Бродячий бордель

      Хлопок.       Катышки гравия сухо хрустнули под подошвами Тео, первый после аппарации вдох наполнил ноздри запахом теплой сырой земли, травы и клевера.       Нет, клевер был и раньше. Им пахла чертова Грейнджер.       Теодор сжал ее предплечье чуть сильнее, удерживая от падения, но тут же отпустил, потому что ему в глотку красноречиво уставилось острие палочки.       Тишина. Только где-то на грани слуха зашипел автоматический распрыскиватель. Полумрак, и маленькие светильники по краям гравийной дорожки вычерчивали тени на лице напротив. Карий взгляд лихорадочно блестел, зрачок почти сожрал радужку, и Тео невольно задался вопросом: виной тому темнота, гнев или страх?       Палочку Грейнджер держала твердо. И слишком близко. Он мог бы просто отнять ее голыми руками, но вместо этого усмехнулся и спросил:       — Ну? И чего же ты ждешь?       — Объяснений! — голос у Грейнджер звенел, но не дрожал. — Какого черта, Нотт?!       — Мы не договорили.       — И ты решил, что можешь вот так просто похитить меня и притащить… — она запнулась. Бегло огляделась одними глазами, не поворачивая головы. — Где мы?!       — К сожалению, не в баре.       Тео быстро надоело торчать у нее на прицеле. Он убрал собственную палочку в карман, а потом просто и незатейливо обошел Грейнджер по дуге, присмотрев себе скамейку дальше по дорожке, под раскидистыми ветвями какого-то дерева.       — Нотт! — возмутилась она. — Я еще не закончила! Не смей вот так уходить, слышишь?!       — А ты меня останови, — не замедляя шага, предложил он, — или не размахивай палочкой, если не собираешься ее использовать. Это так, совет на будущее.       — Какое еще будущее?! Ты в своем уме?! Если рассчитываешь, что после подобного я захочу иметь с тобой дело…       — Так аппарируй отсюда. Я тебя не держу.       Вали, давай. Пока еще можешь. Это действительно последний шанс.       Край скамейки уперся в голень, а хлопка аппарации все не было. Зато за спиной зашуршали по гравию торопливые шаги Грейнджер.       — Где мы? — снова спросила она. Строго, но уже гораздо спокойнее.       — Разве не очевидно? — Тео развернулся к ней лицом и с самым беззаботным видом плюхнулся на гладкие доски. — В саду.       Грейнджер непонимающе нахмурилась, словно не поверила его словам. Покрутила головой, явно ища подтверждений и отмечая аккуратно подстриженные кустарники, цветущие клумбы и идиотского гнома с фонариком в глиняной руке. Переспросила:       — В саду?       — Да, — Нотт вздохнул и обвел рукой окружающее пространство. — Магловский общественный сад. А ты рассчитывала на мой темный и мрачный подвал? Тогда извини, но мы еще мало знаем друг друга.       — Мог бы сразу нормально предложить! — фыркнула Грейнджер. Из кончика ее палочки на гравий просыпались серебристые искры.       — И ты бы согласилась, — Теодор заинтересованно подался вперед, упираясь локтями в колени, — попроси я вежливо?       — Да!       — Тогда в чем разница между похищением и просьбой? Итог ведь один: ты здесь, со мной, и мы разговариваем.       — Ну, знаешь! — она чуть не задохнулась от возмущения и воинственно скрестила на груди руки. Сумка на плече нелепо закачалась, кончик палочки уставился в ночное небо.       — Знаю, Грейнджер, знаю, — Тео враз поскучнел и откинулся обратно на жесткую спинку. — Я беспардонный хам, наглый, самоуверенный и заносчивый. Выражаясь твоим языком — полный придурок. Если ты именно это хочешь мне сообщить, то не трудись, я давно в курсе.       — Я просто не понимаю, — ее тонкие пальцы сжались на собственных плечах до побелевших костяшек, — зачем все это? Идиотские намеки, тупые шуточки, нелепое похищение… Я ведь и так готова была поговорить с тобой. Я прямо сообщила об этом еще в магазине! Зачем весь этот цирк?       Зачем?       Блядь, как бы тебе объяснить… Я, наверное, просто разучился нормально общаться с людьми. Если вообще когда-нибудь умел. Так что ты права, это цирк.       Цирк одного урода.       Тео скривил губы в усмешке и, не вставая, отвесил издевательский поклон. У рыжего понахватался. Жаль, на голове не было шутовского колпака, который задорно зазвенел бы бубенчиками.       — Зачем ты заставил меня соврать Джорджу? — не дождавшись ответа, задала новый вопрос Грейнджер.       — Чтобы узнать, как ты это делаешь.       — Вру?       — Да. От этого твоего умения напрямую зависит наш успех. Кстати, врешь ты отвратительно.       — Приму как комплимент, — она закатила свои глазищи, выражая раздражение, но потом будто спохватилась и подозрительно прищурилась: — Наш успех?       Теодор снова вздохнул и откинул голову, чувствуя, как жесткий край спинки вдавливается в шею. Закрыл глаза, собираясь с мыслями.       Сейчас он расскажет Грейнджер не только о том, что с ним произошло, но и о том, что он по поводу всего этого думает. У него было время тщательно соскрести неверные воспоминания в одну кучу, обмозговать каждое отдельно, а потом — все скопом. Было время сделать выводы и оценить их значимость. И было время определиться с тем, что он хочет взамен. А он ведь хочет и не постесняется сказать об этом вслух. Возможно, для заучки цена не так уж и высока, ведь она однажды уже делала это, уже проникала в Отдел тайн в компании своего очкастого приятеля, о чем потом долго и со смаком трубил «Пророк».       Было бы неплохо, чтобы Грейнджер выслушала его, без сомнений поверила во все сказанное, а потом безропотно согласилась сделать то, что от нее требуется. Но если в какой-то вселенной гриффиндорская заучка и могла оказаться покладистой дурой, то точно не в этой. Так что Тео дал себе еще пару секунд, а потом выпрямился и открыл глаза.       Грейнджер смотрела на него молча и выжидающе, словно понимала, какие мысли крутятся в его голове, и давала время с ними разобраться. Что ж, это было в ее же интересах, если она не желала услышать очередную херню, а она явно не желала.       Давай, Теодор. Если хочешь добиться своего — постарайся. Заинтригуй ее, заставь поверить в твою историю и в то, что ты ей нужен. Потому что она тебе нужна. Она твой выигрышный билет. Идеальный кандидат на то, чтобы сделать за тебя грязную работенку.       Не проеби, блядь!       Трудись. Будь милым и убедительным, ты же умеешь. Будь красноречивым. С Грейнджер недостаточно просто улыбаться и изящно откидывать со лба кудри. Хотя…       — Присядешь? — Нотт сдвинулся на скамейке и как бы невзначай зарылся пятерней в волосы, зачесывая их назад.       — Да… — Ее тонкие ноздри в этот момент слегка дрогнули, будто бы она сделала чуть более резкий вдох, а зрачки метнулись следом за его рукой, забегали, словно запутавшись в шевелюре. — Ладно…       Опустилась на скамейку. Так далеко от него, как только могла.       Девчонка. Умная сверх меры, но всего лишь девчонка. Ты, Теодор, из таких веревки вьешь.       — Почему магловский сад? — тихо спросила Грейнджер, устраивая сумку на коленях. — То есть… Он ведь магловский.       — И что с того?       — Я думала… — она снова замялась. — Ты же…       — Чистокровный волшебник, который ненавидит маглов? — хмыкнул Тео. — Ты меня с кем-то путаешь. Всех под одну гребенку, да?       — Нет. — Грейнджер выразила свое смущение самым банальным образом: уткнула взгляд в колени и принялась теребить ремешок сумки. — Просто странно. Не представляю, чтобы ты ходил сюда любоваться цветами.       — Почему? — искренне изумился Нотт. — Я, конечно, уникальная личность, но ничто человеческое мне не чуждо. А магловские цветочки водятся только в магловских садах, если понимаешь, о чем я. Так что я действительно любовался. Во-о-он на той клумбе, например. И вон там, за живой изгородью. А однажды прямо на этой скамейке…       — Мерлин, Нотт… — она поморщилась и покосилась на свободное пространство между ними с таким лицом, будто обнаружила там дохлую змею. — Избавь меня от россказней о своих похождениях.       — Забавно, а мне казалось, что именно об одном моем похождении ты и жаждешь услышать, — поддел ее Тео.       — Насколько я помню, в интересующей меня истории фигурирует некий бордель, — отбрила Грейнджер, — никак не садовая скамейка.       — Ты сама отказалась идти в бар, а ведь именно с него все и началось. Представь, мы бы сейчас сидели не на жесткой деревяшке, а на мягком диване, — Нотт понизил голос до интимного шепота. — Играла бы музыка. Уют и полумрак. Я бы эффектно начал свой рассказ… — Он небрежно закинул руку на спинку скамейки, едва не касаясь плеча Грейнджер кончиками пальцев.       — Меня не интересуют эффекты, — она покосилась на его руку и сдвинулась на самый краешек сидения, — только факты. И вот тебе один: я могу помочь, если расскажешь мне все.       Пальцы Тео отбили короткий ритм по гладкой доске.       Пара-пара-пам.       Помочь, значит. Разумеется, у Золотой девочки развит комплекс спасателя. Поттер наверняка покусал ее еще в школе. Или просто много дышал рядом? Хотелось бы надеяться, что эта зараза не разносится по воздуху. А еще в мире, видать, нынче дефицит попавших в беду, а гриффиндорская кровь кипит и требует свершений. Как иначе объяснить, что красно-золотые готовы в очередь выстроиться, чтобы решить проблемы Тео?       Он убрал руку со спинки, на ходу меняя тактику.       Грейнджер — всего лишь девчонка, но со своими заморочками, так что Теодор-красивый-мальчик-Нотт уходит в тень, уступая место кое-кому другому. Поприветствуйте, перед вами юноша, жаждущий справедливости. Милый парень, которому вроде как не похер на творящееся беззаконие.       — Что тебе рассказал Джордж? — спросил Тео. Голос его стал собранным и деловитым. Из него исчезли все вибрирующие интонации, от которых обычные дамы покрывались мурашками и начинали дышать через рот.       — Полагаю, все, что знал сам, — отозвалась Грейнджер, — а ты не баловал его деталями. Поэтому я хотела бы услышать всю историю целиком. Все подробности.       Под словом «подробности» она вряд ли имела в виду шатание по Лондону, случайный трах и первую поездку на автомобиле, так что Теодор сократил эту часть до простого «гулял», а потом перешел к визиту в «Дырявый котел».       Это было странно, пожалуй. Видеть Грейнджер за пределами Хогвартса. Сидеть к ней ближе, чем за несколько ярдов, которые разделяли столы факультетов в Большом зале или их парты в школьных кабинетах. Не шипеть мысленно в лохматый затылок каждый раз, когда она с излишним энтузиазмом тянет руку, а разговаривать вслух, глядя в серьезные, внимательные глаза. Не газетные и блекло-серые, а живые и настоящие, широко распахнутые, поблескивающие отраженным от фонариков светом…       — Ты обворовал волшебника? — тон Грейнджер от удивленного в начале фразы скатился до укоризненного в конце.       — Угу, — Тео, ничуть не смутившись, пожал плечами. — А что такого? Ты никогда не воровала?       Вопрос, не требующий ответа. Вялая подначка. Ну, разумеется, эта правильная до кончиков ногтей зубрила в жизни не позволила бы себе подобного, и уж тем более не усмотрела бы в этом чего-то веселого…       — О, еще как воровала, — огорошила его Грейнджер, — и даже грабила. Но у меня были веские причины.       — Ты хочешь узнать про бордель или прочесть мне нотацию? — демонстративно зевнул Нотт.       — Я хочу знать, зачем ты это сделал, — не унималась она. — Не просто же так? Случайно вытащить у случайного человека такую штуку… Это, выражаясь магловским языком, джекпот.       — Вот именно, Грейнджер. Гребаный джекпот с велюровыми диванами и шлюховатой тобой. Давай примем это как факт, ладно?       Теодор вовсе не планировал выкладывать все свои карты. Кое-какие козыри, вроде Мейсона Флипса, следовало приберечь и как следует разыграть при случае, но маленькая заучка словно чуяла своим курносым носом, что он недоговаривает. Ей-Мерлин, проще было избежать зубов докси, чем ее проницательного взгляда.       — Во-первых, прекрати применять ко мне это грязное словечко, — возмутилась Грейнджер. — Это мерзко!       — Вообще-то, шлюховатая версия тебя мерзко не выглядела…       И мой неконтролируемый стояк — прямое тому подтверждение.       — А во-вторых, — категорично перебила она, — почему ты так уверен, что это была я? Точнее, копия меня. Может, просто кто-то похожий.       — Нет, не кто-то похожий, могу гарантировать.       — Ты был пьян.       — Не настолько, чтобы не узнать тебя.       — Для Оборотного зелья требуются волосы, — привела новый аргумент Грейнджер. — Их не так-то просто достать посторонним людям.       — Да ну? — Теодор усмехнулся и сунул руку за пазуху. — Смотри-ка, что это?       К подобному повороту событий он был готов заранее и теперь просто упивался ошеломлением на лице заучки, пока она разглядывала небольшой пузырек с клочком каштановых волос внутри.       — Всегда закрываешь глаза, когда тебя гладят по коленке, а, Грейнджер? — вкрадчиво шепнул он, издевательски перекатывая пузырек в пальцах. — Может, вспомнишь, кто еще делал это с тобой в последнее время? Составим список подозреваемых? Или признаем, что заполучить твои волосы для зелья проще, чем воспользоваться Люмосом?       — Ты… ты… — Ее тонкие губы дрогнули в очередной попытке выразить всю степень возмущения. — Ты просто невыносим! Акцио!       Нотт позволил пузырьку выскользнуть из пальцев и тут же самодовольно скрестил руки на груди. Его маленькая демонстрация оказалась весьма доходчивой, кажется.       Ну разве ты не молодец, Теодор? Можешь в награду кинуть на Золотую девочку еще один полный превосходства взгляд.       — Отныне советую не распускать руки, — ядовито прошипела она, вытряхивая на ладонь и заклинанием уничтожая свои волосы. — Иначе я превращу их в щупальца!       — Ох, Грейнджер, — Тео сокрушенно покачал головой, — прежде чем брызгать в меня слюной, учти, что она тоже годится для Оборотного.       — Продажа этого зелья ограничена Министерством!       — Не будь наивной. Барыги из Лютного и не таким из-под полы торгуют.       — Скоро не смогут. Мы уже готовим перечень запрещенных ингредиентов…       — Да хоть котлы запретите, — Теодор закатил глаза, начиная терять терпение. — То, что я видел, Грейнджер, — очень серьезно. Чертов бордель возник из ниоткуда и исчез в никуда. Целое гребаное здание! Ты хоть представляешь, какого уровня магия там задействована? Это тебе не жалкие манящие чары. Не знаю, кто организовал сей вертеп, но уверен, что уж Оборотным они разжиться способны, особенно с учетом того, что твои министерские крысы… — тут он запнулся и прикусил язык.       — Что? — мигом уцепилась Грейнджер. — Давай, Нотт, договаривай.       Да, Нотт, давай. Выкладывай все, как есть, интриган херов. Козырь, да? Можешь засунуть его себе в задницу, потому что заучка не верит тебе ни на кнат. А чего ты, в общем-то, ожидал? Кто бы поверил? Есть на этой сраной планете хоть один человек, которому не нужно ничего доказывать? Который просто выслушает и примет твою сторону, в каком бы дерьме ты ни оказался замешан?       Теодор резко выдохнул сквозь сжатые зубы и прикрыл веки. Почему-то под ними немедленно всплыл Уизли, улыбнулся и иронично изогнул свои чертовы брови.       — Твои министерские крысы ходят туда развлекаться, — мрачно изрек Тео, старательно отгоняя образ рыжего. — Приглашение, которое я украл, было именным.       — И что же за имя на нем было указано?       — Мейсон Флипс.       Видимо, что-то такое на этот раз прозвучало в голосе Нотта. Или, наоборот, не прозвучало. Ни насмешки, ни сарказма, ни издевки. Только сухость газетных страниц, которые сообщают новости черным по белому и едва ли озабочены чьей-нибудь реакцией.       Теодору вдруг стало совершенно плевать, как отреагирует Грейнджер. Пусть возмутится и назовет лжецом. Пусть нервно рассмеется, дразня зубами, а потом обстоятельно поведает, что бывает за такие шутки. Пусть скажет, что сыта этим бредом по горло, и с громким хлопком уберется прочь…       — Это очень серьезное обвинение.       Вот как?       Голос тихий и настороженный. Будто он не имя назвал, а наставил на нее палочку, и следующим словом станет Убивающее.       Теодор-опасный-псих-Нотт.       — А разве я обещал тебе веселую байку, Грейнджер?       — Нет, но… Почему я должна тебе верить?       Тео наконец открыл глаза и взглянул на нее.       Она сидела слишком прямо, будто метлу проглотила. Таращилась на него в ответ, и он никак не мог разгадать этот взгляд, распознать в нем хоть что-то. Сомнения, скепсис, злость… Странно, ему всегда казалось, что Гермиона Грейнджер подобна одной из своих обожаемых книг. Упорядоченная, систематизированная, одобренная всеми хогвартскими профессорами. Тысяча страниц и десятки тысяч витиеватых знаков, но достаточно просто открыть и прочесть строчку за строчкой. От корки до корки. От кончиков каштановых волос до закругленных носков строгих туфель.       — Дай руку, — попросил Тео.       Грейнджер в ответ на просьбу неверяще хлопнула ресницами, а ее пальцы крепче сжали палочку.       — Щупальца, — строго напомнила она.       — Всенепременно, — он устало потер переносицу. Кто бы мог подумать, что простой разговор способен так утомить? — Только позволь сперва кое-что проверить. Это ведь тебе нужны доказательства.       — И что же ты намерен делать? — Грейнджер нахмурилась и вновь скрестила руки на груди. Хорошо, что за спину не спрятала. — Еще одна принудительная аппарация? Мы уже достаточно узнали друг друга, чтобы я могла рассчитывать на посещение твоего подвала?       Спокойно, Нотт. Вдох-выдох. Расслабься. Она имеет полное право язвить, ведь ты вел себя далеко не по-джентльменски. Наслаждайся теперь последствиями в полной мере. Это же весело, правда?       Просто обхохочешься.       — Забудь про мой подвал, Грейнджер, — сухо выдал Тео, а затем достал из кармана собственную палочку, крутанул в пальцах и протянул рукояткой вперед.       И опять этот неверящий, ошеломленный взгляд, словно он предлагает ей не древко, а рог единорога, которого собственноручно выпотрошил минуту назад прямо здесь, на цветочной клумбе.       — Ну же, Грейнджер, — поторопил Нотт. — Это всего лишь палочка, она не кусается. Бери.       — Зачем?       Да чтоб тебя…       — Это шанс наколдовать мне щупальца и не получить Оглушающее в отместку. А если серьезно, то я очень рассчитываю, что ты удовлетворишься тем фактом, что я безоружен, и дашь наконец мне свою чертову руку.       Теперь в карих глазах загорелся огонек понимания, тонкие пальцы потянулись и робко сжались на гладкой рукоятке.       Пару секунд они держались за палочку вдвоем, будто затеяли какую-то глупую детскую игру. Потом Тео отпустил. Медленно отнял руку и ощутил себя не просто безоружным и уязвимым — практически голым.       С самого момента покупки никто и никогда не трогал его палочку. Все девять лет он был единственным ее владельцем, волос кельпи, заключенный в терновый корпус, служил проводником исключительно его магии. А теперь верное оружие, продолжение руки, единственное в жизни, что никогда не подводило, сжимала Грейнджер.       Ей-Мерлин, Тео куда охотнее доверил бы ей свой член. Но такого жеста заучка точно не оценила бы.       — И что теперь? — тихо спросила она, не отрывая взгляда от древка в своей ладони.       — Руку, — чуть резче, чем хотел, потребовал Нотт. Подумал немного и неохотно добавил: — Пожалуйста. Левую.       Пуговка на манжете блузки легко поддалась и выскользнула из петли. Запястье у Грейнджер было тонким и бледным, птичьи косточки бугорками выпирали под кожей, и клевером вдруг запахло сильнее, хотя Тео казалось, что он уже привык к этому запаху, уже перестал ощущать его в прохладном воздухе вечернего сада. Но нет, вот он, снова, как тогда, в борделе, щекочет ноздри, и отчего-то хочется вдохнуть чуть глубже.       Рука заучки едва заметно дрогнула, когда Тео немного сдвинул по предплечью ткань рукава, а затем запустил под нее пальцы, повел выше по голубым линиям вен, пока не ощутил то, что хотел: грубоватую неровность на гладкой коже. Немногим ниже локтевого сгиба, ровно в том месте, в каком осязал это в первый раз, удерживая руки шлюхи, которая так и стремилась облапать его.       — Шрам, — Нотт невесомо обвел неровность кончиками пальцев, поднял взгляд. — Почему не свела?       — Это Малфой тебе рассказал? — губы Грейнджер чуть дрогнули на букве «м».       — Что? — Тео откровенно растерялся. — Я не… При чем тут Малфой вообще?       Вместо ответа она резко выдернула руку из его пальцев и выше закатала рукав.       Новые вопросы застряли где-то поперек глотки, когда Нотт уставился на вспухшие, неровные борозды, испещрявшие предплечье. Розовато-уродливые, они выделялись на светлой коже клеймом, буква за буквой складывались в слово…       Грязнокровка.       Пиздец.       Это пиздец, Грейнджер.       — Шрам не сводится, — она вздернула подбородок и из-под ресниц прожгла взглядом собственную руку, — как бы я ни старалась. Приходится маскировать или прикрывать одеждой, чтобы… никого не смущать.       — Серьезно? — Тео уронил лицо в ладони и шумно выдохнул.       Он рассмеялся бы, наверное. Над тем, что ее клеймили мерзким словом, наверняка используя темную магию, и ей было больно, блядски больно, и страшно, и черт знает, как еще, но точно совершенно хуево, а она теперь прячет это уродство, потому что печется о чувствах других.       Грейнджер.       Ты такая… Грейнджер.       Тео рассмеялся бы. Наверное. Но что-то все еще сдавливало глотку. А секунду спустя очевидная догадка жаром лизнула затылок.       Он медленно поднял голову и еще раз взглянул на шрам. Стараясь, чтобы голос звучал ровно, спросил:       — Малфой сделал это с тобой?       — Нет, — она мотнула головой и поспешно натянула рукав обратно. — Нет, но… Это случилось в его доме. У него на глазах. И я подумала…       — Мы не общаемся со школы. В борделе я даже не видел, что у тебя там. Просто почувствовал, когда держал тебя… ее за руку.       — Ясно…       Ей ясно.       Твою мать, ты что, оправдываешься, Нотт? Будто тот факт, что ты мог узнать это от Малфоя, делает тебя причастным. Кому он вообще мог бы рассказать о подобном? Зачем? Чтобы потешиться? Или поплакаться о пережитых в услужении у Волдеморта ужасах?       — Значит, это все правда. — Грейнджер, держа две палочки одной рукой, ей же безуспешно попыталась застегнуть пуговицу на манжете. — Как бы иначе ты узнал, да?       — Да. — Тео мягко отвел ее руку в сторону и разобрался с пуговицей сам, стараясь не дотрагиваться до предплечья, словно клеймо на нем все еще могло болеть. Могло закровоточить от неосторожного касания. — Я рад, что мне наконец удалось убедить тебя.       — Ты не можешь обратиться в Министерство.       — Не могу.       — Но с этим надо что-то делать.       — Угу.       Сделай с этим что-нибудь, давай. Из нас двоих ты Гермиона Грейнджер, Золотая девочка, героиня войны. Разве ты способна остаться безучастной? Да ни за что на свете. Шрам на твоей коже вопит именно об этом, а вовсе не о том, что у тебя грязная кровь. Ты сражалась, Грейнджер, пока чистокровные детки вроде меня отсиживались в безопасности, уповая на то, что их не тронут при любой власти. Ты прошла через ебаный ад, и об этом надпись на твоей руке. Вовсе не о крови, понимаешь? Твоя кровь значит лишь то, что магия не досталась тебе по праву рождения, а сама нашла тебя среди миллионов других, так что не смей. Не смей, блядь, прятать свои шрамы.       Ты должна гордиться ими.       — Поможешь мне?       — М-м-м… — до Нотта не сразу дошло, что вопрос касается борделя, и его блеяние Грейнджер тут же истолковала по-своему.       — Тебе нужна ответная услуга, я помню, — голос ее зазвучал собранно и деловито. — Расскажи, в чем она заключается, мы можем составить соглашение и…       Одна из двух палочек в ее кулаке вдруг засветилась бледно-зеленым и издала мелодичный звон. Тео уже и забыл, что отдал свое древко. Они оба забыли, кажется. И оба синхронно замерли, скрестив взгляды на кулаке Грейнджер.       Звон повторился. Дважды.       — Что это значит? — настороженно спросила она.       — Что я должен идти. — Нотт рывком поднялся на ноги, выхватывая у нее свою палочку.       — Оповещающие чары, — догадалась Грейнджер. — Это у тебя дома?       — Да.       — Я пойду с тобой.       — Это вряд ли. — Тео коснулся палочкой своей головы, и холодок от дезиллюминационных чар быстро потек по затылку. — Разберусь сам.       И он аппарировал, не дожидаясь возражений.