M&C II

Безжалостною, грубою рукою,

Я отомщу обеим вам жестоко.

Мир содрогнётся!

Я ещё не знаю, что сделаю,

Но сделаю такое,

Что страшно станет...

(Уильям Шекспир / Король Лир)

***

      Пробуждение было не из приятных. Водой хлёстко обдало лицо, отчего Морт встрепенулся и по-собачьи замотал головой. — Хе-хе, проснись и пой, – раздался чей-то голос сверху, и, моргнув раз-другой, Шрайк поднял голову. Расплывчатый взор медленно сфокусировался на мордатом лице мужчины с густыми бакенбардами, и Морту оно показалось смутно знакомым. — А мы тут с другом уже начали думать, что только зря тебя пёрли, – Бакенбард оскалил рот в довольной ухмылке, и Шрайку вдруг вспомнилось, что эту харю он уже видел в зеркале заднего вида. Это был тот самый наёмник, что шибанул его шокером, а теперь эта сволочь решила задушить его едким перегаром. — Вы что... думаете синхронно? – вяло озадачился Морт, подметив про себя, что язык малость заплетается. — Может... вы ещё и бельё вместе выбираете? – и тоже оскалил зубы в ехидной ухмылке, за что тотчас по ним и получил.

Вот кто меня за язык тянул?

— Так, отставить! – раздался второй голос, и когда Шрайк вернул отъехавшую голову на место, то заметил знакомого брюнета, что уже оттаскивал набычившегося Бакенбарда. — Велено же было – по морде не бить! – осадил он напарника, на что тот лишь фыркнул и раздражённо отшвырнул опустевшую бутылку.       А тем временем Морт заторможенно вытер вялым взглядом пол, явно знававший лучшие времена, и попытался привстать, да не сумел. И дело было вовсе не в ломоте, что волной прокатилась по телу, стоило Шрайку лишь дёрнуться, а в сдавивших запястья путах, что крепко приковали его к полу.       Кое-как обернувшись через плечо, Морт краем глаза заметил трос, что по-хитрому продетый через торчащую из пола арматуру, перелезал через балку под потолком и оканчивался у одной из множества несущих колон, которую и окольцовывал. Поднявшись по этой колонне взглядом, Шрайк худо-бедно осмотрелся, и окружение, в коем он очутился, на деле представляло собой заброшенное помещение одного из этажей высотки.       Как он это понял? На её сестру-близнеца открывался отличный вид, так как по левую руку от Морта не было ничего кроме края обрыва и пропасти, отделяющей здания. И там, возле одной из колонн, он заприметил третьего наёмника, что пристально высматривал кого-то внизу. — А ты таки на долго отрубился, – вновь подал голос Брюнет, привлекая к себе рассеянное внимание Шрайка, и пожалуй с этим он мог согласиться. Когда он только приехал на стройку, день едва перевалил за полдень. Теперь же Морт наблюдал над заброшкой закатное небо. — Сочетание шокера и рогипнола – штука довольно рискованная, – наёмник сочувственно качнул головой, на ходу пряча руки в карманы куртки. — Но и нам рисковать не хотелось, пока ты пересчитывал ступеньки своей тушкой.

Это объясняет, отчего всё ноет не по-детски.

      И как назло, к головокружению и к ломоте затёкшего тела прибавилась напомнившая о себе боль в затылке. — Осталось в прошлом, говоришь? – проворчал Шрайк, жмурясь, и сплюнул на пол. — Что? – не расслышал Брюнет, настороженно прищурившись. — Говорю: убил бы за сигарету, – Морт намекающе взглянул на наёмника, но тот лишь усмехнулся и, выудив из кармана пачку сигарет, – закурил сперва сам, а следом предложил и Шрайку. А вот судя по крайне недовольной мине Бакенбарда – учтивость напарника он явно не разделял, да только Брюнет также явно чхать хотел на его мнение. В принципе, как и Морт, а потому он молча прикусил торчащую из пачки сигарету и выждал, когда наёмник подпалит её зажигалкой. Но когда тот поднёс пламя, Шрайк вдруг не сдержал ироничной ухмылки, заметив выглядывающую из-под рукава татуировку. — Что смешного? – тотчас насупился Бакенбард.

Да вот рожу твою представил, узнай ты, на кого работаешь.

— Да вот вспомнил одного вашего «коллегу», – Морт неспешно затянулся и, лишь выдохнув струйку дыма через нос, продолжил: — Про него ещё в новостях говорили. Быть может слыхали о таком? — Слыхали, – спокойно кивнул Брюнет и захлопнул зажигалку. — И о тебе мы тоже кое-что слыхали? — Да только херня все эти россказни, – вдруг встрял Бакенбард. — Мы-то думали, ты – чёртов дьявол. А на деле, что тот придурок, Уолш, что ты – одно жалкое зрелище.       На такую критику в свой адрес Шрайк лишь вскинул бровь, прищурив один глаз. — Чья бы корова мычала. Да меня воспитательница и то сильнее колотила, – и едко улыбнулся Бакенбарду, что ожидаемо вспылил. Брюнет порывался было его остановить, но поздно – кулак с хрустом опустился на удачно подставленный лоб, и Бакенбард взвыл от боли. — Поделом, – устало вздохнул Брюнет, пока его напарник баюкал ушибленную руку. — Эй, я сигарету обронил. Можно мне ещё одну? – беззаботно попросил Морт, отчего Бакенбард живо позабыл о руке. — Нет, – отрезал Брюнет и тотчас перехватил вспылившего напарника. — Да я его...! – начал тот, рвясь к ухмыляющемуся Шрайку, но мигом заткнулся, стоило Брюнету хорошенько тряхнуть его за ворот. — Остынь, – прошипел он и резко отпихнул наёмника к колонне. — Что-то вы, ребята, уж больно нервные, – подметил Морт, с любопытством наблюдая за перепалкой. — Да? – обернулся к нему Брюнет. — Скоро и ты начнёшь. — Эй, вы там – завязывайте! – вдруг гаркнул третий наёмник, что всё это время стоически стоял в дозоре. — Они прибыли.       Брюнет тотчас выкинул недокуренную сигарету в обрыв и занял место справа от Морта. Бакенбард торопливо поправил ворот и занял своё место слева. А Дозорный наконец-то покинул свой пост и двинулся навстречу «гостям», чьи шаги уже доносились из лестничного пролёта.       Шрайк не мог не отметить, как резво наёмники нацепили вместо лиц каменные маски, вмиг став хладнокровными солдатами на службе нанимателя. Кой вскоре показался в компании ещё одного наёмника и к лёгкому удивлению самого Морта – шерифа Стивенса. — Это не тот этаж, – с порога заявил Люк, с недовольным выражением обращаясь к Брюнету. — При всём уважении – радуйтесь, что смогли затащить на двенадцатый, – невозмутимо ответил тот, скрестив на груди руки.       На такое «уважение» Палмер-младший смерил наёмника взглядом, все своим спесивым видом давая понять, насколько он им недоволен, и, обойдя стороной, наконец-то обратил внимание на Шрайка.       Тот подозрительно молчаливо буравил виновника своих бед, что будто и на год не постарел. И не удивительно. Куда Палмеру было до Виктора, что вступил в армию крепким юношей, а вернулся сломанным мужчиной. Куда сынку мэра и президенту солидной компании до тягот простого человека. И теперь он стоит перед ним в деловом костюмчике с пальто на плечах и презрительно взирает свысока. — Ну здравствуй, Люк, – буднично поприветствовал того Морт, словно та клоака, в которую он встрял по уши, его нисколько не смущала.       Палмер-младший проигнорировал приветствие и, критически осмотрев пленного, брезгливо поддел трос лакированной туфлей. — А понадёжнее ничего не было? – скептично уточнил он, вновь обращаясь к Брюнету. — Трос выдержит вес в полтонны, – заверил его наёмник, слегка нахмурив брови.— Где Селия? – вдруг прямо вопросил Шрайк, привлекая внимание всех собравшихся. — Твой «эскорт» заверил, что она к нам присоединится. — И ты всерьёз решил, что я привезу её в это Богом забытое место? – наконец-то соизволил Палмер обратиться к узнику. — Я не изверг, чтоб так измываться над девушкой. — Сказал тот, кто её похитил, – парировал Морт, щеря зубы. — Похитил? – театрально поразился Люк, едва не схватившись за сердце. — Да она сама заявилась ко мне. — С чего бы ей с тобой якшаться? – не поверил Шрайк, недобро прищурив глаза. — Ох-хо-хо, ты бы только это видел, – усмехнулся Палмер, мечтательно предавшись воспоминаниям, и деловито спрятал руки в карманы пальто. — Она как фурия ворвалась ко мне в кабинет и с порога вывалила целую кипу денег прямо на мой стол. Да ещё причитая, что они ей, видите ли, не нужны, и я могу ими подавиться, – он вопросительно пожал плечами, переглянувшись со скучающими наёмниками. — Я мог бы вызвать охрану и имел на то полное право. Но вместо этого я как джентльмен попросил её успокоиться и объяснить причину такого ярого поведения. — Да её просто тошнило от ваших грязных денег, – процедил Морт, и трос слегка заскрипел от натяжения. — А годом ранее они, значит, были не грязными? Что ж она их тогда взяла? – с насмешливой ухмылкой возразил Люк, прекрасно зная «почему?» Потому что не возьми Селия деньги, то разделила бы судьбу своей дражайшей сестрицы. Да только видимо за год дурёха в край осмелела или просто страх притупился, раз она отчаялась на такую глупость. — Однако... – он вдруг вскинул указательный палец. — ...справедливости ради, должен сказать, что из той сумы она не потратила ни цента. Представляешь? Я искренне восхитился, когда всё пересчитал. — Люк, я повторюсь: Где? Селия? – отчеканил Шрайк, явно начиная терять терпение. — В более комфортном месте, чем ты, – туманно ответил Палмер, окидывая пыльные стены брезгливым взглядом. — А ещё в компании одного из этих джентльменов, – и не глядя указал большим пальцем на Бакенбарда. — Чтоб ей не было скучно, пока мы тут с тобой заняты. Ну а ещё, чтоб ты ненароком не начал буянить, – добавил он под конец, намекающе покосившись на Морта. — Тогда дай мне поговорить с ней, – потребовал тот, сжимая за спиной кулаки. — Я хочу её услышать. — Ну разумеется ты её услышишь. И даже больше, – заверил Люк с очень гаденькой улыбкой и, изъяв из пальто смартфон, продемонстрировал его Шрайку. — Стоит мне лишь сделать звонок, и ты услышишь, как мексикоска запоёт не своим голосом.       И тогда наёмники разом встрепенулись, потому что Морт рванул так резко, что трос лязгнул плёткой. — Сучий потрох, – прошипел он сквозь оскал, налегая всем телом вперёд. — Мне заткнуть его? – вдруг подал голос шериф, показательно кладя руку на кобуру. — Ещё нет, – спокойно отмахнул Палмер, продолжая наслаждаться бессилием Шрайка. Да только он такого удовольствия оказывать не собирался. — Что такое, Стивенс? Так охота выслужиться? – яростный оскал превратился в ядовитую ухмылку. — Вот только что-то твоего поводыря нигде не видать. Или неужто Эрик не в курсе вашей авантюры?       Однако вопреки ожиданиям и к внутреннему удивлению Морта – шериф спокойно убрал руку от кобуры и с не предвещающей ничего хорошего ухмылкой переглянулся с Люком, отчего в нутро Шрайка закралось очень дурное предчувствие. — Боюсь ты слегка отстал от жизни, пока смотрел десятый сон, – тяжко вздохнув, заявил Палмер и, спрятав телефон на место, обратился к Стивенсу: — Шериф, не зачитаете ли некролог? — Конечно, – кивнул тот, расслаблено подбоченившись, и сверился с наручными часами. — Кхм! Сегодня в 16:41 Эрик Палмер был обнаружен мёртвым в своём кабинете. Прими мои соболезнования, Люк. — Благодарю, – признательно кивнул Палмер-младший и бровью не поведя от слов шерифа. — Что ты натворил? – всё что спросил Морт, ещё не до конца веря в услышанное. Однако очередная, надменная ухмылка на лице Люка развеяла остатки сомнений. — Что Я натворил? – переспросил тот и вновь полез в карман пальто, но теперь иной. — О, нет, Шрайк. Что ТЫ натворил, – и с этими словами Люк Палмер предъявил пакет для вещдоков, в коем покоился окровавленный нож.       И в заброшенной высотке вновь воцарилась прежняя тишина, что годами не нарушалась до сего дня. И в этой тишине все присутствующие отчётливо услышали, как Морт вдруг прыснул со смеху, и смех его эхом прокатился по стенам заброшки. Он разразился таким смехом, что даже матёрые наёмники на пару c шерифом принялись неуверенно переглядываться. Потому что Мортимер Шрайк смеялся не как отчаявшийся безумец, а как здравый человек, услышавший самую забавнейшую шутку в своей жизни. И от смеха этого Люку стало не по себе. — Довольно! – рявкнул он, наконец-то выйдя из ступора, и Шрайк в самом деле затих, только для того, чтобы поднять взгляд алых глаз, от которого Палмер вздрогнул. — Ну надо же, – сквозь чеширскую улыбку протянул Морт и наклонил голову набок. — У тебя таки опустились яйца, – и Люк ощутил, будто ему врезали под дых, пока сознание затуманивали ещё свежие воспоминания...

ранее...

— ... ... ...Т-ты... ты пырнул меня! – выдохнул Эрик, неверяще наблюдая, как на белоснежной рубашке растекается алое пятно. На ватных ногах его вдруг резко повело назад, и он налетел спиной на массивный письменный стол.       Двойные двери тотчас распахнулись, и в кабинет ворвался шериф Стивенс, услышавший шум. Всего лишь парой минут назад он учтиво покинул кабинет по приказу Эрика, дабы отец с сыном могли «потолковать» без посторонних глаз и ушей. И вот теперь он застал следующую картину: развалившегося на столе Эрика Палмера, отчаянно зажимающего рану в животе, и остолбеневшего напротив Люка, сжимающего окровавленный нож. — Чего ты стоишь?! – сквозь боль, натужно гаркнул Эрик на шерифа и как мог, привстал со стола, однако в ту же секунду замер от услышанных слов: — Добей его, – это был Стивенс, и оба Палмера разом взглянули на него и в глазах обоих читалось замешательство. Но Эрик был хладнокровней своего отпрыска, а потому его смятение продлилось лишь секунду, а на вторую – пришла жестокая истина.       За все годы службы Лэнс Стивенс всегда был на вторых ролях, а повышение в должности не изменило ровным счётом ничего. Он носит его значок, работает в его кабинете, сидит за его столом в его кресле. Он так и остался всего лишь депьюти Эрика Палмера, что просто сменил кабинет на более просторный и с лучшим видом из окна. А когда тот навещал полицейский участок, то всегда предпочитал своё старое кресло за своим старым столом.       Стивенс помнил те косые взгляды через ставни жалюзи, помнил те шептания за его спиной. Он помнил их всех. Ему не нужно было вслушиваться, дабы знать, о чём перешёптываются его подчинённые: «как был на коротком поводке, так на нём и остался». И хуже всего – это было правдой. Эрик держал его за яйца мёртвой хваткой и не собирался эту хватку послаблять, потому что Стивенс слишком много знал и видел. Но перемены, что грозили ему в очень скором будущем, – страшили шерифа больше, чем костюмированный охотник на копов.       Всему Вудсборо уже было давно понятно, что Эрику Палмеру не удержаться в кресле мэра на второй срок. Не понимал этого лишь сам Эрик, продолжая упёрто бороться с неизбежным. Но уже очень скоро его борьба окончится ожидаемым поражением, и тогда он с видом непобеждённого вернётся в департамент полиции. Чего Стивенс никак не мог допустить.       Он уже представлял себе, как этот самодовольный ублюдок вновь усядется в ЕГО кресло, за ЕГО стол. И представлял взгляды подчинённых, когда он, Лэнс Стивенс, будет вынужден позорно вернуться на старое рабочее место, как какая-то побитая шавка в старую конуру. Однако выход из скверного положения нежданно, но так удачно нашёлся в лице Люка Палмера, что внезапно обратился к нему напрямую с очень выгодным предложением. И Стивенс согласился, практически не колеблясь. — Помни уговор! – яро напомним шериф, схватившись за кобуру, пускай и знал, что применять огнестрел нельзя. И тогда Люк вновь взглянул на раненого отца.

Да, всё верно. Таков был уговор. Стивенсу – свобода. А ему – месть.

      И по тому, как крепко сын сжал рукоять ножа, Эрик понял его выбор и, наплевав на рану, бросился через стол, чем удивился своих палачей. Но Стивенс не растерялся и бросился следом, зная, что в шкафчике стола Эрик хранит пистолет. Люк забежал с другой стороны, когда Палмер-старший уже открыл шкафчик. Он успел схватиться за рукоять глока, когда в его руку вцепился Стивенс. Между шерифом бывшим и нынешним завязалась борьба, тотчас пресечённая Люком, что схватил отца со спины и швырнул в кресло. Да так, что оно отъехало к книжному шкафу. От удара книги посыпались с полок, как листва с осенних деревьев, отчего Эрик прикрылся руками. А когда опустил их, то Люк со Стивенсом уже возвышались перед ним.       Как же долго Люк представлял себе этот момент. Занятно, но он даже всерьёз подготовил речь и предвкушал, как будет плеваться ею прямо в лицо этого ублюдка, пока жизнь будет медленно и мучительно его покидать. Вот только заученные слова вмиг позабылись. Эрик просто вышиб их из головы хлёстким ударом, а после – Люк уже ни о чём не думал. Тело само свершило задуманное.       И теперь остаётся лишь завершить начатое. Но почему тогда руки так предательски дрожат, а горло сдавило спазмом перед этим жалким, беспомощным стариком? Что уже не сопротивляется и даже не пытается остановить кровь, а просто смотрит... как на нашкодившего щенка, как на провинившегося ребёнка. Словно это не его кровью только что загадили бежевый ковёр, а нечаянно пролитым томатным соком. За что в детстве Люку бы так досталось, что он бы вовек тот сок разлюбил. — Хе... отрадно... знать... – заговорил Эрик, тяжело дыша и упёршись о подлокотники, принял более удобное положение. А после... — ...что у тебя наконец-то отрасли яйца, – ...подписал себе смертный приговор и ухмыльнулся с таким выражением, будто оказал сыну прощальную услугу.       И от этих слов, от этой ухмылки Люк по рукоять вонзил нож в грудь отца. Палмер-старший лишь сипло вздохнул сквозь всё ту же ухмылку, словно его лицо парализовало от боли, но глаза округлились, а тело затрепыхалось в агонии. Он не издал ни крика, ни стона, когда Люк вырвал нож и, вцепившись в его плечо, принялся исступлённо искалывать того, кто был ему отцом... когда-то.       Право таковым называться Эрик Палмер потерял в ту проклятую ночь, когда впервые наведался к четырнадцатилетнему Люку. Свою семью Палмер-старший всегда держал в ежовых рукавицах, но крепче всего – Лору. В свои сорок пять у неё совершенно не было подруг. Она почти ни с кем не общалась за пределами фамильного дома, в который никогда не приезжали её родители.       Лора Палмер всегда была лишь прекрасной тенью собственного мужа. Настоящей канарейкой в золотой клетке. Но было единственное исключение, когда Эрик отпускал её из города без своего сопровождения – это поездка к хворающей матушке, к судьбе которой Палмер был безразличен, потому что на дух не переносил.       Итак, Лора покидала свою «клетку», но всегда возвращалась ради Люка, а затем и ради Джонни. Но каждый раз когда она уезжала – Люк оставался в «клетке» один. Наедине с той тварью, что как следует изголодавшись, навещала его по ночам.       Когда же Люк поступил в колледж, он наконец-то смог вздохнуть полной грудью. И даже тот факт, что теперь его место в «клетке» займёт младший брат, нисколько не омрачило вкус свободы. Ничего, пускай теперь поживёт в его мире. К Джонни он и так никогда не испытывал особо тёплых, братских чувств. А порой младшему и от него доставалось, когда ненароком попадал под горячую руку. А порой и неслучайно.       Шли годы. Люк устроился на высокую должность в строительную компанию, что в Огасте и принялся стремительно взбираться по карьерной лестнице. Но, увы, не без влияния Эрика. Компания была нужна ему для отмывки денег, а потому он приложил немало усилий, дабы усадить в кресло директора свою марионетку. И возможно Люк был бы даже рад продолжить и дальше играть эту роль, вдали от Эрика с его проклятым Вудсборо, если бы годом ранее он не узнал о смерти матери.       Одним днём Лора Палмер, как и прежде, уехала к матушке в Теннесси, но домой так и не вернулась. Её задержку Эрик объяснил ухудшением здоровья бабушки, вот только Люк знал, что бабушка скончалась уже как четыре года назад, а мать просто утаила её смерть от мужа, дабы и дальше иметь возможность от него сбегать. А ещё «отъезд» матери подозрительно совпал по датам с ДТП, в которое вляпался Джонни. И в котором погибла некая Химена Вильялопес, что как выяснилось – была врачом. И тогда, в тайне от всех, Люк начал собственное расследование, подняв свои личные связи, о которых Эрику не следовало знать, и выяснил, ЧТО на самом деле произошло 3 сентября 2020-го.       В тот роковой день Эрик Палмер вызвал на дом врача под предлогом тревоги за здоровье жены. В четыре часа дня Химена Вильялопес вошла в дом Палмеров, а через сорок с лишним минут (если судить по времени ДТП) она в панике оттуда выбежала, прямо навстречу своей погибели.       Истинная же причина вызова Химены крылась в ребёнке, что носила Лора и чьим отцом Эрик никак не мог являться из-за вазэктомии. И страшнее всего – он знал о неверности жены. Ещё когда появились первые признаки беременности, Эрик наконец-то решился поинтересоваться самочувствием тёщи и ожидаемо узнал об обмане.       Уже в тот момент он вынес Лоре приговор, но ему было нужно официальное подтверждение, а ещё – он просто хотел её помучить. Заставить дрожать от страха перед тем, как её обман вот-вот разоблачит врач. Однако что-то пошло не так. Конечно, Эрик был чудовищем, но не безумцем, чтобы убить собственную жену на глазах врача. Вспылить и даже прилюдно поднять на неё руку – да, но не более. А потому остаётся лишь один логичный исход – Лора Палмер погибла в ходе ссоры по случайности или неосторожности, что и побудило Химену спасать свою жизнь бегством, ибо живой Эрик бы её не отпустил. Что он и сделал, но чуть погодя уже в больнице.       Из подлинного отчёта о вскрытии выяснилось, что Химена Вильялопес скончалась не от внутреннего кровотечения вследствие полученных травм, а от асфиксии. Эрик Палмер умело спрятал все концы в воду, но так и не предвидел того, что карма может принять обличие его прилежного и сломленного сына. Ведь на это у него бы не хватило б духу.

сейчас...

— А может ты одолжил их у своей невесты? – насмешливый голос Морта вернул Люка в реальность.       Но тут уже со смеху прыснул Брюнет, за что тотчас напросился на многообещающий взгляд от нанимателя, хотя остальные наёмники тоже едва сдерживали смешки.       Палмер-младший сжал кулаки, подавляя страстное желание прикончить Шрайка прямо сейчас, но тогда всё слишком быстро закончится. Да и что он этим докажет? Только свою незрелость как бизнесмена перед подчинёнными. Ну уж нет. Сегодня его день, и он насладится им всласть. — Не стану принижать заслуг моей пассии. Без её женской руки меня бы сейчас здесь не было, – вдруг заявил Люк с ироничной улыбкой, ибо ирония сейчас действительно била ключом. Знал бы только Морт, как был близок к истине, и судя по сменившемуся выражению лица – слова Палмера его насторожили.       «А зачем нам Эрик?» – спросила она одной ночью, водя ноготком по его груди и смотря на него зеленью в колдовских глазах. А действительно, зачем? Ведь он, Люк Палмер, – владелец престижной компании, через которую проходит весь денежный трафик. К нему приходят деньги Эрика и его партнёров. Грязные деньги, кровавые деньги, которые только Люк и его компания может легализовать в крупных объёмах и без потерь. Конечно, кто-то скажет: «незаменимых нет». Но Люк знал, что Эрик ни за что не станет рисковать понести убытки, пока будет ту самую замену искать.

И как он раньше этого не осознал?

Это же настолько очевидно: он нужен Эрику, но нужен ли теперь ему Эрик?

      Всё дальнейшее, всё к чему пришёл Люк, началось именно с этого вопроса, что открыл настоящий ящик Пандоры. И закрывать его Люк уже не хотел. Ведь зачем останавливаться лишь на Эрике? — Я знал, что вы друг друга стоите, – Морт скривил лицо от отвращения. — Только смотри, чтоб эта богомолиха чего-нибудь тебе не отгрызла. — Полегче, Шрайк, – осадил его Люк, придав голосу остроты стали. — Ты говоришь о даме и моей будущей жене. — Даме? – Морт фыркнул. — Да она всегда была скользкой гадиной! – выпалил он и тотчас согнулся от пинка в живот. Шмыгнув носом, Бакенбард переглянулся с Палмером, и тот одобрительно кивнул на его инициативу. — Кхе-кхе... думаешь... кхе... я не знаю... что она сделала с Виктором, – сквозь кашель и отдышку продолжил Шрайк, исподлобья подняв на Люка мстительный взгляд.       О, да. Он всё разузнал, когда «интересовался» о Рамоне Льюис у её бывших, завистливых подружек. А их было немало. И все как один щебетали, что в тот злополучный вечер она привела Виктора на потеху дружкам. Заманила, как на убой, влюблённого мальчишку прямо в лапы Люка Палмера, с которым и встречалась всё то время. — Раз уж ты вспомнил столь памятное событие, то скажи-ка: тебе эти стены часом ничего не напоминают? – тем временем намекнул Люк и даже постучал костяшкой по ближайшей колонне.

А что тут думать, придурок? Будто в Вудсборо хреналион заброшек.

— Я уловил иронию, – Морт сплюнул, покосившись на соседнюю многоэтажку. — Столько хлопот ради меня одного и столько новых лиц, – он прошёлся глазами по каждому из наёмников. — Неужто так сильно поредели ряды в участке? А, шериф?       Стивенс помрачнел, сжав кулаки, и даже шагнул навстречу Шрайку, но Палмер преградил ему путь, безмолвно говоря шерифу: «Давай-ка лучше я». — Обижаешь, Шрайк. А ведь на тебя я не поскупился, как видишь. — Что, правда? – мнимо растрогался Морт. — А ведь сегодня даже не мой день рождения. Ох, я, конечно, польщён. Но правда, мужики, не стоило. — Да брось. Для старого друга ничего не жалко, – Люк самодовольно развёл руками и с лукавой улыбкой сообщил: — Ведь завтра ты станешь знаменитостью. Мы даже уже костюмчик тебе подобрали, – с этими словами он не глядя поманил пальцем долговязого наёмника, что пришёл с ним, и тот продемонстрировал из-за пазухи пакет. Сквозь полиэтилен Шрайк смог разглядеть какое-то чёрное тряпьё, на фоне которого отчётливо виднелась очень знакомая, белая маска. — Нынче этот пресловутый Ворон пользуется просто таки дикой популярностью, – Палмер досадливо покачал головой, рассматривая содержимое пакета. — Ладно ещё супер-герои, но реальный серийный убийца – это уже лютая дичь. — Вообще-то это костюм маньяка из «Удара ножом», – вдруг пояснил Долговязый, чем заслужил всеобщее внимание. — Фильм такой, – добавил он уже не так уверенно и благоразумно заткнулся под намекающим взглядом Брюнета. — Спасибо за справку, – процедил Люк, не менее красноречиво уставившись на несчастного наёмника, и тот живо спрятал пакет. — Я, конечно, не люблю лезть с замечаниями... – вмешался Морт с мнимым, виноватым видом. — ...но, во-первых, чёрный не идёт к моим глазам. А во-вторых... – он выдержал паузу и, одарив Палмера пронзительным взглядом, заявил: — ...Ворон – мёртв, – а переведя взгляд на шерифа, добавил: — Не так ли?       В воцарившемся молчании наёмники с нескрываемым любопытством покосились на Стивенса, заинтриговано ожидая его ответа. — Всё так, – на удивление спокойно согласился тот, скрестив на груди руки. — Вот только СМИ очень любят, когда история повторяется. Два психа устроили резню в девяносто шестом, а через четверть века в том же городке объявляются двое других. Согласись – неплохо звучит, – и пожал плечами, всем видом демонстрируя, что не видит никаких проблем. — Эрик и так тебя подозревал. Просто доказательств, чтоб тебя прищучить, всё не было. А так весь Вудсборо знает, что ты с ним ладил, как кошка с собакой. — Так что как ни посмотри, а ты будто был рождён для этой роли, – подытожил Люк. — Хм. А быть может ты и впрямь тот самый Ворон? – он задумчиво переглянулся с шерифом. — Хотя теперь это не имеет значения. Если так, то мы все, выходит, герои, поймавшие маньяка. А если нет... – Палмер равнодушно пожал плечами. — ...то СМИ просто заглотят тебя. Также как заглотнули бедолагу Майкла.       Наёмники дружно насторожились, услышав, как после последних слов трос вновь жалобно затрещал от натяжения. — Это был ты, – тихо прорычал Шрайк, недобро прищурив глаза и обнажая в оскале зубы. — Ты натравил его на Виктора. А я ещё грешил на твоего отца. — Могу тебя заверить – он был не в восторге от моей инициативы, – холодным тоном сознался Палмер и даже без привычной надменности. — А что же до Майкла – я всего лишь хотел помочь ему найти в жизни цель и получить шанс на справедливость, – и ведь не покривил душой. Почти.       Не сказать, что воссоединение с Майком после стольких лет было радостным событием. При встрече с ним Люк понял, что Уолш стал врагом себе самому и врагом смертоносным. Конечно же тогда он осознавал все риски, ведь отчасти по его вине Майкл и угодил в колонию. Но именно что отчасти. Куда как большая вина лежала на плечах Эрика Палмера, а ещё уродца с маскотом. Так что всё, что оставалось сделать – это очень осторожно направить негодование Уолша на истинных виновников всех его бед. А чуть погодя, когда тот был уже достаточно замотивирован, – вложить в его руку нож. Ведь кто будет разбираться в обстоятельствах убийства, когда весь город держит в страхе маньяк? И первым, кому было уготовано стать его новой жертвой, стал Крейн.       Момент был подобран идеальный. Бангорский лагерь – отрезанная от цивилизации глушь, да ещё и в другом штате. Но всё испортила та девчонка, привёдшая помощь. На деле Виктор оказался очень крепким орешком, а ещё чертовски живучим сукиным сыном, раз сумел выкарабкаться после всех полученных ран.       И казалось бы, пора и честь знать, раз Крейн теперь в больнице, но Майкл уже вкусил крови, и теперь его было не остановить. Чему Люк был только рад поспособствовать, подгадав удачный момент, когда Шрайк не будет дежурить в больнице, как чёртов сторожевой пёс. Но будто какое-то провидение – уборщик, что подменял Морта, в тот вечер не вышел на смену, и покушение вновь провалилось. А Майк совершил свою последнюю ошибку и поплатился жизнью.       Однако даже в этой неудаче была своя положительная сторона – Эрик пришёл в ярость. Уолш прирезал офицера полиции, из-за чего он уже не мог замять инцидент в больнице. Но Эрик не был бы Палмером, если б не смог повернуть ситуацию в свою пользу, тем самым закрыв дело о Вороне. А когда ажиотаж улёгся – он тотчас вызвал осмелевшего сынка на ковёр. Чего Люк от него и ожидал. — Я как-то обещал твоему отцу и Стивенс не даст мне солгать, что мои руки окажутся на шее того, кто желал смерти мои близким, – Морт подался вперёд ещё сильнее, отчего послышался уже скрип арматуры, и шериф узнал этот ровный тон, этот совершенно пустой взгляд и непроницаемое, как забрало шлема, лицо. — Ну так вот, Люк. Когда я освобожусь – мои руки окажутся на твоей шее.       И, как и в тот раз, Стивенс ощутил, как по взмокшей от пота спине прошёлся могильный холод, будто сулящий неминуемое исполнение сего угрожающего обещания. Однако, как и в тот раз – виду шериф не подал, дабы сберечь лицо. А вот Палмер-младший по всей видимости и вовсе не впечатлился угрозой. — И как же, позволь спросить, ты сделаешь это со свинцом в башке? – пренебрежительно поинтересовался тот и, не дожидаясь ответа, ибо вопрос скорее был риторическим, продолжил свою речь: — А ведь знаешь, изначально у меня было просто непреодолимое желание попросить этих джентльменов переломать тебе руки. А после – забить до смерти монтировкой, – говоря это, Люк принялся вальяжно расхаживать из стороны в сторону, не забывая жестикулировать. — Но к твоему счастью – для правдоподобности легенды твоя бледная туша должна быть в относительной целостности. — Ну так чего же ты ждёшь? – с вызовом прорычал Шрайк, вновь испытав путы на прочность. — Или ещё не высказал весь злодейский монолог? – но колкость лишь позабавила Палмера, и тот снисходительно покачал головой, спрятав руки в карманы пальто. — Ты прав. Довольно слов, – сказав это, он вновь достал телефон, и Морта пронзила скверная догадка. — Пора начинать кричать, – зловеще улыбнулся Люк, упиваясь застывшей беспомощностью в глазах недруга, и нажал на дисплей. — Стой! – Шрайк рванул вперёд, и в его крике было то самое отчаянье, которое Палмер так ждал. — Она сделала всё, что ты ей велел! Отпусти её! — А ты думал, что я стану так рисковать, оставляя её в живых? – Люк разочаровано фыркнул. — Но так и быть, успокою тебя: её смерть на тебя не повесят. В стране столько нераскрытых дел о пропаже людей. Жаль, что бедняжка Селия пополнит их ряды. — Она ничего тебе не сделала, – уже тише произнёс Морт, словно воспользовавшись последним аргументом – воззвал к человечности ублюдка. — Я знаю, – Палмер спокойно кивнул, держа палец над смартфоном. — Мне просто хочется услышать, как ты будешь молить меня остановиться, – и с этими словами он перевёл взгляд на дисплей, в котором отображался список контактов. Оставалось лишь нажать на нужный номер и... — Как молил ты? – вдруг вопросил Шрайк резко сменившимся голосом, и Люк замер, не столько от самого вопроса, сколько от насмешливого в нём тона. На миг он вообще подумал, что ослышался, а потому тотчас оторвался от телефона и поднял на Морта вопросительный взгляд, дабы в ту же секунду встретиться с его кривой ухмылкой. — Мне вот любопытно: это ж сколько твой папаша отвалил за твои новые зубки? Или всё покрыла стоматологическая страховка? – в той же саркастичной манере продолжил Шрайк, пока Стивенс напрягся, не сводя глаз с подозрительно притихшего Палмера, что стал напоминать собою спящий вулкан. — О, мужики, а ваш «босс» часом не рассказывал как едва не утоп в бассейне? – обратился Морт уже к наёмникам, что в недоумении косились на Люка, не понимая, почему тот молчит.       А Стивенс понимал. Потому что десять лет назад именно он и выловил бледного, как смерть, и трясущегося, как щенка, Люка из школьного бассейна. Эрик догадывался, что то была месть за Крейна, но доказательств кроме мотива у него не было. А потому он просто замял то происшествие, даже не став заводить ради сына дело. Потому что не хотел, чтобы по школе, а затем и по всему Вудсборо, поползли слухи. — Он ещё так в нём барахтался, что напрудил от страха, – Шрайк рассмеялся от собственных не потешных слов, а вернувшись к уже побагровевшему Палмеру, ощерился в улыбке и намекающе протянул: — Кстати, Люк, а ведь здесь ты тоже сделал лужу.       И тогда, в мгновении ока, Люк резко развернулся к шерифу и, на ходу пряча телефон, процедил: — Держите его, – и Брюнет с Бакенбардом не колеблясь исполнили приказ, схватив Морта за плечи. А пока тот тщетно давал им отпор, Палмер остановился перед подобравшимся Стивенсом и молча сорвал с его пояса газовый баллончик. Возражать шериф не стал и когда Люк направился уже к Шрайку – также молча проследовал за ним, предвкушая потеху. — Глаза на меня, – ледяным тоном скомандовал Палмер, и Бакенбард резко вздёрнул голову Морта, вцепившись ему в волосы. Шрайк рыкнул, зажмурившись от боли, но в следующий миг он услышал: — Я сказал: глаза на меня.       Морт не мог видеть, как Бакенбард довольно оскалился, но услышал его мерзкий смешок и ощутил, как тот впился пальцами ему в лицо. Зарычав, Шрайк мотнул головой, но яростное сопротивление подавил меткий удар под дых, отчего тот со вздохом осел, а наёмник уже беспрепятственно заставил его взглянуть на своего мучителя. — Знаешь, есть много способов причинить человеку боль, при этом его не касаясь, – изрёк Люк, нависнув над Мортом. — Это один из них, – с этими словами он продемонстрировал перцовый баллончик, а в следующий миг глаза Шрайка обожгло как огнём.       Вначале он держался, стиснув зубы. Затем начал огрызаться и рычать на жгучую боль. А после – от неё закричал. А кто бы не стал? Ведь в отличие от того же лака для волос, перцовая смесь была создана человеком с одной-единственной целью – причинить другому человеку невыносимую боль. — От этих бельм меня всегда тошнило, – равнодушно заявил Палмер и отшвырнул выжитый досуха баллончик. — Уже можете отпускать, – велел он наёмникам, и те были только рады послушаться, ибо ослепший Морт метался, словно горел заживо. Хотя отчасти так он и было. Но хуже всего – газ попал в нос и даже рот, из-за чего помимо адской боли он начал задыхаться. И если бы не трос – Шрайк был готов вытирать лицом пол, лишь бы всё это прекратить. — А хотя знаете... я вот что подумал, – вновь подал голос Люк, уже успевший раскурить сигарету и с прищуром выдохнув струйку дыма, обратился с идеей к шерифу: — ...правдоподобней же будет, если он окажет сопротивление при аресте. Так ведь? – и Стивенс утвердительно кивнул, тоже решившись закурить. — Тогда придайте ему более подходящий вид, – намекнул он ожидающим наёмникам и вновь затянулся. — И по морде тоже можно? – уточнил Бакенбард, с предвкушающей ухмылкой разминая костяшки. — Прошу, не сдерживайтесь, – Люк позволительно взмахнул рукой. — Гравитация потом всё подправит, – и стоило ему это сказать, как Бакенбард набросился на Морта. Следом к нему примкнул Брюнет, едва поспевающий вклинивать удары меж ударами и пинками напарника. Шрайк перестал кричать, стиснув зубы до скрипа. Прилетало везде и отовсюду, отчего ему ничего не осталось кроме как сгруппироваться всем телом, насколько позволили путы, и просто сносить удары. — А вы особого приглашения ждёте? – тем временем поинтересовался Палмер у оставшихся наёмников, стоящих позади без дела. Те коротко переглянулись, но колебаться не стали, хотя вокруг Морта и так уже было тесновато. Люк проводил их строгим взглядом, а когда наёмники присоединились к коллегам – с удовлетворённым видом затянулся, любуясь тем, как из причины его бед буквально выбивают дух. Но, увы, позволить, чтобы всё вот так закончилось, даже себе самому Палмер не мог. А потому... — Достаточно, – ...он дал отмашку, и всё наконец-то прекратилось.       Запыхавшиеся наёмники скопом отступили от Шрайка, что повис всем телом на путах, словно туша на скотобойне. «Какое жалкое зрелище», – подумал Люк, прикусывая сигарету, и размеренной походкой направился к тому, что осталось от некогда его ночного кошмара. Наёмники поспешно расступились перед своим нанимателем, позволяя тому получше взглянуть на проделанную работу, и к их лёгкому удивлению – присесть на корточки прямо перед Мортом. — Прежде чем мы закончим – хочешь узнать, почему именно тебе, а не нашему маскоту я доверил столь важную роль? – спросил Палмер, склонив голову набок, дабы заглянуть в лицо Шрайка. Но тот хранил молчание и возможно даже не по своей воле. Люк слышал его хриплое дыхание, доносящееся из-под опавших на лицо волос, и видел, как с подбородка на пол стекали капли крови. «Будет неправильно, если он проспит всё самое интересное», – подумал Палмер и затушил окурок об голову Морта. — Потому что я хочу, чтоб его старуху хватил инфаркт, когда его арестуют как твоего сообщника, – ядовито процедил он, ввинчивая окурок в седые волосы. Но Шрайк не шевельнулся, даже не сбил от боли дыхание, на что Люк недовольно цокнул и пульнул окурок. — Но ты не переживай – поступать с ним как с тобой мы не станем, – Палмер привстал на полусогнутых ногах, упёршись в колени и склонившись к Морту, прошептал: — О, нет. Я приложу все силы, дабы ему выдали письмо счастья с правом на одну инъекцию. И обещаю: я буду наблюдать из первых рядов, как его...       Что именно Люк планировал наблюдать из первых рядов он так и не поведал, потому что в следующий миг перед его лицом с лязгом сомкнулись зубы. Палмер отпрянул, как ошпаренный, и ожидаемо, потеряв равновесие от испуга – рухнул на пол.       Все остальные вмиг переполошились, однако что-либо предъявить Шрайку никто так и не отважился, потому что на его месте теперь был тот, кто своими повадками мало чем походил на человека.       А Люк так и замер, шокировано уставившись на это косматое, осатанелое нечто, что неистово рвётся к нему, но уже намного свободней, потому что от мощного броска арматура согнулась. Но сильнее всего поражало то, что Морту даже не нужно было видеть, дабы знать, где его цель. И в ужасе Палмер гнал от себя нахлынувшие мысли: «что было бы, стой он ближе?» Опомнился он, лишь когда шериф схватился его за плечо, помогая подняться. — Да вы только гляньте на этого пса! У него же явно бешенство! – с нервной усмешкой попытался Люк отшутиться, дабы не потерять лицо. Но наёмники как-то неуверенно поддержали его смешками. — Что ж, вот и ещё одна причина его усыпить, – уже более уверено продолжил Палмер, приглаживая растрепавшиеся светлые волосы. — Но сперва я хочу послушать, как этот пёсик со своей сучкой будут выть, – и, мстительно ухмыльнувшись, он совершил один телефонный звонок, а когда включил громкую связь, и из динамиков донеслись первые гудки – Шрайк наконец-то замер, будто ими отрезвлённый.       С довольным видом, Люк наблюдал, как тот настороженно вслушивается, беспомощно ожидая ответа с другого конца. Но и наёмники тоже насторожились, потому что ответ этот заставлял себя ждать. Однако вскоре с той стороны наконец-то ответили, и, подавив рвущееся недовольство от ожидания, Палмер поднёс к губам телефон. — Заставь-ка нашу гостью покричать, – протянул он с коварной улыбкой и взглянул на притихшего Морта, что вот-вот должен был разразиться новым приступом отчаянной и бессильной ярости. — А гвоздей жареных не хочешь? – вдруг раздался из телефона чей-то явно не знакомый наёмникам голос, в котором просто таки сочилось колкое ехидство. — ... ... ...Что? – всё что смог выдохнуть оторопевший Люк, пока мир вокруг него принялся стремительно суетиться. — De Oppresso Liber, придурки! – отозвалось из телефона, и в воцарившемся замешательстве никто и не заметил, как сбитое в кровь лицо Морта растянулось в зловещей улыбке. А в следующий миг раздался...

...(ХЛОПОК)

      Такой, с которым пробка вылетает из бутылки, и вслед за ним на пол рухнул Брюнет. Рухнул уже бездыханной тушей, ибо пуля вонзилась в основание черепа, прямо в точку меж мозгом и позвоночником. Мгновенная, лёгкая смерть, которую он не заслужил, но ублюдку повезло стоять спиной к соседствующей заброшке. Из которой незамедлительно последовал второй хлопок, и из шеи Дозорного прыснуло облачко алого тумана. Ему не повезло, как напарнику, и пока шериф запоздало рявкнул «СНАЙПЕР!» – наёмник уже пал на колени, судорожно схватившись за простреленную шею. Сквозь собственное бульканье и хрипы, он отрешённо наблюдал, как время замедлило свой ход, а все остальные, будто в замедленной съёмке, скопом бросились к колоннам.       Из оцепенения Люка буквально вырвал Стивенс, схватив того за шиворот и потащив к укрытиям. И тогда им вдогонку донёсся третий хлопок, и кто-то позади завопил от боли. Это был Бакенбард, что теперь стоная полз к колонне, оставляя за собой кровавый след. Пуля прошила его колено насквозь, сделав калекой на всю оставшуюся жизнь, что очень стремительно подходила к концу с каждым последующим хлопком.       Укрывшейся троице оставалось лишь с ужасом наблюдать, как наёмника буквально шпигуют свинцом, а тот всё не умирает. Потому что это была не казнь, а чёртова пытка. Сперва второе колено, затем плечо, затем другое и в завершение – пах. Бакенбард взвыл не своим голосом, буквально задыхаясь от собственного крика, пока крик этот не захлебнулся в фонтане крови и серого вещества. Пуля вошла наёмнику в затылок, и тот выблевал её, загадив своим «естеством» колонну напротив. — Ну нахуй! – вскрикнул Долговязый, первым ответив на огонь огнём, и юрко перебежал за соседнюю колонну. — Стой! – окликнул его Стивенс, тоже давший ответный огонь, но наёмника уже было не удержать.       Окончательно поддавшись панике, Долговязый рвался спасти свою шкуру. И к чёрту заказчиков! Эти ублюдки утаили, что у альбиноса есть связи! А возможно они просто его недооценили. Но теперь это не имело значения. Двух его приятелей не стало за две секунды, а третьего жестоко расстреляли, и желания присоединяться к ним вот так у наёмника не было. До входа на лестничный пролёт его отделяло ещё три колонны. Обойма очень быстро опустела, но снайпера на себя взял шериф, оставшийся позади. И тогда он рискнул...

...(ХЛОПОК)...

...дабы замертво пасть.

      Ставший свидетелем сей картины, Палмер как-то запоздало осознал, что теперь против снайпера остались лишь они вдвоём. Он вообще сейчас заторможено понимал, что происходит. Возможно отчасти от осознания, что все его планы порушились как карточный домик. И возможно поэтому он не заметил, как пальба снайпера вдруг прекратилась, как и ответный огонь шерифа.       На смену шуму перестрелки пришла гнетущая тишина и чьи-то сдавленные хрипы, от которых по спине прошёлся холодок. Люк судорожно сглотнул ком и боязливо обернулся к Стивенсу. Тот укрывался за соседней колонной, и там же Палмер его и отыскал, вот только трепыхающимся в воздухе.       И тогда Люк увидел того, кто стоял за шерифом. Того, кто накинул на его шею удавку и вздёрнул, как висельника. Ведь в пылу перестрелки никто и подумать не мог, что целью одного из выстрелов станет натянутый, как струна, трос, огрызок которого теперь впился Стивенсу в шею. А в следующий миг Палмер вздрогнул, когда с резким хрустом голова шерифа неестественно провернулась, и тот обмяк, как марионетка на ниточках.       И тогда Люк не выдержал – бросился бежать, что было сил и воздуха в лёгких. Потому он уже не увидел, как монстр за спиной отшвырнул тело Стивенса. И хорошо, иначе он бы обезумел от ужаса. Если не уже. Потому что страх перед снайпером вмиг позабылся, а перспектива быть застреленным уже не казалась таким плохим концом. Хотя что там казаться – Люк вообще ни о чём не думал! Тело само перескочило через труп наёмника и устремилось дальше к заветному выходу.       Но путь к спасению внезапно преградила вспышка искр, высеченных из пола пулей, и, резко затормозив, Люк утратил равновесие. От приземления он разбил нос, но боль и горячая кровь на лице лишь подстегнули его волю к жизни. И он отчаянно пополз на четвереньках, наплевав на остатки гордости и стараясь не вслушиваться в приближение тяжёлых шагов позади.       Однако дальше так унижаться ему не позволил армейский ботинок, пригвоздивший его ногу к полу, и Люк вскрикнул от боли. А когда за эту саму ногу его поволокли назад – он как мог ухватился за край колонны. Да только всё было тщетно. Его тряхнули и протащили ещё с пару метров, прежде чем мощный пинок перевернул Люка на спину. И вот тогда... он увидел его – избитого, запыхавшегося и очень злого Мортимера Шрайка, что монолитной тенью навис над своей жертвой. В точности как тогда, у школьного бассейна. И, как и тогда, Люк ощутил хватку смерти, но теперь она не утаскивала его ко дну, а сомкнулась на шее.       Люк захрипел, вцепившись в окаменевшие руки Морта, что всё ещё были сцеплены в запястьях тросом. Но Шрайку это нисколько не мешало выдавливать из ублюдка жизнь. Зарычав, он вздёрнул Палмера перед собой, и тогда тот смог увидеть его глаза. И от увиденного – он позабыл, что задыхается. Потому что над звериным оскалом, под клочьями седых волос он увидел лишь сомкнутые веки.       Морт ничего не видел, но ему и не нужно было. Тьма никогда не была ему врагом. Он научился жить в ней, ещё когда зализывал раны в пещере зиндана. Ещё когда коротал деньки и ночи в одиночной камере. Ещё когда миссис Бейтс – старая кошёлка из детдома в наказание запирала его в погребе.       Но Шрайк солгал бы самому себе, если б не признал, что в этот раз всё было как-то по-иному. Тьма была привычной, но не привычным было слышать, как бешено колотится сердце в груди Люка. Как от него несёт табачным дымом, холодным потом и мочой, что стекает с лакированной туфли. Неужто это и есть тот самый запах страха, что испытывает дрожащая добыча? Морту он не понравился, да и было это не столь важно. То, что происходит с ним – уже не важно.       «В тебе лишь капля от него, однако даже капля эта способна на многое...» – даже слова Видара, эхом донёсшиеся из глубин воспоминаний, уже не были столь важны, как то, что Шрайк собирался сделать. А потому он резко притянул к себе уже не сопротивляющегося Люка и через жгучую боль открыл глаза. — ПоМнИшЬ, ЧТО я оБеЩаЛ? – проскрежетал Морт, уставившись на Палмера своими алыми глазами, поистине налившимися кровью. И эти жуткие глаза стали тем последним, что увидел Люк, прежде чем сознание покинуло его вместе с последним вздохом...