Бродячий бордель

      Долгие вещи.       Этот своего рода термин Тео придумал в детстве, потому что в ту пору долгих вещей в его жизни было особенно много: уроки в школе, занятия с частными педагогами дома, неделя до Рождества, неделя до дня рождения, бойкоты отца, разгневанного по одному ему известному поводу, его наказания… Темный чулан с холодным каменным полом и тишина в нем казались самыми долгими вещами на свете. Почти. Дольше были только часы, которые Теодор проводил в одиночестве, пока Нотт-старший где-то там пресмыкался перед Волдемортом.       Тео никогда не брался предугадать, чем завершится очередной акт пресмыкания, и никогда не знал, как ему хочется, чтобы тот завершился. Было страшно, что отец вернется домой и, как обычно, отыграется на нем. И было еще страшнее, что нет. И тогда отыгрываться будет его хозяин. Лысая мразь славилась подобными методами. Драко Малфой именно по этой причине получил свое клеймо, и только полный идиот мог думать иначе.       Теодор стал бы следующим. Несомненно. Это был вопрос времени. Недели до семнадцатого дня рождения пролетали с пугающей скоростью…       — Знаешь, а ведь в школе я был в нее влюблен, — ворвалось в уши очередное откровение Блейза.       Он приперся в мэнор с утра пораньше, как будто жопой почуял, что сегодня Нотт не торчит на работе. Совершил набег на бар в столовой и следующие пару часов ходил по пятам, прихлебывая эльфийское вино и досаждая разговорами.       Треп Забини — долгая вещь.       Тео мельком взглянул на отражение школьного приятеля в большом напольном зеркале. Тот сидел, развалившись, в кресле и мечтательно теребил газетный лист, с которого улыбалась Джинни Уизли — для новости о бракосочетании борзописцы из «Пророка» нарыли ее выпускное фото.       — В школе ты влюблялся в любого, у кого были сиськи, — фыркнул Нотт, вдевая ремень в брюки.       Все сборы, вопреки его желанию, проходили под неумолимым и неумолчным контролем Блейза. Он отпускал едкие комментарии, сыпал тупыми анекдотами и раздавал советы. Даже собирался сунуться в ванную вслед за Теодором, но тот наложил на дверь такое количество запирающих и заглушающих чар, что коротышки-гоблины из Гринготтса отошли бы в сторонку и с уважением закурили.       — В любого, кроме Крэбба, — поправил Забини. — Хотя сиськи у него были знатные. Побольше, чем у некоторых цыпочек.       — Двойная порция огневиски? — съязвил Нотт, накинув на плечи рубашку.       Еще немного, и можно будет наконец свалить из мэнора туда, куда Блейз точно не сможет за ним последовать, ведь приглашение на свадьбу Поттера представляло из себя не только красивую карточку со знаменательной датой, но и персональный порт-ключ. Тео, кстати, откровенно опешил от столь великой чести, что вызвало у Джорджа приступ веселья. Рыжий хохотал до слез и умолял обещать ему танец, раз уж он избрал Теодора своим спутником. И Нотт, кто бы мог подумать, пообещал. Танец так танец. Он бы и на худшее согласился, чтобы попасть на свадьбу Избранного. Удивительно, но не потому что мечтал нажраться и трахнуть подружку невесты.       Потому что Грейнджер обязательно будет там. Тео сможет ее увидеть. При этом все не будет выглядеть так, словно он специально искал встречи…       Новая парадигма: дни без Грейнджер — долгая вещь.       — Нет, — Блейз решительно мотнул головой. — Даже тройная порция виски не помогла бы мне игнорировать член в штанах Крэбба, а член у него, знаешь ли, тоже был ого-го, — он откинулся в кресле и поднял газету над собой, продолжая обводить фото младшей Уизли сальным взглядом. — Эх, школьные годы… Хотя этой рыженькой я бы и сейчас вдул.       — Напиши это в поздравительной открытке Поттеру, — посоветовал Тео, одну за одной застегивая роговые пуговицы, — и он вдует тебе.       — Я, по-твоему, ебанутый? — выгнул бровь Блейз. — Поттер простым Экспеллиармусом выебал Того-кого-нельзя-называть. С этим парнем лучше не шутить по поводу его невесты.       — Блядь, Забини… — Нотт закатил глаза. — Ни с кем лучше так не шутить. Я удивляюсь каждый раз, когда вижу тебя с головой на плечах. И да, ты ебанутый.       В ответ на это Блейз послал ему воздушный поцелуй. Потом смял газету и потянулся за бутылкой, но скуксился, обнаружив, что на дне плещутся лишь жалкие остатки.       — Может, скажешь наконец, куда это ты собираешься? — лениво протянул он, окинув Теодора оценивающим взглядом.       — Не твое дело, — Нотт накинул на шею ленту галстука и принялся завязывать узел. Руки действовали на автомате, голова была занята совсем другими мыслями.       — А я и так знаю, — самонадеянно заявил Забини, поднявшись с кресла.       — Угу, — Тео в который раз поразился способности однокашника твердо стоять на ногах после бутылки эльфийского, которую тот выдул в одну харю.       — Правда-правда. Я читаю прессу каждый день, — многозначительно доложил Блейз, а затем танцующей походкой пересек комнату и завалился на кровать Нотта.       От намека на недавнюю статью Тео не дрогнул ни единой мышцей лица, только гладкий черный узел на шее затянул туже, чем следовало. Придирчиво осмотрел свое отражение.       Теодор-красивый-мальчик-Нотт. Дорогие сорочки, пижонские запонки, безупречно ровные стрелки на брюках и блядский взгляд из-под кудрей. Практически неизменный набор. Можно добавить острый язык и умение пользоваться палочкой, сами решайте, какой.       Других достоинств замечено не было.       Забини, не дождавшись каких-либо комментариев, с удобством растянулся на атласном покрывале, заложил руки за голову и изобразил блаженное отдохновение. Однако молчание не было сильной его стороной. В каком-то магловском журнале Тео вычитал, что некоторым акулам нужно непрерывно двигаться, чтобы дышать. Видимо, подобно акуле, Блейз просто-напросто задохнулся бы, если больше минуты продержал рот закрытым, так что тишина продлилась недолго.       — Еще три дня назад, попроси меня кто назвать девчонку, которая однозначно тебе не даст, я не раздумывая ткнул бы в Грейнджер, — делано скучающим тоном сообщил он и сладко зевнул.       — Тыкать, не раздумывая, — твоя суть в трех словах, — Теодор отвернулся от зеркала и наконец удостоил школьного приятеля прямым взглядом. — Пошел прочь с моей кровати.       — Почему, малыш? — Блейз обижено оттопырил нижнюю губу. — Здесь же не занято. О, или ты планируешь занять в ближайшее время? — он принял сидячее положение и задорно подмигнул.       — Иди на хер, — Тео стянул с вешалки пиджак и полез во внутренний карман.       — Но здесь же полно места! Клянусь, Тедди, я не помешаю. Просто тихо посижу рядом. Может, дам пару советов… — договаривать Забини не стал. Вместо этого резво скатился на пол и нырнул за резное изголовье, потому что заметил в руке Нотта палочку.       — Вот и молодец, — Тео взмахнул древком и приманил к себе начищенные до блеска туфли. — Там и сиди.       — Вот еще! — возмутился Блейз. — У меня тоже есть палочка!       — Думаешь, я не выебу тебя Экспеллиармусом?       Кажется, Забини и впрямь задумался. По крайней мере, в комнате воцарилась тишина. Приятная и животворящая, как глоток воды в жаркий день, она продлилась чуть дольше минуты. Нотт успел переобуться и даже начал питать робкую надежду на то, что школьный приятель все-таки задохнулся от столь продолжительного молчания. Но тщетно.       Из-за кровати донесся заговорщицкий шепот:       — К ней намылился, да?       — Не понимаю, о чем ты, — Теодор надел пиджак. Убрал палочку обратно в карман. Снова повернулся к зеркалу.       — Да брось, колдо в «Пророке» было совершенно однозначным, — лукаво протянул Блейз. — Или скажешь, Золотая девочка случайно оказалась рядом с тобой? Случайно споткнулась и ненароком угодила в твои объятия? Салазар, даже из моих уст звучит неубедительно. Я не смог бы отбрехаться от подобного, малыш, а ты и подавно, так что кончай ломать комедию. Тем более, я ведь тебя не осуждаю, она горячая штучка. Ей я бы тоже вдул. Сразу после рыженькой. А может, и одновременно…       Это была провокация. Разумеется. Абсолютно бездарная, в стиле Забини. На нее мог повестись только некто вроде Крэбба, которого лишь ленивый не подъебывал по поводу и без. Блейз так и вовсе был впереди планеты всей и вечно потешался над Винсентом, а тот велся каждый раз, потому что был невероятно тупым ублюдком, пока так же невероятно тупо не сдох.       Под влажные фантазии о тройничке с двумя гриффиндорскими львицами Тео снова сверлил взглядом свое отражение. Красивый-мальчик-Нотт смотрел на него в ответ из стеклянных глубин и сжимал челюсти так, что под кожей гуляли желваки. Бездарная провокация прямо сейчас низводила его на уровень придурка Крэбба. Заставляла кровь стучать в висках, а пальцы подрагивать от желания вновь сжать палочку, а потом затолкать ее прямо в луженую глотку Забини. По-простому, без всякой магии. Чтобы заткнуть его сраный словесный фонтан. Чтобы он не касался Грейнджер своим поганым языком.       Это было так странно. Так несвойственно Нотту. Да мало ли, о чем болтал Блейз, он сроду не выбирал выражений. Тео давно усвоил, что самое правильное — молчать, игнорировать, не подливать масла в этот трепливый огонь. Но это было блядски сложно. Злость скапливалась на собственном языке, пощипывала его, как магловская батарейка, и от тщательно сохраняемого безмолвия хотелось взорваться и лечь кровавыми ошметками на стены и потолок.       — Ты горишь, детка, — оборвав свои влажные фантазии, встревожился Забини.       И Тео подумал, что да, очень похоже.       Он горит.       И жжение в груди, где-то под сердцем, усиливается с каждым вдохом, дерет кожу под одеждой. Кажется даже, что ноздри щекочет запах гари…       — Блядь, ты горишь! — Блейз резко, как на пружинах, выскочил из-за кровати, на ходу выхватив палочку. — Агуаменти!       Холодная струя ударила Теодору в лицо, он едва успел прикрыть веки. Ощутил, как волосы тяжелеют от воды, как она стекает ниже, за шиворот, и напитывает рубашку. Процедил сквозь зубы:       — Какого хера?       — Ты мне скажи! — глаза у Блейза округлились, как у лемура, севшего жопой на банан. — Что это? — он ткнул в Нотта пальцем.       Тео опустил взгляд и обнаружил на груди дыру. Обугленная ткань по ее краям все еще дымилась. Отвратительно воняло жженой тряпкой.       Он медленно отвел полу пиджака и вытащил из-за пазухи палочку. Задумчиво уставился на кончик, который едва заменто мерцал красным.       — Ты чего, малыш? — Забини попытался хлопнуть его по плечу.       Нотт увернулся. Буркнул:       — Отвали.       И принялся стаскивать с себя мокрые шмотки.       Что за нахер? Прежде такого не случалось. Его палочка никогда за все девять лет службы не проявляла подобного своеволия…       — Это из-за Грейнджер, да?       — Нет.       Пиджак был испорчен, на рубашке осталась черная подпалина, а волосы провоняли гарью. Тео опять предстояло мыться и одеваться под неумолчный треп. Иными словами, проводить штрафное время в обществе Забини, а это… долгая вещь.       — Я же не всерьез, — не отставал Блейз. — Просто шутка. И пальцем к твоей заучке не прикоснусь, — словно в подтверждение своих слов он заложил руки за спину и отошел подальше.       — Она не моя, — Нотт ослабил галстук и стянул его через голову, не оставляя попыток проанализировать случившееся.       Это было какое-то странное наваждение, будто всю жизнь внутри него сидел берсерк. Спал себе спокойно, но сегодня вдруг активизировался. И из-за чего? Из-за пары идиотских шуток? Забини иногда смешил, чаще раздражал, временами вводил в замешательство, но никогда не бесил по-настоящему, до потери контроля над собственной магией.       Тео исподлобья взглянул на школьного приятеля, стремясь ощутить хотя бы отголосок былой ярости. Напоролся на ответный взгляд.       — Как это, не твоя? — возмутился Блейз. — А для кого ж ты красоту наводил? Хотя погоди… — он вновь вооружился измятым «Пророком» и потряс им в воздухе. — У Поттера же сегодня свадьба.       — Угу, — Теодор швырнул галстук на вешалку и принялся стаскивать брюки.       — А Грейнджер его закадычная подружка.       — Угу.       — То есть на торжество она точно приглашена, — продолжал рассуждать Забини.       — Наверное, — Нотт скинул туфли и приманил из шкафа чистое полотенце.       — А как же ваше свидание?       — Тебе заняться больше нечем? — вопросом на вопрос ответил Тео. — Салазаром прошу, отъебись от моей личной жизни и заведи себе свою.       — Не нервничай, Тедди, — Блейз картинно попятился и выставил перед собой газету, словно щит. — Или нервничай, но сперва положи палочку.       — Угу, — Нотт просто развернулся к нему спиной и направился в ванную.       Заперевшись, он еще некоторое время слушал горькие стенания Забини. На того наконец снизошло озарение, и теперь он притащился под дверь и отчаянно жаловался на проявленную по отношению к нему несправедливость. Тео особо не вслушивался и проявил интерес только после фразы:       — Это возмутительно! Почему вас позвали, а меня нет?       — Да кому ты нужен… — тихо пробормотал Нотт, но затем осекся и чуть громче уточнил: — Кого это, нас?       — Ты что, не в курсе? — судя по голосу, Блейз вплотную прижался к двери. — Наш Избранный пригласил на свадьбу…

***

      — Малфоя?! — Гермиона очень надеялась, что ослышалась, и даже скрестила пальцы. В прошлый раз не помогло, но вдруг сейчас сработает?       Может, Джинни оговорилась? Сказала «Малфой», а хотела сказать «хорек». Непонятно, правда, какое отношение эти зверьки могут иметь к свадьбе. Будут участвовать в церемонии? Белые хорьки вместо белых голубей, на каждом атласная лента с бумажными крылышками и чары левитации…       — Да, Малфоя, — подруга безжалостно разрушила все надежды. — Не делай такое лицо, Герм, я сама не в восторге и куда охотнее пригласила бы акромантула, чтобы он сучил своими волосатыми лапами под музыку и капал ядом на свадебный торт. Все равно это смотрелось бы куда милее, чем рожа мерзкого белобрысого…       Дальше Джинни всецело увлеклась подбором красочных эпитетов для школьного недруга, а Грейнджер тихо запела себе под нос старую детскую песенку:       — Много-много птичек запекли в пирог…       — …вечно ходит с таким выражением лица, словно ему под нос великан навалил огромную…       — …семьдесят синичек, сорок семь сорок…       — …при этом без мыла готов залезть в каждую влиятельную…       — …трудно непоседам в тесте усидеть…       — …всякий раз, как вижу, хочется предложить ему ложку, чтоб от души навернул…       — …птицы за обедом громко стали петь…       Джинни росла в обществе шестерых братьев и умела ругаться будь здоров. Зато Гермиона росла в обществе книг и знала еще много старинных песенок.       — Мерлин… — плед на кровати зашевелился и вспучился небольшим холмиком. — Я вас умоляю, замолчите. Или хотя бы сбавьте громкость, — взмолился из-под него приглушенный голос Эмили.       Живоглот, который до этого мирно сидел на окне, не смог побороть соблазн. Сверкнув глазами, он длинным прыжком сиганул на кровать и с мявом вцепился в плед. Точнее, в голову Эмили под ним.       Поток ругани моментально удвоился: к мерзкому белобрысому змеенышу добавился чокнутый рыжий низзл.       — Глотик, фу! — Грейнджер отбросила расческу и кинулась усмирять кота.       Она взяла его в Нору, чтобы не куковал дома один, и уже не единожды успела пожалеть о своем решении. Пока все готовились к торжеству, кот не сидел на месте. Сперва он объявил геноцид садовым гномам и разогнал их всех по округе. Миссис Уизли очень обрадовалась данному обстоятельству, а Гермиона нет, потому что ей потом пришлось вычесывать из длинной и густой шерсти своего питомца репей, колючки и мелкие ветки. Гномы, кстати, тоже не обрадовались. Сперва они отступили, оставив поле боя за Живоглотом, но уже на следующий день сплотились, перегруппировались и закидали задний двор подгнившими плодами цапня. Вонь стояла такая, что впору было переносить дату свадьбы.       Следующим от шалостей Глотика пострадал Рон. Они не ладили еще со школы, и кот освежил память о давней вражде, использовав новую, до блеска отполированную метлу Рональда вместо когтеточки. Целый день Грейнджер с остальными Уизли слушала забористую ругань друга, перебиваемую грозным кошачьим воем: Живоглот по старой выучке спрятался от справедливого возмездия в каминной трубе. Рон потрясал кулаками и грозился развести огонь. Гермиона в ответ на это грозилась поколотить его остатками метлы.       Вопрос разрешил мистер Уизли, который к вечеру вернулся с работы. Из камина он не вышел, а выскочил, как ужаленный. На его голове, цепляясь когтями за остатки волос, меховой шапкой красовался Живоглот. Вдвоем они смотрелись даже органично. Издалека могло показаться, что облысевшая макушка мистера Уизли обзавелась пышной огненной шевелюрой. И все бы ничего, но кухню Норы вновь оглашали ругань и кошачий вой.       После этого происшествия Грейнджер окончательно уверилась в том, что вреда от нее больше, чем пользы, и засобиралась домой, но Джинни вцепилась в подругу мертвой хваткой. Ее состояние в последние дни нельзя было окрестить иначе чем предсвадебным психозом. Настроение будущей миссис Поттер то взлетало до заоблачно-счастливых высот, то падало в бездну мрачного отчаяния. Над гнилыми огурцами, коими гномы усеяли двор, она хохотала до слез, но, увидев испорченную метлу брата, со слезами же умчалась наверх и тихо ревела там до обеда, пока растерянная Гермиона носилась вокруг, силясь ее успокоить.       Сейчас, когда до церемонии оставались считанные часы, Джинни была раздражительнее драконихи, у которой в зубах застрял кусок мяса.       Может, виной тому вчерашний девичник?       По крайней мере, Эмили точно страдала из-за него, потому что единолично уговорила пару квиддичных кубков имбирного эля и теперь отчаянно пыталась отоспаться до церемонии.       — Мать твою восемь раз! — выругалась она, когда Грейнджер наконец оттащила кота. — В одной комнате с вами решительно невозможно спать!       — Тебе стоит пойти к Рону, — посоветовала Гермиона, усаживая Живоглота обратно на окно. — Там сейчас пусто.       — А твоему кошаку стоит носить намордник, — буркнула Эмили, отшвырнув плед.       Грейнджер подумала, что это грубо, но справедливо. Может, и вправду стоит. В последнее время у Глотика явно испортился характер, и разбираться в причинах еще и этой метаморфозы не было решительно никаких сил. Рыжих заморочек ей и так хватало.       — Это Кингсли, — сказала Джинни, когда дверь ее спальни закрылась за Эмили.       — Прости, что? — Гермиона сморгнула посторонние мысли и непонимающе уставилась на подругу.       — Кингсли, — повторила та. — Это он попросил Гарри позвать Хорька. Ты же знаешь, тот у них вроде выставочного мальчика. Образец для всепрощения и тому подобное… С него сняли обвинения, засунули на работу в аврорат. Короче, дуют в его аристократичную задницу, чтобы служил примером.       — Это понятно, — кивнула Грейнджер. — Мы работаем на одном уровне, и, поверь, я скорее забуду имя своего кота, чем тот факт, что Хорек у нас — эталон раскаяния.       Живоглот, услышав из уст хозяйки эту реплику, нервно дернул хвостом, но она примирительно почесала его за ухом и продолжила:       — Мне только неясно, причем тут ваша с Гарри свадьба.       — Ну как же, — Джинни уселась на опустевшую кровать и закатила глаза. — Бывший Пожиратель смерти дружит с Избранным, — пропела она жеманным голоском, пытаясь, видимо, подражать Рите Скиттер. — Кажется, я сейчас дословно процитировала заголовок будущей статьи… Надеюсь, ты не сильно расстроилась?       — Из-за чего?       — Из-за Малфоя. Я очень хочу, чтобы свадьба стала праздником не только для меня, понимаешь? А теперь этот надутый павлин будет портить тебе настроение, — Джинни устало вздохнула и откинулась на смятое покрывало.       — Вот еще! — Грейнджер оставила в покое кошачье ухо и подсела к подруге. Ласково погладила ту по волосам. — Что за глупости приходят тебе в голову, Джин? Двое моих лучших друзей женятся! Да ни один хорек на всем белом свете не испортит моего настроения!       — Знаешь, а ты права, — Уизли приободрилась. Растянула губы в коварной ухмылке и стала как никогда сильно походить на Джорджа. — Малфой ведь тоже своего рода раб обстоятельств. Он вынужден прийти на мою свадьбу и, зуб даю, хочет этого еще меньше, чем я. Он нас всех ненавидит, мы же предатели крови, — она хохотнула и пристроила голову Гермионе на колени. — И знаешь, что самое забавное во всей этой ситуации?       — Что? — улыбнувшись, спросила Грейнджер.       — Он будет паинькой, — Джинни хитро прищурилась, — и не сделает ничего, что запятнает его и без того грязную репутацию. Даю второй зуб, что ты сможешь, например, пнуть его под зад, и он стерпит.       — Звучит заманчиво, — Гермиона мечтательно закусила губу, но тут же покатилась со смеху, отчего голова подруги на ее коленях смешно затряслась.       — К черту пинки, у меня появилась шикарная идея! — Уизли нетерпеливо завозилась на кровати, и матрас под Грейнджер заходил ходуном. — Я швырну в Малфоя свадебный букет, и мои незамужние кузины растопчут его, как перезрелую тыкву! — она вскочила на ноги и изобразила мощный бросок, отчего Живоглот на подоконнике тревожно прижал к голове уши.       — Молодость решила вспомнить? В школе ты была неплохим охотником.       — Эй! Я и сейчас любого за пояс заткну!       — Бросать придется за спину, — напомнила Гермиона.       — Однажды я швырнула квоффл через половину поля, пока болталась на метле вниз головой, — снисходительно фыркнула Джинни, — и попала точнехонько в кольцо. Хотя потренироваться не мешает, — она ловко спрыгнула с кровати и засновала по комнате в поисках подходящего снаряда.       Следующие десять минут будущая миссис Поттер кидала все, что попадалось ей под руку, в безликого манекена, которого Гермиона трансфигурировала из табуретки. Попадала и впрямь отлично. На гладкой деревянной голове уже болталась парочка лифчиков и гриффиндорский шарф, а на плечах на манер греческой тоги висел плед. Грейнджер скандировала квиддичные кричалки и аплодировала каждому удачному броску, а Живоглот нервно метался из угла в угол и никак не мог решить, стоит ему влиться в этот хаос или лучше отсидеться где-нибудь под кроватью, пока двуногие не угомонятся.       Конец веселью положила миссис Уизли. Она всунулась в дверь, сделала грозное лицо и отчитала дочь. «Или займись делом, Джиневра, или сообщи своему жениху, что ты еще не доросла до замужества!». Джинни в ответ на отповедь скорчила гримасу, но так, что увидела только Гермиона, а после покорно уселась на бывшего манекена, которого под строгим взглядом Молли пришлось трансфигурировать обратно в табуретку.       — Извини меня, — сказала она, когда в комнате их снова осталось трое, включая кота, который нашел утешение в упавшем на пол пледе и уже вил себе гнездо.       — За что? — удивилась Грейнджер, вынимая заколку из ее волос.       — Я в последние дни сама не своя, — то ли пожаловалась, то ли покаялась Джинни. — Гарри нет рядом, и временами я чувствую себя… как тогда. Понимаешь?       Гермиона встретилась взглядом с ее отражением в зеркале и, помешкав, кивнула. Она и впрямь поняла, о чем идет речь. О тех месяцах, что они провели в поисках крестражей. Гарри ушел, никому ничего не объяснив, включая Джинни. Долгое время она не знала, где он и что с ним. Не знала даже, ждать ли его назад. Он ничего не мог обещать. Он почти умер тогда. На несколько кошмарных минут они все поверили, что умер…       Едва ли это было сопоставимо с давней традицией, согласно которой будущие супруги проводили дни до свадьбы отдельно друг от друга, но чего только не надумает невеста в преддверии торжества. Наверное, все девушки немного сходят с ума в этот период…       — Я понимаю, как глупо это звучит, — Уизли стыдливо уронила лицо в ладони, — но ничего не могу с собой поделать. Как хорошо, что сегодня все закончится.       — Эй, — Грейнджер легонько сжала плечо подруги, — сегодня все только начнется. Вы поженитесь, Джин. И больше ни одна лысая сволочь не разлучит вас.       — Ну, если сама Гермиона Грейнджер мне обещает, — Джинни, убрав ладони от лица, склонила голову и прижалась виском к ее руке, — я поверю. Но при одном условии!       — Что?! — возмутилась Гермиона. — Я хоть раз тебя обманывала?! Какие еще условия?!       — Только одно, — повторила Уизли, через отражение награждая ее лукавым взглядом. — Ты меня никогда не обманывала, а вот недоговорки за тобой водятся. Давай колись, что у тебя с этим Ноттом.       — Ничего.       — Я так не играю.       — Но это правда!       — Врать невесте — плохая примета, — укоризненно цокнула языком Джинни.       — Эту лапшу можешь Гарри на уши вешать, — отбрила Грейнджер.       — Как и ты. Надеешься, что после той статейки они с Рональдом не припрут тебя к стенке при первой же возможности?       О, Гермиона ни секунды не надеялась. Она знала, что припрут, да еще как. Пока от серьезного разговора с мальчиками спасала только подготовка к свадьбе. Гарри не было в Норе, а стоило ей остаться наедине с Роном, она напускала на себя страшно занятой вид и убегала куда-нибудь. Поправить тент на шатре, по десятому разу передвинуть вазы с цветами, проверить рассадку гостей, примерить платье… Но Джинни права: сегодня все закончится.       Грейнджер вздохнула и, вооружившись гребнем, принялась молча расчесывать длинные волосы подруги.       Они с детства доверяли друг другу. Гермиона первая узнала про чувства к Гарри. Джинни была первой, кому она рассказала про свидание с Виктором Крамом. Они всегда делили между собой то, что не могли разделить ни с кем другим, но сейчас все было немного иначе…       — Я не знаю, Джин, — снова вздохнула Грейнджер, водя расческой по длинным рыжим прядям. — Хоть убей не знаю, что у меня с этим Ноттом…       — Он тебе нравится?       — Я не… — она прикрыла веки, в очередной раз осознавая, что совершенно не умеет врать. Особенно подруге, которая становится на редкость проницательной, когда речь заходит о делах сердечных. — Да. Он мне нравится, но… все очень сложно.       — Не вижу никаких сложностей, — возразила Уизли. — Они только у тебя в голове, Герм, а по факту все просто.       Грейнджер лишь грустно улыбнулась в ответ на эти слова. Отложила гребень и взяла бутыль «Простоблеска». Волшебное средство, и очень скоро с его помощью на голове Джинни появится элегантная прическа — локон к локону. Флер принесет заколку с топазами, которую унаследовала от своей матери и которую решила даровать золовке. Что-то старое как связь со своими корнями, что-то голубое как символ чистоты, что-то взятое взаймы у женщины, чей брак успешен.       Гермионе всегда нравилась эта традиция, и еще много всего. Смотреть, как невесомо ложится на темную землю первый снег, и ломать каблуком тонкий ледок в лужах, объедать шоколад с батончиков и наматывать на палец жевательную резинку, писать на запотевших стеклах древние руны и оставлять отпечатки ладоней, начинать новую книгу и заканчивать старую, валять шерсть Живоглота и левитировать клубочки по комнате, пока кот размахивает лапами в желании их поймать. Целовать Теодора Нотта. Льнуть к нему, зарываться пальцами в затылок, кожей ощущать его горячие ладони…       Гермиона выдернула пробку из бутыли «Простоблеска» и развернулась к окну, чтобы Джинни не прожигала через отражение своим дьявольски проницательным взглядом ее и без того пылающее лицо. Чтобы не прочла на ее лбу, как на магазинной вывеске, что слова «нравится» тут недостаточно. Что Гермиона Грейнджер, известная умница, всякий раз теряет разум, и всякий раз оба ее мира — и магловский, и волшебный — сжимаются до размера его ладоней, растворяются в хриплом шепоте, а потом долго не желают собираться обратно.       — Знаешь, дело ведь не в той дурацкой статейке, — проникновенно проговорила Джинни. — То есть и в ней тоже, потому что колдо там что надо, — она едва слышно фыркнула себе под нос, — но не это главное.       — А что? — Грейнджер раздернула занавески, поставила «Простоблеск» на подоконник, а затем распахнула окно. Хотелось глотнуть немного свежего воздуха или просто отвлечься. По правде говоря, на самом деле хотелось просто сбежать от разговора.       — Он смотрит, — просто ответила Уизли. — На тебя, когда ты не видишь.       — О, — только и сказала Гермиона, щурясь на яркое солнце. — Смотрит. Понятно…       Какая чудесная погода. Какой великолепный день. Совершенно не хочется портить его мыслями о Теодоре Нотте и о том, как легко она повелась на его «смотрит», «говорит», «прикасается». Как жаль, что нельзя объяснить Джинни, насколько все это пустое, лицемерное, насколько корыстное и наносное… Можно сделать за Рональда сотню домашних заданий и тысячу раз пропатрулировать школьные коридоры, пока Хорек увиливает от обязанностей старосты, и все равно не ощущать себя такой… использованной.       Подумать смешно, на что она купилась. На подобие елочной игрушки, которая красива снаружи и пуста внутри. Или на хрустальный шар для гаданий? Сколько ни вглядывайся в клубящийся в нем туман, все равно увидишь лишь свое искаженное, донельзя глупое отражение и ни капли сути.       Но к черту! Посыпать голову пеплом можно и позже, а сегодня настоящий праздник — свадьба лучших друзей. Гермиона будет радоваться за них, будет веселиться от души и запретит себе думать о Теодоре Нотте. Она произнесет тост и выпьет шампанского, швырнет в новобрачных горсть риса, слопает огромный кусок торта и пойдет танцевать.       И не вспомнит про Нотта. Ни разу!       — Помнишь, как я смотрела на Гарри? — голос подруги очень кстати ворвался в мысли.       Грейнджер улыбнулась голубому небу и отвернулась от окна. Снова схватилась за бутыль «Простоблеска».       — Конечно, помню, — кивнула она. — И Гарри смотрел на тебя точно так же. И смотрит до сих пор, так что устраивайся поудобнее. Когда я с тобой закончу, мистер Поттер уронит челюсть прямо под ноги своему шаферу.       — Не перестарайся, — хихикнула Джинни, — мне нужно, чтобы он был способен произнести свадебную клятву.       Гермиона хихикнула тоже и шагнула было к подруге, чтобы наконец-то заняться ее прической, но под ноги неожиданно попался кот.       — Глотик, прости, — пискнула она, торопливо убрав ступню с пушистого хвоста. — Я нечаянно…       Однако Живоглот и ухом не повел в сторону извинений. Он просочился между ног хозяйки и легко взмахнул на подоконник.       — Глотик, нет! — Грейнджер кинулась за своим питомцем, потому что тот явно вознамерился погулять, а она не имела никакого желания снова вычесывать репей из его шерсти. — Стой!       Бесполезно. Кот вильнул хвостом, а затем, ни секунды не медля, исчез за окном, и Гермиона схватила лишь воздух. Пошатнулась и, стремясь удержать равновесие, уцепилась за распахнутую створку. Машинально выглянула на задний двор. И увидела.       Живоглот рыжей стрелой промчался по кошеной травке, и она проследила весь его путь. Проследила затем, чтобы наткнуться взглядом на чертовы кудри Теодора Нотта.       Кажется, сегодня он попытался привести их в порядок, но тщетно. Они лежали чуть аккуратнее, но все еще небрежно, слегка колыхались на летнем ветерке. Вздорные и непокорные, как и их обладатель. Такие же красивые.       Заметив Живоглота, Нотт улыбнулся и присел перед ним на корточки. Отвел подальше правую руку с дымящейся сигаретой, а левой ласково смял острые кошачьи уши.       — Опа! — Джинни неслышно подкралась сзади и пристроила подбородок на плечо Гермионы. — Помяни черта, — она отстранилась и требовательно ткнула подругу локтем в бок. — А ты говорила, что будешь без пары.       — Мы не пара, — Грейнджер резво стреканула подальше от окна и заметалась по комнате в поисках укрытия. Может, залезть в шкаф? Или под ковер? Попросить убежища у чердачного упыря? Вроде, там было достаточно места…       — А что он тогда здесь делает? — изумилась Уизли. — О! Сейчас я у него спрошу…       — Не смей! — Грейнджер кинулась обратно к окну и с грохотом захлопнула створки. — Садись на место, нам пора заняться твоими волосами.       — Но…       — Никаких но!       — Я хотела только…       — Никаких только!       Джинни возмущенно сощурилась и открыла рот, но спустя секунду закрыла обратно. Наградив Гермиону нечитаемым взглядом, она все же прошла к зеркалу и уселась перед ним с таким насупленным видом, словно у нее только что отобрали сладкий леденец.       Уже опрыскав голову подруги «Простоблеском», Грейнджер украдкой кинула еще один взгляд в окно.       Теодора Нотта на заднем дворе больше не наблюдалось.       — Это будет долго… — вздохнув, пробормотала она, имея ввиду предстоящее празднество.       — И счастливо! — добавила Джинни, явно подразумевая совместную жизнь с Гарри.       — Да, — Гермиона немного натянуто улыбнулась ее отражению. — Конечно, Джин. Непременно так и будет.