Cloud Meadow: Reborn

      — У меня просьба… — вздохнул я, направляясь следом за пастушкой.       — Знаю, о чём попросить собираешься, — ответила Юля. — Но ты зря придаёшь столько значения такой смехотворной проблеме.       — Да как посмотреть: тебе-то просто так говорить, ты ж ведь женщина, которая «ничего не стыдится», а я… В общем, не рассказывай никому, что помогаю тебе, ладно?       — Напрасно, совершенно напрасно рамки вокруг себя воздвигаешь, — пастушка пожала плечами, а затем добавила задумчивым тоном. — Хм… Я, конечно могу утаить то, что будет сейчас происходить, хотя это будет не просто. Но знаешь ли ты, Сашенька, что наш общий товарищ Игорёк в своё время был такой же застенчивый и зашоренный, как и ты?       — Знаю, что правда это, только верится всё равно с трудом.       — То-то и оно. Вспомни его стадо: каковы красотки роскошные, и каждая третья — беременная. Племенное поголовье в наилучших кондиция. А доброй половине из них Игорь лично помогал на первой вязке с быками: и вагину коровки часик-другой поразминать собственным пенисом, чтобы после ей не было больно с быком; и бычий член возбудить да направить…       — Ну, говорил что-то такое, вскользь, — рассеянно покивал я.       — Именно, Сашенька. Говорил, только вскользь. Потому что давно уже не зациклен на подобных мелочах, не придаёт им никакого значения. Саша, чем это не мотивация для тебя переступить через свою робость? Представь: если сегодня поможешь мне, то что должно случится такого ещё, чтобы снова смутить тебя?       Эта «Ледяная Лиса» не зря оказалась на хорошем счету у Иваныча, как первоклассный педагог. Говорила вроде бы совершенные очевидности, но как-то по-особому их подавала, то ли интонацией прибавляя веса словам, то ли харизмой своей наполняя их добавочной силой. Так, наверное, даже капризных детей в детском саду не увещевали, но на меня её речи действовали, доводы Юли казались разумными.       Я с обречённым видом кивнул, снова с ней соглашаясь. Хотя заниматься чем-то таким всё равно не хотелось до чёртиков! Не хотелось, не смотря на елейные речи увещевающей Юли и на то, что многие местные пастухи и в самом деле давно уже перешагнули моральный «рубикон», у которого встал я. Пиздецки как не хотелось даже вспоминать теплые бычьи яйца у себя на ладонях. Но желанный «фактор» преображения, в этот самый момент терзавший тело зудом и болью в стопах, как греховный соблазн, манил к себе с ужасающей силой! С ним не могли сравниться все деньги этого мира и самый восхитительный секс вместе взятые. И если бы ещё недельку назад я лишь посмеялся в ответ на просьбу «Ледяной Лисы», то теперь понимал, что ради желанного «фактора» допустимо рисковать и не так, выставляя на кон что-то намного весомее бессмысленного самолюбия.       Как бы я ни пытался выглядеть в собственных глазах совестливым парнем, но своя рубашка всегда ближе к телу. Если не случается обстоятельств, выходящих за рамки вон, то личные интересы всегда возьмут вер, что со мной и случилось. Конечно же, решение довериться непререкаемому авторитету Юли и оставить девчат наедине с Гошей опрометчиво, оно не красило меня, как «молодого специалиста», но это был едва ли не единственно правильный выбор. Хотя ощущения в груди назревали двоякие: я словно боец-чемпион перед решающей схваткой века и, в то же самое время, словно ничтожное посмешище, облитое дёгтем и обсыпанное пухом всем на потеху.       «Всё ради «фактора»… — бормотал упрямый внутренний голос. — «Не забывай: всё ради «фактора».       Юля вела и не оглядывалась, словно ни чуть не сомневалась во мне и в том, что не струшу в самый последний момент, не сбегу. Величаво вышагивала, призывно колыхая роскошными бёдрами и сохраняя на зависть идеальную осанку благородной особы, вышколенной щепетильным дворянским обществом. Даже в неказистой, просторной рабочей одежде представала эталоном женственной элегантности и желанности.       «Она всегда такая царственная была, и до фермы?» — размышлял я, поглядывая на ее идеальные ягодицы под грубым денимом. — «Или это тоже последствия преображения?»       Но мысли о тугой, сладкой попке «Ледяной Лисы» Юлии, качающей «булками» всего в полуметре от меня, не особенно помогли отрешиться. Начало в самом деле малость потряхивать, как перед дракой, аж самому противно стало. Я даже украдкой оплеуху отвесил себе…       По шершавой тропинке из пиленного камня, как будто не один десяток лет пролежавшей в этих местах, мы направились на другую сторону коровника, в глубину загона. Миновали по извилистой — по слишком извилистой! — тропке вездесущие «свечи» старых, высоких кипарисовиков, которыми отмечали и облагораживали все коровники на ферме. Но в этом «бычьем» углу они оказались особенно велики и стары, вымахали за добрую полусотню метров и выглядели откровенно древними. Рядом с ними начинало казаться, будто именно ферму возводили вокруг этих великанов, а не наоборот.       За зеленой стеной насаждений и типовой коробкой обители местных «чудовищ» меня ожидала… Я даже на миг позабыл о недавнем конфликте с быком Гошей, когда очутился на заднем дворе скромного «княжества» Юлии и наткнулся взглядом на громадную бамбуковую рощу! Она простиралась настолько далеко, насколько взгляд мог проникнут в глубину светлых зарослей. Удивляла видом густой щётки тонких, травянисто-зелёных стволов, что разрослись на внушительной площади — везде рос бамбук. Ближе к коровнику — тонкий, а глубже — сорт со стволами толщиной в голень. И всё бы, наверное, ничего — «мало ли что в этом мире произрастать может», — но ярко-красные тории, отмечавшие начало галечной тропки, совершенно выбивали из колеи. А они-то тут откуда? Нет, ясно что не сами собой «выросли», но всё равно удивительно.       Юля словно имела глаза на затылке. Даже не оборачиваясь, поняла, что я озадачен.       — Обожаю восточную эстетику, — мечтательно вздохнула она, объясняя. — Мои рогатые мальчики эти ворота сами построили. Отлично получилось, неправда ли?       Я кивнул — гладкая, все равно что отполированная древесина ворот и в самом деле выглядела богато, красиво.       — И бамбук они тоже выращивают, — продолжала пастушка. — Из пригоршни семян такую рощу размножили — у нас целый лес в планах.       — Может у тебя тут и панды водятся? — усмехнулся я.       Юля покачала головой:       — Я давно просила Ивана привезти парочку медвежат, но увы, это пока не в его силах. Китай очень строго следит за судьбами всех монохромных топтыжек.       Женщина, наконец, обернулась и удивленно вскинула бровь. Я мгновенно догадался, что глядит она не на меня. Обернулся тоже и увидел, как позади нас, неслышно ступая, семенила пунцовая Даша.       — Можно я пойду с вами? — тихо-тихо спросила она. — Девочки там такое творят, что на них даже смотреть стыдно.       Юля адресовала мне вопросительный взгляд, и когда я кивнул — «не прогонять же теперь» — протянула Даше ладонь.       — Оставайся, моя милая, — сказала она смущённой девушке. — Будь рядом со мной. Не отходи, молчи, оставайся тихой, как мышка. Поняла?       — А… А м-можно я с Сашей? — пролепетала белоруска.       Пастушка загадочно улыбнулась:       — Боюсь, моя сладенькая, у него возникнут иные проблемы — приглядывать за тобой станет некогда.       Юля обернулась ко мне.       — Саша, очень прошу — постарайся, — напутствовала, словно в последний путь. — Этот эксперимент очень важен для меня… то есть, для нашей фермы, конечно же. За помощь я буду крайне признательна и благодарна.       — А-ага…       — Не тушуйся, — она улыбнулась. — Нам очень повезло, что в юности ты, оказывается, был таким красавчиком — мои малыши даже не заметят подмены, если постараешься.       — А до этого, значит, страшненький был? — нервно усмехнулся я в попытке отшутится.       — «Фактор» творит настоящие чудеса, — ответила пастушка, пожимая плечами. — Не только молодость возвращает, но… улучшает её.       Она сдернула с меня панамку и сунула себе в карман джинсов. Потом сняла свою соломенную шляпу и нахлобучила её мне на голову. Встала позади и обхватила за плечи, мягко подталкивая мимо декоративных кустов к ближайшему быку — темнокожий, лысый гигант, что так же удивительно, как и ворота-тории, со всем тщанием возился с рассадой бамбука в горшочках.       Тугие титьки «Лисы» уткнулись мне в спину горячими полукружьями.       — Разыграем крохотное представление, — прошептала пастушка.       Я кивнул, хотя не понимал, о чём она.       — Мальчики! — тем временем раздался чистый и звонкий окрик пастушки.       Бугаи, занятые разными полезными делами по хозяйству и саду, принялись оборачиваться к нам. Повернулся и тот «садовод шоколадный», к которому меня подводили.       — Познакомьтесь с нашей новенькой пастушкой! — веселым тоном продолжала Юля.       — Какого?.. — тут же дёрнулся я.       Так вот она что затеяла там, с Гошей?!       — Просто подыграй… — торопливо шепнула Юля.       Я тут же пригнул голову. Сквозь щели в плетении остроконечной восточной шляпы заметил, как верзилы с интересом разглядывали на меня. Готов был от стыда сгореть до тонкого пепла и кануть золою сквозь землю: услышать в свой адрес дурашливое «смазливый красавчик» и оказаться на полном серьёзе представленным девушкой — это ж нихера не одно и тоже! А здоровилы эти бестолковые еще и пялятся с нескрываемым интересом, хуи у многих наливаются кровью и заметно толстеют. Быки ж чуют масло, которым от меня веет!       Но Юля, эта «Ледяная лиса», пощады не ведала, хотя уж она-то хорошо понимала, что я ощущал в этот момент. И всё равно бросила в «омут» похотливого интереса, толкнула без единого проблеска жалости, помогая понять премудрости «плавания».       — Сашенька, милая, покажись, не стесняйся, — весело сказала как будто мне, но произнесла достаточно громко, чтобы услышали все остальные.       Выждала паузу и драматичным взмахом сорвала с меня шляпу, которую сама же надела минуту назад. Я вскинул голову, даже не пытаясь подыгрывать. Просто старался не запороть то, что бы Юлия там ни задумала. А спустя миг осознал, насколько же был наивен и глуп, полагая, что гуще робеть уже некуда.       «О боже! Меня девчонкой назвали! Как жить дальше?..»       Такого можно стыдиться? Да чёрта с два! В мгновение ока я понял, что такое настоящий, всеобъемлющий стыд вселенского уровня — залился румянцем позора, когда быки весело заулыбались мне!       — Видишь? — губы пастушки прошептали на ухо. — Твоя красота, как идеальная маскировка — прекрасно работает.       Её неумолимые титьки толкали в спину, поджимая всё ближе к быку садоводу. Беспардонные женские руки плотно охватывали, не только нагло поглаживая, но и являя безумную силу, что в них таилась — я как в мягком, ароматном капкане очнулся, в итоге, прижатый всем телом к каменно твердому пузу быка.