what a lie,Sever

— Развлекаешься, Трэверс? — а сколько ж ехидства и забавы было в его голосе. — Тебя долго не было, Снейп, — сверкнув предупреждающим взглядом в сторону Блэка, девушка спокойно отошла на пару шагов от стола.       Разворачиваясь к зашедшему в кухню профессору Зельеварения, она ощутила неприятное чувство возвращения в реальность с ещё какой жёсткой посадкой. Будто сквозь весь этот разговор они с Блэком проходили только  вдвоём, невольно отгородившись от всех плотным пузырём. К несчастью Сириуса, все слышали каждое слово, запомнили в точности с каким тоном Элла обращалась к нему, с каким лицом он всё это время слушал её. Всё впитали, словно губки. Его положение могло значительно ухудшиться после сегодняшнего.        Особых усилий не нужно было прилагать, чтобы заметить, как взгляды молчаливой аудитории опасливо переметнулись на довольного, словно сытого кота, Северуса. Весь в чёрном, бледная кожа и знаменитая длинная мантия за его спиной. — Мы пришли сюда не за этим, — намёк на ухмылку никак не сходил с лица мужчины, а голос был низким и обманчиво мягким. — Прошу всех, кто не является Гарри Поттером, покинуть кухню, — без лишних слов и каких-либо объяснений сказала Трэверс, оберачиваясь к остальным.        Недолгие переглядки, будто бы наблюдатели и правда могли общаться такими коротенькими взглядами и минимальными проявлениями мимики на лицах, и все приходят в движение. Выдохнув, будто стараясь скинуть с себя все эмоции пережитые за небольшой отрывок времени, Молли вскочила с кресла. Властно поманила своих детей и Гермиону, во все глаза таращащуюся на Габриэллу , словно та вдруг обернулась фестралом. Тем не менее Билл, Джинни, близнецы, Рон, Гермиона все как один вышли следом за матерью рыжих, не пытаясь даже спрятать заинтересованность в глазах. Тонкс потопталась на месте, кидая неуверенные взгляды на Люпина, который был сосредоточен на до конца не успокоившемся Блэке. Судя по всему, во внутренних дебатах победило нежелание нарваться на словесную порку от Трэверс, которая, как выяснилось буквально несколькими минутами ранее, могла с лёгкостью это устроить. Скрипя сердцем, Дора покинула комнату сразу после рыжих. — Сириус, идём, — подойдя к другу и похлопав его легонько по спине, негромко сказал Римус.        Он не оставить его тут. — Я его крёстный и я остаюсь, — громче прежнего сказал Блэк, пытаясь взглядом откусить головы двух волшебников перед ним. — Не глупи, Сириу… — Мы здесь по распоряжению Дамблдора, — Снейп же, наоборот, говорил тише и ядовитее, — но, ради всего святого, оставайся, Сириус. Я знаю, ты любишь чувствовать себя… причастным.       Одна каторга сменилась другой.        Серебристые глаза своевольно проследили за неспешной снейповской походкой. Зельевар занял стул напротив Поттера. Частичный провал её собственной миссии здесь не означал, что на этом её визит окончен. Не означало это и то, что Северус мог позволить себе отказаться от удовольствия раз за разом атаковать самыми острыми колкостями из его арсенала, припасенных специально для ненавистного Блэка. Невозмутимо последовав примеру своего коллеги, девушка присела на соседний стул.  — Это как прикажешь понимать? — с громким звуком хмурый Сириус опустился на свой стул, а Римус так и замер на месте.       Похоже, что хозяин дома с радостью предпочёл окунуться с гудящей головой в мир издёвок и язвительностей, всегда оставленных зельеваром то тут, то там для всегда попадающего в эти ловушки Блэка. Сейчас ему хотелось игнорировать те свербящие в груди, раздирающие когтями легкие со внутренней стороны чувства. Пока ему казалось невозможным справиться с ними прямо сейчас. — Да, я понимаю, ты должен быть… расстроен тем, что не делаешь ничего полезного, — с лёгким нажимом на последнее слово, — для Ордена.       Попался. Опять. Сириус снова побагровел, однако сжавшая его плечо рука Люпина заставила анимага покорно промолчать. Сам же вервольф умоляющим, пускай и достаточно уверенным взглядом глядел на Лилиану, молча прося не доводить всё дело до края. Но девушка попросту не обращала внимания, выражая полное равнодушие. Блэк должен научиться принимать правду и контролировать себя, а не вести себя как животное. С глубоким вздохом отчаянья Римус в последний раз взглянул на импульсивного и не сдержанного друга. Он бы ни за что не справился. Оборотень, тяжело ступая, вышел из кухни.        Двери плотно прикрылись.       Злорадная усмешка пробежалась по губам зельевара, когда он доставал из кармана мантии аккуратно сложенное письмо. Ловким и, Мерлин, помоги, элегантным движением оставил его на середине стола. Было видно, по крайней мере Лилиана уже точно увидела, как профессор прикусил язык и не вывалил на головы всех то, что действительно крутилось на самом кончике языка. Однако ж, его чёрные глаза так и говорили «Примите к сведению всю детскость поведения Вашего крёстного отца, Поттер, и, Салазара ради, давайте побыстрее покончим с этим». Блэка, как и ожидалось, хватило лишь на несколько секунд, — и он с резкостью схватил письмо и стал распечатывать его. Снейп же в это время обратился к Гарри: — Директор послал меня передать Вам его желание, Поттер, чтобы в этом семестре Вы изучали Окклюменцию. — Что? — глупо заморгал ресницами Гарри.        Зельевар ещё больше скривил губы, словно что-то кислое попрало ему в рот, растолковав вопрос студента, как незнание. Хозяин дома небрежно и с особо примечательным раздражением откинул пергамент, весь исписанный почерком Дамблдора, куда-то в сторону от себя. — Окклюменцию, Поттер. Магическую защиту ума от проникновения извне. Малоизвестный раздел магии, но крайне полезный. — Я знаю, что это такое. Габриэлла пыталась обучить меня Окклюменции два года назад, — немного озлобленно бросил Поттер, еле сдержавши свой ответ до того, как его учитель закончил свою речь. — Директор, считает это нужным, — хладнокровно ответила Лилиана, прекрасно помня к чему всё в итоге пришло после их не слишком-то и результативных уроков. — Вы будете получать индивидуальные уроки раз в неделю, но никому не скажете об этом, в первую очередь Долорес Амбридж. Надеюсь, объяснять почему не надо? — Не надо, — сказал пятикурсник так, словно старался не замечать, кто с ним говорил. — Кто будет меня учить?       Северус поднял бровь, как бы говоря «А что непонятного? Или Вы, Поттер, думаете, что я забежал сюда потому, что соскучился и горел желанием поболтать с Вашимдрагоценным крёстным?». Гарри потупил взгляд, как будто пытаясь отодвинуться от стола. — Я.       Теперь же Мальчик-Который-Выжил выглядел так, словно готов был грохнуться в обморок от поглотившего его в секунды ужаса. Видно, в данный момент все его мысли крутились вокруг одной фразы «Чем я так заслужил такое наказание — индивидуальные занятия со Снейпом?». — Почему Дамблдор не может его учить? — воинственно спросил Сириус, отлично заметив реакцию своего крестника. — Почему ты? — Потому, видимо, что привилегия директора — поручать наименее приятные дела другим, — вкрадчивым голосом парировал Северус. — Уверяю тебя, я не напрашивался.  — Почему хотя бы не эта Трэверс?  — Не стоит говорить с таким пренебрежением о женщине, вложившей в Вашего крестника столько сил и нервов, — пускай Блэк и делал вид, что более его слова такой, как Габриэлла, не смогли бы задеть, девушка же видела, что Звезда не далеко ушёл от той грани, до которой она его довела. — Поинтересуйтесь Вы у Поттера о его школьных занятиях и узнали бы, что в его расписании просто нет моих уроков. Оставлять его на отработки в моём кабинете подозрительно, как и без весомой причины рисковать всем, чтобы просто вызывать Поттера ко мне, только потому что так мистеру Блэку нравиться больше. Как и рискованно мне на дольше задерживать в кабинетах, в которых мне нет нужды в общем находиться. — Жду Вас в понедельник, в шесть вечера, Поттер. В моём кабинете. Если спросят — Вы изучаете лекарственные зелья. Всякий, кто видел Вас на моих занятиях, не усомнится, что Вам это необходимо, — Северус поднялся на ноги, кинув секундный взгляд на свою коллегу, и двинулся к двери. — Постой, — сказал Сириус и выпрямился на стуле, когда Трэверс только намеревалась развернуться и наконец покинуть этот дом.       Девушка так и замерла рядом со стулом, взглядом впившись в лохматого Сириуса. Всё её существо напряглось в преддверии чего-то ещё не запланированного. — Я спешу, Блэк. В отличие от тебя, у меня нет бездны свободного времени, — кинул он через плечо. — Тогда к делу, — анимаг встал на ноги. Элла сузила свои глаза. — Если услышу, что эти свои уроки Окклюменции ты используешь для того, чтобы притеснять Гарри, будешь иметь дело со мной. — Как трогательно, — осклабился зельевар в ответ. — Но ты, полагаю, заметил, что Гарри пошёл в отца? — Заметил, — гордости в его голосе хоть отбавляй. — Тогда ты догадываешься, насколько он высокомерен. Критика отскакивает от него, как от стенки горох.       Шорох заставил Северус обернуться в этот раз уже на все сто восемьдесят градусов, как раз в тот момент, когда Сириус оттолкнул стул в сторону, но досталось и столу, который почти задел Трэверс, отчего той пришлось отскакивать назад. Мародер двинулся вокруг стола к Снейпу, на ходу вытащив волшебную палочку. Зельевар быстро оказался рядом со своей коллегой, его собственная палочка была плотно сжата в его ладони. Оба сверлили друг друга взглядами: Сириус, вновь пышущий яростью, Северус, расчётливый и хладнокровный. Габриэлла невольно застряла посреди этих двух. — Сириус! — громко сказал Гарри, но крёстный отец будто не слышал. — Я тебя предупредил, Нюниус! — сказал он, попытавшись сунуться к самому лицу давнего врага, однако его остановил предостерегающий взгляд девушки. — Мне плевать, что Дамблдор считает тебя исправившимся. Я тебя лучше знаю! — Так почему ты ему не скажешь? — прошептал за спиной Лилианы Снейп. — Или боишься, что он не воспримет всерьёз совет человека, который полгода прячется в материнском доме?       Трэверс на память не жаловалась и отлично помнила, что Дамблдора, проведший с ними совсем недавно исправительный разговор о том, что они могли при необходимости ужалить, но не добивать. Впрочем, отказать Северусу поиздеваться над Блэком не могла. — Скажи мне, как поживает нынче Люциус Малфой? Поди, доволен, что его верный пёсик работает в Хогвартсе? — Кстати, о пёсиках, — нежно промолвил в ответ Северус. — Ты знаешь, что Люциус Малфой узнал тебя, когда ты в последний раз рискнул прошвырнуться? Ловко придумано, Блэк, — показаться на закрытой платформе. Железное оправдание, чтобы больше не высовывать нос из норы.       Сириус внезапно поднял волшебную палочку, в глазах ещё больше огня. — НЕТ! — закричал Гарри и, опершись рукой на стол, перелетел через него, чтобы встать между ними. — Не надо, Сириус! — Ты назвал меня трусом! — взревел его крёстный отец и свободной рукой попытался оттолкнуть Потера, но тот устоял. — О, кажется, так, — сказал Снейп, взявшись за локоть Эллы и заставить её сдвинуться в сторону. — Северус, — тихо шепнула Габи, видя, что всё это могло зайти дальше, чем простые задевания друг дружки. — Поигрался и хватит.       Мужчина в ответ лишь сильнее сжал её локоть, ни на секунду не сводя своих тёмный глаз с Мародёра. Девушке не хотелось, чтобы ещё и Поттер пострадал от этой стычки. — Гарри… не лезь… под ноги! — рычал тот, отталкивая крестника в сторону.       Дверь внезапно распахнулась, радостный голоса, ведущие громкие разговоры,  вдруг все разом ворвались в небольшую кухню. Счастливое семейство Уизли практически в полном составе, Гермиона, улыбающаяся, хоть и старающаяся пробраться вперед всех, яркая Дора, а рядом с ней хмурый Люпин -  он уже заметил обстановку. Посреди группы гордо шагал сам мистер Уизли в макинтоше, надетом поверх полосатой пижамы. — Исцелён! — громко объявил он, адресуясь ко всем в целом. — Абсолютно здоров!       Но уже в следующую секунду, вся эта компания замерла у двери, словно за долю секунды их ноги успели прирасти намертво к полу. Они во все глаза глядели на разыгравшуюся сцену, которая прервалась в самом разгаре: Блэк и Снейп смотрели на вошедших, направив волшебные палочки друг другу в лицо, рядом вся напряженная, словно струна, Лилиана, явно приготовившаяся к ответной атаке, и Гарри, пытавшийся отвести своего крёстного от потенциально опасной парочки. Четвёрка так и застыла, словно монументы. — Разорви меня горгулья, — сказал мистер Уизли, пока его ослепительная прежде улыбка начала потихоньку испаряться, — что здесь происходит?       Блэк и Снейп медленно и осторожно опустили волшебные палочки; Гарри опасливо переводил взгляд с одного на другого. Лица обоих выражали крайнее презрение, но неожиданный приход многочисленных свидетелей как будто привёл их в чувство. Зельевар ловким движением спрятал волшебную палочку в карман своей мантии. Слегка повернул голову к своей коллеге.  Габриэлла открыто отвечала на взгляд. Всё смотрела и ожидала хоть какого-нибудь слова, эмоций, движений. Да хоть чего-нибудь, чтобы хотя бы попытаться расшифровать. Он не давала ничего. Ни первого, ни второго, ни третьего. Ничего. Она совсем не понимала его. Профессор Зельеварения лишь молча развернулся, не удостоив больше никого ни взглядом, ни прощанием, направился к выходу. Только в самых дверях оглянулся: — Понедельник, шесть вечера, Поттер.       И всё. Больше ничего они бы от него и не дождались. Его мантия скрылась за поворотом. Сириус жадно смотрел ему вслед, словно у него так и чесались руки догнать старого неприятеля. Твердым шагом Лилиана приблизилась к хозяину дома почти вплотную, заставляя того перевести теперь уже настороженные глаза на неё. Ей пришлось приподнять голову, чтобы смотреть прямо в лицо собеседника.  — Не испытывайте моё и без того хрупкое терпение, — она понизила голос почти что до шёпота, расслышать её мог только оппонент и, возможно, крутившийся рядом Поттер. — Вы заставляете меня думать, что стоило сдать Вас дементорам, когда была возможность.       Девушка выдержала короткую паузу, дабы хотя бы дать шанс надежде, что анимаг действительно услышал и принял к сведению её слова. Отступив, развернулась на каблуках и, пройдя мимо всех, молча вышла. Пересекая порог, надеялась, что Поттер всё же сделал выводы из всего, что произошло. Надеялась, что когда-нибудь эти медленно, мучительно медленно раздираемые её изнутри чувства и мысли уймутся, улягутся, забудутся.        Около выхода её ожидал Северус. Весь его вид кричал о недовольстве, а глаза с радостью бы снесли кому-нибудь голову с плеч. — Подождите! Неужели уже уходите? — сказала миссис Уизли, вылетавшая из практически следом за девушкой. — Может, останетесь на ужин? Артур всё-таки вернулся.        Женщина мягко смотрела то на Габриэллу, то на Северуса. В её глаза столько материнской заботы, что Элла невольно вспоминал первую их встречу. Она смотрела точно также. Профессор, собрав остатки сил в кулак, заставила себя выдавить улыбку. Трэверс никогда бы не смогла объяснить зачем метнула тогда взгляд к кухне. Для чего? С какой целью? Увидеть, как Поттер, наверняка, уже радостно обнимался со своим горе-крёстным? Увидеть, как он даже и не глянул на неё на прощанье, словно её и вовсе не существовало? Так или иначе, она это сделала.        Дверь была настежь распахнута. Взрослые радостно переговаривались между собой, Поттер стоял недалеко от прохода и тоже наблюдал за своим опекуном. Нет смысл гадать, слышал он или нет. Конечно, Гарри слышал. Эти треклятые глаза мальчика смотрели пристально, но ничего не выражали. Кажется, ему плевать было останется Элла или нет. Но он всё ещё позволил Сириусу положить чёртову руку на собственное плечо. Хозяин дома, вдруг заметивший на что уставился Гарри, дерзко вздернул бровь. Показательно, чтобы Габи хорошо увидела, тщательно запомнила, что Гарри Поттер, мальчик, который знал своего крестного от силы пару лет, который услышал про него другие не менее интересные факты сегодня, всё равно выбрал его. Выбрал его. Выбрал потому, что прошлое Габриэллы его тяготило, а хакартер заставлял злиться до чёртиков перед глазами. Он так просто и легко бросал всё, что Габи и Гарри успели вместе обрести, что у девушки не укладывалось это в голове.       Будь трижды проклят этот Альбус Дамблдор, решивший отправить её сюда вместе со Снейпом, чтобы помирить её и Поттера. Помирить не вышло, а добить то, что осталось от бедного сердца, очень даже.       Трэверс дёрнула головой в сторону выхода. Северус продолжал стоять там, не шевелясь. Плечи были напряженный и пускай он никак не показывал своих эмоций, Габи видела, он злился. Сильно злился, вероятно, его также раздражала её медлительность. Однако, вопрос он расслышал. Наверное, поэтому уголок его губ приподнялся. Молча спрашивал, что она выбрала. Что-то сдавило до боли грудь, когда Снейп поднял внутреннюю сторону ладони на манер джентельменов, желавших помочь даме. Не собирался оставаться. Он приглашал уйти. Вместе с ним.

***

      Северус не отпускал её руки даже когда, они оказались недалеко от антиаппарационого купола над Хогвартсом. Их откинуло дальше, чем обычно. Похоже, ситуация в доме Блэков вывела его настолько, что он не смог нормально сфокусироваться на месте прибытия. Благо, их не откинуло прямо в антиапарацционый купол. Самое удивительное, что даже после такого малоприятного приземления на какой-то Мерлином забытой тропинке позади Хогсмида, Снейп не растерялся и потащил её по хрустящему снегу куда-то вперёд. Его злость незримо шла рядом, не отставая ни на шаг. Он злился на Блэка, на Трэверс за её нерасторопность, на себя самого, за просчёт. Придётся же идти прямо через всю деревушку, дабы добраться до школы. — Северус, — прочистив горло, хриплым от молчания голосом позвала преподавательница.        Ноги начали серьезно тонуть и застревать в холодном и замершем снеге. Её же  путеводитель не смахивал на того, кто подумывал сбавить темп ходьбы или хотя бы отпустить её руку. Сколько уже они шли в такой тишине между ними, не считая хруста снега? Сколько ещё осталось?       Она позвала его по имени ещё несколько раз. Определенно громче и настойчивее, чем в первый. Однако, тот как будто перебывал в трансе, куда не достигали звуки и голоса окружающих. — Снейп! — раздраженно подняла голос девушка, одновременно чувствуя резкую боль в голове от собственного порыва.       Габи уже успела споткнуться почти десяток раз, а тот даже и не реагировал. Голова начала кружиться ещё после приземления, а сейчас это только усилилось, прибавляясь к тяжести во всём теле.       Слава Мерлину, зельевар таки соизволил остановиться. Сделал он это, правда так резко, что Трэверс успела затормозить в самый последний момент. Еще чуть-чуть и она, скорее всего, снесла бы их обоих в ближайший сугроб. Глубоко выдыхая и приводя дыхание в нормальное, Элла обвела взглядом их сцепленные руки и пальцы. Так непривычно, так странно. Будто это что-то такое совершенно непонятное из какого-нибудь параллельного мира. Будто это всё и не с ней вовсе.       Они молчали. Глубоко дышали пронизанным зимним холодом воздухом. С неба падали снежинки, крошечные, такие несуразные. Они аккуратно ложились на цвета вороного крыла волосы, идентичного цвета манию. Почти неощутимо оседали на лица.        Мужчина так и не соизволил повернуться. Неудивительно. — Северус мне больше не пятнадцать, — с тяжестью в груди первой сдалась Габи.       Ответа не поступило. Мужчина, который в любое время дня и ночи способен сострить, съязвить и кинуть в лицо какую-нибудь шпильку, не переживая о чувствах собеседника от слова «совсем», не нашёлся что сказать.. — Не нужно сначала целовать меня, а затем делать вид будто ничего не случилось. Мне было достаточно, — отчего-то горло сжималось, словно что-то пыталось перекрыть ей доступ к кислороду. — Просто определись. Правда, Снейп, хватит. Мне уже давно за тридцать, а мы до сих пор играем в кошки-мышки, будто дети. Будто у нас есть время на это.       Выждав около минуты и не увидев хоть какой-либо реакции, Элла с кривой полуулыбкой, выражавшей готовность к такому повороту событий, просто покачала головой. Сколько не стучись, сколько не доказывай — всё бестолку, когда по ту сторону двери тот, кто слышать попросту не желал.        Хватит. Это действительно пик её терпения. Ну сколько можно то в конце концов? Вздохнув, Элла собиралась уходить. Ни к чему ей было стоять здесь Мерлин знал сколько, как истукан, выпрашивая и вымаливая его внимания. К тому же, чтобы она получила взамен? Всё ту же знакомую тишину? Увольте.        Стоило ей только обойти его, чтобы продолжить идти к замку, но уде в одиночестве, как мужская рука резко схватила её чуть выше локтя. Цеплялась так, словно боясь, что это их последний разговор. — Ты знала, что мое сердце давным-давно было отдано другой. Но все равно не побоялась и отдала мне своё сердце, — настойчиво-тихо говорил Северус, безнадежно ища её взгляд. — Так, что изменилось теперь?  — Нет, Снейп, я боялась, — хмыкнула Лилиана, не позволив себе даже попытаться оглянуться и взглянуть в эти глаза. — Мне было до чёртиков перед глазами страшно, — добавила чуть тише. — Легче было сложить этот маггловский кубик Рубика, чем разгадать тебя, твои поступки и твои чувства или их отсутствие, но я с завидной упорность и оптимистичностью Поттера уверяла себя, что всё вовсе не так. Что не было в этом ничего страшного и я просто трусиха. Но я шла. Шла по осколкам своего разбитого тобой сердца. Шла по пеплу, сжигаемых тобой раз за разом дотла мостов. Шла на компромисс, когда ты резал по живому. Шла вопреки здравому смыслу. Искала тебе оправдания и обманывалась, снова следуя за тобой. И я бы сделала это снова, если это хоть что-то для тебя значило.       Одно лишь дыхание позади и, казалось бы, бесконечные лесные просторы, что усеяны до боли в глазах белым снегом. — Сейчас ты меня спрашиваешь, что изменилось? Ты действительно считаешь, что ничего не изменилось?       На последних словах, она снова поддалась своему внутреннему желанию обернуться. Уголки сухих губ на женском измотанном лице дёрнулись слегка вверх, выглядело это так, словно Снейп сказал что-то смешное до колик в животе и по-идиотски глупое одновременно, что совершенно не вязалось с проблесками серьёзности в её взгляде.       Зельевар по-прежнему сохранял молчание, будто давая ей драгоценное время, которого с каждым днем становилось всё меньше. Будто это могло помочь. — Многие вещи изменились. Очень многие. Тогда мне пришлось тебя отпустить. Ведь ты был, — Габи усмехнулась, — как ветер или настоящий смерч вольный и несдерживаемый ничем. Единственный выход был удирать от тебя без оглядки, надеясь, что ты не зацепишь и меня не унесёт в твой водоворот. Но ты всё-таки зацепил.       Серебристые глаза плавно исследую заученные на память черты лица, словно это помогло бы сконцентрировать бесконечный поток жалящих мыслей в единое предложение. — Теперь я наконец могу взглянуть правде в глаза, Снейп, — возвращая взгляд обратно к тёмным глазам, выдохнула Элла.        Да, она долго вынашивала в себе это и ещё столько же уговаривала себя наконец прояснить всё. Долго пережевывала, бесконечное количество раз повторяла, будто рассуждая насколько правдиво всё это, и столько же раз пыталась найти другие слова, чтобы сгладить острые углы. Не получалось. Валилось из рук, распадалось, как карточных домик от лёгкого порыва ветра. Снова и снова ей приходилось возвращаться туда, откуда всё это начиналось. — Я не хочу провести всю жизни в погоне за тем, кто не желает быть настигнутым. Решись же наконец сделать хоть что-нибудь.       Ощущения и чувства зашкаливали, сердце стучало так, что казалось, любой мог услышать его. Лилиана, видимо, никак не желала облегчить этот разговор. Наверное, потому и заглядывала в эти глаза, которые напоминали самую холодную и тёмную ночь в году. Как много хотелось рассказать, ещё больше — показать. Но стоила ли игра свеч? Стоило раздеваться до гола, распахивать все двери с давно заржавевшими замками, впускать так глубоко, чтобы потом снова с адской болью и мучениями вырывать проросшие корни в сердце?        Все эти годы хоть чего-то стоили?        Не задумавшись ни на одну миллисекунду, Габриэлла ответила бы «да». Да, стоили. Стоили всей этой парою совершенно нестерпимой боли, всех этих испытаний, что из раза в раз заставляли ходить по лезвию ножа, потому что где-то глубоко, куда уже не смог бы добраться ничей любопытный взгляд, нежно оберегались и теплились воспоминания о том, кто принимал помощь, что помогал в ответ, просто был рядом, когда казалось, вот-вот — и всё это рухнет, чуткие, осторожные касания не только тела.        И тот, о ком было столько чувств и эмоций, просто продолжал стоять так близко, что разделявшая их бездна, казалась, не такой уж и широкой, не такой уж и глубокой. Бледная кожа лица сильно контрастировала в обрамление чёрных волос, что делало его ещё больше похожим на статую. Статую какого-нибудь древнегреческого Бога. Какого-нибудь Аида, к примеру. Бог Смерти. Сколько происхождений у его имени, что никто особо и разбирался какое именно ему принадлежало. Самыми подходящими казались «губительный, невидимый, неведомый, таинственный, мрачный». Ведь таким и должен быть Бог подземного царства мёртвых. Сходства с Аидом прямо-таки на лицо, не так ли?         Трэверс думала, что рано или поздно Снейп всё-таки убьёт её.       Мерлин, разве она хоть когда-нибудь могла бы скрыться от этого абсолютно непроницаемого лица, что вглядывалось куда-то глубже чем просто в глаза. Он просто смотрел. Ничего не говорил, не выражал мимикой. Ничего. Он не собирался отвечать на это? Не посчитал нужным?        Разочарованно, но явно не удивлённо выдыхая, Габи желала осторожно высвободиться из захвата мужчины. Но мужчина тут же пресёк это на корню, медленно скользнув руками к ладоням, беря их в свои. Такие же холодные, как и её собственные . — Ты, — Снейп пристально, даже не моргая, всматривался  в глаза цвета чистого серебра, — словно яд. Ласково течёшь по венам. Но в тебе нет ни капли сладости. Только тягучая горечь яда. Течёшь, медленно отравляя кровь. Добираешься до давно безразлично стучащего сердца и проникаешь так глубоко, как только возможно и невозможно. Заполняешь его собой, не позволяя и на секунду забыть о тебе.        Северус почти шептал, но ей казалось, что это давно сдерживаемый крик. Пока дыхание замедлялось, сердцебиение наоборот набирало свои сумасшедшие обороты. Габи не в силах ни отвести от него взгляда, ни пошевелиться. Она ведь собиралась уходить, оставить всё позади и больше не возвращаться. Попрощаться и начать следующую главу своей жизни. Это казалось такой предельно ясной и правильной вещью, а сейчас… Сейчас Снейп снова кардинально разворачивал её планы в интересующую его сторону. Но может ли Элла доверить ему своё раскрошенное в крошку сердце и быть уверенной, что через полгода, если не раньше, он снова не залезет в свою скорлупу и не станет игнорировать её, как было прежде? Откроет ли свое сердце, пустит ли в свой мир? Сможет ли он? — И я не позволю кому бы то ни было, даже себе самому, отнять у меня это. До последнего удара моего сердца.