Бродячий бордель

      — Тедди, ну включи ты свои хваленые мозги! — Забини требовательно постучал себя по макушке. — Это же конница. Человечки верхом на лошадках! Они топчут все на своем пути, так что если бы дурацкий мост не рухнул… — он сжал кулак и потряс им, видимо, будучи уже не в силах выразить свою мысль словесно.       — То что тогда? — мрачно осведомился Нотт, пристально уставившись в самый центр комнаты.       Там, среди клубов разноцветного дыма и чужих спин, в компании Мейсона Флипса стояла Грейнджер. Оживленно говорила что-то, качала в пальцах ополовиненный бокал с коктейлем, который ей принес Блейз, и улыбалась. Но не так, как до этого: напряженно, словно к уголкам ее губ пришили невидимые нити и тянули, причиняя боль. Нет, сейчас она улыбалась тепло и искренне, до искорок в глазах и невесомого румянца. И Тео очень интересовала причина этой метаморфозы.       — Тогда англичане втоптали бы шотландцев в пыль! — Забини лихо рассек кулаком воздух и присосался к бутылке виски. Алкоголя в ней заметно поубавилось, зато заметно прибыло в его бездонной утробе. Еще немного, и можно будет заводить этот неугомонный механизм.       — Поймать англичан на переправе было очень удачным тактическим решением, — лениво отметил Нотт, наблюдая, как жирный министерский боров роется у себя за пазухой. — Конница пехоте не ровня, если ей негде развернуться, а Уоллес, как ты помнишь, занял холм. Обрушение Стерлингского моста лишь приблизило неизбежное. Грейнджер, напоследок одарив Флипса еще одной улыбкой, летящей походкой двинулась обратно к дивану.       — Ничего ты не понимаешь, Тедди, — вращая глазами, упорствовал Забини. — Да что твоя голожопая шотландская пехота, набранная по объявлению, против бравых английских рыцарей, закаленных в боях, закованных в доспехи… — он прервался на полуфразе, чуть запоздало заметив подошедшую Гермиону, и сменил тему: — Закидываю я, значит, ее ноги себе на плечи…       — То есть ты способен обсуждать нормальные вещи, — весело констатировала та и опустилась на диван рядом с Тео.       — Конечно, способен, — мигом обиделся Блейз. — Я всесторонне развитая личность, чтоб ты знала.       — Тогда убери ту свою сторону, которая ответственна за скабрезности, подальше от меня. Первая война за независимость Шотландии всяко интереснее, чем чьи-то ноги на твоих плечах. — Грейнджер залпом допила коктейль и подмигнула Нотту.       — Ох, что это были за ноги… — мечтательно причмокнул Забини. — Здесь таких и не сыщешь. Хотя… — и он скосил хитрый глаз на ее голые коленки.       — Мои ноги стоят того, — Гермиона немедленно натянула края подола, — чтобы из-за них лишиться своих собственных?       Блейз задумался. Еще раз окинул ее нижнюю половину оценивающим взглядом, открыл рот…       — Держи. — Грейнджер сунула ему опустевший бокал. — Вкусная штука, хочу еще. — И она капризно оттопырила нижнюю губу. — Принесешь?       — Позвольте! — чуть не задохнулся от возмущения Забини. — Кто даму поит, тот ее и танцует, а мне пока вместо танца грозятся оторвать ноги. Сомнительная награда за мои ухаживания.       — Принесешь мне коктейль, и я сохраню тебе конечности, чтобы ты смог потанцевать с кем-нибудь еще, — лукаво улыбнувшись, посулила Гермиона. — Вперед! Там барменша тебя уже заждалась.       — Неслыханно! — поднявшись с места, засопел Блейз. — Вообще никаких понятий…       Стоило ему удалиться на пару ярдов в сторону бара, как пальцы Грейнджер пробежались вверх по плечу Тео и замерли у воротника рубашки.       — Приглашение Флипса у меня, — шепнула она, подавшись ближе. Куда ближе, чем того требовал окружающий шум, так что Нотт повернул к ней голову и вопросительно приподнял брови. — Что? — Гермиона сфокусировала взгляд на его губах и тут же призывно облизала свои.       — Все в порядке? — осторожно уточнил Теодор.       — Конечно. — Тонкие пальцы забрались к нему под воротник и легонько погладили шею. — А что?       — Ничего, просто… Еще пару минут назад ты была явно не в своей тарелке. А потом поговорила с Флипсом…       — И этот разговор меня немного взбодрил. — Вторая рука Грейнджер легла Тео на бедро и, разглаживая стрелку на брюках, плавно поползла ближе к паху. — Разве это плохо?       — Это… чудесно, — выдавил он.       Только странно. Подозрительно даже. Отчего вдруг напряженная Гермиона исчезла как по волшебству, а ее место заняла Гермиона веселая и игривая, словно отведавший сметаны Живоглот?       — Приглашение у нас, — повторила она, оттягивая воротник его рубашки. — Считай, полдела сделано. И у меня есть идея, как сделать вторую половину…       — Твой коктейль, миа белла, — торжественно объявил вернувшийся Блейз. — Надеюсь, он послужит усладой твоих нервных чувств, и я сохраню все свои конечности.       — Спасибо. — Грейнджер, и не думая убирать руку с бедра Тео, благосклонно кивнула и приняла бокал. Тут же отпила пару добрых глотков и блаженно прикрыла веки. — Какая же вкуснятина!       — Забини, на минутку, — сквозь зубы процедил Нотт и резко встал с дивана.       — А что случилось? — маслянистые глазки бывшего однокашника виновато забегали из стороны в сторону, доказывая очевидное: он прекрасно понимал, что именно произошло.       — Сейчас объясню, — пообещал Тео таким тоном, каким обычно обещают хуев напихать в шляпу, а затем сжал плечо Забини и поволок его в противоположный угол.       — Эй, полегче, — захныкал и задергался тот. — Руку ведь мне оторвешь.       — Всенепременно. Руку, ногу, башку твою тупую. — Достигнув места назначения, Нотт приложил Блейза лопатками о стену, придвинулся почти вплотную и прорычал прямо в физиономию: — Чем ты ее опоил?       — Ты в своем уме, Тедди? — Забини опасливо вжался в стену, распластался по ней, размазался. Выдавил типа непринужденную улыбку. — Никого я ничем не опаивал.       — Не держи меня за идиота. — Тео оскалился в ответ ровно так же, как когда-то скалился в морду Наземникуса, отчего тот трясся, словно залихорадившая псина. — Что за коктейль ты притащил Грейнджер?       — Обычный, — бормотнул Блейз, но тут же исправился: — То есть волшебный. Называется «Раскрепощение». Толика эйфории, раскованность, — как по написанному затараторил он, — смелость, веселость и легкая развязность.       — Развязность, говоришь… — Теодор обернулся через плечо и нашарил взглядом Грейнджер. Она с удобством развалилась на диване, закинув ногу на ногу, и допивала второй бокал. Заметив его внимание, призывно закусила нижнюю губу и многообещающе поиграла бровями. — Сука… — Тео вновь повернулся к Забини и прожег его взглядом. Тоже многообещающим. — Какая же ты сука, Блейз.       — Но-но, я бы попросил! — возмутился тот. — Она сама сказала, что никакого алкоголя, а о зельях речи не шло. И вообще, я не понимаю, чем ты недоволен? У тебя была угрюмая зубрила, а сейчас погляди, — и он приглашающе махнул Гермионе рукой, — игривая львица. Да ты спасибо мне сказать должен!       Конечно, этот придурок понятия не имел, что натворил, ему ведь никто не объяснял, зачем Нотт и Грейнджер пришли сюда сегодня и что собирались делать в ближайшее время, но осознание данного факта никак не умаляло злости.       — Я должен в барсучье дерьмо тебя превратить за такое, — яростно прошипел Теодор, — но разницы все равно никто не заметит!       — Грубиян! — патетично закатил глаза Забини и обратился к подоспевшей Гермионе: — Миа белла, твой кавалер чистой воды хамло неблагодарное. Бросай его и идем со мной, этот вечер еще можно спасти.       — Тео? — Руки Гермионы обвили плечи, а губы прижались к шее чуть ниже уха. — В чем дело?       Он тяжело выдохнул, развернулся к ней лицом и решил, что лучшая политика в сложившейся ситуации — честность. Она умная, она все поймет, а поняв, сможет держать себя в руках. Наверное. Весьма вероятно. Золотой мозг просто обязан одолеть чертово зелье, а Забини получит свое позже, когда свидетелей будет поменьше. В обширных садах Малфой-мэнора как раз есть один укромный прудик, в котором можно будет притопить труп.       — Объясняй давай. — Нотт не удержался и от души пнул Блейза в голень.       — Ауч! — Тот поморщился и отскочил подальше. — Да с превеликим удовольствием! — Он с глубоко оскорбленным видом оправил фалды своего уродского фрака и послушно застрочил: — Видишь ли, миа белла, тот коктейль, что я тебе предложил…       Грейнджер выслушала его объяснения, скептически заломив одну бровь, а затем легкомысленно пожала плечами:       — Не вижу никаких проблем.       — Она не видит никаких проблем, — мигом продублировал Забини.       — Чувствую себя прекрасно, — добавила Гермиона.       — Ты гладишь мою задницу, — сквозь зубы процедил Тео.       Должного эффекта его слова не возымели. Рука Грейнджер никуда не исчезла с ягодицы, даже наоборот: прижалась теснее.       — А ты погладь ее, — нерешительно подкравшись поближе, предложил Блейз. — Знаешь, малыш, оно ведь все так и происходит… Тихо-тихо, я понял! — Он отскочил снова, заметив в руке Нотта палочку. — Не психуй так, душа моя, а то морщины появятся.       — Пошли отсюда, — неожиданно потребовала Грейнджер. — Здесь так накурено, хочу на воздух. Вперед, мальчики! — И она звонко шлепнула Теодора чуть пониже спины.       — Воу-воу, — мурлыкнул Забини, наблюдая, как покачиваются гардины, сомкнувшиеся за Золотой девочкой. — Теперь понятно, почему Поттер и Уизли в школе ее так слушались. Горячая женщина.       — Шагай давай, — буркнул Нотт, — пока еще можешь.       Однако прежде чем проследовать вон из помещения, Блейз метнулся к дивану и прихватил со столика свою бутылку с остатками виски.       — Тебя невозможно выносить на трезвую голову, Тедди, — пояснил он и скользнул сквозь гардины вслед за Гермионой.       — Твоя голова была трезвой разве что в первые десять лет жизни, — неизвестно для кого откомментировал Теодор и уже собрался было тоже выйти, но что-то заставило его задержаться.       Или кто-то.       Кое-кто.       Он понял это, лишь когда обернулся. Машинально, не отдавая себе отчета, как оборачивался всегда, неосознанно ощутив на себе чужой взгляд. В такие моменты он не думал о том, что кто-то смотрит на него, а просто безошибочно смотрел в ответ.       Если бы Шляпник был без очков, не факт, что Тео узнал бы его, но на переносице, как и две недели назад, в Риджентс-парке, сидела серебристая оправа, обрамляющая два дымчатых стекла. Глаз за ними почти не было видно, однако глаза, несомненно, сверили Нотта еще целых две секунды, и только потом Генри Куивер равнодушно отвернулся.       Оставалось лишь гадать, случайным или нарочитым был этот взгляд. Может, Куивер просто задумался, завис в своих мыслях и бездумно пялился на первого, кого выхватил из толпы. А может, нет. Так или иначе, он присутствовал сегодня здесь, на приеме у Малфоя, и, покидая прокуренную комнату, Тео так и не решил, хорошо это или плохо.

***

      — Я расскажу тебе один секрет, Блейз. — Грейнджер взгромоздилась на каменные перила, окружавшие балкончик, уже не смущаясь экстремального разреза на платье. — Только чур никому.       — Я могила, — клятвенно заверил Забини, покосившись на ее оголившееся бедро. Это точно, подумал Теодор, дай только в безлюдное место тебя увести.       Он оперся поясницей на перила рядом с Гермионой и сам поправил ее соскользнувший подол. Исподтишка показал Блейзу кулак.       — Все знают про Тайную комнату, — завела она, — но мало кто в курсе, зачем Салазар Слизерин на самом деле ее построил.       — Вообще-то все в курсе, миа белла. Он поселил там страшное чудовище, Ужас Слизерина, чтобы в урочный час оно уничтожило всех маглорожденных и полукровок, не достойных магического обучения. — На физиономии Забини обозначилась скука. Явно не на такой секрет от Золотой девочки он рассчитывал.       — Всеобщее заблуждение. — Грейнджер положила ладонь на затылок Тео и ласково взлохматила его волосы. — Не больше чем прикрытие истинной цели.       — И какова же истинная цель? — демонстративно зевнул Блейз.       — Бухло, — вместо Гермионы ответил Тео, чем заслужил от нее исполненный поощрения взгляд.       — Совершенно верно, — кивнула она, — не меньше трех дюжин огромных дубовых бочек, под завязку наполненных особым эльфийским. Ходят слухи, — и она понизила голос до вкрадчивого шепота, — что оно обладает поистине волшебными свойствами. — Либидо повышает, — вставил Нотт. — Ну или, выражаясь твоим языком, стоять будет, как Астрономическая башня, высоко и долго.       — Чушь какая, — пьяненько захихикал Забини. — Ой, уморили. Забавно, конечно, ребятки, но вы врете мне, как ебливый гоблин ревнивой женушке, то есть откровенно и не слишком изобретательно. Думаете, дядюшка Блейз совсем пальцем деланный?       — Ты смотри, — прищелкнула языком Гермиона, — его не проведешь.       — И не пытайтесь, — согласно икнул Забини и хлебнул из бутылки. Виски в ней оставалось едва ли на треть.       — Жаль, что ты так критически настроен, — посетовала она, — ведь в каждой шутке есть только доля шутки, и я могу доказать.       — Доказать что? Что один из основателей Хогвартса выстроил себе секретное убежище под школой, чтобы там глушить винцо и душить змея? — На этот раз Блейз рассмеялся куда громче, явно довольный собственной шуткой.       — Ох, ну разумеется, тут я слукавила, — небрежно отмахнулась Грейнджер. — На самом деле ваш Слизерин был той еще сволочью, так что все, что тебе известно о его деяниях, — чистейшая правда.       — Наследник-змееуст, гигантская ползучая тварь и геноцид нечистокровных, — вновь подключился Теодор.       — Но это не отменяет того факта, — продолжила она, — что в Тайной комнате и впрямь хранилось вино.       — Не в бочках, — уточнил Нотт. — Всего лишь несколько бутылок для личного пользования. Этакий персональный бар.       — Но ты только представь себе их ценность! — Гермиона сделала большие глаза. — На вес золота.       После этих слов Забини дрогнул лицом. Облизал губы и пытливо посмотрел себе под ноги, словно вход в Тайную комнату располагался прямо под подошвами его туфель.       — Допустим, — поразмыслив, изрек он уже куда более заинтересованным тоном. — Но что мне толку с этого твоего секрета, Грейнджер?       — О, — она торжествующе сверкнула очами, как рыбак, выудивший акулу из мелкого пруда с карпами, — видишь ли, Блейзи, так вышло, что я знаю, где достать одну из тех бутылок.       Блейзи? Серьезно?       Тео украдкой взглянул на нее, оценивая состояние: румянец пылает, глаза горят, уверенность в своих действиях сквозит из каждой черточки. Он попытался припомнить, видел ли ее прежде такой же решительной, и не смог.       — Я тоже, миа белла, я тоже. — Забини кивнул с излишне большой амплитудой: выпитый им виски успешно делал свое дело. — Ты ведь сама только что рассказала про Тайную комнату. Но хоть я и легок на подъем, однако не настолько безрассуден, чтобы из Уилтшира метнуться прямиком в Шотландию и вломиться в девчачий туалет в поисках выпивки.       — Не нужно никуда метаться. Одна бутылка хранится прямо здесь. — И Грейнджер широким жестом обвела нависший над ними фасад мэнора.       — Да с чего ты это взяла?       — Ну-у-у... — она на секунду прикрыла веки, будто собираясь с мыслями, а затем заговорила четко и быстро, словно отвечала на экзаменационный билет: — Тогда, летом девяносто третьего, после всей этой ужасной истории с наследником Слизерина, Министерство организовало специальную комиссию. Я слышала об этом от Рона, а он слышал от своего отца, который на тот момент трудился в секторе борьбы с незаконным использованием магловских изобретений. Комиссия тщательно обыскала Тайную комнату, чтобы убедиться, что та больше не представляет угрозы, и конфисковала оттуда все, что могло принадлежать Салазару Слизерину: личные вещи, записи, то самое вино. Позже, в девяносто четвертом, на Чемпионате мира по квиддичу, Корнелиус Фадж вручил бутылку Люциусу Малфою в благодарность за щедрое пожертвование для больницы Святого Мунго и в знак личного расположения. Этим хвастался Драко, когда мы с Роном и Гарри встретили его в лагере для болельщиков. И я сомневаюсь, что настолько ценный напиток Люциус пустил на аперитив к завтраку. Готова поспорить, что бутылка до сих пор хранится в мэноре. И я могу ее раздобыть, если ты мне немного поможешь. Давай, Блейз, — коварно улыбнувшись, подначила она, — а то, согласись, скука смертная.       Судя по выражению пьяной физиономии, Забини крепко задумался: маслянистые глазки отстраненно уставились куда-то вдаль, рот сжался в тонкую линию. Гермиона его не торопила, сидела на перилах, качала ногой в серебристой босоножке и в качестве единственного доступного развлечения перебирала кудри на голове Тео. Иными словами, подожгла фитилек на этой бухой бомбе и спокойно ждала, когда рванет.       — Вообще, есть в кабинете Драко один шкафчик, — наконец отмер Блейз. — Думаю, там… Да, весьма вероятно… Не хранить же такую прелесть в подвале, нет. Такую прелесть нужно держать ближе к сердцу. — И он трепетно прижал к груди руки, будто баюкал любимое чадо.       Грейнджер молчала. Давала ему самому нащупать правильную мысль. Шкафчик ей был безынтересен, разумеется, но они с Тео накануне обсуждали возможные места, куда Драко мог спрятать приглашение, и оба сошлись на том, что рабочий кабинет — наиболее вероятное место. Раньше он принадлежал Люциусу. В детстве Нотт нередко гостил в мэноре и помнил, что Малфой-старший держал там всякие бумаги, фамильные реликвии, особо ценные книги и кое-какую выпивку, куда ж без нее. Но, рассказывая об этом Гермионе, Тео и представить себе не мог, что она распорядится информацией именно так, то есть дернет самую чуткую из всех душевных струн Забини — алкогольную струну.       Байку про Слизерина она явно сочиняла на ходу, мешая ложь с правдой, и вышло довольно убедительно. Некоторые моменты не выдерживали никакой критики и лопнули бы, как мыльные пузыри, от парочки уточняющих вопросов, но мозг Блейза уже болтался в виски, как яйцо-пашот в кипятке, какая-никакая адекватность покинула буйную голову, а потому вопросов не возникло. Оставалось дожать его совсем немного, и Гермиона, чинно спустившись с перил, со знанием дела довершила начатое.       — Ты сам говорил, что этот вечер еще можно спасти, — напомнила она. — Не знаю, как у тебя, а у меня предстоящий аукцион вызывает лишь зевоту.       — Твоя взяла, — махнув рукой, сдался Блейз. — Ты львица, миа белла, но коварна, как королевская кобра, и мне никак не устоять. Говори, что я должен делать.       — Всего лишь отвлечь всеобщее внимание, пока я буду пробираться в кабинет Малфоя.       — Нет ничего проще, — пьяно хохотнув, заверил он. — Гарантирую: все взоры будут обращены исключительно на меня.       — Я в тебе не сомневаюсь. — Грейнджер мягко подтолкнула его под локоть к выходу с балкона. — Нам лучше поспешить, аукцион начнется с минуты на минуту.       — Хотел кое-что у тебя спросить, — тихо шепнул Теодор, когда Забини розовым фламинго впорхнул обратно в гостевой холл.       — Спрашивай, — ответным шепотом разрешила Гермиона.       — В Тайной комнате и впрямь побывала министерская комиссия?       — Смеешься? — прыснула она. — Когда это в Хогвартсе с проблемами разбирались взрослые квалифицированные волшебники? Я тебя умоляю, нет, конечно. Никакой комиссии не присылали, а просто — как вы с Джорджем выражаетесь? — забили хрен, как и всегда.       — Ушам своим не верю, — придерживая для нее застекленную дверь, поразился Тео. — Ты правда сказала слово «хрен»?       — То, что я обычно не ругаюсь, Теодор Нотт, вовсе не означает, что я не умею, — перешагнув небольшой порожек, фыркнула Грейнджер.       — Тогда мне не терпится услышать, что ты скажешь, когда узнаешь.       — Узнаю что?       — Генри Куивер здесь.

***

      Генри Куивер был здесь. Сидел в одном из первых рядов танцевального зала, который временно превратили в аукционный: расставили кресла с бархатной обивкой и возвели деревянную трибуну, она поблескивала теперь свеженьким лаком в свете развесистых канделябров. Распорядитель бил по ней молотком, объявляя один лот за другим. Новых хозяев уже нашли старинный серебряный с патиной сервиз на двенадцать персон и коллекционное издание «Развития и упадка темных сил». На очереди был медный колокольчик, на звон которого, согласно описанию из каталога, охотно слетались все окрестные привидения.       В зале царило оживление, народ увлеченно вел торги, выворачивал карманы. Чуть в стороне от трибуны, за маленьким столиком, надутый от важности гоблин, ответственный за расчеты, выстраивал ровными стопками вырученные галлеоны. После каждой продажи он, покряхтывая, тянулся к установленной рядом доске и мелом царапал на ней общую сумму. Несмотря на почти самое начало мероприятия, сумма впечатляла.       Хозяин аукциона собственной персоной сидел в углу. В скромном кожаном кресле, в тени, молчаливый и с виду ничуть не алчущий признания, только тонкие губы кривились в довольной ухмылке каждый раз, когда кто-нибудь повышал ставку.       Забини по правую руку от Теодора откровенно клевал носом. Грейнджер слева с живейшим любопытством следила за процессом. Сам же Нотт сосредоточил все свое внимание на чертовом Куивере. Нет, он был осмотрителен: не пялился подолгу и старался поддерживать тихий диалог с Гермионой. От последнего изрядно отвлекала ее ладонь, лежащая на колене. Последние полчаса Золотая девочка трогала Тео везде, где только могла, пока он не догадался сунуть ей в руки аукционный каталог, и, слава Салазару, чтение пересилило похоть.       «Раскрепощение», блядь. Спасибо Блейзу, удружил. Уж не из его ли выжимки делают чудо-коктейльчик? Полторы дозы Забини на пинту воды, немного льда, пару капель малинового сиропа…       Грейнджер пахла малиной. И клевером. Сидела рядом в своем шикарном платье — слишком много открытой кожи, хотелось прикрыть ее от чужих глаз. Поразительно, но Нотт ощущал направленные на нее взгляды не хуже тех, что были направлены на него самого. Таращились многие. Мельком и исподтишка или открыто и прямо. Один только Куивер был демонстративно безразличен ко всему: смотрел строго перед собой и ни разу не изъявил желания приобрести что-нибудь. Видимо, ждал особого лота. Или вообще приперся сюда по иной причине.       Гермиону, кстати, новость об этом ничуть не взволновала. Она лишь отметила, что ее собственное присутствие здесь выглядит куда более странно, чем визит Куивера. Что какой-то там организатор борделя против той, о ненависти Малфоя к которой впору слагать легенды, хмыкнула она, и Нотт уловил в ее тоне явственный оттенок гордости. Или еще один симптом двойной порции «Раскрепощения».       — Эй, — ее рука шевельнулась на колене, — портрет Кантанкеруса будет через три позиции. Не пора ли нам…       — Да, — с нескрываемым облегчением выдохнул Тео. — Пора. Наконец-то.       — Откуда такое нетерпение? — тихо хихикнула она.       — Оттуда, Грейнджер. — Нотт накрыл ее ладонь своей и коротко сжал тонкие пальцы. — Понимаю, ты выпила, тебе весело, но я, блядь, не железный. Потрогай меня еще где-нибудь еще пару минут, и, клянусь, я забью на весь наш план, уведу тебя в укромное место и трахну.       Это был отчаянный крик души, обернутый в отповедь, призванный немного остудить ее пыл, взывающий к гриффиндорской совести. Она должна была смутиться и убрать руку. Укорить его за сквернословие. Но вместо этого бездонные глаза Золотой девочки зажглись, как два фонарика.       Кажется, зря он это сказал. Определенно зря.       Рас-чтоб-его-крепощение.       — Забини, просыпайся! — сердито зашипел Нотт и ткнул однокашника локтем.       — А? Что? — встрепенулся тот. Заморгал сонно и с силой потер лицо. — Уже началось?       — Придурок. — Теодор пихнул его снова. — Это ты должен все начать, как мы условились, так что поднимай жопу и становись центром внимания. Живо!       — Ага-ага, — вяло покивал Блейз. — Сейчас… Дай только взбодриться немного. Выпить есть?       — Есть по морде, — предложил Тео. — Гарантирую, взбодрит не хуже.       — Ты такой сексуальный, когда сердишься, — ворвался в левое ухо шепот Грейнджер, а ее ладонь с колена переползла на ширинку.       Невероятным усилием воли Нотт принудил себя оставаться неподвижным, только веки прикрыл и беззвучно выругался сквозь зубы. За прошедшие недели жизнь так изменилась: он бросил пить, шататься где попало и путаться в случайных связях, нашел работу, был с Гермионой и только с ней, короче говоря, превратился в действительно хорошего мальчика, и теперь ему казалось, что две отвергнутые им стороны — бухающая и гулящая — отделились от него и воплотились в людях, сидящих рядом. Справа и слева. Просто ангел и демон, только оба ведут себя как те еще черти.       Что это? Своеобразная ирония за авторством кармы? Возможность взглянуть на себя прошлого со стороны и посочувствовать всем тем, кому не посчастливилось иметь с этим дело? Расплата за былые проступки? Тогда почему, блядь, именно сейчас?!       Дав себе зарок никогда не пить ничего, предложенного Забини, Тео перехватил кисть Грейнджер, мягко отвел ее подальше от своей ширинки и снова ткнул локтем пьяное тело справа от себя.       — Да щас, щас… — проворчал Блейз. — Не могу же я так сразу… Нужна почва.       Он встряхнулся, еще раз растер щеки и не без труда нашарил взглядом распорядителя аукциона.       — Лот номер четыре! — торжественно объявил тот. — Помолвочное кольцо из белого золота, предположительно тринадцатого века, принадлежавшее некогда семейству Фоули. Первоначальная цена — сорок галлеонов!       — Годится. — Забини поднял руку.       — Сорок галлеонов от джентльмена в пятом ряду! — немедленно среагировал распорядитель. — Кто больше?       — Чего сидите? — икнул Блейз. — Валите уже и без вина не возвращайтесь. Думаю, я смогу выиграть вам минут двадцать.       — А что ты задумал? — перегнувшись через колени Нотта, полюбопытствовала Гермиона.       — Я женюсь, миа белла, ты разве не в курсе? Не верю, что такая сенсация миновала твои нежные ушки. — И он снова поднял руку, перебивая чужую ставку.       — Шестьдесят галлеонов! — провозгласил распорядитель. — Кто даст больше?       — Это так чудесно, поздравляю! А на ком? — не унималась Грейнджер, не забывая украдкой поглаживать бедро Теодора.       В этот самый момент двери зала с грохотом распахнулись, вынудив всех присутствующих ненадолго отвлечься от аукциона и обернуться.       В широком проеме обнаружилась Пэнси Паркинсон в обтягивающем стройную фигуру вечернем платье и с пушистым меховым манто на точеных плечах.       — Прошу извинить меня за опоздание, — невозмутимо промолвила она, а затем, покачивая бедрами, прошла к одному из немногих свободных мест. Чинно опустилась на бархатное сидение и махнула рукой: — Продолжайте.       — Да вот хоть на ней, — шепнул Забини и тут же громогласно объявил: — Сотня галлеонов за кольцо!       — Сотня галлеонов раз. — Распорядитель загодя занес свой инструмент над трибуной. — Сотня галлеонов два. Сотня галлеонов три. Продано! — молоток звучно опустился на полированное дерево. — Настойчивому джентльмену из пятого ряда!       — Неси кольцо сюда. — Блейз, пошатываясь, встал и жестом поманил распорядителя к себе.       — Прошу прощения? — несколько смешался тот.       — Ай, ладно, сам заберу. — Забини, высоко задрав ногу, шагнул прямо на спинку впереди стоящего кресла, чем изрядно взбаламутил сидящую в нем пожилую ведьму. — Музыку бы. Где оркестр? Драко, старина, не сочти за труд…       — Какого черта ты творишь? — встрепенулся в своем углу Малфой.       — Скоро узнаешь, — пообещал Блейз, довольно проворно для своего бухого состояния вышагивая по спинкам кресел. — Всему свое время!       — И тут мы с тобой исчезаем. — Тео тихо встал с места, подхватил Грейнджер и увлек ее к неприметной двери, из-за которой только что эльф-домовик вынес следующий лот — изрядно ощипанную и кривую метлу.       К тому моменту как они проделали половину пути, в зале поднялся взволнованный шум, легко, впрочем, перекрываемый пьяными распоряжениями Забини.       — Шампанского всем! — орал он, попутно пытаясь отобрать у распорядителя помолвочное кольцо. — Гарсон, где гребаное шампанское? Все должно быть по высшему разряду!       Распорядитель не сдавался и отмахивался молотком. Малфой с выражением глубочайшего раздражения на лице уже проталкивался к трибуне сквозь своих гостей, а гости, покинув насиженные места, опасливо пятились, потому что Блейз достал палочку.       Покидать зал, однако, никто не спешил. Наоборот, народ, по тем или иным причинам не участвовавший в аукционе, заинтересовался происходящим и прибывал из холла. Теодор ускорил шаг, как на буксире волоча за собой Гермиону.       — Позовите прессу! — требовал взобравшийся на трибуну Забини. Он уже отвоевал кольцо и теперь держал его высоко над головой. — Я хочу, чтобы новость о моей помолвке была во всех утренних выпусках!       — Немедленно слезай! — Драко скакал вокруг него и цеплял за штаны, пытаясь сдернуть вниз, но Блейз был непоколебим, как скала, чему, с учетом его состояния, можно было даже позавидовать.       — А он хорош, — хихикнула Грейнджер.       — Уже жалеешь, что связалась со мной и упустила такую блестящую партию? — Тео распахнул перед ней дверь и напоследок обернулся на зал.       Хрен знает, как, но Забини завладел той самой кривой метлой и летал теперь под потолком, едва не сшибая канделябры. Гости, задрав головы и пораскрывав от изумления рты, следили за его полетом, и только раскрасневшийся и взъерошенный Малфой носился между ними, размахивая палочкой, и пытался выцелить Блейза. Нотт не удержался и, когда Драко пробегал мимо, послал в него Таранталлегру.       — Я полна сожалений, — заверила Гермиона. — Позволь, я выражу тебе их прямо сейчас, — и, вцепившись в плечо Нотта, втащила его в комнатушку.       Откуда-то здесь взялась софа. Тео помнил, что раньше в этом небольшом помещении, прилегающем к танцевальному залу, хранили волшебные музыкальные инструменты. Но сейчас они играли в гостиной с камином, через который прибыли гости, а освободившееся пространство оказалось забито всем тем барахлом, которое должно было уйти с молотка.       Кто знает, может, эта софа тоже несла в себе какую-нибудь раритетность. Чей-то прапрадед, например, будучи большой шишкой в магическом мире, помер на ней. Насильственно, если судить по застаревшему бурому пятну на обивке. А сейчас на продавленном сиденье Золотая девочка вознамерилась трахнуть Теодора Нотта, что, стань оно достоянием общественности, наверняка увеличило бы потенциальную стоимость этого невзрачного предмета мебели троекратно.       — Что ты делаешь? — выдохнул Тео, когда Гермиона неожиданно сильно пихнула его в грудь, вынуждая сесть на софу.       — А на что похоже? — она подобрала свой подол и уселась сверху, сжала голыми бердами его бока.       — Но нам же нужно…       — Мы быстренько, — заверила Грейнджер и, прильнув к его груди, поцеловала. На вкус она тоже была малиновой. Сладкой и нетерпеливой.       — Герм, черт… — Тео кое-как отвернул голову, и ее губы скользнули по скуле. — Салазаром прошу, возьми себя в руки.       — У меня есть идея получше. — Она обхватила его лицо ладонями, чтобы больше не мог отвернуться, и вновь вжалась ртом в его рот.       — А у меня есть животрепещущий вопрос, — раздался из глубины комнаты голос Кантанкеруса, и еще никогда в жизни Нотт не был так рад его слышать. — Чем вы там заняты, молодые люди? Судя по звукам, — и он как-то жеманно хихикнул, — примерно тем же самым, чем занимались в моем мэноре.       Теодор даже не стал в очередной раз указывать, кому мэнор принадлежит на самом деле, вместо этого сгреб Гермиону в охапку и подмял под себя, прижал к софе. Почти взмолился:       — Веди себя прилично.       — Но я не хочу, — выгнувшись под ним, запротестовала Грейнджер.       — Тогда свяжу тебя, — пригрозил он и, заметив, как в ее глазах вспыхнул нездоровый энтузиазм, строго добавил: — И оставлю здесь. Так что если хочешь пойти со мной в кабинет Малфоя, будь паинькой.       На пару мгновений она задумалась. Облизала губы, поерзала под ним, словно проверяла, сможет ли вырваться или хотя бы снова потрогать его где-нибудь и как-нибудь, чтобы он сдался первым. Потом смирилась и расслабилась.       — Ладно, — и очаровательно надула губы, — буду паинькой.       — Вот и умница. — Тео с нежностью заправил ей за ухо выбившуюся из прически прядь. Хотел поцеловать прямо в обиженный всезнайкин нос, но передумал, помня о последствиях: чего доброго, Золотая девочка вновь ринется в атаку на его ширинку, а там и так уже тесно. — Потерпи до дома, — попросил он очень многозначительным тоном. Таким, каким сказал бы «я тоже пиздец как хочу тебя, Грейнджер», но она и сама это знала. Чувствовала наверняка. Трудно не почувствовать упирающийся в живот член.       — Я покорнейше прошу меня извинить, — напомнил о себе Кантанкерус, — но, может, вы уже займетесь делом?       Прозвучало несколько двусмысленно в контексте сложившейся ситуации, да еще и с учетом того, что голос прадеда был исполнен несвойственной ему веселости, что никак не коррелировало с его обычным настроением. Особенно в последние дни.       Узнав о том, что его выставляют на аукцион, Кантанкерус закатил знатную истерику с заламыванием рук и клятвенными обещаниями навсегда уйти из дома в какое-нибудь другое свое изображение, да пусть даже в картинку из школьного учебника по Истории магии, чтобы первогодки подрисовывали ему мужское достоинство вместо носа, ведь такая участь всяко лучше той, что уготовал ему его невоспитанный, неблагодарный и нерадивый правнук. На замечание Тео о том, что едва ли на аукционе сыщется идиот, готовый его купить, прадед оскорбился еще сильнее и объявил двухдневный бойкот. Идея прихватить портрет на бал принадлежала, кстати, Джорджу и была однозначно одобрена всеми, ведь по многочисленным стенам Малфой-мэнора висели сотни картин, а в кабинете и вовсе покоился над столом огромный анфас Люциуса. И речи не могло идти о том, чтобы проводить поиски приглашения под его взором. Бывшего хозяина кабинета следовало оттуда увести, и, разумеется, кандидатуры лучше Кантанкеруса просто не существовало. Но Кантанкерус уперся рогом и закусил удила.       «Я придумал, мне и отдуваться», — по прошествии двух дней бойкота заявил Джордж, а затем пошел и влил в уши молчащего прадеда пару пинт отборнейшей лести, включавшей в себя заверения о том, что Кантанкерусу в предстоящем предприятии отводится самая ключевая-преключевая роль, что никто не красноречив и не убедителен настолько, чтобы обвести Малфоя-старшего вокруг пальца, только он, самый достойнейший представитель рода Ноттов, исключительнейшая личность, занимающая наиважнейшую роль в магической истории, и просто хороший парень, который точно не откажет им в столь скромной просьбе.       На взгляд Теодора, Рыжий сильно перебрал с лестью, но она возымела эффект: Кантанкерус дал свое согласие и теперь торчал в этой тесной комнатушке среди кучи других лотов. И, судя по голосу, был подозрительно благодушен.       — Что там с Люциусом? — поинтересовался Теодор и, поднявшись с софы, осмотрелся в поисках портрета.       Барахла здесь было немало и самого разного, снабженного для удобства номерными бирками. Полотно с прадедом притулилось в самом дальнем углу, на целой стопке толстенных раритетных томов. На раме тоже болталась бирочка, закрывавшая Кантанкерусу лоб, и он тянул губы трубочкой и дул на нее в попытках сдвинуть в сторону, но плотная картонка с номером семь, само собой, оставалась непоколебимой.       — С Люциусом все исключительно прекрасно, — бросив попытки справиться с биркой, заверил прадед. — Он вкушает вино в компании охотников, отдыхающих на привале. Чудное полотно восемнадцатого века, висящее в малом каминном зале. Это противоположное от его кабинета крыло, так что, как видишь, задача выполнена мной на «Превосходно»!       — Ты тоже, что ли, вина с охотниками навкушался? — с обреченным вздохом спросил Тео. Мало ему было пьяного Забини и пусть не пьяной, но излишне раскрепощенной коктейлем Грейнджер, так теперь еще и предок залил свои нарисованные глаза.       — А ты как хотел? — развел руками Кантанкерус. — Не разбив яиц, омлет не приготовишь, а не разделив с Люциусом чарку, не вовлечешь его в приятный разговор, дабы он позабыл о творящемся в его поместье непотребстве.       — Непотребстве? — Гермиона, ухватившись за предложенную Ноттом руку, тоже поднялась с софы и принялась разглаживать измятый подол. — Не то чтобы я одобряю эту ярмарку тщеславия за авторством Хорька, но все проходит вполне благопристойно. «Даже слишком благопристойно», — дополнил ее направленный на Теодора взгляд. Ох, кому рассказать, что Золотую девочку расстроила невозможность заняться сексом в доме ее школьного врага…       Джорджу, разумеется, кому ж еще. Он знатно с этого поржет.       — Именно так, милочка, — гаденько ухмыльнулся Кантанкерус. — А вы полагали, Люциус обрадуется, узнав, что в его родовом гнезде гостит кто-то вроде вас? Да он в бешенстве, от которого его немного отвлекла лишь весть о том, что я волею судьбы оказался в еще худшем положении. Мой единственный потомок дружит с предателем крови и совокупляется с маглорожденной…       — За языком следи, — тут же рыкнул Тео.       — Все в порядке. — Грейнджер успокаивающе погладила его плечо. — Если сегодня у нас все получится, то просто представь, в какое бешенство Люциус придет от завтрашних вестей. — И она мечтательно улыбнулась Кантанкерусу.       — Ведать не ведаю, о чем вы тут болтаете, юная леди, — фыркнул прадед, которого, само собой, никто не посвящал во все подробности ситуации с борделем, — но рекомендую вам покончить с пустыми разговорами и забрать уже то, за чем вы сюда явились. Попойка с охотниками не будет продолжаться вечно, Люциус уже пару раз порывался покинуть полотно и пойти разведать обстановку, и только я удерживал его от этого нежелательного для вас шага.       — За что мы вам премного благодарны! — Грейнджер отвесила издевательский книксен. — Ступайте и поведайте Люциусу о том, что завтра его дорогой сынок разделит камеру Азкабана с его прототипом. Уверена, услышав такое, он упьется до беспамятства, и моя маглорожденная задница, разгуливающая по поместью, совершенно перестанет его волновать! А вам, уважаемый, я рекомендую получше подумать над тем, чье положение хуже. Тео дружит с Джорджем, да, потому что Джордж замечательный! И пусть во мне течет не та кровь, которая бы вас устроила, но я никогда не стала бы совокупляться с кем-то вроде Драко Малфоя, потому что он заносчивый сноб и полный придурок, как и его папаша! И оба они не стоят даже ногтя вашего правнука, а вы со своими замшелыми убеждениями никак не желаете этого понять! Вам лишь бы трястись над былым величием, которое и не величие вовсе, а мерзкая сегрегация. Со своей чистотой крови вы не лучше породистых собак! Нет, куда хуже! Потому что, в отличие от собак, делаете это с собой сами! Желаю и дальше пребывать в приятных иллюзиях о том, что чистота крови дает вам преимущества, делает особенным, но не смейте считать вторым сортом тех, кто с вами не согласен!       По окончании этой нежданно отповеди Кантанкерус натурально отвесил челюсть. Перевел ошарашенный взгляд с распалившейся Гермионы на Нотта и жалобно протянул:       — Теодор, чего это она, а?       Теодор в ответ лишь пожал плечами. Он сам был удивлен не меньше. Обычно Грейнджер относилась к прадеду гораздо снисходительнее и просто игнорировала все его нападки, справедливо считая, что реагировать на них ниже ее достоинства. Кантанкерус говорил ей гадости, и именно Тео бесился и покрывал его хуями в ответ, и даже Джордж иной раз делал замечания, но только не Гермиона. Она лишь улыбалась и переводила тему, и оба к этому как будто привыкли. Между ними словно велась какая-то игра, правила которой, однако, Грейнджер только что грубо нарушила.       — Достал! — припечатала она и гордо вздернула подбородок.       У Кантанкеруса отчетливо задрожала нижняя губа. Он взглянул на Золотую девочку так беспомощно, как если бы бессловесный коврик, об который он всегда вытирал ноги, вдруг ожил и выплюнул ему в морду всю накопившуюся пыль.       — Нам пора за приглашением, — Гермиона нервно дернула плечом, — а вам стоит пойти к Люциусу и очень постараться, чтобы он не возвращался в свой кабинет еще по меньшей мере двадцать минут.       — Будет сделано, — проблеял прадед и немедля скрылся за рамой.       — Ты такая сексуальная, когда сердишься, — Тео не удержался и вернул Грейнджер ее же слова.       — Это все коктейль Забини, — призналась она, — так что нам правда стоит поспешить. Может, повезет, и до похода в бордель, пока вся эта бравада из меня еще не выветрилась, я встречу Хорька и успею сказать ему пару ласковых.