Сожги меня

Две тысячи пятнадцатый год.

Раннее утро. Солнца как такового еще не видно. Темно, холодно и влажно. Не то чтобы я был удивлён, но точно не в восторге. Но пусть вокруг нас холодный серый песок и дует противный ветер, пробирающий до мурашек, в салоне старого отцовского доджа было необычно тепло и уютно. Может быть, я схожу с ума, а может, это всё правда, и рядом с ней я могу почувствовать, как внутри розы расцветают.

В один момент я хочу вспомнить всё, каждый момент, проведённый вместе с моей девочкой, но как на зло ничего не приходит в голову. Всё, на что я способен — это молча сидеть и с идиотской улыбкой смотреть на неё, обожать взглядом. Она смотрит куда-то вниз перед собой, не поднимает на меня глаза. Смущается. Интересно, думает ли она о том же самом, что и я? То, что я задумал, должно дать нам возможность сблизиться ещё больше, наверстать все упущенное за три месяца расставания. Я не хочу думать ни о чём плохом, что было, что могло бы быть, — всё это в самом деле не имело значения. Важно было то, что сейчас, не смотря ни на что, ни на кого, мы вместе, и я готов сделать всё возможное, чтобы сохранить это чувство на как можно дольше. В десятке метров от нас был молчаливый океан, до нас, на этом самом пляже здесь были сотни тысяч людей. Туристы и местные приходили сюда, чтобы полюбоваться и насладиться красивым видом. Но для меня этот океан — всего лишь задний фон, жалкая лужа по сравнению с твоими прекрасными глазами, милая. Хоть ты почти и не смотришь на меня, я все равно знаю, что ты тоже это чувствуешь. Мы сидим совсем близко друг к другу, укрытые пледом, заботливо подготовленным мною для тебя заранее. Ты сегодня совсем не такая, как вчера. Покладистая, послушная, спокойная. Вряд ли я могу представить что-либо лучше, чем тебя, укутанную пледом и в моих объятиях. Я уже и забыл каково это: чувствовать тебя, твое тепло, слушать, как ты дышишь, греть тебе руки. Ты за последнее время сильно исхудала, тонкие пальцы стали совсем как веточки. Внешне ты поменялась, но знаю, что внутри всё такая же, моя любимая девочка. И вот, мне больше ничего в мире не нужно, лишь бы это волшебное мгновение длилось вечно. Лишь бы это утро, этот день никогда не заканчивались. Я бы смог держать тебя в своих руках вечно, ты бы разрешала мне быть непозволительно близко, близко настолько, чтобы моё тяжелое дыхание обжигало твою нежную кожу возле ушка и бледной впалой щеки. Вижу, как от твоего затылка по спинке бегут мурашки, я целую твою шейку, и ты совсем не возражаешь. Я бы даже сказал, что ты слишком тихая сегодня, совсем на тебя не похоже. Ты не ворочаешься и не пытаешься выскользнуть из кольца моих рук. Значит тебе нравится, ты тоже этого хочешь? Хочешь вернуть всё назад, снова быть вместе, чтобы я был рядом всё время? Ведь если бы ты не хотела и была против моего общества, то сказала бы мне об этом, разве нет? Значит ты согласна начать всё сначала. А большего мне и не надо. Просто факта, что моя любимая здесь, достаточно, чтобы мое сердце от счастья стукалось о грудную клетку, в попытках вырваться к тебе навстречу. Одного твоего присутствия мне хватает, чтобы не задыхаться. Я уверен, что благодаря тебе у этого мира ещё есть потенциал к прекрасному. Если бы не ты, то моя тоска уже давно затопила бы планету и в очередной катастрофе погибли бы невинные души. Если бы кто-то услышал мои мысли, то не понял бы или посмеялся. Но они могут говорить что угодно, ведь в самом деле они незрячие, для них это всё недоступно. Эти жалкие невежды никогда по-настоящему не любили, потому и позволяют себе так отзываться о чувствах. Может быть, когда-нибудь, если всё сложится благополучно, и люди перестанут быть такими жестокими тиранами, общество всё же сможет принять нашу любовь. Но точно не сегодня, такой перспективы пока не предвидится, как бы мне ни хотелось в это верить. Незрячие будут продолжать не понимать и презирать нас, ведь они не знают и вряд ли когда-то узнают всю правду и поймут безумцев вроде нас. К сожалению, люди — самые опасные и ужасные звери в этой вселенной. Кто бы что ни говорил, но мне как никому другому ясно, что любовь и высокие чувства им чужды. Но до тех пор, пока по земному шару будут тайно существовать влюбленные сумасшедшие, наш мир будет жить. Я видел один фильм года так два назад. Тот, кто придумывал название, точно что-то знал. «Выживут только любовники». Никогда не слышал более точного описания своим чувствам и мыслям, чем эти три слова. Те, кто способен на абсолютную, бескорыстную, жертвенную любовь, те и имеют настоящее право называть себя людьми. Ведь именно наши высокие чувства и отличают нас от животных, которым нужно лишь плоское удовольствие, они не способны устоять перед собой и идут на поводу у своей плоти, при этом наличие каких-либо чувств для них и вовсе не является обязательным обстоятельством. Но хоть их и большинство, это не преуменьшает значимость тех, которые каждый день жертвуют собой во имя искусства, именно они любят по-настоящему. Любить это ведь тоже искусство, ведь если бы это было не так, то я бы никогда не смог написать ни одной строчки песни, и мелодия из моей души никогда бы не ожила. Даже больше — тогда её вообще не было бы. Поэтому слепые глупцы могут твердить все что угодно, так и не узнав, что это такое, когда небо падает на землю. Когда весь мир затухает, когда дышать нечем, потому что кислорода больше не осталось во всей вселенной. Они никогда не узнают что это, и лишь для меня одного понятно, что такое бывает только в одном случае. Это будет тот самый миг, когда ты откажешь мне, когда я останусь по-настоящему один.

Но пока ты здесь, со мной, я никак не могу позволить себе жаловаться на жизнь или обстоятельства. Просто смотреть, дышать одним с тобой воздухом было одной большой привилегией, подарком судьбы. Я не знаю, чем простой смертный мог заслужить такую благодать. И пусть я никогда не смогу называть тебя моей публично и дышать тобой, когда кто-то нас видит. Но я же могу задерживать дыхание и я знаю, что того кислорода, которого я вдохнул за мгновения наедине с тобой, мне хватит, чтобы пережить сутки без возможности целовать тебя, когда это так необходимо. Я могу просто не дышать, когда этого требует ситуация и неудобные мне обстоятельства. Зато потом я смогу вдоволь надышаться тобой, когда наконец удастся отвернуть мир от нас, пусть и всего на час или половину. Так ничтожно мало по сравнению с бесконечностью, в которой наши души обрели друг друга ещё до рождения. Слышу, как ты мирно сопишь, положив голову мне на грудь пониже плеча, а я и не заметил, как ты заснула. Уже не вспомню, когда в последний раз мог вот так с тобой побыть в тишине и покое, да я вообще не помню, когда у нас с тобой было «мирно и спокойно». Кто-то из нас всегда был чем-то занят: либо я занят тобой и твоими капризами, либо ты занята истязанием моей нервной системы. Иногда ты ведёшь себя настолько по-детски, и я уже готов начать нравоучать тебя в очередной раз, но каждый раз сознание возвращает меня в реальность, и я вспоминаю, что вообще-то ты и есть маленькая девочка. Будто бы послушание и тихий нрав это вообще не про ту Билли, которую я знаю, но прошу тебя, читатель, не говори что мне, что это невозможно. Я как никто знаю её и прекрасно помню, что и она бывает покладистой и послушной. Моя милая может себе и не признается, но точно знает каково это, когда чтобы понять друг друга слова не нужны. Когда вся вселенная затухает на фоне, и мир существует только для двоих. Когда музыка стихает, чтобы они наконец могли говорить, но молчат - глазами можно рассказать и понять гораздо больше, чем парой таких банальных предложений. Когда сердце щемит от любовной неги и нежности, которая окутывает влюбленных, как большое пушистое облако. Только тогда человек может называться человеком, ведь это то самое чувство, которое делает из нас, животных, существ возвышенных. В такие моменты людям открывается непостижимое большинству смертных таинство, понятная только сердцу особая благодать. Если Бог всё же есть, то я бы сказал, что именно его дух является тем двоим, которым удалось познать это счастье. Вот начинает рассветать, ты всё так же спишь у меня на коленях. Теплые, медово сладкие краски неба с тобой в моих объятиях выглядят ещё прекраснее, чем когда либо. Молчание не удручает, а наоборот словно обхватывает каждое слово, которое должно вот-вот сорваться с языка, но всё же держит их на губах. Не в голове, а в самом сердце рождается песня, которая так же как и всё до неё — о ней. Светает. Солнце постепенно заполняет свежую прохладу теплыми лучами. Я словно могу почувствовать как они дотрагиваются до водной глади и нагревают её. Точно также как моя милая цепляет самые чувствительные струны моей души, играя на них и завораживая меня одним только взглядом. Подумать только, сколько власти у нее надо мной… Небесное светило поднимается всё выше, ненадолго закрываю глаза от непривычки к яркости света. На пляже все жарче, я аккуратно убираю плед обратно на заднее сидение, так как он нам больше не нужен. Но это не особо сильно помогает оградить себя от подступающей жары. С каждой минутой всё больше чувствую себя, как накалённый метал, мне уже становится почти дурно, и картинка с горящей утренними облаками водной гладью расплывается перед глазами. Легкие словно засыпает песком, воздух тяжелеет, и я не понимаю что со мной происходит — то ли задыхаюсь, то ли собираюсь потерять сознание.

Вдруг я словно просыпаюсь — из видений меня вырывает звук её звонкого смеха, который безжалостно разрезает тишину вокруг. Ты прибегаешь ко мне с мокрыми по щиколотку ногами, оставляя следы на песке. Хватаешь меня за руку и тянешь в сторону воды, я без раздумий подчиняюсь тебе и твоему секундному капризу. Разве возможно вообще тебе отказать, любовь моя? Всё кажется таким правильным, словно происходит то, что задумывалось самим Богом. Словно всё так и должно быть. Словно мы с тобой нечто такое, что подразумевалось именно в таком виде. Словно мы не табу, и наши чувства не преступление. Разве может любовь быть преступной, если сам Бог её дал на счастье простым смертным? Вот тебе удается заманить меня в воду. Раньше мне казалось, что ты ненавидишь купаться, но сейчас ты выглядишь абсолютно расслабленной, одним лишь своим присутствием ты снова делаешь момент моей жизни прекраснее. Океан теплый и ласковый, а воздух сладкий и свежий, как сама жизнь. Вода мочит кончики твоих волос, пушистая макушка с белоснежными локонами блестит на солнце. Ты смеешься, брызгаешь на меня водой, извиваешься в попытке уклониться от ответа на своё баловство, и в моменте я в очередной раз зависаю, засмотревшись на тебя. Я еще никогда не видел тебя такой. Счастлива ли ты, как и я? Как жаль, что я не умею читать мысли, что не могу залезть тебе в голову и без вопросов узнать, что ты чувствуешь на самом деле. Остается в немом очаровании глядеть тебе в глаза и ловить каждый взмах ресниц, чтобы понять что скрывается в этих марианских впадинах. Что угодно, что хоть как-то может поведать мне о твоих ощущениях. Что у тебя на уме в такой момент, о чем ты мечтаешь, хочешь ли того же, чего хочу я, любимая? Ловлю тебя за руки, когда ты очередной раз собираешься намочить меня, активно барахтаясь. Мимо воли вспоминаю тебя маленькую, бегающую за мной на заднем дворе с водным пистолетом. Меня всего пронимает дрожь, внутри опять сжимается от накативших воспоминаний. Каждый миг с тобой я узнаю что-то новое, и только что я узнал, что имеют в виду, когда говорят, что «сердце поет». Притягиваю тебя за плечи, целую, и пробежавший по телу ток сразу же выбивает воздух из легких. Ты отстраняешься на мгновение, чтобы вдохнуть, но я не думаю останавливаться. Непроизвольно запрокидываешь голову, и я не могу не воспользоваться этим чтобы не подразнить тебя мокрыми поцелуями в тонкую уязвимую шейку, которые тебя по твоим же словам бесят, потому не можешь терпеть когда тебя облизывают. Но ты забываешь, что сама виновата в том, что я это делаю. Разве я виноват в том, что ты такая притягательная, а кожа твоя сладкая как ваниль? Один большой соблазн, моя прекрасная белоснежка. Запястья у тебя тоже тонкие, после поцелуя на нежном плечике ты вздрагиваешь, а мой взгляд натыкается на полоски бледных шрамов в районе предплечья. Ты вся кажешься такой хрупкой и до ужаса уязвимой, словно сделана из хрусталя, и любое неверное движение может всё разрушить. Но мне это не мешает. В тебе нет ничего некрасивого, всё, из чего складывается твой облик, прекрасно. Тебе нечего стыдиться, ведь у моей любви к тебе нет сроков и лимитов. Рубцы на твоем запястье я готов целовать с такой же любовью, с какой сам Господь смотрит на своё творение. Совершенное во всем. Чувствую, как она сама прижимается ко мне мягкой грудью, мокрая ткань ощущается скорее как жалкая издевка, но совсем не преграда между нашими телами, ничего не мешает мне ощутить её набухшие соски даже через купальник. В этот самый момент я окончательно понимаю, что такая близость в самом деле невыносима. Особенно в воде, когда всё вокруг словно играет на нервах, которые и так уже натянуты словно струны. Тяну её в сторону берега, моя милая и не думает сопротивляться. Моя любовь согрела её в холодное утро до восхода солнца, а сейчас превратит в нежнейшее облако обыкновенный пляжный песок. Если бы я только мог, то сотворил бы целый мир только для меня и моей сказочной русалки. Целая вселенная на двоих, и всё равно до боли недостаточно, всей жизни не хватит чтобы любить так, как я люблю.