Бродячий бордель

      — Мисс, — Гермиону тронули за плечо, призывая отвлечься от созерцания аквариума.       В нем неспешно плавали яркие причудливые рыбки, такие степенные и спокойные. Некоторые поднимались к самой поверхности и даже выше, парили над водой, а затем снова опускались в глубину, невесомо клевали камушки на дне или прятались в водорослях. Это зрелище завораживало больше, чем должно было. Кажется, сегодня Грейнджер открыла новую стадию принятия — отупение.       — Мисс? — ее плеча вновь настойчиво коснулись.       — Да-да, — она с усилием моргнула и заставила себя сосредоточиться на стоящей рядом женщине.       На лимонно-желтой мантии той висел бейдж с надписью «ц-ль Симмонс», из глубокого нагрудного кармана выглядывали палочка и пушистое перо, а на носу сидели затейливые очки с поделенными на несколько сегментов линзами.       — Я по поводу пострадавшего, которого вы сопровождаете, — сказала целительница и помахала разлинованным бланком. — Нужно ответить на несколько вопросов, пройдемте со мной.       — Конечно… — Гермиона встала с дивана и, прежде чем последовать за Симмонс, кинула взгляд на Тео.       Тот сидел рядом, в кресле, прикрыв глаза, но она знала, что он не спит: руки были сжаты на плечах до побелевших костяшек, а носок левой кроссовки отбивал по полу нервный ритм.       Они провели здесь уже часа полтора, ожидая новостей про Джорджа. Чтобы транспортировать его в больницу, прибывшим в магазин колдомедикам понадобились волшебные носилки и портал, а им двоим пришлось аппарировать самостоятельно. Едва оказавшись в приемном покое, Нотт оккупировал кресло и ушел в себя, предоставив все общение с целителями Грейнджер, но она и не думала сетовать. Он и так сделал все, что мог. Сделал гораздо больше нее самой. Изгнал боггарта. И запустил сердце Уизли. Правда, потом пришлось постараться, чтобы оттащить его от бессознательного друга и дать медикам возможность делать свою работу.       — Пожалуйста, скажите, что с Джорджем, — тихо попросила она, вслед за целительницей подойдя к медицинской стойке.       — Опасность миновала, — успокоила Симмонс, расположив на гладкой поверхности свой бланк, — в сознание пришел. Сейчас отпоят зельями, и будет как новенький. Как, вы сказали, его зовут? — перо из нагрудного кармана само прыгнуло к ней в руку.       — Джордж, — громко и облегченно выдохнула Гермиона, ощущая, как в уголках глаз почему-то снова проступают слезы. — Джордж Уизли.       — Вы родственница?       — Нет, я просто подруга. Мы с Теодором нашли его и…       — Теодор родственник?       — Нет, тоже просто друг.       — Нужны родственники, — заявила Симмонс, деловито записывая что-то в бланк. — Можете с ними связаться?       — Да, конечно, — Гермиона ощутила себя просто непроходимой дурой из-за того, что до сих пор не сделала этого. Полтора часа пялилась на рыб, а могла бы оповестить о случившемся Артура и Молли.       — Отлично, — кивнула целительница, — но сперва еще один вопрос, — она подалась ближе и, чуть понизив голос, продолжила: — Вы ведь та самая мисс Грейнджер, да?       Спустя пятнадцать минут Гермиона вернулась к аквариуму, предварительно отправив в Нору Патронуса и выпросив у Симмонс право на посещение Джорджа в обмен на автограф для ее дочурки. Тео по-прежнему сидел в кресле с закрытыми глазами и отбивал ритм уже правой ногой, отчего кудри, рассыпавшиеся по лбу, легонько покачивались в такт.       — С Джорджем все хорошо, — Грейнджер, украдкой промокнув уголки глаз рукавом, позволила себе робкую улыбку, хотя хотелось кричать и прыгать от радости. Все обошлось! Обошлось, слава Мерлину, Иисусу, Будде и Санта Клаусу.       Нотт резко распахнул веки и секунду сверлил ее нечитаемым взглядом, а потом шумно выдохнул и обмяк в кресле, уронив лицо в ладони. На этом его реакция на столь чудесную новость закончилась, что вызвало у Гермионы толику недоумения.       — Целительница Симмонс сказала, что он уже пришел в сознание и чувствует себя хорошо, — на всякий случай добавила она. Вдруг Тео просто до конца ее не понял. Она и сама не слишком связно соображала сейчас. У них обоих за плечами остался не только насыщенный день, но и кошмарно тяжелая ночь. — Нас скоро к нему пустят.       — Угу, — глухо сквозь ладони. И все.       Грейнджер нахмурилась и хотела было снова занять свое место на диване, но Нотт неожиданно поймал ее за руку и притянул к себе, а затем обнял за талию и уткнулся лицом в живот. Молча. Она немного растерялась, потому что не знала точно, как расценить этот жест. Как проявление нежности или поиск утешения? Или как попытку дать понять, что его нежелание разговаривать связано не с ней?       Впрочем, это не так уж важно, ведь на все три варианта ответ один.       Гермиона обвила руками его голову, прижимая теснее. Чтобы проявить обоюдную нежность, утешить и показать, что относится к его состоянию с пониманием. Однако она была бы не Гермионой Грейнджер, если бы не спросила:       — Ты в порядке? Просто, знаешь, если это… стресс, то… здесь найдутся колдомедики с нужной квалификацией.       — Я в порядке, — тихо заверил Тео, сквозь одежду грея дыханием кожу на ее животе. — Тебя напрягает, что я не прыгаю от радости?       — Нет, — она погладила его волосы и сверху вниз взглянула на кудрявую макушку, пытаясь по ней определить настроение. Несколько раз у нее неплохо получалось. — Просто волнуюсь за тебя.       — Не стоит. Все нормально.       — Ладно, — хотя кудрявая макушка показалась донельзя лживой, Гермиона не стала настаивать. Она не собиралась уличать Нотта во лжи и с ноги распахивать дверь в его душу. Цитируя Рональда, отдача задолбает, и эфемерная дверь расквасит ее не в меру любопытный нос.       — Присядешь? — Теодор наконец поднял голову и сдвинулся на кресле, предлагая ей широкий и мягкий подлокотник.       — Пойдем лучше подышим воздухом, — в ответ предложила Грейнджер, — не то чертов аквариум вгонит меня в летаргию.       Эхо их шагов гулко разносилось по приемному покою, пустому, если не считать дремлющей на своем посту привет-ведьмы. Можно было подумать, что все, кроме Джорджа, единогласно решили не болеть и не умирать сегодняшней ночью, но Гермиона тут же сердито отмела эту идиотскую мысль. Будто Джордж мог принять подобное решение, Мерлин, какая чушь. Просто колдомедики хорошо трудятся и быстро распределяют пострадавших по нужным отделениям. А может, день и вправду выдался благоприятным, но она никогда не увлекалась астрологией и не могла сказать наверняка. При этом не думать о том, что сундук с боггартом делал на чердаке «Волшебных вредилок», тоже не могла. Но сейчас был не самый подходящий момент, чтобы спрашивать об этом Теодора, даже при условии, что он знает ответ.       Однако спросить его кое о чем другом все же хотелось, и Грейнджер отважилась на это, как только они миновали манекенов, прошли сквозь витрину «Чист и Лозоход лимитед» и оказались на улице.       — Тео, я могу задать тебе вопрос?       — Можешь, — он кивнул и вынул из кармана джинсов пачку сигарет. — Можешь даже не спрашивать разрешения впредь.       Гермиона покосилась на его курево, но делать замечание, конечно, не стала. Вместо этого отошла на пару шагов и присела на высокий, испещренный трещинами бордюр. Кое-как натянула юбку на оголившиеся колени. Задумалась, с чего бы начать.       Нотт не торопил ее. Стоял, дымил и смотрел в ночное небо. Не хотелось признаваться, но Грейнджер нравилось наблюдать, как он курит: как отражается в янтарных глазах тлеющий кончик сигареты, вспыхивающий чуть ярче от каждой затяжки, как белый дым течет в уголках рта, и как длинные пальцы небрежно сжимают фильтр и легко касаются губ всякий раз, как Тео подносит к ним сигарету.       — Твой боггарт… — неуверенно начала она, когда от сигареты осталась половина.       — Мой отец, — равнодушно обронил Теодор. — Думаю, ты и сама это поняла.       — А еще Волдеморт и какая-то дверь. Я не об этом хотела спросить. Точнее, об этом, но… — Гермиона запнулась, пытаясь понятнее сформулировать свою мысль. — Он менялся, словно никак не мог решить, во что ему превратиться. Я никогда не видела такого раньше и не читала о таком. Обычно они четко определяют главный страх и воплощают его.       — Не слышу вопроса, — губы Тео дрогнули в улыбке, но такой мимолетной, что ее запросто можно было списать на нервную судорогу. Он стряхнул пепел и исподлобья взглянул на Грейнджер. Выжидающе заломил бровь.       — Ты как будто не боялся, — она машинально отзеркалила его мимику, — или мне показалось?       — Много от меня было бы проку, если бы я ударился в панику, — увильнул он от прямого ответа. — Да и не льсти мне, Грейнджер. Под конец этот сукин сын все же определился.       — Ты развоплотил его одним заклинанием. Знаешь, сколько Ридикулусов понадобилось нам на третьем курсе, чтобы просто загнать боггарта обратно в шкаф?       — Сколько?       — Много! На нем весь чертов курс успел поупражняться.       — Я уже не школьник, Грейнджер, — Теодор уронил окурок и остервенело размазал подошвой по асфальту. — Пошли обратно, может, нас уже пустят к Уизли. Очень хочется посмотреть ему в глаза.       После этой реплики на Гермиону снизошло озарение: Нотт злится. Тихо кипит от ярости, пряча ее за деланным равнодушием, но та уже прорывается на поверхность резкими жестами и поджатым ртом, горячая и колкая, как раскаленная игла. И, самое главное, адресная, потому что теперь совершенно очевидно, что Тео злится на Джорджа.       Кажется, зря она спросила про боггарта. Фигурально выражаясь, чиркнула спичкой у разлитого бензина.       Спеша хоть как-то исправить свою оплошность, Грейнджер вскочила с бордюра и кинулась вслед за Теодором, который уже нырнул в просвет между двумя манекенами прямо сквозь заколдованную витрину.       Привет-ведьма все так же похрапывала на своем посту, зато чуть дальше по коридору их уже ожидала целительница Симмонс с толстым медицинским журналом под мышкой.       — Можете навестить вашего друга, — сообщила она. — Я провожу.       Втроем они направились к лестнице, а затем вверх по ней на второй этаж, отведенный для пациентов, пострадавших от живых существ. Едва ли боггарта можно было счесть живым, но, видимо, более подходящего отделения для волшебника с сердечным приступом не нашлось. Гермиона шагала в хвосте их небольшой вереницы, сверлила обеспокоенным взглядом затылок Тео и с тоской понимала, что при колдомедике лучше не затевать новый разговор о ярости и ее причинах. Может, все обойдется. Может, он учтет постинфарктное состояние Джорджа и повременит с претензиями.       — Прошу, — Симмонс широким жестом указала на дверь палаты с номером «208». — Ведите себя тихо, чтобы не разбудить других пациентов. Некоторые зелья, принятые мистером Уизли, обладают замедленным действием, так что постарайтесь его не волновать.       Мельком взглянув на ожесточившееся лицо Теодора, Грейнджер поняла, что тот постарается в лучшем случае не убить «мистера Уизли», а о большем и заикаться не стоит.       — Вы разве не зайдете с нами? — с надеждой спросила она у целительницы.       — Нет, — просто ответила та и устремилась дальше по коридору, на ходу листая свой журнал.       — Идем, — Нотт толкнул дверь так, что петли жалобно скрипнули, вошел в палату, и Гермионе ничего другого не оставалось, кроме как войти следом.       Довольно просторное помещение было рассчитано на шестерых больных. Койки стояли на приличном удалении друг от друга и пустовали почти все, за исключением двух. На первой, ближайшей к выходу, полулежал престарелый волшебник. Он читал газету при тусклом свете настенного светильника и внешне казался здоровым, только из-под шерстяного одеяла свешивался шипасто-чешуйчатый хвост, и Гермиона даже предположить не смогла, что за живое существо наградило беднягу таким недугом. На второй, самой дальней, койке сидел Уизли. Бледный, почти сливающийся по цвету со своей больничной пижамой, он, тем не менее, выглядел вполне бодрым и, завидев вошедших, изумленно выгнул брови. Но стоило ему заметить выражение лица Нотта, как брови плавно сдвинулись, и между ними образовалась хмурая складка.       — Привет, — Грейнджер пришлось перейти на бег, чтобы догнать Теодора, зато к койке они приблизились вместе, и у нее появился крохотный шанс задать предстоящему разговору миролюбивый тон. — Как ты?       — Сносно, — Джордж неуверенно ей улыбнулся. — Я неплохо выспался, но теперь маюсь от скуки, а здесь даже медсестрички так себе… А вы почему еще тут?       — Мы зашли тебя навестить. И твои родители скоро тоже будут здесь, я отправила им Патронуса.       Кажется, эта новость Джорджа не обрадовала. Он снова нахмурился и приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но вопрос Нотта, словно кнут, хлестнул пропахший лечебными зельями воздух палаты:       — Какого хера?       От интонации его голоса по хребту у Грейнджер рассыпались мурашки, хотя вопрос был задан не ей.       — Тео… — она осторожно коснулась его предплечья в попытке успокоить. — Не стоит сейчас…       — Не лезь, — он отдернулся от прикосновения, как от огня, и даже отступил на пару шагов. — Пожалуйста, Герм. Просто не лезь, ладно?       Пару секунд она буравила его умоляющим взглядом, потом как-то беспомощно посмотрела на Джорджа, ожидая, что тот поддержит ее. Скажет, что не готов выяснять отношения через два часа после того, как чуть не умер. Но он ничего не сказал, только вздохнул с какой-то тоскливой обреченностью.       — Итак, — Теодор скрестил руки на груди и спросил снова: — Какого хера?       — Ты хоть конкретизируй, — мрачно хмыкнул в ответ Уизли. — Какого хера что?       — Все, — выдавил Нотт и сжал челюсти так, что под кожей заходили желваки. Грейнджер ни разу не видела его настолько злым и в этот момент была даже благодарна за то, что он хотя бы не кричит. — Какого хера ты лежал и умирал на гребаном чердаке, пока тебя дожирал боггарт? Какого хера боггарт вообще там делал? Ты утверждал, что избавился от него, и отсюда проистекает еще один вопрос: какого хера ты соврал мне?       Джордж тяжело вздохнул, сдвинулся поближе к изголовью койки и, хлопнув ладонью по одеялу, сказал Гермионе:       — Присядь, пожалуйста.       Это прозвучало не как вежливое приглашение, а как не менее вежливая просьба не вмешиваться в то, что последует дальше. Видимо, просить ее выйти из палаты Уизли воспитание не позволило, поэтому «Присаживайся, Гермиона, устраивайся поудобнее и не отсвечивай, будь так добра».       Она вдруг ощутила себя лишней, просто чудовищно неуместной и ненужной здесь. В минувшую неделю они проводили столько времени вместе: готовили магазин к открытию, ходили обедать в тот трактирчик с вампирским названием и не менее вампирским хозяином, пили чай, разговаривали и много смеялись. А теперь ей как заядлой участнице уже не первого трио стало понятно: вот прямо сейчас в этой палате их трое, но они не втроем, а просто — два друга на грани скандала и она.       Арифметика, отчетливо отдающая горечью.       — Мальчики, — тихо шепнула Грейнджер, неуверенно переступив с ноги на ногу. — Пожалуйста…       — Присядь, — настойчиво повторил Джордж и тут же попытался сгладить эту настойчивость вымученной улыбкой. — И ты, Принцесса, садись, если хочешь.       Нотт закатил глаза и, достав палочку, молча наколдовал себе стул. Совершенно уродский, с высокой прямой спинкой и слегка выпуклым деревянным сиденьем, на которое даже смотреть было неудобно.       — Я слушаю, — он уселся и вдобавок к скрещенным на груди рукам закинул ногу на ногу.       «Максимально закрытая поза, — непременно отметил бы какой-нибудь дипломированный магловский психолог. — Полное нежелание идти на контакт».       — Что ж, слушай, — словно в пику Теодору Уизли откинулся на металлическую спинку своей койки и поерзал, устраиваясь поудобнее. — Я не знал, что так выйдет, ясно? Это была случайность, абсолютно идиотская. Тупая цепь тупых событий…       И он поведал, как именно все произошло. Про дурацкую утку, из-за которой люк чердака оказался закрыт неплотно, про дурацкого докси, который влетел туда с баллончиком трансфигурирующего зелья. Про испорченный на сундуке с дурацким боггартом замок. Нотт слушал, буравя взглядом точку чуть выше плеча Уизли, и вновь отбивал подошвой нервный ритм, словно чаял скорейшего окончания рассказа.       — Знаю, звучит глупо, — через пару минут подытожил Джордж, — но так все и было. Я и не думал выпускать эту тварь на свободу.       — Почему не уничтожил ее? — поинтересовался Тео тоном профессора, вознамерившегося завалить нерадивого ученика дополнительными вопросами.       — Не смог. Точнее, не смог даже попытаться. Это же… мой брат. Ты же его видел.       — Почему меня не попросил?       — Потому что не хотел показаться трусом, — ответил Уизли. Абсолютно спокойно, словно это признание ничего ему не стоило.       Теодор вскочил со стула так резко, что тот отъехал в сторону, скрипнув по полу своими уродливыми ножками.       — Ты, блядь, издеваешься? — ядовито прошипел он, подавшись вперед всем корпусом. — Ты это серьезно?       — Пожалуйста, успокойся, — быстро вмешалась Гермиона, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно мягче. — Давай просто… — и тут же подскочила на койке, когда Нотт с силой долбанул кулаком в ближайшую стену.       Бум!       — Тео! — охнула она, прижав к груди руки в тщетной попытке унять бешено заколотившееся сердце. Ошарашенно уставилась на вмятинки от костяшек, оставшиеся на светлой штукатурке.       — Что-то не узнаю старый-добрый Слизерин, — Джордж остался невозмутим, даже бровью не повел. — Никогда не думал, что вы такие вспыльчивые.       — Зато я узнаю сраный Гриффиндор! — выплюнул Нотт, пнув несчастный стул, отчего тот отлетел еще дальше. — Лучше сдохнуть, чем показаться трусом, да?!       И, не дождавшись ответа, ринулся прочь из палаты. Вновь истерично взвизгнули петли, потом громко долбанула об косяк захлопнувшаяся дверь. Хвостатый волшебник на своей койке укоризненно покачал головой и, послюнив пальцы, перевернул газетную страницу.       — Упс, — без тени вины или смущения выдал Уизли, — кажется, у нашей принцессы истерика.       — Прекрати, — устало прикрыв веки, шепнула Грейнджер.       — Прости, что? — не расслышал он.       Почему-то в памяти всплыло то, какими «Всевозможные волшебные вредилки» были еще до войны. Все эти яркие плакаты с издевательскими стишками про Волдеморта и съедобные Черные метки… В то время как все магическое сообщество трепетало от ужаса перед лицом опаснейшего темного мага, Фред и Джордж бравировали в своей излюбленной манере.       — Прекрати! — повторила Гермиона уже куда громче, и престарелый волшебник на дальней койке раздраженно шевельнул хвостом. — Не делай вид, что тебя это не трогает, ладно? Потому что это не так. Ты шутишь, сколько я тебя знаю, над вещами, о которых большинство боится говорить вслух, и вот в этом и кроется вся твоя трусость, Джордж. В случившемся нет ровным счетом ничего веселого, поверь, потому что, в отличие от тебя, я видела, каким был Теодор там, на чердаке. Выйти против боггарта с поддержкой — это разумная предосторожность, помощь друзей и близких не показатель слабости, а способность признаться в своих страхах — просто еще одна форма отваги. Знаешь, — она поднялась с койки так резко, что Уизли качнулся на матрасе, — я пойду и поговорю с Тео. Не для того, чтобы прекратить его «истерику», а для того, чтобы он дал тебе еще один шанс.       — Герм…       — Подумай хорошенько, — добавила она, уже направляясь к выходу, — что ты скажешь ему в следующий раз. Надеюсь, тебе не понадобятся полтора года и поездка в Румынию.       Едва оказавшись в больничном коридоре, Грейнджер привалилась к стене и устало выдохнула. Одна за одной в голове пронеслись мысли: она, пожалуй, была чересчур резка с Уизли; ей еще предстоит общение с Артуром и Молли, ведь они точно захотят узнать подробности случившегося; надо и вправду поговорить с Ноттом, но это не так просто, сперва нужно его найти, а покидать больницу до прибытия родителей Джорджа нельзя, значит, разговор откладывается как минимум до утра…       На последнем пункте, глубоко вдохнув, в пропахшем целебными зельями и мазями больничном воздухе Гермиона уловила вдруг запах табачного дыма. Принюхавшись тщательнее, она неспеша побрела вперед по коридору, как ищейка, взявшая след.       Теодор обнаружился за ближайшим углом, где был расположен выход на еще одну лестницу: сидел прямо на ступеньках, подтянув к груди колени, и курил, стряхивая пепел в наколдованный хрустальный кубок. Взгляд бесцельно блуждал по стене напротив, костяшки правой руки были разбиты, и струйки подсыхающей крови перечеркивали запястье.       Гермиона опустилась на верхнюю ступеньку рядом с ним и тихо спросила:       — Больно?       — Херня.       — Хочешь, я…       — Нет.       — Ладно.       Некоторое время они сидели в молчании и смотрели на белесый дымок, вьющийся от кончика сигареты в высоту лестничных пролетов. Нотт тянул в себя никотин и смолы, Грейнджер прикидывала, как лучше начать разговор и стоит ли начинать его прямо сейчас. Может, повременить? Дать ему остыть немного. Да элементарно выспаться. Даже странно, что он не аппарировал домой, а остался тут…       — Ты спрашивала меня про боггарта, — Тео, затушив окурок об дно кубка, первым нарушил молчание.       — Да, — осторожно кивнула Гермиона, — но если ты сейчас не хочешь это обсуждать…       — Не сказал тебе сразу, — перебил Нотт, — но я просто поражен, — он косо улыбнулся краешком рта. — В такой ситуации ты умудрилась и Уизли спасать, и наблюдать за мной.       — Это ты его спас, — возразила Грейнджер.       — Без тебя я просто не знал бы, что нужно делать. А ты откуда знаешь?       — Читала, — ответила она, и Тео удовлетворенно хмыкнул, будто ожидал именно такого ответа. — У моих родителей много медицинской литературы, они ведь стоматологи.       — Кто?       — Целители, которые лечат зубы.       — Зачем их лечить? — Нотт удивился так искренне, словно ребенок, узнавший, что деньги нужно зарабатывать на работе, потому что никто не продаст тебе мороженое за сорванные с ближайшего дерева листочки.       — Не поверишь, но у маглов они частенько болят, — Гермиона невольно улыбнулась его непосредственности.       — Кошмар, — ужаснулся Теодор.       — Еще какой. Видел бы ты бормашину.       — Какую-какую машину?       — Бормашину, — повторила Грейнджер. — С помощью нее сверлят зубы гадким мальчишкам, которые много курили и заработали себе кариес.       — Ох, не начинай, — закатив глаза, простонал Нотт, — я ведь не магл, — и тут же без всякого перехода: — Прости, что вспылил, — его правая рука накрыла ее ладонь. Сжала, переплетая пальцы. — Я просто…       — Что? — не дождавшись продолжения, шепнула Гермиона, мягко сжимая его кисть в ответ.       — Боггарту нужно дать воплотиться, чтобы применить к нему заклинание, ты ведь знаешь.       Она знала, да, но не подумала об этом там, на чердаке, пока рыдала над бесчувственным Джорджем и пыталась понять, почему Тео медлит. Вот ведь дура. Обязательно нужно дождаться, пока боггарт примет окончательный облик, иначе этих жутких созданий уничтожали бы прямо в их гнездах без всякого риска.       — Тебе просто показалось, что я не испугался, — тяжело сглотнув, продолжил Теодор. — Правда заключается в том, что мне было страшно. Я просто блядски сильно боялся, что этот рыжий придурок сдохнет прямо там, а я ничего не смогу сделать.       — Тео… — Грейнджер, ошеломленная этим внезапным признанием, потянулась и свободной рукой осторожно погладила его окровавленные костяшки, однако так и не придумала, что сказать дальше.       Вот бы он признался Джорджу вместо того, чтобы кричать и бить стену, но это же… мальчишки. Что с них взять? Разговор о чувствах для них страшнее пистолета: один побоялся показаться трусом и спрятал опасную тварь на чердаке, а второй не смеет признаться другу, насколько сильно боится его потерять.       Гермиона украдкой улыбнулась непонятно чему и прижалась к плечу Нотта, а он опустил подбородок на ее макушку и шумно выдохнул. Как будто вместе с воздухом выпустил из себя толику ярости, но, возможно, ей это только показалось. Тем не менее, она решила рискнуть:       — Может…       — Нет, — предвосхитил вопрос Теодор. — Я все еще зол и готов оторвать ему рыжую башку.       — Вам утром магазин открывать, забыл? — она укоризненно ткнула его пальцем в ребра. — Джорджу будет непросто работать без головы.       — Разве он не должен торчать здесь ближайшие несколько дней?       — Не должен. Целительница Симмонс сказала, что ты запустил его сердце, и это главное. А они просто хорошенько напоили его зельями, чтобы начисто устранить все последствия сердечного приступа. Мерлин, благослови магию.       — И маглов, — добавил Тео. — Надо же, додумались до такого: массаж сердца, искусственное дыхание… Черт… — он осекся и, отстранившись, заглянул Грейнджер в глаза. — Только не говори Уизли, что я…       — Целовал его? — хихикнула она.       — Прикасался своим ртом к его рту, — недовольно скривившись, поправил Нотт. — Это нельзя назвать поцелуем.       — Да ну? — Гермиона лукаво улыбнулась и, потянувшись, прижалась губами к его скуле. — А это тоже не поцелуй?       На нее вдруг напало игривое настроение. Да, они сидят в Мунго, в паре десятков ярдов от палаты едва не погибшего Джорджа, но да и к дьяволу, ведь опасность миновала, и нет никаких причин хранить траур, зато есть отличный повод для радости.       — Грейнджер… — предупреждающе протянул Теодор, не пытаясь, впрочем, ей помешать.       — А если так? — она спустилась чуть ниже и скользнула кончиком языка по уголку его рта. — Тоже не поцелуй?       — Сама напросилась, — Нотт повернул голову, и их губы встретились, раскрылись навстречу друг другу…       «Это просто стресс, — вылизывая его рот, думала Гермиона. — Мы сильно перенервничали, — зарываясь пальцами в кудрявый затылок, пыталась она оправдать свое поведение. — Всего один поцелуй. Нам обоим не помешает небольшая разрядка…»       — Рональд, что ты делаешь?! — голос миссис Уизли прокатился по этажу, как гром по дождливой улице. — Это пирожки для твоего больного брата! Сейчас же отдай!       — Он все равно не сможет съесть их все! — не менее громко возмутился Рон. — Всего один пирожок, мам!       — Обойдешься!       Больничный коридор до самого потолка наполнился топотом и спорами семейства Уизли, и Гермиона с Теодором, разорвав поцелуй, нерешительно замерли.       — Нам надо пойти туда, — пару секунд спустя с легким сожалением сообщила она.       — Мне не надо, — возразил Тео. — Это же… его семья. На кой я там сдался?       — Глупости, — Грейнджер встала со ступенек и настойчиво потянула его за руку. — Артур и Молли непременно захотят отблагодарить тебя за спасение их сына.       — Пусть сову вышлют, — недовольно буркнул Нотт. — На имя наследника того самого Пожирателя смерти, который пытался прихлопнуть другого их сына в Отделе тайн.       — Не болтай ерунды! — осадила Гермиона, уже таща его за собой по коридору. — Они будут очень тебе рады, вот увидишь.       «А еще тебе придется снова спасать Джорджа, — мысленно добавила она, — потому что ты только грозишься оторвать ему голову, а вот Молли, узнав все подробности, непременно сделает это».