Бродячий бордель

      Отступив от зеркала на пару шагов, Гермиона придирчиво осмотрела свое отражение и пришла к выводу, что первый и последний раз в жизни одолжила одежду у Флер.       «Последний писк моды, — сообщалось в записке, прикрепленной на чехол с платьем. — Шедевр известного французского кутюрье. Сделает тебя королевой любого светского вечера».       Грейнджер не особо представляла, как проходят светские вечера во Франции. Да и в Британии, если честно, тоже. Кроме того, они с мальчиками в последние дни тратили столько времени на подготовку к походу в бордель, что она совершенно забыла подготовить то, в чем пойдет на бал к Хорьку. Спохватилась только накануне вечером. Пришлось отправить Патронуса с просьбой о помощи в Ракушку.       Пока Гермиона ждала ответа, у нее мелькнула крамольная мысль заявиться в Малфой-мэнор прямо в школьной форме, и она не преминула поделиться этой мыслью с Тео. Он сперва посмеялся, потом предложил устроить примерку, а потом они сделали с ее гриффиндорским галстуком такое, что тот покраснел бы от стыда, но уже и так был красным.       «Если говорить серьезно, то школьная форма не вариант», — уже стоя под душем, выдал Нотт.       «Да ну?» — фыркнула Грейнджер, наблюдая, как алая лента галстука вращается в стиральной машине.       Конечно же, она предлагала это невсерьез. Как пить дать, на балу все будут щеголять в вечерних туалетах, а значит, и ей придется, иначе она привлечет лишнее внимание.       Она.       Гермиона Грейнджер.       В доме одного слизеринца, с чьей нетерпимостью к маглорожденным может посоперничать только его же титанических размеров самолюбие. Под ручку с другим, который мог привлечь к себе внимание, просто взлохматив кудри. Вот сейчас точно серьезно: если подобное случалось в людных местах, то две-три девицы непременно роняли томные вздохи, а потом устраивали шквальный обстрел кокетливыми взглядами. И присутствие Гермионы их не волновало.       Ну да ладно, вернемся к платью.       Сегодня утром Билл доставил чехол с ним прямо к ней в квартиру. Рассыпавшись в благодарностях и изучив наряд, Грейнджер поначалу сочла, что он не лишен достоинств: молочно-белый цвет неожиданно хорошо сочетался с глазами и как будто делал лицо чуточку выразительнее, атласный подол красиво струился почти до пола и визуально прибавлял роста, верх исключал наличие бюстгальтера, но плотная подкладка надежно удерживала грудь в рамках приличий.       На этом достоинства заканчивались и начинались сплошные недостатки. Несмотря на полное отсутствие декольте, лиф ближе к горлу сужался и почти полностью оголял ключицы, а разрез на красивом подоле был таким откровенным, что еще пара дюймов, и окружающие смогли бы узнать день недели по трусам Гермионы. Если бы она продолжала носить такие трусы, разумеется, но она спрятала их все поглубже в недра комода после первой же ночевки с Тео. Хотя при этом и подозревала, что ему просто-напросто плевать, какое на ней белье. Он одинаково быстро стягивал и тонкое паучье кружево, и гладкий сатин, и старушечий, по утверждениям Джинни, хлопок. А за отпуск случались дни, когда белья Грейнджер и вовсе не надевала…       Все-все, возвращаемся к платью.       Гермиона закрутилась перед зеркалом, недовольно цокая языком. Кажется, известный французский кутюрье пустил всю доступную ткань на подол и совершенно забыл про спину: она осталась голой почти до задницы. И куда ушли те времена, когда мужчины почитали за счастье узреть обнаженную женскую лодыжку? Сегодня изрядная часть магической богемы узрит поясничные ямки Грейнджер, и она не испытывает по этому поводу ни капли счастья. Но деваться уже некуда.       Немного поворчав для порядка, Гермиона привычно замаскировала шрам на предплечье, а затем попыталась сложить в крохотную сумочку, присланную вместе с платьем, все необходимое, но от этого занятия ее отвлек серебристый енот. Он просочился сквозь оконное стекло, запрыгнул на кровать и игривым голосом молвил:       — Привет, Грейнджер. Я поднимаюсь. Надеюсь, ты не одета?       — Сложно сказать, — хмыкнула она, бросив быстрый взгляд на свое отражение.       — Вообще-то, со мной Джордж, — с прискорбием признал Патронус, — так что лучше оденься, — и, соскочив на пол, юркнул в щель под дверью.       Следом из гостиной донесся деликатный стук.       Отложив в сторонку футляр для носового платка, который нескромно претендовал на звание сумочки, Гермиона отправилась встречать мальчиков. Живоглот уже кружил по гостиной, играя в догонялки с енотом, часы над камином сообщали, что до визита в Малфой-мэнор оставался час.       — Вечер добрый, — первым в квартиру вошел Джордж с большим рюкзаком наперевес.       Вкупе с шортами карго и цветастой футболкой его внешний вид навевал мысли о магле-натуралисте, который собрался в поход в ближайший национальный парк, чтобы там наблюдать за бабочками и кормить комаров. Вот только вместо консервов, палатки и котелка в рюкзаке лежало нечто такое, что ни один магл-натуралист не смог бы себе даже вообразить.       — Чудесно выглядишь, — сообщил Уизли, пристроив свою ношу на журнальный столик.       — Спасибо. — Гермиона смущенно повела плечами, особенно остро ощутив отсутствие ткани на своей спине.       — Слова «чудесно» тут недостаточно, — возразил вошедший следом Теодор. — Ты выглядишь восхитительно.       — Спасибо, — с улыбкой повторила Грейнджер, — ты тоже.       И не стала уточнять, что для нее он одинаково восхитительно выглядит и в элегантном вечернем костюме глубокого синего цвета, который был на нем сейчас, и в потертых джинсах и мятой футболке, в которых уходил от нее на работу сегодня рано утром. Мерлин, да даже в ее розовом халате с зайчиками, который накидывал на плечи, чтобы выйти покурить.       Ничто в этом мире не могло испортить внешность Теодора Нотта.       — Эй, а я? — шутливо-ревнивым тоном осведомился Джордж, поддернув шорты. — Вы забыли сказать, что я тоже восхитителен.       — На балу у Малфоя ты был бы в центре внимания, — хихикнула Гермиона.       — Произвел бы настоящий фурор, — добавил Нотт.       — Какое счастье, что меня туда не позвали. — Уизли присел на диван и поманил к себе Живоглота: — Кис-кис. Иди сюда, приятель. Чтоб вы знали, восхищать Хорька и его гостей — последнее, чем мне хотелось бы заняться.       — Можно подумать, кто-то из нас горит желанием, — хмыкнул Тео, пристроившись на диване рядом, и кот, до того проигнорировавший приглашение Джорджа, тут же вскочил к нему на колени. — Прадед так и вовсе впал в истерику от подобной перспективы.       — Но он в итоге согласился? — заволновалась Гермиона.       Идея прихватить на благотворительный вечер портрет пришла в голову Джорджа. Возможно, этому поспособствовал тот факт, что Кантанкерус внес немалую лепту в его спасение, вовремя позвав на помощь ее и Теодора.       — Угу, — начесывая кошачье ухо, кивнул Нотт, — правда, выкатил список чтения длиной с тоннель под Ла-Маншем.       — Эка сложность, — отмахнулся Уизли. — Если наше дельце выгорит, я готов лично читать ему вслух ежедневно по часу до конца моих дней, так ему и передай.       — Пусть сперва выполнит свою задачу.       — Будем надеяться, что у него получится. — Грейнджер, подобрав длинный подол, аккуратно присела на краешек кресла. — Вы все необходимое собрали? — кивнула она на рюкзак.       — А как же, — заверил ее Джордж. — Строго по списку.       Упомянутый список они последнюю неделю составляли вместе, неустанно выдвигая на общее обсуждение всякие гипотетические ситуации, которые могут возникнуть. Мантия-невидимка Гарри, сменная одежда, дополнительная палочка, призванная имитировать собственность Мейсона Флипса, его слюна, обширный набор зельев, от Оборотного, которое раздобыл Наземникус, до целебных и бодрящих настоев, а еще целая куча товаров из «Вредилок», таких как Отвлекающие обманки, Удлинители ушей и Перуанский порошок мгновенной тьмы — вот далеко не полный перечень того, что содержал в себе рюкзак. И пусть практически ничего из этого не получится прихватить с собой в бордель, Гермиона настояла на том, чтобы быть во всеоружии.       Бордель, черт…       При воспоминании о нем что-то в желудке подскочило, перевернулось и шлепнулось обратно. Кажется, сердце заколотилось чуть чаще, под ложечкой засосало, и Грейнджер с удивлением констатировала, что виной тому не страх и не волнение. Ну, точно не то волнение, которое заставило бы ее облегченно выдохнуть, если бы вдруг выяснилось, что идти уже никуда не надо. Она хотела пойти! И адреналин подогревал это желание, как горелка подогревает медный котел, и оно кипело внутри, приятной щекоткой проходясь по нервам и подзуживая.       Мерлиновы кальсоны…       Совсем с ума сошла, Гермиона? Энтузиазм — это, конечно, похвально, но только до тех пор, пока не поймаешь себя на том, что начала получать удовольствие от неправильных вещей. А ты только что поймала.       Разобраться бы еще в причинах… Наскучила спокойная жизнь? Или у тебя бондиана головного мозга? Потому что ситуация-то располагает. Специальная операция в поместье злодея, ведь Малфой вполне себе тянет на эту роль, на этакое карикатурное зло с зализанными волосами и гадкой ухмылкой. Тайная организация, которую предстоит сокрушить, попутно выводя на чистую воду всех причастных. И, конечно же, напарник, умный и красивый, в безупречно сидящем костюме.       На этой мысли Грейнджер оценивающе взглянула на Тео. Он как раз, заразительно хохоча над какой-то шуткой Джорджа, поднялся с дивана, скинул на спинку пиджак и принялся закатывать рукава рубашки, обнажая увитые венками предплечья. Кудри свесились на лоб, взгляд искрился веселым янтарем в электрическом свете торшера. Гермиона томно вздохнула и подумала: в роли самого знаменитого агента британской разведки Пирс Броснан был так хорош…       Вполовину не так хорош, как Нотт.       — Время еще есть, — кинув взгляд на часы, сказал Теодор. — Сделаю чай. Ты не против?       — Нет, — едва сдерживая глупую улыбку, покачала головой Гермиона.       Вот ведь какой бред лезет в голову. Это точно нервное. Прямо как на сдаче ЖАБА по Трансфигурации. Тогда по заданию экзаменатора она преобразовала песочные часы в вазу Клейна и едва сдержала идиотский смешок, потому что ваза напомнила ей слоника, который сунул хобот очень глубоко себе в рот.       — Я оставлю вас мальчики, — поднявшись с кресла, добавила она. — Мне нужно закончить сборы.       Сделать прическу.       Надеть туфли.       Собрать сумочку.       В сравнении с походом в бордель, благотворительный вечер Хорька — просто увеселительное мероприятие, но это вовсе не означает, что можно позволить себе легкомыслие и неуместное веселье даже на те несколько часов, что отделяют от главного. Подумать только… Они втроем так долго готовились, и вот нужный момент почти настал. Впереди ночь, в которую все решится и закончится. Так или иначе.       Сделать прическу.       Надеть туфли.       Собрать сумочку.       И самое главное — взять себя в руки.

***

      Гермиона не бралась даже предположить, в какое место Малфой облизал руководителя центра Сети летучего пороха, но всем приглашенным был открыт персональный доступ в один из каминов мэнора. В назначенный час она под руку с Теодором шагнула из высокого зева на гладкий каменный пол и часто заморгала, ослепленная ярким светом, излучаемым огромной помпезной люстрой, усыпанной сотнями подвесок. Воображение живо нарисовало возмутительную картину, как маленькие несчастные домовики не покладая рук всю ночь накануне бала натирали эту безобразную гору хрусталя.       — Кошмар, — зажмурилась Грейнджер.       — Мне тоже не нравится, — хмыкнул Тео и отвел ее в сторону, чтобы освободить место прибывающим гостям.       — Раньше здесь была другая, — неожиданно для самой себя отметила Гермиона.       Не такая большая и чуть менее пафосная.       А еще цвет стен сменился с темно-фиолетового на кремовый. Но узоры, вырезанные на мраморе камина, остались прежними, как и орнамент на массивных плитах пола — она слишком хорошо помнила и первое, и второе.       — Другая? — Нотт вопросительно выгнул бровь.       Кресла, когда-то стоявшие по центру помещения, убрали, освободив пространство. У стен разместили столики с закусками и каскадами винных бокалов. В дальней части на небольшом помосте волшебные инструменты сами по себе наигрывали что-то ненавязчиво-мелодичное.       — Люстра, — несколько отстраненно пояснила Гермиона. — Предыдущая разбилась…       …рухнув прямо на меня. Это было так громко. Цепи брякнули, осколки брызнули во все стороны, и у Малфоя лицо закровоточило…       От непрошенных воспоминаний шрам противно кольнуло, будто кто-то снова ткнул в него холодным кончиком ножа, и Грейнджер потерла предплечье, мысленно выругавшись на себя за излишнюю эмоциональность. Знала же, куда отправляется. Однако никак не ожидала, что окажется в той самой гостиной, высокие своды которой два года назад оглашала своими воплями, пока Круциатус плавил кости и разливался под кожей раскаленной солью.       Справедливости ради, Хорек постарался придать этому месту иной вид, но постарался недостаточно. Гермиона вообще не представляла, как он может жить в своем доме после всего, что здесь произошло. Или призраки прошлого не смеют досаждать его чистокровному величеству? Может, домовики каким-то волшебным средством оттерли всю кровь и боль с каменных полов, выкрасили стены подземелья в безмятежно голубой, поставили вазу с цветами в каждый уголок, где прежде лежали трупы, и Малфою хватило этого, чтобы спокойно спать по ночам?       — Не обращай внимания, — в итоге натянуто улыбнулась она. — Просто мой первый визит сюда оставил не самые приятные впечатления.       После этих слов на лицо Тео набежала тень понимания, а взгляд скользнул по ее предплечью, отыскивая невидимый шрам.       — Все в порядке, — торопливо заверила Грейнджер. — Давай просто действовать по плану.       Согласно оному, ей вплоть до начала аукциона следовало изображать из себя гостью, осчастливленную великой честью посетить благотворительный вечер Хорька, а не стоять в стороне ото всех с таким выражением лица, будто она мечтает организовать поджог и посмотреть, как пылают бархатные портьеры и лопаются от жара хрустальные подвески на чертовой люстре.       — Давай попробуем, — осторожно кивнул Нотт. — С чего начнем? Выпьем шампанского? Или попробуем завести непринужденную беседу с кем-то? Выбор за тобой.       — Я бы предпочла, чтобы мы сохраняли трезвые головы на протяжении всей этой ярмарки тщеславия. А вот поболтать с кем-нибудь можно. Смотри, — Грейнджер повела подбородком в сторону столиков с закусками, — там мистер Линден, мой непосредственный начальник.       — Я в курсе. В июне этого года он заявил, что ваш драгоценный законотворческий отдел не нуждается в моих высококвалифицированных услугах.       — Как раз тогда он взял на работу Тери Куивер, — протянула Гермиона, — и не зря. Она хороший сотрудник и прилежный стажер.       — Но на ее месте мог оказаться я, — прищурился Нотт. — Как считаешь, мы с тобой сработались бы?       — Судя по нашему знакомству, нет, — покачала головой Грейнджер. — Ты вряд ли столь же покладисто исполнял бы мои поручения и выслушивал наставления.       — Ну да, — поразмыслив, признал Теодор, — у меня ведь своя голова на плечах. Однако, — он вдруг наклонился и, почти коснувшись губами ее уха, прошептал: — я умею быть хорошим мальчиком, если нужно.       — Если нужно тебе, — отбрила Гермиона, ощущая, как привычные уже мурашки осыпают голую спину.       — Но не тебе, Грейнджер. — Кончики его пальцев пробежались вдоль позвоночника, и дурацкие мурашки организованным роем устремились следом. — Будь я безропотным мямлей, мы не стояли бы здесь. Я не поцеловал бы тебя у того светофора…       — Может, я поцеловала бы первая?       О, нет, ничего подобного. Она тогда жутко злилась на него, кричала, пихала в грудь, и мысль о поцелуе не имела никаких шансов закрасться в ее голову, так что это и вправду исключительно заслуга Нотта. Это он сумел переключить ее ярость, направить в совершенно иное русло и сейчас, кажется, пытался проделать нечто подобное. Пытался отвлечь ее от неприятных мыслей, которые наверняка бегущей строкой протянулись через весь лоб, от виска до виска, и, как лампочками, мигали неконтролируемой мимикой. Какой-нибудь хмурой морщинкой промеж бровей или чуть более глубокими складками у рта. Кто-то другой и внимания не обратил бы, но только не Тео. Он знал про ее клеймо, видел ее боггарта и читал, как с листа, все настроения, переживания и заморочки Гермионы Грейнджер.       — А тебе этого хотелось? — Теплые пальцы спустились чуть ниже поясницы и коварно проникли под краешек ткани. — Тогда, у Риджентс-парка?       — Как-то не задумывалась, — слукавила Гермиона, — но ты можешь при случае спросить у Кормака, что бывает, когда я точно не хочу целоваться.       Нотт бархатно усмехнулся ей в ухо и, отстранившись, растянул губы в самодовольной улыбке.       М-да… Точь-в-точь Живоглот, который, когда ей случалось хандрить, расхаживал вокруг, распушив хвост, косил желтым глазом и поворачивался то так, то этак, как бы сообщая: ну посмотри, какой я у тебя красавец. И весь твой, между прочим! Да на этом фоне блекнут любые твои человечьи печали, так что погладь и возрадуйся.       Грейнджер закатила глаза и поправила на плече тонкую золотистую цепочку с подобием дамской сумочки.       — Так мы попытаемся пообщаться с другими гостями? — спросила она. — Или еще немного потешим твое самолюбие?       — М-м-м, второе предложение звучит заманчиво. — Тео потянулся и заправил ей за ухо выбившуюся из прически прядку. На секунду задержал пальцы на линии нижней челюсти, но потом все же убрал руку. — Однако, боюсь, его реализация повлечет за собой некоторое последствия, ибо мое самолюбие — весьма чувствительная эрогенная зона. Так что если ты не испытываешь желания опробовать на прочность кровать в детской Малфоя…       — Мерлин, Нотт!       — Значит, идем общаться, — и он, закусив улыбку, предложил ей локоть.       Как Гермиона ни старалась, ответная улыбка все равно вышла скованной, будто губы стянуло внутреннее напряжение, подогреваемое этим местом. Решив смириться уже с неизбежным, она обвила рукой плечо Теодора и снова огляделась.       Гости продолжали прибывать: каждую минуту зев камина озарялся зеленым пламенем, волшебники и волшебницы выходили поодиночке и парами, заученно улыбались, приветствовали друг друга и рассредотачивались по гостиной, так что уже невозможно было окинуть взглядом все ее уголки. Куда ни посмотри, всюду мелькали разноцветные вечерние платья, парадные мантии и костюмы.       — Сколько же народу Хорек сюда затащил, — шепнула Гермиона, отмечая знакомые лица.       Складывалось впечатление, что в мэноре сегодня присутствовала вся министерская верхушка. Грейнджер удалось насчитать не меньше пяти руководителей разных отделов и подотделов, включая, например, Коллет Кук, которая возглавляла Бюро распределения домашних эльфов, или Слевина Спокса из Портального управления, или Муфалду Хмелкирк, которая после упразднения Комиссии по учёту магловских выродков вернулась в Сектор борьбы с неправомерным использованием магии и теперь заведовала регистрацией анимагов.       — Остается выбрать кого-то наименее раздражающего, — в ответ шепнул Тео. — Как насчет вон той кандидатуры?       Гермиона проследила его взгляд до тучного волшебника с пышными моржовыми усами.       — Профессор Слизнорт! — изобразила воодушевление она. — Отличный кандидат, пойдем поздороваемся.       Кажется, со школьных времен Гораций еще больше потолстел и еще сильнее облысел, но выглядел при этом бодро и жизнерадостно. Его большой живот, плотно обтянутый жемчужно-серым бархатом, проворно лавировал сквозь толпу по направлению к высокой этажерке, каждый ярус которой был заполнен засахаренными фруктами. Губы, почти скрытые усами, причмокивали в предвкушении сладкого.       — Что ж, идем. Вспомним его чудесные уроки и мою заниженную оценку за курсовой проект по зельям, — и Тео чинно повел Грейнджер за собой, аккуратно огибая гостей.       — Заниженную? — усомнилась она. — Не припомню, чтобы профессор Слизнорт был предвзят к своим студентам.       — Не считая Поттера с его безоаром, да?       Ох, черт побери, да. Гермиона с досадой констатировала, что ей до сих пор немного обидно за тот случай, когда она проявила блестящее знание и понимание Третьего закона Голпалотта, а лавры лучшего зельевара все равно достались Гарри. Теперь даже язык не поворачивался поддеть Теодора за его злопамятность.       Не успели они проделать и половину пути, чтобы предложить профессору Слизнорту свою ненавязчивую компанию, как дорогу им преградил… М-м-м… Как его там?       Блейз Забини, точно.       Грейнджер нигде не сталкивалась с ним уже несколько лет, а потому узнавание далось с некоторой заминкой. Возможно, причиной тому стал еще и внешний вид бывшего сокурсника: атласный фрак с длинными фалдами так и притягивал внимание своим ярко-розовым цветом, словно игрушечный Кен из детства ожил, одолжил одежку у Барби и явился на бал, чтобы затмить собой всех гипотетических Золушек и Белоснежек.       — Слава Салазару! — громогласно обрадовался Забини, примагнитив к себе несколько изумленных взглядов. — Тедди, дорогой мой, как приятно тебя здесь встретить! — Он схватил Нотта за руку и энергично затряс, сверкая белоснежными зубами не хуже люстры. — Уж думал, со скуки помру, одно старичье кругом, — и тут же подмигнул пожилой ведьме, которая стояла достаточно близко, чтобы слышать каждое его слово. Ведьма укоризненно качнула головой и поспешила покинуть хамоватое общество. — Отменно выглядишь, малыш. Прям на человека похож!       — Привет, Блейз. — Тео не без труда освободился от его хватки. — Проявлю любезность и не стану говорить, на кого похож ты. Стрельнул пиджачок у Амбридж?       Забини показал ему язык, а затем обратил свой взор на Гермиону.       — А вот и главная отрада моих очей на сегодняшний вечер, — промурлыкал он и припал губами к ее руке.       Грейнджер несколько опешила от такого заявления. За все время учебы они не перекинулись и парой слов, лишь однажды съели по шарику мороженого на вечере у Слизнорта, и едва ли Блейз при этом радовал свои очи, любуясь на нее. Тогда он уделил ей не больше внимания, чем салфетке, которой вытирал рот.       — Потрясающе выглядишь, — добавил Забини, не спеша выпускать ее руку. — Нотт тебе к лицу.       — Э-м-м… спасибо? — неуверенно выдала Гермиона и мягко высвободила свою кисть.       — Ну так что? — Блейз широко улыбнулся и нетерпеливо притопнул ногой. — Качнем это унылое старперское суаре?       — Ну… — Она вопросительно взглянула на Тео, ища поддержки.       Они ведь сюда не веселиться пришли, и третий лишний им вовсе не нужен, особенно такой… излишне яркий и претенциозный, как Забини. Да он уже привлекает внимание многих присутствующих. Выделяется среди прочих, как розовая мышь в коробке с белыми. Если увяжется, черта с два получится тихо провернуть свои дела.       — И что ты предлагаешь? — с неожиданным энтузиазмом спросил Нотт, начисто проигнорировав предостерегающий взгляд Грейнджер.       — О, детка, ты же в курсе, что по части развлечений моя фантазия не знает границ. — Блейз поднял над головой руки и игриво покачал бедрами, будто собрался исполнить бачату прямо под льющийся из волшебных инструментов вальс. Количество изумленных взглядов, направленных на него, увеличилось по меньшей мере вдвое. — Гляди, они меня любят, — умилился Забини и послал воздушный поцелуй начальнице Международного бюро магического законодательства, которая немедля поперхнулась виноградом.       — Вообще-то, мы собирались пойти поздороваться с профессором Слизнортом, — осторожно напомнила Грейнджер, не переставая сверлить взглядом Нотта в тщетной попытке прочесть его намерения.       Он же это несерьезно? Не собрался же шататься по мэнору в компании этой бешеной фуксии?       — Брось, красавица, — не прекращая пританцовывать, поморщился Блейз. — На кой тебе сдался этот старый пердун? Хочешь узнать рецепт его настойки от мозолей? Не советую. Провоняешь нафталином в первую минуту разговора, а под конец начнешь кряхтеть и жаловаться на давление.       — Это очень грубо, — попыталась урезонить его Гермиона.       — Зато справедливо. — Забини изобразил особо затейливое па, отщелкивая пальцами мотив, а затем ловко ввинтился в крохотное пространство между ней и Теодором, обнял обоих за плечи и подтолкнул. — Вперед, мои маленькие зануды! Дядюшка Блейз откроет вам чудесный мир настоящего веселья!       — И навсегда закроет путь к трезвости, — вздохнул Нотт, тем не менее, покорно переставляя ноги.       — А это отличная идея! — воссиял Забини и оперативно сменил направление, увлекая обоих к плотным портьерам, тяжелыми складками спускающимся до самого пола.       Гермиона хотела было заявить, что его общество доконало ее не настолько, чтобы выйти в окно, по крайней мере, не прямо сейчас, может, позже, но за портьерами, которые с тихим шорохом раздвинулись сами собой, оказалось всего лишь еще одно помещение. Не такое просторное и более темное. Помпезной люстры здесь не было, вместо нее тускло светились небольшие бра. Центр оказался занят мягкой мебелью, на которой сидели в основном мужчины, солидные и вальяжные. Многие курили трубки, и под потолком клубился густой дым. Вдоль дальней стены тянулась длинная барная стойка, за которой молодая курносая ведьма сосредоточенно колдовала над бокалами с яркими коктейлями.       — Так вот где собрались все денежные мешки, — с мрачной удовлетворенностью отметил Тео.       — Ну не болтаться же им в компании чинуш средней руки, — хохотнул Блейз. — Впрочем, здесь еще тоскливее, чем с министерскими слизнями… Ми скузи, белла миа, не воспринимай на свой счет. — Он чуть сильнее притиснул к себе Грейнджер. — Мы сюда заглянули исключительно за выпивкой. Что предпочитаешь?       — Воду. — Она раздраженно передернула плечами, вынудив его убрать руку.       — Фу, какая скука, — зевнул Забини. — А ты, Тедди?       — Виски, — как-то безучастно ответил Нотт. Его прищуренные глаза скользили по лицам присутствующих, и Гермиона тоже всмотрелась внимательнее в одного, потом в другого, в пятого, десятого, но так никого и не узнала. Если здесь и впрямь сидели толстосумы, то толстосумы явно иного толка, нежели, например, Люциус Малфой, о щедрых пожертвованиях которого всегда трубила пресса. Впрочем, теперь он сидел в тюрьме и мог пожертвовать разве что свой ужин другим заключенным.       О, надо же. Первая действительно приятная мысль в доме Хорька.       — Вот это по-нашему, — одобрил Блейз и смачно чмокнул Теодора в висок. — Мой мальчик! Не скучайте, я туда и обратно, — и он танцующей походкой упорхнул к стойке.       — Идем. — Тео взял Грейнджер за руку и увлек в ближайший угол.       Там они устроились на небольшим диване с балдахином, тень от которого очень удачно скрыла их от посторонних. Гермиона вцепилась в края подола, из-за дурацкого разреза так и норовившего соскользнуть с ее ног, уложила рядом пародию на сумочку и требовательно посмотрела на Нотта.       — Ты, наверное, хочешь меня о чем-то спросить? — Он с удобством откинулся на мягкую спинку и беспечно поводил коленями.       — И как ты догадался? — не удержавшись, съязвила Грейнджер. — Просто поразительная проницательность. Жаль, я не обладаю такой же, не то живо сообразила бы, зачем нам сдался балласт в лице Забини.       — Он душка, — хмыкнул Тео, — когда спит зубами к стенке. В остальных же случаях… За двадцать лет жизни я не встречал более прилипчивого, беспардонного и трепливого сукина сына.       — Тогда мой вопрос становится еще более актуальным. Зачем нам Блейз?       — Увидишь, как только он накачается вискарем, а это, уж поверь, не займет у него много времени.       — То есть вместо просто Забини у нас будет пьяный Забини?       — Пьяный, а значит, вдвое более прилипчивый, беспардонный и трепливый Забини, — поправил Нотт, пристально уставившись в противоположный угол.       — Я не понимаю… — она проследила его взгляд до небольшой компании волшебников и заметила среди их темных костюмов краешек ядовито-зеленого платья. Один из магов как раз переступил с ноги на ногу, открыв обзор на обладательницу этого кричаще-яркого наряда, и Грейнджер невольно сжала челюсти, разглядев в тусклом свете бра знакомое лицо.       Рита Скиттер поднесла к алым губам тонкий мундштук с дымящейся сигареткой, затянулась и жеманно улыбнулась всем своим собеседникам разом.       Отлично, отлично… Просто прекрасно! Только присутствия самой зубастой акулы пера и не хватало Гермионе, чтобы ее настроение окончательно нащупало свой плинтус. Вот сейчас эта мерзкая жучиха стоит там и скалится в тридцать два, а потом расправит свои крылышки и полетит выискивать горячую сенсацию. А ты ходи и оглядывайся, не жужжит ли за твоей спиной один не в меру пронырливый анимаг. Зарегистрированный с некоторых пор, кстати, а значит, и прижучить больше нечем.       — Теперь понимаешь, — заключил Теодор. — Нам пригодится мощный отвлекающий фактор, который, как заводная бомба, сработает в необходимый момент.       — Главное, чтобы нас самих не посекло осколками. — Грейнджер отвернулась от наглой репортерши и переключила внимание на Блейза.       Тот попирал локтями барную стойку и, кажется, заигрывал с курносой ведьмой. По крайней мере, она ему улыбалась. Ее руки при этом будто жили отдельной жизнью: перебирали небольшие бутылочки с зельями, роняли по капле той или иной субстанции в высокие бокалы с коктейлями, помешивали их тонким стеклянным стержнем. Коктейли вспыхивали цветным пламенем, или искрились, как римские свечи, или переливались через край мерцающим туманом.       В какой-то момент Забини нагло взобрался на стойку, уселся поудобнее и сунул в декольте ведьмы небольшую карточку, явно визитку. Затем красноречиво уперся языком в щеку изнутри и вопросительно поиграл бровями. Ведьма захихикала.       — Господи-боже… — наблюдая за этими вывертами, прошептала Гермиона.       Гипотетическая полезность этого человека вызывала у нее все больше сомнений, и все больше крепла уверенность в том, что он посадит их с Теодором в лужу, и Скиттер, захлебываясь от восторга, посвятит этому событию целый разворот в «Пророке».       — Блейз, конечно, придурок, — тоже наблюдая за ним, признал Нотт, — но весьма предсказуемый и вполне управляемый, если знать, за какие ниточки дергать.       — А ты знаешь?       — Разумеется, — уверенно кивнул он.       И Грейнджер даже позавидовала этой его уверенности. Еще никогда, наверное, она не ощущала себя настолько не в своей тарелке. Непривычное общество, излишне откровенное платье, чертов мэнор, настолько выхолощенный и безобразно шикарный, что из каждой детали, из каждого предмета интерьера сквозит чужеродностью и напыщенным превосходством. Словно сами стены плавно сдвигаются, пытаясь вытеснить ее или и вовсе раздавить, потому что ей здесь не место, и пришла она с недобрыми намерениями, и хозяин ненавидит ее всеми фибрами своей мелкой ксенофобской душонки.       Если бы только можно было начать действовать… Зажмуриться и быстро сделать все необходимое. Ожидание убивало изначальный настрой, по капле высасывало решимость и…       — Иди-ка ко мне. — Рука Тео вдруг обхватила плечи Гермионы, потянула, и она поддалась. С такой позорной легкостью. Уткнулась носом в его шею и судорожно выдохнула, прикрыв веки. Ненадолго отрезав себя от окружающего мира. Спрятавшись в единственном здесь человеке, с которым хотелось быть. — Все хорошо, — тихо заговорил он в ее макушку. — Я знаю, что тебе тут не нравится, но надо потерпеть и не забывать о главном: у нас все получится.       — Почему ты так в этом уверен?       — Потому что ты нудная зубрила, Грейнджер. А я невыносимый задрот. И у нормальных людей против нас с тобой просто нет шансов.       — Ты серьезно, Нотт? — Гермиона отстранилась, чтобы взглянуть в его действительно очень серьезные глаза. Грустно улыбнулась. — Наговорил гадостей про нас обоих и ждешь, что меня это воодушевит?       — Я не очень хорошо умею воодушевлять, — покаялся он, — даже Джордж тебе подтвердит. Но знаешь что?       — Что?       Теодор оттолкнулся лопатками от спинки дивана, сел прямо и взял ее левую руку. Перевернул ладонью вверх. Медленно провел большим пальцем от запястья до локтевого сгиба. Шрама не было видно, но Грейнджер знала, что каждая его неровность прекрасно чувствуется, вся надпись отчетливо осязается от первой до последней буквы.       — Может, для кого-то это клеймо, — сказал Тео, — но для меня напоминание. Однажды ты уже справилась с чем-то, что гораздо страшнее предстоящего. — Он поднял ее руку чуть выше. — Раз я об этом помню, то и ты не забывай, — и, склонив голову, прижался губами к ее предплечью.       Кудри, свесившись со лба, защекотали запястье, и Грейнджер уже привычно запуталась в них взглядом, пытаясь понять… Переосмыслить.       Немногие знали про надпись «Грязнокровка» на ее руке, и почти все выражали сожаление. Несколько раз Рон, смущенно краснея, поправлял ее задравшийся рукав, Гарри жалостливо поджимал рот, и довольно скоро Гермиона взяла в привычку прятать шрам и от них тоже. Не хотела, чтобы он служил свидетельством пережитого, но вот впервые кто-то призвал ее взглянуть на ситуацию с иной стороны. Не отворачиваться. Не прятаться за щитом, а крепко сжать его и отражать удары. Да, черт возьми, Тео прав, это ее щит, символический, не столь знаковый, как знаменитая молния-росчерк от Авады, но оттого не менее прочный. Настолько, что им легко можно дать в зубы любому зарвавшемуся Хорьку.       — Спасибо, — выдохнула Грейнджер, ощущая, как участок кожи под губами Нотта тлеет теплом.       — Воодушевил? — тихо усмехнулся он, подняв на нее взгляд.       — Немного.       — Ура. Я не безнадежен. Может, однажды уговорю тебя не тратить магию на маскирующие чары. Хотя бы когда мы вдвоем.       — Вряд ли. Не хочу, чтобы ты видел это мерзкое слово.       — Ерунда. — Тео придвинулся ближе и оставил невесомый поцелуй на кончике ее носа. — Оно не несет в себе заложенного смысла и не определяет тебя. Это просто буквы. С таким же успехом можно написать «мозги» на лбу Забини и надеяться, что он от этого поумнеет… — окончание фразы он договаривал, скользя губами по подбородку Гермионы, и она прикрыла веки, наслаждаясь, почти физически ощущая, как легчает гнет, давивший на хребет с начала вечера.       — Воу-воу, детки, вы решили начать без меня? — голос Блейза раздался из-за плеча настолько близко и внезапно, что Грейнджер едва не подпрыгнула на диване и тут же, придерживая правой ладонью рвущееся наружу сердце, развернулась всем корпусом.       Забини стоял в полушаге и левитацией удерживал перед собой поднос с бутылкой огневиски, пустым толстостенным стаканом и пузатым бокалом, почти до краев наполненным мерцающей пурпурной жидкостью. На темной щеке отчетливо розовел отпечаток женских губ, а в глазах играли в догонялки черти.       — Понадеялись, что тебе даст барменша. — Тео отстранился и выпустил руку Гермионы, напоследок еще раз огладив большим пальцем невидимый шрам. — А это, как ни крути, лишние две минуты ожидания.       — Плохо, Тедди, — Забини разочарованно цокнул языком. — Тебе свежих шуток со школы не завозили?       — А ты до сих пор не научился шутить так, чтобы девчонки тебе не отказывали?       — А тебе по-прежнему дают только за то, что ты смешной?       — А мы можем поговорить о чем-нибудь другом? — не выдержала Грейнджер.       — Конечно, белла миа, — легко согласился Блейз. — Желание дамы для меня закон. Хочешь, расскажу, как Тедди лишился девственности? Вот только горло сперва промочу. Подвиньтесь-ка, детки, — и он, крутанувшись на сто восемьдесят, втиснулся на диван между ней и Ноттом. — Вот так. Надеюсь, всем удобно?       — Нет, — пискнула она, спешно отодвигаясь и стягивая соскользнувшие с бедер края подола.       — Чудесно, — мурлыкнул Забини и взмахнул палочкой. Из воздуха прямо перед ним появился небольшой круглый столик, на который плавно опустился поднос. — Держи. — Пузатый бокал, ведомый магией, перекочевал в руки Гермионы.       — Что это? — спросила она, с подозрением всмотревшись в мерцающее содержимое.       — Вкусняшка, — причмокнул Блейз. — Тебе понравится.       — Я не пью алкоголь, — категорично заявила Грейнджер и вернула емкость обратно на поднос.       — Обижаешь, там нет ни капли бухла, все как ты и просила. Но дело твое, конечно. Это для тебя, малыш. — Блейз в одно движение сорвал пробку с бутылки виски, плеснул в стакан и протянул Теодору. — А это для меня, — и приложился прямо к горлышку.       Гермиона украдкой, из-под ресниц, взглянула на Тео. Тот, коротко выдохнув, прижал стакан к губам, однако его кадык остался неподвижен. Слава Мерлину. Значит, их маленький уговор трезвости остался в силе. Грейнджер еще ни разу не видела Нотта пьяным и предпочла бы не видеть впредь, особенно здесь и сейчас.       Покосившись на бокал, сиротливо стоящий на подносе, она подумала, что тот, пожалуй, сойдет за реквизит. Займет руки. И привнесет в ее образ черту девушки, которая наслаждается вечером, а не просто сидит и зыркает по сторонам. Дотянувшись, она сомкнула пальцы на гладком стекле и, краем уха слушая разговор Забини и Нотта, в очередной раз ненавязчиво осмотрелась.       Присутствующие по-прежнему вели неспешные беседы и курили трубки, дым от которых затянул практически весь потолок и вился там причудливыми спиралями. Ведьма за стойкой мешала напитки, изредка поглядывая на Забини. Скиттер успела куда-то испариться, что не радовало: ее хотелось по возможности держать в поле зрения. Зато занавески на входе раздвинулись, и в комнате показался Мейсон Флипс.       — Прошу меня извинить, — Гермиона решительно поднялась с дивана, — я на минутку.       Тео проследил ее взгляд, недобро прищурился, но кивнул, а Блейз и вовсе, кажется, не обратил внимания, потому что снова присосался к бутылке. Что ж, такими темпами накачка алкоголем действительно не отнимет у него много времени. Может, оно и к лучшему: опьянеет и тихо уснет где-нибудь в декольте у барменши. И не будет путаться под ногами. За совокупные пять минут общения Грейнджер лишь утвердилась в своем мнении: Забини — человек-подвох. Вероятно, он и впрямь способен выкинуть нечто этакое, что надежно прикует к себе внимание всех окружающих. Но нет никакой гарантии, что его фитилек догорит к нужному моменту и они с Теодором успеют убраться подальше от эпицентра взрыва.       Сжав свой бокал обеими руками, словно рукоять меча, Грейнджер быстро, насколько позволяли каблуки, направилась к Флипсу.