Дело Кимберли Франкс

      — И как же ты умудрилась слететь с мотоцикла и напороться на торчащую палку? — медсестра не верит в мой бред.       — Из-за дождя дорога скользкая, а еще добавить к этому высокую скорость, — лепечу я и жестикулирую руками, для пущей правдоподобности. — Я бы могла и вовсе разбиться, или...       — Слышать больше не хочу, — перебивает женщина мотая головой. — Швы у тебя не разошлись, но рана будет кровоточить еще пару часов. Выпишу тебе освобождение.       Тебя заберет кто-то из родителей?       — Я ее отвезу, — взывает Крис и медсестра кивает в согласии.       Женщина выписала нам лист об освобождении от занятий и отпустила. Крис сам забрал наши вещи из аудитории, а меня оставил ждать в машине. Парень возвращается через несколько минут, закидывает сумки на заднее сиденье и садиться за руль.       — Почему он меня избил? — звучит настолько жалко, что я часто моргаю глазами, не веря в свои же слова.       — Ты меня спрашиваешь?!       — Ты с ним дружишь, а не я!       Крис облокачивается назад, прикрывая лицо рукой. Он просидел так пару секунд, а потом вышел из машины и снова закурил. Я размышляла про Николоса. Он решил мне отомстить, но откуда Крис узнал, что я в туалете? Я могла уйти куда угодно.       Парень снова возвращается и молчит.       — Как ты...       — Заткнись! Просто захлопни свою пасть! — снова этот бас, — Еще раз откроешь свой рот, то я возьму тебя за волосы и отхерачу об приборную панель!       Я вжимаюсь в автомобильное кресло и замолкаю. Уже третий раз он меня затыкает. Он придурошный? Болеет чем-то? Потому что я больше никак не могу оправдать его поведение. Почему-то его слова задели меня. И задели не так, как слова ублюдков, который приставляли дуло к моему виску. Его слова задевают за живое. На меня никто так не орал, я чувствую себя загнанной в угол, никогда не испытывала этого чувства.       — У тебя отец дома? — от его вопроса я опешила и не сразу поняла к чему он.       — Нет, на работе, — тихо отвечаю, чувствуя, как внутри все сжимается.       Крис выезжает с парковки и едет в сторону моего дома.       — А зачем мы едем ко мне?       — Мой дом находится дальше, а у тебя до сих пор кровь идет, — сухо поясняет он и, кажется, внутри меня что-то колит.       Доезжаем мы быстро. Заходим в дом, разуваемся и я поднимаюсь в комнату, а следом плетется Крис, смотря себе под ноги.       — Где у тебя аптечка?       — Сейчас принесу, — я пытаюсь зайти в ванную, но парень тащит меня в комнату.       — Я попросил сказать, а не показать, — он сажает меня на кровать и уходит.       Возвращается он уже с аптечкой, садится на кровать и начинает что-то искать в пластиковом ящичке.       — Где антисептик?       — Я вылила весь флакон еще в тот вечер, — признаюсь, попутно пытаясь расстегнуть пуговицы на рубашке, но пальцы не слушаются.       — Ты залила рану сраным антисептиком и думала, что тебе это швы затянет? — он убирает мои руки и сам расстегивает рубашку, — Ты совсем с головой не дружишь?       И это он еще не знает, что я хотела зашить рану обычными иглой и нитками.       — Прекрати меня отчитывать, как ребенка! — я закусываю губу.       — Ты и есть чертов ребенок! — рычит он.       Как он вообще смеет отчитывать меня? Я ему сестра, или девушка? Даже отец не позволяет себе такого, как он!       — Отвали от меня. Можешь идти, я сама справлюсь, — я пытаюсь оттолкнуть его, но из-за напряжения мышц — боль отдается в живот.       — Нихрена ты не справишься!       — Ты глухой? Я сказала: вали отсюда! — я пытаюсь вылезти из-под парня, но тот хватает меня за запястья и прижимает к стене.       Я скатываюсь вниз так, что половина тела находится в неудобном положении, от чего давление на рану только увеличивается. Крис прислоняется своим лбом к моему и молчит, тяжело дыша. Я задерживаю дыхание, мне даже дышать больно.       — Потерпи, я позвоню Алексе, — сглатывает он, отпуская меня.       Алекса приезжает через десять минут, отдает кузену какой-то пакет и уезжает. А я думала, что она останется. Ее компания куда лучше, чем компания этого придурка.       Крис заходит в мою комнату. Я успела переодеться, когда он уходил. Он задирает мою футболку, но на груди я его торможу. Под футболкой у меня ничего нет, потому что топ давил, и я уже не могла терпеть. Он обработал швы, поменял пластырь и бинты, а еще дал мне какие-то таблетки.       — Что это?       — Обезболивающее, но оно довольно сильное, так что пей один раз в день, — он протягивает мне стакан воды и пластинку с таблетками.       Мне пришлось выпить обезболивающее и не гундосить, иначе бы Крис запихал мне в глотку всю пластину разом. Мы уже как минут десять сидим в тишине и эти минуты тянутся катастрофически медленно.       — Как ты понял, что я ушла в туалет? — разрезаю занавесу тишины.       — Я вышел в след за тобой, увидел, как ты заходишь туда и решил подождать в коридоре. Потом к тебе зашел Николос, я хотел сразу пойти за ним, но меня остановила Анна, — виновато признается он, смотря на полки с фигурками, — Это она натравила на тебя Уильямса. Думала, что он тебя припугнет, но когда он не выходил уже десять минут, то я зашел.       — Так и знала.       — И она не моя подружка, — одаряет он меня новой информацией.       — Но вы же типа вместе. Разве нет?       Он прыскает:       — Мы никогда с ней не встречались, она не в моем вкусе.       — А кто в твоем вкусе? — интересуюсь я.       Он смотрит на меня, разглядывает каждую деталь на лице, будто запоминает.       — Отбитые на голову.       Я не воспринимаю его слова всерьез и просто цокаю, отвернув голову.       — А в твоем?       — Нет таких, но явно не придурки, которые пинают меня ногами, — я злорадствую над парнем.       — Эй, я же извинился.       Я отмахиваюсь рукой, чтобы не разводить эту демагогию.       — Почему тебе не нравятся цитрусы?       — Мне не нравятся только апельсины, — поправляет он.       — Хорошо! Почему тебе не нравятся апельсины?       — Я уже говорил тебе: они кислые и с косточками. Ты такая же, — Крис повторяет ту самую фразу.       — Значит ты не ел сладкие. Не все апельсины кислые, бывают разные сорта. И на заметку: не суди апельсин по его кожуре.       — Это ты себя имеешь в виду?       — Всех, кого ты сравниваешь с апельсинами. Как-нибудь принесу тебе целый ящик этих цитрусов.       Он усмехается:       — Тогда мне придется делиться с тобой.       — Не волнуйся, у меня аллергия. И когда ты купил мне лонгслив — я разозлилась.       — Потому что у тебя аллергия? — он пододвигается ко мне ближе и я поворачиваю голову, смотря на него.       — Потому что я ассоциируюсь у тебя с ненавистью.       Крис смеется. И смеется он по-настоящему, не насмехается. У него приятный смех, не противный. Мне почему-то хочется, чтобы он смеялся так чаще.       — Моя мама обожала апельсины, все с ними готовила: выпечку, напитки, даже утку запекала с ними. Она посадила у нас за домом апельсиновое дерево, постоянно ухаживала за ним, с Алексой мы срывали плоды и ели их. В один из дней я плохо прожевал дольку и начал задыхаться.       По окончанию его монолога я рассмеялась, и вспомнила ситуацию с Марком, только я на его месте, а Крис — на моем.       — Смешно тебе? А я тогда чуть не умер, — насупился он, складывая руки на груди.       — Умереть от дольки апельсина, — продолжаю смеяться, — Это самая тупая смерть, о которой я слышала.       — Мне тогда было пять лет! — оправдывается парень.       — А Алекса? — я успокаиваюсь. — Почему она уехала в Россию?       Крис замялся и отвел взгляд. Я спросила лишнее? Кузены не так хорошо общаются между собой. И Алекса остается для меня загадкой. Она веселая и улыбчивая, постоянно подшучивает над младшим, но я до сих пор помню их разговор.       — Мать Алексы русская, но после ее рождения она бросила семью, — начинает парень издалека, — Дядя Роб души не чаял в дочери. Отношения между Робом и отцом были замечательными, моя мама приняла Алексу как свою дочь, но после ее смерти все изменилось, — он все еще не смотрит на меня.       — Если не хочешь говорить — не говори. Я не заставляю, — утешаю я.       — Отец и дядя поссорились и Роб увез Алексу в Россию. Иногда она приезжала, но каждый раз ее характер только ухудшался. Я не знаю, что с ней произошло, но она не такая хорошая, как ты думаешь.       — Она хорошо ко мне относится, — я обнимаю себя за плечи, не веря словам Криса.       — Она лицемерная, — его слова меня не обнадеживают. — Я не запрещаю тебе с ней общаться, ты не подумай. Просто, будь аккуратней, она не та, за кого себя выдает, — он смотрит на меня и ждет ответа.       Я просто киваю, но я все равно не верю ему. Если бы Алекса была лицемерной, то давно бы рассказала Крису про мою личность. Она бы задушила меня еще на вечеринке.       «— У нас общая цель, но разные мотивы».       Общая цель. У меня цель: найти маму, а перед этим прострелить бошки тем, кто причастен к этому. Какая цель у Алексы?       — Ты есть не хочешь? — парень достает телефон и нажимает на иконку «UberEats».       — У меня есть еда в доме.       — Не прими за грубость, но я не ем домашнюю еду, — он листает страницу приложения.       Его не переубедить. Пусть делает что хочет.       — Сколько с меня? —я задаю вопрос после того, как Крис сделал заказ, и тянусь к своему телефону.       — Я не беру денег с девушек, которых угощаю.       — Господи, — я закатываю глаза и облокачиваюсь на стену. — А я не привыкла к тому, что за меня платят, — хмурюсь и смотрю на парня, но он оставляет меня без ответа.       Заказ привезли. Я думала, что парень закажет роллы или пиццу, но я никак не ожидала увидеть крем-суп с белыми грибами, салат с семгой и колу. Кола вообще не вяжется с такой едой. Мы ели и болтали о всяком, но даже при таком раскладе я остаюсь на чеку, мало ли.       — Как ты поняла, что у тебя аллергия? — Крис складывает пустые пластиковые тарелки в пакет.       — Выпила апельсиновый сок, а потом у меня все тело пятнами покрылось и начался зуд, — морщусь от всплывших воспоминаний. Крис улыбается и садится на кровать, повернувшись корпусом на меня.       — Пятнами? Вся в крапинку что ли? — хихикает он.       — Это не так смешно, как...       Я не договорила. Крис заткнул меня. Он меня поцеловал. Я сижу с выпученными глазами и не дышу. Крис отстраняется от меня и ждет моей реакции. Я часто моргаю, бегая глазами по лицу парня. Щеки и уши горят от смятения. Почему он это сделал? Зачем? Он продолжает смотреть на меня. Почему он смотрит на меня? Чего он ждет? Что мне делать, как реагировать? Уши закладывает, сердце пропускает пару ударов, дыхание участилось. Крис и сам меняется в лице. Он в замешательстве.       — Ким?       Паника перерастает в злость и я бью парня по затылку.       — За что?! — он потирает затылок, надув по-детски губы.       — На кой черт ты это сделал? — я бью его по плечу, но не сильно.       — Ты сказала, что апельсины бывают сладкими, ты ассоциируешься у меня с ними, и я решил проверить, сладкие они или нет, — поясняет он.       — И как? Проверил? — все еще злюсь на него, но эта какая-то странная злость. Она не похожа на ту, что я испытывала раньше.       — Да, — тихо отвечает и смотрит мне в глаза, — Ты сладкая апельсинка, — искренне улыбается он.       Я снова бью его по плечам и спине, а тот только хихикает, невольно прикрываясь от ударов.       Мне не нравится это. Не нравится все, что между нами происходит.