Бродячий бордель

      Плакаты были новенькими. Пусть сверху на них лежал слой пыли, но стоило развернуть немного, и показался гладкий глянцевитый край: на ярко-фиолетовом в звездах фоне золотилась надпись «Всевозможные волшебные вредилки». Тео стащил один с полки, присел на койку и раскатал на коленях упрямую бумагу.       В школе Уизли вечно ходили парой, словно были не обычными близнецами, а сиамскими, и Нотт не отличал одного от другого, зато теперь мог с уверенностью сказать, что на плакате Джордж был справа: иронично улыбался и придерживал высокий цилиндр на рыжей голове. Лицо Фреда казалось более открытым: брови чуть тоньше, черты чуть более плавные и улыбка не ироничная, а заговорщицки-озорная. Одной рукой он обнимал брата за плечи, а другой держал за уши обалдевшего кролика. Кролик в свою очередь сжимал в лапах табличку с коротким четверостишием, которое сулило посетителям магазина небывалое веселье, и адресом, куда за этим весельем следовало спешить со всех ног.       Тео свернул плакат, засунул к другим обратно на полку и бегло осмотрелся. Он провел уже пять ночей в этой каморке, но едва ли ощущал ее своей. Она принадлежала Фреду. Когда-то. Тео не спрашивал об этом, просто догадался: два брата — две комнатки над магазином, все логично. Чужих личных вещей здесь, слава Салазару, не осталось. Были только ящики и коробки вдоль стен. Наверняка в них хранились остатки волшебных товаров, и он разумно предпочитал не совать туда свой нос. А еще вот плакаты. Новые, но устаревшие, ведь обещаемого ими веселья осталось в два раза меньше.       Вздохнув, Теодор наклонился, пошарил рукой под койкой и вытянул из-под нее сумку с немногочисленными вещами. Почти все они были куплены пару дней назад, ведь возвращаться в мэнор за пижамой и зубной щеткой было не с руки. Сперва он рассчитывал, что Кантанкерус снизойдет и поведает про обстановку в поместье, но тщетно. Обиженный прадед не реагировал на призывы и так ни разу и не явил свой лик на холсте, оквадраченном дорогой рамой. И зачем, спрашивается, Нотт тащил сюда этот пылесборник? Лучше бы прихватил свои трофеи. По крайней мере, при допросе Флетчера от них было больше проку.       Снаружи тем временем намечался очередной жаркий денек: в овальном окошке виднелось безоблачное небо, и у Нотта в голове шевельнулась мысль о том, как можно зачаровать все те шляпы и плащи, которые они с Джорджем в пятницу выволокли из подвала. Он натянул футболку и огляделся в поисках чего-нибудь, на чем можно было бы набросать руны…       — Доброе утро! — донесся из-за двери отвратительно бодрый голос рыжего, а затем по лестнице загрохотали быстро удаляющиеся шаги.       Тео поморщился. Уизли что, Зелье пробуждения пьет, не вылезая из постели? Проявлять такую жизнерадостность до обеда было просто неприлично. Нотт сам не позволял себе даже улыбаться раньше полудня, если того не требовали обстоятельства в виде очередного министерского собеседования, например, вот только сегодня…       Сегодня определенно что-то было иначе. Почему-то хотелось улыбнуться. А еще вприпрыжку спуститься по лестнице в торговый зал, отвесить комплимент нелепой пижаме Джорджа и даже съесть на завтрак что-то, кроме собственной злобы и прадедова разочарования. Тео сам не знал, в чем заключалась причина этих дурацких хотелок. Может, в том, что футболка все еще пахла клевером? Он уткнулся носом в собственное плечо, медленно вдохнул, и вчерашние события стремительно захлестнули голову. Столько всего произошло. Флипс, Малфой, неудачная погоня… Вот только вспоминались почему-то огромные карие глаза Грейнджер, ее искусанная улыбка, жаркое дыхание рот в рот… Все это напрочь затмевало те вещи, о которых действительно стоило бы поразмыслить.       — Завтракать будешь?! — завопил снизу Джордж.       — Да! — рявкнул в ответ Тео, машинально отметив, что начал перенимать плебейские привычки рыжего.       Может, в семье Уизли так заведено? Перекрикиваться в доме. Страшный моветон. Прадед не одобрил бы…       — Скоро спущусь! — с удовольствием добавил Теодор, покосившись на пустой портрет.       Кстати о прадеде…       Он преодолел полтора шага до того угла, в котором стояла тяжелая рама, опустился перед ней на корточки и ласковым голосом позвал:       — Кантанкерус.       Ничего. Темный холст остался пустым, хотя Нотт неплохо знал своего предка и готов был поспорить, что тот, движимый врожденным любопытством, наверняка улучил момент и все-таки заглянул сюда, чтобы убедиться, что новая обстановка далека от его чистокровных стандартов. Небось, шатается теперь по мэнору, переходя из портрета в портрет, и стенает о тяжести бытия в уши другим почившим предкам.       Тео окончательно опустился на пол, уселся поудобнее и, постучав кончиком пальца по холсту, проникновенно проговорил:       — Я знаю, что ты меня слышишь. Выходи.       И снова никакого результата.       — Считаю своим долгом сообщить, — упорно продолжил Теодор, — что я тут раздобыл волшебных красок и собираюсь немного порисовать на твоем холсте, раз уж ты его покинул. Ты ведь не против? Новая картина слегка оживит эту каморку. Никогда не был силен в изобразительном искусстве, так что не обижайся, если выйдет не очень. Что бы такого нарисовать, не подскажешь, кстати? Я не люблю примитивизм, но, боюсь, только он у меня и выйдет. Гиппогрифы на лугу, гриндилоу на болотной кочке…       — Я понял, понял! — донеслось сперва раздраженное ворчание прадеда, а после и он сам выплыл из-за рамы. — Чего тебе надо, гнойник на теле моего рода?       — Так-то лучше, — Нотт отклонился назад, упираясь ладонями в пол, и довольно улыбнулся. — Как там дома дела?       — Ты еще смеешь спрашивать! — рявкнул было Кантанкерус, но затем сцепил зубы и скрестил руки на груди, изобразив из себя полную неприступность.       Уходить, однако, не спешил.       Соскучился?       — А что еще мне остается? — риторически вздохнул Тео, откинув голову и вперив взгляд в скошенный потолок комнатушки. — Ты мог бы для разнообразия отбросить свою беспочвенную спесь и ответить. Думаешь, мне хочется разговаривать с тобой лишний раз? Отнюдь, у меня полно других дел.       — Да какие у тебя могут быть дела, выкидыш аристократии?       — Забавно слышать подобный вопрос от нарисованного покойника. Напомнить тебе, чем могут заниматься живые люди? — с напускным участием предложил Теодор. — Или не станем бередить твою ранимую душонку?       — Ох, если бы речь шла о достойных людях, — взъерепенился прадед, — я бы послушал. Но ты не имеешь к ним никакого отношения и за пределами мэнора лишь выгуливаешь свои ненасытные чресла!       — Завидуешь? — хохотнул Нотт. — У тебя-то чресел нет. Забыли нарисовать, какая досада. Хочешь, я это исправлю?       Кантанкерус подавился возмущением. Выпучил глаза и открыл рот, собираясь обрушить на голову непутевого правнука добрую порцию отповедей и порицаний, но неожиданно передумал. Проницательно прищурился и протянул медленно:       — А чего это ты светишься, как начищенный галлеон? — его цепкий взгляд ощупал Тео с кудрявой макушки до босых пяток.       — Не понимаю, о чем ты.       — Да неужели? У тебя сейчас физиономия довольная, как у гоблина, нашедшего чужой кошелек. Даже тени под глазами сошли.       — Не меняй тему, — попытался Теодор приструнить прадеда, но тот не поддался.       — Опять блудил всю ночь? — презрительно скривился он.       — Если бы ты не корчил из себя обиженную неприступность, то знал бы, что я всю ночь спал. Вот здесь, — Нотт ткнул пальцем в койку.       — Тогда я решительно не постигаю сути твоего веселья, — сдался Кантанкерус, прикрыв веки и устало потирая лоб. — Сидишь здесь и кривляешься, в то время как оплот нашей семьи самым наглым и беспардонным образом разграблен! Ох, видели бы мои предки, во что превращается обитель великой фамилии…       — А можно поподробнее? — начал раздражаться Тео, — и без пустопорожних стенаний.       — Поподробнее? — елейным тоном уточнил прадед. — О, конечно. Я расскажу тебе поподробнее. То отребье, что ты накануне притащил в дом, вернулось сразу после твоего ухода!..       Его голос набирал обороты и из вкрадчивого плавно переходил в визжащий. Изо рта так и сыпались проклятия в адрес правнука за то, что привел в дом посторонних, а потом слинял, бросив родовое гнездо без защиты, в адрес внука за то, что мало порол своего недалекого отпрыска, и в адрес Флетчера, который, как и предполагалось, вернулся вскоре после аппарации Тео. Не обнаружив искомого, Наземникус пошатался по комнатам и коридорам мэнора и присвоил себе некоторое имущество. В частности несколько наборов столового серебра, фамильный сервиз на двенадцать персон, с десяток кубков гоблинской работы, ковер из дубовой гостиной в западном крыле, на котором по легендам некогда стоял сам Салазар Слизерин и который задавал тон всей комнате.       Сперва Тео выслушивал все это, сидя перед портретом и позевывая от скуки, потом решил не терять времени даром. Встал, вытащил из сумки помятые джинсы, с помощью магии привел их в порядок и надел. Не спеша натянул один носок, потом второй. Задумчиво пошевелил пальцами ног. Прадед все не унимался, список похищенного продолжал расти, тогда Нотт решил причесаться и вынул из маленького бокового кармашка сумки расческу…       — А еще он украл твои волосы! — наконец закончил Кантанкерус и злобно засверкал очами.       Теодор замер, не донеся расческу до кудрей, и ошеломленно покосился на прадеда.       — Да-да! — горячо подтвердил тот. — Нашел твою спальню, рылся в белье своими немытыми лапами! Сунул свой пропитой нос в каждый угол! Ты допрыгался, Теодор! Допрыгался! Даже не представляю, для чего ему это надо и какие последствия это за собой повлечет!       В отличие от прадеда, Нотт представил. И «для чего», и последствия. Очень ярко встал перед глазами красивый мальчик Тео. В кружевном белье и чулках с подвязками, он вразвалочку сидел на велюровом диване и посасывал мундштук с тлеющей сигареткой. Призывно улыбался и поглаживал себя по бедру, залитому, как и все вокруг, ядовито-розовым светом. От этого зрелища захотелось сперва блевануть, а потом помыться железной щеткой, чтобы на костях не осталось мяса, чтобы они, выбеленные мылом, блестели от чистоты.       Да нет, бред какой-то… Наземникус никак не связан с борделем, только с Флипсом… Но с другой стороны, кто знает этого министерского борова?       Блядь…       Интересно, Грейнджер так же себя чувствовала, когда Нотт поведал ей про ее шлюховатую копию? Тоже хотела содрать кожу и сжечь к чертям?       В душе шевельнулось нечто, отдаленно напоминающее раскаяние.       Ладно, Герм. Больше никаких подъебов по этому поводу.       Салазар, как же мерзко…       — Все… Все, что наживалось веками, — простонал с портрета Кантанкерус. — Бесценное имущество семьи…       — Да плевать я хотел на твое имущество, — оборвал его Теодор, сердито отшвырнув расческу.       — Я от тебя иного и не ожидал, — удовлетворенно кивнул прадед. — Конечно, какое тебе дело до этого? Грязный, безродный прощелыга ограбил наш дом, нанеся тем самым страшное оскорбление благородной фамилии…       — И на фамилию мне плевать, — Тео вновь не дал ему договорить. — Она ни черта мне не принесла, кроме проблем. Лучше бы я был безродной полукровкой, как этот Флетчер.       После подобного пассажа Кантанкерус по всем канонам должен был схватиться за сердце и обморочно закатить глаза, но он не стал. Вместо этого брови его сдвинулись к переносице, и все лицо приобрело выражение серьезное и задумчивое, хотя казалось, что где-то там, под слоем волшебной краски — только колупни ногтем — затаилась глубокая печаль.       — Видишь ли, Теодор, — тихо проговорил он, — род Ноттов не был великим. Он великим стал благодаря стараниям и усилиям наших предков. Но времена меняются, и мне очень жаль, что на твою долю выпали не лучшие перемены. Семью не выбирают, знаешь ли. Ты последний представитель нашего рода, и отныне его величие в твоих руках. Когда-нибудь — во всяком случае, я на это надеюсь — ты поймешь, что знатная фамилия — это не одни лишь привилегии.       — Привилегии? — фыркнул Тео. — После того, что натворил мой отец, фамилия Нотт — это булыжник на моей шее, и я вынужден с ним жить. Мне не нужны сраные привилегии, чтобы добиться чего-то, достаточно просто, чтобы наша поганая семейка не тянула меня на дно. Но она тянет, так что можешь засунуть свои сожаления себе в задницу.       Договорив, он пинком отправил сумку с вещами обратно под кровать и вышел из комнатушки, так и не получив от Кантанкеруса ответа. Прадед не покидал, оскорбившись, свой холст, не вопил от ярости и не заламывал руки. Просто молчал.       И ничего нового сегодня.       Снова злоба на…

***

      — Завтрак! — возвестила Гермиона, наполняя кошачью миску креветками. — Глотик, кис-кис!       В ответ из гостиной донеслось просящее «мяу».       — Даже не заикайся! — возмутилась Грейнджер, отправляя миску на пол. — Мы едим на кухне и никак иначе. Я не потащу это к тебе. Будь добр, оторвись от дивана и изволь завтракать где положено!       Через десяток секунд после этой отповеди в дверном проеме показалась сонная морда Живоглота. Он окинул хозяйку укоряющим тебе-сложно-что-ли взглядом, но обожаемые креветки все же пересилили кошачью лень.       — Вот и умница, — Гермиона ласково потрепала рыжий загривок набросившегося на еду кота и отправилась приводить себя в порядок перед работой.       Маскировочные чары привычно покалывали левое предплечье, пока уродливый шрам на нем бледнел и постепенно сравнивался по цвету с кожей, словно растворялся в ней. Словно, потому что на самом деле проклятые буквы никуда не исчезали, и Гермиона в любой момент могла нащупать их кончиками пальцев, если бы захотела. Легко было спрятать надпись от других, но не от себя самой.       Закончив, она отложила палочку и взглянула на свое отражение: аккуратно собранные заколкой волосы, немного туши на ресницах, воротничок застегнут под горло, отглаженная юбка прикрывает колени. Единственная новая деталь — блузка без рукавов, ведь день снова обещал быть жарким. В остальном все так же, как и всегда.       Сегодняшняя строгая и элегантная Гермиона Грейнджер была совсем не похожа на Гермиону Грейнджер вчерашнюю: потную, растрепанную, растерянную, с длинной царапиной на руке и с Теодором Ноттом на губах…       Ай, ну вот опять!       Стоило вспомнить, и сердце забилось быстрее, а в собственном отражении вдруг начали проявляться другие новые детали. Например, блеск в глазах: нетипичный, ненормальный, какой-то лихорадочный — миссис Уизли, заметив его, непременно полезла бы щупать гермионин лоб. Губы определенно не такие, как всегда, и речь тут не про форму или цвет, они просто… другие, будто вчера Грейнджер впервые узнала, что ими можно не только разговаривать, улыбаться, но еще и впиваться в чей-то рот, и ловить чужой язык, и жадно хватать воздух — вот так новость.       Чепуха полная. Она целовалась и раньше, просто иначе, и в сравнении со вчерашним поцелуем все предыдущие теперь казались скромными, невинными, почти чопорными. Вчера же они с Ноттом со стороны наверняка напоминали Рона и Эмили: утонули друг в друге, не замечая никого вокруг. И вот такое, пожалуй, с Гермионой Грейнджер случилось впервые.       Странно. Она ведь так злилась на Теодора, когда пыталась догнать его и лезла сквозь чертов забор. И сам Теодор, упустив Куивера, пинал светофорный столб и тоже злился. Куда потом девалась вся эта злость? Гермиона была уверена, что просто прибьет его там, прямо у всех на глазах, а что в итоге? Назревший между ними конфликт был прерван поцелуем, и вся концентрированная ярость преобразовалась в нечто иное, не менее обжигающее. Как там учили в школе? Магическая энергия не возникает из ниоткуда и не исчезает в никуда, она переходит из одного вида в другой. М-да…       Им стоило поговорить, вообще-то. Обсудить все то, что они узнали, и установить хоть какие-то правила. Они ведь должны были действовать сообща, и у них даже получалось, но потом Нотт просто бросил ее и умчался ловить Куивера в одиночку. Такой поступок никак не вязался с командной работой. Гермиона обязана была поднять этот вопрос, и она собиралась, честно! Просто хотела сперва немного выплеснуть эмоции, покричать совсем чуть-чуть, но ее нагло заткнули, и все слова, вертевшиеся на языке, словно испарились, а сам язык оказался во рту у Нотта.       Вот какой нормальный человек решает конфликты подобным образом? На него орут, а он лезет с поцелуем и, чтоб его Мерлин покусал, целуется так потрясающе…       Стоп!       Гермиона Джин Грейнджер, немедленно возьми себя в руки! Прекрати витать в облаках и займись более важным делом! Поразмышляй, например, о том, что делать с добытой вчера информацией. Не с той, которая о способностях Нотта одним движением языка превращать тебя в дрожащее желе, а с той, которая про бордель. Тот самый, что посещают как минимум двое твоих коллег, между прочим. Тот бордель, в организации которого замешан отец Тери. Вы с Теодором, безусловно, молодцы, что выяснили все это, но толку-то? Никаких доказательств и никаких новых зацепок.       Гермиона тяжело вздохнула и отвернулась от зеркала. Хотелось вдобавок к шраму замаскировать всю себя, потому что казалось, что любой, кто бы ни встретился сегодня, заподозрит неладное, заметит несоответствия на ее лице. Она непременно выдаст себя, спалится в тот самый момент, когда снова подумает о сальной улыбочке Мейсона Флипса, или о самодовольной роже Хорька, или о вечно ворчащей домовладелице, которая ворует ее волосы, или о волосах Нотта, которые наощупь оказались гладкими и упругими, прохладными, чуть влажными от пота, мерлинова борода, да сколько можно?!       — Глотик, я ухожу! — объявила Гермиона, покидая спальню.       Кот успел слопать свой завтрак и теперь умывался, вальяжно развалившись на диване и всем своим видом сообщая: «Топай-топай и дай уже поспать в тишине».       — Будь хорошим мальчиком, — напутствовала его Грейнджер, подхватывая с журнального столика сумку и волшебную палочку.       Прежде чем запереть дверь, она наложила на нее сигнальные чары. Вряд ли миссис Уишоу вернется сюда в ближайшие дни, но так было чуточку спокойнее: пусть препятствовать чужому проникновению пока нельзя, но хотя бы знать о нем — уже неплохо.       Солнце успело подняться достаточно высоко и припекало плечи, но Гермиона быстро свернула с улицы в свой закуток между домами и спряталась от жарких лучей за увитой зеленью садовой решеткой. Пора было аппарировать на Тотхилл, но она прислонилась к стене и решила дать себе несколько минут, чтобы в который раз попытаться собраться с мыслями и настроиться на рабочий день. О, наверняка он покажется ей очень долгим, просто бесконечным. И если шансы не встретить в Министерстве Малфоя или Флипса довольно высоки, то от собственной стажерки ей никуда не деться. Тери всегда была очень чуткой, замечала малейшие перемены в настроении наставницы и сегодняшние заметит гарантированно, если эта самая наставница изо всех сил не постарается держать лицо.       Гермиона прикрыла веки, и под ними привычно всплыл воображаемый Нотт. Склонил голову на бок, прищурился сквозь каштановую завесу из вьющихся прядей и вынес категоричный вердикт:       «Врешь ты отвратительно».       А то я без тебя не знаю, гений…       Может быть, сослаться на вчерашнее вымышленное недомогание? Тем более, все признаки на лицо: лихорадочный румянец, блеск в глазах, рваное дыхание… Грейнджер и впрямь становилась похожей на больную всякий раз, стоило ей подумать про Теодора. Согласно данным внутренней статистики она сделала это не меньше полусотни раз за одно только утро.       Интересно, как он там? Трудится в магазине, снова истребляя каких-нибудь паразитов? Перекидывается шуточками с Джорджем? Рассказал ли ему о случившемся? Они ведь вроде как договорились врать, что никакого борделя нет, значит, Нотт не станет заводить разговор про это. А про поцелуй? Мерлин, да зачем? Кажется, парни обычно предпочитают обсуждать что-нибудь другое: квиддичные матчи или новые модели метел. А если все же?.. Нет, Джордж не болтлив, однако… Как бы отреагировали Гарри и Рон, узнай они, что их лучшая подруга целовала Теодора Нотта?       Это ведь ничего не значит, да? Просто очередная прихоть слизеринского тихони, сродни принудительной аппарации без всякого предупреждения. Только на этот раз он ни к чему не принуждал. Лишь коснулся губами и застыл. Дал возможность выразить несогласие, предоставил шанс оттолкнуть его, но Гермиона…

***

      — Не захотела, представляешь? — Джордж возмущенно поднял брови и взмахнул палочкой, вспарывая картон. — Так, это у нас Лихорадочные леденцы… Я приходил к ней каждый день, таскал угощения. Комплименты всякие говорил про цвет глаз и дивную улыбку. Показывал ей карточные фокусы.       — Ох, на ее месте я бы не устоял. — Тео тоже распечатал одну из коробок и обнаружил в ней Блевательные батончики. Срок годности вышел, но тошнотворный эффект наверняка сохранился. Вот только не факт, что после употребления от него можно будет так просто избавиться.       — Так а я о чем? — Уизли отодвинул вскрытую упаковку в сторону и взялся за следующую. — Целый месяц увивался за ней, как идиот. Там одна рыженькая на меня глаз положила, все хвостом крутила, как ни приду, но я оставался верен своей красотке. Таскал сырое мясо, сочинял стихи про ее чудные рога и горбатую спину. Однажды организовал первоклассное свидание с тушей барана и корытом ячменного виски, дождался, пока она все это сожрет, и говорю: прокати меня, детка, я с первой нашей встречи мечтаю забраться на тебя верхом.       — А она? — с искренним любопытством спросил Тео, взмахом палочки отправляя просроченные сладости в мешок для мусора.       — Пыхнула огнем так, что достала до соседнего загона. Ух, что потом началось… — Джордж скроил виноватую физиономию. — Со всего заповедника сбежались драконоборцы, чтобы усмирить эту фурию и потушить пожар. А мне в последствии строго-настрого запретили к ней приближаться, вот так, — он возвел глаза в потолок и грустно вздохнул: — Женщины…       Тео покатился со смеху, чуть не выронив при этом пакет с засохшими канареечными помадками, и Уизли охотно вторил. Он развлекал помощника рассказами о своих приключениях в Румынии с самого завтрака, и утренняя ссора с Кантанкерусом незаметно отошла на второй план. Злость поутихла, голова остыла, и к ней вернулась способность соображать. Можно было сколько угодно гадать, зачем Флетчеру понадобились его волосы, а можно было попытаться выяснить, и Нотт предпочел второй вариант. Наземникус упоминал в разговоре «Белую виверну». Та еще дыра, хотя и так ясно, в каких кругах вращается этот плешивый пес. К счастью, у Теодора имелся клыкастый эксперт по части злачной публики.       До самого обеда они с Уизли разгребали коробки с остатками товаров, включая те, что еще утром теснились в бывшей комнатке Фреда. Кое-что годилось для продажи, кое-что требовало обновления чар, а все остальное отправлялось в огромный мешок, чтобы позже подвергнуться утилизации с соблюдением всех мер предосторожности.       — Разобрались, вроде бы, — спустя час заключил Джордж, окидывая придирчивым взглядом ряды ярких, но помятых упаковок. — Пожалуй, стоит сбыть это со скидкой и как можно скорее. Поздравляю, Тео, с завтрашнего дня мы наконец от унылой уборки перейдем к производству!       — Ура, — Нотт охотно шлепнул по подставленной ладони рыжего. — Будем варить зелья…       — …и накладывать чары…       — …трансфигурировать одно в другое…       — …и заполнять полки лучшими магическими приколами в Британии. Нет, лучшими в мире! — Джордж задорно крутанулся вокруг своей оси, обводя руками торговый зал. — Галлеоны потекут рекой! Сделаю тебе прибавку.       — Прибавку? — немного растерялся Тео. — Да не стоит, ты платишь мне достаточно.       — Не скромничай, — погрозил пальцем Уизли, — ведь работы станет только больше. Кто знает, может, со временем я открою филиал в Хогсмиде? А то ребята из «Зонко» чувствуют себя там слишком вальяжно. Им не повредит здоровая конкуренция.       — Еще как повредит, — плотоядно потер ладони Теодор. — Да мы их по миру пустим, можешь не сомневаться…       Продолжая строить планы по захвату рынка магических приколов, Нотт и Уизли по заведенной традиции отправились в трактир «У доброго вампира». Его хозяин по-прежнему не брал с парней денег, и если Тео честно отрабатывал кормежку, то Джорджа потчевали, видимо, за красивые глаза. Он несколько раз порывался заплатить, но Троакар лишь скупо качал головой и ускользал в кухню, а потом приволакивал рыжему дополнительную порцию десерта. «Он просто откармливает меня, чтобы потом пустить на отбивные», — смущаясь, шутил Уизли и жмурился от удовольствия, лопая карамельные яблоки, шоколадный пудинг или пирог со сливками. Теодор только усмехался в ответ на это, а однажды посоветовал презентовать вампиру коробочку Кровопролитных конфет — «Ему понравится, вот увидишь».       Дойдя до трактира, парни притормозили у входа. Тео достал палочку и, несмотря на жару, наколдовал толстый шерстяной шарф — это тоже начинало становиться своего рода традицией.       — На твоем месте я бы попытался наладить с ним отношения, — сказал Джордж, наблюдая, как Нотт наматывает шарф вокруг шеи. — Прикорми его чем-нибудь.       — Вот еще! — фыркнул тот. — Я просто жду удобного момента, чтобы изничтожить эту тварь.       — Это разобьет Троакару сердце, и он тебя покусает.       — Я сымитирую несчастный случай. Интересно, где засранец затихарился на этот раз?       — Сейчас узнаем, — Уизли толкнул серую дверь, и реберные кости, выполняющие роль дверного колокольчика, сухо стукнулись друг о друга. — Идем, — он решительно шагнул в полумрак трактира. Теодор, втянув голову в плечи, последовал за ним.       Сегодня в зале было чуть оживленнее: столик рядом с компашкой гоблинов оказался занят троицей хмурых бородатых волшебников, у стойки рядом с любительницей бананов восседал тощий мужичок с бегающими глазками, верзила с ножом как всегда торчал в своем углу.       — Добрый день, господа и дама! — с порога поздоровался Джордж: Тео так и не смог вбить ему местные правила поведения.       Гоблины осклабились и нестройным хором что-то пробухтели в ответ, любительница бананов отсалютовала чайной ложкой, и даже черный капюшон верзилы приветственно склонился на пару секунд. Странно, что дракониха отказалась катать рыжего. Иногда Теодору казалось, что уж этот способен обаять любого.       — Жарковато сегодня, а? — Джордж навел палочку в потолок и наколдовал охлаждающие чары.       Публика благодарно загудела, словно никто из присутствующих не мог сотворить это простейшее заклинание самостоятельно. Надо же, как легко им угодить. От согревающих чар зимой они, небось, и вовсе впадут в экстаз.       — Кажется, сегодня атака отменяется? — Уизли обернулся к Теодору.       — Не спеши с выводами, — мотнул головой тот, пристально изучая полутемный зал в поисках маленького крылатого ублюдка.       — Да расслабься. Он, наверное, торчит на кухне с Троакаром…       Не успел Джордж договорить, как над Ноттом снова сухо стукнулись реберные кости, хотя дверь никто не открывал. Он отшатнулся в сторону, подняв над собой руки в попытке защититься, но было поздно: что-то мелкое яростно вцепилось в кудри на макушке.       Полноценная засада. Слишком умно для докси, мозг которого не превышает по размерам горошину.       — Сука… — Тео скрипнул зубами, ощутив, как несколько волосков были вырваны с корнем.       Первым желанием было схватить паразита и хорошенько шваркнуть об пол, но он подавил этот порыв: не хватало еще получить ядовитый укус. Рука нырнула в карман джинсов и дернула оттуда палочку, формула заклинания почти сорвалась с языка, но докси, цепанув трепещущими крыльями ухо, уже спикировал вниз и тут же нырнул под ближайший столик. В одной из четырех его лапок мелькнул срезанный когтями кудрявый локон.       «Я созерцал ваш дерзновенный лик, сэр, на том месте, которое досточтимые джентльмены извлекают из брюк лишь на супружеском ложе под покровом ночи. Вы совершили вопиющую глупость, посягнув на святая святых моей светлой головы, а потому будьте готовы к суровой расправе, ибо за этот проступок я намереваюсь самым изуверским способом лишить вас всех конечностей, а остатки вашего бренного тела размазать по полу, как джем по хрустящему тосту. Не окажите ли вы любезность сию секунду явить моему взору ваше трусливое седалище и с достоинством принять горькую участь?»       Примерно так можно было перевести на светский язык последующую реплику Теодора. Разумеется, его, как и любого чистокровного аристократа, с детства учили выражать свои мысли высокопарно и изящно, но в данный конкретный момент он грубо пренебрег своим навыком. Кантанкерус, услышав подобные речи из уст правнука, наверняка окончально отрекся бы от их родства и покинул бы холст в поисках портрета какого-нибудь монаха, чтобы излить ему душу и покаяться в том, что хоть и опосредованно, но принял участие в появлении на свет сущего дьявола. Публика трактира, однако, отреагировала на произошедшее иначе. Гоблины за своим столом громко и одобрительно заржали, верзила в капюшоне отхлебнул грога, словно закреплял тост, а любительница бананов отложила ложку и кинула на Тео заинтересованный взгляд через плечо. И только у Уизли, который и сам мог иной раз ругнуться, смущенно заалели щеки.       — Что случилось? — прошелестел выплывший на шум Троакар. — О, здравствуй, Джордж. Рад тебя видеть.       — Прощайся со своим питомцем, — проникновенно сообщил ему Теодор, один за одним поднимая столы левитацией. — Если от него останется хотя бы шкурка, сможешь сделать себе чучелко на память, но я бы на твоем месте не рассчитывал.       Докси, до того метавшийся между деревянными ножками, совершил отчаянный рывок и нырнул за спину вампира. Нотт в последнее мгновение сумел увести руку в сторону, и пущенное заклинание лишь чудом не зацепило Троакара, вместо этого взорвав бутыль огневиски на барной полке.       В следующей реплике Теодора-воспитанного-мальчика-Нотта профигурировал целый карнавал из распутных женщин.       — Ты чем-то расстроен, кажется, — в отличие от всех присутствующих в зале, Троакар сохранял невозмутимость.       — Твоей летающей крысой! — Нотт зарылся пятерней в кудри и принялся перебирать их в попытке на ощупь оценить ущерб. — Она, блядь, меня расстроила! Нет, это точно последняя капля…       — Да ладно тебе, — на плечи легла рука Уизли. — Не лютуй, Рапунцель, твоя шевелюра почти не пострадала. Пошли присядем, — он увлек Тео к их столику в тени лестницы.       Остальные столы, парившие в воздухе, с грохотом брякнулись обратно на пол. Публика, поняв, что все самое интересное уже закончилось, вернулась к своим делам.       — Теперь я не оставлю от мерзавца даже шкурки, — шипел Нотт, пока рыжий усаживал его и успокаивающе похлопывал по плечам. — Сука, только попадись!       Поскольку смертный приговор откладывался на неопределенный срок, докси осмелел, перебрался на плечо вампира и уселся там, как попугай. Злобно ощерился. Троакар мельком взглянул на клок волос в лапах своего уродского питомца. На клыкастом лице проступило понимание.       — Барнабас просто вьет себе гнездо, — пояснил он, длинным пальцем почесывая лохматое брюшко докси.       — Ох, ну раз гнездо, то конечно! — взвился Теодор. — Ради такого я готов обкорнаться наголо, лишь бы твоему ненаглядному Барнабасу было тепло и уютно высиживать свои чертовы яйца в моих волосах!       — Как любезно с твоей стороны, — прошелестел вампир, разворачиваясь в сторону кухни. — Я принесу ножницы.       — Он шутит! — поспешно вмешался Джордж, с трудом удерживая рвущегося убивать Нотта на стуле. — Принеси лучше чая со льдом, моему другу нужно остыть.       — Сию минуту, — кивнув, вампир быстро скрылся в дверях, только длинная мантия взметнулась следом.       Нареченный друг обмяк на стуле, резко выдохнул и недовольно покосился на Уизли.       — Что? — брови рыжего вопросительно приподнялись. — Смею напомнить, ты сам притащил паразита сюда и теперь просто пожинаешь плоды неудавшегося розыгрыша.       — Знал бы, что он здесь приживется, удавил бы еще в подвале.       — В следующий раз будешь прозорливее. — Джордж, удостоверившись, что Тео больше не рвется в атаку, отпустил его плечи и уселся напротив. Сверкнул обезоруживающей улыбкой. — Троакар, кажется, привязался к зверушке, так что пытаться убить ее — плохая затея. Мой тебе совет — зарой топор войны и в следующий раз прихвати для нее…

***

      — Сэндвич с сыром? — поправляя прическу перед наколдованным зеркальцем, спросила Тери.       — Нет, — Гермиона, не отрываясь от правок, помотала головой. — Спасибо, но не надо, я что-то не голодна.       — Безобразие, — возмутилась Куивер, взмахом палочки левитируя зеркальце через весь кабинет. — Посмотри на себя, ты и так отощала, одни глаза на лице остались!       Гермиона уже достаточно насмотрелась на себя утром, а потому развеяла зеркало магией, не поднимая головы.       — Кусок в горло не лезет, — честно призналась она и неуверенно добавила: — Ну, знаешь, после вчерашнего недомогания.       — Ой, точно-точно, — голос Тери из укоризненного мигом трансформировался в сочувствующий. — Тебе вообще не стоило сегодня выходить на работу, отлежалась бы еще денек.       — Ничего страшного, — Грейнджер натянуто улыбнулась, упорно не глядя на свою стажерку. — Мне уже гораздо лучше, правда. Отправляйся на обед и не трать на меня время.       — Ну, хорошо, — Куивер поднялась с места и подхватила сумку, — но я все-таки принесу тебе что-нибудь вкусненькое. Вдруг ты передумаешь.       Едва она вышла за дверь, как Гермиона откинулась на стуле и устало прикрыла ладонью глаза. Ей-Мерлин, еще ни один день в Министерстве с самого начала ее трудовой деятельности не давался так тяжело. Она на автомате перебирала и раскладывала папки, вычитывала документы, составляла служебные запросы в другие отделы и отвечала на те, что предназначались ей, и при этом каждые несколько минут ловила себя на том, что думает вовсе не о работе. В голову упорно лезли совсем другие мысли. Например, о том, что напротив сидит дочь преступника.       Несколько раз она порывалась невзначай расспросить свою стажерку об ее отце и каждый раз одергивала себя. Очень хотелось верить, что эта милая и заботливая девушка просто не в курсе темных дел отца, но Грейнджер не привыкла уповать на случайности. Если Тери все знает, то легко догадается о причине таких расспросов. Нельзя выдать себя, а заодно и Нотта.       Ох, чертов Нотт… Каждая чуть более витиеватая буква на страницах документов напоминала о нем, впечатывалась в сетчатку и неведомым образом доходила до мозга вовсе не буквой, а кудрявой прядкой, и смысл прочитанного при этом терялся где-то по пути. Гермиона отводила взгляд, моргала, стремясь движением век стереть незваный образ, и привычно закусывала губу, отчего ее увлекало в новый водоворот неуместных мыслей. Грейнджер штормило от собственных эмоций. Она раскачивалась на них подобно маленькой лодочке от настороженности и подозрительности (кто еще из коллег или просто знакомых ходит в этот бордель?) до томного трепета (губы Нотта…), злости на себя (подумаешь, губы Нотта!), робких надежд (есть ли хоть крохотная вероятность того, что удастся прикоснуться к ним еще раз?) и снова злости (нашла о чем думать!).       Вся эта болтанка выматывала почище интенсивной подготовки к сдаче ЖАБА, а впереди была еще добрая половина рабочего дня.       — Тук-тук, — в приоткрытую дверь кабинета всунулась лохматая голова Гарри. — Привет. Я не помешал?       — Нет, — Гермиона резко выпрямилась на стуле и постаралась принять непринужденный вид. — Заходи. Привет. Рада тебя видеть.       — Я шел сюда, твердо зная, что ты опять игнорируешь обеденный перерыв, а потому вот, — друг прошел в кабинет и пристроил на уголок стола коробочку с шоколадной лягушкой. — Невесть что, но не даст тебе умереть с голоду.       — Как мило, спасибо, — улыбнулась Грейнджер, — но ты зря переживаешь, обычно Тери меня подкармливает.       — Это еще не все, — Гарри свел брови домиком, скроив просительную физиономию.       Только после этих слов Гермиона обратила внимание на то, что он держит одну руку за спиной, словно они не в Министерстве, а в гриффиндорской гостиной, и друг пришел за помощью с домашним заданием. Она притворно закатила глаза и махнула рукой:       — Выкладывай.       После этого на ее столе рядом с шоколадной лягушкой материализовалась стопка небольших карточек нежно-голубого цвета, а еще чернильница и новенькое перо.       — Это приглашения на свадьбу, — Гарри смущенно потупился и вновь спрятал руки за спину, как будто опасался, что подруга сгребет со стола все, что он принес, и всучит ему обратно. — Мне очень неловко просить тебя, зная, как ты занята, но у тебя такой красивый почерк… И кроме того, ты точно не наделаешь помарок, так что… Я готов сделать для тебя что угодно взамен! — торопливо добавил он. — Хочешь, наведаюсь в гости и вычешу Живоглота?       — Тогда прихвати метлу, потому что он будет убегать по потолку, — хихикнула Гермиона. — И не забудь защитные чары, ведь мой кот — это тебе не безобидная хвосторога.       — Я согласен, — серьезно кивнул друг. — Сегодня же вечером как штык у тебя. Куплю пуходерку по дороге и одолжу у Рона голкиперский шлем.       — Брось, я же просто пошутила, — Грейнджер с готовностью подтянула к себе стопку карточек. — Конечно, я все это подпишу, и мне не надо ничего взамен…       Тут она замолчала, осененная внезапно пришедшей в голову идеей. Странно, что раньше не подумала об этом, хотя в любое другое время ей пришлось бы изобретать убедительное оправдание для друга, а сейчас он, кажется, готов был на все, лишь бы разделаться с частью предсвадебной рутины.       — Знаешь… — робко протянула она, пробежавшись кончиком пальца по острым уголкам карточек, — есть кое-что, о чем я хотела бы тебя попросить.       — Все что угодно, — горячо заверил ее Гарри. — Если Живоглота надо не только вычесать, но и искупать…       — Нет-нет, — Грейнджер машинально пожевала губу, собираясь с духом, а затем, не давая себе возможности передумать, скороговоркой выпалила: — На самом деле я хотела бы одолжить твою мантию-невидимку.       На лице друга отразилось легкое недоумение, и Гермиона невольно зажмурилась, ожидая вопроса «зачем?». Она тут же принялась судорожно придумывать ответ, попутно коря себя за то, что не озаботилась этим раньше, ведь сейчас адекватные варианты никак не приходили в голову.       Я не прочь заглянуть в раздевалку к аврорам, Гарри. Решила вот что-то на двадцать первом году жизни заделаться озабоченной маньячкой.       Мерлин, какая мерзкая чушь.       Мне очень хочется исчезнуть всякий раз, когда я встречаю в министерских коридорах Хорька. А исчезнув, я бы не отказалась отвесить невидимого пинка по его холеной заднице.       Уже лучше, но все еще никуда не годится.       Я собираюсь шпионить за парочкой наших общих коллег в компании с одним слизеринцем. Ты знал его отца-Пожирателя, однажды он пытался убить нас, помнишь? Дивное было время.       Нет, это вообще не вариант, это чертова правда, и Гермиона охотно озвучила бы другу именно ее, но не могла. По крайне мере, пока. Ведь эта тайна принадлежала не только ей…       — И всего-то? — слова Гарри очень вовремя прервали воспаленный мыслительный процесс: еще немного, и голова у Грейнджер лопнула бы, как перезрелый плод цапня.       — Ну… да, — осторожно кивнула она. — Знаешь, чары, наложенные на мантию…       Позволят нам с Ноттом остаться незамеченными, когда мы решим пробраться в чертов бордель, а это лишь вопрос времени…       — Уникальны, я помню, — кивнул Гарри. — Хочешь их изучить?       — Да! — благодарно кивнула Гермиона. — Новый законопроект будет одобрен до конца года и наверняка заставит некоторых торговцев… уйти в подполье. Они станут возить контрабанду, прятать запрещенные ингредиенты. Мы хотим подготовиться. Обыски, выявление…       Поттер, сам того не зная, подсказал отличную идею, и она вдохновлено и довольно складно принялась вещать о несуществующих планах отдела магического правопорядка.       — Кто знает, — подытожила она через несколько минут, — может, мы придумаем новое антимаскировочное заклинание и назовем его в твою честь.       — Не стоит, — Гарри передернул плечами от подобной перспективы. — Уж ты как никто другой знаешь, что славы у меня и так с переизбытком. Вот, держи, — он протянул подруге лист с перечнем имен, — а я пока сбегаю за мантией.       — Она у тебя здесь? — изумилась Грейнджер.       — Ну да. Полезная вещь при моей-то профессии. Но рейдов в ближайшее время не предвидится, так что я запросто одолжу ее тебе. Глянь пока список гостей. Я скоро вернусь.       Гермиона кивнула и, как только Гарри ушел, принялась изучать список, с облегчением отмечая, что приглашенных на свадьбу не так уж много и среди них нет незнакомцев. Кого-то она знала лично, о ком-то только слышала из разговоров, но в любом случае все эти люди были родственниками или друзьями новобрачных. Правда, одна строчка из списка привлекла особое внимание.       «Д.Уизли +1»       — Джордж будет на свадьбе с парой? — первым делом спросила она у вернувшегося в кабинет Гарри.       — Как видишь, — пожал плечами тот и положил на рабочий стол рядом с карточками сверток серебристой ткани.       — А кто она?       — Понятия не имею. Узнаем на свадьбе, если Джинни раньше не запытает брата до полусмерти, конечно.       — Но это же хорошо! — расплылась в улыбке Гермиона.       — Да, наверное, — немного неуверенно согласился друг. — То есть, по-видимому, это может означать, что Джордж решил…

***

      Двигаться дальше, просто шагать молча, не оборачиваясь, казалось тогда самым приемлемым вариантом. Полмили от точки аппарации до дома Грейнджер без слов и мыслей. Тео всецело сосредоточился на том, чтобы не думать, и до боли в ушах вслушивался в ее шаги позади, такие торопливые, будто он убегал, а она догоняла. Вот только ее прохладная ладонь, которую он все еще сжимал, никак не вязалась с этой теорией.       Получается, они оба убегали от чего-то. Вместе. Пока на пути не возник фасад грейнджеровского дома. Залитый светом фонаря снизу, он тянулся в темноту вечернего неба, сливался с ней, как непреодолимая преграда, — не обойти, не проскользнуть мимо. И Тео остановился. Грейнджер остановилась тоже и лишнего шага не сделала — так и осталась за спиной. Секунда, вторая… Он обернулся, наконец отпуская ее ладонь, сунул руки в карманы джинсов.       Гермиона пытливо смотрела на него снизу вверх и теребила край своей футболки.       — Надо обработать, — Нотт скользнул взглядом по царапине на ее руке.       — Ерунда, — шепнула она так тихо, словно опасалась, что их подслушают. — Спасибо… что проводил.       — Угу.       Грейнджер опустила ресницы. Оставила в покое свою футболку и зябко обняла себя руками. На левом предплечье мелькнул шрам, и Тео подумал, что не видел его весь день. Видимо, она и вправду маскировала свое клеймо, но к вечеру чары развеялись.       — Мне пора, — заявил он и с напускной непринужденностью качнулся с пятки на носок, словно несколько минут назад ничего особенного между ними не произошло.       Не произошло ведь, да?       — Да… — Гермиона все еще пялилась куда-то под ноги. Закусила нижнюю губу, как будто боялась сказать еще что-то. Что-то лишнее.       А ведь в тот момент у них была прекрасная тема для разговора. Наверное, они могли бы подняться в квартиру и обстоятельно обсудить все, что им удалось узнать. Наверное, Грейнджер рассказала бы, кто такой Генри Куивер, а Тео поделился бы с ней парочкой идей о том, что делать со всем этим дальше, но…       Он поцеловал ее, и она ответила. Еще недавно он спокойно прикасался к ней, разыгрывая их маленький спектакль, а теперь опасался дышать рядом слишком глубоко, потому что чертов клевер дразнил ноздри, растекался, как вода по носоглотке утопающего, и диафрагма нещадно сжимала легкие, вынуждая их прогонять через себя запах Грейнджер снова и снова.       — А ты не хочешь, — она вдруг с вызовом задрала подбородок. Карие глаза лихорадочно блеснули в свете фонаря, пальцы сжались на хрупких плечах, — ну, как бы это… Выпить чая?       Надо же, начала так решительно и так быстро сдулась к концу.       Что, Гриффиндор, иссякла твоя хваленая храбрость?       Нотт прикрыл веки и усмехнулся уголками губ. Сжал кулаки в карманах и ответил:       — Хочу, вообще-то. Но выпью, пожалуй, с Джорджем.       Ведь если я поднимусь в твою квартиру, одними лишь танцами на кресле ты не отделаешься, Грейнджер. Понимаешь меня?       Она кивнула, а легкая тень разочарования на ее лице Тео, наверное, просто почудилась. Он вытащил руки из карманов и шагнул вплотную к ней. Невесомо провел кончиками пальцев по острому грейнджеровскому локтю. Склонился. Касаясь губами горячей скулы, попросил:       — Приходи ко мне завтра, и мы поговорим. Придешь?       — Да. — Она привстала на носочки и подалась ближе, или ему опять просто почудилось? — Ладно…       — Вот и умница, — Нотт выпрямился, поощрил ее еще одной кривоватой улыбкой. — Спокойной ночи, Герм. — И, не давая себе возможности передумать, развернулся и побрел прочь, вновь угнездив кулаки в карманах.       Через десяток футов услышал за спиной ее удаляющиеся шаги…       — Эй, Тео, — ворвался в уши голос Джорджа.       — М-м-м? — Нотт сморгнул вчерашние воспоминания и поднял взгляд.       — Все в порядке?       — Угу. А что?       — Ты уже минут пять пялишься в одну точку и кромсаешь еду, — Уизли кивнул на его тарелку: аппетитный стейк и картофельное пюре на ней превратились в бурую кашу. — И лицо у тебя жуткое…       — Просто задумался.       — О чем?       — О том, что нужно перекинуться парой слов с Троакаром, — соврал Теодор. Он отложил приборы и начал вставать из-за стола, собираясь вытащить вампира из кухни, затащить в кладовку и расспросить про Флетчера, но так и замер на полусогнутых.       — Вот опять, — Джордж изобразил испуг и отклонился назад. — Смотришь на меня так, словно сожрать хочешь вместо обеда.       — Наземникус Флетчер, — не скрывая торжества в голосе, изрек Тео и опустился обратно, — вломился намедни в мой дом. А я-то еще гадал, где мог слышать это имя раньше. Теперь вспомнил. Ты говорил о нем прямо за этим самым столом.       — Эм-м… да, — Уизли немного смешался. Сел прямо и просверлил Нотта обеспокоенным взглядом. — Но я и понятия не имел… Погоди, ты уверен?       — В том, что этот придурок с парочкой своих приятелей палил в меня заклинаниями? — Теодор мрачно усмехнулся и заверил: — Более чем.       — Не скажу, что хорошо знаю его, — Джордж задумчиво уставился в свою пустую тарелку и нахмурил брови. — Когда-то он состоял в Ордене… А еще поставлял нам с… братом некоторые ингредиенты для зелий по сходной цене. И при этом совершенно не производил впечатление похитителя юных аристократов.       — Он еще прихватил кое-что из моего имущества, — Тео поморщился, припоминая утренний скандал с прадедом. Теперь на его помощь в присмотре за мэнором рассчитывать не стоит. Придется придумать другой способ или даже заглянуть в поместье самому. Пусть это и сопряжено с некоторым риском, но все же лучше, чем еще хоть раз просить о чем-то Кантанкеруса.       Пошел он…       — А вот это на Флетчера похоже, — поджал губы Джордж.       — И мои волосы, — зачем-то добавил Тео.       — Даже так…       — Мне нужно его найти. В прошлую пятницу ты упоминал о нем.       — Хотел снова наладить деловые отношения. Меня полтора года не было в Британии, все связи с поставщиками, само собой, утеряны… — пустился в пояснения Уизли, но Нотт нетерпеливо перебил:       — Можешь с ним связаться?       — Скажем так, я знаю несколько мест, где он иногда ошивается. Могу проводить тебя.       — Нет, — Теодор категорично мотнул головой. — Я сам. Просто скажи, где искать.       Джордж скептически заломил бровь, а затем облокотился на стол, подаваясь ближе, и сплел перед собой пальцы.       — Я помню, — проникновенно начал он, — что вроде как обещал не лезть в твои дела без твоего согласия. Но прежде чем ты откажешься от моей помощи, утчи три вещи. Во-первых, соваться в те места, где трется Наземникус, в одиночку — смерти подобно. Если ты не из числа обитающей там кодлы, конечно, но я более чем уверен, что нет. Во-вторых, Флетчер просто не подпустит тебя близко. Он большой мастер мазать пятки драконьим жиром, если понимаешь, о чем я, и способен ускользнуть из любой заварушки, как только запахнет жареным. Однажды из-за этого погиб Грозный Глаз Грюм. Слыхал о таком? Суровый был мужик, лучший аврор своего времени, ловил Пожирателей пачками еще до завтрака, ты ему и вместо деревянного протеза не сгодился бы. Ну, а в-третьих, безрассудная храбрость — черта Гриффиндора, а вы, слизеринцы, вечно бахвалитесь своей хитростью, вот и будь хитрее и не при напролом.       — Салазар… — Нотт утомленно закатил глаза и откинулся на спинку стула. — Ты же не думаешь, что я с ноги вынесу дверь в обиталище Флетчера и войду, громко представившись присутствующим?       — Конечно, не думаю, — заверил его Джордж. — Но тебе следует учесть еще кое-что: у Наземникуса просто феноменальное чутье и обширные связи в самом не аристократичном обществе. Поверь, ты не успеешь выйти из этого трактира с намерением его разыскать, а он уже узнает об этом и забьется в самую глубокую нору.       — Ты утрируешь, — фыркнул Тео.       — Да, — легко согласился Уизли. — Но общий смысл ты, надеюсь, уловил. Если разыскивать Флетчера буду я, он никак не свяжет это с тобой. Просто решит, что мне снова понадобились редкие ингредиенты, а ведь так оно и есть.       Желание возразить зазудело на кончике языка, но вместе с тем Теодор понимал, что рыжий прав по всем пунктам. Соваться к Флетчеру без прикрытия опасно, а обеспечивать это прикрытие некому — о том, чтобы тащить в Лютный Грейнджер, не может быть и речи. А кто еще остается? Портрет прадеда? Ха-ха, так себе шутка, если честно. Кантанкерус, услышав ее, умер бы повторно.       — А зачем тебе это? — Нотт, прищурившись в лицо Джорджа, отчаянно уцепился за последнюю возможность отговорить того от вмешательства. — Какой тебе смысл нянчиться с юным аристократом?       — Ох, даже не знаю… — Уизли картинно задумался, постукивая пальцем по губам. — Если в бескорыстную помощь ты не веришь, то как тебе такой вариант: ты мой помощник. Если тебя заавадят в какой-нибудь злачной дыре, мне придется искать нового, а не хотелось бы. Ведь ты мне нравишься, Тео, — он помолчал немного и добавил: — Как помощник.       — Мог бы не уточнять, — процедил Нотт, поднимаясь из-за стола. — Будь по-твоему. Но с Троакаром мне все равно нужно…

***

      «...поговорить».       Гермиона затаила дыхание и снова перечитала служебку, но смысл написанного от этого не изменился. Мейсон Флипс приглашал ее в свой кабинет «как можно скорее» для того, чтобы «просто немного поговорить».       Она только что была у своего начальника — мистера Линдена. Он вызвал ее на ковер, поинтересовался самочувствием, а затем объявил о том, что с завтрашнего же дня Гермиона идет в отпуск. В ответ на все робкие возражения о том, что работа над законопроектом перешла к решающей стадии, он только отмахнулся и заверил ее, что перерыв в пару недель для них не критичен. Визенгамот соберется полным составом для первого чтения не раньше осени, так что Гермиона вполне может немного отдохнуть, а потом вновь приступить к работе, полной сил и, желательно, загорелой.       Вернувшись в кабинет, Грейнджер подумала, что отпуск — это не так уж плохо. Точнее, даже хорошо, учитывая их с Ноттом общее дело. И вот пожалуйста. Накликала. Какого-то дьявола Мейсон Флипс вдруг захотел поговорить с ней.       Пальцы безвольно разжались, выронив записку на стол, сердце без предупреждения пустилось в галоп, а в голове на настойчивом повторе зазвучал вопрос.       О чем?       Он и раньше приглашал ее к себе, но всегда находил для этого уместный повод и уже в процессе обсуждения всяких рабочих нюансов ненавязчиво предлагал выпить с ним чая. Грейнджер никогда не усматривала в этом ничего выходящего за рамки деловых отношений и просто считала его чуть более обходительным джентльменом. Ей даже нравились подобные посиделки. Любой на месте Флипса отделался бы служебкой, а он уделял Гермионе время, слушал внимательно, не перебивал, и она — наивная — полагала, что ему интересна ее точка зрения по самым разным вопросам.       Теперь Грейнджер знала про бордель и не могла отделаться от мысли, что истинная причина таких приглашений заключалась в какой-то извращенной разновидности сублимации. И от этого было мерзко. На этот раз Флипс даже не потрудился придумать повод. А она сама? Может ли она придумать какой-нибудь повод отказаться и никуда не ходить?       Как жаль, что Нотта нет рядом. Он бы сейчас в своей излюбленной манере ляпнул какую-нибудь пошлость, но зато подсказал бы, как быть. Нет, Гермиона и сама прекрасно знала, что должна сохранять непринужденность, однако…       «Веди себя естественно, Грейнджер».       Почему-то теперь в этих словах помимо наставления чудилось нечто, похожее на поддержку. Теодор один знал про бордель, один мог понять, каково ей, и это очевидное «веди себя естественно» становилось тождественно такому необходимому «справляйся».       Держи ситуацию под контролем.       Ты же чертова Гермиона Грейнджер.       — Меня вызывают на пятый уровень, — ножки стула противно скрипнули по полу от того, как резко она поднялась на ноги.       — Что-то случилось? — Тери, кажется, эта резкость ввела в замешательство. Стажерка окинула обеспокоенным взглядом лицо наставницы, словно силилась прочитать на нем объяснение.       — Все в порядке. Я ненадолго, — Гермиона кинула взгляд на часы: почти шесть вечера. — Не жди меня, если задержусь. Дорабатывай и отправляйся домой.       — Ладно…       Стук каблуков гулко отдавался от министерских стен. Она шла уверенно, чеканила шаг и держала осанку. Вспоминала вчерашний спектакль в парке: раз смогла притвориться девушкой Нотта, то и пребывающей в счастливом неведении Гермионой Грейнджер притвориться сможет. Просто будет вести себя как обычно. Выпьет чай и порассуждает о магическом законотворчестве, а потом впервые в жизни радостно уйдет с работы. И отправится в Косой переулок. Там Джордж и его уютный магазинчик. Там Теодор и его чертовы кудри. Пусть она и не будет касаться их снова. Просто посмотрит…       Мари в приемной постепенно завершала трудовой день: очистила стол от папок и бумаг и подкрашивала губы, глядя на свое отражение в начищенном до блеска пресс-папье.       — Мистер Флипс ждет меня, — не замедляя шага, кинула Гермиона и смело постучалась в кабинет.       — Мисс Грейнджер, — Флипс, потирая лысину, расплылся в улыбке. — Прошу, присаживайтесь.       Она подчинилась. Опустилась в кресло напротив, чинно сложила на коленях руки и сдержанно улыбнулась в ответ. Хозяин кабинета, кажется, тоже собирался уходить: уже приготовил шляпу и теперь поправлял галстук. На рабочем столе стоял пухлый кожаный портфель, а в воздухе отчетливо пахло горьким парфюмом.       — Я вас внимательно слушаю, — сказала Гермиона. — Что-то не так с последней редакцией реестра на ввоз ингредиентов?       — Нет-нет, — толстые пальцы в последний раз подтянули узел у горла, а грязно-зеленые глаза просканировали Грейнджер с головы до ног. — Все отлично.       — Тогда о чем вы хотели поговорить? — она мужественно подавила желание обхватить руками свои голые плечи, хоть как-то спрятаться от этого взгляда и не давать ему возможности так откровенно шарить по ее телу.       — Я восхищен вашим отношением к работе, мисс Грейнджер, — захихикал Флипс, — но сегодня пригласил вас поговорить вовсе не о ней, — с этими словами он развернул к себе портфель и откинул крышку.       Гермиона на мгновение выпала из роли: замерла, как испуганная лань в свете автомобильных фар, и, почти не веря глазам, уставилась на уголок лилового конверта, который торчал из бокового отделения. Флипс, видимо, по-своему истолковал ее реакцию. Хихикнул еще раз и запустил в портфель руку.       — У меня для вас подарок, — заявил он, извлекая на свет небольшой бархатный мешочек. — От всего сердца.       Мешочек закачался на шнурке прямо перед носом Гермионы, а она принялась оперативно соображать, как бы повела себя в подобной ситуации раньше.       Мерлин всемогущий… Неужели отныне ее жизнь разделилась на «до борделя» и «после»? Вот бы Нотт посмеялся…       — Ну же, мисс Грейнджер, — поощрил ее Флипс, очевидно, приняв замешательство за смущение. — Прошу вас, берите.       Пожалуй, она куда охотнее взяла бы в руки ядовитую тентакулу. Но делать было нечего. Из вежливости стоило хотя бы взглянуть.       — Что это? — она протянула ладонь, и мистер Флипс мягко опустил на нее мешочек.       — Духи, — мурлыкнул он. — Ваши любимые. Я ведь угадал?       Гермиона просунула пальцы в бархатную горловину и слегка растянула шнурок. Заглянула внутрь.       Это и вправду был флакончик духов. Магловских. Аромат полевых цветов с ярко выраженной ноткой клевера. Она действительно последний год покупала себе именно такие.       — Как? — вопрос сам собой сорвался с губ, пока пальцы до побеления костяшек сжимали подарок.       — Как я угадал? — Флипс закрыл свой портфель и лукаво подмигнул. — Птичка на хвосте принесла.       О, да. Живущая по соседству птичка по фамилии Уишоу. Мерлиновы кальсоны, старушка что, не просто брала волосы, но еще и рылась в вещах? Зачем? Ему что, мало тешиться с копией Золотой девочки в борделе? Непременно нужно лапать своим сальным взглядом еще и оригинал? А в портфеле лежит второй флакон, который достанется…       «Шлюхе. Называй вещи своими именами, Грейнджер».       — Я не могу это принять, — категорично заявила Гермиона, откладывая мешочек на стол. — Вы мой коллега, и подобные подарки… неуместны.       — Вы меня не так поняли, — Мейсон Флипс взмахнул палочкой, и презент переместился обратно к Грейнджер в руки. — Разумеется, мы коллеги. Я сделал аналогичный подарок Мари и еще нескольким своим сотрудницам. Прошу вас, не воспринимайте превратно. Это просто моя благодарность за совместную плодотворную работу.       Пребывающая в счастливом неведении Гермиона Грейнджер смущенно зарделась бы и сказала спасибо. Гермиона Грейнджер, знающая истинное положение вещей, очень старалась сейчас прислушаться к ней.       — Спасибо, мистер Флипс, — выдавила она. — Это очень мило с вашей стороны. Я непременно как-нибудь отблагодарю вас в ответ.       Например, активно поспособствую аресту всех, кто замешан в организации того гадкого вертепа.       Толстые пальцы Флипса потерли блестящую лысину. Рот растянулся в улыбке:       — Буду ждать с нетерпением.       Стук каблуков снова отдавался от стен, но на этот раз шаги Гермионы не были уверенными и четкими. Она спешила вперед, не разбирая дороги, и краем сознания радовалась, что с окончанием рабочего дня коридоры Министерства практически опустели. Толкнув ладонью одну из дверей, она буквально ворвалась в туалет, подлетела к длинному ряду раковин и принялась судорожно вытряхивать флакон из мешочка. Упав на керамическое дно, сосуд лопнул мелкими осколками, прозрачное содержимое расплескалось по краям, наполнив пространство вокруг ароматом парфюма.       За спиной скрипнула дверь одной из кабинок. Грейнджер подняла голову и успела заметить в зеркале выбегающую из туалета волшебницу.       Ну вот. Молодец, Гермиона! Напугала человека своей истерикой.       Поглубже вдохнув, чтобы успокоиться, она открыла кран. Струя воды ударила в дно раковины, быстро смывая остатки подарка. Дверь кабинки скрипнула снова.       — Грейнджер, — протянул за спиной низкий надменный голос.       — Малфой?! — она резко развернулась и вытаращила глаза. — Какого черта?! Это женский туалет!       Хорек стоял, подпирая дверь плечом, и ухмылялся. Лощеный, как и всегда, только край рубашки отчего-то оказался не заправлен в брюки. Гермиона невольно задержала взгляд на этой детали, медленно соображая, что она может означать.       — Вот именно, Грейнджер. Женский, — он поймал ее взгляд, ухмылка стала шире.       С ума сойти. Что происходит? Почему вся эта мерзость преследует ее сегодня? Стоило покинуть кабинет Флипса, как она встретила Малфоя, который охренел до того, что зажимает министерских сотрудниц прямо в туалетной кабинке. Мир сошел с ума. Помешался на почве похоти и разврата.       — Это отвратительно, — устало проговорила Гермиона. — Ты не нашел более подходящего места?       — Я люблю разные места, — Хорек неожиданно шагнул ближе, и она тут же опасливо попятилась, ощутив, как прохладный край раковины уперся в поясницу. — Но тебе этого не понять.       Серые глаза сощурились, пуская к вискам острые, как кинжалы, морщинки, верхняя губа презрительно дрогнула.       — Да, — тяжело сглотнув, кивнула Грейнджер, — не понять. Я-то прихожу сюда делать свою работу.       — Сюда? — хмыкнул Малфой и сместился левее, оккупируя соседнюю раковину. — Тебя что, повысили? Вместо бесполезного перебирания бумажек доверили мытье туалетов? — и он, включив воду, хрипло рассмеялся над собственной идиотской шуткой.       Как остроумно. Интересно, если я скажу, что знаю твой маленький мерзкий секрет, ты тоже посмеешься? Или, когда пробкой вылетишь из аврората за участие в сомнительных предприятиях, веселиться буду только я?       Гермиона, представив эту картину, растянула губы в улыбке, а затем тоже рассмеялась, чем вызвала тень недоумения на самодовольной малфоевской роже.       — Не переживай, — хихикая, сказала она. — Туалеты — всецело твоя территория. Я снисходительно отношусь к тому, что твои крысиные инстинкты Пожирателя заставляют тебя выискивать грязные, укромные места для удовлетворения своих низменных потребностей.       После этих слов Малфой словно окаменел. Вода продолжала хлестать в его предплечья, вены на них голубели сквозь бледную кожу. Ни один мускул на лице не дрогнул, зато голос, когда он снова заговорил, упал до вкрадчивого шепота:       — Знаешь, Грейнджер, ты у нас вся такая правильная. Пропиталась святостью от Поттера? Но подумай вот о чем: если бы ты не считала секс низменной потребностью, может быть, Вислый тебя не бросил бы. Хотя… — он наконец закрыл кран и окинул ее придирчивым взглядом. — Забудь. У тебя все равно маловато шансов на то, что кто-то захочет трахнуть такую фригидную суку, как ты.       О-о-о, Малфой…       Во-первых, ты бы удивился.       Во-вторых, тебя-то все хотят, ты же у нас ходячий мистер Секс — никто не в силах отказать. Но что-то все же заставляет тебя покупать приглашение в бордель. Точнее, кто-то. Кто-то, недоступный в реальной жизни. Или я не права?       Вместо того, чтобы возмутиться и оскорбиться, Гермиона снова рассмеялась. Нет, расхохоталась в голос, чем ввела Хорька в окончательное замешательство. Он так старался уколоть побольнее, капал ядом, не щадя языка, но все равно не добился желаемого эффекта и стоял теперь с таким идиотски-изумленным видом — капал водой с мокрых рук на дорогущие ботинки.       — Слабовато, Малфой, — утирая слезы, вынесла вердикт Гермиона. — Если хочешь меня задеть, в следующий раз придумай что-нибудь получше.       Не дожидаясь ответной реплики, она покинула уборную и заспешила обратно в свой кабинет, потому что там осталась ее сумка, а в сумке ждала своего часа…

***

      Мантия до пят, черная, как сажа, почти не колыхалась от плавной ходьбы Троакара. Старомодный широкополый цилиндр венчал его голову, и Теодор думал, что в целом вампир напоминает ему один из уличных фонарей — такой же тощий, и длинный, и ногой пнуть очень хочется…       Их сотрудничество — кормежка в обмен на магию — длилось уже несколько месяцев, однако Троакар еле-еле согласился приглядывать за Косым переулком. Нотт счел, что это неплохая идея: в ближайшее время бордель посетят как минимум двое клиентов, а окна трактира как раз выходят на нужное место. Но клыкастый неожиданно застроптивился и проигнорировал все аргументы типа «тебе по ночам все равно делать нечего», а потом, когда все же согласился, заломил непомерную цену. Теперь Теодор, которому ближайший месяц каждый день надлежало прибирать главный зал и кухню, небезосновательно злился. Хотя это было еще не все. Дополнительным поводом беситься стал тот факт, что Джорджу стоило лишь заикнуться о вечернем походе в Лютный, как Троакар выразил горячую готовность его сопровождать и защищать от любой гипотетической угрозы.       Вот просто — какого хрена?!       Как рыжий это делает?       Отказаться от участия вампира, кстати, не удалось, и теперь его долговязая фигура маячила перед Тео, вызывая желание как бы случайно наступить на край мантии. Или пнуть костлявый зад, угу.       — Почти пришли, — сообщил шагающий рядом Джордж. — Вон лестница.       — Все-таки «Белая виверна», — взглянув на вывеску, отметил Теодор. — Флетчер упоминал это место в нашем разговоре. Уверен, что он рискнет торчать там?       — А чего ему опасаться? — пожал плечами Уизли. — Поверь, тамошняя публика готова глотки друг другу перегрызть за лишний галлеон, но если к кому-то из них сунется чужак, они мигом превратятся в стаю дружных пираний. Моя задача — аккуратно разыскать Наземникуса. Твоя задача — выяснить все, что нужно, и при этом не прибегать к насилию.       — Если вопрос можно решить насилием, — неожиданно вступил в беседу Троакар, — то это определенно мой метод.       — Да ну? — усомнился Нотт. — А я уверен, что если дело дойдет до драки, то ты, пацифист клыкастый, просто постоишь в уголке и посмотришь.       — Только если Джордж не окажется втянут, — прошелестел вампир. — В противном случае мне придется…       — Не придется, — перебил Уизли, примиряюще сжимая плечо Тео. — Уверен, мы решим все мирным путем. Наземникус не большой любитель махать палочкой. Его гораздо проще купить или запугать.       — Первый вариант — сразу нет, — отмел Теодор.       — Если ты на мели, то я мог бы…       — Дело не в этом. Я из принципа не собираюсь платить этому придурку, он уже достаточно обогатился за мой счет.       — Ладно, парни, — Джордж притормозил в паре футов от лестницы. — Рты на замок. До поры до времени говорить буду только я.       Теодор кивнул и пониже натянул капюшон магловской толстовки, скрывая лицо. Нащупал в кармане палочку. Крепко сжал.       На этот раз первым пошел Уизли, а Нотт с вампиром молча последовали за ним. Ступени лестницы уперлись в дверь, ее петли натужно скрипнули от толчка, и атмосфера зловещего и тихого переулка как по мановению волшебства сменилась на шумный, людный, воняющий потом и алкоголем паб, словно течение вынесло их из безжизненной реки в смрадное, пузырящееся и кишащее гадами болото. Здесь было даже хуже, чем в «Дырявом котле»: темнее, грязнее, опаснее. На вошедших никто не повернул головы, но Теодор кожей ощущал чужие взгляды, блуждающие по телу, и медленно перекатывал древко между пальцами.       Свободного пространства почти не было. Как гнилые опавшие яблоки, волшебники и гоблины усеивали все лавки, стулья возле столов и два ряда скамеек перед небольшой сценой. На ней под хрипящую волынку лихо отплясывали три не первой свежести танцовщицы. Их стянутые тугими корсетами прелести тоже весьма напоминали подгнившие фрукты. Музыка, свист, смех, пьяная ругань сливались в единый гул.       — Вон там есть местечко, — пропыхтел Джордж, протискиваясь между двумя компаниями гоблинов.       Тео взглянул в нужном направлении и заприметил невиданную для этого паба роскошь: практически пустой столик неподалеку от сцены. За ним, уронив лохматую голову на грудь, сидел один-единственный волшебник, вусмерть пьяный, судя по всему. На то, чтобы добраться до него сквозь толкучку, ушло добрых пять минут.       — Подождите тут, — распорядился Уизли, жестом предлагая спутникам занять колченогие стулья. — А я пойду разузнаю, что к чему.       Троакар, кто бы сомневался, тут же покорно присел, склонил голову, роняя на клыкастое лицо тень от цилиндра, и неподвижно замер.       Интересно, если рыжий велит ему прыгнуть в пасть дракона, он просто шагнет внутрь через ряд острейших зубов или возьмет разбег?       Теодор фыркнул и устроился напротив. Покосился на спящего справа мага. Спящего ли? Может, бедолага сдох давно? В здешнем амбре трупная вонь еще долго будет оставаться незамеченной. Ох, как много вопросов…       Макушка Уизли давно скрылась в толпе, и Нотт от нечего делать принялся пялиться на сцену. Танцовщицы, несмотря на свою непрезентабельность и далекий от юности возраст, имели успех у публики: покачивали пышными юбками, улыбались накрашенными губами и неизменно срывали аплодисменты. Одна из трех и вовсе покинула сцену, спустилась в зал и закружилась между скамейками. Пожалуй, ее ловкости и грации можно было позавидовать. Она умудрялась исполнять свой танец, не задевая посетителей, и даже от тянущихся к ней жадных рук проворно уворачивалась, не выпадая из ритма. Какой-то мужик поманил ее серебряным сиклем, и она послушно приблизилась. Наклонилась, почти уложив ему на макушку дряблую грудь. Мужик плотоядно облизнулся и опустил монету в декольте. Пышная юбка танцовщицы в миг стала прозрачной, вызвав у публики очередной приступ похотливого восторга. Нотт с отвращением отвел глаза. Напоролся на внимательный взгляд Троакара.       — Что?       — Мне кажется, тебе здесь не нравится, — изрек вампир.       Вы посмотрите, какой проницательный. Кажется ему…       — А тебе? — Тео лениво откинулся на спинку стула и поводил коленями.       — Мне нет. Грязно.       — А я в восхищении, — привычно съязвил Теодор. — Пожалуй, теперь сюда буду ходить на обед. И деньги тратить не придется.       — Тоже станешь оказывать магические услуги взамен?       — Нет. Просто, скорее всего, отравлюсь первым же блюдом, которое попробую, и сдохну, не заплатив.       — Понятно, — равнодушно бросил Троакар. — Придется найти тебе замену. Как думаешь, Джордж согласится?       Вот так сразу. Нотт еще умереть не успел.       Волшебник, сидящий справа, неожиданно громко всхрапнул и завалился на бок, ткнувшись лбом ему в плечо. Тео раздраженно отпихнул пьяное тело и прищурился в бесстрастное лицо вампира.       Он никогда не претендовал на симпатию Троакара и вообще был уверен, что клыкастый эту самую симпатию испытывать не способен вовсе. Но потом появился Уизли, и порушил всю уверенность к чертям.       — Хочешь, чтобы рыжий колдовал в твоем трактире вместо меня? — с искренним любопытством спросил Теодор и, дождавшись скупого кивка, уточнил: — Я плохо справляюсь?       — Великолепно справляешься, — заверил Троакар. — Без твоей помощи мне было бы куда сложнее поддерживать чистоту. Пришлось бы самому гонять крыс…       — Так в чем причина тогда?       — Джордж хороший, — вампир ответил таким тоном, словно это все объясняло. — А еще ты собрался отравиться до смерти, так что я в любом случае вынужден буду…       — Это была шутка, — устало вздохнул Тео.       — О, чудесно, — вроде как обрадовался Троакар. — Мне бы на самом деле не хотелось, чтобы ты умирал.       — Правда? Ты бы грустил?       — Не я. Джордж. Он бы точно расстроился, а мне этого совсем не хочется.       Понял, Нотт? Все опасаются потерять в твоем лице ценного помощника. А будь ты бесталанным увальнем — сдох бы тихо и незаметно. Кажется, это лишний раз доказывает важность хорошего образования, да?       Пьянчуга снова обрушился на Теодора и сладко причмокнул губами в непосредственной близости от его лица. Вонь перегара и немытого тела, густая — хоть намазывай на тост — заползла в нос, вызывая приступ тошноты, а под капюшон толстовки заглянули мутные глаза. Мигнули и сползлись к переносице.       Пропитое и с брылями лицо оказалось знакомым. Его хозяином был Харви Хьюз — любитель песен про мерлиновы кальсоны собственной ничтожной персоной.       Нотт хорошенько пихнул его локтем и передвинул свой стул подальше. Поправил капюшон, натянув его почти до подбородка. Желание беседовать с Троакаром отпало, и он снова принялся осматривать зал.       Удалая танцовщица продолжала кружиться среди клиентов и вскоре подобралась к их столику. Жеманно улыбнулась всем, даже вновь уснувшему Хьюзу, и стала напирать на вампира. Тот сидел неподвижно и пялился в одну точку, пока полуголая грудь колыхалась в дюйме от его бледной морды. То ли тоже уснул, не закрывая алых глаз, то ли впал в какой-то особый вампирский транс. Не дождавшись ни восторженной реакции, ни серебряной монетки, танцовщица с надеждой покосилась на Тео, но он пронзил ее таким красноречивым взглядом, что она сочла за благо по-быстрому перекочевать к соседнему столику, где ее с нетерпением ожидала стайка гоблинов.       Уизли все не возвращался.       Утомленный душной и смрадной атмосферой паба Теодор хотел бы испытывать раздражение по этому поводу. Но испытывал только…

***

      Беспокойство гнало Гермиону вперед, подталкивало в спину и кололо пятки. Хотя в последнем, скорее всего, была виновата обувь. Не желая выдавать себя стуком каблуков, Грейнджер сменила свои удобные туфли на плоские балетки, найденные под столом у Тери. Они были чуточку маловаты и стоптаны почти до подошвы, рельеф которой продавился сквозь стельки и теперь безжалостно врезался в ступни. Зато мантия-невидимка доставала до самого пола и надежно укрывала от чужих глаз.       Свернув за угол, Гермиона заметила у лифтов парочку припозднившихся коллег и обрадовалась. В их компании ей удалось успешно спуститься в Атриум, не вызывая подозрений пустой кабиной, которая вдруг вздумала покататься по уровням сама по себе. Только бы Флипс не успел уйти с работы…       Миновав служебные камины, Грейнджер притаилась за фонтаном Магического Братства и стала ждать. Полчаса, решила она, и можно будет с чистой совестью отправляться в Косой переулок.       Флипс появился через десять минут: весело помахивая портфелем, вышел из лифта. Сотрудникам его ранга позволено было пользоваться каминами, чтобы попасть домой напрямую, но сегодня он проигнорировал свою привилегию и прошел мимо прямо к выходу для рядовых клерков. Невидимая Гермиона тихо последовала за ним.       Она особо ни на что не рассчитывала, конечно, но кое-какие детали во внешности Флипса, его игривое настроение и торчащий из портфеля лиловый конверт не давали покоя. Выбросить все это из головы оказалось решительно невозможно, и Грейнджер, распаленная очередной перепалкой с Малфоем, теперь изображала из себя шпионку. В первый раз, что ли, в конце-то концов? Однажды она под Оборотным проникла в Гринготтс, а тут всего лишь нужно было под мантией-невидимкой чуть-чуть последить за Флипсом. Вряд ли удастся делать это долго, он ведь может аппарировать в любой момент, но попытаться стоит, ведь когда еще выпадет подобный шанс?       Прижимая к себе локти, чтобы не задевать других людей, Гермиона вышла на Тотхилл и, придерживая отвороты мантии, посеменила по тротуару вслед за объектом своей слежки. Флипс безмятежно шел вперед, не подозревая, что на хвосте у него висит Золотая девочка собственной персоной. Вероятно, все его мысли были заняты другой Золотой девочкой — той, что ждала его в борделе. Кличка «лысый хрен», услышанная когда-то из уст Нотта, больше не казалась такой уж грубой.       Вскоре они свернули с Тотхилл в темную арку между двумя зданиями. Флипс прошел ее до середины и остановился. Достал палочку и заозирался по сторонам, пару раз скользнув взглядом по тому месту, где замерла невидимая Грейнджер. Она живо смекнула, что сейчас произойдет.       Вот и все, Гермиона. Ты увидела достаточно. Он не улетел домой сквозь служебный камин. Он нашел местечко потише и вот-вот аппарирует в другое тихое местечко на Чаринг-Кросс-роуд, пройдет через «Дырявый котел» в Косой переулок и там призовет бордель.       Можно просто повторить его путь…       До боли закусив губу, Грейнджер отчаянно рванулась вперед и, высунув руку из-под мантии, успела вцепиться в кожаный портфель за мгновение до того, как раздался характерный хлопок. Руку резко дернуло, почти выворачивая из сустава, ребра нещадно сдавило, что-то горячее полоснуло бедро…       Она вывалилась в привычный мир, оглушенная и дезориентированная. Отдернула руку от портфеля, спрятала обратно под мантию и торопливо отпрянула прочь от Флипса.       Кажется, он ничего не заметил. Убрал палочку во внутренний карман пиджака и не спеша двинулся дальше. Гермиона же осела прямо на землю и ошарашенно огляделась по сторонам.       Сердце бешено стучало в груди, левое бедро жгло болью, юбка на нем намокла и прилипла к коже.       Место, в котором она оказалось, было на Чаринг-Кросс-роуд совсем не…

***

      Похоже, в соседнем с главным залом помещении проводились какие-то бои. Местные обитатели столпились вокруг дощатого загона, орали и улюлюкали, потрясая кулаками. За их спинами Нотт не мог разглядеть, что происходит в самом загоне, да не очень-то и хотел. Просто протиснулся мимо, следуя за Уизли к барной стойке. Там, покачивая в руке стакан с огневиски, сверкал лысиной Наземникус Флетчер. Рядом с ним ковырялся ножом в зубах Уинслоу Берч. Вся шайка была в сборе.       — Как договаривались, — на ходу инструктировал Джордж, — без агрессии. Для начала попытаемся просто поговорить.       — Я само миролюбие, — пропел Теодор, украдкой вынимая палочку из кармана.       — Ты зол, — не согласился Троакар.       Вот ведь. Нашел время для своих ценных наблюдений. Впрочем, это было неважно. Нотт видел цель, не видел препятствий и был абсолютно уверен в том, что на этот раз ничто не помешает ему вывернуть Флетчера наизнанку ради получения информации. Надо только подойти чуть ближе и…       — Э-э-эй! — по спине вдруг шлепнула чужая ладонь. — А я тебя узнал, парниша! Ты же тот самый… ик!.. в которого я…       Блядь…       Зря списал этого алкаша со счетов. Ох, зря…       — Отключись, — торопливо шепнул Тео, через плечо уперев кончик палочки Хьюзу в лоб. Тот как подкошенный рухнул на немытый пол и громко захрапел, но было поздно…       Собачьи глаза Флетчера безошибочно нашарили Теодора в толпе, несмотря на капюшон. В следующую секунду он сорвался с табурета и выхватил палочку.       Надо же. Достал где-то новую.       — Спокойствие! — Джордж поднял над головой раскрытые ладони, заслоняя Нотта собой. — Только спокойствие! Назем, ну ты чего, старина? Давай просто погово…       — Петрификус Тоталус!       — Протего, — Тео взмахнул палочкой, и заклинание, летящее в рыжего, разбилось о щит. — Экспеллиармус.       Древко Флетчера вырвалось из его немытых пальцев и взлетело под потолок.       — Шельма! — выругался он и швырнул в сторону парней свой стакан.       А потом писклявый голосок где-то позади радостно выкрикнул:       — Драка!       И начался полный пиздец.       Летящий стакан Тео магией отклонил в сторону, и импровизированный снаряд хлопнулся в лоб какому-то гоблину. Тот, отшатнувшись, задел плечом бородатого волшебника. Волшебник в свою очередь споткнулся и рухнул на стол к компании карточных игроков, возмутив их своим поступком до глубины души, и все это неотвратимо, как лавина, начало перерастать в гоблинско-человеческую свалку. Запущенная Флетчером цепная реакция катилась по пабу, и уже очень скоро дрались так или иначе все. Кто-то пытался махать палочкой, кто-то выбрал в качестве оружия стул, а кто-то просто и незатейливо, совершенно по-магловски работал кулаками.       Нотт, нескромно мнивший себя истинным маэстро магических дуэлей, еще никогда не ощущал себя таким беспомощным. Он старался, колдовал самые изощренные заклинания, но его постоянно сбивали, пихали, толкали и норовили врезать, так что вся изящная и искусная магия не заходила дальше бестолковых полувзмахов. Какие тут, на хрен, дуэли? Он оказался не один на один с противником, а один в целой беснующейся толпе таковых, и эта толпа спасала от чужих случайных проклятий, но совершенно не давала применять свои.       Джорджа оттеснили куда-то в сторону, вновь наведенные щитовые чары давно лопнули, кто-то заехал локтем в бровь, чей-то затылок впечатался в переносицу, и глаза заволокло мокрой пеленой. Тео брыкался как мог и рычал от досады, тщетно пытаясь прицелиться в Наземникуса, пока тот довольно ловко пробирался сквозь дерущихся к выходу. Душное помещение гремело беспорядочными вспышками магии, воплями боли, ударами и хрустом ломающейся мебели.       — Вот ты где! — в плечо впились чужие пальцы, потянули куда-то в сторону. Дезориентированный Нотт дернулся и едва не проклял схватившего, но вовремя понял, что это Уизли. — Давай шевелись, надо убираться отсюда!       Может, рыжий и не был столь искусен в дуэлях, но в сложившейся ситуации действовал грамотнее Тео. Он не выпендривался с чарами, а просто расчищал дорогу банальным Флиппендо. Людей и гоблинов расшвыривало по сторонам, как кегли, дистанция до удирающего Флетчера стремительно сокращалась, и все было бы хорошо, но…       Чья-то лапища схватила Теодора за шкирку, как котенка, и резко дернула назад. Он не устоял на ногах и со всего маху впечатался лопатками в мощную грудь. Задрал голову и увидел нависшую над ним морду Берча.       — Куда собрался?! — проревел тот, снова дергая за капюшон так, что ворот толстовки больнюче врезался в горло, мешая дышать.       — На хер пошел, — прохрипел Тео, упирая палочку здоровяку в бедро. — Остолбе…       Бамс!       Огромный кулак врезался в ребра, что-то хрустнуло отчетливо даже в царящем вокруг бедламе. Нотт согнулся пополам от боли, чуть не удавившись воротом толстовки, выронил палочку. Здоровяк занес руку для нового удара, но на ней с отчаянием комнатной собачки, гавкнувшей на волкодава, повис Джордж. Почему-то он не использовал магию. Может, опасался задеть Теодора…       Берч натужно крякнул, но поднял руку выше, и ступни Уизли оторвались от пола. Рыжий удивленно округлил глаза, но быстро сориентировался в ситуации и принялся лупить противника коленом, пока Тео извивался на полу в попытках просунуть пальцы под ворот, чтобы ослабить давление. Вдохнуть. Хоть немного. Он отчаянно царапал толстое предплечье Берча, ломая ногти. Ему очень нужен был один маленький вдох. В ушах нарастал отвратительный звон, перед глазами плясали мушки…       А потом все разом прекратилось. Чужая рука отпустила капюшон. Нотт рухнул на колени и с хрипом втянул в легкие окружающий смрад. Закашлялся.       Что-то в помещении неуловимо изменилось, хотя он не рискнул бы утверждать однозначно. Стало гораздо тише, полумрак вокруг будто побагровел, но это вполне могло быть побочным эффектом от удушья.       — Эй… — Тео легонько похлопали по спине. — Ты как, жив?       — Угу, — он сплюнул вязкую кровь из прокушенного языка, нашарил на полу свою палочку и приподнял голову.       Джордж сидел рядом с ним на корточках, в глазах — беспокойство, под правым — свежий фингал. Досталось таки. Народ в пабе больше не мутузил друг друга, и вообще вокруг парней образовалось подозрительно пустое пространство. Нотт со стоном выпрямился и, опершись на подставленное плечо рыжего, поднялся на ноги.       Ребра жгло, горло саднило, кожу на лице неприятно стягивала подсыхающая кровь. Зона отчуждения, в центре которой он оказался, плавно ширилась. Люди и гоблины толкались, пятились к стенам и при этом все как один испуганно таращились куда-то за спину Теодора. Некоторые еще и палочками целились, но атаковать никто не спешил.       — Троакар, — не оборачиваясь, просипел он. — Завязывай. Пошли отсюда. Может, еще догоним Флетчера.       — В этом нет необходимости, — дрожащим голосом вмешался Джордж. В отличие от Нотта, он наблюдал фокусы вампира впервые, а потому заметно побледнел, но все равно держался молодцом. — Вон твой Флетчер.       Тео перевел взгляд в указанном Уизли направлении и у выхода из зала действительно заметил Наземникуса. Тот стоял отчего-то на носочках, прижавшись затылком к дверному косяку. Руки бессильно скребли стену. В собачьих глазах от края до края плескалось отчаяние.       — Чем это ты его так? — заинтересовался Нотт, пристально изучая нелепую позу Флетчера.       — Теми чарами, которыми ты кошмарил Министерство, — тихо шепнул Джордж. — Я ведь их тогда на твоей палочке подсмотрел. Целился в спину, но в этой толкучке попал в затылок, вот его и пригвоздило.       — А как отдирать будем?       — Известно как: скажет вслух волшебную фразу.       — Тогда валим, — решил Теодор. — Троакар, ты закончил?       — Да, — прошелестел вампир.       Он поплотнее запахнул мантию и вновь надвинул цилиндр на глаза, но они все равно на мгновение сверкнули красным. Полумрак в зале вернулся в норму и больше не отдавал жутким багрянцем, а вот публика, попавшая под действие гипноза, все еще была напугана. По собственному опыту Тео знал, что на ближайшие трое суток каждый из присутствующих обеспечен леденящими душу ночными кошмарами. У фокусов Троакара имелся свой занимательный побочный…

***

      Эффект от наложенных впопыхах лечащих чар был слабоватым, но Гермионе хотя бы удалось остановить кровотечение. Это было первым, что она сделала, прежде чем сдвинуться с места: тянущийся по земле кровавый след слабо поспособствовал бы скрытности. Ей повезло, вообще-то, расщепление было несерьезным. Рону как-то от неудачной аппарации вырвало изрядный кусок плеча, а у нее так — небольшой порез. Легко отделалась, хотя рисковала сильно. И стоило ли оно того?       Грейнджер поднялась на ноги, поморщившись от боли в бедре, и снова хорошенько осмотрелась. Она стояла на потрескавшемся асфальте среди пустых заброшенных зданий. Горело лишь несколько фонарей, и целые куски улицы тонули в вечернем полумраке. Стрекотали сверчки. Дорогу в десятке ярдов от нее рысцой перебежала лиса и, сверкнув глазами, скрылась в развалинах дома.       Гермиона не знала этот район. Никогда не бывала здесь прежде, да и в принципе в местах, похожих на это, не бывала. Она вообще сейчас в Лондоне? Или ее унесло в другое графство? Одно можно сказать точно: вокруг не Чаринг-Кросс-роуд. Получается, Флипс направляется вовсе не в Косой переулок? Но ведь бордель находится там…       Окончательно растерявшись, Грейнджер тем не менее осмотрела себя, убеждаясь, что никакая часть тела не торчит из-под мантии-невидимки, и поспешила за Флипсом, решив больше не тратить время на изучение достопримечательностей. Волшебник успел удалиться на изрядное расстояние, но оно и к лучшему: в тишине вымершей улицы даже мягкие и осторожные шаги в стоптанных балетках могли быть слышны.       Так они и продвигались вперед по испещренному трещинами и рытвинами асфальту. Мимо медленно проплывали обветшалые дома, и Гермионе иногда казалось, что кто-то наблюдает за ней из чернеющих провалов их окон. Это немного нервировало.       Минут через пять такой прогулки Флипс плавно свернул к трехэтажному зданию — единственному на всей улице, в котором горел свет. Дверь в подъезд рассохлась и покосилась. На ведущих к ней ступеньках сидел белый кот и флегматично вылизывал пушистый хвост. На человека он не обратил никакого внимания.       Грейнджер замерла на обочине в нескольких ярдах от здания. Не решалась подойти ближе, чтобы не выдать себя, и просто стояла, наблюдая, как Флипс открывает свой портфель. Вскоре в его толстых пальцах мелькнул знакомый лиловый конверт, а из него на свет, льющийся из окон, появилась точно такого же цвета карточка. Он порвал ее надвое и уронил обрывки под ноги, но до земли они не долетели: рассыпались перламутровыми блестками по пути.       Гермиона широко распахнула веки и запретила себе моргать. Сердце снова ускорило бег и застучало в ушах, пока глаза неотрывно фиксировали происходящее.       По соседству с трехэтажкой прямо в воздухе начали проступать очертания здания: сперва квадраты окон, потом линии кирпичной кладки… Словно невидимый художник набрасывал эскиз, постепенно добавляя в него новые детали. Вот на окнах появились плотные шторы, выступил из фасада полукруг эркера, а высокое крыльцо обзавелось перилами. Над входом плавно разгорелись неоновые буквы, которые складывались в странное словечко Doppelhunger.       Это был он. Бордель. Только не в Косом переулке, а в заброшенном магловском районе, потому что, как теперь понимала Гермиона, Флипс воспользовался приглашением именно здесь. А в Косом это сделал Нотт. Значит, бордель не стоит на месте? Он перемещается…       Бродит.       Тем временем входная дверь, протяжно скрипнув, приоткрылась, словно призывала зайти внутрь, и Флипс уверенно поднялся к ней по ступеням. Грейнджер же осталась стоять на месте. Кусала губы, сжимала и разжимала кулаки. Решала, что делать дальше.       Вот он, таинственный бордель, прямо перед ней. Она может незаметно войти туда и увидеть все своими глазами. Добыть доказательства, выудить их из собственной памяти и отнести прямиком в аврорат. Палочка в руке, мантия-невидимка на плечах и гриффиндорская отвага в колотящемся сердце — достойный набор для того, чтобы кинуться навстречу неизвестности.       Но только не для Гермионы Грейнджер.       Распределяющая шляпа в свое время не зря подумывала отправить ее на Когтевран: к храбрости Золотой девочки прилагался еще и ум. Сейчас этим самым умом она прекрасно понимала, как опасно соваться в бордель в одиночку, без плана и подготовки. Получится ли выйти оттуда так же легко, как войти? После вторжения Нотта меры безопасности наверняка усилили. И никто даже не знает, где ее искать в случае чего.       Дверь за Мейсоном Флипсом закрылась с тихим щелчком. Белый кот, покончив с наведением гигиены, поднялся на лапы, лениво потянулся и скрылся в подъезде трехэтажки. Грейнджер стояла и смотрела, как бродячий бордель плавно тает в воздухе, словно глыба розоватого…

***

      — Льда еще сделать? — заботливо спросил Джордж, пододвигая к себе стул.       — Я сам могу, — огрызнулся Тео, прижимая к ребрам холодный компресс. — Палочку верни.       — Обязательно, но чуть позже, — рыжий ласково улыбнулся и похлопал себя по карману, в котором спрятал древко Нотта. — Повоевать вы уже успели, пора поговорить.       — Вертел я ваши разговоры, — Наземникус сплюнул на пол. — Как же ты меня подставил, Джорджи…       Уизли, не стирая улыбки с лица, магией устранил плевок и с удобством устроился за столом. Перевел взгляд с Флетчера на Нотта и обратно. Сочувственно поморщился, и было от чего: в «Белой виверне» досталось обоим.       У Тео на шее багровели следы от ворота толстовки. Через переносицу тянулась глубокая царапина — кто-то заехал затылком. Правая бровь была рассечена — результат удара чужим локтем. Наземникус мог похвастаться ссадиной на скуле и распухшим ухом. Правда, он получил эти травмы не от бесновавшейся в пабе толпы, а от Теодора — тот не смог отказать себе в удовольствии. Теперь эта парочка сверлила друг друга недружелюбными взглядами через стол, по центру которого, исполняя роль миротворца, светил фингалом Джордж.       — Напитки? — прошелестел от кухни Троакар.       — Бутылку эля, — буркнул Флетчер. — И похолоднее.       Нотт с Уизли воздержались.       Состав публики в трактире «У доброго вампира» с наступлением вечера остался неизменным: гоблины, верзила в капюшоне и дама с бананом. Все они напоминали статистов, призванных наблюдать за разворачивающимся действом. Иногда Тео казалось, что Троакар сам им приплачивает, чтобы в зале были хоть какие-то клиенты.       — Может, начнем разговор? — предложил Джордж. — Или вы еще немного попрезираете друг друг молча?       — Не о чем нам разговаривать, — категорично заявил Наземникус, забирая у Троакара свой эль. — Верни-ка мне палочку, парень. Эта кучерявая шельма и так свистнула мою предыдущую.       — А ты, лысая псина, ограбил мой дом.       — Я?! — возмутился Флетчер. — Ограбил? За языком-то следи, щегол. Я просто возместил свои убытки.       — Убытки? — Нотт злобно прищурился, невзирая на саднящую бровь. — Ты вломился в мое поместье, швырялся в меня заклинаниями. Скажи спасибо, что вообще унес оттуда ноги. Сохранение твоей жалкой жизни — более чем достаточное возмещение.       — Слышь! У кого из нас еще жизнь жалкая, аристократишка недоделанный! Думаешь, меня остановит отсутствие палочки? Да я тебе и без нее наваляю! — в подтверждение своих слов Наземникус перехватил бутылку эля за горлышко и замахнулся ею на манер дубинки.       Нотт в ответ презрительно цокнул языком и закатил глаза. Он вообще не видел смысла разговаривать с этим идиотом, огрел бы его Конфундусом и выспросил все, что надо, но Джордж и его палочку отобрал, пацифист хренов…       — Ребята, ребята, — рыжий, словно подслушав мысли Тео, примирительно поднял ладони, — давайте не будем горячиться. Украденного, к сожалению, уже не вернуть, ведь так, Назем?       Флетчер сорвал крышку с бутылки, отхлебнул и неожиданно миролюбиво кивнул:       — Сбыл все скопом в тот же день. Оно мне надо — хранить чужой хабар?       — Да насрать, — сквозь зубы процедил Теодор. — Подавись и сдохни. Ответь только сперва: нахера тебе были нужны мои волосы?       — Вот дурень! — расплескав на себя эль, заржал Наземникус. — Да как же без них-то? Я ведь за тебя аванс уже взял и доплату упускать не собирался. Вот и пришлось кумекать на ходу. Хьюз, горгулья безмозглая, артачился сперва, конечно…       Посмеиваясь и матерясь через каждые три слова, Флетчер поведал занятную историю. С его слов, та заплатка с телепортом перенесла его вовсе не к Флипсу, а в собственное тайное логово, одно из многих. Там он привел в чувства приятелей, отыскал запасную палочку, а затем снова метнулся в мэнор в надежде скрутить таки Тео и честно — ха! — выполнить свою работу. Конечно, к тому моменту Теодора и след простыл, только витиевато брюзжащий Кантанкерус носился из картины в картину и заламывал руки. Наземникус, не будь дурак, быстро сочинил новый план, чтобы, как говорится, и русалку того, и чешуей не подавиться. Отыскав пару кудрявых волосков в сливе ванны, он прихватил в качестве бонуса все ценное, на что упал взгляд, и вернулся в логово. Там, помимо запасной палочки, очень удачно хранился небольшой запас Оборотного.       — Говорю Хьюзу: пей, стервец ты этакий. Хоть какая польза от тебя будет, — периодически прихлебывая эль, вещал Флетчер. — А он мне, мол, боюсь я, а ну как порешит меня этот жирный боров. А я отвечаю: хотел бы порешить, так бы и попросил, на черта ему самому-то руки марать?       После долгих уговоров и торгов Харви Хьюз сдался и согласился выпить Оборотное с волосами Нотта. В новом образе Наземникус и переправил его к Флипсу.       — Оглушил сперва, конечно. А куда деваться было? Этой скотине притворяться, а он накачался по самые брови и языком еле ворочает. Выдал бы нас с головой. А тут вроде все логично. Вот он я, а вот и парнишка. Брыкался, мол, шибко, пришлось успокоить. Гони, говорю, денежки.       Флипс, как выяснилось, особо не присматривался к пленнику и приводить его в сознание не просил.       — Потел, трясся. Волновался, короче. Говорю ж, в новинку ему такие делишки, но, видать, нужда заставила. Я-то думал, он Хьюза с собой прихватит. Даже новый портал тому за пазуху сунул. Но этот жирный боров просто навел на него палочку да обливиэйтнул, шельма. Ну да не беда. Хьюз квасит мама не горюй, и так полжизни себя не помнит. — Наземникус задрал голову, допивая эль, и кадык на щетинистой шее дернулся пару раз. — Забрал я свое золотишко, — рыгнув, подытожил он, — и Хьюза тоже забрал. Все, конец истории.       — Это что же получается? — Джордж перевел изумленный взгляд на Нотта. — Благодаря Назему тот самый мужик, а с ним и ребята из борделя считают, что их проблема решена?       — Вот именно, — с готовностью покивал Флетчер. — Слыхал, говнюк кучерявый? Я тебя отмазал, а ты мне в ухо… Минуточку, а что еще за бордель?       — Не твоего ума дело, — фыркнул Тео. — Сам говнюк.       — Пф-ф-ф… А благодарность твоя где?       Теодор ответил в рифму, отложил ледяной компресс и устало откинулся на спинку стула. Достал пачку сигарет. Украденная вчера магловская зажигалка все еще валялась в кармане. Он достал и ее, щелкнул кресалом, с удовольствием втянул в себя горький дым.       Стоило признать, что лысый пес Наземникус действительно избавил его от ряда проблем. За такое, пожалуй, и фамильного имущества было не жалко, Нотт все равно терпеть не мог все это никчемное барахло. А Кантанкерус смирится рано или поздно. Если не захочет оказаться в сортире у Троакара, конечно.       Реберные кости над входом сухо стукнулись, извещая присутствующих о новом посетителе. Из кухни тут же высунулась морда вампира. Наземникус широко улыбнулся щербатым ртом, а Джордж подорвался с места и радостно замахал рукой:       — Привет, Герм!       — Добрый вечер…       Тео обернулся так резко, что хрустнули шейные позвонки. Не удивительно: хренов Берч едва не сломал ему шею, а Уизли еще и палочку забрал, вот и приходилось мучиться, терпеть боль и истекать кровью.       Грейнджер, замершая на пороге, тоже была в крови: большое пятно алело на подоле юбки. Одной рукой она сжимала палочку, другой — сверток какой-то серебристой ткани. Из некогда аккуратной прически во все стороны торчали пряди, а карие глаза медленно расширялись, скользя по лицу Нотта.       — Мерлин… — она отшвырнула сверток на ближайший столик и кинулась к нему, неуклюже прихрамывая на левую ногу.       — Я же говорил: можно просто — Тео, — не удержался он, но затем вскочил со стула, чтобы поймать Гермиону в свои объятия. — Черт, Грейнджер… Что с твоим бедром?       — А с твоим лицом? — она пронзила его обеспокоенным взглядом и протянула руку. Кончики пальцев коснулись рассеченной брови, и Нотт стиснул зубы от боли. — Ой, прости…       — Ерунда…       — Что случилось?       — А с тобой?       — Эй, я, вообще-то, тоже пострадал, — влез Уизли, гордо тыкая пальцем в свой фингал.       — Ох… — видимо, до Гермионы дошло, что она стоит посреди зала и прижимается к Теодору, пока остальные посетители, включая вампира, затаив дыхание слушают их разговор. Она отступила на шаг и смущенно прикусила губу. Шепнула: — Это долгая история. Мне столько всего нужно тебе рассказать…       — И мне.       Тео взял ее за руку и повел прочь из трактира, забив на Уизли, Наземникуса, Троакара и собственную палочку. Ушибы и ссадины можно будет залечить позже, а пока… Может, Грейнджер немного подует на них?       Нотт был уверен, что от этого ему полегчает.