Натурщик, или красота - убойная сила

Вычислить Тима из шестисот студентов академии без доступа к их данным было бы непросто, кабы не одна полезная зацепка: описание злосчастного обладателя кожаной куртки от трех долбоебов. - Очень длинный лох был, - утверждал средний долбоеб. - Как на ходули поставленный. Вооруженный этим описанием, Анатолий Александрович посадил рано утром наблюдателя с фотоаппаратом недалеко от единственного въезда на территорию академии. Через три часа, он уже держал в руках стопку отличных кадров с телеувеличением: ходульный лох в злосчастной косухе паинькой явился на утренние пары, и не один, а окруженный товарищами, над которыми высился башней. Аккуратно прикрепив канцелярскими кнопками все фото к обоям в два ряда, он минут двадцать рассматривал их в упор. Увы, ни одна из заспанных студенческих физиономий не будила в нем искры опознавания. Впрочем, с чего бы ей было пробудиться, если как раз лица Тима он толком не видел?.. Наблюдатель был выслан обратно на пост. Вечером, Анатолий Александрович получил SMS-сообщение, что длинный и некоторые из его товарищей гуртом потопали в обратном направлении. Проследить за ними на автомобиле до конца не удалось, но наблюдатель обогнал их, пока они шли вверх, а затем вниз, по лесистому Вознесенскому спуску, мимо исписанных граффити заборов и кирпичных руин. Галдящая ватага догнала его машину, припаркованную на Глубочицкой, пересекла дорогу, и направилась налево и вверх по узкой немощеной Лукьяновской, мимо недостроенного храма адвентистов. “Что мы знаем о Тиме?” думал Анатолий Александрович вечером, молча нарезая квадратиками свой стейк, пока его многоуважаемые партнеры горячо обсуждали закладку нового жилого комплекса в шесть многоэтажек на Троещине. “Невысокий - так они все мелкие, кроме этой версты коломенской. Старше других - пойди разбери, кому там сколько лет. Спортивный…” И тут он вспомнил момент из какого-то древнегреческого мифа. Одной мамаше цыганка нагадала, что ее единственный сыночек падет на войне смертью храбрых. И решила она отмазать сына от армии, причем своеобразным способом: переодела его девкой и послала жить за моря, к знакомому царю, мол, у тебя дочки, возьми и мою на воспитание. Но один хитрожопый военком про это пронюхал и не поленился, поехал лично разоблачать ухилянта. Ясен пень, соваться к царю с просьбой пощупать всех его дочек он не стал, а поступил как дипломат: привез к его двору два воза дорогих подарков. Один воз с тряпками, ювелиркой, и всякой галантереей, а другой воз с мечами, доспехами, и прочим военторгом. Поставил оба воза рядышком и предложил царевым дочкам разбирать подарки по вкусу. А дальше оставалось только наблюдать, которая из закутанных в вуали красавиц, вместо бусиков и ленточек, потянет свою жадную ручку к сияющему стальному клинку. Так наш мальчик и прокололся; пришлось ехать с дядей военкомом на войну. Назавтра, следуя древнегреческой военной хитрости, Анатолий Александрович послал на охоту агента с приманкой. Ему предстояло засесть с видеокамерой в зарослях дикого винограда, предварительно оставив студентам на дороге подарок: чугунную гирю. Не такую, чтобы только силач-тяжеловес мог сдвинуть, а так, для уверенного в себе любителя - двухпудовую. От сердца оторвал, можно сказать, то есть от собственного домашнего спортзала. Посмотрим, думал Александр Анатольевич, разглядывая снимки на обоях, который из вас ее поднимет, а главное - как.

*      *      *

- Сань, гляди. - Ух ты. Саня нагнулся. Все окружили снаряд. - Однако! - сказал Вова и присел на корточки. - Тридцать два кило. Как она сюда попала? - Потерял кто-то, - предположил Женька. - Ну да, - поддакнул Степа, слегка качнув гирю ногой. - Шел-шел человек, искал ключи, карман вывернул неловко и посеял. - С грузовика, значит, потерял, - не сдавался Женька. - Ну, переезжал, привязал на крышу, а она оторвалась… А как еще она здесь могла очутиться? - Пришельцы с тарелки сбросили, - пробормотал Степа, зажигая сигарету. - Если бы ее с высоты сбросили, особенно с большой высоты, - рассудительно заявил Вова, - она бы упала с такой силой, что оставила бы под собой кратер. Так что пока единственный правдоподобный вариант, это Женькин грузовик. - Какая разница, откуда она тут? - спросил Саня. - Было ваше - стало наше! Прихватив гирю одной рукой, он приподнял ее, охнул, и схватился за спину. Маля и Лена захихикали. Тогда Саня согнул колени, прихватил ручку уже обеими руками и поковылял с ней вверх по дороге, театрально скрипя и кряхтя, но довольно быстро грохнул её опять в пыль. - Так, я всё. Вован, твоя очередь. Вова тоже взялся за гирю обеими руками, присел, поднял ее, выпрямив ноги, и тоже пошел в гору. Его хватило метров на десять. - Юрка бы небось одной левой поднял, - ехидно сказал Степа. - И этой же левой до общаги бы донес. - Да мы все поняли уже, у тебя самый лучший парень на свете! - закатила глаза Лена. - Надоел, ей-Богу. - Все влюбленные невыносимы, - заметила Маля. - Вы с Вовкой, кстати, тоже в первые месяцы были такие же. - Я еще посмотрю, как ты ее поднимешь, - кивнул Вова Степе, тяжело дыша. - И поднимешь ли ты ее вообще. - Спасибо, но я пас, - ухмыльнулся Степа и жеманно затянулся своей сигареткой. - Мне этими руками кисти держать. - А нам шо держать? Шпалы? - хохотнул Саня. - Не, таким макаром мы ее далеко не унесем. - Вова осмотрелся. - Как ты думаешь, вот этот забор, он просто гнилой или насквозь гнилой?

*      *      *

- Ну же! Ну! Ногами подымай, ногами, а не одним боком! - наставлял Анатолий Александрович фигуру на экране. - Э-эх-х, художники… от слова худоба… Бесполезный, казалось бы, подарок судьбы студенты расценили так, как предполагалось: как халяву. Звук на видеозаписи был, к сожалению, поганый, но и без него было видно, как парни, не так давно советские дети, решают, что раз выбросили, надо брать. Такая гиря на дороге не валяется, даже если вот она, на дороге валяется. Первым за неё взялся вихрастый, с серьгой в ухе и прической под Элвиса. Взялся неграмотно, нагнувшись, и немедленно потянул поясницу. Потом исправился и взялся как следует, но далеко не протащил. Анатолий Алексадрович поставил красный крестик в уголке его фотографии. Потом взялся мелкий и чернявый, присев как надо, и пронес довольно далеко. На его фотографии, Анатолий Алексадрович поставил черный вопросительный знак. Верста коломенская и худенький патлатый блондинчик к гире даже не притронулись. А дальше - Анатолий Александрович поднял брови - мелкий и чернявый откоммуниздил от полуразвалившегося забора широкую доску, поставил гирю на нее, и они вместе с “Элвисом” бодро потащили добычу в гору, как муравьи чипсину. Анатолий Алексадрович посмотрел на фотографию чернявого внимательней. Красивый мальчик: черные волнистые волосы; гордый нос, то ли еврейский то ли кавказский; горящий орлиный взгляд. На молодого Аль Пачино похож. Лидер, и лидер темпераментный. Для снайпера, слишком темпераментный. Впрочем, вопросительный знак он с фотки не стер. Слишком мало информации, подумал он. Все-таки одним видеорядом не обойтись. На следующее утро, пока одна команда устанавливала дополнительную аудиоаппаратуру в багряных зарослях дикого винограда, другая команда отправилась гулять по Шевченковскому району вооруженная камерами Полароид.

*      *      *

- Ой, смотрите, фотки! - Где? - Да вот. И вот. - Маля нагнулась и подняла из пыли несколько полароидов. - И вот! - А что на них? - Лена наклонилась посмотреть ей через плечо. - Порнуха! - радостно предположил Саня и посмотрел сам. - Нет, не порнуха. Жаль. - Граффити, - сказал Маля, раскрывая стопку веером. - Странно. Кому это… эй, ну ты чего?! Это Саня выхватил одну из фоток из веера, рассыпав остальные обратно в пыль. - Вовка, зырь! - воскликнул он, оборачиваясь назад, где Вова и Женя обсуждали голубенькие остроконечные башенки недостроенного храма адвентистов. - Чего такое? - Вова подошел и глянул на полароид, где был изображен кусок бетонной стены со знакомым бокалом для мартини и грудастым силуэтом. - А-а, знакомые все лица. И другие части тела. - Это что, ты сделал? - спросила Лена. Саня захихикал. - Как говорят американцы, “I can neither confirm nor deny,” - сказал он со старательным акцентом хорошиста, светясь от удовлетворения. - Ну-ну, - покачала головой Маля, двигаясь дальше по дороге. - Не ‘ну-ну’, а крутая операция по стелс-маркетингу, - сказал Саня, догоняя ее. - Первая, но надеюсь не последняя. - Так, ты собираешься еще этой дряни наставить по всему городу? - спросила Лена, кривя губу. - Ну, может не такой, а какой потребуют обстоятельства, - сказал Саня, пожимая плечами. - Интересно, кто тут их накидал?.. - А гиря вчера откуда взялась? - спросил Степа. - Катается какой-то неряха взад-вперед по горке, и вещи теряет… - Со всего района собрали, - заметил Вова, пересматривая снимки. - Это, наверно, кто-то из наших интересовался. Подборка так себе, обычный теггинг… Хотя, вот смотри, очень даже ничего. - И Вова показал Сане папоротник. - Да, хорошо сделано. Тоже трафарет. Интересно, чей. Степа посмотрел на снимок и многозначительно хмыкнул. - А вы не догадались? - спросил он, скаля зубы. - Так это Юркина работа? Ну на, бери их тогда. Может это он их потерял… - Может быть, - пробормотал Степа, спрятал фотки в карман куртки, и немедленно переложил в другой карман, менее дырявый.

*      *      *

Анатолий Александрович откинулся в кресле и перемотал пленку. Сердце пренеприятно покалывало; пришлось основательно обкапать корвалолом кусок рафинада из специальной фарфоровой сахарницы на дубовом столе. Он проиграл запись еще раз, слегка покивал сам себе головой, и повернулся к стене с фотографиями. Трафаретных граффити в коллекции было только два. Слегка дрожащей рукой, он поднес маркер к снимку худого белобрысого паренька, пойманного кустарным фотографом в какой-то неестественной, кукольной улыбке, и, перекатывая остатки сахара во рту, крупно вывел на белом поле внизу:

ТИМ = ЮРА