Сожги меня

…— Боже, Финнеас, спасибо тебе! — она накинулась на меня с обьятиями, так, что я аж пошатнулся от неожиданности, но все же обнял ее в ответ. Ее белые волосы щекотали мне шею и она пахла ванилью. Тогда я осознал одну вещь уже в точности. Я никак не смогу и не хочу ее отпускать. Нет, точно нет, слишком велика цена… Она скатилась с тахты* и вскочила на ноги — вернее, на одну ногу и повернулась ко мне с выжидающим взглядом. Билл выглядела сейчас как никогда забавно. Она стояла и хлопала ресницами, с пылающими щеками, растрепанными кудрями, и глаза ее скользили по мне, так же как скользили они по мебели… — Сейчас? — с надеждой позалипать на неё еще немного, спросил я. Мне не очень хотелось сейчас идти на кухню и все обсуждать. Было бы хорошо если бы она дала мне еще время. Просто так. Не спрашивая.Если бы моя милая дала мне возможность еще, совсем недолго, полюбоваться ею… Билли вздохнула, закатив глаза и ответила: — Да, Финнеас, сейчас. А когда же еще? Если мы будем так тянуть, мама уже может успеть созвониться с директором лагеря и окончательно все решить без нас. Пострадаю от этого только я, а ты как ни в чем не бывало будешь тусить со своей подружкой и писать со своей группой песни в ее честь. — Ты посмотрела на меня будто с укором, пока говорила последнее предложение. В голову залилась темная, вязкая смола. А я уже почти забыл о ее существовании, но Бетти даже через слова Билли смогла влезть мне в мозги и напомнить о себе. Читатель, мне очень не хочется отвлекаться на ее персону, поэтому обещаю вернуться к данному обсуждению позже. Сейчас же моя голова занята другими вещами. Неужели малышка Билл ревнует? В таком случае, я готов сделать все, о чем она меня попросит. Возможно вы, читатель, думаете что понимаете меня, когда речь идёт об этом, но я думаю, что лишь отчасти, так как с ревностью мы все хоть раз в жизни сталкивались. (Если помните, об этом я писал еще в первой главе своих записей.) А также ревность бывает разная. То есть, проявление у этого явления одно, но чувства мы можем испытывать самые разнообразные. Да, вы можете со мной спорить, но потом все равно поймете, что я прав. Есть ревность игривая. Присутствует на первой стадии любых отношений. Пусть то дружеские, родственные, романтические или деловые. Такова человеческая природа, мы все немного эгоцентричны. (Конечно же вы можете это отрицать, но в глубине души тоже понимаете, что это на самом деле так.) И это нормально. Мы все хотим достойного отношения к себе, желаем, чтобы нас все-таки выделили из серой толпы. И даже если в коллективе вы самые творческие и яркие люди, мы все равно хотим поставить на первое место себя. Есть ревность состоящая только из гнева, злости и желания насолить. Такое часто бывает в рабочем коллективе и граничит с завистью (Или же оно вытекающее от зависти, а возможно взаимозаменяющее, однозначного ответа нет). Есть ревность разъедающая. В ней главенствует тоска и она пожирает тебя изнутри. Ты, к сожалению, ничего не можешь с этим поделать. Тебе не хочется рвать и метать. Хочется только разорвать свою кожу и достать из груди бракованный ядерный реактор. В лёгких печёт и ты обречен терпеть это, пока не пройдёт. Ты просто надеешься на лучшее и не хочешь угробить чью-то жизнь в ответ, просто желаешь ему или ей всего наилучшего. Такая ревность может родиться только в искренне любящем сердце и подделать ее невозможно. Больше всего я склоняюсь к тому, что у моей крошки первый тип. И знаете, это даже мило. Она на два шага приблизилась ко мне, но и этого хватило, чтобы мой мозг будто вуалью тумана, затянул ее сладкий запах. И я был точно уверен, что это никакие не духи. Она сама по себе так пахнет, моя сладкая девочка. Билли легонько шлепнула меня по плечу и протяжно заявила мне «Ну даваааай, ну пошли ужеееее». Я повиновался. — Так ты тянула меня на кровать, чтобы сейчас тянуть обратно? — все же мне хотелось немного подразнить ее. Помучать пустыми вопросами. — Так ты специально сейчас решил дразнить меня тупыми вопросами? — ну чтож, я не удивлен, что она опять читает мои мысли. — Не отвечай вопросом на вопрос. —  В этот момент, наша шутливая перепалка мне казалась довольно забавной. — Я не тащила тебя в кровать, я не твоя Бетти, тем более в доме родители. — Ты с вызовом глянула мне в глаза, паралельно ухмыльнувшись уголком рта. Вероятно ты посчитала свой подкол смешным и возможно, я бы посмеялся, если бы в моей груди снова не появилось чувство, будто что-то внутри меня резко рухнуло вниз. Ты, увидев, как я отвёл глаза, злорадно хихикнула. — Очень смешно, Билли. -Ну вообще-то да, смешно. Кто ж виноват, что ты и одеваешься как дед, точнее выглядишь как бабушка в своих тонких свитерах и шутишь так же! — я рад, что ты сразу вставила в свою речь новый «укол» в мою сторону, и тем самым на несколько вольт разрядила обстановку в моих мыслях. — И вообще, это ты накинулся с поцелуями на мою ногу, я чуть не умерла от щекотки, и пока сдерживала смех. Если по твоему я тащила тебя в кровать, значит ты — воспользовался ситуацией! Шах и мат, бро! — моя прелесть снова залилась хохотом, шутливо толкнув меня в бок. Я, не в состоянии больше сдерживаться, тоже начал смеяться. Так мы с тобой наконец дошли до двери из твоей спальни. Вдруг ты в секунду переменилась в лице, резко став серьёзной. — Так ты помнишь, что пообещал мне? — Конечно, я не ты. У меня слава богу память не три секунды. — ты скривившись в искусственной улыбке, все же кивнула и я пропутил тебя первой идти по коридору на кухню. Ты быстро прошагала к двери, перед тем как войти снова обернулась ко мне. Я взглядом дал тебе понять, что никакого подвоха или злой шутки от меня ожидать не стоит, и я прекрасно помню о нашем уговоре. На автомате обвёл взглядом контур твоих белесых локонов, не заметив, как ты так же быстро взмахнула волосами и распахнула дверь. За столом сидела мама, перебирая бумаги и отец, распечатывая письма со счетами. Они синхронно подняли на нас глаза, а Мэгги сняла очки. — Мам, пап, не помешала? — спросила Билли, будто ее это остановило бы. — Нет милая, все в порядке. Я вижу, ты уже в состоянии ходить. Нога не болит? Все таки, ты сильно поранилась. Как только я смотрю на этот огромный синяк, мне самой плохо становится. — Да, с ногой уже более менее все хорошо, не беспокойся мам, но активно передвигаться все еще мне не очень. Нога не болит если её не трогать, но сильно нагружать тоже не могу. Сегодня еще в комнате неаккуратно повернулась, было больно. Ну, а в целом все хорошо. Я хотела с тобой поговорить… — Ты уже было начала подводить к главной теме, пока я стоял за тобой, вслушиваясь в твой искусственно притихший голос. Маленькая обманщица. Вдруг мама перебила тебя: — Как-то по тебе не видно что все хорошо. Ты правда чувствуешь что можешь обходиться сама? Или это Финнеас заставил тебя так говорить, потому что не хочет носиться с тобой? — она с легкой насмешливой, но все же улыбкой глянула на меня. Я хотел дополнить, но потом передумал. Какова вероятность того, что они правильно поймут меня? Я одновременно хотел заверить мать, что я не против проводить больше времени с Билли, но в то же время думал, а не будет ли странным моё большое рвение носиться с сестрой и активно ухаживать за ней. Конечно же в этом нет ничего плохого, а тем более криминального, но сомнения все еще посещали мою встревоженную душу. — Да нет, все в порядке, мам, я не против потаскать сестричку по кафе и другим развлечениям, на которые хватит денег, а также моих сил и нервов. — Все же я решился вставить свой голос. Отец улыбнулся на моё подобие каламбура. — Кстати да, мам, я об этом хотела с тобой поговорить. — они снова устремили на тебя свои взгляды. — Да, что такое? — Мэгги положила руки на стол, всегда замечал у неё этот жест перед серьёзными разговорами. — Можно я не поеду в лагерь? Я не хочу ехать в этот гадюшник. Мэри мне рассказывала, что там совсем не так весело, как все говорят, и куча надоедливых детей разного возраста. А еще, большинство из них совсем невоспитанные и могут бросаться оскорблениями на всех. Мама, они же меня заклюют, ты знаешь как многого мне стоило перестать стыдиться даже при вас туретта. Они там запросто организуют на меня травлю! — мама вздохнула. Вероятно она еще перед этим знала, о чем зайдёт разговор, — да и тем более, ты же видишь, мы все видим, я не в состоянии, у меня нога, — ты демонстративно опустила глаза на длинный фиолетовый след, — папа, Финнеас, — она снова повернула голову ко мне, взглянув умоляющими глазами, — скажите, вы же не хотите отправить меня насильно в тот конц-лагерь?! — О боже, милая не приувеличивай. Я же тогда созванивалась с директором миссис Харрисон. Очаровательная женщина с прекрасным голосом. Я уверена ты изменишь своё мнение, когда приедешь туда. Там такие же дети, как и ты, я уверена, вы найдете общий язык. И даже если кто-то и будет позволять себе бестактные комментарии, не обращай внимания. Они не стоят того, чтобы ты из-за них расстраивалась. С конц-лагерем ты уже загнула, — она попыталась смягчиться, надеясь ты тоже немного успокоишься, но я почему-то был уверен, что этого не произойдет. — Нет, мама. Я все равно туда не поеду, ты не можешь меня заставить, — моя крошка уже начала злиться, а я чувствовать себя подлецом от того, что не помогаю ей, как обещал. — Билли, кажется ты забыла причину того, почему вообще мы решили туда тебя отправить, — тут уже вмешался отец, — милая, меньше чем через неделю мы с мамой уезжаем. У нас не очень часто бывают такие командировки, я понимаю, ты не привыкла, что мы уезжаем надолго. Нам нужно где-то оставить тебя, чтобы ты была под присмотром у взрослых. Мы не можем оставить тебя одну дома. У Финнеаса дела и у него с его группой, я уверен, забот хватает, — мне очень хотелось ей помочь, но сперва я дождался пока отец договорит. — Папа, я ценю, что вам не все равно на мои планы и личное время, но раз уж так, хочу сказать, что наша группа пока не «функционирует привычным образом», если так можно сказать. Ребята разъехались на время. Они писали что не смогут приехать до сентября, или возможно, немного раньше, но дела это не меняет. Грустно конечно, по этой причине я и сижу дома целыми днями, а уехали они примерно только в начале месяца. Разве я не могу помочь и посидеть с ней? Волей случая у меня теперь оказалось через край-много свободного времени. Все замолкли, моя любимая посмотрела на меня, глазами говоря «спасибо». Мне стало теплее на душе от ее благодарного взгляда. Да и не только от него, просто от мысли, что если сейчас все пройдет гладко, то я смогу обнимать мою девочку столько, сколько захочу. И никто мне не запретит, кроме нее же. Никто не уличит в моих слишком длинных взглядах, в которых читается совсем не родственные чувства. Никто. Целый месяц. Звучит как бесконечность, на самом деле экстремально короткая бесконечность, даже если не брать во внимание то, что мне все время ее мало. Но сейчас я благодарен всевышнему за любой временной отрезок, лишь бы наедине с ней. — Финнеас, ты точно уверен? Мы с отцом прекрасно знаем, что ты обладаешь таким серьезным качеством как ответственность и мы бесспорно гордимся тобой, но уверен ли ты в том, что тебе не будет трудно нести на себе ношу в виде своей младшей сестры? Мы не возражаем, но и тебе и нам нужно это хорошо обдумать и взвесить. Помни, что у тебя есть выбор, ты можешь отказаться, если посчитаешь нужным. — Я хотел тут же ответить что нет, мне не сложно, но снова вмешался отец. — Мэг права. Мы не можем ничего решать вот так вот с ходу, нам нужно пересмотреть некоторые вещи. Да, Финнеас, мы понимаем что Билли, а уж тем более тебе, давно не шесть лет и вы в состоянии о себе позаботиться. Не воспринимайте это как укор вам в вашей несамостоятельности, но поймите, мы беспокоимся за вас, поэтому нам нужно решить все. А пока мы всё обсудим вы пройдите в комнату, и обдумайте всё еще раз. Мы с Билли, переглянувшись, ушли обратно в ее спальню. Я знал, что думать мне не о чем, я уверен в своих намерениях и абсолютно точно осознавал всю свою ответственность перед родителями и перед ней же. Да, я готов заботиться о ней каждый день, каждый час, ежеминутно, ежесекундно если этого потребуется! Я должен помогать ей и я буду! Я ручаюсь за нас и за ее самочувствие. Я рад этой ответственности. Я чувствую себя нужным, необходимым, незаменимым! Я чувствую себя окрыленным, а не отягощенным потому что несу какое-то бремя. Нет. Я хочу быть с ней, хочу быть рядом, большей благодати для себя свыше я и придумать не могу. Наверное вы, читатель, придерживаетесь другого мнения обо мне и обо всей этой ситуации. Некоторые скажут, что мне, глупцу, просто заволокло глаза любовью и я теперь ничего не вижу в этом тумане сладострастия, но это не так. Хорошо, буду честен, врать вам для меня бессмысленно. Если и так, то только от части. Я прошел уже тот момент, когда всматривался в потолок и как бы невзначай, легко касался ее пострадавшей ножки, но в моих мыслях на ней не было синяков. Я просто долго моргал и в этих промежутках представлял её. Мою Билли, вернувшуюся из лагеря, красиво загоревшую, сладкую, будто она вся из меда. Представлял, как буду обнимать ее, и мое вожделение к ней переходило все границы дозволенного. Но все же очень быстро настигала тоска, будто она уже уехала и я уже ужасно по ней скучаю… Да, в этом мой грех есть, но не судите меня, читатель. Если бы вы были на моем месте вы бы… Нет. Никто не способен понять меня. Я просто не могу ничего с собой поделать. Мной повелевала она, сама того не зная. Только она, мой ангел искуситель, властна надо мной. Только она — мое главное наслаждение в снах и на яву. Она просто дышит, просто говорит, просто смеется, просто кричит — но все это многого стоит для меня. Я готов отдать много лет своей жизни просто за моменты истомы с ней… Моя шелковистая прелесть вывела меня из раздумий легким пинком в бок. Я резко повернул в ее сторону голову с вопросом в глазах. — Пошли. Ты там точно все обдумал? — она повторно заглянула мне в глаза. — Мне нечего обдумывать, я уже проходил это, только без тебя и родителей. Я все помню. — все же меня удивил ее вопрос. — Вау, я не думала что ты… неважно. Просто, вдруг ты передумаешь и все-таки решишь от меня избавиться… — наивное, неуверенное в себе создание. Я боюсь что передумаешь ТЫ и тогда те тонкие стены внутри меня падут с грохотом, а у меня сейчас нет сил их снова отстраивать… Мы опять встали и побрели на кухню. Родители начали читать сентенции с одной мыслью — пытались обезопасить нас и предупредить в случае чего. И в этом их можно понять. Но больше всего меня радовало… Нет, не то слово, больше всего будоражило бабочек внутри меня понимание того, что она сама хотела, чтобы я остался с ней… Что ты творишь, девочка?! Иначе я не знаю, на что она рассчитывала, когда просила меня об услуге уговорить родителей не отправлять ее в лагерь. Одно она знала точно — я просто не смогу ей отказать… — …все-таки мы едем на месяц, а то и задержимся. За этот большой срок нашего отсутствия тебе придется принимать решения самому и заботиться о ней, деньги мы будем высылать. Всё поняли? — На этом моменте я «проснулся». Патрик взглянул на нас тем самым пронизывающим взглядом. Я кивнул будто все слушал, а Билли стала заверять их в этом для пущей уверенности, — хорошо, тогда мы с матерью будем готовиться к отъезду. Мама и Билли вышли из кухни. Папа подошел ко мне ближе. — Финнеас, мы с Мэгги надеемся на тебя, мы же можем на тебя положиться? — он немного наклонил голову. — Да, конечно, можете быть уверены, я вас не подведу. — Ну чтож, удачи. Надеюсь хоть тебя она будет слушать. — отец одобрительно подмигнул, усмехнувшись и тоже прошел за ними. Читатель, моему счастью не было предела. В груди порхали птицы. Четыре недели наедине с моим ангелом… С понедельника она полностью в моих руках и уверен, что ни за что не дам ее в обиду, и никогда, никогда не обижу сам. Верьте мне, читатель, или вы просто не представляете, как я ее люблю.