотыкается об торчащую из-под снега корягу, слегка тряхнув головой. Не его мысли. Не его чувства. Ему ничего не нужно, кроме силы. Стать сильнее. Лучше. Достичь идеала.       Факел падает в снег, шипит и тухнет, оставляя его одного вдали от лагеря в темноте опустившихся сумерек. Имеет ли разница, каким способом ему становится сильнее? Скверна не подчиняется, лишь мутит его сознание. К физическим показателям ему еще стремится и стремиться. Битвы закаливают его дух, дают стимул шагать вперед не смотря ни на что. Не смотря на неодобрение и разочарование отца. Не смотря на дикость со стороны обычных людей. Не смотря на то, что Бездна осталась позади него, оставив лишь воспоминания, скверну в груди и бесконтрольную жажду к сражением. Его смысл, его страсть, его все.       Ветер завывает среди елей, заметает снегом его следы, треплет рыжие слегка вьющиеся волосы. В стремлении достичь собственного идеала не взирая ни на что, тропа перед ним озаряется мягким синим сиянием, обволакивая ладонь чем-то влажным и теплым. Аякс отпускает края дубленки, смотрит в ладонь, где слегка подрагивая и неровно мерцая покоился глаз Бога, что словно пытался осветить своим сиянием бездонную черноту глаз.       Аякс испускает нервный смешок, дрожащей рукой сжимая дарованный судьбой или милостью Архонта подарок, отличающий его от большинства массы жителей Тейвата. Скирк, кажется, говорила что это бесполезная и жалкая вещь. Аякс чувствует, что не заслуживает этого сейчас. Ни завтра, ни потом — примерно никогда.       Острая огранка глаза Бога неприятно вдавливается в перчатки. Он забывает о боли, замахивается и швыряет побрякушку так далеко, как только может. Голубое сияние теряется среди бесконечного множества сугробов. Аякс продолжает свой путь в темноте, вдыхая полной грудью снежный воздух, желая продолжить путь своего совершенствования. Без подачек каких-либо Божеств.