Бродячий бордель

      Прошло не так много времени с тех пор, как Теодор появился на свет, а для него уже подготовили место во тьме. Глубокой, холодной, чуть более близкой к магловскому аду, если верить прочитанному когда-то Данте. Все это звучало бы мрачно и пафосно, если бы речь не шла всего лишь о фамильной крипте, утопленной в землю под фундаментом мэнора.       Первый и последний раз Тео спускался туда с отцом. Тот провел его за собой по вытянутому гулкому помещению, мимо вделанных в стены ниш, покоящих в себе многие и многие поколения Ноттов, почти до самого конца, где в контраст бледному свету Люмоса чернел пустой прямоугольный зев. На гранитной табличке рядом были выдолблены отцовские имя и дата рождения, а на месте даты смерти камень оставался нетронутым и гладким.       Толкнув длинную и пафосную речь про величие рода, Нотт-старший взмахнул палочкой, и рядом с его пустующей нишей образовалась еще одна для семилетнего Тео. Наверное, он бы выиграл конкурс на самый дерьмовый подарок, полученный ко дню рождения, если бы такие конкурсы проводились.       — Неважно, где я окажусь, — молвил отец, вперив взгляд в чернеющий перед ним провал, — я всегда знаю, куда вернусь.       «Хуй тебе, — думал Теодор много лет спустя, раз за разом перечитывая скупое извещение о смерти, доставленное совой прямиком из Азкабана.       Он так ничего и не ответил на предложение забрать тело и никогда не интересовался, что с ним в итоге случилось. В тот же промозглый осенний день портрет Нотта-старшего из кабинета на третьем этаже мэнора отправился в камин и под возмущенные стоны и вопли Кантанкеруса пылал там горячо и ярко.       Точно так же светило сегодня августовское солнце, выжигая мох на многочисленных каменных крестах и надгробиях. Какая-то старушка в соломенной шляпе бродила среди них и шевелила сморщенными губами, читая надписи. На шпиле небольшой часовни ворковали голуби. Откуда-то издалека вместе с вялым, сухим ветром изредка доносился собачий лай.       — До чего унылое место… — Джордж, задрав голову, сощурился на зависший в зените солнечный диск. — Родители выбрали. Вон там, — он указал в сторону, где гавкали собаки, — магловская деревня. В полумиле примерно. А там, — и он кивнул на север, — в двух милях отсюда Нора.       — Хочешь зайти? — спросил Тео. — Ну, потом, когда мы…       Закончим стоять над могилой твоего брата и делать вид, что ее не существует. Да, пожалуй, это было верное окончание фразы, но ему и в голову не пришло бы сказать такое вслух. Как и отказаться от визита на это кладбище.       Рыжий неправ. Не так уж здесь уныло. Гораздо лучше, чем в фамильной крипте. По крайней мере, от мертвецов отделяет не гранитная плита в несколько дюймов толщиной, а толстый слой земли, потрескавшейся и сыпучей от зноя. Стоишь на ней и видишь, что мир вокруг живет, а не давит сырым холодом и зловещим безмолвием.       — Обеденный перерыв не бесконечен, — качнул головой Джордж.       В своем вырвиглазном фиолетовом жилете он так нелепо смотрелся здесь, среди серых крестов и обелисков. Как внезапная шутка посреди некролога: помним, любим, скорбим, а гоблин с козлом и медовыми сотами заходит в бар. А еще и волосы… Морковно-рыжие в свете солнца. Издевательски яркие. Сегодня Уизли собрал их в хвост, и Нотт то и дело цеплялся взглядом за старый рубец, оставшийся на месте левого уха. Еще недавно он и понятия не имел об увечье, заметил лишь два дня назад, на чердаке, и с тех пор никак не мог отделаться от мысли, что это так похоже на клеймо Грейнджер. Ее пытали. А как Рыжий лишился уха? Наверняка тоже как-нибудь героически, по-гриффиндорски, в схватке, отбиваясь от нескольких противников сразу. Однако спросить прямо Тео не решался…       — Это была Сектумсемпра, — качнувшись с пятки на носок и обратно, будничным тоном произнес Джордж.       — Чего? — откровенно опешил Теодор. Он что, вслух сейчас размышлял? Или кое-кто тут балуется легилименцией? Угу, невербально и без палочки. Ха-ха, смешно.       Херов бред.       — Пялишься всю дорогу, пока мы здесь. — Уизли расстегнул свой жилет, стащил и закинул на плечо. — Я подумал, тебе интересно.       — Ну…       — Не уверен, что могу рассказать больше. Секретная операция Ордена, все дела, — криво усмехнувшись, он вдруг опустился на пожухлую траву прямо перед надгробием и впервые взглянул на надпись «Фредерик Артур Уизли», выдавленную в камне. — Мы с братом тогда только вступили в ряды Фениксов и рвались в бой. Первая же вылазка, и нас разделили. Можешь считать меня суеверным идиотом, но если бы мы были вместе… А, к дьяволу, — оборвал он сам себя, скинув жилет с плеча на землю. — Ухо — не самая важная часть тела. Да и матушка наконец начала нас различать.       Старушка в соломенной шляпе, вдоволь начитавшись имен умерших, медленно побрела к тому краю кладбища, от которого вилась по высохшему полю и исчезала за холмом вытоптанная тропинка. Голуби на шпиле затеяли драку. А Нотт продолжил стоять и бездумно наблюдать за всем этим, абсолютно сбитый с толку.       Не то чтобы он не предполагал, что так будет. Салазар, да после гребаного боггарта и их ссоры с Уизли иначе и быть не могло. Потому что «извини за вранье» и «спасибо, что спас» прозвучали сегодня утром за чашкой чая, как и «прости, что наорал, я просто до усрачки испугался, что ты умрешь». Чтобы признаться в этом хотя бы самому себе, понадобилась Грейнджер, черт, как же сейчас ее здесь не хватает… Уж она бы выслушала, утешила и поддержала. Сделала бы все то, чего Тео не умеет, потому что среди красивых, умных и коварных мальчиков нет ни одного чуткого. Нотт никогда не искал сочувствия у других и сам… не знал, просто понятия не имел, как его выразить, чтобы оно не казалось жалким и наигранным.       «Спасибо, что спас».       Не за что, блядь. Будто ты не делал то же самое для меня десятки раз. Не сидел со мной вечерами, когда я изображал занятость, а по факту не знал, куда податься, кроме собственного дома, который ненавижу почти так же сильно, как отца. Будто не ты, а кто-то другой приютил меня, когда за мной охотился жирный министерский боров. Не ты полез за меня в драку, не ты вытащил мою пьяную бессознательную шкуру из лап вышибал, не ты добровольно ввязался в историю с борделем, чтобы у меня и Гермионы было больше шансов выбраться из нее, сохранив головы на плечах.       Гермиона… справилась бы с ситуацией. Не стояла бы с идиотским видом, разглядывая дерущихся птиц и медленно удаляющуюся спину старухи.       Но Джордж позвал на могилу своего брата не ее.       Нотту показалось, что он, споря со своими тараканами, молчал целую вечность, но на самом деле мысли пронеслись по извилинам всего за несколько секунд: старушечья соломенная шляпа отдалилась едва ли на десяток ярдов, а голуби, свалившись со шпиля, продолжали выщипывать друг другу перья, цокая когтями по металлической крыше часовни. Зарывшись рукой в горячие от солнца волосы, он длинно выдохнул и опустился на землю рядом с Джорджем.       Вот так. Начало положено. Грейнджер не стояла бы без дела, и Тео не будет.       Он порылся во внутреннем кармане пиджака и извлек на свет пачку сигарет. Посмотрел на нее в задумчивости. Пачка была примечательна тем, что Нотт не украл ее, как обычно, а купил в маленьком киоске на Чаринг-Кросс-Роуд, неподалеку от входа в «Дырявый котел». Просто захотел курить настолько, что не было терпения выискивать поблизости подходящего магла. Кажется, эпизодическое потребление незаметно переросло в привычку. Да и похер.       — Можно? — Уизли слегка повел подбородком, указывая на пачку, и Нотт без лишних вопросов достал для него сигарету. Похлопал себя по бокам, проверяя, не завалялась ли где зажигалка. Не завалялась. Пришлось достать палочку, благо, старушенция уже скрылась за холмом.       Некоторое время они молчали под далекий лай собак и голубиную возню. Джордж затягивался глубоко и как будто со знанием дела: не морщился, не кашлял и не плевался. Явно эта сигарета была не первой в его жизни.       — Немного дымил в Румынии, — нарушив молчание, пояснил он и по-босяцки зажал сигарету зубами. — Драконоборцы, правда, предпочитают трубки. Особым шиком считается прикурить от дракона.       — Это как? — хмыкнул Теодор, стряхнув пепел в пожухлую траву.       — Безбашенно. Не советую пробовать, Рапунцель. Без должной сноровки как минимум лишишься своих кудрей, и Грейнджер тебя бросит.       — Зато буду весь твой.       — Мое счастье словами не описать. Не придется даже умирать, чтобы ты сделал мне искусственное дыхание.       — Рассказала-таки, — не без досады констатировал Нотт.       — Улучила момент вчера в магазине, — кивнул Уизли. — Меньше бегай курить. А лучше вообще бросай. Я вот бросил, — и он с силой вдавил окурок в пятачок лысой земли между ними.       — Расскажи, как все случилось, — повторив его маневр, без всякого перехода попросил Тео. Он вдруг понял, что действительно хочет… Нет, не услышать. Выслушать. Просто больше не испытывает желания бежать от горя Джорджа, как от драконьей оспы. Как сам Джордж бежит от него.       Рыжий скосил на него глаза. Сухие и покрасневшие, как будто чуть воспаленные. Прямо как той ночью, когда Теодор явился в магазин с портретом прадеда под мышкой. Тогда он подумал, что это от бессонницы. А сейчас… От яркого солнца. Или от табачного дыма. Или, если поразмыслить, можно придумать еще пару-тройку причин.       — Твой брат не умрет еще раз от того, что ты расскажешь, — не дождавшись ответа, добавил он. — И не оживет, если будешь молчать.       Прозвучало жестко, но утешение и не его стезя. Надо было Уизли все же прихватить с собой Грейнджер, чтобы держала за руку, гладила по голове и дула на ранку, пока сидящая в ней заноза преет, и мясо медленно выгнивает по контуру.       — Тогда зачем? — наконец подал голос Джордж. — Что изменится, если я расскажу?       «Это поспособствует принятию и смирению», — убежденно заявила бы Гермиона.       — Ни хрена не изменится, — честно ответил Нотт.       И Рыжий кивнул с кривой усмешкой, будто принял этот ответ как единственно верный, четко совпадающий с его собственным мнением. Вновь взглянул на надгробие, задумчиво пожевал губу и, когда Тео уже перестал ждать, тихо произнес:       — Я оставил его одного.       Наверное, это и была та самая заноза, которую он выдернул короткой фразой, и дальше, как поток крови, хлынули слова, много слов. Больных, пропитанных чувством вины, хотя тон Уизли был спокойным, почти отстраненным. Он буравил невидящим взглядом могилу брата и говорил.       Кое-что из рассказа перекликалось с собственными воспоминаниями Тео: всеобщий подъем, суматошный путь в толпе других слизеринцев, Большой зал, голос Волдеморта, холодный и ясный, доносившийся отовсюду сразу, будто вещали сами стены.       «Отдайте мне Гарри Поттера», — вибрацией в черепе.       В тот момент Нотт как раз наблюдал за Избранным, осунувшимся и похудевшим настолько, что под одеждой выступал позвоночник, или это был чертов стальной стержень, потому что зеленеющие за очками глаза сочились неумолимой решимостью. Тео помнил гнетущее молчание, накрывшее зал сразу после того, как отзвучал голос. Помнил, как поднялась со скамьи Пэнси Паркинсон и призвала всех схватить Поттера, и как сидящий рядом и насмерть перепуганный Блейз трясущимися губами шепнул «Идиотка». Теодор был согласен с ним как никогда. Видимо, как и три факультета, в едином порыве вставшие на защиту Мальчика, Который Давал Им Надежду.       Нотт тоже поднялся со скамьи, но позже и по иной причине. Покидая Большой зал, чтобы эвакуироваться вместе с другими учениками, он почему-то отыскивал взглядом Грейнджер, но так и не отыскал.       — Когда малышню вывели из зала, Кингсли распределил имеющиеся в нашем распоряжении силы, — рассказывал Джордж. — Нам с братом досталась оборона проходов в замок. Фред сам вызвался, а я пошел за ним. Как всегда. Поскольку никто лучше нас двоих не знал всех потайных ходов, мы разделились…       Дальнейшие подробности битвы Тео знал только из газет, но те едва ли передавали хотя бы сотую долю творившегося там ада. Акромантулы, великаны, Пожиратели смерти и дементоры — только слова, напечатанные строгим газетным шрифтом. Разрушения, увечья и смерти — скупой перечень последствий, уместившихся в одну колонку.       — Лысый ублюдок объявил перерыв, — горько усмехнувшись, продолжал Уизли. — Дал нам паузу, чтобы зализать раны и поразмыслить, хотим ли мы продолжения, или среди нас сыщется-таки паскуда, готовая выдать Гарри. Я пробирался в Большой зал вместе с теми, кто еще оставался на ногах. По дороге мы подобрали нескольких пострадавших. Дальше я тащил на себе Ли, ему бедро рассекло осколком. Ерунда, мадам Помфри справилась за минуту, а я просто стоял рядом, пытался отдышаться и слушал чей-то плач. До меня даже не сразу дошло, что это… мама.       Он задрал лицо в небо и часто заморгал, хотя глаза оставались сухими. К этому моменту Нотт почти забыл, что они сидят на краю старого магловского кладбища под палящими летними лучами, что сейчас двухтысячный, что Волдеморт давно сдох, а Мальчик, Который Выжил, сделал это снова и позволил жить им всем, но какой идиот возьмется утверждать, что это исключительно его заслуга? Вероятно, такому идиоту Поттер сам наподдал бы своим коронным Экспеллиармусом.       — Мне сказали, что Фреда зацепило Бомбардой, но тогда, в зале, я даже не поверил… — Джордж прервался на мгновение и, рвано выдохнув, прикрыл веки, покрасневшие, как и нос. Обладая определенной долей малодушия, можно было бы списать это на солнечный ожог, но черта с два Нотт обладал. — Первым моим желанием было сказать ему, чтобы прекратил валять дурака и встал с пола, что мать в истерике и розыгрыш затянулся. Ведь он лежал и улыбался, — губы Рыжего тоже вдруг тронула легкая усмешка. — Наверняка сморозил какую-нибудь забавную чушь, прежде чем… А меня даже не было рядом, чтобы прикрыть ему спину, — и усмешка плавно вывернулась наизнанку, будто отразилась в невидимом кривом зеркале и застыла нелепым подобием самой себя. Уголки губ все еще были приподняты, но в них не осталось ни капли смеха. Джордж резко тряхнул головой и отвернулся. От Тео, от могилы брата, от всего окружающего мира с его ярким светом и безмятежно голубым небом.       Наверное, Грейнджер сейчас пустила бы в ход все свои утешительные приемчики: сказала, что нужно жить дальше, что именно этого и хотел бы Фред, взяла за руку или обняла. Разрыдалась, подавая пример, ведь всем известно, что слезы приносят облегчение.       Нотт всего лишь сдвинулся на траве и прижался плечом к горячему от солнца плечу Уизли. Просто чтобы дать понять… Да черт его знает, что. Он и под угрозой Авады не объяснил бы, но почему-то чувствовал, что сейчас это… правильно. Хотя бы по той причине, что Джордж не возразил и не отстранился. Только спросил с убийственной серьезностью:       — А на искусственное дыхание прямо сейчас я могу рассчитывать?       — Так ведь Грейнджер пока меня не бросила, — отбился Теодор, — но можешь рассчитывать на еще одну сигарету.       — Годится, — немного поразмыслив, кивнул Рыжий, и следующие пять минут они на пару отравляли воздух табачным дымом.       А потом Джордж поднялся с земли, кое-как отряхнул свои вырвиглазные фиолетовые брюки и, задумчиво прищурившись в сторону севера, предложил:       — Давай все же заглянем в Нору.       — А как же работа? — поднявшись следом, поинтересовался Нотт.       — Да к дьяволу. Я тут на днях чуть не умер, знаешь ли. Могу позволить себе выходной.