НАСЛЕДНИК

***

      — Джон, подожди! Он повернулся на голос и широко улыбнулся.       — Сир Давос, вы опять за свое! — Старый рыцарь быстро догнал его.       — Да, снова, — сказал он, положив руку на плечо Джона. — И я приготовил все, как ты просил. Хотя сир Джорах, надо сказать, отнесся к этому весьма подозрительно.       — Мне нет дела до того, что думает сир Джорах, — твердо заметил Джон. — Я был королем и отправил свой народ на этот проклятый богами остров, у них должен быть путь отхода, и у них должна быть своя королева, если все обернется плохо. Дейенерис — не их королева.       Давос кивнул. Возможно, Джон уже давно не король — ему казалось, что прошла целая жизнь с того дня, когда они плыли на Драконий Камень и тот открыл ему, кто он такой — но даже спустя столько времени и столько битв с мертвецами, Джон все еще был верен себе и даже, казалось, пришел к гармонии с самим собой. Сейчас он казался тверже, увереннее в себе и решительнее, хотя и был еще более задумчивым, чем обычно. Давос прекрасно знал причину, но ему было интересно, осознал ли ее и Джон. Сознательно ли он разбивает сердце или просто еще не дошел до конца этого пути.       — Я не мог позволить тебе уйти без дара, — сказал Давос, возвращаясь к причине, побудившей его позвать Джона.       — Дара? — не понял Джон. — Думаю, Джендри уже преподнес мне дар Сансы, она как всегда предусмотрительна…       — Нет, я не доспехе, хотя согласен с тобой — они оба молодцы, — перебил Давос, — но я о ящике, Джон.       Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать.       — Он все еще у нас? — Он был удивлен, даже ошеломлен. — Вы тащили одного из них во время нашего отступления? Как? И зачем, это только подвергло вас опасности…       — Нет, — сказал Давос, — Джон, я отправил его еще когда ты ушел на Стену. Подумал, что если совсем прижмет и будем отступать на Юг, то возможно здесь он нам пригодится. Я послал его людям Рида, а Рид отправил с людьми Ланнистера. Но вряд ли они знали, что это такое.       — Рид никогда не говорил мне.       — Полагаю, он мог забыть об этом, как и ты, — извиняюще улыбнулся Давос, — по правде говоря, я тоже забыл. Вспомнил только когда помогал сиру Джораху с высадкой, и надеялся, что не опоздаю напомнить тебе. Возможно, это поможет вам сейчас?       — Сейчас поможет, — улыбнулся Джон, — ты, друг мой, еще раз доказал мне, что без тебя я бы не справился. Спасибо.       — Что мне с ним делать? — спросил Давос, засмущавшись.       — Отправь его с людьми Рида, — разум Джона уже перебирал варианты использования «ценного груза». — Я потом заберу. И сир Давос… — взгляд Джона говорил о прощании, сердечной боли, о любви. — Возможно, мы видимся в последний раз, Давос. Позаботься о себе, позаботься о моих людях, о Сэме и Арье. И позаботься о Сансе для меня.       — Ты вернешься, — улыбнулся Давос, — ты всегда возвращаешься. Но пока тебя не будет, я сделаю все возможное, чтобы они были в безопасности. И сохраняли здравомыслие.       — Я не прошу ни о чем больше, друг мой, — Джон быстро обнял старика. — Храни ее, — прошептал он, — и прощай, Давос. Да пребудут Боги с тобой.

***

      — Они на месте, — Рид сел обратно за стол. Они остались вдвоем в шатре, который был установлен лишь наполовину: передняя часть была открыта, полотнища свернуты и аккуратно привязаны к конструкции, так что они могли видеть дорогу впереди. Джон лишь кивнул. Теперь оставалось только ждать. Они увидели разведчиков, и Рид отправил двух своих людей с посланием для Коннингтона. Он чувствовал присутствие Рейгаля рядом. Он решил пока оставить дракона над облаками, чтобы он не попадался им на глаза, как и 32-тысячная армия за его спиной.       — До начала войны мы проводили подобные встречи, — сказал он тогда Риду, — как, например, визит в Белую гавань. Мне это больше по душе, чем бесконечные интриги.       — Да, у тебя есть план и ты его выполняешь, — согласился Рид, — как солдат. Корректируешь план по мере развития событий. У тебя это хорошо получается, Джон. Что ни говори, а ты хорош в этих делах, как и положено командиру.       — Я и не понимал, насколько мне нравится эта роль, — признался Джон, — теперь, когда я сравниваю, это гораздо лучше, чем быть подвластным обстоятельствам. Я предпочитаю контролировать их.       Рид кивнул, и дальше они ждали в тишине, Джон окинул взглядом шатер: двенадцать стульев по кругу перед столом, за которым он сидел, напротив входа в палатку. Ящик в центре, на достаточном расстоянии, но близко. Он предпочел, чтобы двенадцать стульев находились в поле его зрения, а не на безопасном расстоянии о того, кто в ящике. По правде говоря, ему было плевать на их безопасность вовсе. Ему нужно было напугать их, перетянуть на свою сторону или убить прямо здесь. Он не сказал Риду, но был готов попытаться. Если все пойдет не так, он, вероятно, попросит Рейгаля сжечь их всех. Эта идея нравилась ему больше, чем он хотел признавать. Да, часть его души хотела сжечь их всех, даже если они будут готовы переметнуться. Они пришли в Вестерос, они выступили против Севера, против его дома, в самое тяжелое время. Часть его души считала это непростительным. Но он должен был работать с тем, что есть, рассуждать здраво и трезво. Так что он просто должен получить Роту. Если они примкнут к нему, он сможет закончить эту войну. Он дождется Эдрика и отправится к Божьему Оку, чтобы покончить с НИМ навсегда.       Он уже разработал первую часть плана. Силы Ланнистеров играли в нем ключевую роль, и он снова радовался, что Джейме на его стороне. Он не был глупцом и видел, как близок Джейме стал с Эдриком. Это беспокоило, поскольку он теперь не очень представлял, чего ждать от самого Сноу. Впрочем, он точно знал, что изначально не Эдрик, а он, Джон, обратил Джейме Ланнистера.       Он сделал это. Он спланировал эту войну именно так, как она разворачивалась, он руководил их войсками в каждом бою. Он провел немало времени, обдумывая все это, он не раз обсуждал это с Ридом с тех пор, как они ушли с болот. Он был командиром. И пока у него неплохо получалось: Король Ночи потерял сколько, восемьдесят процентов своих сил? Его сила была в численности. Эдрик и волки еще больше сократят ее. Джон мало заботился о ледяных пауках, медведях и сумеречных котах, и, если уж быть совсем честным с самим собой, он перестал заботиться и о каждой потере в их собственных рядах. Это была война, и предотвратить жертвы было невозможно. Важен был только исход.       А в конце он будет сражаться на Божьем Оке. Оставалось лишь переманить Золотую Роту, потому что она уже была включена в его стратегию. Честно говоря, это был даже не его собственный план, ибо Джон был из тех, кто учится на собственных ошибках. Нет, этот план принадлежал Рамси Болтону. В каждом поражении есть свой урок, и Джон выучил свой под Винтерфеллом. Они не должны долго ждать.       В зоне видимости появились около двадцати всадников. При виде шатра они остановились. Джон и Рид обменялись взглядами, а затем снова обратили свои взоры на группу. Только двенадцать ускакали вперед, остальные остались. Джон изучил их знамя — куча черепов, подвешенных на пике. Группа всадников спешилась у шатра, а Джон рассматривал их одного за другим. Они казались ему одинаковыми: золотые доспехи, смешные бриджи, возможно, для того, чтобы легче было двигаться, но, на его взгляд, они выглядели как шуты, словно прицепили на пояса по два мешка. Джон усмехнулся.       — Мода Эссоса мне не по зубам, — заметил он Риду, вставая, и Хоуленд последовал его примеру.       Светловолосый высокий мужчина с вытянутым лицом вышел на несколько шагов вперед, пока остальные занимали места.       «Он похож на лошадь, запряженную в пару зерновок», подумал Джон и широко улыбнулся.       — Я тебя помню, — самодовольно сказал мужчина, — ты летал на драконе. Помахал нам на дороге. Он повернулся к Риду. — И я помню тебя, маленький вестеросец.       — Гарри Стрикленд, — Рид остался совершенно спокоен, — это Джон Таргариен. Вы стоите перед законным наследником Семи Королевств. Я предлагаю вам проявить уважение. Займите свое место и слушайте.       — Таргариен? — прошипел Стрикленд. — Я знаю о нем лишь как о Джоне Сноу, бастарде Винтерфелла и узурпаторе. В этом нет никаких притязаний.       — Да, многие знают меня под именем, под которым я вырос, — сказал Джон, приглашая Рида сесть. Его взгляд на мгновение проследил за взглядом болотного лорда — среди пришедших на встречу был куда более важный человек. — Видишь ли, Гарри Стрикленд, на этой земле не так много Таргариенов. Мой род был истреблен, брату и сестре проломили головы. Я не был бы здесь, если бы меня называли Таргариеном в последние двадцать с лишним лет, ибо у меня не было отца, который защитил бы меня. Был лишь дядя по материнской линии, и он делал все, что мог. Мой отец был убит на Трезубце.       Его взгляд снова упал на мужчину: длинная рыжая борода, волосы, стянутые с лица в пучок на затылке, ярко-синего цвета, но у корней — рыжеватые. Голубые глаза в россыпи морщин сузились, когда он услышал последнюю фразу.       — Джон Коннингтон, бывший лорд Грифоньего Гнезда, — обратился к нему Джон, — Мой отец, Рейегар, насколько я знаю, был вашим другом.       — Вы на него не похожи, — заявил Коннингтон. — Нет, я Старк насквозь, — широко улыбнулся Джон, — к счастью, ибо я сомневаюсь, что был бы здесь, если бы унаследовал черты отца. Моей матерью была Лианна Старк, лорд Коннингтон. Я уверен, вы знаете об их союзе — их побег стал началом войны, в которой вы потеряли все, поскольку служили моему отцу.       — Я ничего не знаю о своей службе твоему отцу, мальчик, — Коннингтон ни капельки не поверил, это было очевидно.       Рид невозмутимо достал из кармана пальто маленькую книжку, одной рукой перебирая страницы, пока не нашел то, что искал. Он начал читать вслух. Джон все еще не читал дневник, и только надеялся, что в нем достаточно информации, чтобы помочь им сейчас. Слава богам, что Рейгар изложил свои мысли на пергаменте: услышанное превзошло его самые смелые ожидания. Рид был прав, дневника было достаточно. Уже через несколько фраз стало ясно, о ком шла речь в записи, которую Рид цитировал. В ней выражалась глубокая печаль о судьбе Джона Коннингтона, о неизбежности ее из-за безумия короля и отца, о потере настоящего друга и наперсника, по обществу которого Рейегар, по его собственным словам, очень тосковал. Было ясно, что человек, стоящий перед Джоном, был когда-то очень дорог его родному отцу.       Рейгар подробно рассказал о письме Коннингтона, словно пересказывая его содержание, о том, как изгнанник прибыл в Браавос, как размышлял о своих дальнейших действиях и о своем решении искать Золотую Роту. «Джон пишет, что они — лучший шанс помочь моему делу, и он намерен присоединиться к ним, чтобы склонить их на нашу сторону и переправить через Узкое море. Милый Джон — всегда благородный и честный, ты никогда не был склонен к таким интригам, и все же я помню, как ты сказал мне в Блошином Конце, где мы виделись в последний раз, что никогда больше не подведешь меня, что сделаешь все, что сможешь. Ты не подвел меня. Жаль, что ты мне не веришь. Что ты мог сделать, когда потерял все из-за моего глупого нетерпения? Но ты стоял прямо передо мной и говорил мне это, и я жалею, что не могу выразить словами всю свою любовь к тебе и весь свой стыд за твою судьбу, ибо как я могу отрицать свою роль в твоем падении? Я помню, как ты советовал мне терпение столько же раз, сколько советовал осторожность, и ясно, чья мудрость вела меня до сих пор и каким безрассудным стал этот дракон без своего грифона. Теперь мне ясно, что не безумие, а жестокость — лишить меня твоей мудрости, твоей верности и любви — довела тебя до такого позора. Я все больше сокрушаюсь о твоей судьбе и задаюсь вопросом, как ты проводишь свои одинокие дни, в то время как я так сильно жажду твоего общества…»       — Достаточно, — в голосе Коннингтона уже не было уверенности, он был ошеломленным, возможно, даже пристыженным. И сломленным.       — Дальше будет лучше, — сказал Рид со своей обычной оптимистичной ухмылкой, и, не обращая внимания на Коннингтона, зачитал, — «Надеюсь, ты сможешь заставить их увидеть путь в Вестерос, мой милый Джон. Ради ребенка, ибо у меня мало времени и я могу не дождаться твоего возвращения. Я никогда не считал поражение выходом, но почему бы и нет, ведь как я могу выиграть эту битву без тебя? Если я не одержу победу, кто позаботится о ребенке, растущем в животе Лианны, как не Джон Коннингтон? Я написал ему сегодня. Призвал приехать в Дорн, чтобы забрать ребенка в безопасное место. Ибо даже двадцать тысяч мечей ничего не будут значить, если я потерплю поражение. Нет, главное — безопасность ребенка. Джон поклялся мне однажды, что будет служить до конца своих дней мне и моему роду, всегда. Я молюсь, чтобы он был верен своему слову, как он был верен мне»       На лице лорда сердитое выражение сменилось горьким, потом смягчилось и проступило сокрушенное согласие с тем, что он услышал.       — Ты утверждаешь, что ты тот самый ребенок, — Джон Коннингтон стоял, пока говорил, его голос был слабым, — но доказательств нет.       — Вы недоверчивы, милорд, — улыбнулся Джон, — и я вас не виню. Я бы потерял веру так же, как и вы, если бы провел столько же лет в этом мире в изгнании, зная, что подвел своего принца и друга.       — Я не подвел его, — запротестовал он, — не так, как вы говорите. Я нарушил приказ об изгнании и приплыл в Дорн. Но там, куда он велел мне идти, я нашел лишь мертвых королевских гвардейцев и окровавленное белье в башне. Я сжег все тела, даже Артура Дейна. Он был моим другом, и другом Рейгара. Лианну похитили, и я решил, что она мертва.       — Да, она была мертва, — спокойно сказал Рид, — умерла в родах, пока мы разбирались с сиром Артуром и его компанией, ибо они не хотели нас пропускать. Я был там, Нед Старк был там. Мы пришли за его сестрой, а ушли с ее костями, малышом и этим маленьким сокровищем, — он поднял дневник. — Видите ли, милорд, вы просто опоздали. Нед уже взял на себя обязанность обеспечить безопасность ребенка. Он вырастил прекрасного человека, воспитав его лучше, чем Рейегар Таргариен мог даже надеяться.       Все молча ждали, и Джон наблюдал за лицом Коннингтона, пока старик снова оглядывал его, его глаза горели от гнева и слезились.       — Это невозможно, — пробормотал Коннингтон, казалось, про себя.       — Лорд Коннингтон, — Рид перешел на добрый, увещевательный тон, которым он частенько давал Джону непопулярные советы, — мать дала ему имя Эйгон. Но Нед назвал его Джоном. Там была септа и она шепнула, что таково было желание отца ребенка.       Слушая его, Коннингтон недоверчиво покачал головой. Коннингтон еще раз покачал головой, словно пытаясь разубедить себя, и Джон позволил слабому чувству триумфа закрасться в нутро. Коннингтон рассматривал его.       — Ты похож на нее, да. Это ясно видно, — негромко сказал изгнанный лорд и испустил глубокий, болезненный вздох. — Боги будьте добры… Ты — сын Рейегара и Лианны.       — Или он хочет, чтобы вы в это верили, а он всего лишь бастард Неда Старка, каким и был всегда, — влез Стрикленд. — Хватит этого безумия. Зачем мы здесь?       — Я рад, что вы спросили, — повернулся Джон к командиру Роты. — Вы, Гарри Стрикленд, здесь, чтобы присоединиться к моему делу. Стрикленд рассмеялся, и большинство его капитанов рассмеялись тоже. Но Джон Коннингтон не смеялся. Джон Коннингтон выглядел как горький неудачник, каким он, должно быть, чувствовал себя после всего услышанного.       — Однажды я ужинал с Таргариеном, — Стрикленд говорил самодовольно, — у него хотя бы была внешность, но он был таким же дураком, как и ты. Мы не сражаемся за Таргариенов. Кто бы ни писал эту ерунду. Возможно, после того, как вы увидели мои войска на марше и так самодовольно помахали мне рукой, вы все спланировали. Что ж, вашего плана недостаточно, чтобы склонить меня и Роту на вашу сторону. Мы здесь не для того, чтобы сражаться за тебя, мальчик. Мы здесь, чтобы покончить с тобой и отнести твою голову королеве Серсее, чтобы доказать, что работа была сделана хорошо. Твою и суки Таргариен.       — Милорд Коннингтон, позвольте попросить вас об одолжении, — сказал Джон, — чтобы мы могли поскорее забыть об этих глупостях и заняться делами. Прошу вас, встаньте и взгляните на дневник. Скажите нам, кто его написал, ведь вы должны знать почерк. Вы видели много писем, написанных этой рукой, я думаю. Коннингтон вскочил, несмотря на гневный взгляд Стрикленда, и бросился к столу. Он попытался выхватить книгу из рук Рида, но Рид не желал выпускать ее из рук. Коннингтон сдался и просто перелистывал страницы, пока Рид держал книгу для него. Его лицо говорило больше, чем любые слова.       — Это его почерк, — сказал он, — я уверен. — Он повернулся к Стрикленду. — Рейегар написал этот дневник. Я бы узнал его почерк среди других, но даже если это не так, есть доказательство.       Он полез в дуплет и достал несколько сложенных пергаментов, аккуратно перевязанных бечевкой. Осторожно он развязал ее, развернул пергаменты, аккуратно положив их рядом на стол. Их было четыре.       — Это его письма ко мне после изгнания, пока он… — Его голос прервался, а глаза остановились на Джоне. — Я сохранил их. Дневник написал Рейегар, я в этом уверен. Стрикленд подошел к столу и посмотрел на пергаменты, на открытую книгу.       — Это не имеет значения, у нас контракт, — сказал он, — и Золотая Компания никогда не будет сражаться за Таргариена. Ты присягнул нам, Грифф. Теперь все в прошлом.       Его слова не были добрыми. Он отдал приказ, и это было ясно. Джону пришло в голову, что Золотая Рота была не такой, как Дружина Розы. Видимо, иерархия здесь имела гораздо большее значение. Коннингтон быстро собрал письма и вернулся на свое место, а Джон наблюдал, как он аккуратно складывает каждое письмо по одному на коленях, затем перевязывает их бечевкой, и убирает ближе к сердцу. Затем он поднял голову, посмотрел прямо в глаза Джону, и тот все понял.       — Вы говорите, что заключили контракт, чтобы победить меня ради Серсеи, — Джон встал и подошел к Стрикленду. Тот был значительно выше его, хотя Джон и сам не был коротышкой. — Полагаю, раз уж вы проделали весь этот путь, то можете дать мне возможность показать вам, почему я провел большую часть дня, сидя в этом шатре и ожидая вашего прибытия. — Он говорил, глядя прямо в глаза Стрикленду.       — Не могли бы вы отойти, — сказал он, не двигаясь. Стрикленд воспринял это как вызов, как он и ожидал. Джон поднял бровь и ждал, и наконец, Стрикленд сдался. То, что он уступил место Джону, было так же символично, как и то, что меч висел на поясе Джона в аккуратных ножнах. Он повернулся к ящику.       — Я прошу вас всех встать и быть готовыми к обороне, — четко произнес он, — я бы не хотел, чтобы вы случайно пострадали в моем присутствии, для этого есть поле боя, если вы не измените свой курс.       Они захмыкали, некоторые захихикали, но через мгновение подчинились. Джон отпер одну сторону ящика, затем другую, надеясь, что нежить там еще не полностью сгнила. Отпихнув крышку, он выхватил меч.       Визг. Джон на мгновение задержался, чтобы увидеть их лица, и вихт бросился на него. Он успел увернуться и перекатиться, но мертвец не бросился к капитанам, стоящим впереди. Нет, ему нужен был Джон. Он перепрыгнул через ящик, чтобы тот оказался между ними. Вихт, который когда-то был Отеллом Ярвиком, снова атаковал его. Джон прокрутил меч в воздухе, прежде чем обезглавить его.       — Если вы думаете, что это было слишком просто, — то спешу уверить, это лишь благодаря клинку. Валирийская сталь. Но в Вестеросе слишком мало таких мечей. А кроме валирийской стали, только драконье стекло или огонь могут убить их. И ни то, ни другое не может убить Белых Ходоков, что поднимают и ведут их. У вас был только один меч из валирийской стали, да и того больше нет. Он опустил взгляд на пояс Стрикленда. Эфес его меча выглядел соответствующе, золотой эфес, тщательно обработанный и с ярко сверкающим рубином.       — Он у меня на поясе, не бойся, — запротестовал Стрикленд, — я с нетерпением жду, когда смогу представить его тебе на поле боя, ублюдок.       — Мне трудно в это поверить, — сказал Джон, высоко подняв меч и повернув его в бледном солнечном свете так, чтобы свет танцевал по лезвию, подчеркивая темные вихри в металле, слишком характерные не просто для валирийской стали, а именно для меча Завоевателя. Он наблюдал за их лицами, отмечая про себя, как они сужают глаза, чтобы видеть четче, а некоторые делают шаг или два вперед, чтобы рассмотреть. Он ударил мечом по столу, резная деревянная крышка на гарде раскололась на куски и разлетелась в разные стороны. Он снова достал свой кинжал из драконьего стекла и одним движением перерезал кожаный ремешок на рукояти. Затем он поднял меч, показывая его снова. Капитаны Роты удивленно и растерянно смотрели на него. Джон медленно развязал оставшиеся ремешки на верхней части рукояти, и наконец оттуда показался яркий рубин. Раздались вздохи.       — Прекрасное зрелище, — ядовито сказал Стрикленд.       — Покажите же мне свой клинок, — сказал Джон.       — Я не буду участвовать в этом балагане, — заявил Стрикленд, отвернувшись от него. — Ты получил свое время, ублюдок. Теперь настало время мне сразиться с тобой и победить тебя.       — С какой армией? — спросил Джон. Стрикленд остановился на полпути к выходу, и Джон продолжил. — Поправь меня, если я ошибаюсь, но тебя зовут Стрикленд, а не Блэкфайр. Единственное, что носит это имя — в моих руках. И Компания, которую ты зовешь своей, обязана следовать за моим мечом. Стрикленд снова повернулся к ним.       — В конце концов я получу твою голову, ублюдок. А ты, — его пылающий взгляд упал на Рида, — ты заплатишь, маленькая ящерица, и твоя смерть не будет быстрой, это я тебе обещаю. — На его лице появилась ухмылка. — В сущности, ты прав, зачем сражаться, — заявил он, — у меня одиннадцать человек рядом, а у тебя что? Однорукая ящерица. — Он повернулся к своим капитанам. — Принесите мне его голову!       Джон лишь улыбнулся, когда они достали мечи и повернулись к нему, он шагнул вперед, глядя на приближающихся. Коннингтона среди них не было, тот стоял на месте и его глазах горел гнев. Когда первый из капитанов оказался на расстоянии удара от Джона, с неба рухнул Рейгаль. С воплем он приземлился совсем рядом с шатром, вытягивая голову в сторону всадника и тех, кто ему угрожал.       — Одна моя мысль, — медленно сказал Джон застывшим мужчинам. — Ибо мне даже говорить не нужно. Только мысль и вы — пепел. Рейгаль рыкнул, поднял голову и выдохнул струю огня в небо.       — У тебя один дракон, — закричал Стрикленд, — один гребаный дракон! У меня за спиной двадцать тысяч, двадцать баллист собьют твоего одного дракона, ублюдок! Ты хочешь сразиться со мной с помощью дракона?!       — Нет, конечно. — Джон пожал плечами. — Обернись.       На вершине холма появились знамена: золотые львы и красные драконы, а затем и люди, насколько хватало глаз. Безупречные выстраивались строгими рядами и люди Ланнистеров шли стройными колоннами, а когда они остановились, дотракийцы закричали и понеслись сквозь них, размахивая своими аракхами. Дейенерис и Джейме Ланнистер проскакали вперед и остановились во главе армии.       — Видите ли, мне не пришлось грабить Хайгарден, чтобы оплатить свою армию, как это сделала Серсея, — сухо сказал Джон, — я просто обрел союзников, которые поддерживают меня по своей воле. Силы, которые вы видите, будут сражаться с вами не из-за жадности, они будут сражаться с вами за жизнь. Либо вы захватчики и помеха нашему делу. Либо вы присоединитесь к нам. Выбор ваш и я с нетерпением жду, что вы решите.       Он отвернулся к Рейгалю, который в ожидании опустил крыло. От строя уже отделился отряд с лошадью для Рида. Он взобрался на дракона.       — На рассвете, — крикнул он двенадцати капитанам Роты. — Решайте, или я все решу за вас.       Рейгаль устремился в небо, кружась над союзной армией, пока Джон наблюдал за тем, как Рид уезжает к своим, как уезжают капитаны Роты, пока они не скрылись из виду. Затем он приземлился за строем Безупречных.       — Спасибо, брат, — прошептал он, уткнувшись лицом в шею Рейгаля, — ты прекрасно справился, спасибо.       — Как все прошло? — услышал он позади себя голос Дейенерис.       — У нас есть Коннингтон, — объявил Джон.       — Значит, он объявил, что переходит к тебе, — Джейме сошел с коня, пока Джон шел им навстречу, и присоединился к ожидающим Дейенерис и Серому Червю.       — Не заявлял, — сказал Джон, — но он верит в то, кто я такой. У него есть письма от моего отца, он сам доказал, что дневник написан Рейгаром. Стрикленд сделал копию меча, но я готов поспорить, что никто из них никогда не изучал ни клинок, ни рубин. Я бы сказал, им предстоит одна насыщенная событиями ночь.       — Значит, мы не знаем, придется ли нам сражаться, — Дейенерис была явно разочарована.       — Нет, мы не знаем наверняка, — улыбнулся ей Джон теплой и уверенной улыбкой, — мы выстроимся на поле завтра до восхода солнца. Ночью удвойте стражу.       — Или лучше выстроиться сейчас и ожидать нападения, — сказал Джейме, сведя брови, — я бы не стал проверять, дадут ли они нам время или решат застать врасплох.       — Ты прав, как всегда, — сказал Джон, — тогда можно и напоминать им, что мы здесь. — Он повернулся к Дейенерис. — Пусть Безупречные отбивают ритм каждый час. Пусть дотракийцы выкрикивают свои боевые кличи так же. Пусть они услышат нас и ужаснутся.       — Тогда мы готовимся к бою, — сказал Рид, только что прибывший к группе.       — Да, мы готовимся к бою, — усмехнулся Джон, — но у меня есть предчувствие, что мы будем приятно удивлены.