Бродячий бордель

      С некоторых пор Тео нравилось бродить по немагическому Лондону. В чем-то похожий на привычный с рождения мир, он все-таки отличался. Иногда явно, иногда почти неуловимо, но нередко в лучшую сторону.       Вокруг шумели улицы с кафе и магазинами. Вывески на них были лишены и капли магии, но все равно призывно мерцали огнями, переливались, приглашали зайти внутрь на чашечку кофе или просто пошататься среди полок с товарами и беззастенчиво увести какую-нибудь мелочь.       По шоссе и проспектам в большом количестве сновали самоходные металлические кареты. Тео знал, что маглы зовут их автомобилями. Они неслись вперед на большой скорости, разбрызгивая лужи, обгоняя друг друга или, наоборот, неподвижно гудели клаксонами и напоминали стадо недовольных овец. Тео эти кареты казались нелепыми и гротескными, но все равно куда более симпатичными, чем чертовы фестралы. Он прокатился бы на такой. Как-нибудь. Обязательно.       По тротуарам текли толпы маглов, и взгляд непроизвольно выискивал среди этой мешанины симпатичных девушек. А они цокали каблуками и кокетливо поправляли волосы, завидев Теодора. Иногда призывно хихикали ему вслед. Наверняка некоторые из них были бы не прочь, чтобы он подошел и завел разговор о погоде, а подобные разговоры с симпатичными девушками для Тео часто заканчивались в чужой постели, под толстым одеялом, куда не проникал ни один лондонский дождь. Ты все равно намокла, милая? Что поделать. Не благодари.       Вокруг был целый мир, загадочный и неизведанный, живущий по своим законам, не знающий ни гребаной магической войны, ни мальчика, который всех заебал, ни змеиной морды Того-кто-сдох-и-слава-Мерлину. Не знающий Тео. Никому не было дела до его родословной и отца-Пожирателя. Он бродил по Лондону инкогнито, никем не узнанный, никем не заклейменный, и вокруг бродили тысячи таких же — каждый не хуже и не лучше других, каждый просто был и шел по улицам туда, куда считал нужным.       Тео тоже шел. Бесцельно шатался по городу, совсем не аристократично засунув руки в карманы, и глазел по сторонам, пока со спины не подкрадывался вечер.       Сегодня с его наступлением влажный после дождя воздух быстро остыл, промокшая одежда стала еще неприятнее липнуть к телу, а прохожих прибавилось, так что пришлось прижать к себе локти, чтобы их то и дело не задевали разносортные клерки, высыпавшие на улицы Лондона по окончании рабочего дня. Эта толкучка и вечерняя прохлада довольно быстро утомили Теодора. Он ускорил шаг и свернул с оживленной авеню в переулок поуже и побезлюднее, намереваясь найти тихое местечко и высушить одежду. Вместо этого с нескрываемым удовольствием обнаружил на углу впереди бар с ярко-красным фасадом. Большие окна были разбиты рейками на квадраты, и название соответствовало: над входом в свете фонарей золотилась надпись «Red box». Тео усмехнулся краем рта и решил счесть это знаком судьбы.       Внутри оказалось вполне уютно, а главное тепло. Негромкая музыка, дерево и кожа, приятный полумрак, ряд высоких табуретов вдоль длинной стойки и хорошенькая барменша в окружении пузатых бутылок и бликующих бокалов. Посетителей было довольно много, но она все равно наградила застывшего в дверях Теодора заинтересованным взглядом и склонилась над стойкой чуть ниже, чем требовалось, чтобы передать какому-то клерку запотевший бокал пива.       Тео по достоинству оценил приветствие и решительно направился к стойке, на ходу откидывая со лба влажные кудри. В этом жесте, как и в магловских вывесках, не было ни капли магии, но эффект получился воистину волшебным: помимо барменши на Теодора обратила внимание стайка девушек за одним из дальних столиков. Они проследили весь его путь, обменялись многозначительными взглядами и принялись так рьяно высасывать свои коктейли через трубочки, что даже Экскуро не справилось бы лучше.       — Добрый вечер, — Тео нагло ввинтился на единственный свободный табурет у стойки прямо напротив барменши. Магл по соседству недовольно покосился на него и получил в ответ самоуверенную ухмылку.       Отдыхай, мужик. Теодор-красивый-мальчик-Нотт в здании, и все прочие джентльмены могут забыть о своих притязаниях.       — Привет, — барменша толкнула к нему картонную подставку для стаканов и спросила: — Чего тебе плеснуть, ангелочек?       — Огневиски.       — Прости? — она удивленно приподняла брови.       — Один виски, — поправился Тео, протягивая голубую купюру. — Для начала.       Соседний магл кинул на него еще один хмурый взгляд и бесцеремонно бухнул локти прямо на стойку, отвоевывая территорию.       Можешь трахнуть этот кусок дерева, приятель. На большее не рассчитывай.       Тео лишь снисходительно склонил голову, роняя кудри обратно на лоб, и вместо магла принялся рассматривать барменшу. Она как раз привстала на носочки, чтобы дотянуться до бутылок на верхней полке, и Теодору открылся прекрасный вид на затянутые в джинсу округлые ягодицы. Он обвел взглядом их плавные очертания и признался самому себе, что эта «Красная будка» нравится ему куда больше министерской.       Спустя минуту перед ним появился толстостенный стакан с янтарной жидкостью на два пальца, а барменша, многообещающе подмигнув, занялась другими клиентами. Ее, кстати, звали Нэнси. По крайней мере, это имя было указано на бейдже. Вообще-то, Тео смотрел не на него, а на грудь, лишь наполовину прикрытую обтягивающей майкой. На смугловатой коже в электрическом свете поблескивали крохотные капельки, которые брызнули из пивного крана, когда Нэнси наполняла бокал. Вот эта картина притягивала взгляд, а дурацкий бейдж попал в поле зрения по чистой случайности.       «Нэнси так Нэнси», — решил Теодор и пригубил поданный ему виски. Тот обжег язык и горло, скатился по пищеводу и разлился в желудке приятным теплом. Дымный, с оттенком выдержанного кедра и легкой горчинкой в послевкусии. Неплохое средство от промозглой погоды и одиночества.       Тео опрокинул в себя остатки и медленно облизал губы. Снова поймал взгляд барменши. Ее язычок проделал точно такой же путь по ярким от помады губам, а в самом его кончике блеснула металлом бусина. Это было… необычно. Украшение? Или у этого маленького шарика есть практическое применение?       Умного мальчика Теодора Нотта ждала еще масса открытий.       Мрачный магл по соседству, пронаблюдав эту картину, помрачнел еще больше, шире развел локти по стойке и пару раз стукнул костяшками пальцев по ее отполированной поверхности. Нэнси послушно подлила джина ему в стакан, а Тео решил, что начало положено. Он заказал вторую порцию виски и, расставшись с еще одной купюрой, отправился в глубь зала.       Это перемещение не укрылось от внимания стайки девушек за дальним столиком. Они мигом прекратили все разговоры и принялись исподтишка пихать друг друга острыми локтями и хихикать. Тео щедро улыбнулся всем разом, но до заветного угла так и не дошел, выбрав для себя пустующий столик у музыкального автомата.       Этот прибор мало походил на привычные граммофоны, но в его недрах тоже вращалась виниловая пластинка. Тео вальяжно развалился на стуле, поставил бокал с виски перед собой и от нечего делать прислушался к музыке. Неизвестный певец высоким голосом меланхолично тянул что-то про машины, которые трогаются с места и замирают, и про разочарованных людей, которые утопают в барах, пока он сам бесцельно бродит, раздавленный, как букашка. Тео слушал, медленно цедил виски через зубы и совсем не смотрел в сторону стойки.       Нэнси подошла через десять минут. Бейджа у нее больше не было, зато была початая бутыль виски, зажатая в руке. Девушка опустилась на стул напротив и сказала:       — Ты забыл сдачу, красавчик.       — Не забыл, — качнул головой Теодор.       — Тогда плесну тебе еще, — Нэнси красноречиво выставила бутылку на столик. — Комплимент от заведения.       Тео растянул губы в согласной улыбке и пододвинул свой стакан.       Вечер переставал быть томным. Они пили — Нэнси не стеснялась прикладываться прямо к горлышку бутылки — и болтали. Точнее, болтала она, а Тео слушал и улыбался, прекрасно зная, что куда более привлекателен, пока держит рот на замке. Песни в автомате сменяли одна другую, посетители приходили и уходили, а за стойкой сновала уже другая барменша — блондинка с капризно вздернутым носом. Виски приятно грел нутро, растекался по венам и делал окружающую атмосферу все более и более волшебной, особенно после того, как Нэнси произнесла магические слова:       — Моя смена закончилась час назад. Проводишь меня до дома?       И, конечно, Теодор-воспитанный-мальчик-Нотт не смог отказать.       Снаружи давно стемнело. Лондон тек навстречу фонарями и светофорами, автомобильными фарами лил огонь на мокрые улицы, трепал легким ветром кудри на затылке и потрясающе пах. Бензином от проносящихся мимо машин, свежим кофе из закусочных, влагой от истоптанных множеством ног тротуаров и цветочным парфюмом Нэнси. Вся эта мешанина запахов совсем не походила на ту вонь, которую Тео ощущал в родном магическом мире. Уже пару лет этот мир смердел тихой неприязнью и тщательно маскируемым презрением, смердел застывшим воздухом фамильного поместья, по темным коридорам которого от пустоты гуляло эхо, смердел холеными министерскими чиновниками, их сухими и равнодушными взглядами, смердел унынием и безнадегой. Смердел одиночеством.       До дома Нэнси они не дошли. Тео увлек ее в узкий проход между двумя зданиями. Сюда не выходило ни единого окна, не было фонарей и тем более других людей. Просто просчет городских архитекторов, бестолковый тупик в окружении кирпичных стен.       Тупик…       Поцелуй был со вкусом помады и виски. Тео прижимал стройное тело Нэнси к себе, ловил языком металлическую бусину у нее во рту и не хотел знать, чем пахнет в ее доме. Наверняка тем же цветочным парфюмом или его смесью с другим, более горьким. А может, свежемолотым кофе и чистой постелью с легким флером от шампуня на подушке. Может, дымом от сожженных спичек, хотя маглы ведь давно изобрели электричество и не жгут свечей… Это все неважно и ему не нужно.       Нэнси вряд ли даже подозревала, о чем он думал. Она зарывалась пальцами в кудри на его затылке, легонько тянула, будто всерьез намеревалась засунуть свой язык еще глубже к нему в рот. Она тоже не хотела. Не хотела знать, кто он и откуда, чем занимается и сколько зарабатывает. Она просто встретила Теодора-красивого-мальчика-Нотта в баре и стремилась теперь оторваться по полной, извлечь максимум из этой встречи, оттянуться на всю катушку, а завтра попросить проводить ее до дома другого красивого мальчика. И Тео это полностью устраивало. Это было то, чего он хотел: просто побыть в моменте, стать просто моментом чужой жизни — приятным, но ничего не значащим…       — Подожди, — Нэнси напоследок легонько прикусила его нижнюю губу и отстранилась. Полезла во внутренний карман кожаной куртки.       Тео покорно замер и наблюдал теперь, как она извлекает что-то наружу. Чиркнуло колесико бензиновой зажигалки, и между ними заплясал язычок пламени. В его свете Нэнси продемонстировала сигарету, странную, короче обычной, с закрученным бумажным кончиком вместо фильтра. Заговорщицки подмигнула. Тео уверенно улыбнулся в ответ, никак не выдавая легкого замешательства, а девушка зажала сигаретку в зубах и поднесла зажигалку ближе к лицу, чтобы прикурить. Сладковатый запах жженной травы поплыл по ночному воздуху. Может, в доме Нэнси пахло именно так — Теодор никогда этого не узнает.       — Угощайся, — она сделала глубокую затяжку и протянула ему тлеющий окурок.       Тео взял, поднес к губам и затянулся тоже. Он курил раньше, просто не мог отказать себе в любопытстве и не попробовать дымящие палочки, которые мусолили во рту некоторые маглы. Спереть у зазевавшегося магла пачку сигарет — что может быть проще? Акцио, вредная привычка со вкусом ментола или шоколада, вишни или ванили.       Предложенная сигарета не походила ни на один из перечисленных вкусов, но зато от нее приятно кружилась голова. Тео прикрыл глаза и медленно выдохнул пахучий дым через нос. Нэнси ловко выхватила окурок из его пальцев и затянулась сама. Видимо, это был какой-то особый магловский ритуал — на двоих делить одну нелепую сигаретку, стоя в непременно темном тупике.       Сладковатый дым щекотал ноздри, а по всему телу плавно разливалось приятное расслабление. Нэнси положила ладонь на грудь Тео и мягко толкнула. Он сделал шаг назад, второй — лопатки уперлись в шершавый кирпич стены, к груди прильнуло стройное тело.       Теперь поцелуй был пропитал жженой травой, и от него тоже кружилась голова. Металлическая бусина с едва уловимым стуком пробежалась по зубам Тео, и он поймал ее, обхватил губами упругий язык, втянул в рот. Руки Нэнси забрались под пиджак. Вечерняя прохлада ползла по обнаженной коже груди вслед за пальцами, которые одну за одной расстегивали пуговицы рубашки, а вставший член ощутимо давил в ткань зауженных брюк.       Вечер определенно переставал быть томным.       Нэнси быстро справилась с рубашкой и склонилась, языком проводя влажную дорожку по груди Теодора. Заветная бусинка задела чувствительный сосок, и Тео, кажется, начал вникать в практическую пользу этого украшения. Интересно, как это будет ощущаться ниже, там, где эрекция натягивает ткань? Теодору определенно предстояло это узнать, ведь Нэнси весьма однозначно сжала ладонью его ширинку. Эта магла знала свое дело, а Тео было плевать, сколько ширинок она сжимала до него.       — Добивай, — велела она, передавая ему почти истлевшую сигаретку, и Тео охотно взял, втянул пряный дым в легкие и задержал дыхание. Звякнула пряжка ремня. Брюки сползи по бедрам.       Тео сделал еще две глубокие затяжки, упираясь затылком в стену, рассматривая подсвеченное городскими огнями небо над собой и просто охуевая от ощущений. Нэнси отсасывала его член с таким энтузиазмом, с каким заучка-Грейнджер тянула руку на занятиях, чтобы ответить на вопрос. Металлическая бусинка вместе с языком скользила по головке, задевала чувствительную уздечку и превосходила самые смелые ожидания. И это было то что надо. Нэнси была что надо. Ощущения от влажной упругости ее рта срывали башню.       Смесь крови и алкоголя бурлила по венам, как шипучка, в голове царила приятная дымная легкость. Тео чувствовал себя воздушным шариком без ниточки и зарывался пальцами в волосы Нэнси, чтобы не улететь. Хотя это было бы неплохо — парить над ночным городом, над перекрестьем пылающих фонарями улиц, пока низкое, дождливое небо давит на лопатки. Он мог бы легко взять метлу и устроить нечто подобное, но…       У Нэнси были другие планы. Она, сладко причмокнув, выпустила его член изо рта и принялась чем-то шуршать в темноте. Вскоре Теодор почувствовал облегающую прохладу на разгоряченной плоти, знакомо щелкнула у основания резинка. Презерватив. Определенно неплохое магловское изобретение, хоть и примитивное в сравнении с магией, которая успешно выполняет ту же функцию и при этом не скрадывает ни капли ощущений.       В жопу магию.       Тео сжал плечи Нэнси и рывком поднял ее на ноги.       Иди сюда, крошка, сейчас Теодор-талантливый-мальчик-Нотт применит свою волшебную палочку по прямому назначению.       Девушка тоненько захихикала, когда он прижал ее грудью к кирпичной стене, прижался сзади сам и легонько прикусил горьковатую от парфюма кожу на шее. Может, ей было щекотно, Тео не стал разбираться, а почему-то захихикал вместе с ней и нетерпеливо дернул край ее джинсов, стаскивая их с упругой задницы вместе с бельем. Провел членом по ложбинке между ягодицами, и Нэнси приглашающе выгнула спину.       Тео втиснул руку между ее бедер, еще ниже спуская джинсы, наткнулся пальцами на горячее и влажное и был поощрен тихим стоном. В отличие от гребаного Министерства, это тело ждало его, хотело и готовилось впустить. Жаль, что то, чего хотел он сам, было далеко не так доступно. Он мечтал оказаться на месте прыщавого стажера со спичками, пока трахал девчонку, о которой тот стажер и мечтать не смел даже наедине с собой, надрачивая свой жалкий хер.       Последняя мысль показалась Теодору донельзя забавной. Смех зародился где-то под ребрами, заклокотал в горле и вырвался в ночной воздух, гомерический, резонирующий от стен. Тео уткнулся в шею Нэнси, чтобы заглушить его. Она восприняла это как ласку, обняла его голову рукой, прижимая ближе к шее, и на этот раз простонала громче и требовательней.       Джентльмен не должен заставлять даму ждать.       Член легко скользнул внутрь, в горячую тесноту, руки сжали тонкую талию, большие пальцы почти уютно легли в ямочки на пояснице, и тупик вокруг исчез, словно растворился в ритмичных движениях, в собственных хриплых стонах и в сладковатом дыму, который все еще бродил где-то в черепной коробке, вызывая приятную истому в мышцах и усиливая эйфорию. Нэнси отдавалась ему самоотверженно и рьяно, царапала ногтями шершавый кирпич и двигалась в унисон, попадая в такт внутреннему метроному, который вел обратный отчет фрикциям.       Десять, девять, восемь, семь…       Тео уперся ладонями в стену по обе стороны от Нэнси, буквально вжал ее в кирпичную кладку, стремясь проникнуть глубже, прильнуть ближе, хотя бы ненадолго влиться в другого человека, самому стать кем-то другим. Это было забвение, пусть временное, но такое необходимое. Ничего вокруг, только дым в голове и горячее женское тело под руками, податливое и отзывчивое. Это было охуенно классно и уморительно смешно.       Четыре, три, два, один…       Тео замедлился, кончая. Под веками причудливым хороводом заплясали цветные круги, а под кожей разлилась нега, медовая и теплая. Он не знал, успела ли кончить Нэнси. По правде говоря, ему было плевать, он ушел куда-то в себя и предпочел бы не возвращаться по крайней мере до утра, но темный лондонский тупик — не лучшее место для ночевки.       Тупик…       Ты все еще Теодор Нотт, и ты все еще в тупике, но от случившегося в нем уже ничего не осталось, кроме кирпичной пыли на ладонях и презерватива на члене.       Тео отстранился и стащил дурацкую резинку. Уронил прямо под ноги. Сердце колотилось в груди, гоняя кровь по кругу до шума в ушах. Нэнси натягивала джинсы.       — Ты просто космос, ангелочек, — хихикая, призналась она и подарила ему еще один поцелуй с привкусом первой и последней встречи, а потом сказала, что ей пора, что уже поздно, а завтра смена в баре и «ты заглядывай как-нибудь, буду рада».       Она больше не просила ее провожать, и Тео это полностью устроило.       Нэнси определенно не дура.       Она то что надо.

***

      Во рту было сухо, а в голове смешно. Тео брел по ночным улицам один, время от времени хихикая себе под нос. Его веселило почти все, что попадалось на глаза: идиотские телефонные будки, разбросанные по всему городу, редкие в связи с поздним часом автомобили, названия отелей и ресторанов, одинокий рыжий пес, задравший лапу на брандспойт, компания из четырех парней на углу возле аптеки. Они показались особенно смешными. Теодор даже притормозил, чтобы рассмотреть их получше и повеселиться от души.       На вид парни были постарше Тео. Курили, разговаривали, под распахнутыми куртками краснели одинаковые поло.       Гриффиндорцы от мира маглов?       Эта мысль была забавной. Тео в очередной раз хихикнул и задорно качнулся с пятки на носок.       Парни замолчали и покосились на него дружно, но не слишком дружелюбно. Сигареты тлели в их пальцах, сизый дымок плыл по воздуху и дразнил ноздри.       — Чего тебе? — наконец спросил один.       Среди остальных он был самым широкоплечим, мясистые уши нелепо торчали в стороны, как зеркала заднего вида у машин, а на лице в свете аптечной витрины виднелось множество мелких шрамов. Они немного напоминали древние руны, а руны Теодор умел читать. Эти складывались в короткое слово «угроза».       Он благоразумно сдержал новый смешок, только улыбнулся и мотнул головой. Ничего, мол, парни, абсолютно ничего. Просто забавно, что вы, четыре здоровых лба, третесь у аптеки. Стесняетесь купить презервативы?       — Топай отсюда, — посоветовал обладатель мясистых ушей.       Лицо его сделалось мрачным, и неудивительно: достанься Теодору такие уши, он бы удавился еще до поступления в Хогвартс.       А совет хороший. Стоит прислушаться.       Тео засунул руки в карманы брюк, безжалостно натягивая ткань на костяшки, и, пошатываясь, двинулся вперед. Туман в голове плескался от уха до уха, а центр тяжести сместился куда-то в область лба и тянул к тротуару. Пока Тео брел, квартет в красных поло сверлил его взглядами. Эти взгляды, пропитанные подозрением, почти осязались. Наверное, при желании за них даже можно было ухватиться, как за поручни.       — Ты охренел? — раздраженно спросил ушастый, когда Тео, проходя мимо, неловко запнулся о краешек тротуарной плитки и задел его плечом. — Обдолбыш придурочный!       Вряд ли этот парень знал, что около получаса назад Теодор долбил Нэнси в нескольких кварталах отсюда. Слово «обдолбыш» почти наверняка несло в себе иной смысл, вряд ли положительный, но у Тео случился приступ миролюбия.       — Извини, приятель, — он сокрушенно покачал головой. — Сам не знаю, что со мной сегодня.       — Сам не знаешь, что накурился в слюни? — вступил в разговор еще один участник псевдо-Гриффиндорского квартета, худой, с налетом небритости на впалых щеках. — От тебя же травой разит за милю.       — Накурился? — Тео приподнял брови, при этом смутно подозревая, что вместо запланированного удивления у него вышла лишь невнятная гримаса. — Всего одна сигарета, парни. И та пополам с девчонкой…       Они заржали. Один за другим покатились со смеху, сгибаясь и похлопывая друг друга по плечам.       — Ты откуда такой взялся? — сквозь слезы простонал ушастый.       Тео задумался, что бы сказать на это, но вопрос, кажется, был риторическим. Во всяком случае от него не стали дожидаться ответа и продолжили хохотать.       А потом Теодору в красках объяснили, что именно он курил, посоветовали не шататься по городу с таким амбре и глазами, как у кролика, больного конъюнктивитом, — простите, чем? — а еще угостили обычной сигаретой с крепким, горьковатым табаком. И очень настойчиво усадили в черный кэб, пойманный на соседней улице.       — Парни, вы такие милые, — расплывался в улыбке Теодор, высовываясь из окна машины, чтобы помахать рукой на прощание.       — В следующий раз смотри, что куришь, — напутствовали они его.       — Назовите уже чертов адрес, — раздражался водитель кэба.       Вскоре ночной Лондон несся навстречу паутиной огней и неоном вывесок, а Теодор, полуразвалившись на заднем сиденье и выставив руку в окно, пальцами ловил мокрый ветер. Асфальт гладко стелился под колеса, лентами извивались парапеты мостов и дорожные ограждения, и только пасмурное небо неподвижно стыло наверху, такое близкое: казалось, можно дотянуться и зачерпнуть ладонью.       Мечты сбываются.       Жалко, что далеко не все.       Тео задремал, но не заметил бы этого, даже будучи трезвым, потому что ему снился все тот же город. Огромный, просто необъятный, он терялся за горизонтом, под веками мерцали его фонари, и от этого казалось, что авеню и проспекты дышат, как живые, пока ночная Темза проносит сквозь них свои черные воды.       — Чаринг-Кросс-Роуд, — объявил водитель и потряс его за плечо. — Приехали.       Теодор долго рылся во внутреннем кармане, затем не менее долго разбирался с купюрами, и все это под недовольное молчание извозчика. Наконец он выбрался из кэба и даже умудрился не упасть, хотя его штормило. Эйфория от выпитого виски и выкуренного, как любезно пояснили парни в красных поло, косяка улетучилась. Осталась только сухость во рту и странное чувство, будто Тео ссадили с карусели. Вот он мчался по кругу на радужном единороге, веселился и смеялся вместе со всеми, а вот стоит один в темноте, за чертой праздника и смотрит на обшарпанную дверь «Дырявого котла», который напоминает уродливый магический синяк на теле стройной магловской улицы.       Вокруг никого, можно аппарировать прямо отсюда в мэнор. Там из магического остались только портреты предков по стенам, которые оказались не нужны ни Министерству, ни самому Тео.       Он глубоко вздохнул и раздраженно взлохматил волосы. Никакого мэнора. Только не сегодня, а для ночлега сгодится и каморка на втором этаже «Дырявого котла». За последний год Тео ночевал в местах и похуже.       Табличка с названием паба поскрипывала на ветру, и ей вторила тяжелая дверь, когда Теодор толкнул ее. В темном и душном зале, несмотря на поздний — или уже ранний? — час, оказалось людно, а еще отвратительно громко: разношерстные волшебники и волшебницы разговаривали, среди родного английского можно было расслышать вкрапления чужой речи; стукали по деревянным столам пивные кружки, столовые приборы скребли по тарелкам, а в чашке одного престарелого мага совершенно отвратительно звякала, сама по себе размешивая чай, отчего-то десертная ложка; хрипел в углу доходяга-граммофон, исторгая из себя старый хит Селестины Уорлок. Вся эта какофония настойчиво ввинчивалась в уши, вызывая желание закрыть их ладонями. А еще воняло: сливочным пивом и медовухой, дорогим парфюмом и застарелым потом, горелым жиром от чадящих свечей, чем-то сладким, чем-то кислым и еще десятком разных запахов, которые невозможно было различить в общей удушающей смеси.       Затошнило.       Тео бестолково сглотнул — во рту все еще было до противного сухо — и стал пробираться к стойке, стараясь лишний раз не дышать и на ходу выковыривая из кармана завалявшийся там галлеон. Он так увлекся, что не заметил волшебника, возникшего на его пути.       — Осторожнее, молодой человек! — скрипучий голос, раздавшийся у самого уха, показался смутно знакомым.       Тео поднял голову, чтобы получше рассмотреть того, кого чуть не сбил с ног. В ответ на него из-под фетровой шляпы уставились грязно-зеленые глаза Мейсона Флипса. Около месяца назад Теодор, сидя в кабинете заместителя начальника отдела международного магического сотрудничества, уже наблюдал этот взгляд, направленный на лист с его ходатайством. А еще презрительно искривленный рот и толстые пальцы, которыми Флипс потирал сальную лысину, пока Тео выслушивал очередное «мы не можем вас принять».       Затошнило сильнее.       В жопу «Дырявый котел».       Тео еще раз хорошенько задел Флипса плечом, прежде чем пройти мимо, свернул, так и не достигнув стойки, и буквально вывалился в задний дворик паба. Хотел от души пнуть одинокую мусорную урну, но она проворно отскочила в сторону, и Тео угодил ногой в стену.       Это было больно.       Квадратный колодец из окружающих стен будто сжался, дворик стал еще меньше, вытесняя воздух, которого и так не хватало. Трясущимися руками Тео стащил пиджак и вытянул из его кармана волшебную палочку. Со второй попытки смог попасть по правильному кирпичу. Проход открылся.       Нужно пройтись. Прогуляться немного, чтобы проветрить голову, а потом — черт с ним — аппарировать в гребаный мэнор. По памяти, не открывая глаз, добрести до постели и рухнуть в нее. И спать. И не просыпаться, пока из груди не выкипит весь скопившийся там яд. Не просыпаться очень долго. Ближайшие пару лет.       Косой переулок встретил Тео безмолвием. В такой час не работала ни одна лавка и ни один магазин, было темно, гораздо темнее, чем в магловском Лондоне, и в отличие от его пестрых улиц, которые хотелось разглядывать и запоминать, все детали этой кривой улочки Тео и так прекрасно помнил. Помнил, как впервые пришел сюда с отцом и рассматривал волшебные витрины, приоткрыв рот от восторга. Помнил, как позже бродил здесь уже один, брезгливо огибая повыраставшие, как грибы после дождя, обшарпанные лотки и палатки с разной бесполезной дрянью и стараясь не вглядываться в налепленные повсюду министерские плакаты «Разыскивается». Помнил, как подолгу торчал у любимого с детства кафе Фортескью, заколоченного досками. Иногда ему казалось, что его самого засунули в пыльное, заброшенное помещение, заколотили все окна, и теперь он просто наблюдал за жизнью снаружи сквозь узкие щели.       Нынешний Косой переулок почти вернул себе прежний облик: исчезли плакаты Министерства, исчезли грязные зазывалы и барыги, за пригоршню галлеонов сулящие покупателям высокоэффективные амулеты против оборотней, дементоров и инферналов, и только несколько пустующих лавок с надписями «Сдается» напоминали о том, что мир еще не до конца оправился от Второй Магической войны.       Теодор брел вперед, стремясь убраться подальше от «Дырявого котла», свет его Люмоса неровно плясал на истертой брусчатке, пиджак болтался на плече. Лишь у магазина мадам Малкин он решился притормозить, чтобы взглянуть на свою добычу. В руке была зажата карточка из плотного, бархатистого картона — все, что удалось стянуть у Флипса. Тео взял палочку в зубы и всмотрелся внимательнее.       На лиловом фоне в несколько штрихов было изображено женское лицо с пухлыми губками, сверху наполовину закрытое маской, ниже виднелось имя — Мейсон Флипс, еще чуть ниже номер — остроугольная четверка, украшенная кокетливыми завитушками.       Хрень.       На министерский пропуск Тео, само собой, не рассчитывал, но в итоге ему досталось и вовсе что-то невнятное. Он перевернул карточку, чтобы убедиться, что на обратной стороне ничего нет, а затем раздраженно порвал бесполезный кусок картона.       Обрывки в его руках растворились прежде, чем Тео успел их выбросить, и перламутровыми блестками сквозь пальцы осыпались на брусчатку, залитую розовым светом. Теодор моргнул пару раз, соображая, когда это свет его Люмоса успел из холодновато-белого превратиться в бешеную фуксию. Вынул палочку изо рта, потом медленно выпрямился и повернул голову вправо.       Он помнил Косой переулок разным и в разные времена и мог поклясться, что ни в детстве, ни во время Второй Магической войны, ни позже здесь, в пространстве между магазином коллекционных карточек и бывшим кафе Фортескью ничего не было. Не было даже самого пространства: две лавки примыкали друг к другу плотно, и пикси не пролетит. Но только не сегодня.       Теодор выронил пиджак и моргнул еще раз, ощущая под воспаленными веками колючий песок. Хрипло шепнул:       — Нокс.       Палочка послушно погасла.       Розовый свет остался.       Он лился в переулок из окон здания, которого минуту назад — Тео опять же готов был поклясться — здесь не было, просачивался сквозь щели промеж плотных штор. Помимо этого света само здание ничем особенным не выделялось: непримечательный фасад, похожий на фасады соседних лавок, высокое крыльцо с прямыми перилами, полукруг эркера на втором этаже. Неоновые буквы над входом складывались в странное словечко «Doppelhunger», а рядом пухлыми губками улыбалось женское лицо в полумаске. Точно такое же, какое было на порванной карточке.       — Какого… — Тео не удержался и протер глаза тыльной стороной ладони.       Нэнси была что надо. И косяк у нее был что надо. Таких приходов Теодор не ловил с тех пор, как наведался в кабинет Слизнорта за бутылкой медовухи. Толстяк хранил неприкосновенный запас у себя в кладовке, и, пробираясь туда, Тео случайно вдохнул пар от одного из котлов с зельями. После этого он на пару часов свято уверовал в существование мозгошмыгов, о которых за ужином на весь Большой зал вещала полоумная с Когтеврана.       Тем временем к зрительной галлюцинации добавилась еще и слуховая: входная дверь таинственного здания протяжно скрипнула и приоткрылась, словно приглашала Теодора зайти внутрь и ощутить на себе еще немного последствий от курения незнакомой дряни.       Теодор решил не отказываться.       На всякий случай сжав палочку покрепче, он двинулся к высокому крыльцу, как во сне поднялся по ступеням. Не удержался и тронул перила — они были гладкие и прохладные на ощупь, совсем как настоящие. Щель между дверью и косяком истекала розовым. Тео медленно сомкнул пальцы на латунной дверной ручке, потянул на себя и тут же шагнул внутрь, не давая себе шанса передумать. Дверь за спиной закрылась сама собой, уже без таинственного скрипа, лишь с мягким щелчком, а Теодор с опаской, но не без любопытства огляделся.       Он оказался в неком подобии гостиничного вестибюля: полумрак, столики с розовыми светильниками подле бархатных диванов, лиловый шелк обоев и картины по стенам. На них в самых извращенных позах двигались полуголые тела: мужчины, женщины и даже — блядь — домовые эльфы.       Тео немного, самую малость охуел от увиденного и не сразу заметил, что он в этой комнате не один. На самом большом полукруглом диване кто-то зашевелился, и он медленно перевел взгляд, чтобы в следующее мгновение охуеть еще больше.       В мягких бархатных подушках тонула хрупкая девичья фигурка: длинные, пышные волосы, огромные карие глаза, а из одежды лишь корсет, расшитый пайетками, и боа из черных перьев.       Тео открыл рот. Забыл, что хотел сказать, и закрыл обратно, но потом среди разбегающихся, как тараканы, мыслей выловил одну и пересохшим горлом невнятно прохрипел:       — Грейнджер?       Девушка, несмотря на туфли с высокой шпилькой, грациозно поднялась на ноги и согласно тряхнула копной волос, по воздуху поплыл аромат клевера, а Теодор отчетливо ощутил, как в коротком спазме дернулось его левое веко.       Слизнорт со своим зельем определенно остался в числе аутсайдеров. Магловский косяк — наше все.       — Ты что здесь забыла? — Тео кинул короткий взгляд на гребаную картину с эльфом и выдал наиболее логичное с его точки зрения предположение: — Домовиков освобождаешь? Знаешь, глядя вон на ту мазню, я и сам готов за них вписаться. Рабство рабством, но это уже вообще беспредел…       Грейнджер, кажется, не слушала. Откинув за спину свою гриву, она призывно улыбнулась и плавно двинулась на Теодора, покачивая бедрами.       — Я пошутил, — он поспешил откреститься от своих слов. — Не хочу спасать дурацких эльфов. И в твою блевотную ассоциацию вступать не собираюсь, даже не проси…       Поздно…       Стройное тело Золотой девочки прижалось к нему, тонкие пальцы вцепились в ворот рубашки. Она потянулась к губам Теодора, но он свободной рукой перехватил хрупкие запястья и запрокинул голову. Мягкие губы Грейнджер не достигли цели, всего лишь скользнули по подбородку.       — Я смотрю, ради домовиков ты на многое готова, — пропыхтел Тео: Грейнджер была напориста, как взрывопотам.       — Я на все готова, — подтвердила она и размашисто лизнула его в шею, а затем со знанием дела взялась за пуговицы на рубашке.       Золотая девочка вознамерилась изнасиловать Теодора Нотта прямо в вестибюле какого-го гребаного борделя, где трахают домовых эльфов. Видела бы это Скиттер — сожрала бы свое перо от радости.       Тео как-то отстраненно подумал, что если здесь сейчас нарисуется старушка-Макгонагалл в полупрозрачном пеньюаре, он уже не удивится, а просто пустит оглушающее себе в лоб, и пусть делают с ним, что хотят. Но в вестибюле нарисовалась иная персона: высокая и пышная дама в лиловом и с ажурной полумаской на лице.       «Слава Салазару, не МакГонагалл», — подумал Тео.       — Что здесь происходит? — строго спросила дама. В ее затянутой в длинную атласную перчатку руке мелькнула волшебная палочка.       — Кто бы мне объяснил… — пробормотал Тео, уворачиваясь от очередного поцелуя. — Отъебись, Грейнджер! Я тебе не учебник по Нумерологии, чтоб так меня лобызать…       Дама в лиловом коротко взмахнула палочкой, и Грейнджер неожиданно послушно отступила, а затем и вовсе скользнула куда-то в самый темный угол и скрылась там за плотной шторой. Тео же с раздражением ощутил, как стояк давит в ширинку.       На эту зубрилу с гнездом вместо волос?!       Теодор, блядь! Серьезно?!       — Ты не мой клиент, — категорично заявила лиловая дама и направила на него палочку. — Остолбеней!       Ага, сейчас.       Невербальное Протего сорвалось с кончика палочки Тео на долю секунды быстрее, а следом полетело Вомитаре Виридис — блевотная ассоциация по спасению домовиков за авторством Грейнджер плотно засела в мозгах.       Лиловая дама покраснела и схватилась за горло, что-то неаппетитно булькнуло в недрах ее пышной груди. Дальше Тео смотреть не стал. Ему тут явно были не рады, так что он развернулся и дернул дверь.       Заперто.       Алохомора для слабаков.       — Бомбарда! — рявкнул Тео и вылетел наружу следом за брызнувшими во все стороны обломками двери, кувырком слетел по ступеням, выскочил на середину переулка и собрался уже задать стрекача, но запнулся о собственный пиджак, который так и остался валяться на брусчатке. Брусчатка устремилась навстречу и пребольно долбанула прямо в лоб. В глазах на мгновенье полыхнуло белым, наверняка от искр, которые Тео высек из камня собственной кудрявой башкой.       — Поймать!       Голос лиловой дамы где-то позади прозвучал глухо, как сквозь вату, но Теодор живо смекнул, что раз она раздает приказы, значит, есть кому их выполнять. У любого уважающего себя борделя непременно водятся вышибалы…       Кое-как собрав в кучу ноги, руки и пиджак и оторвав от брусчатки чугунно-тяжелую башку, Тео рванулся вперед сперва на четвереньках, потом сумел подняться на ноги. Глаза заливало горячим, сердце бешено долбилось в ребра, лоб жгло. Над правым плечом пролетел фиолетовый луч и исчез во тьме, где-то впереди зазвенело стекло.       Надо просто бежать. Оторваться немного, нырнуть за угол какой-нибудь лавки и аппарировать. И забыть произошедшее как страшный сон. Что бы ни творилось в чертовом, взявшемся из ниоткуда борделе, это не его дело, и пусть там хоть сам Министр магии в костюме пчелы отсасывает у кентавров — для Тео главное унести ноги.       Планы-планы… Они так легко летят в бездну, даже самые простые и краткосрочные. И ты, сраженный Петрификусом Тоталусом аккурат промеж лопаток, тоже летишь, и снова на чертову брусчатку, которая по ощущениям сдирает тебе половину лица. Тебе больно, мокро от крови и досадно до скрежета зубов, но челюсть парализована, как и все остальное тело, и ты просто слышишь, как чужой голос торжествующе кричит «Попался!», потом смотришь, как над тобой склоняется неясный силуэт.       И мгновение спустя погружаешься во тьму.