what a lie,Sever

      Дамблдор и его верные соратники в этом нелёгком бою сошлись во мнение, что Гарри мог бывать в разуме Тёмного Лорда точно так же, как и сам Лорд мог вольно разгуливать в голове его заклятого врага. Поттер стал посещать индивидуальные занятия со Снейпом, которые ни один ни второй не могли назвать приятными.        Перед профессором Зельеварения стояла четкая задача: добиться того, чтобы мальчишка научился закрывать своё сознание от Лорда, дабы не навлечь неприятности на своих близких и себя самого. Пускай даже ценой каких-либо ценных сведение из головы самого Волан-де-Морта. Тянуть уже и так было некуда, директор и без того подарил Гарри спокойные рождественские каникулы. Кто знал сколько бед эта связь могла принести, зацепив с собой и смерть. Нужно было закончить эти «свидания» немедленно.       Однако и тут была загвоздка. В начальниках у Северуса и Габриэллы имелся ещё и Тёмный Лорд. При таком раскладе событий, вряд ли их Повелитель был бы в большом восторге от и идеи, научить Поттера, его по сути золотую жилу, закрываться. Именно для этого Альбус выбрал такую стратегию обучения, чтобы для того, чтобы Гарри в конце концов научился закрывать свое сознание от посторонних глаз, сначала пришлось бы долго и настойчиво открывать и расшатывать. В таком случае приказ одного начальства не противоречил планам другого. До какого-то времени. Сделав свой рисковый ход на шахматной доске, Дамблдор вывел Северуса из-под линии лордовского огня и соотвественно недоверия.       Занятия проходили тяжело. Отвратительно тяжело. Характеры Снейпа и Поттера сталкивались лбами в Подземельях, разругивались в пух и прах, дулись, недовольно вздыхали и кривились, но возвращались к начальной задумки этих «коррекционных занятий по лекарственным зельям». Преподаватель не изменял своих привычек и сильно не подсказывал, с какой стороны и как Поттеру лучше защищаться, но Золотой мальчик и без того имел основу этой науки. Он мог продержаться какое-то время, благодаря Трэверс, но, учитывая с какой настойчивостью Северус таранил разум Поттера, это время сокращалось вдвое.       Мальчишка был любопытен, даже слишком. Он задавал правильные вопросы, ответить на которое было затруднительно. Именно поэтому для зельевара уроки Окклюменции становились ещё более стрессовыми. Северус должен был и не соврать, но и не проболтаться — ни к чему Поттеру было знать все подробности сейчас. Хотя и не было никаких гарантий, что Золотой мальчик не увидел, что всё уж как-то было притянуто за уши, а уши катастрофически огромны. Наверняка, пересказав как происходили его уроки Окклюменции своим лучшем друзьям, он только убедился в том, что Снейп делал не то, что должен был, по его мнению. Но его любопытство переполошило Северуса только тогда, когда выяснилось, что мальчишке уже на протяжение месяцев снилась дверь в Отдел тайн и вот сейчас на него снизошло озарение, что это именно дверь в Отдел. Об этом в первом порядке было сообщено директору. Серьёзная и неприятная ситуация, которой с лёгкостью мог воспользоваться Лорд. Он ведь и мог подстегнуть любопытство Золотого мальчика.       Видя всего бледного Снейпа после таких уроков с Поттером, Габи лишь поджимала губы. Не нужно было быть гением или легилиментом, чтобы узнать, какие воспоминания Поттера приводили его учителя в такое состояние. Но даже тогда зельевар придерживался намеченой стратегии, втолковывая ученику, что тот должен стараться лучше, не сдаваться пробывать ещё раз и ещё, до тех пор пока не получиться. Пускай в своей жестокой манере, но профессор был готов помогать в этих пытках разума попытках, с учётом того, что плохо было и ему самому. Мазохист. Непостижимый человек. Однако, уже сейчас директорская команда понимала, что эти уроки являлись лучшей из зол. Сколько бы нервов они им всем не стоили.       Свободными вечерами Снейп и Трэверс предпочитали отсиживаться в покоях зельевара. Тайные ходы несказанно помогали, а заклинание и того творили чудеса. Иногда молчание становилось их верным соратником и хорошим другом, выручавшим их. Наслаждались они и короткими мигами тишины, наконец выдыхая от вихря событий происходящих и только приближающихся. Да и лезть в душу так навязчиво и почти что грубо — дрянное дело. Никакого эффекта, один лишь яд во все стороны летел. Чаще всего личные комнаты профессора, защищенные заклинаниями от любопытных ушей, заполнялись негромкими рассуждениями, теориями и догадками, каким же был бы следующий ход многоуважаемого директора. — Ты не догадываешься? — вдруг задумчиво спросил зельевар, его низкий голос прорезал тишину комнаты, как острое лезвие.       Габи резко оторвалась от своих раздумий, его слова эхом разнеслись в её сознании. Она повернула голову, нахмурив брови, напряжение стало ощутимым. Преподавательница пыталась вспомнить, о чём шла речь. Что она должна была понять? — Прости?        Северус неспешно наклонился к низкому столику, разделявшему их. Стекло стакана цокнуло о дерево, когда он поставил его на место. Его движения были непринуждёнными, почти ленивыми, но взгляд… Взгляд был острым и пронзительным. — Квиррелл на первом курсе, — тихо начал свои рассуждения, однако каждое слово звучало как удар молота. — Милая беседа Поттера со змеёй на втором. Видения… Видение того, что готовилось возродиться, на четвертом.       С каждым словом выражение лица девушки становилась всё серьёзнее. Она напряглась, словно пыталась отгородиться от того, что вот-вот услышит. После истории с Нагайной, как по рассказам Поттера он как будто сам был змеёй и напал на мистера Уизли, сознание хотело забиться в истерике. Габи с трудом забивала себе голову другими вещами, чтобы просто перестать слышать звучащее набатом слова рассудка. Но слова Северуса тянули её к неизбежному, как чёрная дыра. — Зачем ты это говоришь? — голос дрогнул, но Лилиана тут же выпрямилась, стараясь вернуть себе хладнокровие.       Снейп откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. В его глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление — едва уловимое, но Габи его заметила. Она с трудом удержалась, чтобы не дрогнуть. — Потому что это правда, — его голос был ровным, но не лишённым тяжести. — Ты знаешь это. Я просто произношу то, о чём ты боишься даже подумать.       Трэверс отвела взгляд, словно стараясь убежать от его слов. Но они уже прорвались внутрь, заполнив её разум как яд. — Прекрати… — её голос стал тихим, почти умоляющим.       Мужчина не ответил сразу, лишь выждал, давая ей время собрать свои мысли. А затем сказал то, что она и так знала, но не решалась признать. — В Поттере может быть часть Лорда.       Эти слова, произнесённые спокойно, почти бесстрастно, словно ударили её в грудь. Внутри всё напряглось, сердце глухо стучало. Она знала. Конечно, знала. Но услышать это из чужих уст было куда страшнее. Вечный бег прекратился. Резко, грубо, жестоко.        Лилиана не могла отвести взгляда от Северуса, изучая его лицо, словно пыталась найти в его чертах хоть крупицу утешения. Но утешения там не было. Только хладнокровие и усталость человека, который давно примирился с мрачной реальностью.       Северус молча смотрел на неё. В его глазах ей мерещилось обещание, предупреждение. И в этом красноречивом взгляде было больше веса, чем Габи могла вынести. Она лишь кивнула, почувствовав, как внутри что-то медленно рушится.       Что же прийдется сделать, чтобы остановить его?

***

      Утро девятого января встречало всех Министерских и осведомлённый кружок Дамблдора основательным ударом по лицу.       Стоило Лилиане только отправить эльфа с прямоугольным свёртком в покои своего коллеги, она тут же взяла в руки этот треклятый «Ежедневный Пророк». Первая страница блистала десятью фотографиями магов, которые с удовольствием скалились на читателей из-под крышесносящего заголовка: «Массовый побег из Азкабана. Министерство опасается, что Блэк предводитель старых Пожирателей Смерти».       Краткая заметка, что Фадж подтвердил факт побега и даже предупредил премьер-министра маглов об опасной природе сбежавших. Свалили все на нашего обделёного вниманием и заданием пса, посколько «побег требует помощи из вне». Наплели такую умопомрачительную чушь, что непонятно, как люди только поверить в это смогли. Как вопрос «Почему Блэк почти за два с половиной года своего побега так ничего и предпринял?» не вставал у них поперёк всей этой картины, вырисованной Министерством? — Блэк? Предводитель? Вожак? — Лилиана тихо фыркнула в пустоту своих покоев. — Этот человек даже блох на своей голове усмирить не может, куда уж до десятерых Пожирателей.       Однако, если бы она оставила издёвки, Габи призналась бы, что это новость потрясение для всех, не только потому что стены Азкабана покинул десяток самых сильных слуг Того-Кого-Нельзя-Называть, в числе которых также Долохов, Руквуд и Лейстрендж, не только потому что этот круг самый первый, самый преданный, лучше всех обученный и почти такой же устрашающий как и их Повелитель. Очевидно, что эту ситуацию ни сокрыть, ни решить у Министра и  всех к этому причастных не вышло совсем. Но вопрос всё же крылся в другом. Осведомлённым личностям было прекрасно известно, что никакой Блэк им не помогал, а значит вставал вопрос ребром, кто это был или что? И почему дементоры не предотвратили это, как и все эти годы до этого?       Всплывали в сознании доводы Дамблдора. Дементорам было больше неинтересно охранять стены Мерлином забытой тюрьмы. А ведь Альбус предупреждал с самого начала.        Пока Министерство билось в мучительных попытках что-нибудь да сообразить по этому поводу, дела наверняка усугубились, однако пока не стали достоянием общественности.       Следующая ужасная новость была о том, что член Ордена, Боуд, умер. Смертью его были якобы Дьявольские силки, которые он выращивал как невинный крылоцвет, пока не дотронулся и тот его не задушил. Стоит ли упоминать, что никто в здравом уме, а тем более член Ордена Феникса, не сумел бы посадить побег Дьявольских Силков и не понять, что он пытается убить любого, кто до него дотронется? Действительно, проще было выставить дело так, будто больница Святого Мунго полным полна неквалифицированными сотрудниками, которые даже не в силах распознать Дьявольские Силки. Читая этот очерк, девушка осознавала, что Тёмный Лорд всё ещё не желал посвящать ни её, ни Снейпа в детали каких-то стратегически важных дел, например, как массовый исход дементоров и Пожирателей из Азкабана.        Фадж заставлял врать газеты. Он не желал складывать все факты в одну целостную картину сам и отрезал любые возможность для других, делая это не менее упорно.       Габриэлла немного опоздала на завтрак в Большом зале, но тем не менее успела застать, как её коллеги по несчастью уже ознакомились с первой станицей «Пророка». Дамблдор был поглощён разговором с МакГонагалл, у обоих были озабоченные лица. Профессор Стебль, подперев газету бутылкой кетчупа, читала первую полосу с такой сосредоточенностью, что не замечала, как с её ложки, застывшей в воздухе, капал на колени яичный желток. А на дальнем конце стола неподражаемая профессор Амбридж поедала свою овсянку. Раз в кои-то веки её выпученные жабьи глаза не обшаривали зал в поисках нарушителей дисциплины. Насупясь, она метала в рот ложку за ложкой и время от времени злобно поглядывала на занятых беседой Дамблдора и МакГонагалл. Снейп отсутствовал.        Быстрым взглядом окинув студентов, Элла удостоверилась, что подавляющее большинство абсолютно не было испуганно, посколько на самом деле немногие получали газету ежедневно, как например та же Грейнджер. Они не обсуждали эту новость, потому что ещё не знали. Болтали о домашних заданиях, о квиддиче и неизвестно ещё о какой ерунде, когда за этими стенами к воинству Волан-де-Морта присоединились ещё десять Пожирателей смерти. Их не заботило. У них во всю кипела студенческая жизнь. Одно только Золотое трио чуть ли не с остервенением листало один несчастный экземпляр «Пророка» Гермионы.        За преподавательским столом атмосфера была мрачнее некуда, а по лицу директора Элла поняла, что в настоящий момент Альбус проигрывал, смотря на шахматную доску, где напротив него сидел абсолютно ликующий Тёмный Лорд.       Десяток сильнейших Пожирателей уже спешили на всех парах к своему хозяину, полный Азкабан дементоров перескользнул на сторону Волан-де-Морта, Боуд убит. Как он мог не радоваться?       С этим явно что-то надо было делать.       Тем не менее в школе снова активизировалась очень злая после побега Пожирателей, сильно не выспавшаяся и начавшая просто звереть Амбридж. Министерству нужно было срочно найти тех, на кого можно было повесить всех собак. Сириус и Альбус подходили сюда как нельзя лучше всего.       Позднее разговоры в коридорах среди учеников были только об одном: о десяти сбежавших Пожирателях смерти — благодаря тем, кому из учеников не было всё равно, что там происходило за пределами всегда такого безопасного и тёплого Хогвартса, новость распространялась. Поползли слухи, что кое-кто из беглых замечен в Хогсмиде, что они прячутся в Визжащей хижине и намерены прорваться в Хогвартс, как когда-то Сириус Блэк.        Ребята, выросшие в семьях волшебников, с детства знали имена этих Пожирателей смерти — их произносили почти с таким же страхом, как имя самого Тёмного Лорда; преступления их, совершённые в годы волан-де-мортовского террора, стали легендой. А по коридорам Хогвартса ходили юные родственники их жертв, и теперь на них падали вовсе нежеланные отсветы их мрачной славы.       Изменилось не только настроение учеников. Лилиана то и дело встречала коридорах двух-трёх профессоров, шёпотом ведущих напряжённую беседу, — завидя приближающихся учеников, они немедленно её обрывали. В учительской теперь было опасно свободно вести какие-либо разговоры, особенно если там же находилась Амбридж.       Эта жаба в розовом времени попусту не теряла и вовсю отрывалась с помощью декретов. С благословением, конечно же, обожаемого Фаджа. Посколько ровно на следующий день, десятого января вышел Декрет под номером двадцать шесть, гласящий, что преподавателям запрещалось сообщать ученикам информацию, не относящуюся непосредственно к предмету, для обучения которого они были наняты. Фадж и Амбридж были загнаны в угол собственным враньём.       Не смотря на этот Декрет, который, к слову, стал предметом многочисленных шуток, дети перестали боятся её. Теперь они уже открыто не уважали её. Что не могло не радовать глаз.

***

      За всеми забота, переживаниями и едкими высказываниями Северус было не уследить за потоком времени. Габриэлла выдохнуть не успела, как наступил последний месяц зимы.       Февраль в Хогвартсе начался с холодных ветров, что проносились над замком, напоминая о том, что зима ещё не отступила. Холмы вокруг школы были покрыты снежным покровом, который хрустел под ногами учеников, спешащих на уроки. Озеро, всё ещё скованное льдом, блестело в лучах редкого зимнего солнца, но его поверхность была часто покрыта лёгкой дымкой. Кентавры, встревоженные недавними действиями Министерства, всё чаще появлялись на опушке леса, наблюдая за движением учеников и активностью в замке.       В замке царило ощущение невыносимой тяжести. Ученики, измученные строгим режимом Долорес, всё чаще смотрели на календарь, ожидая, когда весна наконец принесла бы хоть немного облегчения. Атмосфера сгущалась: шёпот о Тёмном Лорде и слухи о событиях за пределами Хогвартса будоражили юные умы, но говорить об этом вслух становилось всё опаснее.       В классах во всю разгуливал холод, несмотря на горящие круглосуточно камины. Многие ученики кутались в шарфы своих факультетов даже на уроках. На первом этаже, где проводились занятия по магловедению, запах зимы проникал через окна, добавляя ощущение уединения и меланхолии. Работать становилось всё труднее.        Амбридж, как всегда, следила за порядком с пугающей пристальностью. В феврале её контроль ожесточился: она всё чаще проверяла учеников, допрашивала их о «тайных собраниях», а её присутствие в Большом зале во время трапезы становилось ещё более зловещим. Её розовый костюм, контрастирующий с мрачной атмосферой зимы, казался издевкой. Команда Дамблдора подозревала, что доносы проводились чуть ли не с пристрастием, посколько совсем недавно жаба потребовала от зельевара некоторую часть запасов Сыворотки Правды.       Габриэлла исправно получала сведенья от Гермионы и Мрака о то, что члены Отряда Дамблдора продолжали собираться в Выручай-комнате, несмотря на риск. За ним по пятам бродила Инспекционная дружина, во главе которой обосновался Драко. Мальчишка был напряжён и до нельзя нервным, потому что исправно играл свою роль ученика, прыгающего чуть ли не на задних лапках перед Долорес. Профессор Трэверс лишь наблюдала за этими, прекрасно осознавая, что слизеринец питал к этой мерзкой женщине ровно такие же чувства, как и к чудовищу, которое сделало Малфой-Мэнор своим бастионом.       Утро очередного снежного понедельника встретило всех обитателей магической школы распростёртыми объятиям и Декретом об образовании номер двадцать семь.        Читая данное умопомрачительное решение, Лилиана хмурилась в попытках сообразить, чем же журнал, пишущий о всяких кизляках — чтобы это ни было — был так опасен. Ну что опять стукнуло в голову этой маленькой вездесущей жабе в розовом, раз она грозила исключением любому учащемуся, который был бы замечен рядом с журналом «Придира»?        Ответ свалился прямо в её руки, стоило ей только завернуть за угол. Какой-то гриффиндорец, весь красный и запыхавшийся, налетел на неё с такой скоростью, будто за ним гналось полчище голодных и до ужаса злых тварей из Запретного леса. С трудом удержав парнишку за плечи и удачно оставшись на ногах, Габриэлла тут же вопросительно вскинула бровь. Испуг и отчаянье остервенело бились в его подростковых глазах, он всё порывался вырваться и продолжить свой бег, бесконечно оглядываясь.        Серебристые глаза опустились на прижимающие что-то в груди руки.  — Будьте так добры, передайте мне запрещённый журнал, — тихим и спокойным голосом сказала профессор, протянув раскрытую руку.       Парень в нерешительности захлопал испуганными глазами. Однако, услышав эхо таких знакомых и неотвратимо приближающихся каблуков, прозвучавших в другом коридоре, наплевал на собственные колебания и тут у же впихнул экземпляр в руки Габриэллы.  — Она… если она… — начал пытающийся отдышаться студент. — Если найдёт… если узнает меня… Профессор Трэверс…       Смотреть в эти перепуганные до смерти и в то же время умоляющие глаза не было никаких сил.  — Не смею Вас задерживать, — слегка указав головой сторону коридора позади неё, отошла в сторону.       Непонимающе похлопав ресницами, мальчишка, как будто забыв о погоне, застыл как вкопанный.  — Желаете вместе со мной дождаться прихода Инспектора?       Словно немедленно прийдя в себя от одного лишь упоминания жабы, третирующей весь Хогвартс, гриффиндорец оглянулся в последний раз. Выглядя несколько облегчённо после избавления от запрещённого чтива, парень поспешил скрыться в коридорах школы. — Профессор Трэверс, — прозвучал где-то рядом вкрадчиво-сладкий голос, который уже порядком приелся. — Не пробегал ли здесь гриффиндорец?       Мысленно вздохнув, Габриэлла отвела взгляд от поворота, за которым только что исчез клочок чёрной мантии. Слегка опустив глаза на Амбридж, Лилиана заставила себя приподнять уголки губ. — Нет, — односложно ответила преподавательница. — Могу я поинтересоваться, что произошло?  — Этот ученик был уличён в хранении запрещённого журнала «Придира».       Трэверс отчётливо видела, как глаза этой омерзительной жабы впились в тот самый экземпляр. Один только этот злобный взгляд подтвердил, что спасение несчастного гриффиндорца стоило того. — Отдайте, — процедив своим писклявым голосом сквозь зубы, посмотрела точно в глаза профессора напротив Долорес. — Отдайте журнал немедля.       Инспектор уже потянулась, чтобы со злостью выхватить ненавистный экземпляр, как Габи одним движением кисти прервала попытку. — Прошу прощения, Долорес, однако, вынуждена отказать. Я бы хотела ознакомиться с содержимым сперва. — Этот журнал запрещён в стенах Хогвартса, — она пускала молнии своими жабьими глазами так, что казалось, вот-вот и пар из ушей повалит.   — Насколько мне известно, в Декрете под номер двадцать семь чётко указано, что данный журнал запрещен лишь для учащихся, разве не так, Инспектор? — Лилиана почти беззастенчиво тыкала палкой в глаз медведя.       Испустив разгневанное сопение, Минестерская ищейка, развернувшись, быстрым шагом стала удаляться, не забывая гневно стучать каблуками.        Победно усмехнувшись, Трэверс наконец взглянула на виновника произошедшего.       Увидев знакомое лицо, робко ухмыляющееся с обложки, девушка устало выдохнула. Поперёк фотографии большими красными буквами шла надпись:       ГАРРИ ПОТТЕР НАКОНЕЦ ЗАГОВОРИЛ: ПРАВДА О ТОМ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ И О ЕГО ВОЗВРАЩЕНИИ, КОТОРОЕ Я ВИДЕЛ СВОИМИ ГЛАЗАМИ.       Да чтоб вам провалиться всем.       К полудню школьного дня об интервью шептались все кому не лень и абсолютно  везде — на уроках, в коридорах и дворах, снаружи классных кабинетов, в кабинках туалетов и в Большом Зале. Студенты стали поголовно вспоминать недавние уроки с профессором Флитвиком, используя Маскирующие чары на запрещённых журналах. Кто бы ни написал это интервью, работа была продела превосходно — стиль письма и сам текст сильно западали в душу прочитавших детишек. Амбридж, в свою очередь, убедилась, что прочитает интервью именно каждый.        Весь февраль Долорес металась по школьным закоулкам, обшаривая каждый миллиметр в остервенелых попытках найти каждый экземпляр распространяющий заразу по Хогвартсу.       Трэверс не сомневалась, что это интервью дело рук самих участников Золотой троицы и Полумны, которая наверняка любезно предложила им опубликовать интервью в журнале её отца. Как только неугомонной гриффиндорке — не было никаких сомнений, что это был замысел именно Гермионы — удалось это провернуть… Габриэлла решила, что разумнее всего было оставить эту тайну — тайной. Однако ж её действия вновь выравнивали Дамблдора в этой позиционной войне, которую развязало Министерство. Это был затяжной нокаут — не было сомнений, что Фадж и его любимая цепная собака в разом чуть не получили сердечный удар. Тёмный Лорд, скорее всего, тоже.       Вечерами, когда замок погружался в мрачное спокойствие уходящего зимнего февраля, а все любопытные глаза прятались по своим гостиным, Габриэлла все чаще находила себя на пороге покоев Северуса. Массивная деревянная дверь, за которой скрывалось его укрытие, казалась ей особенным островком уединения среди хаоса Хогвартса. В этих стенах, подальше от взглядов Амбридж и напряжённых коридоров школы, скрывалось странное, но почти уютное ощущение покоя.       Снейп редко приветствовал её с чем-то большим, чем насмешливый взгляд или сухое «Входи, раз уж пришла». Его покои были выдержаны в темных тонах: глубокий бархат зелёных и серых оттенков в портьерах, массивные полки, заполненные пыльными книгами и флаконами с зельями. Камин едва горел, его слабое пламя отражалось в стеклянных пузырьках, создавая тёплую, хоть и приглушённую атмосферу. Однако, не смотря на это, Габриэлле всегда казалось, что здесь, в снейповской крепости, огонь горел ярче, чем в других местах замка. Словно только здешнее пламя могло поддерживать её, снять дневной груз с плеч и подпитать стремление бороться с темнотой, которая безжалостно сгущалась за стенами. — Тебе не кажется, что твои визиты становятся слишком частыми? — язвительно заметил Северус, не поднимая взгляда от книги. — Это я ещё экономлю на твоей терпимости, — парировала Габриэлла, грациозно опускаясь на другую сторону низкого диван у камина. — И потом, кто ещё выслушает твои нескончаемые жалобы на студентов, как не я?       Северус смерил её взглядом, но вместо привычного укола в ответ просто продолжил чтение.       Диалоги между ними всегда были наполнены язвительными репликами, словно оба изо всех сил старались не показать, что общение приносило хоть какие-то положительные эмоции, хоть какое-то облегчение среди всей этой нескончаемой, неиссякаемой бури. Однако в этих острых словах сквозила странная теплота — они понимали друг друга без лишних объяснений. — Тёмный Лорд… снова использует Поттера, — нарушил он тишину спустя минуту. Его голос звучал хрипло, как будто каждое слово стоило ему усилий. — Эти видения об Отделе Тайн становятся всё яснее. Он накручивает Поттера с самого Рождества этими… видениями. Я не уверен, сколько времени нам осталось, прежде чем мальчишка совершит глупость.       Лилиана внимательно посмотрела на него, её лицо озарилось мягким светом камина.        Значит Волан-де-Морт делал семимильные шаги со всеми этими намеренными показами то ли видений, то ли непосредственно воспоминаний. Счёт снова клонился в его пользу; поле битвы между ним и Дамблдором резко поменялось. Это уже не какие-то великаны, скользкие и малодушные сторонники, Азкабан, непостоянная общественность и даже не треклятое Министерство, поле битвы — Гарри.  — Мы оба знаем, что Лорд гениален в манипуляциях, — ответила она, скрестив руки в попытках прикрыть больно сжимающуюся грудь. — Но Гарри упрям. Если он поймёт, что его ведут, пойдёт наперекор. У него твёрже характер, чем тебе кажется.       Трэверс всей своей душой ненавидела эти коррекционные занятия, хотя головой прекрасно осознавала всю их ценность. Поскольку маги опасались часто разговаривать на такие темы даже вроде и в отлично защищённых покоях Грозы Подземелья, Габи всегда оставляла в своей чёрной каменной стене, которой огородила свой разум от посторонних глаз и талантов, небольшую щель для одного конкретного зельевара. Ему же, в свою очередь, как искушенному в этом деле не составляло особого труда пропихнуть через эту щель определённые воспоминания, особенно сейчас, когда он так пристально вглядывался в её серебристую радужку глаз.       Каждый раз, когда Северус невидимой нитью переливал в неё его собственные воспоминания о этих чёртовых занятиях, ей становилось плохо. Не физически, хотя иногда казалось, что всё тело наливалось свинцом при просмотре. Каждый чёртов раз, созерцая, как Золотой мальчик корчился на полу в слабых и обычно малоэффективных попытках отбиться от вторжения, она ощущала боль и страх. Ощущения были, словно Лилиана вместе с ним проходила через этот жёсткий процесс.        С другой стороны, воспоминания передавали ей и эмоции Снейпа, принуждающего ученика к закрытию его нерадивого разума. Очередное воспоминание передавало его напряжение, злость и это постоянное чувство, как каждое движение, каждое слово, было будто обманчиво ласковым острием наточенного ножа. Оно самым кончиком проводило по нервам, словно по натянутым струнам, и спускалось вниз… дальше вниз к сердцу, спрятанному за сотней пуговиц его сюртука, семи ментальными, но крепкими замками.       Каждый взгляд Гарри на Северуса казался Габриэлле шипом. Шипом, что был заранее приготовлен и намеренно выпущен в самое сердце девушки. Оказалось, это неимоверно тяжело, быть немым наблюдателем того, как два главных человека в её жизни регулярно сталкивались лбами и оба страдали от этого. — Ты переоцениваешь его, — скривился Снейп. — У мальчишки больше эмоциональных порывов, чем у большинства учеников младших курсов. — Ученик превзошёл учителя, — пожав плечами, хмыкнула преподавательница, на что Северус бросил на неё столь уничтожающий взгляд, что она только усмехнулась.       Несмотря на резкость их разговоров, в комнате ощущалась почти домашняя атмосфера. Случайные тени от огня играли на их всё же напряжённых лицах, а слабый аромат зелья, которое Северус оставил кипеть на углях, придавал происходящему удивительное ощущение уюта.        С недавних пор преподаватель освободил уголок своей гостиной и обустроил там свой собственный небольшой и скорее импровизационный стенды зельеварения нежели полноценную лабораторию, в которой нуждался каждый зельевар. Дальновидно рассудив, что готовить в его обычной лаборатории, к которой доступ был и у вездесущей Амбридж на правах главного Инспектора, некоторые зелья для Ордена было весьма рискованно, он и решился на такие крайние меры. Конечно же, этот уголок был напичкан и запечатан всевозможными и доступными заклинаниями и чарами, чтобы нежданные входящие не почувствовали запаха и не смогли увидеть подпольную лабораторию.       Они могли пускай и с опаской, но всё же обсуждать серьёзные вещи — планы Тёмного Лорда, тактику его манипуляций, необходимость предостережений для Ордена — но каждая реплика была пропитана намёком на заботу, хотя ни один из них не осмеливался показать её напрямую.       Когда обсуждение стало затихать, Габриэлла откинулась на высокий подлокотник дивана. Повернувшись в пол оборота к собеседнику, не долго думая, бесшумно скинула невысокие ботинки и осторожно уложила свои гудящие ноги на колени мужчины. Устало глянув в его сторону, перевела взгляд  на танцующее пламя.        Северус поднял на неё свои угольные глаза. Едва слышно хмыкнув, он опустил одную свою руку ниже её коленей. Широкая ладонь передавала его тепло даже через ткань её брюк. Последовал лёгкое подбодряющее сжатие.       Она не ответила, лишь вздохнула, прикрыв веки. Но перед этим в её взгляде мелькнуло что-то, что можно было принять за тёплую, едва заметную благодарность.       Тёмная гостиная, рисующий неведомые картины огонь и лишь два уставших шпиона, которых обстоятельства заставили работать вместе.       Они вдвоём провожали последние дни февраля с лёгким потеплением. Им было неизвестно, что где-то там начинал таять снег, ледяной ветер всё ещё прорывался сквозь щели в стенах Хогвартса. Не был им известен и тот факт, что среди студентов, несмотря на суровость зимы и пронизывающий страх, нарастала решимость.