Cloud Meadow: Reborn

      Я даже не видел, кто это пошел в наступление, ещё развернуться не успел на звук, а память уже подкинула вчерашний сочный тычок от Маруси-забияки.       — А ну, стоять! — рявкнул что было сил, выбрасывая ладони как раз навстречу голой девчонке.       Троица малявок замерла, взрывая копытцами дерн и проезжая юзом. Испугались, похоже, слишком громкого окрика — ушки прижали к бокам головы. Но чернявая заводила оказалась не настолько внушаемой и впечатала кулак в подставленные ладони. Может и хотела остановиться, но не успела — я шелёпнлся на задницу, сбитый с ног. «Высушенные» ладони загудели от боли.       Маруся вскинула руки в замок и прижала уши к бокам головы, вроде как давая понять, что немного раскаивается в своём импульсивном поступке. Или жалеет, что не врезала посильнее…       «Спокойно, не выдумывай всякой херни», — уговаривал я себя, поглядывая снизу вверх на малявок. — «В диких племенах дети и по сей век с голыми жопами бегают. А это… это даже не совсем люди… ничего зазорного и противоззаконного».       Я выдохнул и поднялся, старательно изображая, что мне совсем не больно. Отряхнул джинсы.       — Извини, малышка. Напугал? — кивнул Марусе       Девчонка не подала виду, хотя и заметно, что расслабилась.       — И пострашнее видали, — скорчила она надменную моську.       — Не делай так больше, ладно? — попросил я.       — Да это же шутка была!.. — Шут-ка!.. — она внезапно принялась объяснять, будто бы делала такое со мной уже не впервой. — Ну и слабак ты, дядя.       Из уст наглого «ребятёнка» такое звучало особенно оскорбительно.       — Но я-то здесь недавно совсем? А ты — та ещё силачка…       Девочка вдруг улыбнулась:       — Дядь, правда так думаешь?       Я усмехнулся:       — Ну, взрослые очень не любят соглашаться с чем-то, но ты действительно крепкая девчонка.       Маруся зарделась, чем окончательно привела меня в смятение. И что ей надобно? Признание окружающих? Просто мимолётная похвала? Или всё — это одна большая забава и «потешки» над недалёким взрослым?       Дети собрались уходить, за что я оказался им невероятно признателен, но тут же вспомнил, что Игорь о дочери говорил.       — Алёнка, — окликнул её.       Худенькая белокурая девочка тотчас обернулась.       — А ты знаешь, где твой папа сейчас? — спросил я.       Голубоглазая малышка энергично покивала, но оробела — не решилась ответить вслух. Зато вместо неё заговорила «атаманша».       — Идём с нами, мы проводим, — сказала Маруся.       — Ага, — тут же согласился я. — Только, девчата, шагайте сбоку от меня, не идите впереди, ладно?       — Почему это?       — Так сама посуди: ты ж не собачка, чтобы впереди бежать? Не солидно это…       — Ладно, поняла я, — проворчала Маруся. — Пошли уже, а то до вечера не доберёмся.       Я кивнул и направился за детьми, мысленно благодаря их за то, что послушались и идут рядом. Хоть в том и не было ничего крамольного, если по сути, но въевшийся в подкорку стереотип словно орал в голове: «Взрослый не должен видеть нагого ребёнка». Не привык я ещё к такой наготе, невинной и не обременённой похотью.       Игорь как раз завершал утреннюю дойку и массировал груди Снежаны, выжимая из них последние струйки — мы успели к финалу. Маленькая Аленка настолько преисполнилась храбрости, что под конец взяла меня за руку и почти насильно повела внутрь помещения. Удивительно сильная для своих лет, как слабый мужчина с «той стороны», она волокла за собой на буксире, полыхая румянцем смущения. Могла ли девочка знать, что мне ни разу не легче ступать под затененные своды и слышать сладкие стоны женщин в клетях для доения?       — Спасибо… — кое-как выдавил я из себя, и девчушка с довольной улыбкой вприпрыжку сбежала.       А там и Маруся нашла себе новый интерес — принялась приставать к ласковым бурёнкам, что окружили её вниманием. Не прошло и пары мгновений, как дородные женщины принялись кормить грудью подростков — начали наперебой совать им в рты свои толстые соски. Возможно, молоко для малышни у них ещё оставалось. Хотя я предположил, что «коровам» просто нравится, когда их груди сосут — присоски ли, или рты голодных «телят», — а потому поспешил отвернуться от неположенного зрелища.       И нарвался на довольную улыбку Игоря:       — Здорова! — он вскинул руку. — Как спалось, гость?       — Хотел бы сказать, что хреново, — вздохнул я, — но совру, если так отвечу. Лучше, наверное, только у бабули в деревне спалось, когда в детстве набегаешься и вечером валишься без задних ног от усталости.       — А то, — здоровяк улыбался. — Наши благолепные воздуся…       Он вдруг осёкся и помрачнел, заглянув мне через плечо:       — Сань, подменишь на секунду?       — Чё? А? Куда? — засуетился я.       — Да тут постой, для порядка, — торопливо объяснял Игорь. — А мне нужно наружу, уму-разуму научить мелких попрошаек. У самих дома мамки от молока текут, а эти засранки в стадо побираться ходят?       — Ну, это… Я бы конечно…       — Да тут ничего делать не надо, — Игорь махнул и упругим шагом побежал к выходу. — Просто постой рядом — коровам так спокойнее…       — А… Н-ну ладно… — пробормотал я уже ему в спину.       На улице тем временем грянуло грозное отцовское:       — Ах вы, негодницы! Куда побежали, а?! Живо сюда! Я кому сказал? Маруся, Алёна, Катя, Вика — сами знаете, хуже будет, если догоню…       Девчонки понуро вернулись. Игорь сложил могучие ручищи на груди и принялся их отчитывать да объяснять, что попрошайничать у всех на виду — не красиво и не достойно молодой «тёлочки». А я в который раз усомнился в своих выводах об этом месте.       Игорь вчера постоянно женщин коровами называл и как будто даже принижал их достоинство, но… не выдаю ли я желаемое за действительное? Может ли человек, в самом деле мнящий себя выше других, с таким неподдельным, отеческим трепетом и заботой радеть о воспитаний непослушных «телят»? Он ведь не только дочку свою поучает, но и остальным девочкам терпеливо объясняет «…что такое хорошо и что такое плохо».       Звучное чавканье отпавших присосок оторвало меня от мыслей. Я обернулся на шум, предчувствуя проблему, и увидел тяжко дышащую, раскрасневшуюся «корову». Она почти лежала на поперечной перекладине в своём загоне, опираясь на неё руками, соблазнительно прогнувшись в талии и оттопырив крупный зад. Заметно опорожненные, но всё ещё толстые груди провисли под собственным весом чуть ли не на уровень её голеней. С разбухших от работы вакуума сосков толще моего большого пальца падали крупные капли сливок, а по внутренней стороне «коровьих» бёдер стекали обильные, прозрачные «ручейки» смазки, как будто она секунду назад кончила.       «Корова» смотрела на меня и сопела с таким томным, удовлетворённым видом, что я даже смутился немного этого оголтелого обожания в её глазах.       — Игорь, тут это… отклеилось!.. — неуверенно позвал «пастуха».       Мужик не отмахнулся, оборачиваясь:       — Пусть постоит, подождёт!.. Ну, или сам протри ей титьки салфетками…       — Сам? — пробормотал я, сглатывая ком в горле.       Обнаженная женщина представала в совершенно немыслимой ипостаси и это, как Игорь и говорил, валило набекрень парадигму мира и не давало мыслить здраво.       В конце концов, это всего лишь женщина… Да, невероятно красивая и развратная телом, но просто женщина. Так отчего меня трясёт под прицелом её взгляда?       Чтобы не видеть больше этой молчаливой мольбы в глазах «коровы», я подбежал к ней, на ходу подхватывая со столика коробку влажных салфеток. Надергал из неё пахнущий изопропилом пучок и присел перед молочными дойками, во всей полноте устрашившись размерами этого «вымени». Придерживая щепотью пальцев пучок мокрых бумажек, осторожно потянулся к тёмному, морщинистому соску.       «Корова» аж всхлипнула и застонала, прикусив губу и переступая копытами. Засучила коленками от удовольствия, качая тяжкими дойками. Я отпрянул, на задницу шлепнулся — запоздало припомнил, что соски у девчонок крайне чуткие и нередко бывают эрогенными зонами. А у «коров» наверное, всё куда интересней, раз она после дойки аж «обкончалась».       «Да какого хуя вообще делаю?!» — я в сердцах замахнулся салфетками, чтобы швырнуть их на пол, но так и осёкся.       Стыдно стало. Потому как вперёд вопроса о неуместном участии возник вопрос о неуместном поведении:       «Какого хуя, как мямля, ничего сделать не могу?»       Плюнув на всё — «Игорь получит ещё пиздюлей, как вернётся!» — я протер салфетками руки. Снова надергал чистый пучок и встал на колени перед мясистыми, бронзовокожими титьками. Без колебания подхватил на ладони левую от себя «каплю» груди — «боже, какая же она тяжелая!» — и принялся мягко протирать крупную, тёмную ареолу, убирая следы молока с неё и соска, а заодно массируя продавленную вакуумной присоской бороздку на коже.       «Корова» захныкала, застонала от наслаждения. Задрожала коленями и внезапно потянулась ко мне руками через перекладину — обняла за щёки:       — Поцелуй… — радался её умоляющий стон.       — Не мешай, девочка, — ответил я, обрабатывая и второй сосок. — Не видишь, стараюсь же!       Спустя пару секунд дело было окончено и я весь мокрый от пота — словно вагон разгрузил! — поднялся с колен и отпер клеть, выпуская дамочку и даже подставив ей руку, как джентльмен. «Корова» улыбнулась обворожительно и просто взяла меня за ладони, опуская их себе на соски.       — Ещё… — промурлыкала она, игриво нахлестывая тонким хвостом.       Это было выше моих сил!.. Но я вспомнил, как Игорь поучал «бурёнок» в столовой, и огрел «корову» ладошкой по заднице.       — А ну-ка брысь!.. — мягко прогнал её, как любимую, но надоедливую кошку.       Девчонка игриво хихикнула и пошла прочь из доильного, самодовольно вихляя мясистой задницей и напоследок легонько огрев меня по шее кисточкой на хвосте.       Я отступил, утирая взмокший лоб:       «Едрить-колотить, и мужики этим днями напролёт занимаются?..»       Очередное «Щ-шмок!..» отвалившихся присосок как плетью стегнуло.       — Игорь, сука… — глухо выдохнул я. — Ты где там?       Подхватил коробку с салфетками и побежал к «корове». Эта хотя бы не кончила за время дойки и не глядела на меня с желаньем сожрать — во взгляде её просто-напросто сквозило дикая жажда заняться сексом. Но девчонка хотя бы оказалась чуть менее чуткой, чем предыдущая, и не стонала так откровенно, когда я протирал её большие соски.       — Всё, выходи!.. — шепотом прокричал я, открывая клеть.       — А здесь? — девчонка как ни в чем не бывало обернулась и наклонилась, демонстрируя мокрую промежность.       «Так она тоже потекла, просто не так заметно, как предыдущая…» — отчаялся я.       Выдернул салфеточек и нетвердой рукой подал ей:       — На, сама протри…       «Корова» даже не пошевелилась — так и осталась стоять, удивленно поглядывая на меня через плечо и призывно вздернув вверх тонкий хвост.       — Ладно… Ладно! — дрожащей рукой утирая лоб и обращаясь непонятно к кому, выдохнул я. — Думаешь, мне слабо? Да хрен тебе!       Подступив к толстозадой красотке, я с ощущением свершившейся мести схватил её одной рукой за бедро:       — Стой и не дёргайся, — предостерёг «корову».       Другою рукой сунулся к ней в промежность, протискивая кисть мимо влажных от смазки, толстых бёдер. Как только кулак протолкнулся мимо ляжек, они тут же схлопнулись, будто капкан, и тонкий хвостик плавно лег мне на плечо!       — Хочу телёночка… — промурлыкала глупая «корова».       — П-прекрати!.. — проворчал я, стараясь звучать убедительно.       А делать это было до одури трудно: мало того, что прямо передо мной возвышались аппетитные округлости весьма притягательной девичьей попы, так ещё и запястье руки прижималось к влагалищу своевольной «коровы»!       — Я сказал, отпусти! — с губ сорвался довольно резкий окрик и женщина неожиданно разомкнула жаркие тиски.       Выпрямилась и с виноватым видом понурила взгляд, чем вызвала во мне тяжкое чувство сожаления. Секунду назад хотел отхлестать её рогами, а теперь уже за грубое слово готов был раскаяться. Что там Игорь говорил? Они как ласковые и умные, но животные, а потому очень прямодушные.       — Ну, прости, — улыбнулся я, ободряюще похлопав ладошкой по тугим ягодицам.       Обнял дамочку за талию и повёл к выходу из клети.       — Ты не виновата, понимаешь?       Она неуверенно кивнула в ответ.       — Я не сержусь на тебя. Ты не сделала ничего плохого. Просто я ещё не знаю, как нужно правильно…       Что «правильно», я так и не придумал — «корова» воссияла улыбкой и навалилась на меня всем своим весом, обнимая за шею и порождая какие-то нечленораздельные, но очень приятные звуки.       — Ну, всё, — я мягко похлопал её по спине. — Всё, ты молодчина. А теперь отпусти и ступай, хорошо?       Девчонка энергично покивала головой и поцокала к выходу, то и дело оборачиваясь и игриво качая в мою сторону пальцами. Я же чуял себя выжатым лимоном, который потом ещё и морально изнасиловали. Работа с женщинами, которым в принципе не ведом термин «стыд», оказывалась не такой уж райской, какой казалась со стороны.       Вернулся Игорь.       — Ну, ты!.. — начал было я, да так и осёкся.       После драки кулаками не машут. Да и не заставлял же никто — сам полез. «Пастух» тем временем обработал груди последней «коровы» и, отвесив её напутственный шлепок пониже спины, выпроводил из доильного цеха.