Натурщик, или красота - убойная сила

- ‘Ах вернисаж, ах вернисаж!’ - Саня ритмично повел метлой туда-обратно. - ‘Какой портрет, какой пейзаж!’  - ‘Вот зимний вечер, летний зной!’ - подпели Маля и Лена, качая головами и болтая ногами под подоконником. - А вот Шевченко бъет штрафной, - вставил Степа со стола, на котором сидел, скрестив под собой ноги и наблюдая, как Юра перерисовывает с фотокопии старинную гравюру страстоцвета, сиречь пассифлоры. - Сань, ты зря марафет наводишь. Наоборот, чем грязней и бедней мы выглядим, тем скорее разведем спонсора на кап-ремонт.  Все посмотрели поверх станков, стендов, и прочей мебели, на облупленные стены, потолок с разводами, и неровный паркет елочкой, обезображенный десятилетиями сырости и передвигания инвентаря. - Да, пусть споткнется тут пару раз, - сказала Лена. - И руки ржавой ледяной водой из-под крана помоет.  - И свет включит, а лампочки нет, - добавил Женя. - И пальцы отморозит, - сказала Маля, заматываясь потуже в цветастую шаль на своем подоконнике. - И растворителями пусть подышит, без нормальной вытяжки… - Нет, Саня прав, - решительно заявил Вова. - Надо выставить себя не разгильдяями, а ответственным людьми в трудной ситуации. Чтобы спонсоры почувствовали, что тут их деньги не спиздят, а пустят на дело. Хотя бы с нашей стороны.  - Ага, так я и кинулся чинить тут розетки на свой выигрыш, - фыркнул Степа. - Ой, я тебя умоляю, Мойше, вылезай из фаэтона, - закатил глаза Вова. - Шо ты тут выиграешь, чем? Степа задумался. - Не знаю еще, - сказал он. - И я не знаю, - пожаловался Женя, задирая длинные ноги и пропуская под них Санину метлу. - У меня не готово ничего. Кто так выставки устраивает, в середине семестра и без предупреждения? Я же ничего не смогу закончить за неделю! - Ладно прибедняться, - сказал Саня мрачно. - У тебя самые лучшие шансы из нас эту тысячу выиграть.  - Тысячу не выиграет никто, - авторитетно заявил Женька. - Тысяча, это весь призовой фонд, а будет шесть категорий, и три уровня: по двадцать пять, пятьдесят, и семьдесят пять баксов. - Шесть на сто пятьдесят, это девятьсот, - заметил Вова. - А остальные сто?  - В карман пану ректору, вестимо… Десять процентов, это еще по-божески. Считай, комиссионные. - А что за категории? - тихо спросил Юра. - Щас… - Женька закатил глаза, наморшил лоб, и начал считать по пальцам. - Натюрморт, ландшафт, портрет, скульптура, графика, и архитектура.  - Слушай, откуда ты это все знаешь? - спросил Вова. - От Стаса, откуда… - А кто это все устраивает, он не говорил? - Бизнесмен какой-то. Или депутат.  - И нахер ему это? - Якобы отечественные таланты ищет. Для поощрения. - Тала-анты… - Степа хмыкнул. - Ну да, так я и поверил, что у кого-то есть *настолько* лишняя тонна гринов.  Юра штриховал изгибы листиков и думал. Богатые бизнесмены и депутаты, с которыми ему приходилось сталкиваться, часто совмещали в себе неизжитую копеечность мелких совслужащих с понтами дореволюционных купцов. Такой человек мог по привычке отдавать дырявые носки на штопанье жене, и в то же время набивать шкафы пиджаками от Версаче. Или утром изо всех сил торговаться на рынке, а вечером выкинуть в казино пару тысяч баксов. Но такие причуды, хотя и довольно непредсказуемые, были почти всегда направлены только на самоудовлетворение.  Были и такие, кто, вместо кутежей или в дополнение к ним, отчисляли из награбленного щедрые донаты на церкви и монастыри, суеверно надеясь отмолить свои многочисленные грехи чужими устами. А менее религиозные, бывало, брали под шефство детские дома, заодно и получая доступ к потоку неблагополучных мальчиков и девочек, которых уже в четырнадцать-пятнадцать лет можно было использовать как угодно, и в деле, и в досуге.  Одного только Юра не помнил на своем веку: чтобы какая-либо благотворительная проделка воротилы была по-настоящему бескорыстной.  - А это первая такая выставка? - спросил Юра. - Или каждый год проводится? - Раньше не было, - пожал плечами Саня, который уже был на третьем курсе. - В конце года обычно дипломные выставляют. А вот так чтобы каждый что-то принес - не помню такого... - Нас с тобой ждали. - Степа нагнулся над пышно расцветающей пассифлорой в Юрином альбоме. - Мы им устроим сенсацию… Все-таки, думал Юра, бытие слишком уж определяет сознание. Даже вернисаж кажется чем-то подозрительным - хотя, если подумать, где его устраивать, как не в академии искусств, кому учреждать призы, как не сильным мира сего, и в пользу кого, как не голодных художников будущего, которые еще не художники даже, но уже весьма голодные? После пластической анатомии, проходящей на сей раз в чужой мастерской, Юра задержался, чтобы помочь Стасу докатить додому свежеотремонтированного “деда Максима” - Юра сразу приметил новую толстую проволоку, протянутую сквозь поперечные отверстия между пятым и шестым позвонком древнего скелета.  Кем был “дед Максим” на самом деле, был ли он дедом, и вообще мужчиной, никто не знал - причинного места, вопреки народной мудрости, с ним не осталось, а ширина таза у него была довольно амбивалентна. Стас утверждал, что когда он сам учился на нем в начале 70-х, ходили слухи, что скелет был смонтирован еще при Сталине из какого-то врага народа. Впрочем, здравый смысл подсказывал, что "деда" наверно просто перекупили по случаю у мединститута. Был он щербат, буроват, и как-то по стариковски неопрятен. С началом учебного года выяснилось, что помощи со своим ненаглядным пособием Стас мог ожидать только от Юры - остальные студенты напрочь отказывались даже притрагиваться к бяке. Юра же, за свою бытность могильщиком, навидался и натрогался всякого. - Зачем вернисаж? Для пиара, вестимо, - вздохнул Стас, пока они везли скелет назад в кабинет анатомии, мимо историков художественного текстиля, шарахнувшихся от дребезжащего напоминания о бренности всего сущего, включая мехельнские кружева и кёльнские шпалеры. - Для пиара? - не понял Юра. - Ну, чтобы все узнали какой он меценат, мать его за ногу… Либо избирается куда-то, либо делает себе общественную характеристику загодя, на подсудный день. - А кто это? - Ты знаешь, я сам не понял. - Стас притормозил “деда Максима” перед дверью и забренчал ключами.  Несмотря на все совместные усилия Женьки и Стаса, хлама в кабинете практической анатомии как будто даже прибавилось. Полавировав между стройными рядами мускулистых гипсовых ног, они наконец вернули скелет обратно в ряд к товарищам. В отличии от "деда", два других костяка стояли без черепов, зато на полках позади них Юра насчитал их аж семнадцать с половиной, самых разных форм, расцветок, возрастов, и кажется даже подвидов - уж очень подозрительно у некоторых выделялись надбровные дуги. Человеческие черепа соседствовали с черепами животных, а также штабелями позвоночников; нижняя полка была кладбищем конечностей; в углу пылился полностью артикулированный кот. - Как я слышал: у ректора в кабинете просто звонок раздался, - продолжил Стас, проверяя проволоку натянутую вокруг "дедовых" ребер. - Кому-то срочно потребовалась рекоммендация: нужен художник, расписать стены его нового особняка фресками, за вполне приличные расценки. Юра оторвался от изучения кунсткамеры и поднял брови.  - Фресками?.. Стас пожал плечами. - Слушай, за что купил, за то и продаю. Понятное дело, наш пан ректор, не будь дурак, предложил взяться сам. На том конце вежливо промолчали. Он начал перебирать всех своих друзей и коллег, пока этот ему не заявил: нет, не хочу мол, ни заслуженных, ни народных, а хочу я, дескать, добра молодца с современными взглядами и смелой рукой. Может у вас выставка скоро будет? Я бы себе присмотрел кандидата. Понятное дело, оплата труда через академию, честь по чести. Андрей Владимирович и пообещал: для такого патрона, хоть завтра. Завтра не надо, говорит тот, давайте через недельку-другую. Огласите конкурс, а я, со своей стороны, призовой фонд выставлю. И пусть расцветает сто цветов: ландшафты, натюрморты, обнаженка, всякие там звери, бабочки, цветочки… Мда. В такие времена живем. А ты выставишь что-нибудь? - Мне нечего… - пожал плечами Юра, осматривая фаланги пальцев старичка, который раньше был склонен ронять их при малейшем движении. - Ну почему. Ты же рисуешь с гравюр? Попробуй сам сделать оригинальную гравюру ботанической иллюстрации, это бы был хороший опыт. Гравюры требуют точности и аккуратности. Я думаю, тебе понравится. - Это кислотой по меди? - нахмурился Юра. С кислотой он предпочитал не связываться. -  Зачем сразу кислотой? Попробуй для начала линогравюру.  Стас продрался к своему столу под окном, где Юра приметил старого знакомого: хрустальный шар все-таки избежал ссылки, и теперь покоился под раскрытой книгой. Стас присел и стал копаться в одной из коробок вокруг стола.  - Щас найдем тебе линолеум… и штихель, у тебя, наверно, нет. Хорошо иметь набор, конечно, но сейчас все импортное, дорогое… Может на толкучке повезет как-нибудь... О, угловой штихель есть. На первое время сойдет. И Стас протянул Юре два толстых квадрата серого линолеума и инструмент с толстой круглой ручкой из светлого дерева и длинным заточенным металлическим стержнем.