Натурщик, или красота - убойная сила

Низкое весеннее солнце пригревало землю и воздух. Юра шел по тропинке и старался не думать об уроках. Подумаешь, прогулял один день, в первый раз в жизни. Вернусь домой к обеду, приготовлю уроки. Маме скажу что мне теперь лучше. Утром ведь и правда тошнило… Где-то опять раздался паровой гудок пожарной машины. Юра поежился. Он уходил все дальше от города, но гудки все равно настигали его. И запах: горелым пахло везде, куда бы он не направился. Странный запах. Как будто горит аптека: тянет кислятиной, металлом, йодом... Значит, все еще слишком близко, подумал он. Надо идти дальше в лес. Справа послышались шаги. Между соснами шла девочка в школьной форме с большим портфелем. На ней была марлевая повязка, полностью закрывающая ее лицо. - Ой! - сказала она, останавливаясь перед ним. - Это ты? Юра моргнул. - Да. Это я. - Слушай, а как мне отсюда выбраться? Куда идти? Вопрос был на засыпку. - А куда ты хочешь попасть? - спросил Юра. Девочка огляделась. - Да мне все равно… Юра пожал плечами. - Тогда все равно, куда и идти. - Главное только куда-нибудь попасть! - пояснила девочка. - *Куда-нибудь* ты обязательно попадешь, - сказал он, не понимая. - Нужно только идти и никуда не сворачивать. Девочка смотрела на него не моргая. - Слушай, сними с меня эту дрянь, а? - попросила она вдруг, совсем по-взрослому. Юра послушно протянул руки к ее лицу, прихватил конец марли и начал наматывать себе на пальцы. Ну да, подумал он, сегодня же последний день “недели ГО”. Младшие классы как раз тренируются накладывать на раненых марлевые повязки. Наверно, она была у них “раненой”, вот малыши ее и обмотали. Марля не кончалась долго, и Юре начинало казаться, что он разматывает египетскую мумию. Но вот наконец был снят последний виток. - Спасибо! - радостно сказала девочка, с упоением растирая себе лицо ладошками. - Все так чесалось… Она оказалась белобрысой и остриженной под мальчика. Очень милая, но немножко странная, похожая на неоперившегося птенца: большеглазая, с длинненьким острым носиком, и большим, подвижным бледногубым ртом. - А ты сам куда идешь? - спросила девочка. - Туда, дальше, - махнул рукой Юра. - В лес. - А зачем? - Гулять. И по грибы. Девочка посмотрела на него с недоверием. - “Штирлиц пошел по грибы,” - продекламировала она, - “но ничего не нашел. Не сезон, подумал Штирлиц и сел в сугроб.” - Сугробы уже сошли давно, - сказал Юра. - Сейчас как раз сезон сморчков. Я уже нашел несколько. - В сосновом-то лесу? - недоверчиво спросила девочка. - Он не весь сосновый. Есть и березы. А в сосновой части уже есть майские грибы. И кислица растет. - Я пойду с тобой, - сказала она решительно. Юра нахмурился. - Извини, а мы знакомы? - Да. То есть, нет. Еще нет. Они пошли рядом. В первый раз в жизни, Юра шел рядом с красивой девочкой - да и вообще с любой девочкой. Это было необычно: как правило, одноклассницы его сторонились. Он вдруг захотел взять ее за руку - тоже впервые в жизни - но постеснялся: ладони у него были ощутимо потные... - Я вообще-то не девочка, - вдруг сказала она. - Меня Степой зовут. Юра посмотрел повнимательней. Действительно, теперь было видно, что его спутник - не девочка, а именно смазливый пацан чуть младше его самого - шестой или седьмой класс. - Меня Юрой. Очень приятно. А почему ты в платье? - спросил он. - Это я с новогоднего утренника. Юра засмеялся. - Как ты мне сказал? “Не сезон!” Но Степа даже не улыбнулся. - Понимаешь, Юр, меня здесь вообще нет. Псих, что-ли? подумал Юра. Или прикалывается? - Тогда, может, и меня здесь нет? - спросил он с иронией. - В том-то и дело, - пробормотал Степа, косясь по сторонам. - Ты здесь есть. Более того, здесь только ты и есть. И чем дольше ты тут пробудешь, тем скорее тебя не станет. - “Загадками изволите говорить, шеф,” - процитировал Юра, чтобы скрыть охватившее его беспокойство. Ему вдруг пришло в голову, что его подло разыгрывают - либо одноклассники, либо товарищи по плаванию, хотя какие они ему товарищи? Нет у него товарищей, и не будет никогда. И с тех и с других станется подсунуть ему приколиста в платье и подсматривать за ними из кустов, хихикая в ладошки… Да, видимо так. Угроза гнавшаяся за Юрой все утро, наконец догнала его. Отовсюду веяло враждебностью. Он ускорил шаг. - Куда мы идём? - спросил Степа, сбиваясь на рысь рядом с ним: Юра был выше, и ноги у него были гораздо длиннее. - *Я* иду дальше в лес. А ты - пошла вон! То есть, пошёл вон! Как вы мне осточертели все! Все вам мало, нигде от вас не спрятаться… сволочи. Мрази! Горите вы все в аду! Он уже кричал, все ускоряя шаг, и не мог остановить себя, хотя и знал, что когда схлынет злоба, его опять накроет волна стыда за себя, за свои неумеренные эмоции, и за полное несоответствие миру вокруг… - Мы уже горим! - вдруг крикнул Степа с каким-то надрывом. - И ты тоже горишь! Юра остановился. Степа тоже, довольно далеко позади, нелепый в своем коричневом платьице с черным фартуком: даже в таком юном возрасте, уже были заметны непропорционально широкие плечи, растягивающие ткань. Сзади в дереве забилась птица. Потом ещё раз, слабее, и ещё - словно пыталась вспорхнуть с ветки, но никак не могла, и только трепыхалась, трепыхалась... - Тебе надо домой, Юра! - четко прокричал Степа с какой-то странной настойчивостью. - Возвращайся домой! Закрой все окна! Прими душ! Помой голову! Выброси всю одежду!! Все-таки псих, подумал Юра, холодея, и опять повернулся чтобы уйти. - Покажи мне майский гриб! - вдруг истошно завопил Степа. - Покажи мне все грибы!! Сам не зная почему, Юра вернулся к нему, расстегнул боковой карман рюкзака дрожащими руками и вывернул его. На тропинку посыпались сморчки. Затем он расстегнул второй карман и высыпал еще пару майских грибов и одну вешенку. Теперь они со Степой стояли и смотрели на две кучки грибов: четыре с левой стороны, три с правой. Степино лицо перекосила гримаса злости, и в следующих момент он уже с силой топтал правую кучку тяжелым ботинком, а затем левую, несколько раз размазав ее подошвой по земле.. Юра смотрел на ошметки своей утренней добычи и молчал. - Они были ядовитые, - сказал Степа. - Неправда, они были съедобные, - сказал Юра без выражения. - Сморчки - одни из самых вкусных грибов на свете… Степа замотал головой. По его щекам текли слезы. Юра вдруг заметил в углу его рта язвочку. Даже язву, настолько она была крупной. Тут проступила вторая, над губой, а затем третья. Все они росли, трескались, и уже кровоточили. - Что с тобой? - спросил Юра, рассматривая Степу в каком-то онемении. Степа облизнул губы, открыл рот и пощупал раны языком. На языке тоже была язва. Затем он посмотрел на свои руки. Его пальцы распухали, становясь сизыми. - А штык флейс мит эйген, - сказал он. - Говорили же Вы мне всегда, мама, и как Вы были правы… - Тебе надо срочно в медпункт! - Поздно уже, - сказал Степа, совсем тихо и устало. - Не все лечится, Юрка. Есть такие болезни, где только сидеть и руки гладить. Но не тебе. Тебе нельзя рядом сидеть, и трогать меня нельзя, пойми ты наконец… Юра завертелся. Откуда он пришел? Где город? Куда бежать за помощью? - Дурак! - вдруг вскрикнул Степа прежним звонким мальчишеским голосом. - Зачем ты уроки прогулял? Сидел бы сейчас в школе, и все бы знали где ты, и все было бы нормально! Не хуже, чем у других! А ты в лес этот пошел прoклятый! - Лес как лес. Кусты, деревья… Степа яростно замотал головой, спрятал лицо в ладонях, и даже схватил себя за челку. По его предплечьям ползли багровые и черные пятна. С одного пальца слезал побуревший, мертвый ноготь. Когда Степа отнял руки от лица - уже неузнаваемого, почерневшего, ввалившегося, изрытого язвами - в его руках остались целые клочья белых волос. - Ты просто не видишь, как все на самом деле, - сказал он. - Это не просто лес! Все эти сосны, они не зеленые - они красные! Ты ходишь по мертвой земле среди мертвых деревьев! Юра остолбенело осмотрелся. Деревья оставались теми же, но теперь над ними поднималось какое-то зарево. И опять, с утроенной силой, шибанул в нос запах горящей аптеки: кислятина, металл, йод - последний запах на долгое время, загубивший все остальные... - Тебе нужно срочно в больницу! Тебя там вылечат! - Паника захлестнула Юру с головой. - Тебе нужно молоко, много молока пить. И переливание крови! И пересадка костного мозга, у меня пусть возьмут!.. - Юра, проснись! Здесь больше некого спасать. Юра, ты слышишь? Юра!! *** Степа проснулся от того, что его толкнули в бок и еще впридачу пнули в ногу. Сразу стало ясно, что предсказание не сбылось, и Юру опять душит кошмар: во сне он разворошил постель, и теперь ворочался, передвигая ногами, словно собака, гонящая во сне зайца. Наученный горьким опытом Степа вылез из кровати и приоткрыл дверь в спальню. Если погонится, успею захлопнуть, думал он, держась за ручку. - Юра! - позвал он с порога. - Юра, проснись! Юра!! На сей раз Юра проснулся совсем не в обличьи Терминатора. В скудном отблеске фонарей из окон гостиной, Степа увидел широко раскрытые глаза, искаженный паникой рот, и вдруг движение, но не к нему: Юра скатился на пол и забился под кровать. Степа зашел обратно, встал на колени и нагнул голову. - Не трогай меня! - взвизгнул Юра из темноты. - Не прикасайся! - Юр, все хорошо. Ты в безопасности. Все кончилось... Из угла послышался странный не то смешок, не то всхлип. - Сегодня суббота, двадцать третье октября, - продолжал Степа. - Ты на съемной квартире в Киеве. Я Степа, мы с тобой учимся в академии искусств. Мы с тобой ужинали, помнишь? Картошку с котлетами ели, а ты свой творог... - Уйди! - зашипел Юра. - Не подходи ко мне! Степа вздохнул. Когда-то в далеком детстве, у его подруги Наташки с соседнего подъезда появился котенок. Степа, не имевший ни кошки, ни собаки, ни даже золотой рыбки ("Ты о ней забудешь через день, и она у тебя с голоду подохнет"), очень обрадовался когда ему дали подержать животинку, но видимо переусердствовал в своем тисканье: после этого первого знакомства, кот эвакуировался под тахту, едва заслышав его голос в прихожей. Степа нередко ходил к Наташке в гости, то помочь с домашкой, то наоборот, списать, но котенка больше на руках не держал, и даже не видел толком: только темный шипящий комок под тахтой становился все крупнее и крупнее. Когда зверь был готов возобновить их знакомство, это был уже здоровенный мрачный котяра, всегда готовый запустить в Степу полную лапу когтей. Когда будет готов, сам выйдет, подумал умудренный опытом Степа. Вопреки ожиданиям, Юра вышел из комнаты довольно скоро, но сразу направился в душ, и уже там завис минут на двадцать. Наконец, он появился на пороге кухни с мокрой головой и в темно-красных тренировочных штанах. Степа кивнул на его кружку. - Еще горячий, - сказал он, двигая к нему бутерброд с колбасой, сыром, и огурцом. - Стопарик будешь? Юра принял из его рук стопарик, хлопнул его, и принялся вяло жевать бутерброд. - Расскажешь? Юра слегка покачал головой. - Тебе лучше уйти завтра, - сказал он. Что-то оборвалось у Степы над желудком. - Ты... ты не хочешь больше быть со мной? - Какая разница, что я хочу, а чего не хочу? Все равно эти отношения - ошибка. Надо смотреть на вещи трезво. Мне по-любому недолго осталось. И я сам подохну, и тебя с собой прихвачу... - Все, понял, - оборвал его Степа. - Эту пластинку я уже слышал. Обе стороны. Прихватишь так прихватишь. Как будто я до этого планировал дожить до глубокой старости... - Со мной ты можешь не дожить даже до диплома, - мрачно сказал Юра, наливая себе еще одну. - Или вообще до Нового Года. Степа пожал плечами. - Ну так раз я такой внезапно-смертный, надо наоборот все успеть перепробовать, во всех позах. Помирать, так с музыкой! - Не смешно... - А кто смеется? Действительно, Степа не смеялся и даже не ухмылялся. - Я не знаю чего *ты* от жизни хочешь, Юр, но *я* хочу именно жить. А не просто кислород переводить. Богатым мне не быть; гением я не родился - из меня ведь художник так, на троечку с плюсом. Так что мне остаётся? Была бы у меня любовь, я бы все фишки на нее поставил, но ты то поманишь, то опять со своими гамлетовскими терзаниями... Так какая мне разница, когда и от чего я умру, если я все равно не живу толком? Можно мне пожить хоть немного, пока ты меня еще не похоронил? А? Я пожить хочу, Юра. А еще я курить хочу, пиздец просто, - добавил он уже другим тоном. - Где моя заначка, гони ее обратно. Балкон здесь есть? Балкон был. Степа открыл окно и присел на подлокотник драного-передраного кресла с торчащим из прорех поролоном. Закурив, он наклонился вперед, чтобы не дымить на Юру, топчущегося тут же. - Ты точно хочешь рядом стоять? Я в форточку дышу, но все равно дым, канцерогены... Он не договорил: Юра плюхнулся в кресло и стянул Степу с подлокотника к себе на колени. Тот поспешно выдохнул дым, и Юра поймал его челюсть, целуя и нежно и глубоко. Степа плыл от никотина и желания и отвечал как умел, хотя, наверно, умел он плохо, но Юра не жаловался, а просто целовал и целовал его. - Ша, я сигарету выронил, - хрипло пробормотал Степа, когда они наконец разомкнулись, тяжело дыша. - Надо найти... Юра поднял к лицу два пальца с зажатой в них сигаретой, стряхнул пепел за окно, и затянулся сам, прикрыв глаза. Затем он затушил окурок и выкинул туда же. - Л'хаим, - сказал он, тоже хрипло и, перекинув ойкнувшего Степу через плечо, встал с кресла и понес его обратно в дом.