Сожги меня

Дождливое утро. »…но я всегда говорю, что дождь, дождь, дождь, стучащий по гонтовой крыше, лучший друг роз и вдохновения.» За окном уже видно, светает, как ни странно, за эту ночь глаз я так и не сомкнул. Последнее время я вообще почти не сплю, мне очень трудно справиться с грузом всех мыслей, которые вдруг навалились на меня одной кучей. Большинство из них совсем абсурдны и бесполезны, но по крайней мере безобидны, другие же меня пугают… Впрочем, об этом позже. Сейчас у меня нет ни малейшего желания рассуждать на подобные темы. Я только рад, что этим утром и в ближайшие сутки не сплю только я. Не хочу чтобы кто-то, пускай и не сознательно, следовал моему примеру, но на всякий случай я прислушался. Тихо. Только капли снаружи разбиваются об стекла, а причина моей бессонницы, как раз сейчас мирно посапывает в своей комнате напротив… Итак, у меня больше нет сил дальше лежать здесь, такое чувство, будто что-то на меня давит. Вполне возможно погода так действует на меня, хотя я мало верю в это. Это молчание, да это оно, всегда ненавидел его. Я знаю, что мне не на что жаловаться, просто я как дурак, не спал всю ночь. Но, читатель, прошу заметить, в этом моей вины нет. Не помню точно, когда я лег спать, зато помню одно — с того вечера и до этого утра все мои мысли занимала она. Одиночество разжигало меня. Я уже чувствовал, как начинаю ненавидеть это утро, этот день, и конечно же очередную бессонницу в конце этого адского круга. Наверное у вас появился вопрос, почему я так «разбрасываюсь» своим пессимизмом. Ответ слишком простой и от того абсурден — мое настроение, а вместе с ним и мысли, пошли вниз точно после того, как я увидал того сопляка Генри рядом с ней, за углом местного кафе. Да, вы верно могли отметить, что это совершенно не мое дело и я пытаюсь лезть в чужую личную жизнь, (чего прежде никогда не делал), и как-то ее контролировать. Да, как бы мне не было стыдно, я вынужден признаться, что это так. Вообще, еще с понедельника Билли вдруг зачастила гулять в компании того щенка, что мне конечно же не понравилось. Вы правы, я почему-то возомнил, что в праве решать и думать за Билли, с кем ей общаться или нет…но показать это я конечно же не мог, опять-таки, я стыдился своего вдруг разыгравшегося эгоизма. Вчера я особенно думал над этим и дошел до одного интересного вывода, который показался мне удивительным: как оказалось, я ревную. Да, все приметы указывали на это. Я серьезно проанализировал свои чувства, мысли… И ответ не заставил себя ждать, хоть я и долго противился такому заключению. Подобная эмоция не была для меня новой, поэтому старался обдумать это глубже. Сам же прекрасно знал, что ревновать сестру — нельзя, знал, что совсем не значит, что понимал. Помню, что чем больше я думал, тем дальше от меня прятался ответ и тем более болела голова, поэтому я решил оставить эту мысль на потом, пообещав себе, что обязательно вернусь к этому. Слова без практического опыта не имеют смысла. Наконец я заставил себя подняться с кровати, на часах была половина восьмого. Первым моим желанием было зайти к ней в комнату, увидеть ее глаза, в которых отражаются дождевые тучи из окна, и просто пожелать доброго утра. А если еще не проснулась, то просто позалипать на ее красоту, пока остальные спят и никто не сможет меня уличить в этом. Где-то под корой моего подсознания неуверенно шептали неразборчивые голоса о том, что приходить не стучась в комнату сестры утром странно и не совсем уместно. Тем более рассчитывая на то, что остальные еще не проснулись. Но это все меня мало волновало. Кое-как одевшись я уже подходил к двери Билл, как вдруг услышал голос матери: — Финнеас, ранняя ты пташка, хорошо что ты уже встал, буди Билли и идите завтракать. Я с облегчением выдохнул, за секунды во мне произошла буря. За всем этим я и не заметил, что за моими действиями нет ничего криминального. Это всего лишь Мэгги, всего лишь утро, всего лишь моя прекрасная бессонница, всё еще во сне обнимавшая подушку. В этот момент, когда я обводил глазами ее силуэт под одеялом и контур разбросанных волос, уже и забыл про усталость и наоборот был благодарен бессоннице. Ведь все это время перед глазами я видел ее, что не сравнится с никакими снами. И я уверен, что единственный в точности знаю, что такое блаженство. Потому что никто кроме меня не знал о существовании моего личного рая. Рая, небеса которого рдели, как адское пламя, но всё-таки, рая. Ты взглянула на меня из-под длинных ресниц и я старался не концентрироваться взглядом на тебе, на твоих светлых глазах, которые сегодня будто дымчатые, старался не опускать взор на твои губы и судорожно качался над пропастью, перед тем как упасть глазами на твои белые плечи с двумя черными, тонкими лямками майки на них. Я отогнал навязчивые мысли и сделал вид, что внимательно разглядываю небо, пока будто ненавязчиво предлагал тебе присоединиться к завтраку. — Да встаю я… — сонно промямлило мое прекрасное создание. За то время как я, мама и отец уже успели собраться за столом, ты только зашла на кухню. Я заметил как на тебе висит какая-то слишком уж знакомая мне футболка, на несколько размеров больше тебя. Воспоминания последних дней начинают медленно прогружаться в моей голове и я узнаю, что это та самая футболка, пропавшая таинственным образом примерно неделю назад, я всё никак не мог её найти, но потом просто забил на это. Весьма странно, что я не заметил того, что ты носила ее раньше. Присмотревшись еще дольше я вспомнил еще одну деталь. Картинка того, как ты прихорашивалась, будто на свидание в компанию Генри и еще каких-то твоих подружек резанула меня ржавым лезвием ревности, занеся новую инфекцию в уже существующую рану. Поднявшееся настроение резко упало, но я решил не позволять своим эмоциям помыкать мной, ведь в своей свободе только ты полностью власна надо мной. Параллельно с этим, что-то в моей голове шепнуло мне, о том, что Генри видел тебя в моей футболке и очередная навязчивая мысль закралась ко мне. Не знаю, каково читателю слушать весь мой бред, но наверное вам очевидно, что мне слишком нравится, нет, не так, я слишком одежим идеей, чтобы ты просто была моей. Ты упала на стул, усевшись напротив меня и машинально поднял на тебя глаза. Ты была красива даже в своей призрачной сонливости, а на твоем милом лице было выражение какой-то русалочьей мечтательности. Ты и правда напоминала нимфу со своими белыми волосами и такой же белоснежной кожей. Мэгги что-то подавала тебе в тарелку, скорее всего, то же, что и нам, я не присматривался, на тебя смотреть я всегда любил больше. Но смущать тебя не хотелось, поэтому опять перевел взгляд на Патрика, который что-то спрашивал у мамы. Я сделал вид, что меня интересует их диалог о составе и приготовлении сегодняшнего блюда. Я улыбнулся своей мимолетной мысли: «Моя Билли состоит вся из белых роз, нежных, розоватых пионов, и сахара.» Сидя ви-за-ви с ней на разных концах стола, я старался не подавать виду ни на что и просто быстрее позавтракать. Она же, продолжая уже оживленней беседовать с мамой, наконец проснулась, и бодро уплетала завтрак из своей тарелки, по несколько раз отвлекаясь на папины шутки. Я и не заметил, как опять засмотрелся на тебя такую. Живую, тараторящую что-то маме, будто все куда-то спешат и тебе нужно успеть поговорить обо всем. Мама спрашивает у тебя на счёт того щенка, на что ты, к моему счастью, отмахиваешься. Выкидываешь очередную шутку и сама же прыскаешь со смеху. Кажется я задумался, залюбовался тобой, созерцая твою улыбку и вдохнул слишком резко. В следующий момент я подавился крошкой от вафли и судорожно закашлялся. Все резко обратили на меня внимание, на душе стало тепло от твоего беспокойного взгляда. Меня искренне грела мысль, что ты беспокоишься за меня. Иногда я говорил себе, что все зависит от точки зрения и что, в сущности, ничего нет дурного в том, что меня до одури волнует даже просто тень моей маленькой, любимой Билл. Наконец позавтракав, я принял решение пройтись сегодня куда-то, так как дождь закончился, воздух после дождя пах петрикором* и на землю упали лучи только-что выглянувшего солнца. Иронично. Мне необычно называть солнце «солнцем», космическое тело в моем восприятии больше не имело такого наименования. «Солнце» для меня всегда было твоим вторым именем.

***

На часах было три часа дня, на улице уже светило солнце, но все ещё стояла прохлада. Я, накинув ветровку, решил пройтись до ближайших кафе. Ты ушла на полчаса раньше, вероятно надеясь что я не пойду за тобой, и была права. Мне перехотелось выходить куда-то, настроение опять упало вниз, от того что я тебя не вижу. Но потом я понял, что просиживать штаны дома в своем моральном одиночестве угнетает больше, чем я думал. Тишина и твоя пустая комната стали для меня непосильным грузом, гребанное молчание снова давило на меня. Этот дом стал для меня невыносим, просто потому что там тебя не было. Я еще немного повтыкал в серые обои и решил все-таки сходить в кафе, дабы проветриться. За время сборов меня не покидала призрачная мысль встретить где-то по дороге тебя. Она от того и была призрачной, потому что это было делом случая и не более. То есть, к сожалению, я никак не мог на это повлиять и это угнетало меня в добавку. Я переходил в течение того же дня от одного полюса сумасшествия к другому. Выйдя из дома мне в глаза попал солнечный зайчик, отраженный глянцевой обложкой одного моего старого комикса. Вероятно, ты стащила его у меня, как обычно не положив на место. Я не огорчен и не удивлен по этому поводу никак, ведь он сухой, значит под дождь не попал. Все же хорошо, страницы не испортились. Единственная причина, которая навеяла грусть в тот же момент была также связана с тобой. Мой мозг без моего согласия представил тебя на том месте, на котором сейчас стою сам. Я лишь с усладой втянул воздух, которым дышала ты и погрузился в меланхолию. Мне очень хотелось верить, что я не утрачу все жизненные силы до середины пути. Я ничего не мог поделать, растущий объем ее отсутствия начал томить меня в пустоте ветреного дня. Феноменально! Не успел я пройти и пятнадцати метров, как серость ударила по глазам (как будто солнце зашло за темное, большое облако, хоть светило оно одинаково). Я почему-то быстрее зашагал в сторону витрин кофейни и других забегаловок. Наверное мой мозг думает, что перемена обстановки как-то улучшит ситуацию. Преодолел уже половину расстояния,, но так и не стал ближе к тебе . Проходя вдоль этих аллей с идеально подстриженными кустами я будто пытался обогнать кого-то. Свою тень, самого себя. Очередная и жалкая попытка убежать от себя к тебе. Рассматриваю все будто в первый раз. Живу здесь всю свою жизнь, но даже эта улица, которая наверное, вечна в своем облике, кажется мне незнакомой, и все, все что я видел своими глазами теряло свою красоту, если я смотрю на это без моей любимой. «Я теперь пытался ухватиться за старые декорации и спасти хотя бы гербарий прошлого.» Наконец дойдя на ватных ногах до заветного кафе (оно было особенным в моем взоре только потому, что я надеялся увидеть там тебя), заглянул в панорамное окно. Да, я очень хотел увидеть тебя, читатель видит, как много я о тебе думаю, надеюсь, этот мой манифест во вселенную сработает. Улыбка появляется на моем лице от этого странного подобия каламбура. Когда я открыл дверь, я опять заметил, (но в этот раз выделил) за собой привычный мне жест, оглядывать любое помещение, пространство, просто в попытке найти тебя — макушку с пушистыми, белыми волосами. Бросая разочарованый взгляд на ни в чём не повинного бармена, подхожу к стойке и на автомате заказываю просто минералку, что странно. В отличии от меня, ты ее ненавидишь. (И да, я знаю, что это настолько мизерная деталь, что можно было и не вставлять это. Конечно же я прошу читателя простить меня за эту сентиментальность, просто это еще одна мелочь, которая напомнила мне о ней.) С таким же серым и безнадежным как и этот день, взглядом, я наконец выхожу, и просто волей случая улавливаю звучание голоса очень похожего на нее, исходящее с расстояния примерно в десяти шагах влево. Секунду размышляю: не шизофрения ли настигла меня, и все же решаюсь проверить. Заходя за угол этого мини бара-кафе я первым делом вижу ее, испуганно что-то тараторящую, а затем и этого ублюдка, надвисшего как громоздкая туча над моим солнцем…