Связанные судьбой: кровная нить

Крики Марлин разразились эхом по всему вагону. Блэка уже и след простил. Он конечно всегда поддерживал каждую авантюру своего друга, но перед Рождеством неприятности никому были не нужны, особенно обвинения в убийстве. Спиннет поспешила следом, пробираться по узенькому коридору без зрения конечно было проблематично, но никакие ушибы её не останавливали. Виктория безразлично осталась стоять на месте, ровно как и её брат. Их эти разборки никоим образом не касались. Когда Мелисента вбежала в нужный вагон, отовсюду уже слышались вскрики. Джеймс с силой прижимал слизеринца к стене, пока стоящий рядом Питер подбадривающе желал не останавливаться. Римус кое-как пытался оттащить своего друга от проблемы. У Сириуса это получалось лучше, но конечным итогом стал вбежавший Розье, направивший волшебную палочку гриффиндорцу в выступающую венку на шее. — Убери от него свои руки.— отчеканил староста Слизерина. — Сохатый, оставь его, чего бы он не сказал тебе, это того не стоит. Умерь пыл, к чему ссоры накануне праздника. Мелисента удивленно вскинула брови от речей Блэка. Казалось, она упустила момент, когда в гриффиндорце появилась не присущая ему рассудительность. Ещё недавно он бы бросился на слизеринца вслед за другом. — Ты не понимаешь о чём говоришь, Бродяга.— не собирался отступать Джеймс. — Я сказал, чтобы ты убрал от него свои руки, Поттер. Убирайся, пока я не заставил тебя биться в конвульсиях за собственную глупость. Вот он, старый «добрый» Розье. А Спиннет уже начинало казаться, что в нём исчезли все слизеринские черты. — Да этот Снейп всё никак успокоиться не может! Мы его давно уже не трогаем, а он всё грезит мечтами, как же нам насолить. Он нас подставил! — Ты идиот, Поттер, если не можешь понять три простых слова! Я этого не делал.— раздражался Северус.— Слишком много чести вы себе приписываете. Мне нет до вас дела. — Врёшь! — Джеймс, объясни, что происходит. Как он вас подставил? — подала голос Мелисента. — Мы видели его во время ночной вылазки, он крал какие-то ингредиенты из личных запасов Слизнорта. Мы не малые дети, чтобы его сдавать, только вот сегодня всю вину Макгонагалл свалила на нас! Вызвала в свой кабинет и отчитала, как детей. Она бы не подумала на нас, если бы этот ей не соврал. — Придурок. У меня не так много времени свободного, чтобы ходить и нас вас ложно жаловаться. — Врун! Проклятый змей. Это ты подставил нас! Сам украл что-то, а потом всю вину на нас свалил. — Джеймс, это ошибка, ошибка! — запротестовала Спиннет, когда друг ещё сильнее вжал слизеринца в стену.— Северус не крал ничего. Дамблдор попросил его приготовить зелье. Вероятно, он просто не предупредил Слизнорта, что Снейпу понадобятся какие-то ингредиенты. — Это правда? — Именно! — злостно выпалил Северус.— А теперь отпусти меня, идиот неверующий. Джеймс тяжело вздохнул, но всё же отстранился. Розье безмолвно спросил у сокурсника, всё ли в порядке, тот только кивнул. — Джеймс, стоит извиниться.— холодно процедил Люпин. — Издеваешься, Лунатик? — Джеймс, ты обвинил человека без повода. Стоит за это извиниться. — Ах, прости, Северус. Что уж поделать, ты такой мерзкий слизеринец, что все подозрения сразу падают на себя.— язвительно ответил гриффиндорец.— Ты всё ещё спокойно живёшь, потому что Лили попросила. Я знаю, что ты замышляешь против нас что-то, но у меня нет доказательств. Убирайся. Снейп не одарил своего противника даже взглядом, просто скрылся в другом вагоне, громко хлопая дверью. Спиннет бегло последовала за ним. — Я сделаю вид, что здесь ничего не произошло. Потерпите до конца поездки со своим безрассудством, иначе я не побоюсь сказать машинисту, чтобы он развернул поезд обратно в школу для исправительных работ на каникулах.—Розье безмолвно пропал ровно в том же проходе, где минуту назад скрылись Северус с Мелисентой. Те уже посреди вагона о чем-то тихо, но эмоционально спорили. — Ты действительно взялся за это дело? Согласился готовить зелье от ликантропии? — А у меня был выбор? Приказ директора не поддаётся оспариванию. Всё ведь добровольно принудительно. — Северус, это… Благородно с твоей стороны. — Поменьше сентиментальности. Тебе ещё что-то нужно? — Северус, а нет ли лекарства от.? — Нет, Спиннет. Я не знаю способа, как вернуть тебе зрение. Насколько я понимаю, Слизнорт перепробовал всё, что знал. Но… — Но? — Держи. — передал слизеринец склянку с небесно-голубой жидкостью.— Это может помочь начать снова видеть, но всего на пару минут. Здесь только на один раз, больше невозможно сделать. Ингредиенты очень редкие. — Северус, спасибо! Действительно спасибо. —Не обольщайся. Лили просила у меня помощи не так давно. Пусть считает, что это по старой дружбе. — Спасибо…— растрогалась в благодарностях Мелисента. Слизеринец безразлично кивнул и двинулся дальше. Нет, он не питал к Спиннет чистых дружеских чувств. Он сделал это, потому что его попросила она. *** В купе у Кейт и Медоуз было довольно тихо. Алиса вышла по «очень секретному делу», которое уже давно не для кого не было секретным. О её дружбе с Барти Краучем со Слизерина знали буквально все. Осуждали конечно, но в лицо никто никогда не говорил. Медоуз с печальным видом маялась над табелем успеваемости, который она должна показать отцу. Результаты были хорошие, даже очень, учителя похвалили за упорный труд, но этого было мало, мало для её отца. Хотелось перечеркнуть все «Выше ожидаемого» и толстыми чернилами поверх написать «Превосходно». Про «Удовлетворительно» в одной из строчек вообще стоило бы промолчать. У Кейт проблемы были совсем другие. Ужасный табель об успеваемости, который едва везде дотягивал до «Удовлетворительно» её вообще не волновал. Если бы раньше Эттвуд сказали, что она днями и ночами будет мучиться из-за какого-то парня, она бы голосисто посмеялась этому человеку в лице. Ну правда! До недавних пор любовные дела и Кейт были вещами не то что не совместимыми, буквально из разных вселенных. В магическом колледже Ирландии парни делились ровно на две категории. Одни были занудами и приставалами, что для ирландцев вообще было несвойственно. Другие же были хоть лёгкими и смешными в общении, но о романтике даже в книжках не читали. Одно упоминание слово «свидание» вызывало у них ужас на лице. Но Сириус… Сириус был другим, по крайней мере так считала Эттвуд. Блэк всегда вызывал улыбку у окружения одним своим присутствием. От его глупых, но невероятно забавных шуток уже болел живот от смеха. Он мог казаться вздорным и легкомысленным, но он всегда почтительно относился к девушкам. Не узнав его, люди могли бы подумать, что он совершенно глупый, но у него всегда оставались высшие оценки по предметам. Сириус… Он был всем! Всем, что Кейт желала видеть в мужчине. Он был всем для неё, только никогда этого не осознавал. — Ты беспокоишься из-за слухов в школе? Поэтому ты ни разу не вышла из купе? — Что? Нет-нет.— перестала пялиться в окно Эттвуд.— Мне нет дела до россказней Малфоя и его дружков. — Тогда я тебя не понимаю. Что-то произошло? — Сириус. — Опять он? Кажется, он скоро станет причиной всех женских слёз в Хогвартсе. Что на этот раз? — усмехнулась мулатка. —Понимаешь, мы оба запутались. Он не знает, чего он хочет, а я не знаю, чего хочу от него. Сегодня утром мы встретились во дворе. Я спросила его, нравлюсь ли я ему, а он неоднозначно согласился вроде. Я решила попробовать, попробовать поцеловать его. Чёрт, никогда еще так не стеснялась перед парнем. — Ну? А он что? Ответил? — Ответил.— вздохнула Кейт, переводя взгляд обратно на сменяющийся вид за окном. — Тогда я точно ничего не понимаю. В чем проблема? — Он ведь не любит меня, Дора. Он до сих пор её любит. — Почему ты так решила? — осторожно поинтересовалась подруга. — Он на груди её кольцо носит обручальное, даже не отрицает, что хочет вернуть его ей. Так разозлился, когда я спросила его об этом. Сам просто признавать не хочет, что у него до сих пор чувства есть. — Слушай, я не знаю, правильно ли я поступаю, советуя это тебе. Спиннет моя подруга, но Сириус не подходит ей. Мне казалось это изначально. Они слишком разные. Если ты его действительно любишь, то не должна бросать это дело. Всё забывается, и он когда-то забудет её. Ему нужно время. Прошло всего два месяца. — О, Дора, я так виновата перед ним. Мне так стыдно. — Кейт, твоя влюблённость—не преступление. Ты имеешь право на собственное счастье. Медоуз даже не догадывалась, что Эттвуд говорила вовсе не об этом. Её вина. Такая вроде бы маленькая, незначительная, но с такими огромными последствиями. — Жди здесь! — выпалила Доркас и выбежала из купе. Кейт не знала, чего ей стоит ждать, но и выходить куда-то она и без того не собиралась. Настроение было таким отвратительным, что чёртовы псы за дверьми, которые только и желают растерзать её новыми слухами, совсем добили бы и без того худой настрой. Времени прошло не так много. Кейт с надеждой подняла глаза на входную дверь, чтобы увидеть там Медоуз, чтобы вновь выговориться ей, но проходе стоял он. Сириус Блэк. — Что ты здесь забыл? — Я? Это ведь ты позвала меня. Доркас сказала, что ты хочешь поговорить. — Я думала, что ты не придёшь. Думала, что обижен.— быстро на ходу придумала Эттвуд, чтобы не ломать устроенную подругой комедию. — Обижен? На тебя? Ну разве что на то, что ты так и не поделилась со своими друзьями той историей, но мы вроде и по этому поводу всё решили. Так ведь? — Да, всё так. Я позвала тебя по другому поводу. — Слушай, Кейт, если ты насчёт нашего поцелуя…— затянул беседу маг, присаживаясь на сиденье напротив. —Сириус, для меня это не шутка. О своих чувствах я говорила совершенно серьёзно. Я немаленькая, переживу, если не нравлюсь парню, но мне нужно точно знать. Если есть хоть какой-то маленький шанс взаимности, то я не прекращу, но если для тебя это всё забава, то скажи это сразу. Я не позволю играться с моими чувствами, даже тебе, Блэк. — Кейт, я объясню раз и навсегда. Я провёл с Мелиссой всю свою жизнь, начиная с яслей, заканчивая сегодняшним днём. Когда я почувствовал, что люблю её, я был готов пойти на всё, чтобы быть с ней. Я не думал тогда о том, как мы будем уживаться с нашими характерами. Тогда мне лишь хотелось, чтобы она была рядом. Да, я совершил ошибку. Да, я предал её доверие. Может это и к лучшему. Она действительно заслуживает кого-то намного лучше меня. Даже если и сейчас я думаю о ней, я с этим справлюсь, потому что я понимаю, что мы не можем быть вместе. Никогда и не при каких обстоятельствах. — В этом я тебя поняла. Со Спиннет, с твоих слов, у тебя все кончено, но это не ответ на мой вопрос. Может ли быть что-то между нами? —Ты нравишься мне, Кейт. Можно подумать, что я часто разбрасываюсь подобными словами, но это не так. Ты действительно привлекаешь меня, как девушку. Думаю, у нас могло бы что-то выйти, если бы мы попытались. И вот опять Сириус Блэк, который так любит честность от людей, в который раз лжёт, лжёт девушке. «Могло бы»? Он знает, что не вышло бы. Он знает, что он с этим не справится. Он знает, что в его мыслях другая девушка, и так просто её оттуда никто не вытеснит. — Тогда, мистер Блэк, не окажите мне честь погулять на каникулах? Скажем так, в следующую субботу? —заулыбалась Эттвуд. — Вы меня немного смутили, мисс Эттвуд. Думаю, что это будет прекрасным даром мне на Рождество. *** Беседа длилась не долго. Поезд достиг нужной станции. Ученики начали разбредаться из вагонов. И вот опять всё сначала… У самого выхода с вагона Мелисенту уже поджидал сюрприз. — Мисс Спиннет.— с улыбкой проговорил слизеринец, склонив голову. Этот маленький жест выражал больше, чем любые слова. Слизеринский принц, младший наследник рода Лестрейндж и один из десятка самых уважаемых людей в магической Британии склонил голову перед девушкой. Он обозначил её, обозначил, как равную себе. — Мистер Лестрейндж.— уважительно кивнула Мелисента на прощание, будто и без глаз знала, что слизеринец ранее сделал тоже самое. А потом Рабастан исчез, исчез, как он это всегда любил делать. Тихо и бесследно. — Мелисса.— послышался до боли знакомый голос Сириуса. Девушка остановилась среди толпы, не боясь, что кто-то может врезаться в неё. — Моё предложение ещё в силе. Матушка очень желала отпраздновать это Рождество с тобой. Не расстраивай её.— точно ли он спрашивал это для своей матери или уже для себя, Блэк не знал. Ему просто хотелось видеть её в своем доме. Может, потому что она была важной его частью, а может, просто способом избежать криков матери за невыполнение поручение. — Прости, Блэк, но я должна вернуться домой. Я соскучилась по отцу. — Тебе нужна помощь. Я могу помочь добраться до дома.— искал лишний повод Блэк, чтобы продлить момент. — Не волнуйся, Бродяга. Я доведу её до самого порога. Знаешь ведь, что нам не так далеко друг от друга.— с радостной улыбкой подскочил Поттер. Вот он-то уж точно больше всех радовался приезду в родной домой, в родную Годрикову впадину. — Счастливого Рождества, Сохатый. Счастливого Рождества, Мелисса.— кивнул на прощанье Сириус и скрылся в толпе. — Ну что, сестрёнка. Кажется, твой дом уже заждался своей хозяйки. Пойдём скорее. Не знаю, как ты, а я вот очень соскучился по кухне доме. *** Родной скрип ворот и выложенная булыжниками дорожка в саду показались такими чужими. Неудивительно. Четыре месяца она не была здесь. Единственное, за что Спиннет всегда непреклонно любила этот дом, так это за то, что даже без отца он не казался таким пустым, благодаря целой свите слуг. Мелисента никогда не считала их таковыми. Для неё они были друзьями, близкими, словно дальние родственники. Они провели вместе с ней здесь всё время. Разве могла она считать их собственными рабами? — Госпожа. Рад видеть вас.— голос Филипа был таким обеспокоенным, что Мелисса не на шутку перепугалась. Обычно он не был эмоциональным, но сейчас с такими крепким объятиями налетел на хозяйку. — Что-то случилось? — О, госпожа, беда. — Филип, ты пугаешь меня. Что произошло? Что-то с отцом? — Давайте пройдем в дом. На улице холодает.— подхватив багаж с вещами, мужчина направился к веранде, чтобы открыть хозяйке дверь. На пороге уже ждала Роберта. Спиннет не могла видеть её лица, но почему-то казалось, что оно было таким же обеспокоенным, как и у Филиппа. — Моя девочка… Ты вернулась. Мне так жаль, с тобой такое случилось.— растрогалась в объятьях кормилица. — Вы так переживаете из-за этого? Это не повод для беспокойства. Мне скоро найдут лекарство. Это временным трудности. Давайте же зайдём в дом. Я очень соскучилась по всем. Мне хочется увидеть Агнессу с Сусанной. — Госпожа, нет их здесь.— печально оповестил Филип. — Как нет? Они куда-то отлучились? Если им что-то требовалось, они могли сообщить, я бы помогла. — Нет, госпожа. Они не отлучились. Они не работают здесь больше. Отец ваш уволил их. Никого не пожалел. Людмилу, Агнессу, Сусанну, Генри, даже садовника уволил. Пришёл в гневе вчера домой, сказал, что их услуги здесь больше не требуются. Велел немедленно убираться. — Что значит уволил? Как он мог уволить вас. Это и мой дом тоже отныне, я совершеннолетняя, я законная владелица. В этом доме не могут приниматься решения без моего ведома. — Ох, госпожа. Нам с Филипом тоже недолго здесь осталось. Не сегодня, так завтра тоже с позором выставит. — И думать об этом не смей, Роберта. Никого он больше не уволит. И всем остальным передай. Я верну им работу. Отец не имел права без моего ведома вас из дома выставлять. — О, Мелисса, я конечно безмерно счастлива вновь увидеть тебя, но зря ты приехала. Отец твой в бешенстве в последнее время, только рвет и мечется. Как бы ты под горячую руку не попала. — Глупости. Я его дочь. Он любит меня. Возможно, просто устал на работе. Он не станет гневаться, когда увидит меня. — Ещё кое-что. Ваш отец не интересуется новостями. С внешним миром почти не общается, поэтому и знать не знает, что с вами случилось. — Пусть так. Он и не узнает. Есть у меня одно средство, которое может мне в этом помочь. *** Сириус домой возвращался с ещё более меньшим энтузиазмом. Ничего хорошего ждать нельзя было. Успехи в учёбы уже принимались как должное, просьбу не выполнил, маму подвёл. Оставалось только послушать пару громких претензий в свой адрес, а потом подняться к себе в комнату, дожидаясь единственного хорошего момента—часа Рождества. — Мам, я дома.— оповестил гриффиндорец. Высокая тёмная фигура матери появилась в дверном проёме между коридором и гостиной. Вид не излучал ничего хорошего. Тонкие, но густые брови были нахмурены, дымчатые глаза смотрели с напором, явным недовольством. — И где? Где она? — Матушка, она не захотела ехать к нам. Не силой же мне её привезти сюда надо было. — Да если бы и пришлось, то силой! О чем я тебя просила? Об одной простой вещи. Ты должен был доставить девушку сюда. Она не должна была попасть домой. — Почему? Что не так с её отцом? Не в зверя же кровожадного он превратился. —Слабоумный мальчишка! Ты никогда не мог сделать то, о чём я просила тебя. Всё во вред делал своей семье. — Ты перегибаешь, матушка. Если ты в плохом расположении духа, то просто уйди с дороги, дай мне пройти, и до завтрашнего дня ты меня даже не увидишь. — Закрой рот.— гневно крикнула женщина, оставляя хлёсткую пощёчину на чужой щеке. — Я прощу тебе даже это, мама, но если ты ещё раз попробуешь поднять на меня руку. — Что будет? А? Что будет? Как смеешь ты угрожать матери? Бестолковый сопляк. Глаза бы мои тебя не видели. Это же надо! Единственный раз в год о чем-то прошу, а ты и это не смог выполнить. Бесполезный. И это наследие великого рода? Да тебе хоть самому за себя не стыдно? — Хватит, мама. Если ты думаешь, что перед тобой всё ещё тот беззащитный мальчишка, который и слова боится тебе сказать, то ты ошибаешься. — Прикуси свой гнусный язык. Слышал бы тебя твой отец… — Это тот, которого ты убила? Думала, что я не узнаю? А я узнал. Узнал, как ты отравила его, а потом всё свалила на драконью оспу. В этот раз рука женщины не успела ударить. Юноша остановил на половине пути, крепко схватил материнское запястье, не давая той повторить пощёчину. — Кажется, я ясно сказал, чтобы вы не поднимали на меня свою руку более. — Убирайся! Убирайся из моего дома! — Мама. — Я же сказала, убирайся! Ты мне больше не сын. Не хочу тебя больше видеть. Убирайся! — продолжала истерично повторять женщина. В уголке её глаз появились слезы. Сириус никогда не видел, как плакала его мать. На секунду ему даже стало стыдно за то, как он повёл себя сейчас, но ведь он и не был неправ. Он знал, что она говорила это в гневе, он знал, что потом она не извинится, но он знал, что она говорила всё это не всерьёз. Он всё ещё оставался главным и единственным наследником рода Блэк. Он не мог перестать быть её сыном. — Счастливого Рождества, матушка.— сказа юноша и громко хлопнул входной дверью. — Счастливого? Счастливого? Ты всю жизнь мне испортил! Всю жизнь! — продолжала кричать Вальбурга, но уже в пустоту. Слезы лились сами собой. Она могла вытерпеть упоминание смерти мужа от любимого человека, от Доминика, но она не могла выслушать обвинение от сына, от единственного действительно родного человека, от своего первенца. *** Спиннет сидела в гостиной, когда в прихожей громко хлопнула входная дверь, оповестив о приходе хозяина дома. Не долго думая, Мелисента вытянула склянку из кармана и быстро опустошила её. Мир перед глазами вновь начинал светлеть, вновь появлялись краски, как тогда, когда она была кошкой. Она бы всё отдала за возможность снова видеть. — Папа.— с улыбкой встречала его Мелисента на пороге гостиной. Спиннет всегда ненавидела эту приторную наигранную улыбку на светских приёмах и колдофото в газетах. Это входило в привычку, в неосознанное повторение одного и того же действия. Проще говоря, рефлекс. И вот, слышался щелчок камеры, а уголки губ резво поднимались вверх, изображая радость. Семья Спиннет всегда была идеальной в глазах общественности. Любящий отец, отдающий всё внимание дочери, и послушная девочка-красавица, блистающая изящными манерами. А что было на самом деле? Отец, пропадающий на работе часами, днями, неделями. Даст Мерлин шанс, может, увидит свою девочку раз в несколько дней. Дочка отдана на попечительство домашних слуг и дюжину суровых учителей. Они растят не девочку, они растят идеальную куклу, наследницу рода, примерную леди, за каждый проступок получающую только крики и угрозы. Что Спиннет помнит из детства? Наверное, пирог тёти Юфимии, большую лужайку возле дома, красивое озеро в лесу, шутки Сириуса, совместные праздники и догонялки в саду вместе с Джеймсом? Почему Спиннет так любит своего отца? Может, потому что не помнит ощущение бесконечного одиночества, крики жестоких учителей, ссадины от тренировок, кровь из носа от переутомления, боязнь темноты и горькие слёзы от ожидания несбыточного? Да, наверное, поэтому. — Ты уже вернулась? Рад тебя видеть.— безразлично заметил мужчина, откидывая свой кожаный портфель в сторону. Он и правда выглядел уставшим, Спиннет не ошибалась. — Пап, нам нужно поговорить. — Давай не сейчас. Я не настроен на беседы. Иди в свою комнату. Я хочу побыть один. — Нет, отец, мы поговорим сейчас.— поменялся тон её голоса.— Ты, видимо, забыл, что мне недавно исполнилось семнадцать. Как я это поняла? Я не получила подарка. — Черт. Я заработался. В этом нет ничего критичного. Выбери то, что хочешь, а я оплачу. Если у тебя всё, то иди в свою комнату. Я хочу побыть один.— строже повторил мужчина. Спиннет знала, что поступает сейчас глупо. Отец был в ужасном расположении духа, но разговор было нельзя откладывать. —У меня не всё. Я не расстроилась, не получив от тебя подарок. Это мелочи. Мне обиднее то, что ты увольняешь людей из нашего дома. Ты забыл. Мне исполнилось семнадцать, теперь здесь ничего не может происходить без моего ведома. Ты обязан был сообщить мне о таком важном решение. Мало того сообщить, ты вообще не должен был этого делать, не посоветовавшись со мной. Я верну всех людей, даже если ты этого не желаешь. Они проработали здесь больше семнадцати лет, ты не можешь просто так взять и уволить их без причины. — Что за тон? — начинал злиться Доминик.— Отцом своим командовать пытаешься. Если я это сделал, значит посчитал правильным. Кто ты такая, чтобы я должен был отчитываться перед тобой. — Кто я такая? Я твоя дочь. Я полноправная хозяйка этого поместья, как и ты—полноправный хозяин. Ты не можешь сделать что-то без моего ведома, как и я не могу сделать без твоего. — Хватит мне нервы трепать. Я запрещаю тебе вновь устраивать из на работу. Хочешь пойти против отца? Валяй! Девушка оглядела всю комнату, в поисках чего-то. Её внимание привлёк кухонный нож, лежащий на столе. Схватив его, Мелисента забежала в гостиную, останавливаясь около огромного семейного портрета. Спиннет всегда его ненавидела. — О да, папочка, я хочу пойти против отца. Может хоть тогда ты заметишь, что я больше не та маленькая девочка, которой можно управлять.— одним резким движением Мелисента проткнула полотно, разрезая его вдоль. Линия разреза была сделана ровно так, что оставляли отца стоять отдельно от дочери. В глазах мужчины появился какой-то животный гнев. Его настолько разозлила подобная дерзость, что он едва сдерживал себя. Испуганными глазами Мелисента смотрела на семейный портрет, понимая, какую ошибку только что совершила. Нож выпал из её ладони, со звоном ударяясь о пол. — Прости, я снова облажалась.— виновато опустила голову девушка. Меньше всего на свете ей хотелось расстраивать собственного отца. —И вновь ты несёшь мне одни проблемы. От тебя ведь никакой пользы. Я всю жизнь прошу тебя об одном, но ты так и не можешь выполнить единственную просьбу.— его голос казался чужим. Девушка испуганно подняла глаза, будто не поверила, что это произнёс её родной человек. — Пап, я всё исправлю. — Всю жизнь ты только мешаешься под ногами и создаешь проблемы. Ты думаешь, мне не хватает их на работе? — волшебница пыталась что-то сказать, но тирада отца не прекращалась.— Из-за тебя у меня даже нет времени сходить на могилу жены, а ведь это ты должна была лежать там, а не она. — Я знаю.—чуть слышно прощебетала Мелисента в ответ. — Да ничего ты не знаешь! Как же отвратительно ты себя ведёшь. Ей было бы ужасно стыдно за тебя. Тебе так ненавистен это дом? Ну так убирайся. Хочешь? Я тебе помогу! — Стой, папа, куда ты! — рванула вслед за мужчиной Спиннет, когда Доминик с грохотом поднимался на второй этаж к детской спальне. — О, какая красота! Помочь тебе собрать вещи? Ну я помогу. Доминик отбросил в сторону стул, нервно свалил всё со стола, лампа разбилась, книги и свитки помялись, коллекционный фигурки разбились следом. С полки упал цветочный горшок, земля рассыпалась прямо возле кровати, но мужчина не остановился, начал сдирать со стены плакаты, фотографии, разбилась и рамка с колдофото друзей из Италии, вдребезги на пол полетели музыкальны пластинки, которые девушка очень долго собирала. — Нет, папа, пожалуйста! — Мелисента попыталась его остановить, но мужчина только оттолкнул ее в сторону. С прикроватной тумбы Доминик схватил самое ценное—фотоальбом, который когда о был подарен Сириусом. В нём для Мелиссы было памяти больше, чем во всем мире. Следом за ним в одну кучу теперь уже мусора полетела и любимая колдокамера с разбитым ныне объективом. — Нет, отец, только не гитара! — хотела подбежать к мужчине Мелисента, но тот уже с треском разбил музыкальный инструмент об изголовье кровати. Доминик достал волшебную палочку и одним единственным заклинанием заставил все книги со стеллажа оказаться в одной груде на полу. Спиннет собирала эту коллекцию с ранних лет. Каждую интересную прочитанную книгу она бережно ставила на полку, протирала вокруг неё пыль, боялась, что края страниц могут загнуться. От последнего выпущенного Домиником заклинания Спиннет почувствовав, как умерла часть её сердца. Он убил её, убил всю её память. Она выпила зелье для зрения, глазами заплатила за то, чтобы увидеть, как память её горела. Огромную кучу вещей в середине её комнаты опоясывало пламя. Пламя, отпущенное отцом. Родной человек уничтожил всё, что было ей дорого. И этим человеком был её отец… Девушка согнулась пополам на обугленном полу, не сдерживая внутренний крик, скрывающийся ото всех так долго. Слёзы стекали одна за другой, а фигура мужчины всё также продолжала отдаляться. На секунду все мысли покинули девичью голову, неожиданно задёрнувшуюся вперёд. Слёзы застыли в глазах, а рот открылся в немом ожидании. Этот голос… Она узнала его. Он преследовал её, заворожительно шептал на ухо, поглощал каждую противящуюся мысль. Девушка была не в силах противостоять. Она уже была в его власти. Он был одним целым с ней. «Он уничтожил всё, что тебе так дорого. Уничтожь его. Уничтожь своего отца.» На долю секунды Спиннет даже показалось, что она была готова выхватить свою волшебную палочку и направить на отца, отца, который только что убил часть её сердца в этой комнате, а сам скрылся за её пределами, но её сил хватило лишь на то, чтобы дрожащими руками взмахнуть палочкой и потушить огонь. На обугленном полу остался один пепел. Спиннет слышала, как на первом этаже хлопнула дверь, слышала, как отец покинул дом после всего, что сделал. Оставил её одну, как в детстве, как каждый раз, когда это представлялось возможным. Девушка не знала, как долго она вот так просидела на полу перед кучкой пепла. Весь мир уже давно опять погрузился в беспросветную тьму, она вновь не видела больше ничего, но на этот раз она была этому рада. Руки щипали от ожогов, полученных тогда, когда девушка, всеми силами цепляясь за надежду спасти «память», полезла в горящее пламя, пытаясь достать оттуда хоть что-то. На первом этаже вновь хлопнула входная дверь, но это был не отец. Его шаги были громкими, словно раскаты грома. Эти же люди осторожничали, совсем тихо поднялись на второй этаж и замерли с ужасом на лице в проходе. Юфимия и Флимонт Поттер стояли на пороге спальни, с печалью наблюдая за картиной. — О, мой птенчик, мне так жаль.— женщина была готова расплакаться сами, да расплакаться так сильно, лишь бы больше никогда не видеть слёз Мелиссы. Юфимия заключила девушку в крепкие материнские объятья, поглаживая макушку. — Всё сгорело… Он всё уничтожил. — Я знаю, птенчик мой, знаю. Как же больно мне видеть тебя такой. — Так, женщины, понимаю, ситуация очень печальная, но вам стоит собраться. Мы едем домой. Домой… Какое же причудливое слово. Разве Спиннет не дома? Если да, тогда почему она так сильно возненавидела это место? *** Сириус не знал, что этот и так отвратительный день сможет испортить ещё более ужасный вечер. Казалось бы, домашнюю идиллию, которую он испытал в этом месте, уже не сможет ничего разрушить, но неожиданный звонок в дверь после не такого давнего ухода Поттеров, смог это сделать с удивительной точностью. Открыв дверь, Сириус не ожидал увидеть на улице, где гремел двадцатиградусный мороз, продрогшую девушку, чьи волосы и совсем легкая домашняя одежда промокли до нитки и уже успели заледенеть. Светлые русые волосы от корней до кончиков были покрыты инеем, губы дрожали, то ли от холода, то ли от слезы, одиноко стекающей по красной щеке. На вздымающихся с периодичностью плечах была накинута мужская шуба, в несколько раз бо́льшая по размеру, чем миниатюрная волшебница. Сириусу хотелось прижать девушку к себе, согреть её хоть как-то, унять слёзы, которые даже на морозе никак не хотели останавливаться, но он не мог, не мог её коснуться. Глупый договор… Любое его касание теперь—настоящий яд для их общения. Он не мог касаться, не мог более предавать и так тонкую грань доверия, которую она предоставила ему, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как просто отойти в сторону, давая ей зайти в дом. — Что случилось? — обескураженно шепнул Блэк Флимонту, когда Юфимия и Мелисса уже отошли на кухню. — Её отец. В последнее время с ним творится что-то непонятное, разгневанный, словно хищник. Роберта сообщила нам, что Доминик устроил переполох в доме, разгромил её комнату, сжёг там половину вещей, все фотографии со стен посрывал, гитару разбил. Всё, что так нравилось, просто взял и сжёг. Не пойму его никак. Всё же дочь родная. В этот момент Сириус только сильнее расстроился, что не выполнил поручение матери. Она была права. Надо было просто взять и силой забрать её, лишь бы не дать встретиться со своим отцом. — Мистер Поттер… — Сириус, я прошу вас с Джеймсом позаботиться о ней. Ей очень нужна помощь. — Конечно, но могу я сейчас отойти на час? Кажется, у меня только что появилась идея для рождественского подарка. Флимонт вместо ответа добродушно улыбнулся и кивнул. Любовь. Это когда в любое время дня и ночи ты бежишь за подарком для неё, чтобы она улыбалась. *** Вернулся Блэк довольно скоро, быстро спрятал пакет с подарком в шкафу и поднялся в спальню Поттер, где была Мелисса. Девушка сидела на его кровати, с головой укрывшись пледом, её босые ноги свисали в тазик с горячей водой. Славно будет, если после такого она не заболеет. Вбежавший в комнату Сириус чуть не сбил друга, ищущего с кружкой ароматного чая с лимоном и мёдом. Всё-таки заботливые Поттеры знали, как лечить. — Держи.— аккуратно протянул чашку Джеймс.— Хочешь чего-нибудь сладкого? Я принесу. Может булочек? Или мамин пирог? Может тебе дать второе одеяло? Горячей воды подлить? — Сохатый, она не малое дитё ведь. Если чего-то захочет, то скажет. Нечего ей докучать. Для кого-то это могло показаться грубым, но Спиннет была благодарна Сириусу. Иногда ей требовалось просто побыть одной, хоть и чужая забота была очень приятной. Опробовав чай, Мелисса нахмурилась, хотя и вида подавать не хотела. — Несладкий? — сразу понял Блэк.— Сохатый, сколько ты туда ложек сахара положил? — Ни одной. С мёдом же, и так должно быть сладко. — Дурень, она не любит ведь чай без сахара. Надо было хотя бы ложку или две ещё сверх мёда положить. Забери у неё чашку, Сохатый. Я пойду, сделаю новый. И выйди из комнаты, дай ей в тишине хотя бы немного побыть. Мелисента кротко вздохнула. Ужасное, но ужасно приятное чувство разрослось где-то в груди. Он помнил, что она любит. Знал… *** Следующий день в особняке Поттеров прошёл довольно в суматохе. Юфимия трудилась на кухне, Флимонт убирала снег во дворе, а Сириус, Джеймс и по возможности Мелисента помогали с украшением дома. Это был первый раз, когда Спиннет наряжала ёлку не в полном одиночестве. Это был первый раз, когда Блэк наряжал ёлку. В его доме на Рождество не было даже на худой конец еловой веточки. — Почему ты ходишь таким радостным, Сохатый? — со смятением в голосе спросил Блэк, когда друг с коробкой стеклянных игрушек прошел мимо чуть ли не вприпрыжку. — А с чего бы мне грустить? До Рождества остался всего час, мы вместе нарядили ёлку, на столе стоит мамин фирменный пирог, со мной мои родители, мой лучший друг и моя сестра. Разве не в этом счастье? — Сестра? — Милли. Хоть жизнь её не такая сладкая, она рядом со мной, в безопасности. Она мне родная. Я счастлив, когда она улыбается. Мне этого достаточно. — А как же Эванс? — Я люблю их обеих, но совсем по-разному. Я приглашал Лили на Рождество, но она пожелала встречать его со своей семьёй. Я не вправе ей указывать. Я счастлив, когда она счастлива. В этот момент Сириус осознал для себя одну важную вещь. Сейчас он был дома. Он был со своей семьёй, несмотря на то что принадлежал он к другой фамилии. Вспомнив о пакете в шкафу, Блэк быстро достал его, собираясь с мыслями. У него уже был подарок для Спиннет на Рождество, не такой приятный, как этот, но всё же был. Этот он купил лишь для того, чтобы ей стало лучше, чтобы было не так больно, чтобы появилась «память». — Мелисса, ты ведь не будешь против, если один из подарок на Рождество я вручу тебе сейчас? — К чему такая спешка? — Думаю, он может пригодиться тебе уже сейчас.— добродушно сказал Сириус, протягивая пакет так, чтобы не коснуться. Подарки подарками, а договор нарушать нельзя. Достав содержимое, Мелисента попыталась наощупь определить, что же там было. Издав рваный вдох от удивления, она совсем шёпотом произнесла: — Это колдокамера? Ты даришь мне колдокамеру. — Прошлую ведь дарил тебе я. Не люблю, когда мои подарки недолговечны. Может, хоть этот подарок будет с тобой подольше. — А рядом с ней лежит.? — Это альбом. Раз есть колдокамера, значит должно быть и место, где можно собирать снимки. Пусть и всех прошлых больше нет, у тебя ещё много времени, чтобы сделать новые. — Сириус… — Можешь не благодарить. Считай, что на прошлые подарки просто была гарантия с полным возмещением ущерба.— усмехнулся Блэк. — О-о-о, давайте сфотографируемся! — радостно запрыгал Поттер. — Семейное фото! — радостно оповестила женщина. Юфимия с улыбкой подозвала своего мужа к ёлке, попутно захватывая с собой и сына. В доме царила семейная идиллия. Вот он—предел совершенства. Семья, о которой Сириус и Мелисса могли только мечтать. Девушка установила колдокамеру на треногу из комплекта, готовясь сделать снимок. — Эй, а вы чего там двое стоите? Я же сказала, семейное фото. Мелисса замерла, так и не настроив объектив. Сириус молча остался стоять на месте, явно убеждая себя, что все это просто рождественская шутка. — Чего застыли? Мама же сказала, семейное фото.—повторил за матерью Джеймс.— Вы действительно думали, что я собираюсь фотографироваться без своего самого лучшего братца и любимой сестры? Сириусу много повторять было не нужно. Гриффиндорец быстро подскочил к другу, приобнимая за плечи. Мелисса смущённо нажала на кнопку снимка с задержкой и пристроилась чуть поодаль от Джеймса. Другу такой расклад не понравился, поэтому резким движением он притянул девушку настолько близко, насколько это было возможно. Сириуса таким образом сместили назад. — Эй. — Приобними меня. — Что? — недоумевал Блэк. — Сириус, я разрешаю тебе меня приобнять. Иначе снимок плохим получится, тени ужасными будут. Блэк в этом совсем и не разбирался, но ему и не нужно было. Если Мелисса сама хотела, чтобы он коснулся её, так могли он ей отказать? Яркая вспышка колдокамеры озарила комнату. С громким звуком начинало вылезать небольшое прямоугольное фото. Семейное фото! Юфимия нежно целовала мужа в щёку, пока тот приобнимал её за талию. Рядом с мамой пристроился Джеймс, кладя свою голову на макушку подруге. Скромно улыбалась Мелисса, когда рука Сириуса крепко обнимала её плечи. Ничей сын. Ничья дочь. Они были дома. Сириус и Мелисса были дома