Бродячий бордель

      В душевном словаре Гермионы Грейнджер напротив существительных «уют» и «тепло» неизменно значилось «Нора». Это высокое, кособокое строение держалось в вертикальном положении, очевидно, лишь силой любви живущего в нем семейства и было при этом одним из чудеснейших мест на земле. Сами Уизли служили ярко-рыжей иллюстрацией к прилагательным «милые» и «радушные» и в сознании Гермионы были почти неотделимы от своего дома. Ее приглашали погостить по поводу и без, привечали во все, даже самые темные, времена, и она обожала царившую там семейную атмосферу. Уизли и были ее семьей во многих смыслах. Как и Гарри.       В семь вечера они вдвоем, рука об руку, аппарировали неподалеку от Оттери-Сент-Кэчпоул и сразу окунулись в лето. В Лондоне это время года обволакивало пылью и жарой, оглушало гулом кондиционеров, изредка баловало непродолжительными теплыми дождями и плыло навстречу летними кафе под тенью навесов. Здесь же, много западнее Столицы, вдали от больших городов, лето можно было почувствовать кожей и вдохнуть в легкие, потрогать рукой вместе с сочной травой, услышать в пении птиц и шелесте ветра.       — Ты ведь не против пройтись? — Гарри кивнул на Нору, которая темнела на фоне заката примерно в миле от них.       Гермиона была не против. Ей даже казалось, что это правильнее — не аппарировать прямо к порогу, а неспешно брести по зеленому лугу, давая себе время насладиться предвкушением ужина в компании близких людей. Но еще она, конечно, понимала, что Гарри выбрал это место для аппарации не только прогулки ради.       — Хочешь поговорить, — констатировала она.       — Миссис Уизли попросила, — простодушно сознался друг, предлагая ей локоть. — Это касается Джорджа. Но я уверен, что уж ты-то не нуждаешься в наставлениях.       — Наставления, значит, — Гермиона взяла его под руку, и они не спеша двинулись в путь. — Мы не видели его полтора года. Уверена, у нас найдется много других тем для разговоров, помимо… Фреда.       Гибель одного из близнецов стала страшным ударом для семьи Уизли. Они потеряли сына и брата, и Гермиона с тоской вспоминала первые месяцы после войны, когда мир медленно приходил в себя, пытался оправиться от всех ужасов и смертей… Она помнила, каким мрачным и подавленным был Рон. Помнила, как часто украдкой плакала Джинни, и какими сухими и потухшими были глаза миссис Уизли, которая плакать уже не могла. Самой Гермионе было бесконечно горько, а еще безумно стыдно за облегчение от того, что все наконец закончилось. Победа досталась им дорогой ценой, и они все заново учились жить, улыбаться, радоваться каждому новому дню и тем, кто остался рядом. И они справились. Они все.       Но не Джордж.       Какой-нибудь дипломированный магловский психолог отметил бы, что он завис на стадии отрицания. Джордж не плакал, не замыкался в себе и не напивался до беспамятства. Он словно не мог до конца осознать, что же произошло. Скорбь других членов семьи вызывала недоумение на его лице. Гермиона частенько замечала, как он, глядя на мрачного отца или враз постаревшую мать, непонимающе хмурился. А еще как он начинал фразу и умолкал на середине, ожидая, что кто-то… Что Фред закончит за него. Это было так жутко, что Грейнджер, коря себя за малодушие, стала увиливать от приглашений в гости и старалась встречаться с остальными Уизли на нейтральной территории.       А потом Джордж уехал. Закрыл свой магазин и без всяких объяснений отбыл в Румынию к старшему брату. Конечно, никто его не осудил. Все просто ждали писем с новостями от Чарли и тосковали. По Фреду, по Джорджу и по той его части, которая как будто умерла вместе с близнецом…       — Если честно, я затеял прогулку по другому поводу, — голос Гарри заставил Гермиону вынырнуть из своих мыслей обратно в реальный мир.       — По какому? — немного рассеянно спросила она.       — Это связано с Роном.       — О, он тоже будет на ужине? — обрадовалась Грейнджер. — Я думала, «Пушки Педдл» сейчас в Ирландии.       — Они еще в начале июля вылетели из чемпионата, — усмехнулся друг.       — Правда? Это досадно, — без тени печали отметила Гермиона. — Зато Рон приехал повидаться с Джорджем.       — Ну… Не совсем.       Грейнджер невольно замедлила шаг и непонимающе взглянула на Гарри. Теплый ветерок ерошил его и без того лохматые волосы, стекла очков золотом заливало закатное солнце, а губы были поджаты так, будто он опасался сболтнуть лишнего. В общем и целом мистер Поттер имел вид одновременно и виноватый, и осуждающий. Это немного сбивало с толку.       — В чем дело? — мягко спросила Гермиона.       Сочная трава в последний раз спружинила под ее туфлей, а потом они оба не сговариваясь остановились.       — Рон приехал в Нору не один, — выпалил Гарри и уставился себе под ноги. Пнул носком ботинка ближайшую кочку, и из травы во все стороны брызнули кузнечики. — Он привез с собой Эмили, чтобы познакомить с семьей. Они вместе в команде и начали встречаться пару месяцев назад. Извини, что не сообщил раньше. Я до последнего полагал, что Рон сделает это сам.       — О, было бы неплохо, расскажи он сам, — после небольшой паузы кивнула Гермиона. — Что же ему помешало?       — Может, он думает, что ты все еще… — Гарри замялся. — Понимаешь, у тебя ведь до сих пор никого нет…       — А у нас соревнование? — прищурилась Грейнджер. — Или тот факт, что я предпочитаю работу свиданиям, является для Рональда Уизли основанием полагать, будто я сохну по нему?       — Нет, — друг тяжело вздохнул и устало ссутулил плечи. — Конечно, нет. Никто так не считает, Герм.       — Никто, кроме Рона.       — Ну, ты же его знаешь… Он вечно опасается тебя задеть.       — В школе он был куда смелее.       — И получил за это птичью шрапнель в голову.       — Что ж, — Гермиона сурово сдвинула брови и подняла волшебную палочку, — в этот раз вместо канареек я наколдую стаю дятлов.       После этих слов Гарри наконец отвлекся от изучения своих ботинок и неверяще уставился на подругу.       — Ты же это несерьезно? — из его груди вырвался робкий смешок.       — Пуф! — грозно сказала Грейнджер, и из кончика ее палочки на траву посыпались голубые искры.       Глаза Гарри за стеклами очков изумленно округлились. Он отскочил на пару шагов и теперь с более безопасного расстояния наблюдал, как Гермиона Грейнджер сгибается пополам от смеха.       Это ведь и вправду было смешно. Не так уж много времени минуло со школы, а казалось, что целая вечность прошла. Вечность, за которую они с Роном пережили много чего. Прошли целый путь от детской дружбы до робкой подростковой симпатии, от первой любви до осознания, что это чувство не только волнующее и прекрасное, но еще и скоротечное, как лондонское лето. За эту любовь Гермиона успела вырасти от «мы можем целоваться и держаться за руки» до «мы можем откровенно говорить друг с другом». И один такой откровенный разговор состоялся. Она выложила тогда все как на духу. Что хочет вернуться в Хогвартс, закончить образование, а потом строить карьеру. Что Рон важен для нее и всегда будет важен, но она не готова жертвовать своими мечтами и стремлениями ради эфемерного шанса на то, что их отношения выльются во что-то большее. Да и дружба… Разве она сама по себе не является этим самым большим? Разве не стоит того, чтобы ее сохранить? Гермиона доросла до того, чтобы это осознать, и до того, чтобы говорить прямо. А вот Рон, очевидно, нет. И это было… просто уморительно.       Король Уизли, победитель горного тролля, участник спецоперации «семь Поттеров», уничтожитель крестражей и герой войны боится Гермиону Грейнджер.       — Я сейчас окачу тебя Агуаменти, — пригрозил Гарри, потому что она все никак не унималась. Все хихикала, рассыпая вокруг себя искры.       — Извини. День сегодня выдался… немного нервный.       — Тогда пойдем скорее и попросим у миссис Уизли чая, — Гарри приблизился к подруге, приобнял за плечи и стер слезу веселья с ее щеки.       — С ромашкой? — икнув, уточнила Гермиона и убрала палочку.       — Да. Много ромашки. Кстати, ты же понимаешь, что разговоров о квиддиче за ужином не избежать?       — Вряд ли кто-то захочет слушать про министерские законопроекты, так что пусть будет квиддич.       — Сказать тебе, кто является действующим чемпионом мира? Ну, чтобы ты не опростоволосилась…       Продолжая болтать и подшучивать друг над другом, они вновь пошагали к Норе. Солнце успело опуститься за горизонт, небо окрасилось алым. Трава по мере приближения к дому становилась все выше и вскоре зашелестела по плечам, тогда Гарри пошел первым, торя для Гермионы путь сквозь заросли. Они обогнули небольшой пруд и наконец выбрались на тропу, ведущую к покосившейся калитке.       — Привет! — навстречу им выбежала Джинни и тут же повисла у будущего супруга на шее. — Наконец-то!       — Мы немного прогулялись, — Гарри обнял ее и клюнул в щеку. — Все уже собрались?       — Почти. Привет, Герм! Иди-ка сюда.       Грейнджер получила свою порцию дружеских объятий, а затем они втроем отправились в дом.       — Мы решили посидеть за заднем дворе, — весело стрекотала Джинни, толкая дверь. — Погода отличная, папа и Рон уже там, гоняют гномов…       В кухне, куда они вошли, у плиты с палочкой в руке хлопотала миссис Уизли. Большой медный чайник закипал, что-то томилось в духовке, весело булькали кастрюли, и по помещению плыл аппетитный аромат тушеного мяса и овощей. Гермиона с наслаждением принюхалась, осознавая, что просто зверски голодна, и огляделась: потертые кресла, глиняные цветочные горшки, истоптанный ковер, разномастные стулья и горы посуды по полкам — все было на своих местах. Отсутствовал лишь длинный выскобленный стол. Его, очевидно, успели вынести на задний двор.       — Гарри! Гермиона! — миссис Уизли заметила гостей, отвлеклась от кастрюль и ринулась обнимать обоих. — Как я рада вас видеть! Как вы?       — Отлично, — хором ответили они.       — Проголодались?       — Да, — снова хором.       — Скоро начнем. Ждем только Билла и Флер.       После этих слов все дружно посмотрели на особые часы Уизли, которые покоились на каминной полке. На них по-прежнему было девять стрелок — только место Фреда заняла малышка Мари-Виктуар — и почти все они указывали на «дом». Лишь стрелка Чарли торчала на делении «работа», а Билл завис «в пути».       — Мам, соус! — воскликнула Джинни, тыкая в плиту.       — Стоять! — миссис Уизли тут же взмахнула палочкой. Содержимое одной из кастрюль, перебравшееся через край, покорно вернулось обратно и продолжило булькать. — Джинни, помоги мне, — еще один взмах, и распахнулась духовка, обдавая колени присутствующих жаром. — Давайте, ребятки, пора накрывать на стол.       Вскоре Гермиона со стопкой тарелок в руках вышла на задний двор. За ней следовал Гарри с ящиком столовых приборов, а за ним — стулья, которые левитировал подоспевший со второго этажа Перси.       — Поберегись!       К Грейнджер под ноги юркнул садовый гном, а следом полетел луч оглушающего заклинания, но вместо гнома угодил в землю — она едва успела убрать ступню.       — Мазила, — хохотнул Гарри и вручил ящик с приборами примчавшемуся следом Рону. — Смотри, как надо!       Гном с писком кинулся к старому корыту, намереваясь спрятаться, а мистер Поттер, задорно помахивая палочкой, погнался за ним.       — Извини, — Рон смущенно скуксился и поудобнее перехватил свою ношу. — И привет. Рад тебя видеть.       — Я тоже рада, — искренне улыбнулась Гермиона, — хоть и не ожидала, что ты встретишь меня Оглушающим.       — Это весьма негостеприимно, — на плечи Грейнджер легла чужая рука, — зато очень оригинально. Ты умеешь впечатлить даму, братишка.       — Джордж! — Она тут же пристроила шаткую стопку тарелок на ящик Рона, чтобы заключить в объятия его старшего брата. — Мерлин, мы так давно не виделись… Как здорово, что ты вернулся!       — Еще бы, — Джордж крепко обнял ее в ответ. — Ты только погляди, без меня они даже с садовыми гномами сладить не могут. — Он отстранился и прямо поверх плеча Рона пустил заклинание куда-то в дальнюю часть двора. Луч влетел в куст рододендрона, и из листьев тут же вывалился обездвиженный гном. — Десять-четыре, Рональд! Готовь галлеоны!       — Почему четыре?! — Рон так возмутился, что едва не уронил все тарелки, но расторопный Перси подхватил их магией и отправил на стол. — Ты не попал бы в того гнома, если бы он не вцепился мне в лодыжку. Его и на мой счет следует записать!       — Рональд-Рональд… — Джордж укоризненно поцокал языком. — Истинному джентльмену не пристало выклянчивать себе снисхождение…       Посмеиваясь над шутливой перепалкой братьев, Гермиона помогла мистеру Уизли расставить тарелки и разложить приборы. От предложения присоединиться к охоте на вредителей она отказалась, решив всецело предоставить это парням, но палочку все же достала и немного поколдовала над садовыми деревьями.       Вскоре все гномы, рискнувшие высунуться из своих нор, были обездвижены и горкой сложены в тачку, а древесные кроны мягко засветились от снующих в их листве волшебных светлячков.       — Очень красиво, — оценила Джинни, водружая в центр стола большое блюдо с пирогом.       — Спасибо, — Грейнджер улыбнулась, сотворила еще один рой светлячков и направила их к зарослям рододендрона.       — Уже видела ее?       — Кого?       — Эмили, — Джинни приблизилась вплотную и шепнула это имя Гермионе на ухо.       — Еще нет.       — Ну, так взгляни.       Грейнджер обернулась, послушно пробежалась глазами по всем Уизли, которые уже начали рассаживаться за столом, и заприметила Рона. Он за стол не спешил, стоял в сторонке и утопал в объятиях своей новой девушки. И рот его был занят вовсе не чудесным ужином, приготовленным миссис Уизли.       — Она словно сожрать его хочет, да? — тихо хихикнула Джинни. — Если бы я устроила нечто подобное с Гарри на глазах у всей семьи, меня бы точно сожрали.       Гермиона хихикнула в ответ. По правде говоря, это была очень знакомая картина… Только вместо гриффиндорской гостиной — задний двор, вместо всеобщей радости от победы в матче — семейное счастье от возвращения Джорджа. А вместо Лаванды Браун — другая девушка, которая, впрочем, не менее рьяно пыталась в поцелуе слопать Рональда.       Вот только эмоции от увиденного были совсем другими.       — Рон, ты не хочешь представить Эмили Гермионе? — кажется, Джинни заразилась шаловливым настроением Джорджа.       Раздался такой звук, как будто из переполненной раковины выдернули пробку. Это Рональд вынырнул из жарких объятий и уставился на подругу так, словно забыл, что она здесь. Джинни, уже не скрываясь, покатилась со смеху, а Гермиона поняла, что нужно срочно брать все в свои руки.       — Привет, — она решительно приблизилась к парочке. — Я Гермиона, школьная подруга Рона.       — Здоро́ва! — в отличие от своего кавалера, Эмили ничуть не смутилась, ухватила Грейнджер за руку и хорошенько тряхнула. — Я Эмили. Мы с этим красавчиком в одной команде, — и она ласково хлопнула Рона по плечу так, что у того едва не подкосились колени.       — Наслышана. — Гермиона, потирая руку после столь крепкого приветствия, стрельнула глазами в Рональда, но он вдруг резко увлекся светлячками и принялся с живейшим интересом рассматривать крону ближайшего дерева. — Дай угадаю, ты охотник?       — Загонщик, — поправила ее Эмили, гордо расправив плечи. — Не люблю удирать от других по полю с мячом под мышкой. А вот бить по шарам — это мое призвание, ха-ха. Правда, милый?       — А? Ага…       Вид у Рона был откровенно виноватый, Гермионе даже стало его жаль, ведь она вовсе не обижалась. Ну, если только капельку за то, что не рассказал раньше, они же регулярно обменивались письмами. Но дружба на то и дружба, чтобы прощать такие вот капельки.       — Как здорово, что у вас есть общие увлечения, — отметила она и запустила новый рой светлячков прямо в волосы Рона. Волшебные огоньки облепили его рыжую шевелюру, и в вечерней темноте стало казаться, что она мягко и тепло тлеет, как угли в камине.       Рональд закатил глаза вверх, пытаясь рассмотреть светлячков, и Гермиона рассмеялась, такой у него сделался забавный вид. Получила в ответ робкую улыбку.       — Вау! — впечатлилась Эмили, взлохмачивая шевелюру своего кавалера. — Прикольно!       — Да-да, — подкравшаяся сзади Джинни повисла у Грейнджер на плечах. — Герм у нас совсем не любит квиддич, зато обожает трансфигурацию, правда?       — Обожаю, — подтвердила Гермиона и не удержалась. Направила палочку вверх: — Авис.       Из древка вырвалась стайка маленьких желтых птичек и каруселью закружилась над ее головой. Смех Джинни, оглушая, ворвался в левое ухо, когда Рональд припустил к дому, оставляя за собой искристую дорожку из светлячков. Гарри, который все это время наблюдал за их разговором из-за стола, наградил Гермиону укоризненным взглядом, зато Джордж, тоже не оставивший происходящее без внимания, показал ей два оттопыренных больших пальца, а затем картинно утер воображаемые слезы гордости.       — Что происходит? — возмутилась миссис Уизли, которую младший сын чуть не сбил с ног в дверях. — Рональд, куда ты?       — У него небольшое обострение гриффиндорской храбрости, — не преминул прокомментировать Джордж, вскакивая из-за стола и перехватывая у матери большой котелок, полный ароматного рагу. — Сейчас посетит уборную и вернется.       — Но нам пора за стол, — немного рассеянно ответила миссис Уизли. — Билл и Флер уже прибыли…       — Я схожу за ним, — вызвалась Гермиона, развеяла птичек и быстро юркнула в дверь, еще больше, кажется, озадачив миссис Уизли.       В кухне она столкнулась с Биллом и Флер и немного увязла в разговоре. Выслушала кучу милых подробностей про малышку-Викторию, не преминула узнать, как идут дела в Гринготтсе, а затем по шаткой лестнице отправилась наверх, на ходу выкрикнув:       — Рон!       В ответ откуда-то с чердака уныло завыл упырь.       — Рон! — предприняла еще одну попытку Грейнджер. — Извини меня за птичек! Я просто пошутила!       — А я тебе подыграл! — сверху отозвался Рональд.       Гермиона улыбнулась и ускорила шаг, отчего ступеньки под ее ногами заскрипели не менее жалобно, чем упырь на чердаке. Добравшись до пятого этажа, она обнаружила, что дверь в комнату Рона открыта.       — Иди сюда, — он высунулся в проем и приглашающе махнул рукой.       Грейнджер давненько не заходила в его спальню, но с удовольствием отметила, что в ней почти ничего не изменилось: то же огненно-рыжее покрывало на кровати, те же плакаты с «Пушками Педдл» по стенам… И аквариум был на месте, правда, уже пустой, а на полу в центре лежал раскрытый чемодан. Рон, стоя на коленях, сосредоточенно искал в нем что-то.       — Я ведь не просто так убежал, — он кинул на Гермиону взгляд через плечо и продолжил перебирать мантии и рубашки. В общем ворохе вещей мелькнули трусы с веселеньким узором из метел, и она целомудренно отвела глаза. — Я привез тебе подарок. Вот только сунул куда-то… Черт!       — У тебя же есть палочка, — напомнила Гермиона, переключившись на разглядывание плакатов, чтобы снова ненароком не узреть нижнее белье друга.       — Точно! — Рон вытащил древко из заднего кармана брюк и скомандовал: — Акцио подарок для умнейшей ведьмы столетия!       Под веселый смешок Грейнджер из чемодана, расшвыряв по сторонам футболки и носки, вылетел бумажный сверток и приземлился в подставленную руку Рональда. Он удовлетворенно кивнул сам себе и поднялся на ноги.       — Я долго думал, чем бы тебя удивить. Ирландия, знаешь ли… Свитера и виски. Пришлось поломать голову. Надеюсь, тебе понравится.       Гермиона приняла подарок, оценивающе взвесила на ладони, а затем потянула за кончик бечевки и зашуршала бумагой, разворачивая содержимое. И изумленно охнула.       В ее руке оказалась хрустальная фигурка домового эльфа: ушастого, глазастого, с тонкими ручками и ножками. Она была сделана потрясающе детально, вплоть до ноготков на крошечных пальцах, но Гермиону поразило кое-что другое: на субтильном тельце хрустального домовика болтался миниатюрный вязаный свитер красного цвета, с красивым узором, шершавый и теплый на ощупь.       Рон подарил ей не просто эльфа.       Это был свободный эльф.       — Я же сказал, свитера, — Рон немного смущенно пожал плечами, наблюдая за реакцией подруги. — А еще, знаешь, эти ирландцы смыслят в хрустале. Они его как-то зачаровывают, так что можешь хоть орехи колоть — не разобьется.       — Это просто прелесть! — Гермиона не удержалась и прижала подарок к груди, а затем встала на носочки и благодарно чмокнула Рональда в слегка колючую щеку. — Спасибо!       — Тебе нравится?       — Еще бы!       — Я рад, — на этот раз Рон выразил свое смущение, взлохматив волосы на затылке. Подумал немного и добавил: — Ты ведь писала мне про свой законопроект. Видишь, я о нем помню. И верю, что у тебя обязательно все получится.       — Теперь я просто обязана добиться успеха.       — Иначе ты была бы не Гермиона Грейнджер.       Ох, вот только слез сейчас не хватало. Одно дело рыдать от смеха, незатейливо разыграв Гарри, и совсем другое — здесь, наедине с Роном, сжимая в руках его небольшой, но при этом просто огромный подарок.       — Как у тебя дела? — тоненько пискнула Гермиона, старательно смаргивая предательскую влагу. — Гарри сказал, что чемпионат в этом году у вас не задался.       — Эка новость! — кажется, Рон по этому поводу ничуть не расстроился. — Зато меня взяли в основной состав!       — Правда? Поздравляю! Это здорово!       — Ага. После последнего поражения наш вратарь взбесился, сломал метлу об колено и потом попытался засунуть ее обломок судье в… Кхе-кхе, неважно, в общем. Главное, что я получил место! Скоро и моя физиономия появится на плакатах, — и Рон с гордостью обвел рукой стены комнаты.       — Я даже куплю один и повешу у себя в квартире, — пообещала Гермиона. — Живоглот непременно оценит. Ты ведь оставишь мне автограф?       — Конечно. А ты пока не выдавай меня. Я тебе первой рассказал, даже Эмили еще не знает. Хотел сообщить всем за ужином… Кстати, как она тебе?       — Эмили? — Грейнджер немного растерялась от этого вопроса. Неужели Рональда интересует ее мнение? — Мы ведь не познакомились толком. Но она, кажется… — Гермиона замялась, подбирая слово, — милая.       — Ох, только при ней так не говори, — хохотнул Рон. — Последний, кто назвал Эмили милой, получил от нее бладжер в голову. Это был я, кстати. У нее крутой нрав, ага, но, знаешь… Мне с ней хорошо. Легко и… — тут у него, кажется, тоже закончились слова.       — Это самое главное, — Гермиона улыбнулась и легонько потрепала друга по плечу, — чтобы вам было хорошо вместе.       — Эй, Рональд! — раздался снизу голос Джинни. — Или спускайся к ужину, или матушка скормит твою рыжую голову нашему упырю! И тебя, Герм, это тоже касается!       Если речь заходила о еде, с миссис Уизли шутки были плохи. Пришлось им обоим быстро вернуться во двор. Все уже были за столом. Во главу, вопреки обыкновению, вместо мистера Уизли усадили Джорджа как основного виновника торжества. Гермиона устроилась рядом с Перси, и он подал ей кубок со сливочным пивом. Все дружно поддержали первый тост и приступили к трапезе.       Деревья мягко мерцали в вечерней темноте, хрипло пел старенький граммофон, который тоже вынесли во двор, приборы звенели о тарелки, смех и разговоры уютно окутывали плечи, эхом отдаваясь в вышине под звездным небом. Гермиона наелась так, что стало тяжеловато дышать, но миссис Уизли настояла на куске пирога с патокой и была непреклонна: «Десерт идет не в желудок, милая. Десерт идет прямо в сердце». А Гарри, сидевший через стол, заговорщицки подмигнул и протянул ей чашку ромашкового чая.       После чаепития Джордж обрадовал семью новостью о том, что намерен остаться и вновь открыть магазин. Рон поведал про свой карьерный успех и заслужил аплодисменты, объятия от Эмили, а еще шуточку от Гарри. После того как все отсмеялись, Артур громогласно объявил Гермионе благодарность за помощь с телефонной будкой. Остальные Уизли тут же загомонили вопросами, желая знать подробности, и только Джордж наградил ее нечитаемым взглядом и хмыкнул себе под нос.       — Время квиддича! — весело объявила Джинни, когда со стола убрали всю посуду, да и сам стол с помощью левитации вернули обратно в кухню. — Герм, ты с нами?       — Очень смешно, — фыркнула Грейнджер, наблюдая, как Рон на всех парах несется к старому сараю для метел.       — До сих пор не любишь летать? — поддел ее Джордж.       — Только если на драконе, — отбрила Гермиона. — Ты, часом, не прихватил одного из Румынии?       — Держи, — Рон сунул брату старенький «Чистомет». Еще парочка метел была зажата у него в подмышке. — Перси?       — Нет, спасибо. Я не намерен расставаться со своим ужином так скоро.       Пять минут спустя Джинни, Эмили, Рон, Гарри, Джордж и Билл, разбившись на команды по трое, уже носились над Норой, перекидывая друг другу квоффл. Флер принесла с собой стопку колдографий с маленькой Мари-Виктуар и теперь демонстрировала их умиляющимся свекрам. Сама Гермиона завела оживленную беседу с Перси, который, в отличие от остальных Уизли, был только рад обсудить все нюансы магического законотворчества.       Время подобралось к полуночи, когда миссис Уизли опомнилась и объявила, что пора бы спать. Если речь заходила о режиме дня, она становилась не менее непреклонной, чем в вопросах питания, и даже откровенно разбесившиеся Гарри с Роном, затеявшие было гонку на метлах, не посмели возражать.       — Останешься? — Джинни подсела к Гермионе, положила голову ей на плечо и широко зевнула. — Билл и Флер остаются. В кои-то веки выспятся, пока с малышкой сидит Габриэль.       — Нет, — качнула головой Грейнджер. — Я, пожалуй, вернусь к себе. Там Живоглот…       — Ему давно пора на диету, — фыркнула Джинни. — Подумаешь, не поужинает разок.       — В том-то и дело, — вздохнула Гермиона, — что он не оставит себя без ужина. Я совершенно не горю желанием убирать с пола остатки какого-нибудь несчастного голубя.       — Жаль. Я надеялась, что ты займешь место в моей комнате, и я с чистой совестью выставлю Эмили в спальню Чарли. Она, знаешь ли, храпит почище Рона.       — Силенцио? — сочувственно предложила Грейнджер.       — Не помогает. Звука нет, но стены и пол все равно вибрируют…       Прощание затянулось. Гермиона обняла всех и каждому пожелала спокойной ночи, поблагодарила миссис Уизли, которая вручила ей сверток с кусочком пирога, погасила своих светлячков и наконец направилась к калитке, чтобы аппарировать.       — Эй, Герм! — ее нагнал Джордж. — Подожди меня.       — Ты разве не остаешься? — удивилась Грейнджер, заметив сюртук в его руке.       — Там и без меня народу хватает, — Джордж с улыбкой оглянулся на Нору. — Иногда я искренне не понимаю, как мы все там помещались.       — Это магия, — Гермиона тоже улыбнулась. — Семейная магия без единого заклинания.       — Точно. Не уделишь мне несколько минут? Хочу немного с тобой поболтать.       — Конечно.       Они вышли за калитку и не спеша двинулись к прудику, распугивая сверчков и подсвечивая путь Люмосом.       — Я вернулся в Лондон только вчера, но уже успел нанять помощника себе в магазин, — рассказывал Джордж. — Талантливый парень. По крайне мере, мое первое впечатление было именно таким. Он учился на одном курсе с вами. Может, помнишь? Теодор Нотт.       — Нотт?.. — Гермиона запнулась за какую-то кочку, и Уизли придержал ее за локоть.       — Да-да, Нотт, — подтвердил он, — со Слизерина.       Мог бы не уточнять. Грейнджер прекрасно знала эту фамилию и лично сталкивалась с ее носителем. Ну, с таким, в черной мантии и пожирательской маске. Он еще пытался убить ее и ее друзей сперва в Отделе тайн, потом в битве за Хогвартс. Был арестован и умер в Азкабане около года назад. И да, кажется, у него был сын.       Слизерин… Чистокровные детки из знатных семей. В глазах большинства из них Грейнджер была мерзкой грязнокровкой, не достойной того, чтобы получать магическое образование. Она старалась лишний раз даже не смотреть в сторону их стола в Большом зале. Этот факультет для Гермионы всегда был ограничен либо командой по квиддичу, либо шайкой Малфоя. Ни там, ни там таинственный Теодор, очевидно, не состоял, потому и остался вне поля ее зрения.       — Кажется, он посещал занятия по Древним рунам, — дополнил Джордж, поняв, что одно только имя ей ни о чем не говорит.       — Руны? — Гермиона воодушевилась.       Этот предмет, очень сложный и скучный с точки зрения большинства, посещало всего несколько студентов. Помимо нее — единственной гриффиндорки — было еще четыре когтевранца, один пуффендуец, у которого как-то от умственного перенапряжения кровь пошла носом, и пара слизеринцев. Как ни странно, эти двое обычно сидели порознь, в разных концах класса, и при этом не проявляли себя достаточно для того, чтобы Грейнджер, увлеченная учебой, обращала на них внимание. Интересно, который из них Теодор Нотт?       — Такой маленький, худенький и прыщавый? — предположила она.       — Не знаю, каким Нотт был в школе, — усмехнулся Джордж, — но сейчас это описание едва ли ему подходит.       — Тогда высокий и кудрявый, с таким выражением лица, будто подложил навозную бомбу тебе в сумку и ждет, когда рванет, — заключила Грейнджер.       — А вот это куда ближе к истине, — согласился Уизли. — Особенно про выражение лица.       Теодор, значит. Теперь Гермиона припомнила этого молчуна. За все годы совместных занятий он не обмолвился с ней ни единым словом, а остальные студенты курса Древних рун удостоились едва ли десятка коротких фраз. Когда профессор Бабблинг обращалась к нему с вопросом, он всегда знал ответ, но ни разу сам не поднял руку, чтобы заработать несколько очков для своего факультета…       — У нас с Теодором вышло необычное знакомство, — продолжил Джордж. — Знаешь, фраза «нашел себе помощника» в нашем случае приобретает буквальный смысл. А еще говорят, что хороший сотрудник на дороге не валяется. С моим, подозреваю, случалось всякое…       Гермиона выслушала историю о том, как состоялось упомянутое знакомство, и сперва не поверила своим ушам, а потом засыпала Джорджа взволнованными вопросами.       Кто преследовал Нотта?       Он видел их лица? Сможет опознать?       Какие заклинания они использовали?       Что им было нужно?       Почему Джордж не вызвал министерский патруль?       — Притормози, пожалуйста! — после очередного вопроса взмолился Уизли. — Я не знаю, кто были те двое и чего они хотели от Нотта. Он, видишь ли, не слишком болтлив. Хотя кое о чем все же проговорился…       И он поведал новые детали знакомства, после чего глаза у Грейнджер сделались по галлеону.       — Бордель? — неуверенно переспросила она, старательно подавляя рвущийся наружу нервный смешок. Большего абсурда ей слышать не приходилось.       — Так Нотт его назвал, да. Полагаю, небезосновательно.       — И там была я? — еще минуту назад Гермиона не смогла бы придумать ситуацию, в которой ее имя и слово «бордель» прозвучали бы в одном предложении. Кажется, у нее покраснели кончики ушей. Как хорошо, что вокруг было темно, только свет двух Люмосов искрился на поверхности пруда.       — Осмелюсь предположить, что тебя там не было. — Джордж выпустил из палочки сноп зеленых искр. Они просыпались в воду и спугнули лягушку, которая мирно квакала, сидя на кувшинке. — Теодор был не совсем трезв… точнее, совсем не трезв, когда это с ним произошло. Я не уверен, что можно воспринимать все его слова всерьез, но подумал, что тебе стоит знать.       — Он должен рассказать подробности! — горячо заявила Грейнджер именно таким тоном, каким обычно заявляла, что рабство домашних эльфов должно быть отменено или что Живоглот должен сесть на диету.       — Нотт так не считает, — зевнул Уизли, — и у него есть свои причины. Может, ты сумеешь его разговорить? И заодно убедить обратиться в Министерство, ведь дело явно пахнет драконьим навозом.       — Я не знаю… — от этого предложения горячности у Гермионы поубавилось. Она, если честно, совсем не испытывала желания беседовать с этим Ноттом: Малфой удовлетворил ее потребность в общении с надменными слизеринцами на месяцы вперед.       — Я не настаиваю, — успокоил ее Джордж. — Но если надумаешь, милости прошу в мой магазин. А сейчас пора по домам.       — Да. Пожалуй, пора, — кивнула все еще растерянная Грейнджер.       — Проводить тебя?       — Не стоит. Я живу в очень тихом районе. И у меня есть удобное местечко для аппарации практически возле подъезда.       Несмотря на довольно неловкий разговор, они тепло попрощались, и Гермиона отбыла первой: достала палочку, привычно крутанулась на месте и мгновение спустя оказалась на Норт-Энд. Она немного слукавила: эта улица располагалась в паре кварталов от ее дома. Но район действительно был спокойным, и небольшая ночная прогулка едва ли сулила неприятности.       Гермиона спрятала палочку, вышла из темного прохода между домами на освещенный тротуар и бодро пошагала вдоль дороги. Несмотря на поздний час, в окнах некоторых домов еще горел свет или мерцали голубым экраны телевизоров. Было тихо, только ее каблуки стучали по плитке, да ветер шелестел ветвями живых изгородей и розовых кустов.       Грейнджер шла мимо припаркованных автомобилей и подстриженных газонов и размышляла над предложением Джорджа. Расспросить Нотта? Сомнительная идея. Он не захотел ничего рассказывать Уизли, который, вроде как, его спас, так с чего захочет рассказать ей? Они ведь даже не знакомы толком. Да и стоит ли тратить время на чей-то пьяный бред? Здание с розовым светом?       На этой мысли Гермиона, как по заказу, наткнулась взглядом на двухэтажный дом прямо по курсу. В одном из его окон мягко светила розовым фитолампа для комнатных растений.       Бордель, ха-ха!       Она бегло осмотрела всю улицу и обнаружила еще парочку таких «борделей».       Уже пора вызывать авроров?       Грейнджер хихикнула громче, но тут же велела себе быть серьезнее. Шутки шутками, однако напали на Нотта взаправду, Джордж лично видел, и нет никаких причин сомневаться в его словах. Разве это недостаточный повод для разговора?       Так и не достигнув согласия с самой собой, Гермиона свернула на подъездную дорожку и остановилась под кроной большого каштана, прямо напротив почтового ящика с табличкой «Норт-Энд, 27. Грейнджер».       В окнах дома перед ней было темно, лишь над крыльцом горел небольшой светильник, и ночные мотыльки бестолково бились в полукруглый плафон. Ничего другого Гермиона в столь поздний час и не ожидала, но все равно пришла сюда. Это был ее обычай, который неукоснительно соблюдался с тех самых пор, как родители вернулись в Лондон. Она не пропустила ни дня, не собиралась пропускать и сегодня, несмотря на то, что засиделась у Уизли. Родители давно спали, но она все равно могла немного побыть рядом с ними.       Грейнджер опустилась на траву и прижалась спиной к шершавому стволу каштана. Казалось, что дерево излучает тепло, четко ощутимое в ночной прохладе. Оно приятно растекалось по позвоночнику. Хотелось закрыть глаза и просидеть так до утра…       Какой-то особо упорный мотылек звучно врезался в светильник, словно рассчитывал разбить стекло и добраться до заветного манящего огонька. Гермиона невольно вздрогнула и сама себе вдруг напомнила такого же мотылька. Вон там, прямо за оконными стеклами, жили ее родители, а она не могла преодолеть эту смешную преграду. Не могла просто зайти в гости, увидеться с ними, обнять и поговорить. Ей оставалось лишь тайно наблюдать со стороны, а потом возвращаться к себе и снова биться, как маленький мотылек, над поиском выхода. И снова не находить его.       Но это ведь все равно куда лучше… Ее родители живы. Она может навещать их, пусть даже так, украдкой. А отец Теодора скончался в тюрьме. Мать, видимо, умерла еще раньше. По крайней мере, Нотта-старшего в некрологе назвали вдовцом…       Гермиона попыталась окунуться в сочувствие к незнакомому парню, но быстро сдулась. Да, участь его отца печальна, но весьма закономерна для Пожирателя. Да, на Теодора напали, но как знать, может, сам напросился?       Грейнджер довольно живо представила себе Малфоя, который, за рабочий день устав пялиться на одни задницы и вылизывать другие, отправился в «Дырявый котел», налился там огневиски по самые надменные брови и открыл свой ядовитый рот в адрес какого-нибудь громилы, посмевшего наступить его чистокровному величеству на ногу. Громила не спасовал и, прихватив с собой приятеля, вызвал Хорька на дуэль. Однако тот не готов был отвечать за свои слова и позорно попытался сбежать.       Заслуживает ли он сочувствия в таком случае? Едва ли. Впрочем, Малфоя Гермиона не пожалела бы, даже если бы он надорвался, спасая котят с дерева. Даже если бы это были голодные котята. И даже если бы голодные и мокрые.       Давай, Грейнджер, признай уже, что хочешь поговорить с этим Ноттом, но вовсе не из желания ему помочь. Просто ты каким-то образом замешана в случившейся с ним истории, и теперь тебе жутко любопытно.       Бордель с розовым светом из окон и Гермионой Грейнджер внутри…       Бред.       Она уперлась затылком в теплый ствол каштана и задумчиво пожевала нижнюю губу. Завтра, точнее, уже сегодня рабочий день, но впереди выходные. Вполне можно после работы заскочить в магазинчик Джорджа и задать Теодору Нотту все интересующие вопросы, а потом убедить его обратиться в Министерство. Или честно признать, что вся эта история — пьяный бред, не более. В конце концов, что она теряет? Тихий пятничный вечер с книгой в руках и Живоглотом на коленях? Ну, не беда, будут и другие вечера, и она со всей ответственностью проведет их в точном соответствии со своими желаниями.       Удовлетворившись принятым решением, Грейнджер поднялась на ноги, кинула прощальный взгляд на дом родителей и мысленно пожелала им обоим спокойной ночи. А затем быстро и без приключений прошла квартал до своей улицы. Стоя у входной двери в квартиру, она долго рылась в сумке в поисках ключей, но под руку, как назло, попадалось не то, что нужно: коробочка мятных пастилок, фигурка домового эльфа, дурацкая отвертка, которую она так и не трансфигурировала обратно. Перебрав все содержимое сумки, Гермиона сдалась, достала палочку и использовала Алохомору.       Замок послушно щелкнул. Дверь, тихо скрипнув, отворилась. За ней, сверкая желтыми глазами, топтался Живоглот. Завидев хозяйку на пороге, он требовательно мяукнул, и Грейнджер виновато втянула голову в плечи.       Из-за всех сегодняшних событий и забот, разговоров и размышлений, приятных и неприятных встреч она допустила просто непозволительную промашку.       Забыла купить к ужину креветок.       Чтоб тебя, Теодор Нотт…