Путешествие в Россию

Караг              — Ну как все прошло? — спросил Дориан, отпивая кофе из чашки. Он единственный из нас мог пить эту, как выразилась Холли, «горькую бурду.» Дориан, конечно, слышал о дуэли, но судя по всему предпочел лечь спать. — Кто победил?              Брэндон вздохнул, а такая обычно радостная и веселая Холли поникла над тарелкой. За нашим столом сидели еще ребята, которые не присутствовали на дуэли. Лу, Берта, Виола. Им было интересно, узнать чем все закончилось. Я сглотнул. В горле встал ком.              — Никто. В разгар дуэли в нее вмешался Юрий Клыков. И Джефри, он хотел укусить Никиту, но ранил Юрия… Александровича. Ему пришлось ехать в больницу и зашивать рану нитками. Нас отчитали, потом пришел отец Серого. Дальше я не знаю о чем они говорили.              — Какой кошмар! Неужели Джефри укусил его на столько сильно? — воскликнула Лу. Она была в зеленой тунике с золотистыми узорами, и с ее любимыми серебряными цепочками. Мне они казались слишком хрупкими. Пожалуй, как и их обладательница.              — Мне показалось что рана была не сильно глубокой, но у него никак не останавливалась кровь. Он что-то говорил про то, что забыл лекарства, — ответил я, глядя в окно за спиной Лу. Буря вчера разыгралась не на шутку, снег так и валил всю ночь. Так что теперь то тут, то там, виднелись маленькие сугробы. Но под жарким солнцем им осталось немного.              Брэндон и Лу сказали одновременно:              — Ого, получается у него гемофилия.              — У него похоже нарушение свертываемости крови.              — Что? — не понял я.              Холли тоже вскинула брови:              — Чего? Гомофобия может? Но причем тут это? Если нет, то можете прекратить разбрасываться медицинскими словечками, понятными только вам.              — Дмитрий Владимирович на уроке биологии рассказывал. Кровь сворачивается благодаря тромбоцитам. Если их мало, то кровь не останавливается даже от мелких ранок, — ответил Брэндон, жуя кукурузу. — Это не норма.              — Да слушал я урок. Эрициты переносят кислород…              — Эритроциты, — поправила Лу.              — Да-да.              Я размазал желток по черной тарелке. Сейчас понедельник, утро. Сложно было осознать, что обмен подходит к концу. В четверг мы уже собираем вещи и уезжаем в обед, значит еще три полных дня. Тут, на Кавказе, я будто прожил целую жизнь. Тут все было относительно спокойно, и это меня радовало. Миллинг сюда не добрался.              — Меня еще поразило, на сколько Юрий страшен в гневе. Он от злости тогда кружку раздавил голыми руками, — сказал Брэндон.              — Я читала что леопарды очень яростные звери. Для человека они опаснее чем львы и тигры, потому что нападают чаще.              — Кроме амурских леопардов не было зафиксировано ни одного случая нападения этого вида на людей, — бросил Шон, проходя с подносом мимо нашего столика. От него странно пахло, будто кошкой.              Он сел за столик со своими друзьями. Я не понимал о чем они говорили, мог только наблюдать. Никита закрыл лицо руками, а Кира хлопнула его по плечу. Серый нервно грыз щеки изнутри, Шон лыбился, за что его старший брат прикрикнул на него. Или все-таки не все спокойно? Что-то происходит.              А первым уроком было человековеденье, с Константином Шевченко. В обличии человека он был среднего роста, с озорными карими глазами и рыжими волосами, длиной почти до плеч, но сегодня на выходе из столовой он встретил нас в облике рыжего волка.              — Сегодня у нас будет урок на улице, — сказал нам волк, склонив голову. — Будем беседовать на там.              Вскоре, два класса уже сидели на полянке. Рядом со школой возвышалась груда камней, поросших зеленым лишайником. Их грубая и шероховатая поверхность прогрелась под лучами весеннего солнца. Я запрыгнул на один из них, и с удовольствием растянулся на нем, ощущая животом тепло, исходящее от камня. Я поймал взгляд арктической волчицы, с полуночно-синими глазами. Тикаани. Она была со своей стаей. Джеффри, Клифф, малыш Миро. Надо встретиться с ней вновь.              Тут рядом со мной мелькнула серебристая шерсть. Серый лег рядом, с удовольствием сказав.              — О, кайф.              — Доброе утро, — сказал я.              — Если бы. Я из-за Никиты так перенервничал, теперь все щеки изнутри в ранах.              — Так не грызи их, — сказала Кира, дернув черными ушами. Я заметил, что сзади на них были белые пятна. Интересно, зачем они?              — Не могу удержаться когда нервничаю.              — Чувак, ты нервничаешь постоянно!              — Знаю, — дернул хвостом Серега.              Карим и Шон о чем-то говорили с… Константином. Отчество учителя я не знал. Шон что-то твердо говорил старшему брату по-русски. Карим кивнул, рассматривая видимо шнурки на своих кедах. Все уже заметили, что что-то намечается не по плану урока, и уставились на братьев, с высоты груды камней. Я тоже не сводил с них глаз.              — Ну короче, мы, э-э-э, я не знаю как сказать, — запинался Карим, красный, до корней своих длинных голубых волос.              — Поставил себя на мое место? — вдруг спросила Кира. Я дернул хвостом. Она имеет ввиду тот вечер, когда она призналась что она Разрушитель? Карим и Шон тоже? Но откуда? Как? Почему они молчали?              Шон закатил глаза.              — Боже мой, хватит вокруг да около ходить. Выяснилось что мы с Каримом тройные оборотни. Рыси. Мы об этом не знали.              Мое сердце пустило удар. Еще тройные оборотни. Братья не шутили, нет-нет-нет. Это правда. Шон, зажмурившись, пробормотал волшебное слово. Он опустился на четвереньки, рыжие волосы стали короткой золотистой шерстью на голове, а уши переместились на макушку. Тридцать оборотней ахнуло. Как? Я буквально окаменел, и будто бы забыл дышать. Почему так произошло? Ничего же не указывало на то, кем они являются. Да они и сами не знали. Или догадывались? На поляне, перед нами, стояла молодая рысь.              — Как-то так, — ответил Шон, пытаясь осмотреть себя, одновременно скаля клыки.              — Если ты пытаешься так улыбнуться, то знай, что это похоже на судорогу морды! — крикнула Кира. Она, конечно, узнала об этом раньше нас.              — Это мой боевой оскал!              — Я полагаю вы рассказали все, что хотели… — хотел было сказать Константин но его перебил Карим.              — Дайте я превращусь.              Карим напрягся. На его руках пробилась серебристая шерсть, уши закруглились и переместились вверх, а ногти изогнулись когтями. Но тут превращение закончилось, так же резко как и началось. Карим так и стоял на согнутых коленях, получеловек, полурысь.              — Черт, я, кажется, застрял.              — Сфокусируйся лучше, представь рысь в движении, — подсказала Кира, мысленно посылая Кариму фото рысей. Вот уж кто знает, как контролировать несколько обличий. Интересно, какого это? Я-то с двумя едва справляюсь.              Карим и Шон. Тройные оборотни. Карим и Шон тройные оборотни. Но почему их сила появилась сейчас? Почему они? Как это вообще работает? Почему, к примеру, Юрий Клыков просто леопард, а Майя Громова и леопард и змея?              — Видал, Караг? — тихо спросила Холли, запрыгивая мне на спину. — Еще тройные оборотни. А ведь до Гудфеллоу мы думали что это миф.              — Не слепой вижу. Могу за них лишь порадоваться. Интересно, какого это? Открыть в себе что-то новое, — ответил я, дернув хвостом.              На залитой золотистым светом поляне уже стояло две рыси. У Шона была более рыжая шерсть и крупные пятна, а Карим был более серебристый, с неестественной ярко-голубой шерстью на голове.              — Такую силу в себе чувствую, — восторженно говорил Шон. — Эй, Некит, ты теперь один волк в компании кошек.              — Ну и загоню вас на дерево, — ответил темно-серый волк.              — Слушайте, я не понимаю! — воскликнула Нелл в человеческом обличии. — Почему, тут у вас столько сверхспособностей? И Разрушитель, и уже трое тройных оборотней и чтецы мыслей?              Шон сверкнул светло-желтыми глазами . В человеческом обличии они были карими.              — Ты наверное хочешь спросить: «Почему они, а не мы?»              Рысь, все еще не на твердых лапах подошла к груде камней.              — Шон, успокойся. Они просто в шоке, да и мы тоже, — сказал Карим, глубоко дыша.              — Это ты в шоке, я чувствую себя на все сто!              Нелл скрестила руки на груди.              — Я просто хочу понять, как это работает.              Шон прицелился, и попытался запрыгнуть к нам, но так как судя по всему, не очень хорошо контролировал свое тело, он просто ударился грудью о камни.              — Бля… ха-муха, — протянул он, сползая с поросших мхом камней, обратно на землю.              Я так и не понял причем тут мухи.              — Достаточно, Шон. Вам лучше посидеть и привыкнуть, — сказал учитель. — Что касается тройных оборотней… мы еще точно не знаем все об обычных оборотнях, что уж говорить о тройных.              — Интересно, почему способности Карима и Шона появились в одно время? Может быть что-то послужило триггером? — предположил Серега.              Вдруг Джефри встал на четыре лапы, и оскалился, оглядывая всех нас. Ветерок взъерошил его серую шерсть.              — А представьте, вдруг я тройной оборотень, и мне просто нужно дождаться триггера, чтобы получить третье обличие? Вдруг я орел? Или акула?              — Свинья ты, Джефри, вот ты кто, — сухо отрезал Шон.              Я тихо фыркнул про себя. Смело со стороны Шона, было говорить это при учителе.              — Извините, Константин…              — Отчество мое знать хочешь? Владиславович.              — Константин Владиславович, я Шону ничего обидного не сказал, а он меня оскорбил! — взвился Джефри, скаля клыки.              — Ой, ну поплачь, — ощерился в ответ Шон.              — Прекрати немедленно, Шон. Кто давал тебе право оскорблять других?              — Ладно, молчу. Все ради вас, Константин Владиславович, — дернула рысь ухом.              На этот раз, вопреки обыкновению, в его словах не прозвучало сарказма. Он говорил искренне.              Потом мы превратились и пошли на географию. Карим и Шон стали главными героями сегодняшнего дня. Шон тряхнул рыжей челкой так, что она полностью закрыла глаза. Карим же заправил прядь длинных голубых волос за ухо. Я шел рядом с ними. Интересно все-таки послушать.              — Какие были предпосылки?              — Помните когда мы выезжали в пещеру? У нас обострилось обоняние, слух там, давление подскочило, — говорил Карим.              — Да, это симптомы, — добавила Кира. — Когда у меня появилось обличье беркута и крокодила, тоже было давление, и температура.              Мы шли по коридору на втором этаже. Белые, с коричневыми, зелеными и желтыми деталями стены, отражали свет. То тут, то там, стояли горшки с комнатными растениями. Я вздрогнул, от того, что Бо чихнул. Он вчера весь вечер в одной футболке ходил.              После географии, на которой была довольно необычная тема: нас учили пользоваться навигаторами, картами и GPS навигаторами.              Потом был русский. Учили основные русские слова. Язык сломаешь, их слова едва можно выговорить. Имена еще цветочки.              — Страдайте, как мы страдали с английским, — ухмыльнулся Шон.              Юрий общался с нами все так же приветливо. Но в классе чувствовалось напряжение: многие не могли посмотреть оборотню-леопарду в глаза. Юрий Клыков всегда одевался очень просто. Черные джинсы и черная футболка. И мы отчетливо видели бинты на его левой руке, их ничто не скрывало.              Еще сегодня мне запомнилась физкультура, как ее тут на самом деле называют. После разминки и пробежки по лесу, я заметил на поляне, где проходил урок, кучу бочек, палок и бревен. Интересно, зачем нам это?              Александра, как выяснилось ее отчество, Дмитреевна, (получается, ее отца звали Дмитрий, как и Дмитрия Панова) ставила нас в пары.              — Караг против Киры, в зверином обличии.              Я так и вытаращил глаза. Росомахам не нравятся пумы и она решила меня укокошить? Нет, конечно, в природе мы являемся конкурентами за пищу, но я же не пытался за завтраком стащить у учительницы бекон.              — Караг, с нападением у тебя все в порядке, а вот защита хромает.              Ну, если я буду сражаться с Кирой, то хромать я буду и в прямом смысле. Я больше не боялся эту девушку, даже считал ее подругой, но силы в ней было немерено.              Видимо, заметив мой растерянный взгляд, Александра Вишневская сказала:              — Тебе не нужно пытаться ее победить. Твоя задача — отработать блоки. Я поставила тебя против Киры, потому что с равным тебе по силам противником, например с Сергеем, твои очень грамотные и удачные атаки компенсируют проблемы с защитой. А твоя задача, Кира, не нокаутировать Карага одним ударом. Нужно контролировать себя.              — Понимаю, — ответила тигрица, дернув ухом.              Я прошептал: «Тимбукту,» и легко превратился в пуму.              Александра объяснила мне мои ошибки, и мысленно послала изображения того, как нужно ставить блоки правильно.              — Вам все ясно? — спросила Александра Вишневская, заглядывая мне в душу. Один глаз очень холодный, как лед, пронзительно-голубой, а второй темный, почти черный, и бровь над ним рассечена шрамом.              Мы кивнули.              Александра широким шагом подошла к Кариму и Шону, снова в обличиях рыси.              — Освоились? — спросила она.              — Ну типа того, — ухмыльнулся Шон.              — Отлично. Шон против Клиффа, Карим против Бо.              — Да куда так сразу…              Мы с Кирой сражались где-то минут двадцать. Я чувствовал себя так, словно я пытался играть в волейбол. Лапы болели. Зато советы учительницы вроде бы помогли, я более уверенно защищался. Потом нас перетасовали, я оказался в одной команде с девушкой-волчицей, имя которой мне напомнили: Милана. Хоть она была не очень разговорчива, мы с ней неплохо сработались и смогли одолеть Бо, Клиффа и Джефри.              Киру поставили против Эфа. Беркут и беркут. Но, видимо Кира не так хорошо владела своим птичьим обличьем, так что теперь ей пришлось несладко. Эф гонялся за ней по всей поляне. Но под конец Кира тоже стала лучше держаться и отбиваться.              А третье упражнение для Киры, было превратиться в крокодила. Конечно, все на секунду замерли, когда на поляне появилась чешуйчатая рептилия, длинной где-то в четыре или пять людей.              — Я таких только по телевизору видела! — вдруг сказала обычно такая тихая Труди. Она бесшумно приземлилась на пень, рядом с мордой Киры.              — Труди, стой! — вдруг крикнул Джефри.              — Ты че, думаешь я сожрать Труди хочу? — прорычала Кира, открывая пасть, может в попытке привычного для кошек оскала. Раньше у нее было два клыка, длинной с ладонь, а теперь целая пасть таких же.              — Ой, да ты такая большая! — сказала оборотень-воробей из русского класса, такая же тихая как и Труди. Маша или Даша.              Кира от смущения, или от раздражения, дернула хвостом. Только вот если в кошачьем обличье он не весил почти ничего, то сейчас ее чешуйчатый хвост был толщиной с хорошее такое полено. Сереге пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы не попасть под горячую руку… или хвост.              — Черт, извини.              К ней подошла Александра, уже в обличии росомахи. Ну и когти у нее.              — Вот поэтому я попросила тебя превратиться в крокодила. Смотри, видишь те бруски? Перетащи их все к раздвоенной сосне, стараясь не перекусить. А бочки, ударь хвостом так, чтобы они не разбились.              — Понятно.              Так Кира провела остаток урока в компании с бочками и палками. Сначала многие с треском, ломались на куски. Я то и дело вздрагивал от этого грохота. Щепки летели во все стороны.              Урок закончился, и после душевой мы на обед. Бо шмыгал носом все сильнее. Все были счастливы, шутили, переговаривались. Но между тем, на моей душе, как говорила Анна, скребли кошки.              Как там дела в Джексон-Хоул?              А вдруг Миллинг где-то здесь?              Ладно, думаю уж тут, я в безопасности.              Миллинг же далеко, не так ли?              Бо              Если вы читаете это, значит Дориан все-таки вставил мой рассказ в свою автобиографию. Хотел просто услышать что происходило тем вечером, только с моей точки зрения. Только время ты выбрал неподходящее, друг мой. После завтра уже состоится обратный обмен, нужно успеть привести школу в порядок, а тут сижу и строчу. Ладно, все для тебя.              Я еще тогда заболел. Нос заложило, и кашель. А врачом в этой школе был Дмитрий. Я шел по светлому коридору школы. За окном уже было темно, только вдали, среди леса, желтоватым светом светились окна в домиках учеников. Мне еще очень понравилось, что ближе к вечеру, белый и холодный свет ламп на потолке, заменялся на более приглушенный и желтый.              Тут в поле моего зрения попала фигура. Кудрявые волосы до плеч, красная клетчатая рубашка. Дмитрий. А как его там по-отчеству? Мы вроде договорились звать учителей как принято в России, но все из головы вылетело.              Дмитрий быстрым шагом пошел вперед. Гулкое эхо его шагов, отражалось от белых с коричневым и зеленым, стен коридора.              — Извините! — окликнул я учителя.              — Да? — спросил он. — Его темно-карие глаза встретились с моими. Он довольно часто смотрел на меня и не только… испытывающее, будто пытался прочесть мысли.              — Вы ведь тут врач? Я простыл кажется, нос не дышит.              — Вот как. Пошли за мной.              Дмитрий вновь развернулся, и направился в сторону лестницы. Он шел так быстро, что мне пришлось чуть ли не бежать за ним следом.              — Извините, а какое у вас о… отчество?              — Владимирович, — кратко ответил он.              Я хотел бы поговорить с ним о музыке, не так уж много фанатов рока я встречал. Но Дмитрий смотрел на меня очень холодно. Злился из-за того, что Джефри ранил Юрия, а я не предотвратил драку, ведь это моя задача как омеги? Возможно. Как я заметил, тут учителя были еще более дружны, чем к нас.               Мы проходили мимо очередного растения в горшке. Его ветка больно хлестнула меня по лицу. Я лишь зашипел.              По лестнице мы спустились в холл первого этажа. Несколько коридоров, и вот мы уже, судя по всему, в больничном крыле. Оно было не заперто, так что Дмитрий рывком открыл дверь.              В лазарете было пусто, по сравнению с остальной школой. Белые стены, и парочка массивных железных шкафов, с такими же массивными замками.              — Аллергии нет ни на что? Есть одно средство, пожжет пару минут, а потом легче станет станет, — спросил Дмитрий, отпирая один из шкафов              Я пожал плечами.              — Да вроде бы нет.              Дмитрий достал маленькую красную и круглую коробочку. На ней была золотая звезда, на зеленом фоне. Учитель попытался открыть ее.              — Черт, эта звездочка новая совсем. Может ты попробуешь? Но мне кажется у кошек это лучше выйдет, у них когти изогнутые.              Он протянул мне эту звездочку. Я на секунду коснулся ладони Дмитрия. Я был уверен что у него теплые руки, однако, они оказались холодными, как лед.              Я посмотрел на лекарство. Простая железная коробочка, такая же ледяная как руки Дмитрия. Ее же раз плюнуть открыть.              Через две минуты я сдался.              — Реально нужно помощи просить у кошек.              Первыми кого мы встретили были Шон, Сумрак, Тень и Фрэнки. Они о чем-то переговаривались, будто замышляли какую-нибудь проделку. В итоге Шон не смог превратить коготь, а по ошибке отрастил клыки. Сумрак и Фрэнки тоже не смогли ее открыть.              В итоге, после ужина мы пытались найти того, кто откроет нам проклятую звездочку. Она побывала в руках почти у всех. И у Юрия, который не смог ее открыть даже ножиком, у Тикаани, и у Беки, даже Кира вновь превратилась в крокодила, и ударила массивным, как три моих ноги, чешуйчатым хвостом по коробочке. Лекарство так и не поддалось.              — Гнилой номер, короче, — прокомментировал Шон.              — Может я его вам болгаркой распилю? Меньше мороки будет. — сказала Мария Власова, в облике филина.              — А что, неплохая идея.              — Да не, новая же. Этиловый спирт, не поддается, — выругался Дмитрий.              В конце концов Мария Власова, уже человеком, открыла это лекарство.              — Ну и лекарства у вас в России, все пройдет само, пока ты его откроешь, — пропыхтела Нелл.              — Это вьетнамское лекарство, — ответил ей Дмитрий.              Только вот запах у этой звездочки был такой резкий, что у меня прослезились глаза. Я еще спросил: «Это меня вылечит, или поколечит еще больше?» А Дмитрий ухмыльнулся и ответил: «Ага, типа того.»              Вот такая история вышла с этим лекарством. А вечер…              Тот вечер был очень тихим, необычным и волшебным. Снег лежал совсем рядом с только что распустившимися подснежниками, а ветер то и дело скрипел ветками сосен. Я гулял по территории школы один, в человеческом облике. Нос уже дышал более-менее хорошо, хоть я и не мог уловить всю палитру ночных запахов: тяжелый и дурманящий аромат хвои или невесомое благоухание подснежников. Зато слух мой никто не отнял, и где-то вдалеке я услышал музыку. Кто-то играл на гитаре, легко и плавно. Я инстинктивно пошел к его источнику, бесшумно ступая по пожухлой хвое. Мелодия меня манила, притягивала, как огонь влечет бабочек.              — Мотыльков. К огню влечет мотыльков.              Я думал что до источника музыки еще далеко, но я догадался посмотреть вверх. На одной из сосен, которая, казалось, подпирала само небо, я увидел домик на дереве. А, ну да, конечно, Юрий Клыков же кошка, а у них просто страсть забираться как можно выше. Музыка играла не далеко, а высоко.              — А откуда вы узнали что я думал о бабочках?              — Ты забыл поставить блок, так что твои мысли просто разносились вокруг.              Юрий наклонился, так, что я смог видеть не только подошвы его кроссовок, (видимо он свесил ноги с платформы) но и лицо.              — Хочешь забраться? — крикнул он.              — Может быть, но я же волк, а не кошка.              Вот уж для чего волки не предназначены, так это для лазания по деревьям. Помню как пытался повторить этот трюк за Дорианом — обломал коготь на лапе.              Вдруг что-то с треском упало с верху прямо перед мной. Веревочная лестница. Это приглашение? Получается. Ну ладно, была не была. Да и не ударить же мне в грязь лицом. Я крепко вцепился в деревянные перекладины и полез на верх. Ступенька за ступенькой, заветный домик на дереве становился все ближе, а вот земля все дальше. Лестница так и ходила ходуном, такая ненадежная. На середине пути я уже подумывал вернуться на твердую землю, зато с целыми руками и ногами. Хотя, не смотря на эти мысли я лез все выше, стараясь не смотреть ни вниз, ни по сторонам.              У края платформы я попытался ухватиться за что-нибудь, чтобы подтянуться. Но я почувствовал, как Юрий схватил меня за ладонь, и помог наконец-таки забраться в этот домик.              — Фух, блин, а ведь еще и спускаться. Но спасибо.              Пожалуй, это была самая мучительная минута в моей жизни. Я отпустил руку леопарда. Теплую, с грубыми мозолями на подушечках.              Домик на дереве представлял из себя непосредственно дом, и просто не большую открытую платформу, что-то вроде веранды.              Я позволил сете оглядеться вокруг, и обомлел. Конечно, с такой высоты было очень хорошо все видно. Темные силуэты гор, вершины сосен, даже маленькую речку, змеей извивающаяся между деревьями. А звезды. Звезды были еще выше. Казалось, до них можно было дотронуться, стоит только протянуть руку. Правда ветер, которого не было внизу, тут же взъерошил мои волосы.              Юрий Клыков сидел с электрогитарой в руках. Его длинные волосы не были собраны в хвост, а волнами ложились на спину. Он был одет в простую джинсовую куртку, черные джинсы и футболку.              — А как вы сюда сами электрогитару и комбоусилитель подняли? — спросил я.              — Никак. Мне помогли, — ответил Юрий. — Сам бы я ее не поднял.              — А-а, вот оно что, — ответил я, садясь рядом. Только ноги не свесил, нафиг надо. В домике на дереве в «Кристалл» я никогда не был. Не было желания, да и лестница всегда была поднята. Юрий повернулся ко мне. В его зеленых глазах блеснули звезды.              — Слушай, Бо, почему ты поддерживаешь Эндрю Миллинга? Ну ты же понимаешь, что он просто ненавидит людей и готов им вредить.              Я не выдержал его взгляд, и отвернулся. Холодный порыв ветра пробрал меня до костей. Действительно, как так вышло? Одна встреча, и мы поддерживаем кошку. А откуда об этом узнал Юрий? Похоже, Дмитрий догадался что к чему, он умен, это видно. Либо просто рассказали наши учителя.              — Это Джефри на его стороне.              — А ты?              — Ну и я получается.              — Нет, я не это имел ввиду. Ты реально поддерживаешь его идеи? Ты ненавидишь всех людей?              — Нет, — вырвалось у меня. — На самом деле я вообще не чувствую к людям ненависти. Но Джефри…              — Но что Джефри? Как говорит русская пословица, тебе своя голова нужна не для того, чтобы шапку носить.              — Вы не понимаете, мы, волки, должны быть одним целым. Нет, Джефри разрешает высказывать свое мнение. Просто никто не говорил ничего против.              Я уставился вдаль. Смутно виднелись горы, скрытые в дымке. В лесной глуши ухнула сова. Юрий задумчиво перебирал струны гитары. Я заметил в его ушах серьги. Будто два клыка, блестящих в лунном свете. А на них по изумруду. А на его руке, был заметен шрам, от ожога, или чего-то в этом духе. От кончика мизинца, до запястья. Наверняка за ним стояла какая-нибудь история.              — Слушай, Бо, а какую музыку ты слушаешь?              Я не сдержал улыбки. Давно хотел поговорить с этим оборотнем-леопардом о музыке.              — Я люблю классический рок. Deff Lepard, Led Zeppelin, Deep Purple, Queen, Aerosmith там.              — Слушай, Бо, это очень классно. Но ведь ты не думаешь что там Брайан Мэй, Джон Бонэм и Джим Моррисон, когда были живы, заслуживали смерти? А ведь они тоже люди.              — Нет, я же говорю что не считаю что люди заслуживают смерти или чего-то вэ том духе. Но я не знаю кто такой Джим Морринсон, знакомое имя.              — Печально известный участник клуба 27 и вокалист группы The Doors, — вздохнул Юрий. — Могу сыграть, какую-нибудь из их песен.              Да, это имя я точно слышал. И о группе я тоже слышал, хоть и не слушал их песни.              — Давайте, — согласился я.              Среди деревьев разнеслась мелодия. Тихая, вкрадчивая, очень знакомая. Я точно слышал эти аккорды. Потом Юрий запел, так легко и звонко, ярко, как солнечный луч.              — People are strange when you're a stranger       Faces look ugly when you're alone       Women seem wicked when you're unwanted       Streets are uneven when you're down.              Я точно слышал где-то эту песню. Может по радио, или в кафе, но этот мотив был мне знаком. Внизу, я заметил движение. Белая и коричневая шерсть. Тикаани и Караг. Они черт их побери гуляют вместе? Если Джефри их застукает, то прибьет обоих на месте.              Волк и пума смотрели на Юрия, который такими легкими движениями, играл такую чудесную, светлую и легкую музыку. И еще они смотрели на меня. Словно я был причастен к этой песне.              — When you're strange, faces come out of the rain When you're strange, no one remembers your name When you're strange, when you're strange When you're strange Alright, yeah              Показалось еще несколько оборотней. Кажется, Брэндон и вороны. Три черные тени вспорхнули вверх, ловя крыльями потоки воздуха. Вороны сели рядом с нами, на перила.              — Зачетная музыка, Юрий Александр-рович, — каркнул Игорь.              Сумрак встрепенулся. В свете луны блеснули его перья, иссиня-черные, с голубым отливом.              — О, там Фрэнки кажется. Я к нему.              — Сумрак, ну хоть раз за обмен побудь с нами! — возмутилась Тень.              — Ну ребят…              Три ворона вспорхнули с деревянных перил и скрылись во мраке ночи. Юрий закончил играть. Снизу слышались восторженные голоса, просившие сыграть еще что-нибудь.              — Они редко ссорятся, тем более из-за пустяков. Сумрак и Тень, — сказал я.              — Ссоры случаются даже у друзей. Я со своими друзьями тоже бывало ссорился.              — Ну не знаю, — вздохнул я.              — Если вспоминать ссоры с одним моим другом… Их было три. Один раз налажал я, второй он, а третий вовсе пустяк был. Но мы все еще друзья.              Юрий наклонился, чтобы он видел тех, кто собрались внизу, и чтобы они видели его. Его голос содрогнул ночную тишину:              — Хэй, добрый вечер!              — Очень классно было, — услышал я звонкий голос Холли. — Сыграйте еще что-нибудь! Бо? Это ты там? Как ты вообще туда забрался?              — Мне помог Юрий Александрович! — ухмыльнулся я.              С такой высоты я не мог разглядеть морду Холли, но судя по ее тону, она явно была удивлена: мол, что этот волчара делает в нашем небесном замке? Ха, я и сюда залез.              Я заметил Фрэнки, воронов, рыжую Холли, Лу и Виолу. Они все стояли там, внизу смотрели на нас, скрываясь во тьме ночи. А тут, наверху, было так хорошо видно звезды. Чистые, яркие, они веснушками рассыпались на темном небосводе. До чего же они прекрасны.              — Как тебе песня? Может сыграть что-нибудь что ты хочешь?              — Такая грустная, меланхоличная… Мне понравилось, — сказал я. — Можете Stairway to Heaven сыграть? Пожалуйста.              Я наконец-таки решился свесить ноги. Думаю не упаду.              — Ха-ха, хорошо. Благо мы не в музыкальном магазине, и меня никто гитарой по голове не ударит, как было однажды, — улыбнулся Юрий.              — Вас реально ударили гитарой?              — Да, и к сожалению не только в тот день, а еще были случаи.              Юрий начал играть. Тот самый запрещенный риф. Но до чего я любил эту мелодию, такую простую, но чистую и звонкую.              — There's a lady who's sure       All that glitters is gold       And she's buying a stairway to heaven.       When she gets there she knows       If the stores are all closed       With a word she can get what she came for.       Ooh, ooh, and she's buying a stairway to heaven.              Мелодия эхом разнеслась среди деревьев, поднимаясь вверх. В небо.              Думаю было понятно, что происходило в тот вечер. Юрий сыграл еще несколько песен. High Hopes, The Unforgiven… А еще научил меня нескольким аккордам. Чудесная была ночь, с яркой луной, звездами, снежинками и музыкой.              Я отложил карандаш. Люблю больше писать от руки, на компьютере все не то… Я перечитывал написанное, пока дверь моей, Сумрака, и на время обмена, Сереги, чуть натурально не снесли с петель. Дверь с треском распахнулась: на пороге стоял бледный как смерть Никита, с глазами полыхавшими яростью и Серый, более спокойный, но его напряжение выдавали сжатые губы. Их длинные волосы растрепались, то тут то там виднелись колтуны.              — Женщина-львица. Она вернулась, — сказал Серый.