Путешествие в Россию

      Карим              — О чем вы говорите? — отчеканил Джеймс Бриджер.              — Ни о чем, мистер Бриджер. И извините, не сдержался, — протянул Джефри, последний раз оскалившись Никите, а потом отвернулся, сложив руки в карманы своих рэперских штанов.              Мое настроение еще долго находилось на отметке, ниже Марианской впадины. Нам рассказывали то то, то се про пещеры, Кавказ и прочее. Но я слушал в пол уха. Неужели это и есть истинное лицо Джефри? Эгоистичный и злобный? Тикаани, Бо и Клифф тоже выглядели подавленными, а учителя задумчиво что-то обсуждали. Потом мы выбрались наружу. Я покачнулся, от кучи запахов, от которых я успел отвыкнуть в сыроватом, почти ощутимым на ощупь, бархатистым мраком пещеры. Я зажмурился от яркого солнечного света, а в висках опять отдалась пульсирующая боль. Но я вроде как привыкал: не упал, просто пошатнулся. Шон, болтающий с Фрэнки и Сумраком и Игорем, тоже сморщился. Я подошел к нему, надеясь что он не фыркнет и развернется ко мне спиной. Остальные ребята чуть отошли.              — Шон, постой. Что ты чувствуешь?       — Да ничего, — пожал он плечами, разглядывая могучие дубы. Летом у них листья бывают размером с ладонь. На одном из них сидела ругающаяся белка. Так как Шон стоял к ней спиной, она без проблем смогла запустить в голову Шона шишкой. Чешуйчатый снаряд попал ему точно в голову.       — Oh, fuck — выругался он, протирая ухо.              Наверное, он хотел ругнуться тихо, но по закону подлости услышало это приличное количество человек. В том числе и мисс Кристалл.              — Что-что ты сказал? — холодно спросила мисс Кристалл.              — Я сказал luck. Ну повезло же, не каждый день белка шишкой в голову швыряет, — начал оправдываться Шон.              — Мой тебе совет, тикай из страны, — сочувственно сказал Игорь.              Шон тут же последовал его совету, и пустая одежда рухнула на пол, накрывшись каской. Из под нее выскочил рыжий таракан, длинной в палец, и побежал сквозь молодую зеленую траву. А потом, расправив прозрачные, перепончатые крылья, он взлетел на ближайшую сосну, сливаясь окраской с рыжеватой, пахнущей смолой корой. Тараканы не супер хорошие летуны но Шон много времени уделил тренировке этого навыка.              — Теперь его не найдешь до самого автобуса, — разочарованно сказал Николай Николаевич, послав Шону мысленный выговор, похожий на грозовую тучу.              Майя Руслановна со стыда закрыла лицо рукой. Так опозориться перед гостями! Еще для полноты картины не хватает драку устроить. А Никита и Джефри вполне могли вцепиться в друг друга. Я готов был провалиться сквозь землю, обратно во мрак пещеры. И это мой младший брат! Серега тоже сопроводил мат Шона фейспламом и шипением: «Идиот.» Вот кто всегда держал голову холодной, кого невозможно было спровоцировать на конфликт. Он и Кира подошли ко мне. Кира была мрачной и угрюмой, Серый же просто задумчивым.              — Вы же понимаете, что простой перепалкой это все не закончится? — спокойно спросил он.       — Да, зная характер этих двоих, — процедила Кира. — Но мы должны сделать все, чтобы предотвратить это. Порвать жопы на британский флаг, но остановить их. Я немного уловила их мысли, они о чем-то договаривались. Думаю о драке.              — А что конкретно ты слышала? — спросил я. В душе теплилась надежда, что все обойдется.              — Ничего конкретного. У них там матерные загибы вместо знаков препинания были.              Весь инвентарь был сложен, и мы двинулись в обратный путь. Солнце уже налилось бордовым, освещая кроны деревьев желтоватым светом. Под моими ногами шуршала прошлогодняя пожухлая листва. Холли, прыгая с ветки на ветку не переставая говорила:              — Я если честно немного беспокоилась, что что-то сломается, но все прошло отлично!              — Ничего бы не сломалось, все надежно как автомат Калашникова, — ответил Георгий.              — Как что?              — Автомат Калашникова это оружие, изобретенное в сорок седьмом году в Советском Союзе. Очень прост, надежен и неприхотлив, — объяснил Николай Николаевич.              — Зачем нужно сравнивать что либо с оружием? — с отвращением буркнул Джефри.              — Потому что это не мы придумали, а люди которые жили до нас, — спокойно объяснила Майя Руслановна.              Джефри нахохлился еще сильнее.              — Ого, смотрите какая большая трава! — воскликнул Виктор, белый медведь, который беседовал с Бертой.              — Ничего себе он вымахал за такой короткий промежуток времени, — присвистнул Алан.              Теперь все смотрели на заросли травы, высотой под два метра, с огромными зонтиками и специфическим запахом. Борщевик. Холли, в обличии белки, уже скакала по земле рыжей молнией. У меня сердце упало в пятки. Она отравится!       —Смотрите, это же настоящие джунгли! — мысленно восторгалась она.       — Лапы прочь, это борщевик! — закричали взрослые из России одновременно.              Майя Руслановна, в прыжке превратившись в изящную и гибкую кошку, двумя прыжками догнала Холли, и перегородила ей путь.              — Холли, дети, это ядовитая трава. Не надо кидаться сломя голову, не разобравшись в ситуации.              — Ой, — пробормотала белка.              — Борщевик? Из него борщ варят? — спросила Куки.              — Нет, борщ варят из свеклы и капусты. Даже пары этой травы токсичны, так что с ней лучше не находиться рядом, — ответил Николай Николаевич.              — Я отравлюсь? — пискнула Холли. Будь бы она в обличии девочки, она бы, наверное, уже побледнела.              И тут уже Куки, без сил свесилась на спине Лу, которая была в обличии оленя. Я буквально увидел как волосы на моих руках встали дыбом. Нет, не мог же яд подействовать так быстро. Взрослые и мои одноклассники побледнели, думая, наверное, об одном и том же. Но мистер Бриджер поспешил успокоить нас:              — Опоссумы притворяются мертвыми, когда испуганы. Куки, ты сейчас очень всех напугала. Раз уж этот борше… борщевик ядовит, пойдемте скорее.              И Куки тут же встрепенулась, и открыла глаза-бусинки. Какое облегчение. Только Брэндон щелкнул фотоаппаратом, запечатлевая это необычное растение. Мы продолжили путь, вперед, к нашему автобусу.              Дмитрий Панов              Я ударил по тормозам. Зеленый на светофоре сменился на красный. Как по закону подлости. Да и еще светофор долгий, сто двадцать секунд. Я взял алюминиевую банку Monster и сделал пару глотков своеобразного коктейля из кофеина, сахара и углекислого газа. Восхитительный вкус арбуза. Года четыре назад я предпочитал старый добрый Red Bull, но Саня познакомила меня с Monster, и теперь я был фанатом именно этого энергетика. В моей машине играл Deep Purple с их ярким, полным эмоций и ощущения свободы Highway Star. Окно было открыто, в салон задували порывы теплого, весеннего воздуха. Игривый луч солнца лег на мою красную клетчатую рубашку, пригревая ее. Сюда приехали студенты, лично ко мне, из Москвы. Еще пара часов, а потом сеанс массажа и долгожданный отдых. Я настукивал по рулю ритм знакомой мелодии.              — Nobody gonna take my car       I'm gonna race it to the ground       Nobody gonna beat my car        It's gonna break the speed of sound, — подпевал я любимой мелодии.              Двое револьверов были довольно тяжелыми, хоть кобуры были и удобными, с мягкими ремнями. Но я привык. Черт, а сердце как стучит, аж в висках отдается. Наверное, слишком большая доза кофеина. Я вытряхнуд горстку успокоительного и запил энергетиком. Вдруг мой телефон чирикнул. Я включил мессенджер.        [Арсений] Дима, будь пожалуйста помягче со студентами. А не как ты обычно, не запугивай их. [Дмитрий] Окей, но я никого и никогда не запугиваю.              Я глянул пару сообщений от Яна в группе. Хвастался что нашел в кузнице три алмаза. Ян был… пересеклись мы в интернете очень давно, тогда ему было всего десять, а мне тридцать один. Мы два года состояли в общем чате по Майнкрафту. Да, чат у нас старинный, переезжал из ВК, в Вайбер, а теперь обосновался в Телеграме. Ян был одинок, и в какой-то степени напоминал мне меня самого в его возрасте, когда меня избивали родители, и не к кому было обратиться за поддержкой. Жаль парня, мать употребляет в лучшем случае алкоголь, отца нет.              Краем глаза я заметил трех мотоциклистов, которые с легкостью лавировали среди машин. Я перевел взгляд на светофор и вдруг услышал стук в окно. Как я сразу не узнал, Артур, Маша и Тамерлан. Я опустил окно. Все в коже, шипах и нашивках, какие красавцы.              — Хорошо проводите время, не так ли? — спросил я.              — У нас выходной, если ты не заметил, — мысленно ответила Маша, из-за того, что на ней был мотоцикленный шлем.              — Так я радуюсь наоборот, — улыбнулся я. — Давайте не гоняйте.              — Не будем, — отозвался Тамерлан, оборотень-конь. Иногда мне казалось, что между ним и Машей что-то происходит. — А у тебя работа?              — Да, труп, — пожал я плечами.              — Что-то ты не сильно к нему спешишь, — сказал Артур, ястреб-тетеревятник.              — Труп лежит, труп лежит, никуда не убежит, — хохотнул я.              Но я ошибался. Труп висел. Мужчина лет сорока, соорудил петлю из веревки, и привязал ее к турнику. Бледные студенты, и люди из нашего отдела. Первое дело, на которое тебя берут, и поход в морг, оно как первый поцелуй. Волнительно, впечатлений море, и запоминается на всю жизнь.              — Добрый день, подполковник Панов, — поздоровалась со мной молодая сотрудница, которая только пришла к нам в отдел.              — Добрый день, лейтенант Малибекова, — ответил я. — А у нас тут…              — Самоубийство.              — Не думаю, — протянул я.              — Но почему? — спросила лейтенант.              — Профессиональная чуйка, — отозвался я.              Очередная загадка, но я смогу докопаться до сути вещей. Я снова взглянул на труп. Довольно свежий, может еще теплый. На взгляд следов борьбы нет, хотя мы это еще посмотрим. Квартира средняя, нормальный ремонт, довольно чисто, на комоде ни пылинки, и вот что удивительно: черный коврик в прихожей был идеально вымыт и очищен от грязи. Так-так. А, чувствую приближение оборотня. Наверное, Исаева с понятыми. Она тут босс, потому что следователь. Что ж, подождем ее. Черт, совсем забыл про то, что я тут не один.              Студенты с робким любопытством глядели на меня. Несколько парней и две девушки. Я откашлялся, сдерживая улыбку. Многим не нравилось, когда я улыбался на месте преступления. Хоть и настроение у меня сейчас было хорошим. Погода чудесная, скоро отдых, да и работа подбросила интересную загадку.              — Мое имя Дмитрий Владимирович Панов, я судебно-медицинский эксперт, оперуполномоченный и подполковник полиции. Вы же из Сеченовского университета?              — Да, — ответил парень. — Мы знаем что вы тоже его закончили. Нам про вас рассказывали.              — Да ну? — улыбнулся я. — И что же?              — Наша преподаватель по латыни говорила что вы всегда прогуливали и опаздывали на ее пары, но каким-то чудом владели латынью лучше всего потока. А остальные говорили что вы очень талантливы.*              «Ну, хоть она признала мой талант. В остальных я и не сомневался,» — удовлетворенно подумал я. Они не идиоты, что сомневались во мне.              — Пока мы ждем следователя, можете назвать предполагаемую причину смерти?       — П-повешенье?              Где-то внутри меня шевельнулось раздражение. Черт, неужели они даже этого не знают.              — Нет, это называется не так, — махнул рукой я. — Давайте, вспоминайте, как называется кислородное голодание организма. Ну же!              Студенты молчали, пока один из них, с бейджиком на котором была надпись: «Никита,» не вспомнил.              — Асфиксия.              — Ты движешься в правильном направлении. Какая асфиксия?              — Если честно, я не помню. Но бывает асфиксия из за лекарств там, при, а бывает насильственная. Предполагаю что это насильственная асфиксия.               Да, он не знал точно, но думал, размышлял, предполагал, хоть и в итоге все было неправильно. Все-таки уметь мыслить это главное.              — Спасибо за попытку. Асфиксия бывает жесткая, из-а болезней или медикаментов или механическая. Обтурационная от закрытия дыхательных путей, аноксия от надевания пакета на голову, а в нашем случае странгуляционная асфиксия, от сдавливания органов шеи. Еще есть аутоэротическая асфиксия, связанная с различными сексуальными практиками.              Парни хихикнули. Они черт побери, не вышли из подросткового возраста?              — Если вы смеетесь над словами «сексуальные практики» вам нечего делать в медицине, — отрезал я. — К этому в медицине нужно относиться спокойно.              — Извините, — сказал студент.              Тут пришла Исаева, понятые, труп несколько раз сфотографировали, как и улики, которых к слову было не слишком много. Я отключил свой слух, стараясь не слушать плачь жены умершего. Не обращать внимания, а то я сам с ума сойду. Забыть про все свои чувства, запереть их глубоко внутри. А потом, я занялся, как любили говорить в отделе, собиранием пылинок. Все ниточки, все волосинки, даже из слива, все в пакет и в отдел. Всего лишь три часа, что все так скисли? Остается только опросить его знакомых, но это можно получить Бутаеву, он отлично с этим справляется. С коллегами по работе я поговорю лично сам. Завтра.              А мужчина, как оказалось, умер насильно. На странгуляционной петле было одновременно два отпечатка: с бороздами направо и налево, а значит веревка была разной. Я с удовольствием вышел из отдела. Я отработал даже больше чем надо. Сейчас успеть на массаж, а впереди меня ждет великолепный вечер.              Юрий Клыков       Я проснулся уже в машине. Солнце уже перевалило за зенит, окрасив кучевые облака в золотистый цвет. Деревья отбрасывали длинные тени, мы ехали по лесу на массивном внедорожнике. За рулем сидела совсем молодая черноволосая девушка с тонкими запястьями, на удивление ловко и быстро лавируя между деревьев. Трясло, понятное дело, знатно. Сколько времени-то? По местному наверное, часа три-четыре, а по моим ощущениям двенадцать.              — Ты проснулся? — спросил Слава по-русски.              — Как видишь, — ответил я. И тут вспомнил кое о чем. Точнее, не вспомнил. — Я не помню как пересаживался в эту машину.              — Ты, конечно, не обижайся, но я пытался разбудить тебя минут пять.— Ты что, сам меня отнес?       — Ага, — отозвался Слава. — Семеро одного не ждут. Если бы я тебя будил, мы бы опоздали.       Тут девушка посмотрела в зеркало заднего вида и улыбнулась нам.              — Добрый день, я Луиса Круз, куница, — сказала она по-английски.              Я встрепенулся и тоже переключился на английский.              — Юрий Клыков, леопард.       — Приятно познакомится.       — Мы скоро приедем? — спросил я.              — Буквально пять минут, — ответила Луиса.       Вдруг, машину особенно сильно тряхнуло. Так, что я ударился головой об стекло. Я вцепился в дверную ручку и прокряхтел:       — И давно мы так едем?       — Где-то час, — отозвался Слава, а потом обратился к водителю. — Я же говорил, что он спит как убитый.       Я все ждал, когда перед нами появится гора или утес. Да, места для собрания Совета чаще всего были естественными пещерами. А что, вдали от людей, место есть, ничего ломать и рушить не нужно. Лиуса остановила машину.       — Приехали.       Я выбрался из машины и с недоумением стал оглядывать окружающую обстановку. Шумели деревья, на сухую лесную почву ложились зеленовато-желтые блики от лучей солнца, проходящих через пышные кроны деревьев. Я прикоснулся коре, словно пытаясь убедиться в ее материальности. Она была теплой и шершавой. Там ползло несколько муравьев. Прокричала кукушка. Никого не было рядом.       — Дальше вы пойдете сами, — сказала Луиса, уже разворачивая внедорожник. И десяти секунд не прошло, как она скрылась между деревьев.       — Слав... — только позвал я своего друга, как увидел темную тень на небе. Грач.       — Привет, Том! — узнал Слава заместителя председателя европейского Совета.       — Добрый день. Как вы долетели? — расхаживала по ветке птица.       — Нормально, только вот я проголодался жесть, — ответил мой друг. — Нам превращаться?              — Да. Не беспокойтесь, вас никто не заметит. Наши оборотни под видом лесничих оцепили территорию на ближайшую сотню километров, здесь никого нет.       — Офигеть, — ответил я, выкручивая лямки у рюкзака на максимум. — Чувствую себя словно я какой-то секретный агент. Такие меры по безопасности.       — Юра, ты член секретного Совета секретных оборотней. Мне кажется это круче, чем быть агентом.       — Я не член совета.       — Ну почти член Совета. Так, Том, отвернись, мы превратимся.       — Больно надо мне на вас смотреть.       Я разделся, сложил одежду в рюкзак и повесил его на спину. Я проговорил про себя "Ёнэ." Мое туловище вытянулось, заколола густая, золотистая шерсть, я опустился на четыре лапы. Тут же мне в нос ударили разнообразные лесные запахи: древесина, молодая трава и какая-то птица. И да, рюкзак, как я и планировал, остался у меня на спине. Я повернулся к Славе. Он превратился в изящную, серебристую и пушистую кошку. Ирбис огляделся вокруг и спросил:       — Ну что, побежали? Нам вообще долго до места встречи?       — Не сильно, — отозвался грач. — Думаю за полчаса дойдем.       Том полетел, перепрыгивая с ветки на ветку. Мы устремились за ним. Я бесшумно ступал мягкими лапами не лесную подстилку, перепрыгивал через бурелом, маневрировал среди деревьев. Слава, как белая тень, не отставал от меня. Могучие дубовые корни в некоторых местах поднимались из-под земли, они выгибались и извивались, как коричневые змеи. Сами же деревья, казалось, подпирали небо с медленно плывущими по нему кучевыми облаками.       Мы то бежали, то переходили на шаг, а потом снова набирались сил для очередного рывка. И ведь угадал Том: ровно через полчаса, когда местность стала уже совсем скалистой, мы подошли к каменному утесу. Даже через толщу скалы, я чувствовал присутствие за ней огромного количества оборотней. Мы на месте.       Мы немого прошли вбок и увидели тоннель, заросший кустарником. Слава полез туда первым, я же следом за ним. Мы крались по каменному туннелю, пока не увидели охрану: в месте, где тоннель становился чуть шире, нас поджидали двое волков, медведь и несколько орлов.       — Ваши имена и цель? — пробасил у нас в голове медведь.       — Томас Браун, заместитель председателя европейского Совета, — отозвался Том.       — Ярослав Черняев, член европейского Совета, — дернул хвостом ирбис.       — Юрий Клыков... я с ними, короче.       — Все в порядке, — сказал волк. — Можете идти.       Мы пошли дальше. Воздух становился прохладным, но в моей шерсти мне это было не страшно. Мне в нос ударил запах сырости и разных животных. Следом за Славой, мы вышли в огромную пещеру, в которой было очень много оборотней. Больше всех, конечно, на фоне сероватых каменных стен выделялся жираф. Халима Ачиенг из Кении. Очень добрая и миролюбивая, всегда может поддержать.       — А вот и мы! — сказал на всю пещеру Слава.       — Привет, — первой ответила нам Джаннали Хиллсайд, собака динго из Австралии. Очень умна, и также как и я изучает языки.       Потом с мы поздоровались с кем успели, пока в грот не впорхнул Том.       — Справа есть небольшая пещера, можете там подкрепиться, — сказал он нам.       Славу как ветром сдуло. Он вприпрыжку понесся туда, руля пушистым хвостом. Я последовал за ним. В небольшой, по сравнению с основной, пещере было несколько стогов свежей травы, стейки разной степени прожарки, фрукты, насекомые в глубокой тарелке, орехи и чистая вода. Слава уже вытащил хорошо прожаренный стейк. Я тоже выбрал себе один, и через десять минут мы, облизывая вибриссы, вернулись ко всем. В это время прибыл Бэнджамин Блэкхарт со Сьеррой. Двое черных волков подошли к нам.       — Привет Слава, привет Юра, — приветливо сказал нам Бен.       — Здравствуйте ми.. Ярослав Мстиславович и Юрий Александрович.       — Привет, — ответили мы с Славой одновременно.       — Как у вас дела? Как строительство школы?  — расспрашивал я.       — Все идет по плану, планируем достроить школу в к следующему учебному году,— сказал Бен. — А как у вас обмен проходит?       — Просто отлично. Все довольны.       — Жаль что ребята не прилетели, — повесила нос Сьерра, — Нет, я понимаю что они не могли пропасть все вместе из школы, но хоть кто-нибудь мог.       — Нет, не смогли бы. Либо впятером, либо никак. Все вместе делают. Знаешь про попугаев-неразлучников? Они умирают если по одному живут. Также и эти пятеро, — дернул ушами Слава.       — А с нами вы поздороваться не хотите? — спросил Фаррин, в обличии дельфина плавая в огромном аквариуме неподалеку.       — А самим подойти не судьба? — шутливо фыркнул Слава.       — Да вы посмотрите на него, он опять оттачивает на нас свое остроумие, — ответил ему Кьяртан, меч-рыба из Исландии. В Совете он отвечал за юридические и финансовые дела. Он проплыл совсем рядом со стеклом, так, что я во всей красе увидел его "копье" на которое эти рыбы нанизывали как на шампур, свою добычу. Или же одних, очень острых на язык ирбисов.       — У-у, какие вы грозные, сидя в аквариуме, — хмыкнул Слава, подходя поближе к стеклу.       — Не действуй мне на нервы, Ярослав, — мысленно прорычал Кеннет Крюгер, оборотень темная акула из Южной Африки. Здоровая трехметровая торпеда, взбаламучивая хвостом воду, проплыла совсем рядом с Сильвой Тари, во втором обличии маленькой рыбкой, полосатым брызгуном. — Компания Панова на тебя плохо влияет.       — Какого такого Панова? — спросил Грег Мюррей, осьминог из Новой Зеландии.       — Один полицейский с очень острым и дерзким языком, и самомнением выше цунами, — отозвался Кеннет. — Учитель в их русской школе.       — Помню-помню, — ответила ему чернпахоголовая морская змея, которая лежала на небольшой полке, не в воде. Видно, для животных, которые могут жить без воды, но на суше долго не протянут. Змею звали Кейко Мураками, она была из Японии. — Он какая-то птица. И тебе же вроде понравился, не так ли, Кеннет?       — Он скопа, — подсказал я. Будь бы я в человеческом облике, то наверное уже бы улыбался. Кеннет выглядит грозным в обоих обличиях, но мы все знали что у него доброе сердце. Да и с Славой он не ссорится, а как сказал сам Кеннет, оттачивает свое остроумие. — Крупная хищная птица питающаяся рыбой.       Я отправил им мысленное фото.       — Даже такой крупной как ты, Кеннет, — снова съязвил Слава.       — То, что он мне понравился не отменяет того, что я сказал. И не неси бред, Ярослав, он мне на один укус, — щелкнул зубами Кеннет.       — Ага, конечно, он сам кого угодно сожрет. Даже тебя, — дернул хвостом ирбис.       Мы еще некоторое время общались с другими членами Совета. Во время разговора с Гектором Салазаром, во втором обличии метровой, зеленовато-красной каймановой ящерицей, о пауэр-метале, который я не очень люблю, я заметил канадскую рысь. Это был Норрис Клейтон, он направлялся прямо к нам, обходя светильники, светящие неярким желтоватым светом, приветливо топорща вибриссы.       — Привет Юра, привет Слава, привет Гектор.              — Привет. Как ты сам, как дети твои? Все хорошо?        — Да, хорошо. Только время сейчас смутное, боюсь я за них.       Серебристая рысь нервно дернула ушами.       Я заметил, что появились все шесть председателей Советов.       — Заседание начинается, просьба занять всех места за столом, — сказала Роуз Грин, председатель нашего, европейского Совета. Она в обличии белки сидела на небольшом постаменте, с подушкой наверху.       Мне очень понравилось, что мы сидели не разделившись за шестью столами, а вместе, за одним большим и круглым. Это создавало чувство единства оборотней мира. Четких мест где сидеть не было, и я устроился на ближайшей ко мне лежанке. Рядом со мной села Мелати Леонг, малайский медведь и Керри Кемерон, кенгуру. Силуэты разных животных четко вырисовывались на фоне приятного света ламп.       Через несколько минут все расселись. Председатели сидели рядом друг с другом и пока что молчали. Может, решали кому взять слово?       Первым заговорил Сулейман Лестали, председатель азиатского Совета, орангутанг.       — От лица азиатского Совета, я приветствую вас всех на нашем первом международном собрании. Мы хотим поблагодарить европейский Совет за предоставление нам такого прекрасного места для встречи. Я надеюсь, что наша встреча пройдет продуктивно и с пользой.       Мы не могли аплодировать в зверином обличии, так что просто посылали мысленные лучи одобрения.       Потом слово взял Дэвид Джонсон. Рыжий лис, с серебристыми шерстинками на морде и умными глазами внимательно обвел нас взглядом. Мое сердце так и облилось теплом. Я хорошо общался со всеми членами Советов, но с некоторыми, например с Дэвидом, я поддерживал особенно близкие и теплые отношения.       — Североамериканский Совет тоже приветствует вас. Я рад что не смотря на трудности, мы в первый раз смогли встретиться. Я искренне желаю, чтобы во время этой встречи мы смогли укрепить международные отношения оборотней, и решить все насущные проблемы. Спасибо за внимание.       Потом говорили еще несколько председателей. В конце заговорила Роуз Грин       — Дорогие члены Совета оборотней, мы рады приветствовать вас на нашей территории. Для нас большая честь, что именно у нас проводится первое международное собрание. Я надеюсь, что все вы извлечете для себя лично полезный опыт, а сами мы разберемся со всеми вопросами. И первый вопрос который я хотела бы поднять: вопрос об оборотнях в Антарктиде. Все вы прекрасно знаете что один оборотень, работающий на исследовательской станции почувствовал присутствие оборотня, среди животных Антарктики.       — Мне кажется проблема преувеличена. В чем она заключается? — спросил Крэг Мюррей.       — Вдруг кто-то из них случайно, или не дай бог, частично превратиться? Представьте, что люди обнаружат там полностью голый труп человека, с сырой рыбой в желудке. Про частичное превращение я вообще молчу, — отрезала Энния Сандрас, в обличии крысы с серовато-коричневой шерстью, покрытой шрамами.       — Наверное, нам нужно решить кто возьмет на себя ответственность за Антарктиду, — взял слово Норрис.       — Полностью поддерживаю. Наверное, ее стоит передать южноамериканскому Совету. Им ближе всего до нее добираться... — вторила ему Джиллиан Уайтклау, ворон из Чикаго.       — Нет, — твердо ответил я. — Норрис, Джиллиан, вы не правы. Мы не должны передавать Антарктиду кому-нибудь, мы должны поддерживать друг друга, решать все сообща. Сломать соломинку легко, но вы когда-нибудь пробовали сломать веник? Это почти невозможно.       Я даже отправил всем мысленное фото веника. Председатели о чем-то неслышно переговаривались смотря на меня. Это они обо мне говорят? Дэвид улыбнулся мне, на столько сильно, на сколько это возможно в обличии лиса. Я ответил ему недоуменным взглядом, нервно дернув хвостом. Даже сейчас я не могу полностью его контролировать! И еще я едва удержался от того, чтобы впиться когтями в пол, но тогда бы я подпортил свою лежанку.       Ионела Альбу, богомол из Румынии поддержала меня.       — Я полностью согласна с Юрой. Нельзя просто спихивать такое дело на один Совет.       — И я согласна. Нельзя так поступать, — сказала Деметра Арити, лесной нетопырь из Греции. В человеческом обличии она была очень молода, внешне очень похожа на подростка, не очень высокая со стрижкой каре и большими карими глазами. Она была одной из тех, с кем я общался особенно много.       — Юра дело говорит! — заявил Кеннет, нарезая круги по аквариуму.       Фернанда Ортис, в облики викуньи очень похожая на ламу, тоже тепло посмотрела на меня.       — И я тоже его поддерживаю.       — Хорошо, будем решать все вместе? Но что делать-то? От превращений никто не застрахован.       А вот тут уже все примолкли. Действительно, а что тут сделаешь?       Я собрался с духом, пока все спорили. Я долго думал над этим. Очень долго думал...       — Это действительно очень сложная ситуация. Заблокировать им доступ к превращениям мы не можем: среди нас нет животных, которые там водятся. Представьте если ворон окажется в Антарктиде и его заметят, это же кошмар! Я долго думал над этим, и вот мое предложение: выбрать пять оборотней из Антарктиды, готовых жить в человеческом мире. Обучить их всему, в том числе блокировке превращений. А потом отправить их блокировать превращения хотя бы в районе научных станций.       Все замолчали и уставились на меня. Несколько секунд в моей голове царила тишина. Первым оттаял Милош Наваки, зубр из Польши.       — Это очень сомнительное решение, Юра. Ты понимаешь, что одно дело когда волк приходит жить к людям, он видел их и их территорию хоть краем глаза. А как ты объяснишь пингвину, что в мире есть места где не все покрыто льдом? Отправишь мысленные фото? Но это все равно не даст это ему понять это полностью. Он никогда не чувствовал жару, или что-то в этом духе, не видел тех же людей. Ох рискованно это Юра, очень рискованно... И довольно радикально. Нужно же будет за этим постоянно следить. Эти пятеро постоянно будут работать. Да и где их учить?       — Ну а что ты предлагаешь?       — Я не знаю, — признал Милош.       — Получается, эти оборотни должны спрашивать других оборотней в Антарктиде, хотят ли они жить как люди. Если ответ нет, то им блокируют превращения на всю жизнь? — последовал вопрос.       — Да.              Оборотни замолчали, обдумывая предложение.       — Полагаю, нам всем нужно время для обдумывания этого предложения? — спросила Роуз.       Все согласились.       — Тогда стоит поднять еще один вопрос. Эндрю Миллинг и его ненависть к людям.       — Можно я снова возьму слово и скажу все что я знаю? — спросил я.       — Конечно, Юра, говори.       — Во время обмена мы очень много беседовали об этом с американскими учителями. Эндрю Миллинг, с одной стороны поддерживает многих оборотней в их бизнесе. Например, он помог достроить школу "Кристалл." Но вам всем известно как он ненавидит людей, за то что люди убили его семью.       — Его можно понять в каком-то смысле, — сказала Джиллиан.       Мое сердце будто сжала тяжелая и холодная рука, а в горле встал ком. Наверное, будь бы я человеком, мне на глаза уже навернулись слезы. Но я нашел в себе силы говорить дальше.       — Нет, нельзя. Я тоже лишился своей семьи из-за людей. Но не стоит винить все человечество из-за нескольких... Думаете раз у нас два обличия мы духовно превосходим людей? Да мы точно такие же, с такими же пороками, мечтами и потребностями. А Миллинг говорит что раз ты можешь превращаться в животное, ты кто-то вроде супергероя, хотя по жизни ты можешь быть просто вредителем и паразитом. Жадным и эгоистичным. Тут не важно есть у тебя второе обличие или нет. Важно какой ты внутри.  И ладно бы он просто говорил об этом, но в последний год он начал вести активную пропаганду и действовать. Зимой он похитил девочку и несколько дней держал ее в заложниках. Ему дали условный срок. И сейчас, некоторые наши доверенные лица, говорят что он собирает что-то вроде армии, чтобы вредить людям. Как — неизвестно. Но думаю мы все понимаем, что это угрожает десяткам тысяч невиновных и тайне существования оборотней. Разве этого мы хотим для нашего мира? Эндрю Миллинг — помешанный на мести преступник. Мы должны остановить его, пока не поздно.       — Я слышала что к нему имеет отношение некий Караг, оборотень-пума из США, — спросила Эстель Симон, гадюка из Франции.       — Да. Он ученик школы Кристалл. Эндрю Миллинг несколько раз пытался ему навредить.              — А если он нападет на вашу школу, Юра? — встревоженно спросил Гектор, смотря на меня не моргающим взглядом.       — У нас есть все средства для обеспечения безопасности учеников. И сильные звери, и полицейские-оборотни, — твердо ответил Слава.       — Там же у вас есть оборотень-полицейский, его зовут... Скворцов, — вспоминала Роуз Грин. — Мы ему предлагали вступить в Совет, лет пять назад. Кстати, как он? Можете передать ему, что предложение еще в силе.       — Арсений Скворцов. Скворец во втором обличии. Только хватка у него как у медведя. У него все хорошо, работает. Я передам ему ваши слова. Возвращаясь к защите учеников, есть еще один полицейский в самой школе, — кивнул Слава. — И даже если вдруг Миллинг нападет, мы сможем защититься. И еще. Давно нужно было рассказать. Многие из вас, наверное, видели Киру, тигра из нашей школы?              О да, я понимал к чему он клонит. Кира сказала что перестанет прятаться. Что весь мир должен узнать. Попросила рассказать о ее силе всему Совету. Кто-то из Совета знал об этом, но большинство нет.       — Кира оборотень-Разрушитель этого поколения. Оборотень, который может превращаться во всех позвоночных. Зверь, птица, рептилия, земноводное и рыба. Эта сила пробуждается постепенно. Сейчас у Киры четыре обличия: тигр, беркут, гребнистый крокодил и человек. В скором времени должно пробудится обличие земноводного. Если верить легендам, животные в которых превращаются Разрушители очень сильные и достигают своих максимальных параметров в размере и массе. Вот, как-то так, — закончил Слава.       Оборотни шокировано смотрели на ирбиса.              — Выходит, слухи не врали, — сказала Эстель. — До недавнего времени считались мифом и тройные оборотни, а теперь нам известны имена как минимум двоих.       — Постойте, Разрушитель? — встрепенулась Джиллиан, и начала нервно приглаживать клювом иссиня-черные перья. Наверное у нее даже в человеческом обличии есть привычка поправлять одежду. — Если верить легендам, то последний раз видели такого в тридцать восьмом году, в Германии. Их и прозвали Разрушителями, потому они знаменуют что-то страшное. Плохие знамения. И еще говорят они видят будущее и читают мысли.              Если уж и читают, то Дима научит ее контролировать эту силу.       — Хочу добавить, — сказал Фаррин. — Даже нас, чтецов мыслей все больше и больше. Появились тройные оборотни, Разрушитель. Да и просто оборотней становится все больше. Может быть появятся еще легенды: Бог обличий, оборотень способный превращаться во всех зверей, всегда происходящий из Африки, или тройной оборотень с двумя человеческими обличиями? Неизвестно. Но мы должны принять факт, что наш мир и общество стремительно меняются.       — Да, Фаррин. Но я хочу сказать, что Кира на нашей стороне, — сказал я. — И проблему с Миллингом нужно решать всем вместе. Кто-нибудь смотрел Гарри Поттера? Я думаю что все. Так вот, думаете если бы все страны выступили против Волан-де-Морта, его режим бы долго продержался? Но никакая страна не помогла, Англии, ведь это их проблема. Давайте не повторять ошибок, которые наглядно продемонстрированы в книге? Решать проблему с Миллингом сообща, а если уж битва и будет, сражаться против него всем вместе!       Мой пульс участился, в голове гремели удары сердца. Не смотря на дрожь по всему телу, я поднялся на четыре лапы и посмотрел в глаза председателей: Роуз Грин, Наима Зитуми, Сулейман Лейстрами, Донна Пирс, Хавьер Контетрас и Дэвид Джонсон. Каролинская белка, верблюд, орангутан, тайпан, кондор и лис, смотрели на меня, дальневосточного леопарда. Я дернул хвостом, и наконец сказал:       — Я, от лица российских оборотней, прошу председателей Совета оборотней, признать Эндрю Миллинга экстремистом и преступником.       Некоторые оборотни встрепенулись. Все шло именно к этому, но никто не просил об этом так открыто. Я сел на свою лежанку, с одной лишь мыслью: получилось. Председатели неслышно переговаривались, я с надеждой смотрел на них.              Несколько минут длилось это небольшое совещание, я сидел как на иголках. Почему это они так долго? Неужели им не понятно, что Миллинг принесет нашему миру одни беды? Он слишком опасен. А вдруг они скажут нет? Миллинга нужно остановить сейчас! Наконец, спустя пять мучительных минут Роуз Грин сказала:              — Да, мы приняли решение. Эндрю Миллинг совершает преступления, направленные на разжигание межрасовой ненависти. Совет пиизнает его преступником. Теперь каждый оборотень в праве задержать его.              О боже мой, они правда это говорят! Я вздохнул с облегчением. Оказывается, я задержал дыхание, когда она говорила это.              — Какие меры будут приниматься против Миллинга?              — Внедрением шпионов вглубь его организации, чтобы узнать его планы. Если же они смогут подобраться к Миллингу лично, то они примут меры, — ответил Дэвид.              — А пока что мы решили вести против него совместную информационную борьбу. Сейчас это все, что мы в силах сделать, — подытожила Донна Пирс.              — И у нас есть еще одно предложение: вы все знаете, что Юрий Клыков не является членом Совета, и формально, не имеет тут никаких полномочий…              Меня будто окатило холодной водой. О чем говорит Роуз Грин? Я всегда знал ее как очень опытного и справедливого человека. Хотя, она была права. Если уж смотреть формально, я правда был никем в Совете. И что же сейчас будет? Меня просто выпроводят на улицу? Но почему она и все остальные председатели улыбались мне?              —… Но давайте не забывать, что Юрий Клыков делает и делал для нас. Вся та помощь, поддержка, новаторские идеи. Он очень добрый, умный, креативный и чуткий оборотень. Он многое значит для всех нас. И к сожалению, между нами тоже случаются распри. В такие моменты всем нужен новый, свежий взгляд на ситуацию. Мы давно об этом думали: создать новую роль в Совете. Миротворец. Он будет иметь права члена Совета, и должен будет не допускать конфликтов, вносить новые идеи в устройство нашего общества. Это должен быть очень оригинальный, креативный и добрый оборотень. И думаю, мы все знаем идеального кандидата на эту роль.              Все присутствующие в зале посмотрели на меня. Именно на меня! Я могу стать членом Совета! Внутри у меня будто наступило лето: в душе бутонами роз расцвела радость. Мне доверяют, готовы поручить такое важное дело!              — Я готов работать на этой должности.              Роуз Грин приветливо посмотрела на меня.              — Хорошо. Кто за то, чтобы в Совет был включен Миротворец?              Я наблюдал, как почти, а может даже и все, высказались за.              — Кто за то, чтобы назначить на эту должность Юрия Клыкова, оборотня-леопарда из России?              Все. Все все и еще раз все. Они выбрали меня. Я… неужели я теперь, могу делать мир еще лучше? Получается, у меня будут такие же права, и обязанности конечно, и право голоса как у других членов Совета? Я смогу что-то решать, а не просто советовать. Черт побери, это просто невероятно.              — Тогда мы поздравляем Юрия Клыкова с вступлением на эту должность.              — Спасибо! Большое спасибо всем вам! — воскликнул я, все еще не веря в то, что произошло.              — Удачи!              — Мы в тебя верим.              Я посмотрел на председателей Совета.              — Спасибо.              Дэвид с теплотой ответил мне:              — Тебе спасибо, Юра. Ты же объединил всех нас, это благодаря твоей идее мы собрались вместе, впервые за все это время.              Некоторое время все еще поздравляли меня. Наверное, у меня готово было пробудиться третье обличие воздушного шарика, я так и готов был воспарить от счастья прямо к потолку пещеры. Но потом слово взяла Виктория Колон: фламинго из Испании, отвечающая за вопросы образования. И да, с ней я тоже замечательно общался. А потом и Фаррин, которого спросили как идут дела в Голубом Рифе. Фаррин не слишком весело ответил, плавая туда-сюда по аквариуму:              — У нас все стабильно, есть студенты, морские животные и не только, единственное с чем есть проблемы: деньги. Нам помогла Лидия Леннокс, адвокат и оборотень-питон. И еще, к сожалению, большая задолженность перед банком, около ста тысяч долларов. Мы успешно обучаем морских оборотней, жить в обоих мирах, но без денег долго мы не протянем.              Лидия Леннокс. С ней я не был лично знаком, но много слышал о ней не самых приятных и цензурных вещей. А вот Джек… С ним я тоже не был знаком, хоть дети рассказывали о нем много всего очень хорошего, они познакомились с ним когда ездили выступать в США. Я видел его фото: молодой, мечтательный, и как я уверен, чудесный человек.              — Фаррин, я уже объяснял тебе нашу позицию, — начал говорить Норрис, тот кто принимал Голубой Риф. — Я еще не уверен в… компетентности Джека Кристалла, и готовность его, двадцатишестилетнего, управлять школой.              — Минуточку, Норрис. Мне всего двадцать четыре, и как ты видишь я успешно справляюсь, — сказал я. Черт, а усы то как растопорщились, и хвост дергается.              — Ты знаком с мистером Кристаллом лично?              — Нет, но…              — Думаю что Норрис прав, ты ведь совсем не знаком с ситуацией, Юра, — мягко сказала Деметра. — Не знаешь какой он оборотень.              Я дернул ухом. Что за муха укусила Норриса и Джилиан? Неужели все так и оставят Джека на растерзание этой Лидии Леннокс? А все уже беседовали с Беном, о строительстве его школы во Флориде. Потом и я с удовольствием поведал о том, как у нас проходит обмен. Обсудили планы по строительству новых школ: планировали построить школу для морских и лесных оборотней в Испании, в Чили, и я выступил с идеей открытия школы для морских оборотней у нас. Но пока, никто в России не был готов взяться за это. Но я очень рад был слышать, что в мире будет появляться все больше и больше школ. Пожалуй, это была одна из самых приятных новостей за вечер, после признания Миллинга преступником и принятия меня в Совет.              Дальше обсуждались финансы, в том числе стоимость перелета ребят в США. Тут я уже молчал. У меня хоть и было пять по математике, но цифры и расчеты навевали на меня смертельную тоску.              А потом… потом было так сказать, свободное время. У многих рейс еще не скоро, а все темы уже обсуждены. Вот и общались все кто с кем хочет. Эта встреча в полумраке под гротом пещеры вселили в меня надежду. Что мы, шестьдесят один член Совета, справимся и остановим Миллинга. Вместе мы сила, не так ли?              Карим              Я прислонился к стеклу. Оно приятно охлаждало мой разгоряченный лоб. Кончики пальцев покалывало, а руки чесались. Я, в попытке унять жгучий зуд, в некоторых местах дочесался но щиплющих и кровоточащих болячек. Может у меня кожное заболевание? Лишай, который выделяет в мой организм токсины, на которые у меня аллергия? Этим можно объяснить приступ тахикардии и гипертомии, а так же зуд. Черт. Нужно сказать об этом Шону.              Вселенная будто услышала мои мысли, ведь я заметил движение у своих ног. Американский таракан, длинной в половину пальца. Когда мы все вернулись к автобусу, Шон успел проскочить в транспорт и заныкаться в какую-то щель. И что бы ему не говорили, он молчал, будто бы его и не было.              — Шон! — мысленно позвал я, концентрируясь на образе насекомого.              — Да к тебе я, к тебе, — ответил мой младший брат, и перелетел мне на колени.              Никита опять что-то бормотал во сне, сложив голову мне на плечо.              — Ты чувствуешь то же что и я? Зуд, улучшение обоняния и слуха? — спросил я.              — Да, — ответил Шон, обеспокоенно шевеля усами. — И я, черт побери, просто не понимаю что с нами происходит. Очень переживаю.              — Все будет хорошо, — ответил я, накрывая таракана рукой, будто бы в попытке приобнять.              —Не всегда все заканчивается хорошо… Я же сто раз тебя просил, не касаться моих усов! Я тебе говорил, какие у людей жирные руки!              — Извини, из головы вылетело, — ответил я. Расчувствовался Шон не на долго.              Он пробурчал про то, что у меня ветер в голове, и начал чистить свои усы.              — Я тут подумал, может у нас какое-то кожное заболевание? — поделился я с братом моей догадкой.              — Странно это. Почему оно началось у нас одновременно? — мы даже не в одном доме живем.              — Тогда я не знаю что это, — ответил я, вновь расчесывая болячку на руке, сковырнув свежую корочку.              — Идиот, не расчесывай! У тебя уже язвы на руках! — мысленно прошипел Шон. — Прояви свою силу воли, потерпи.              — Не могу, — признал я.              — Тогда превратись, чтобы ты не смог чесаться.              — Да я с ума сойду тогда. Слушай Шон, я еще не это хотел сказать. Думаю зря ты теперь избегаешь взрослых. Они еще сильнее сердятся. Давай мы приедем, и ты спокойно извинишься перед всеми за то что ты сматерился.              — Ты правда считаешь что так будет лучше?              — Да, — мягко ответил я.              Дальше мы ехали молча. Каждый в своих мыслях. Я думал о том, кого мы встретим, когда приедем в школу. Наверное, Константин Владиславович позвал для знакомства с Миро. Думаю что Егора, своего сына, Софию и Веронику, они одного возраста с Миро. Пожалуй так и будет, ну ребят полезно будет друг с другом познакомиться.              За окнами мелькали сосны. Я сказал что мы обязательно должны сказать о нашем состоянии учителям.              Шон согласился. И тут меня осенило. Кажется, ответ лежал прямо на поверхности…              Караг              Когда мы приехали, все были вымотанные, но довольные. Я вышел из автобуса, вдыхая свежий воздух, с как мне объяснили Рэлстоны, запахом озона. Значит, где-то гроза. Я огляделся. Из за горы, сверкающей в заходящем солнце ледяными пиками, медленно выплывала иссиня-черная туча. А ветер разыгрался не на шутку: мне в лицо ударил порыв теплого ветра, прошелестела хвоя на соснах скрипнули ветки.              — Обещают сильный дождь, — поджала губы Майя Руслановна.              — Может обойдется? В горах ведь часто погода меняется, — спросил Никита.              — Не думаю.              Мы вообще-то должны были пойти к своим домикам, чтобы дождаться ужина, но тут мы услышали детские возгласы. Не крики, а именно восторженные возгласы.              У крыльца носились двое волчат. Один из них Миро, а второй с более светлой серой шестью. Еще между ними металась кошка.              — Ха-ха, догоняй, — смеялся незнакомый волчонок.              Тут я заметил шевеление в тени от крыльца. На нас уставилась пара янтарных глаз. Судя по нечеткому силуэту большой кошки.              — Добрый вечер. Я Лев, — пробасил у меня в голове голос. Неужели он и правда лев? У меня почему-то пробежал холодок по спине.              — Вы — лев? — спросил мистер Бриджер.              — Нет, — раздраженно ответил наш новый знакомый, выходя из тени в свет. Огромные размеры и рыжая, с черными полосами шерсть. — Моё имя это Лев. А мое второе обличие тигр.              — Постойте вы с… — начала было говорить мисс Кристалл, но Лев опередил ее.              — Мы с Кирой не родственники. Да, каждый уже четыре года считает своим долгом спросить это.              — Папа, а кто это? — тихо спросила кошка.              — Это гости из другой страны. Называется Соединенные Штаты Америки, — ответил тигр. Он хоть и выглядел грозным, но общался нормально. Интересно, наводить страх у тигров в крови?              Взрослые стали беседовать о чем-то своем, а мы направились по домам. Я заметил Константина Шевченко, который беседовал о чем-то с незнакомой мне женщиной-оборотнем. Кто это, его сестра, а может жена? Кстати, может быть, а волчонок получается его сын. Пара приветливо улыбнулась нам, я кивнул им в ответ.              Через некоторое время, когда все переоделись и приняли душ, мы пришли на ужин. Подавали странный салат, селедку под шубой, которую как мне объяснили, обычно готовят на Новый год. Я с удовольствием съел хинкалии, но салат мне не понравился. Уж очень много всего в него намешано. Я взглянул на учительский стол: два стула пустовали. Юрия Клыкова все еще не было в школе. Жаль, я очень симпатизировал этому молодому и открытому оборотню. Дмитрия Панова я тоже с утра не видел. Может, на другой работе? И еще заметил что тут нет деления на вегетарианцев и мясоедов. И Даниил, северный олень, и Бека, кавказский тур, кто-то вроде горного козла, и Лили, саранча, с удовольствием уплетали хинкалии.              Я хотел сыграть в баскетбол, но в этот раз ребят собралось гораздо меньше. ,Я Холли, Брэндон и из русских Лили и Бека. А Карим с Шоном пропали куда-то, хоть мы и пытались их найти.              Ближе скоро погода испортилась окончательно. Туча накрыла-таки долину со школой и под ее темным пологом разыгралась настоящая буря. Оглушающий тук капель дождя перебивал даже удары мяча о пол. Наша игра сама с собой остановилась, и мы через окна смотрели на стихию за окном. Там сгустилась темень, но я все еще мог увидеть сосны, раскачивающиеся из стороны в сторону, скрипя и треща. Где-то совсем рядом грянул гром, а небо расколола вспышка молнии.              — Что-то у меня голова разболелась, — сказал Брэндон. — Наверное из-за погоды.              Игра прекратилась. Мы дождались когда ненастье стихнет и добрались до своих домиков. Я расправлял свою кровать, складывая, как меня учила Анна, аккуратной стопочкой покрывало. Брэндон и Фрэнки пили чай, болтали о чем-то.              — Я вот тут подумал, может сказать остальным чтобы они обращались к учителям как принято в России? А то они пошли нам на уступки…              Пожалуй. Как там, Майя Руслановна? Николай Николаевич?              Я положил голову на тяжелую подушку.              — Пусть вам светит луна, — пробормотал я и отключился.              Арсений Скворцов              Я смотрел на себя в зеркало. Волосы помыты и уложены. А как они отрасли, от короткой стрижки остались лишь воспоминания. Теперь они отрасли почти до середины уха. Черная рубашка, золотые часы, кожаные перчатки плащ и древесный парфюм. Идеально.              — Ты уже уходишь, пап? — спросил Руслан. — А куда?              — Светский выход. Это такое мероприятие, где люди из высшего общества показывают свой статус и обзаводятся связями.              — А мы разве разве высшее общество? — удивился Руслан.              — Нет, но из-за моего звания меня туда пригласили, — сказал я, глядя на сына. Какой же он у меня чудесный! Я поцеловал его в щеку. — Борщ на плите. И не забудь сделать геометрию, я проверю… утром.              Руслан обнял меня.              — Хорошо. Пока папа.              Я услышал стук в дверь. На пороге стоял Дима. Обаятельная улыбка, кудри, раскинутые по плечам, набеленная до хруста рубашка и галстук. Не простой, а с рисунков из черепов.              — Здравствуйте. Привет, Руслан! Как жизнь молодая?              — Здравствуйте дядя Дима. Все отлично.              — Это самое главное, — улыбнулся Дима. — А вы как?              — Хорошо, — сглотнул я. Да, чувство стиля он имел, пусть и предпочитал рубашку в красную клетку поверх футболки с какой-нибудь группой. И выглядеть красиво он тоже умел.              — Ну что, пошли? Пока, Руслан! — махнул Дима рукой, жестом приглашая меня выйти из квартиры.              Мы стали спускаться по лестнице, под эхо наших шагов. Дом в котором я жил был не новоделом, но и не разваливающейся на атомы хрущевкой. Чистый и ухоженный. Большего мне и не надо.              — Фоторобот того преступника скоро должны составить. У него довольно приметная внешность, — сказал я на мысленном языке, чтобы уж точно никто посторонний не услышал. — Последнюю жертву, обнаружили в Калмыкии. Мужчина чудом выжил. Преступник гастролер у нас есть время подготовиться пока он не вернулся к нам.              В его глазах на долю секунды загорелась надежда. Что все скоро кончится.              —Это же отлично! Тогда потом пойдем облавой, сайты знакомств, клубы. Или на живца. Ну на меня.              В глубине моей души шевельнулась тревога. Полтора месяца назад он чуть не погиб от рук Кольцова. Он потерял много крови, но выжил, хоть на груди и остался ужасный шрам. От правого плеча до солнечного сплетения. Да и еще я не мог понять как это отразилось на его моральном состоянии, врачи говорили мне что это может стать для него шоком, но Дима переживал только из-за шрама. Не из-за того что он стрелял. И вот теперь он снова подвергает себя такой опасности, ставит свою жизнь на кон. Такая у нас работа, но все же мне очень не хотелось чтобы с ним что-нибудь случилось.              Он будто прочем мои мысли, или просто увидел все мои чувства на лице. Он спокойно улыбнулся. В уголках его глаз появились морщинки.              — Все будет хорошо. И ты… — он выдохнул. — Ты просто прекрасно выглядишь в этой рубашке и с этими перчатками. Я… правда…              — Спасибо. Ты тоже очень классно выглядишь.              Я нажал на кнопку и со знакомым писком, дверь во двор отворилась. Такси уже ожидало нас. Я открыл дверь машины, пропуская Диму вперед, а потом и сам сел на заднее сиденье.               Я назвал адрес водителю, и мы отправились в пункт назначения. За окном мелькали дома, купающиеся в солнечном свете. Через некоторое время мы прибыли на место. Расплатившись с таксистом. Большой загородный особняк в стиле… как его, модерн. Белые колонны, узоры, скрывались за ветвями кипарисов. Устремленные вверх тоненькие ветки, с распустившимися зелеными почками. На входе, у кованных ворот стояло несколько вышибал, ей-богу, двухметровые шкафы, по всем законам дешевых боевиков: квадратные лица, черные очки и по наушнику в ухе. Рядом сними стоял другой, невысокий с бегающим прищуренным взглядом и зализанными волосами.              — Арсений Скворцов, — сказал я «контроллеру.»              Он сверился со списком на планшете и кивнул.              — Все в порядке. А это кто? Мне сказали что вы придете со спутницей, а не со спутником. Если вы понимаете о чем я.              О да, я понимал о чем он, на что намекает. И этот человек мне уже не нравился.              — Это… мой друг и коллега, Дмитрий Панов.              — О вот как, друг. А где же ваша супруга? — гаденько улыбнулся он.              Я шепнул Диме на мысленном языке:              — Не смей ему дерзить. Вообще никому тут не дерзи, они тебе этого не простят.              — Я и не собирался. Я-то понимаю когда стоит держать язык за зубами. Но я ему отомщу…              — Не будешь ты никому мстить!              Я переключился на обычную речь.              — Моя супруга… Боюсь у вас устаревшие данные. Она умерла, — отрезал я.              — Соболезную, — ответил контролер, отворяя чугунные ворота.              Я не чувствовал в его словах ни капли жалости. Я прошел мимо него, и твердым шагом направился в сторону особняка, который в свете заходящего солнца блистал, словно облако. По бокам чередовались кипарисы и туйи, шелестела живая изгородь. Было очень тихо, только теплый ветер играл листьями, да издали доносилась приглушенная музыка. С сумерками, опустившимися на горы, становилось прохладно. Но мне, в кожаных перчатках и кожаном плаще было комфортно. Дима бесшумно шагал рядом, с любопытством озираясь вокруг.              — Никогда не бывал в подобных местах? — спросил я его.              — Ага, — ответил он. — Черт, что-то сердце так стучит.              Дима порыскал по карманам джинс и достал баночку с валерьянкой. Он вытряхнул на ладонь пять, а может и больше таблеток и поглотил их, даже не запив водой. У меня внутри все похолодело. Черт побери, он же отравится!              — Дима, ты что! Это очень много лекарств.              — Нормально.              Я сжал кулаки, борясь с желанием выбить скляночку у него из рук. Как он может так наплевательски относится к своему здоровью? Ему жить расхотелось?              — Дима, но зачем пить так много…              — Все нормально, Арсений Димитриевич, — сказал он, скользнув взглядом по моей руке. — Ого, ты надел его сегодня?              Я опустил взгляд. Плетеный браслетик, с коричнево-зелеными на белом фоне, узорами. Выбился из под-перчатки. Я заправил его обратно. Подарок Славы. Не за долго до его гибели. Дима поднял руку, показывая что его точно такой же браслет на нем. Я поднес руку к его руке.              Я носил свой браслет как талисман, на самые важные или сложные дела. В остальные дни он хранился в коробке, и поэтому за три года он отлично сохранился. Дима же носил его постоянно. Его браслет был хоть и в хорошем, но далеко не в идеальном состоянии. Краски выцвели и потускнели под солнечными лучами, а белый наоборот,посерел от пыли и грязи, а кое-где окрасился бурым, когда Дима получал ранения. Где-то нитки истончились, а в некоторых местах виднелись аккуратные и бережные, но все же заметные стежки.              Дверь в прихожую уже была распахнута. Перед нами раскинулся просто колоссальный холл, с уходящим в высь потолком. На полу стелился ковер, насыщенный багряными узорами и орнаментами. Всегда в подобных местах сердце пускает удар. Так много света, картин, статуэток. На потолке, блистала своими бесчисленными гранями хрустальная люстра. Свет преломлялся, переливался и искрился, ложился бликами на стены.              — С ума сойти… — пробормотал Дима.              — Нам судя по всему наверх и налево, — сказал я, проходя вперед.              Как только я сошел с пружинистого ковра на мраморную лестницу, звонкий звук моих шагов эхом разнесся по всему холлу.              — Но статуэтки тут какая-то безвкусица, — сказал Дима, рассматривая купидончика на постаменте. На его пухлых щеках играла гипертрофированная озорная улыбка, больше смахивающая на оскал. Крошечная стрела устремилась наконечником мне в сердце.              — Соглашусь.              Несколько пустых коридоров, со статуями и картинами, и вот музыка стала все громче. Двери, хотя нет, за настоящие ворота из красного дерева, были распахнуты. Люди, много людей, разговоры, смех, музыка. Все это тут же вскружило мне голову. Запах вина, роз и роскоши так и витал в воздухе. Больше всего тут меня интересовали оборотни. Я напряг все свои органы чувств, чутье на оборотней у меня отменное. Но в этой мешанине я пока никого не ощущал кроме Димы. Он уже в стороне болтал с кем-то, смеясь и улыбаясь. Душа компании.              Было бы славно выпить. На столе с закусками, покрытом матовой черной тканью, стояло не что-нибудь, а рога для напитков. Я улыбнулся про себя. Все в лучших кавказских традициях. Обожаю мою родину. Я взял один, вместе с серебряной подставкой. Вино было красным, насыщенным и очень терпким, наверняка грузинским. Я сделал глоток. И жизнь тут же заиграла другими красками. Ладно, нужно просто постараться провести время в свое удовольствие.              Стол ломился от изысканных закусок, мясных рулетов, каперсов, креветок, хамон. Даже стол тут целое состояние. Но раз уж меня сюда пригласили, так почему бы не насладиться деликатесами?              Я успел познакомиться с несколькими людьми, самыми разными, от молодых и успешных предпринимателей, с искрой в душе, готовых учиться и развиваться, до не менее успешных, но откровенно не очень приятных в общении людей. Я отыскал глазами Диму. Вот он, болтает с какой-то бизнес леди, с ярко накрашенными губами. Неужели она флиртует с ним? Похоже. Но не видать ей его как своих ушей! Я повинуясь какому-то странному порыву, подошел к ним.              — Добрый вечер, — сказал я. — Я Арсений Скворцов.              Девушка все так же улыбаясь Диме, протянула мне руку, представляясь. Я пожал ей руку в ответ.              — Можно тебя на пару слов?              — Да, — кивнул Дима.              Я взял его за руку и отвел подальше. Черт, я даже не придумал что сказать. Я растерянно посмотрел на него, подбирая слова. Он мягко улыбнулся, откидывая кудри с глаз.              — Ты меня спас. А то я не очень хотел с ней говорить. Что ты мне хотел сказать?       — Ничего, — отрезал я. Черт, наверное очень резко. — Извини.       — Все в порядке. Я слышал тут будут танцы. Танго и вальс. Ты будешь танцевать?              — Пожалуй не в этот раз, — ответил я, с облегчением, понимая что объяснятся мне не придется.              Танцы… Танцевать я умел. Сальса, вальс, ну и танго. Когда на улице стемнело, заиграла музыка. Но танцевать сегодня и правда не хотелось. Пока все разбились на пары, я вышел на балкон. Звездная ночь. Просто великолепно. Только ветер шумел листьями кипарисов, пробирал до костей, гнал из-за гор темные свинцовые тучи. Я закутался в кожаный плащ. Высоко-высоко, бедно-желтым пятном светила луна, блестели звезды, яркие, а над самой моей головой разлился водопадом Млечный путь. Помню как первый раз, будучи совсем маленьким десятилетним мальчиком попал в Москву. Тогда меня восхитило в столице все. Там много, шумно, огромно… Пока не наступила ночь. Я не увидел на небе ни одной звезды. Я расплакался, думая что все звезды погасли.              Некоторое время я просто молчал, стоя облокотившись на периллу на балконе. Думал, размышлял, о прошлом, о том что произошло только что. А туча все надвигалась. Ночь обещала быть темной. Горы которые при свете дня блистали заснеженными вершинами, скрылись за сгустившимся одеялом ночи. В дали мерцал желтоватыми огнями город.              — Красиво, не так ли?              — Да. Всю жизнь тут живу и налюбоваться не могу.              — Понимаю. Я уже четыре года восхищаюсь.              Он прислонился к периле. В темноте запрыгал огонек на кончике сигары.              — Луна сегодня красивая, не так ли? — спросил Дима.              — Да, очень красивая, — согласился я.              — А знаешь с чьей красотой она не сравниться?              — Ну с чьей?              — С моей, — выдохнул он табачный дым. — А вот до твоей ей далеко.              — Да ну тебя.              Наш смех далеко разнесся в молчаливом воздухе. И тут меня как громом поразило. Рядом со мной, хохочет и улыбается один из самых близких мне людей. Но как же он обращался ко мне все это время? На вы. Просто привычка. Но почему-то именно сейчас, я осознал на сколько это неправильно.              — Слушай, Дима. Я хотел попросить тебя называть меня на «ты.» А то мы друзья, а ты даже наедине со мной по имени-отчеству. Арсений, или Арсен, как тебе удобно.              Пару секунд он растерянно смотрел на меня, а потом расплылся в улыбке.              — Хорошо… Арсений. Так неожиданно…              — Мы же лучшие друзья. И можно мне сигару, если ты не против? Хотел попробовать              Он замер на секунду, с недоумением глядя на меня. Тут ему нечего прятаться, нечего притворятся о том, что чувствует. И я прекрасно понимал что он встревожен.              — Ты же бросил?              — Так ты тоже. Знаешь, давай как все это кончится, бросим вместе?              Он достал сигару и зажигалку. Я наблюдал, как он сначала осторожно обрезает ее кончик а потом не менее бережно поджигает.              — Только ты дым не вдыхай легкие, у сигар нет фильтра. Она доминиканская, не очень крепкая.              Я аккуратно взял ее. В кожаных перчатках я не мог ощутить ее текстуру, но мне нравилась ее тяжесть. Я вдохнул ядовитый дым. Да, пожалуй эта сигара нравилась мне больше чем сигареты. Я закашлялся, с непривычки. Но мне понравились эти травянистые и древесные нотки.              — Кха-кха, неплохо, очень неплохо. Интересно.              — Я как-то пробовал курить трубку, но мне не понравилось, и мороки много.              Я вдохнул горячий и насыщенный дым, и тут же выдохнул. Облачко белого дыма струйкой поднялось вверх и растворилась в воздух.              — Хорошо. Только сердце так стучит, — сказал я.              — А ты, мое сердце, все еще работаешь как швейцарские часы, — с хрипотцой говорил Дима, выдыхая табачный дым. — Дожил, разговариваю со своими внутренними органами. Хорошо что не с чужими на вскрытии. А как они начнут отвечать я повешусь, ха-ха-ха.              Я понимал что это всего лишь шутка, но в глубине моей души засела тревога.              — Не шути так больше, пожалуйста.              — Ладно, — пожал он плечами.              — И все-таки, когда ты сходишь к психологу?              Я ждал, когда он скажет что уже записался, на завтра или на следующей неделе, но он промолчал.              — Дима…              — Знаете… Знаешь, Арсений, я в последнее время думаю что мне ничего не поможет. Разве только смерть. Нет, ты не подумай что я хочу наложить на себя руки. Просто такое ощущение.              — Я черт побери об этом и думаю!              — Послушай же! Ты слышал про «Беседу разочарованного со своим духом?» третья жалоба? Двадцать первый век до нашей эры, автор неизвестен. Я помню ее наизусть.              Он откашлялся и заговорил, с хрипотцой и выражением.              — Мне смерть представляется ныне Исцеленьем больного, Исходом из плена страданья. Мне смерть представляется ныне Благовонною миррой, Сиденьем в тени паруса, полного ветром. Мне смерть представляется ныне Лотоса благоуханьем. Безмятежностью на берегу опьяненья. Мне смерть представляется ныне Торной дорогой. Возвращеньем домой из похода. Мне смерть представляется ныне Небес проясненьем, Постижением истины скрытой. Мне смерть представляется ныне Домом родным После долгих лет заточенья.              Черт побери, что он имеет ввиду?              — Может мне после смерти и станет легче, но сейчас мне есть ради чего жить. Общение, музыка, природа, полет… Да и я понимаю как моя смерть ранит всех.              — Но ты понимаешь что такие мысли это… очень плохой сигнал. Дима, пожалуйста, хуже-то тебе не станет, я готов заплатить за тебя.              — Да, пожалуй… Черт, лямка у кобуры слетела, — пожаловался Дима.              Я взглянул на него. Одна кобура была на поясе, там находился револьвер , а во второй, скрытой под одежной, получается был РШ-12.              — Ты что, даже сюда два револьвера притащил?              — А как же. Я их всегда с собой беру.              — Я вот за три года не возьму в толк, ты ведь носишь два револьвера попото, что у них в барабане меньше патронов чем у пистолета в магазине, так почему бы тебе просто не носить один ПМ? И еще каким чудесным образом ты выцыганил, другого слова не подберу, себе РШ-12.              — Я же рассказывал тебе вторую историю, все было совершенно законно.              — Да помню я, просто удивлен еще.              —Пойдем в помещение? А то холодно уже. И кажется дождь собирается       Да, он был прав. Даже плащ уже не спасал. Вместе с ночью пришел и холод. Где-то вдали, над горами, разнесся гром. Ночь обещала быть темной.              *Это художественный вымысел, не имеющий отношения к реальным людям.