what a lie,Sever

      Снейп нервно вышагивал по опушке леса, а Мрак с не меньшим ужасом летал вокруг, что-то негромко каркая, когда из-за деревьев показался огромный белокурый кентавр, принесся что-то на руках. Зельевар замер на месте, ворон — в воздухе. Ранее стремительно приближавшийся лесной обитатель, резко затормозил около профессора. Теперь мужчина мог разглядеть то, что принесло существо.       Блэк, уже в обличье человека, был весь в царапинах разных размеров и глубин. Кое-где на сохранившихся в целости лоскутках одежды виднелись подсохшие багровые пятна крови, похоже, там и находились глубочайшие раны. Дышал, но был без сознания. А затем взгляд профессора Зельеварения переместился на тоже вернувшуюся в свой облик Трэверс. Едва увидев девушку, он почувствовал, как у него ослабели ноги, бессильно опустились руки, а в горле застрял ком размером в чертов кирпич.       Побледневшее лицо Габриэллы было в крови, тёкшей из раны на виске. В левом боку девушки зияла рваная рана оттуда обильно выходила кровь, на правом — была разодрана одежда, а под ней были не глубокие следы от когтей оборотня. Руки были щедро усеяны царапинами, лицо пострадало меньше, но пара тройка ссадин присутствовали. Сердце Северуса пустилось в бешеный галоп при виде бессознательной и еле дышащей Эллы.       Пытаясь сообразить, чем он сейчас мог помочь Элле, он аккуратно забрал ее с рук лесного существа и осторожно опустил на холодную землю, боясь, что любое его движение сделало бы ей ещё хуже. Блэка же магией перенёс на травяной покров, уложив рядом, особо не заботясь о его состоянии. Он проверил только пульс, нащупав пульсирующую венку на горле. — Поспешите, мистер Снейп, — сказал кентавр напоследок роющемуся мужчине в складках своей мантии.       Северус был поглощён умирающей Лилианой, потому не обратил никакого внимания на покинувшего его существа, кажется, он даже и не слышал ничего, кроме гулко бьющегося собственного сердца в ушах. Он лишь извлек из карманов всевозможные зелья, которые прихватил с собой из кабинета, когда, отправив Гриффоф в их башню, сломя голову мчался назад к лесу, и что-то без умолку бурчал себе под нос. Мрак вился рядом, наворачивая круги около профессоров, чем только раздражал мужчину в чёрном. — Трэверс, ты безумная, легкомысленная… — прошипел зельевар — в голосе чувствовалась паника — присев и соприкоснувшись коленями с бедром девушки.       Мужчина решил, что Блэк мог подождать, а вот Трэверс могла окочуриться прямо здесь и сейчас. Мозг Снейпа лихорадочно составлял последовательный план действий, пока руки разрывали клятую блузку в районе живота.       На лице Габи возникла насмешливая и слегка кривая улыбка, ресницы затрепетали, что означало, что девушка пришла в себя. Надолго ли? — Я же обещала, что сегодня никто не умрет, — ее голос был вымученным и хриплым.       Профессор Магловедения с усилием повернула голову вправо и обнаружила Сириуса. Раненого. Бледного. Его грудная клетка тяжело вздымалась и опускалась. Живой. Значит, у неё действительно получилось. Она сдержала своё слово и не подвела Гарри. — Молчи, Салазара ради… — мужчина взял в руки колбу с красной жидкостью и стал аккуратно заливать его в рот пострадавшей, от чего та поморщилась. — Как тебя только угораздило? Даже спрашивать не буду, чем ты думала. Очевидно, думать тебе было нечем.       Лилиана лишь криво усмехнулась, что-то неразборчиво пробурчав. Похоже, она снова попыталась пошутить или съязвить. А Снейпу сейчас было не до шуток. Совсем. Под преподавателем Маггловедения уже собралась вязкая лужа ее собственной крови. Буквально у него на руках могла скончаться его подруга.       Зельевар накапал Экстракта Бадьяна на рану, от чего девушка зашипела и, кажется, сказала слова проклятий, то и дело пытаясь провалиться в беспамятство. Рядом послышался сдавленный стон. Вероятно, Блэк стал приходить в себя. Голова его чуть шевельнулась, он сказал что-то невнятное хриплым голосом, а дальше, вновь провалился в бессознательность. — Моргана… — в ужасе шептал Северус, сетуя на себя, что не прихватил с собой укрепляющий раствор.       Так кто же знал, что все окажется настолько ужасно? Кто же знал, что Габриэлла, мать ее чистокровную, Трэверс окажется настолько безбашенной? — Как там говорят? — еле хмыкнула Элла, попытавшись подавить вырвавшийся из глубины сознания страх. — Одним человеком больше, одним… — Да замолчи же ты! — рявкнул Снейп, пробежав глазами от лица Эллы к срастающемуся повреждению на боку. Попутно влив ей в рот темно-красную жидкость.       Габи снова ухмыльнулась, а на задворках сознания Севера промелькнула мысль, что это упрямая, до невозможности несносная ведьма выводила его из себя, даже в таком плачевном состоянии. И как только ей удавалось?       Ее пальцы тем временем судорожно сжимали травинки, выдавая ее чувства. Северус уверенно взял в руку свою палочку, а после начал шептать заклинания. — Кажется, я снова… — договорить Лилиана не успела. — Мантикора тебя дери, — выругался Северус, заметив, что девушка отключилась. — Держись, Трэверс, держись же…       Северус, боясь даже допустить мысль о смерти этой женщины, закончив поить ее зельями, продолжил водить палочкой и шептать заклинания. Мужчина без конца проверял сердцебиение коллеги (читать: важной особы в его жизни), каждый раз убеждаясь, что пульс, хоть и слабый, но есть.       Мужчина опустил палочку и с облегчением вздохнул только тогда, когда убедился, что состояние Габи начинало потихоньку стабилизироваться. Преподаватель осторожно провел пальцами, измазанными в крови, по лбу спасённой, легонько откидывая грязные, слипшиеся темно-каштановые волосы. Она все ещё была бледна, но жива. Жива. Рядом.       Северус стал собирать разбросанные им пузырьки, когда, обернувшись, чтобы достать до самого дальнего флакона, вспомнил про Блэка. Выглядел тот скверно: был белее снега и еле дышал. Мужчина достал оставшиеся зелья и с отвращением на лице, позаботился о том, чтобы блохастый продолжил жить.       Да, подбросила же ему жизнь испытаний… или конкретно одно с лисьим взглядом… Неудивительно, если после этой ночи у него появились бы тоненькие нити седины в волосах.

***

      Лежа с плотно закрытыми глазами, Габи слышала, как Золотая троица шёпотом о чём-то переговаривалась. Элла не вслушивалась в слова, да и не смогла бы из-за собственных несмолкаемых мыслей-вопросов и гудящей головы. Чья-то тёплая рука крепко сжимала ее ладонь. По прогнувшемуся матрасу с левой стороны около ног, девушка поняла, что кто-то там сидел.       Габриэлла чувствовала невероятную усталость. Руки и ноги были налиты свинцом, веки, кажется, тоже. Слабость во всем теле, сухость во рту. С каждым вздохом и выдохом последствия борьбы против разъярённого оборотня давали о себе знать. Очаровательная смесь.        Сколько уже прошло с того момента, как ее доставили сюда? День? Два? Неделя? Впрочем, узнавать этого не хотелось, все что ее интересовало сейчас так это, как остаться в этой кровати навсегда…       Когда Лилиана собралась открыть глаза, дверь в Больничное крыло открылась. Сквозняк донёс до Эллы знакомые запахи. Топот ног приближался к собравшейся вокруг неё компании. Дети перестали шушукаться, кто-то крепче сжал ее ладонь. — Вам всем стоит отправиться в свои комнаты, — ласковый голос Дамблдора послышался где-то со стороны ее ног, — пока мадам Помфри не начала сердиться, что вы не даёте отдохнуть профессору Трэверс.       Край матраса вернулся в своё изначальное положение очень быстро. Тихий скрип койки прошёлся эхом по Больничному крылу. Создалось впечатление, что кто-то, кто сидел там ранее, вскочил так быстро, как только мог. — Но, профессор Дамблдор… — неожиданно раздался голос Поттера совсем рядом.       Кажется, это его рука держала ее за ладонь. — Никаких «но», мистер Поттер. За прошедшую ночь вы и ваши друзья нарушили уйму правил, так что соизвольте послушаться, хотя бы в этот раз, — раздраженно прервал речь ученика Снейп.       Ей не нужно было слышать этот очаровательный баритон, чтобы узнать, что он здесь. Она знала. Не видела. Чувствовала. Мужчину выдал его аромат. Сильный запах трав, крепкого кофе и сырости она учуяла, ещё когда он вошёл.       Гарри сердито выдохнул, сжал руку опекуна на прощание и удалился из крыла. Гермиона и Рон последовали его примеру. Наверняка, в данную минуту на лице гриффиндорца было очень многое написано и в том числе, куда бы профессору с его правилами стоило отправиться. Почему-то Элле от этой мысли захотелось улыбнуться.       Когда дверь захлопнулась, директор и профессор стали тихо разговаривать о сложившейся ситуации. Детские шепотки сменились взрослыми. Но пора бы уже подать хоть какие-то признаки сознательного состояния. — Блэк жив? — с трудом открыв глаза, резко спросила Твэверс.       Говорившие живо умолкли и посмотрели на больную. В крыле стало совсем тихо, как и в голове девушки, но она попрежнему беспощадно гудела.       Северус глядел на неё своими темными глазами-туннелями. В них был абсолютный холод, скорее всего, вызван он был ее вопросом, и крайняя степень подозрительности. Был он, как всегда, бледным, но мешки под глазами увеличились. Элле подумалось, что преподаватель за ночь, пока она лежала здесь, ни разу не сомкнул глаз. Директор напротив, выглядел очень бодрым и довольным. Прямо-таки светился от счастья, взирая на своего работника с удовлетворением и своим персональным у-нас-ещё-будет-время-обсудить-что-вы-натворили взглядом. Габи поёжилась. Совсем уже не хотелось этой головомойки. — Жив? — чуть громче повторила свой вопрос Габи. — Да, дожидается с минуты на минуту приезда Министра и Авроров, — добродушно ответил Альбус. — Как думаешь, вы сможете рассказать произошедшие события Министерству?       Девушка кивнула, избегая пристального взгляда зельевара, он тоже кивнул с неохотой. А вот, кажется, сделавший какие-то свои выводы и получивший желанный ответ директор, решил деликатно удалиться, дабы дать двум волшебникам объясниться друг с другом. Габи даже не знала, сказать ли ему спасибо или покрепче проклясть за это.       Северус не шелохнулся, даже после того, как дверь за Альбусом закрылась, и некоторое время просто смотрел на Эллу взглядом, от которого первокурсников бросало в оковы ледяного ужаса и они мигом прирастали к полу, желая провалиться сквозь него. Да так далеко, чтобы эти мучительно затягивающие глаза их не нашли. — Присаживайся, — тихо позвала его Габи, показывая на край койки.       Мужчина стиснул зубы, прикрыв глаза на секунду. Но после послушно уселся на койку. Лилиана не понимала, что же успело произойти, пока она валялась в отключке, что хрупкий душевный покой зельевара был в очередной и не последний раз нарушен. За исключением, конечно, ее не очень обдуманной выходки. — Сколько я здесь нахожусь? — Габи спросила первое, что пришло в голову, надеясь, что поведение Северуса поменяется.       Надеясь, разрядить обстановку. — Восемь часов, — девушка уже открыла рот, как Снейп предугадав ее вопрос, ответил: — Да, ты все это время была без сознания, — с мрачным видом профессор замолчал.       Опять наступила давящая тишина. Север молча и очень пронзительно смотрел на Габи, наверняка, он уже приготовил тысячу предложений, чтобы описать ее действия, но отчего-то не говорил ни слова. — Да что с тобой? Что случилось? — наконец не выдержав этой гнетущей атмосферы, выпалила озадаченная Трэверс.       Ей хотелось взять его за широкие плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы тот перестал смотреть таким пустым, потерянным взглядом на неё. Пускай он бы злился, шипел, кричал, язвил, в конце концов, пусть назвал бы ее ветреной идиоткой. Но так было бы намного легче, чем когда он так оглушительно молчал. — И ты ещё спрашиваешь? — вдруг не слишком громко воскликнул Снейп, а глаза его стали привычно наполняться ядом и сталью. — Ты с беспечной лёгкостью отправила меня и учеников в безопасность, а сама ускакала усмирять разъярённого оборотня. А потом полуживую тебя и Блэка принес здоровый кентавр и я вытянул тебя с того света. А сейчас ты спрашиваешь: «что случилось?». «Неужели он действительно так переживал?…» — с приоткрытым от удивления ртом подумала Габи. — Да ни черта, Грипогрифф тебя дери, не произошло, — чуть громче и злее крикнул мужчина.       Он снова посмотрел на неё. Вот она. Прямо перед ним. На расстоянии вытянутой руки. Жива. И почти здорова. Почти такая же как и раньше. Северус устало выдохнул и уткнулся взглядом в серебристые живые глаза.       Профессор плохо помнила последующие события, после того, как помчалась за оборотнем по темному лесу. Только обрывки воспоминаний. Вот она уводила Люпина глубже в лес, а в следующую секунду — уже лежала около дерева, дожидаясь финального удара. Потом белокурый кентавр. Потерявшее последние краски лицо взволнованного Снейпа. Что-то противное лилось по ее горлу, обжигая его и желудок. Адская боль в левом боку заставляла взвыть, но Габи упрямо сжимала челюсти и молчала. Все это смешалось в какой-то один большой клубок, который было не так-то и просто распутать. Потом был потолок Больничного крыла — единственное, что не заставляло сомневаться в том, что все произошедшее не было ее сном. Ну, и, конечно же, ноющая боль в боку делала ее уверенной.       Габриэлла продолжала молчать, не зная, что ответить на подобное откровение со стороны зельевара. Боясь спугнуть эту нить… доверия?       Северус за это время ни разу не отвел глаз, как и Лилиана. Это был не просто обмен взглядами, а нечто такое, что заставило каждого из них почувствовать разряд тока, который прокатился по всему телу, покрывая мурашками. Элла заметила, что раньше Снейп никогда так не смотрел на неё. Ни разу. Ни единой секунды. — Как ты чувствуешь себя? — как будто забыв, что только что устроил выговор, спокойной спросил мужчина. Невероятный мужчина. Он, безусловно, все ещё злился на неё. Но сейчас ни его лицо, ни голос никак этого не выдали. — Также, как и выгляжу, — усмехнулась Элла, поймав ответную полуулыбку Севера.       Вновь открывшаяся дверь прервала их. Это пришли Дамблдор и Фадж с несколькими министерскими работниками. Дальше следовал долгий монолог Трэверс, из которого все узнали, что Блэк на самом деле был невиновен, а Петтигрю остался живым после давних событий. Министерство задало логичный вопрос: «А где, собственно, сам Питер?». На что преподаватель сказала, что предатель скрылся, улучив выгодный момент.       Оправдания Блэка выглядели нелепо без стоящих доказательств. Конечно, Северус и Габриэлла могли отдать свои воспоминания, чтобы подтвердить свои слова. Но Министерство было обязано их проверить, а на это могут уйти месяцы. Обязаны, но без каких-либо сжатых сроков. С этим девушке ещё предстояло разобраться.       Ту часть истории, где она обернувшись лисой сражалась с Люпином-оборотнем, пришлось умолчать в разумных целях. Министерство лишь услышало от девушки, что она по глупости своей помчалась в лес, чтобы попытаться усмирить бушующего Римуса. Когда же она догнала его, то отвлеклась на бессознательного Блэка, что он тоже Анимаг Габи не сказала, и оборотень атаковал. Конечно, директор и зельевар знали правду, наверное, каждый из них думал о нелепости рассказанной Эллой истории.       Снейп лишь время от времени неохотно кивал и подтверждал рассказ, замечая взгляд Дамблдора, и холодно смотрел на подругу, иногда в его глазах проскакивала тень ярости. Когда Элла закончила повествовать свою версию произошедшего, Министр и Авроры завалили ее вопросами. Долгими и иногда абсолютно бесполезными.       В итоге обсуждение этой ситуации заняло добрые два часа. Мадам Помфри уже три раза просила, чтобы посторонние покинули крыло, но, казалось, ее полностью игнорировали. В конце концов, женщина не выдержала и стала кричать и таки выпроводила всех за дверь. Ох уж эта женщина. Все ее побаивались, даже директор, который на вопросительно-взволнованные взгляды прибывших, лишь загадочно улыбнувшись себе в бороду, пожал плечами.

***

      Три месяца лета прошли не сказать, что хорошо, но лучше, чем могло бы быть. С чего бы начать?       Горячая кровь Блэка не дала ему спокойно дождаться решения Министра, особенно, после слов директора о том, что Министерство не особо доверяло без наглядных доказательств, которые скрылись той ночью. Сириус сбежал, прихватив с собой мирно спавшего в своём загоне Клювокрыла. Трэверс понимала, что это выходка обернётся против него же. Министерство Магии отказалось пока что брать воспоминания профессоров, оправдывались, что сейчас им нужно снова найти Блэка. Но было понятно, что они просто не хотели расстраиваться раньше времени. Потому что, если бы, вернее когда, до главного редактора «Ежедневного Пророка» добрались слушки, что Министерство посадило на тринадцать лет невиновного, упустив настоящего убийцу, то пришлось бы всем очень-очень худо.       Снейп все же не смог сдержаться и рассказал слизеринцам, что Люпин оборотень. Ну, а там слухи поползли с необычно быстрой скоростью… Римус решил уйти сам, пока родители не стали присылать гневных писем директору об опасном преподавателе. Ученики, особенно гриффиндорцы, были очень расстроены отставкой Люпина, умоляли его остаться. Но мужчина лишь печально и решительно качал головой и, попрощавшись, удалился прочь из замка.       Позже обьявили результати экзаменов и, после выписки Лилианы, мадам Помфри, скрепя сердце, отпустила ее домой, конечно же, после долгих и пылких заявлений о том, что девушка все будет делать, как сказала медведьма.       Но Альбус, прежде чем отпустить профессора на каникулы, выловил ее в одном из коридоров Хогвартса, она тогда как раз направлялась в свои покои от Помфри. И с обречённым вздохом Габи, они отправились в кабинете директора. — В ту ночь, ты очень сильно рисковала, — наклонив голову вперёд, начала старец. — И не только своей жизнью. — Я только и делаю, что рискую, господин директор, — закатив глаза, с ядовитой ухмылкой ответила девушка.       Она ухмылялась, хотя сейчас я ей не то что не улыбалась стоять здесь и отчитываться, а просто хотелось кричать в голос на Дамблдора, Блэка, Люпина, Снейпа, Поттера. В конце концов, на себя. За то, что играют своими и чужими жизнями. За то, что кидаются в огонь, зная, что она — следом. За то, что старый интриган манипулирует, играет на чувствах вины, долга и прочих, чтобы добиться нужного эффекта. Хочет чувствовал свой контроль над ситуацией. За то, что она так сильно вляпалась во все это, хотя на протяжении одиннадцати лет пыталась все это оставить там, позади. Где этому и было место. И теперь липкое и совершенно не радостное понимание, что ей не получится уже выкарабкаться из этого, окутывало ее с головы до пят.       Альбус с задумчивым видом, поглаживая седую бороду, молчал. Заметившая это Элла решила вступить в словесный, пока ещё (кто знает, куда ее может привести горящий праведным огнём гнев в груди), бой первой. — И делаю это, потому что вы не желаете взять чёртову палочку и прикончить Лорда, — ухмылка сошла с лица, остались только смертельно-стальные глаза. — Нет, конечно, — издевательский смешок, — послать сражаться еле-еле окончившего третий курс подростка ГОРАЗДО, — она с силой надавила на последнее слово, — проще и правильней.       Дамблдор уже сложил руки в замок и наблюдал за девушкой пристальным взглядом. В его глазах не было и тени следа той нежности, искрящийся доброты и прочих ласковых чувств, которые он демонстрировал детям. А те млели и с улыбками доверяли свои мысли, переживания и жизни. — Но мне до сих пор не понятно, какого Мерлина, вы всю эту сложно-странную паутину наплели? — неопределённо крутя в воздухе кистью, с помалу проявляющимся раздражением спросила Элла.       Профессор даже и не надеялась на внятный и подробный ответ. Нет. Каждый год она получила один и тот же ответ. И сейчас она была уверена, что услышит его же. — Гарри Поттер — Избранный, — Лилиана возвела глаза к потолку, стараясь сдерживать себя. — Пророчество правдивое, а значит именно Гарри должен убить Волан-де-Морта, — и снова этот его нечитаемый взгляд и тон не подлежащий возражениям. — Или Лорд убьёт Поттера, — цыкнула Габи, все ещё пялясь в потолок, в надежде отыскать ответ в нем. — Замечательный план. — И вы обязаны выполнять мои указания, чтобы мальчик смог выполнить миссию возложенную на него, — и ухом не повёл старец.       Он сказал: «выполнить миссию»? То есть так он видит ребёнка? Способом уничтожения Темного Лорда? — А что насчёт его собственной шкуры? Его выживания во всем этом? — резко переведя взгляд, Элла с прищуром следила за глазами директора. — Это зависит от него самого и, в какой-то степени, от вас с Северусом, — в голубой глади глаз промелькнуло что-то такое, что невозможно было расшифровать в ничтожно короткие несколько секунд.       Мерлин, она так устала. До чёртиков перед глазами. До дрожащих рук. Ей казалось, что попади она в Ад и ее персональная пытка будет выглядеть из череды смертей дорогих ей людей, совершенно бессмертного Волан-де-Морта и над всем этим расположился бы Дамблдор, который, словно ловкий кукловод, дергал бы ее за нужные ниточки так, как ему нужно было бы, продолжая уничтожать ее. И только иногда эта бесконечная петля прерывалась бы на времяпровождение в бурлящем котле, чтобы получить хоть какой-то минимальный отдых от этого.       Хотелось к чертовой матери разнести этот кабинет, мерно и раздражающе тикающие странные предметы. Может тогда бы она получила бы разрядку. Выпустила напряжение застоявшихся и не высказанных эмоций. Может, стало бы легче. Может. А может — нет. Она так этого и не узнала, потому что, убийственно поглядев в сторону Дамблдора, развернулась, чтобы уйти. Резво убежать. Позорно спрятаться. Но язвительный внутренний голос с издёвкой напоминал, что от собственных жгущих чувств не уйдёшь. — Рано или поздно, в вашу бережно выстроенную паутину прилетит огромный камень и сметет ее к чертовому дракклу. Возможно, тогда вы наконец запачкаете и свои руки, — через плечо кинула Элла, выходя из злополучного кабинета.       Сил остаться и сражаться со всеми аргументами Альбуса не было. Совсем. Когда-то силы закончатся, чтобы и вовсе жить.

***

      Поттер и Трэверс отправились в особняк. И все было хорошо до поры до времени. Они больше разговаривали, смеялись, гуляли, отпраздновали день рождение Малфоя, пока Габриэлла не решила, что самое время заняться Окклюменцией с Поттером.       Причиной тому стало недавнее пророчество Трелони. Она оказалась права. Теперь не осталось даже самых крохотных надежд и сомнений о возвращении Лорда. Он был опытным Легилиментом и ему ничего не стоило замучить любого этим, это Элла знала из личного опыта, и потому Поттеру не помешал бы этот навык. Опекун была бы очень рада, если бы этот опыт ему не пригодился…       С середины июня у них начались занятия.       Дела шли паршиво. Прошло чуть меньше месяца, а Поттер так и не научился сдерживать ментальный блок дольше десяти секунд. Габриэлла раз за разом проникала в его разум, просматривая случайные воспоминания, в надежде, что у Гарри всё-таки получилось бы выкинуть ее из них. Но нет, он не мог. Мальчишка только злился и злился, что и мешало ему сосредоточиться. А девушка все смотрела-смотрела-смотрела.       В его памяти мелькали пропитанные нежностью картинки с Сириусом, Дамблдором, друзьями. Директор все говорил, каким великим человеком был Джеймс. Сириус предлагал Гарри переехать к нему и тоже расхваливал своего покойного дружка. И вот перед самыми именинами Гарри, Габи не выдержала. — Вы не особенный и не «избранный», Поттер, как считает Дамблдор и все остальные, — Элла раздраженно закатила глаза, пока мальчик без сил свалился на стул. — Ни вы, ни ваш отец, ни тем более ваш крестный, — и без того измотанный Гарри не понял, что опекун такого увидела, что сейчас она поила его этим ядом. — С каждым годом, я все больше замечаю, что вы копия своего никудышного отца.       Лилиана слегка прищурилась, пока внутри у, почти отошедшего от шока, Гарри прорастала злость. Непонимание напополам с злобой, словно паразиты, распространялись по всем уголкам сознания мальчика. — Да что с тобой, Габи?! Все же было хорошо! — еле сдержав в себе грубости, вскочил со стула Гарри. — Простая констатация факта, — емко ответила Лилиана, не дрогнув от резкого движения гриффиндорца. — Должен же хоть кто-то напоминать вам об этом.       Она была абсолютно спокойной внешне. Холодный взгляд, сжатые в тонкую линию губы. Руки сложенные на груди. И Поттера раздражала эта невозмутимость. Возможно, будь он повнимательнее, то заметил бы, что это абсолютно мнимое спокойствие. Пальцы нервно подрагивали, возможно, это сказались бессонные ночи, вызванные кошмарами. В грудной клетки клокотал гнев и желание выпустить наружу все. Магия почти что бурлила в крови. — Так что советую перестать из обычного зазнавшегося нахала делать кого-то великого, — всего одно предложение и Гарри уже вспыхнул, как спичка. Кулаки сжимались и разжимались. Глаза горели злым огнём. — Больно будет потом ударятся о твёрдую и малоприятную правду.       Это стало последней каплей. Терпению Поттера пришёл конец. — Хватит говорить так, будто ты лучше моего отца и Сириуса! В отличие от тебя, они не сбежали, когда Волан-де-Морт набирал силы и убивал направо и налево! — Элла на миг опешила. Откуда он мог зна… Дамблдор, будь он неладен. — Они защищали маглов и волшебников, как только могли! — Наорался? — яростно зашипела Анимаг, когда поток слов Поттера иссяк и он, отдуваясь, стоял и волком смотрел на девушку. Она тем временем пообещала себе, выяснить позже какого черта Альбус разбрасывался сведениями из ее жизни. — Блэк и Поттер-старший не сделали ничего такого, чем бы ты мог так гордиться. Они немногим лучше тех маглов, что вечно задирали тебя. — Зато они намного лучше тебя! — вдруг выпалил зеленоглазый.       Его глаза вмиг округлились, рот приоткрылся в удивлении, после чего он был резко зажат ладонью. Он как будто сам не ожидал, что мог сказать такое. Но он сказал. И забрать свои слова назад было невозможно. Мальчик взглянул на замершую Лилиану. — Да что вы говорите, мистер Поттер… — ледяным голосом сквозь зубы выплюнула Элла. В глазах закипал гнев. — Что же эти двое лучше меня? Тем, что им все преподносили на блюдце и им оставалось только есть? Тем, что один из них ненавидел своего брата из-за того, что тот был «идеальным» сыном и, якобы, из-за него младшему доставалось больше, чем Блэку? — она всплеснула руками, мальчик отшатнулся с непонятным чувствовала зреющего страха. — А может тем, что они привыкли, что кто-то другой решал их проблемы? Или тем, что они ходили по Хогвартсу и устраивали Ад каждому, кто будет неугоден? Хм, а может тем, что я сделала для вас намного меньше, чем они? — Габи подошла ближе, она все так же яростно шипела.       Воздух уже почти искрился от ярости двух волшебников. И кто знал, сколько ещё осталось до того, чтобы этот дом взлетел на воздух вместе с ними и дрожащими где-то в доме эльфами. — У Сириуса были проблемы с матерью, потому что та была сторонницей Волан-де-Морта, а он не поддерживал его! — не уступал мальчишка. — Тебе никогда не понять ни меня, ни Бродягу! Ты не знаешь, какого это расти в семье, в которой тебя ненавидят, только потому что ты не такой, каким бы им хотелось тебя видеть! — кричал побагровевшей Гарри. — «Не знаю, как это расти в семье, в которой тебя ненавидят, потому что ты не такой, как они хотели»? — девушка ещё ближе приблизилась к Поттеру, заставляя того сделать ещё один шажок назад и упереться поясницей в стул. — А не кажется ли вам, Поттер, что вы не праве говорить об этом, ведь вам даже не известно, какими людьми были мои, — Габи скривилась, — родители.       Красный, как рак, Гарри исподлобья смотрел на опекуна. Ему нечем было крыть. Он действительно ничего не знал о родителях и детстве Эллы. Единственное, что Поттер знал наверняка, так это то, что род Трэверсов входил в список Свящённых двадцати восьми. — Ты чистокровна. Значит, у тебя было детство не хуже, чем у моего отца или крестного. Так что могу думать, что у тебя было все, что пожелаешь, — понизив голос, попробовал отбиться Гарри. — Вот тут ты ошибаешься, мальчишка, — снисходительно усмехнулась Лилиана. — Кажется, когда-то вы жаждали узнать меня получше, — достав палочку с рукава, зло проговорила девушка. — Я могу это устроить.       Студент не успел даже испугаться, как Трэверс приставила палочку к своему виску. Через мгновение на палочке уже висела мерцающая прядь чего-то. Гарри наблюдал, как девушка рылась в ящике, пытаясь найти что-то. Перерыв ещё два ящика, она нашла, что искала. Флакончик. Обычный стеклянный флакончик. Она аккуратно стряхнула серебряные нити, которые многократно переплетались друг с другом в него. — Убедитесь, что вы и ваш крестный не единственные в мире, с кем обходились плохо в семье, — закупорив склянку, небрежно протянула подопечному.       Тот не шелохнулся, лишь посмотрел на неё с сомнением в глазах. Он вёл внутренний бой с собой. — Что, Поттер, боитесь взглянуть правде в глаза? — возвратившись в своё привычное холодно-язвительное состоянии, поддела его Лилиана.       Поттер тяжело дышал, смотря на Эллу. Внутренняя борьба продолжалась недолго. Сторона, которая желала узнать правду о ее ранних годах, победила. Мальчик рывком забрал флакон. — Что ж, тогда не смею вас больше задерживать, — Гарри поднял одну бровь в недоумении.       Элла стала настолько спокойна, после того, что ей сказал Поттер, что мальчику стало как-то не по себе и он замер так и не сдивинувшись с места. — Поттер, я на непонятно языке говорю? Может, мне стоит повторить на парселтанге? — съязвила Габи, а Гарри покачал головой из стороны в сторону, даже не задумавшись, что Габи вряд ли умела говорить-шипеть на парселтанге. — Тогда почему вы все ещё здесь? — девушка отчаянно желала остаться наедине. — Наши уроки окончены.       Так что свой день рождение гриффиндорец провел в своей комнате, склонившись над Омутом Памяти, который принесли домовики и объяснили, как им пользоваться. Так же они рассказали, что находилось в том флаконе, что дала ему Габи. Лилиана не заходила к нему. Эльфы лишь с счастливыми улыбками передали ему традиционный шоколадный торт и коробочку в красивой обвёртке. Там оказался кулон на тоненькой цепочке. Но кулон был не простой, если провести пальцем сверху вниз по нему, то он открывался. Внутри была маленькая колдография с одного из его дней рождений, где вся чета Уизли, Грейнджер, Трэверс, Мрак и сам именинник стояли под свисающей с потолка надписью «С днём рождения, Поттер», весело махая руками и улыбаясь. Гарри невольно улыбнулся, пожалев, что поругался с опекуном, но все ещё чувствую злость на Лилиану.