Не бойся чёрных роз

Среда, 14-е июля 1976 г.

00:07

      В салоне алого «Феррари» до сих пор пованивает прелью из багажника, но землистый аромат грозы и вишнёвый освежитель это перекрывают. Ещё один запашок присоединяется к ансамблю: Адиэль щёлкает зажигалкой и закуривает.              — Заебись, управились оперативненько… — С чувством выполненного долга он закидывает ноги на парприз. Раскидывается на сидении так же расхлябанно, как привык это делать на поляне подушек в комнате Кас. — Спасибо, плюшка. Без тебя хер бы справился.              — Ох, как бы наутро моя ручка не посинела от крепатуры… — Сандра растирает запястье. Под её ноготками поселились скопления земли, но сами ладони безукоризненно чисты. — Какой же тяжеленный в этот раз попался, чтоб его! Даже вдвоём еле утащили…              Своё нарядное платье, вышитое стразами-каплями, Кас даже не стала менять — нет сил. Стилет из-под резинки чулка она за ненадобностью прячет в бардачке.              — Поэтому тебе двойное спасибо. Теперь этого чмошника даже собаки не вынюхают. — Адиэль гладит её по щеке пальцем. — Туда ему и дорога. Пусть все розы, что из его мясца прорастут, сгниют к херам. Однажды черви поужинают каждым, кто смел когда-либо что-то вякать в сторону Каэля. Надеюсь, даже его предками.              В ответ на касание она тянет в улыбке губы. Размазанная дождём помада горит пятном японской акварели, нанесенной на мокрый пергамент, а подводка давно растеклась кровавыми слезами. Заводя машину, Кас шутливо негодует:              — «Спасибо, спасибо»… Чуть что — сразу Сандра. Зато мне в последний раз опять пришлось звать на помощь Агату, ибо Адиэлько мой где-то шлялся!              — Да блядский боже, ну задержался я чутка у Стефа. Не имею права, что ли? Хочешь — могу его номерок дать. Когда не сможешь до меня дозвониться — трезвонь ему.              — Ага, будто он у тебя такой единственный! Мне тогда лучше вообще отдельную книжку для номеров твоих мальчиков завести. — Кассандра щурит глаза, вглядываясь в дорогу. С неба льёт водопадом, и дворники едва с этим справляются.              — Ты знаешь, из всех моих корешей только у Стефана постоянный номерок имеется. Потому что у него хотя бы есть хата, а не палатка под мостом или комнатушка в обрыганном мотеле.              Адиэль выдыхает цветок дыма, запрокинув назад голову:               — Хотя странно чутка, он же глубоко верующий. У них разве всякие эти новомодные технологии не считаются проделками Сатаны?              — Дурачок, то есть то, что он себе ухо проколол и с тобой трахается, тебя не смущает, а то, что у него телефон дома есть — так это тебе странно? — хихикает.              — Мало ли. Может он во мне, не знаю, Иисуса видит. Я когда в обезьяннике пару дней не брился и потом на себя в зеркало взглянул — один в один просто. — Он иронии ради растрёпывает мокрые, отросшие до плеч волосы, разбросав повсюду брызги. — А в ухе у Стефа ж как раз крестик висит. Вполне себе богоугодная херня.              — Чудаковатый он у тебя немного… — Кассандра поправляет зеркальце заднего вида и сверкает лисьей ухмылочкой, которую его гладь мгновенно отражает. — Хотя о-очень симпатичный.              — Ой, кто бы про чудаковатость говорил, а. Кто это у нас подцепил себе самую ебанутую малышку из всех ангелков Хозяина? Агаточка наша даже клиентов порой заставляла обосрать штаны. С ней тут не посоревнуются ни Луиза, что когда-то целых трёх алкашей в оргии прирезала розочкой, ни Эбби, у которой вообще между ног болтяра.              — Ах, Адиэльку, у тех кретинов просто нет вкуса…               Она легонько ровняет пальцем помаду, поглядывая в зеркальце. Брелок, имитирующий розарий, свисает с него и звенит в повторяющемся ритме «дзинь-цок-клац, дзинь-цок-клац».              — Никто в Кантетбридже не трахается так же бешено и кровожадно, как она. Не женщина, а просто мечта…              — Ещё бы. Я слыхал, она даже брата своего оприходовала… — Адиэль стряхивает горячий пепел на язык, не боясь обжечься, и глотает. Ухмыляется: — Прикольная малая, ничего не скажешь. Но такая же ведьма, как и ты.               Мелодия, настукиваемая брелком, быстро приедается до желания навсегда выплюнуть её из мыслей. Кассандра, заглушая её, включает радио на первой попавшейся волне и оставляет его шептать своё «бла-бла-бла» где-то на фоне, пока сама чешет языки с Адиэлем. Дорога из-за ливня затягивается надолго — так же долго длится и болтовня. Темы разговора сменяются в темпе вальса. Всего за пару минут из бытового обсуждения любимого сорта сыра переливаются в воспоминания Адиэля о том, какова на вкус вагина девчонки с месячными, и обратно.               После громкого джингла по радио начинают обсасывать осточертевшую тему новой хвори.              «…Начальным симптомом всегда становится сильнейшая лихорадка. Больной ощущает невыносимую ломоту в костях и жар, будто тело погружено в кипящую воду. На вторую неделю начинают отказывать лёгкие, и на этом этапе счёт уже идёт на дни. На данный момент единственным действенным лекарством, способным излечить болезнь на этапе появления первых симптомов, является препарат на основе экстракта Rosa Damnant, более известной как Проклятая роза…»              Адиэль фыркает, кривя губы:              — Снова они пиздят об этом чисто для того, чтобы хардманское варево по цене трюфелей пропиарить. — Выдыхает колючий дым, отвернувшись. За окном капли дождя искривляют пейзажи города и его медово-барбарисовых огней. — Не удивлюсь, если те свиньи специально доплачивают, чтобы с выводом вакцины тянули как можно сильней и они подольше могли на этом наживаться.              «…Подробнее о профилактике в домашних условиях расскажет доктор Рафаэль Л. Лэнтис:              — Каждому в этот непростой миг следует понимать, что недуг коварнее, нежели может показаться на перв…»              — …Заткнись! — Кассандра резко переключается на другую волну, ударив по кнопочке радио.              Адиэль хрипло гогочет. С мистером Лэнтисом у его подруги давно имеются личные счёты. Он, в общем-то, всецело понимает и разделяет неприязнь Кассандры к слащавому до зубной боли, не осознающему значения слова «нет», вечно пахнущему самыми приторными персиками и витающему в романтичных облаках доктору. Но Адиэля всё равно чертовски забавляет, как на любое его упоминание Сандра реагирует всё равно что кошка на брызги воды.              — А мы ведь только недавно праздновали, что этот идиот пропал из твоей жизни аж на целый месяц… Рекорд.              — Пусть он и дальше о себе напоминает максимум так, как сейчас, и не более. Хотя кто знает, действительно ли там целый месяц… Я из-за него давно все личные письма в почтовом ящике сжигаю не глядя. Мгых, осточертел! — Она хлёстко лупит по рулю ладонью, как будто шлёпает нерадивое дитя. — Сколько лет уже прошло? Четыре? Пять? Шесть? Сколько раз за это время я говорила ему, что всё, больше ничего между нами быть не может? Да больше, чем чертей в Аду! Агрх, ну что непонятного может быть в этих словах?! Всё кончено, кон-че-но! В следующий раз высеку ему это на лбу, чёрт подери!              По радио звучит сентиментальный рок — довольно попсовый, разве что пару пряных фолк-мотивов проскальзывает. По одному только стилю Адиэль узнаёт Фернандеса. В домах у всех клиентов младше тридцати, особенно девчат, только он и играет. Потрахивать их под наблюдением его измазанных подводкой оленьих глазёнок с плакатов Адиэлю изрядно уже поднадоело. Какая-то несуразная ностальгия будто притягивает девок к тому, кто выглядит как хиппи с чистой цыганской кровью в венах, хоть и одет всегда строго по заповедям мисс Фелд. Адиэль морщит нос, но радио не переключает.              На половине припева песня обрывается:              «…Мы вынуждены прерваться на экстренную новость: только что в собственном доме была обнаружена мёртвой восходящая звезда поп-Олимпа, 22-летняя певица Глория Мёрфи, более известная слушателям как просто Глория. На данный момент подробности выясняются…»              Адиэль прыскает, срываясь на неприличный ржач:              — Это же про неё на днях новость выходила, что она с Фернандесом мутит?              — Ох, а как красиво зато получилось… Такая романтика мне по душе. — Сандра и сама хохочет, прикрыв пальцами губки. Но вдруг резко сбавляет скорость и пищит: — Чёрт!              — Что?..              — Йоанна!              Подавившись дымом, Адиэль убирает с парприза ноги. До боли в глазницах он щурится, пытаясь разглядеть какие-либо внятные очертания сквозь ливневые разводы. Но силуэт в молочно-кофейном плаще, идущий навстречу, всё-таки узнаёт:              — Блядь! И она, походу, нахрена-то нас хочет остановить… Что делать-то?              — Туда! Срочно туда! — Кассандра кивает в сторону багажника, в который перетекают задние сидения. — А я уж как-то выкручусь…              Он судорожно перелазит через спинку кресла, в спешке цепляясь каблуками за ремень безопасности. Кас горячо чертыхается на родном языке, подгоняет приятеля яростными ударами по заднице. Шлёпнувшись в обивку лицом, Адиэль оставляет на ней нелепый отпечаток грязной пудры и помады, напоминающий маску мима, но таки доползает до задних сидений. Однако подруга прикрикивает:              — Мгрх, быстрее, чёрт тебя дери!              — Да я пытаюсь! — На пути к багажнику задница едва не застревает. — Задний свет хоть выключи, чтоб я меньше палился…              Автомобиль останавливается. Опускается стекло. В последний миг Адиэль, додумавшись пролезть боком, падает наконец в багажник и больно ударяется плечом. Слышит, как сквозь шум дождя смазанно звучит низкий тембр мисс Батчелор, и замирает, откладывая до поры до времени попытки умоститься поудобнее.              — …Уже назначен на половину третьего. Думаю, стоит вручить тебе повестку прямо сейчас, раз судьба подарила подобную возможность… — Первый отрывок, который удаётся разобрать. — Ах, крошка, прости, что приходится беспокоить…              — Ой, милая, я же всё понимаю! Допрос — дело важное… — невинно щебечет Сандра ей в ответ.              После этого удаётся выцепить только пару слов. Но их достаточно, чтобы оформиться в понимание, что Джоан намеревается завтра допросить Кас по поводу её откинувшей копыта бабки. Перспектива новой возни с инспектором Адиэлю не по душе. До последнего момента они с Сандрой надеялись, что давать показания ей придётся кому угодно, кроме мисс Батчелор.              — Дотошная столичная сука… — процеживает он в мыслях, пытаясь максимально бесшумно прилечь на бок и прижать колени к груди. — Наверняка же допрашивать будет вдоль и поперёк… И вынюхает что-то, куда совать нос не должна.              — Ох, Йоанна, ну зачем тебе мокнуть и тратить лишние фунты на такси? Давай подвезу до отельчика, м? Если хочешь, можем и вовсе провести эту ночь вместе… — слышится вдруг от Сандры. Судя по щелчку открывающихся дверей и дуновению ветра, что проворной мошкой залетает в салон, Джоан охотно соглашается на оба предложения.

***

Среда, 14-е июля 1976 г.

00:57

      — Что тебя беспокоит, детка? — посмеивается Джоан, размешивая сахар в чашечке домашнего латте. — Не бойся, парковка у отеля строго охраняема. Твою алую крошку никто не посмеет угнать.              — Ах, Йоанна, не обращай внимания. — Отодвинув тюль, Сандра долго и неотрывно сверлит взглядом свой «Феррари» за окном. А когда на лице вдруг распускается довольная улыбка, оборачивается и как ни в чём ни бывало машет ресничками: — Люблю просто иногда полюбоваться ночным Кантетбриджем. Весь город как на ладони…              — Под чашечку чего-то ароматного и горячего этим заниматься гораздо приятнее. — Госпожа инспектор приглашающе хлопает ладонью по свободному месту на диванчике.       Она уже и не помнит те дни в Кантетбридже, которые провела без Сандры. Теперь каждый выходной — непременно свидание в кафе или дома, с вишнёвыми пирогами, которые, несмотря на быстроту рецепта, у Кас получаются отменными. После встреч Джоан всегда возвращается слегка помятой, с невесть откуда берущимися мазками помады на рукаве. Будние дни — непременно письмо или вечерний созвон. Хотя бы на пару минут. Хотя бы ради «Привет, как прошёл день?». Простого, но так греющего душу.       Она стала тем, что Джоан неосознанно ожидала найти в городе, где законы не писаны. Личность яркую, не зараженную окружающей серостью, и в то же время лишённую столичного чистоплюйства. Живую. Цельную. Гостью из иного мира. Лучезарную крошку с пин-апа. Роковую даму для усталого детектива. Которой можно то, что нельзя Джоан. С которой на пару минут всё, что нельзя, становится можно. И которая, главное, полностью отзеркаливает симпатию мисс Батчелор. Даже с лихвой. Каждый день в её рабочем графике теперь означает Кассандру.       Их отношения легки и осторожны. Подарки, смешки, сплетни, записки на салфетках. На территорию разговоров по душам никто ещё не заходил. Поцелуи — жаркие, но только шаловливые, словно у двух незнакомок на спор. Впрочем, Джоан будет достаточно, чтобы их отношения доросли до этапа секса без обязательств и возможности поплакать за чаем о мимолётной неудаче, и так и застыли в этой фазе. Она не уверена, что её сердце трудоголика потянет что-либо серьёзнее. Не только с Кассандрой. С кем угодно.              В номере мисс Батчелор уютно и кофейно. Полосатые обои цвета сепии образуют столь вкусное сочетание с кремовыми шторами, что под языком сам по себе появляется привкус тирамису. Приятно пахнет чистым бельём, крахмалом и мёдом. Украшениями интерьер, в отличие от дома Кас, не изобилует: скромный букет белых пионов на столике и прибитый к стене французский веер — вот и все штрихи. Комфорт и практичность в приоритете над творческим полётом.              Кассандра присаживается и делает глоток кофейку. Джоан элегантным жестом приказывает ей подождать и, улыбнувшись с тенью интриги, прячется за ванильной ширмой. Сперва просвечивающийся силуэт лишается грубого пиджака и брюк, затем белоснежной рубашки. Всё более явственными становятся изгибы тела, скрытые обычно под строгими линиями рабочей формы. Слизав кофейную пенку с губ, Сандра наблюдает за этим с упоением, будто самолично счищает кожуру с сочного плода и добирается пальчиками до упругой мякотки.              Из-за ширмы показывается сперва ножка в изысканном бежевом чулке, а затем и её хозяйка. Завязав поясок халата, мисс Батчелор раскидывается рядом и избавляется от утомляющих каблуков.              — Так вот что нынче носят в столице… — улыбается Кас с аппетитом.              — В столице мода сейчас крайне классична, хоть и не без изысков. — Джоан отвечает тем же. — Но на мой вкус слегка бездушна.              Они распивают кофеёк со сладостями неспешно, смакуя каждый глоток. Позже, раскинувшись полулёжа на подушках, разбавляют его горечью сигареток. Попытки Джоан познакомить со своей авангардной видеотекой Кассандру, предпочитающую в основном только бюджетные ужастики, быстро сводятся на нет, ведь уже пару минут спустя фильм становится лишь тихим фоном для разговоров. Болтают они налегке, но какую тему бы мисс Батчелор не задела, — хоть о любимых книгах или брендах парфюма, хоть о своей детской мечте стать однажды, как и мама, певицей джаза, — так или иначе всё перетекает в обсуждение работы.              — Знаешь, в крохотных городках настолько всё по-иному… — протягивает она, пряча взгляд за кружевом дыма и гладя позвонки Кас. — Порой кажется, что в Кантетбридже вся моя компетенция становится бесполезной.              — Ох, да ладно тебе, Йоанна. В столице разве сильно лучше? Все вокруг праведнее некуда, правоохранительные органы работают исправно, как сердце атлета?              — Нет, разумеется, нет. В столице коррупция цветёт Эдемским садом. У каждой влиятельной персоны всё схвачено. На любую возможную предъяву от полиции или кого бы то ни было у них найдётся ответ. Паутина их связей столь густа, что уйдут годы на поиски конца ниточки, за которую нужно потянуть, чтобы её расплести…              Джоан убирает прядь за ухо.              — Но если в столице элиты держатся на плаву именно на счёт долгого и тщательного вязания этой паутины, — продолжает, — то в Кантетбридже и того нет. О правилах и формальностях здесь можно позабыть напрочь. И нередко для этого достаточно даже не пачки купюр, а банально фамилии. Если в столице мы словно играем в покер с шулером, то здесь — я будто в кукольном домике, где только хозяева пишут нам роли, сюжеты и правила. Сюр.              — Я бы сказала даже, что хозяин у этого кукольного домика один — семейка Хардман. И в нём даже сам мэр может самостоятельно только глазками механично хлопать… — Кассандра дегустирует кончиком языка завиток взбитых сливок на клубничке и кусает. — Но так ведь куда удобнее и веселее, правда? Никаких игр, никакой лжи и лицемерной иллюзии, что торжество справедливости возможно — а значит, никаких горьких разочарований!              — Ах, отнюдь. Против столичной элиты играть крайне сложно, однако не сказать, что невозможно. И если уж приходилось распутывать ту паутину, я делала это с огромнейшим удовольствием… Припоминаешь, как два года назад сам мистер бывший президент оказался за решёткой?              Кассандра, вспомнив, округляет рот в сдержанном удивлении, а Джоан кивает, широко улыбаясь:              — Рецепт прост: мастерство следователей, зашкаливающая народная ярость и понимание соигроками обвиняемого, что им самим гораздо выгоднее сейчас не играться с гневом толпы и не вмешиваться в процесс.              — Это было приятным исключением, — хмыкает Сандра. — Не уверена, что часто эти усилия того стоят. А что, ты тоже в этом деле принимала участие?              — Крайне косвенно, однако да. Скажем так… У меня был очень хороший карьерный старт. И только благодаря ему меня подпустили хотя бы подышать на дело подобной важности.              — Ах, тогда не удивляюсь, Йоанна, что ты так рьяно веришь в сказки о справедливости… После такого опыта будет казаться, что нет в принципе ничего невозможного.              Допив кофеёк, Кассандра пододвигается ближе, кладёт ладонь на колено Джоан и заглядывает ей в глаза с ведьминской пристальностью и проницательностью:              — Но не может же всё вечно быть так просто и складно. Неужели за столько лет не нашлось ни одного дела, которое заставило бы разочароваться в своей работе вкрай? В котором тебе пришлось отправить невиновного за решётку или и вовсе на электрический стул? Или того, кого закон называл виновным, но сердцем ты понимала, что наказания он не заслуживал?..              — Так уж сложилось… — глубокая затяжка перед ответом, — Что единственные невиновные, которые мне попадались — чьи-то политические или финансовые конкуренты. А в этой среде, малышка, все гады друг друга стоят. Сложно испытывать к ним хоть грамм жалости.              — Ах, значит, ты прежде в большинстве своём возилась именно с бюрократами? Не завидую, кошечка, не завидую… — Вздохнув звучно и напевисто, Сандра пересаживается к ней на колени. Гладит мисс Батчелор подушечками по щеке, невесомо целует и кладёт клубничку ей в рот: — Ты, кажется, говорила, что твоя командировка должна продлиться минимум до конца лета. Представь, сколько ещё дел тебе предстоит лицезреть? А ведь у нас на бюрократов всем насрать. Их дела тебе точно не будут часто поручать.              Движения её картонных губ обретают неестественность, превращаются в странную покадровую анимацию, а голос словно обрастает ТВ-помехами. Однако звучит пронзительно как никогда, вшивая каждое слово в кожу:              — Как ты поступишь, когда придётся влепить пожизненное бедному мальчонке, который убил мамочку? Вместо того, чтобы расплачиваться с долгом сама, она отдала его в сальные лапы тех, кто за шанс поиздеваться над хрупеньким тельцем подарит круглую сумму… А если казнить придётся матушку, застрелившую насильника своей дочурки? Или того, кто всего лишь защищал кого-то близкого? А может… Подсудимым окажется тот, кто дорог тебе?..              Джоан часто-часто моргает, отгоняя наваждение. На личике Сандры тёплая шёлковая улыбочка. Мисс Батчелор убеждена на бессознательном уровне, что нет, не могла она с подобной эмоцией произнести эти слова. Значит, они прозвучали лишь у Джоан в голове.              «Дьявол хочет тебя в свою команду. И поверь, он сделает всё, чтобы однажды ты сама слёзно приползла к нему на коленях.»              — Ох, душно что-то здесь… Ты не против? Поможешь, милая? — вопрошает Кассандра, обмахиваясь ладонью, и слегка поворачивается к мисс Батчелор спиной. Та безмолвно кивает, всё ещё озадаченная недавним трансом. Так же загипнотизированно она тянет вниз бегунок багрового платья.              Моргает снова — и вот Сандра у неё на коленках в одном белье с густыми кружевами, а платье опрятно свешено на спинку дивана.              — Ты женщина сильная, Йоанна, я знаю. Но, ах, выбор между тем, как приятнее, и тем, как надо, порой может быть очень тяжёлым… — Кас тонко вздыхает, покачивая головой.              Эти слова уже точно принадлежат ей. Нет сомнений.              Джоан улыбается:              — Я совершила подобный уже однажды. В самом начале карьеры. Если бы пошла иным путём, меня уже давно бы звали комиссар Батчелор… Однако я ни разу не пожалела. Делать выбор сложно лишь в первый раз. С годами начинаешь относиться к этому по принципу «такова судьба»… И больше ничто не отягощает сердце.              — Во-от как? — тянет Сандра, заглянув в глаза с любопытством хитрой лисы. — А вот с этого момента поподробнее.              — Тебе правда это интересно, крошка? — смеется после затяжки.              — Ещё бы! Йоанна, мы уже больше недели знакомы. Некоторые на этом сроке уже женятся! Я хочу знать о тебе всё.              — Всё?              — Всё-всё-всё. — Кас игриво трётся кончиком носа о нос Джоан.              Мисс Батчелор собирает пальцем сливки с её губ и позволяет слизать. С приездом в город эти воспоминания она старательно игнорировала — в конце концов, слишком давно и глупо это было. Но раз уж обронила слово, то чёрт с ним.              — История, на самом деле, увлекательная, но отвратительно клишейная. Помнишь, ещё лет пять-десять назад ваш нынешний мэр, господин де Леви, был обычным себе серым чиновником в столичном парламенте?              Сандра кивает.              — В общем, я в те годы встречалась с его младшей дочуркой. Они с семейкой порой заглядывали к нам, чтобы выступить перед молодыми специалистами с речью. Банальный популизм, сама понимаешь, но так мы с ней и познакомились…              — Стой-стой-стой! Ты и де Леви? Серьёзно? — Кассандра открывает рот в немом шоке, вытаращившись на Джоан глазками-бусинами. — С младшей? Правда? Та, которая Саломе? Белобрысая принцесска?              — Именно. Де Леви, конечно, крайне тщательно пытаются скрыть, что она по девочкам…              — Ах, да это ясно с первого взгляда. — Машет рукой. — У малышки всё написано на лбу… Ну-ну-ну, и что было дальше? Как у вас всё складывалось?              Рассказ о принцессе и начинающем детективе льётся долго. Симпатия у них была взаимной. Джоан делится, не скупясь на подробности, как отчаянно влюбившаяся в неё Саломе задаривала её привилегиями, помогала подниматься по карьерной лестнице шагами вдвое шире, чем остальные её коллеги. Мисс Батчелор, однако, принимала лишь часть её предложений. С удовольствием брала на себя сложные миссии, к которым её бы подпустили при обычных обстоятельствах только через год или два, но от бесплатных значков категорически отказывалась.              — Но из-за чего вы разбежались? Так красиво ведь всё шло…              — Всё проще некуда. — Джоан тушит сигарету в кремовой пепельнице. — Я с самого начала говорила ей, что являюсь кошкой, которая гуляет сама по себе. Сколько ни пыталась, но из раза в раз понимала, что не могу сузить свой мир до одного-единственного человека. Физически не могу. А Саломе… Она была старых нравов. Если любовь — то одна и навеки. В общем, после долгой и болезненной беседы мы обе поняли, что нам не по пути. Я, увы, никогда не смогла бы принадлежать только ей, как бы она того ни желала.              — Ах… — Сандра закатывает глаза. — Моногамия — самое гнусное изобретение Дьявола. Кто вообще придумал, что одного человека хватит на всю жизнь? Если питаться одним и тем же блюдом и больше ничем другим — можно легко угробить желудок.              Она переползает с колен Джоан на диванчик. Укладывает голову ей на бёдра, застелив их белесой пеной кудрей. Свет люстры пропитывает локоны лёгкой позолотой, и сама Сандра, всегда иссиня-белая, под его лучами выглядит столь домашней, мягче сливочного маслица. Кожа у неё холодная, как у вампирши, но чем дольше Джоан соприкасается с ней телами, тем больше тепла нащупывает.              — Ох, Йоанна, первый блин всегда комом… Мой первый романчик тоже был неудачным просто до жути. Но там совсем всё скучно… Если кратко, то просто я выросла, а он — нет. Но зато сколько лет прошло, а этот паршивец до сих пор второй шанс клянчит! Мгрх, ненавижу! Из-за него уже привыкла любые письма просто сжигать, даже не читая — не хочу лишний раз его имя поганое видеть!              — Поэтому на мои письма ты так ни разу и не ответила? — хохочет Джоан, и Сандра это подхватывает. — Извини, милая, в звонках просто нет никакой романтики…              С усмешкой она просеивает волосы Кас сквозь пальцы.              — Прости, Йоанна. Ради тебя больше не буду. Хотя, ох, а я как раз по телефону поболтать обожаю!              Беседа становится всё более ни о чём и одновременно обо всём. О бывших дамы вспоминают ещё не раз, но уже исключительно со смехом. А насчёт почты договорились: Джоан впредь будет оставлять на конверте отпечаток губ, а Сандра в свою очередь — писать письма на алой бумаге, чтобы среди связки ежедневно присылаемых деловых бумаг мгновенно узнавать весточки друг от дружки.              Короткая стрелка часов совершает уже не первый оборот. Даже гундёж телевизора у соседей за стеной свелся на нет. А самозабвенная беседа у девочек продолжается без пауз. Всё же с Кассандрой хорошо, как в тёплой постели, пахнущей жасмином, когда за окном зреют абрикосы и единственный гость в доме — матовый свет заката. Хорошо, как после непрерывного сна. Хорошо, как хорошо маленькой девочке, когда все в классе восхищаются её новым портфелем.              Они не замечают ни того, как гаснут уличные фонари в преддверии рассвета, ни того, как разговор окончательно переходит в вертикальное положение — и вот уже Сандра кошечкой греется на груди Джоан. Не замечают, как пальцам становится мало, как они сами перестают гладить кожу и начинают царапать, впиваться до нектариновых полос. Не замечают, как губы соприкасаются. Тёмные ягодно-красные и вызывающие клубничные — в поцелуе они сливаются в тугой бутон, буйствующий разными оттенками одного и того же алого.              И обе понимают, что теперь нет пути назад.              Первой поцелуй размыкает Кассандра. Шёлковый халат соскальзывает с плеч Джоан сам, выпускает из своих объятий на полное растерзание. Однако Сандра пока что исключительно нежна. Послушно прогибает спину, когда мисс Батчелор ноготком поддевает застёжку её бюстгальтера, когда пальцами пробегает вдоль жемчужных позвонков, когда целует её шею и негрубо, но жадно мнёт кахолонговую грудь. Джоан видит, что Кассандра не против быть ведомой, и решает воспользоваться этим на полную. Приручить голодную лису.              Мисс Батчелор запускает пальцы в её волосы и, пока Сандра сыпет щекотливыми поцелуями, заставляет её скользнуть ниже. От ложбинки декольте к белью с высокой талией. Опустившись коленями на ковёр, Кассандра с призрачным мурчанием трётся щекой о ладонь Джоан и мягонько жмурится.              — Ах, госпожа инспектор… — тянет она театрально-кокетливо. Слово «госпожа» выливается из томного вздоха нарочно акцентировано и сладостно.              — Сделай госпоже приятно. — Джоан полуулыбается, разводит ножки шире.              Кассандра смотрит исподлобья с невинностью кудрявой овечки. Зубками стягивает бежевое бельишко, вышитое пыльно-розовыми бутонами. Так ловко и осторожно, что даже не оставляет пятен помады.              — Слушаюсь, хозяйка…               Джоан чувствует: вся эта покладистость лжива, и Сандра играет в неё не просто так. Она хочет, чтобы сама мисс Батчелор всецело в неё уверовала. Неизвестно, с какой целью. Джоан не позволит себе поддаться обману, но не может сопротивляться возможности поиграться с её покорностью.              Она протягивает Сандре ножку. Та под стать служанке лишает её чулка и губами прикасается к ступне. Аккуратно, но чувственно. Поднимается выше, минуя изгиб щиколотки и коленку. Мажет поцелуями по внутренней стороне бедра — одного, затем другого. По ягодицам, по лобку с тонкой-тонкой полоской небритости.              Алыми мазками словно очертив ритуальную метку, Сандра прикасается губами к самому её центру — розоватым лепесткам промежности. Сперва лишь дразнит Джоан лёгкими, как бег божьей коровки вдоль плеча, поцелуйчиками, затем начинает гладить языком. Нежно, но порой на мгновение увеличивает напор. Что-то внутри Джоан жарко колышется, подобно водорослям под речными волнами.              С приопущенными ресницами Джоан тянется к мундштуку и сквозь него закуривает. Первый клочок дыма выпархивает из губ вместе с низким вздохом. Возбуждение пронзает бёдра тонкой ниточкой где-то под фасцией. Джоан царапает кожу у корней волос Кассандры мягко-мягко. Чувствует, какая она тонкая — настолько, что можно прощупать отголоски пульса.              — Хорошая девочка… — смято шепчет.              — Я не просто хорошая… — Сандра прерывается лишь на миг, чтобы добавить: — Я лучшая во всём.              После паузы ласки становятся втрое ярче, расползаются внутри таким приятным зудом. У Кассандры одна явная цель — свести с ума, протиснуться в каждый уголочек мыслей. И на пути к ней она томно поглядывает исподлобья, вжимается в промежность губами, двигает языком подобно лакающей молоко кошечке и пальчиками проникает внутрь. Джоан неотрывно любуется Кассандрой, как скульптурой в музее, и даже ласки кажутся чем-то второстепенным, приятным фоном, лишь материализацией её восхищения, ярко ощутимой внизу живота.              Она держит разум настороже, потому что верит, что Кассандра может в любой момент перевернуть правила игры в свою пользу. Тело горит испариной между лопаток, мозг же холоден.              С помощью пальцев оргазм приходит быстро, даже слишком быстро. Джоан выдыхает последний стон вновь вместе с дымом сигареты. Запрокинув голову назад, протягивает:              — Как же ты хороша, крошка…              Сандра улыбается чертовски довольно, принимает с наслаждением поглаживания по щеке, но по глазкам видно: как любая кошечка, ждёт награду за свои старания. Пару мгновений, чтобы впитать послеоргазменную истому. А затем Джоан оставляет сигарету тлеть на краю стола и поднимает Кассандру на руки, заставив скрестить щиколотки на пояснице. Бросает на кровать, нависает, пока Сандра рвано дышит в предвкушении, и полушепчет в губы:              — Ты ведь хочешь гораздо большего, правда?..              — Да, — тоненько выдыхает. — Дай мне это, Йоанна…              Джоан едва даёт завершить фразу — сразу вовлекает в поцелуй. На устах со смазанной помадой всё ещё остаётся вкус её тела. Кончиком пальца она огибает грудь Кассандры, её крохотный сосочек, глубокие ключицы. Та отвечает на поцелуй с аппетитом, охватив ладонями щёки Джоан, ловко лишает лифчика и наслаждается упругостью её пышной груди. Мисс Батчелор чувствует, что нельзя терять бдительность. Она заглядывает в голубовато-алую радужку глаз Кассандры и ловит в них лукавство. Нужно укротить её. Запереть в этой шкуре хорошей девочки до конца.              В поцелуе Джоан незаметно стягивает свой чулок и, застав врасплох, с профессиональной ловкостью и оперативностью привязывает запястья Кас к изголовью кровати.              — Ты ведь не против, милая? — А чтобы окончательно лишить Сандру возможности воспротивиться, целует её шею и уже оттягивает резинку трусиков. Это действует: звонко вздохнув, Кас мотает головой и шепчет «Не против» одними лишь губами.              Пока поцелуи Джоан сыплются дождём на её тело, она добавляет:              — Ох, Йоанна, знаешь… Честно говоря, мне всегда до жути мало банальных пальцев. Девочкам из-за этого со мной иногда бывало трудновато… Да и мальчикам тоже, — хихикает.              — Твоё тело любит размеры побольше?              — Мг… Но мужички этим обычно похвастаться не могут. А некоторые девочки не любят в постели никакие намёки на грубые толстые члены.       — Ах, я тоже куда больше ценю искусный язычок или пальчики. — Джоан с улыбкой проводит подушечками вдоль линии скулы Кас и, поднявшись, следует к дубовой тумбочке. — Я поищу для тебя что-то.              Мысленно она благодарит собственную предусмотрительность за то, что всё-таки прихватила с собой коробку с секс-игрушками не только для самоудовлетворения. К командировочным интрижкам Джоан всегда питала слабость, и не раз размышляла, что эта тяга имеет ту же сердцевину, что и её любовь к детективному делу: бесконечный интерес к людям — одновременно и исследовательский, и коллекционерский. Однако была уверена, что в Кантетбридже работы будет невпроворот, и времени для них банально не останется.              — Ох, Йоанна, ну долго ты ещё?.. — измучено тянет Кассандра.              То, как она в нетерпении переминается, колет Джоан изнутри странной усладой. Тем не менее, она решает не мучить Сандру. Пристёгивает к бёдрам ремешками, декорированными тонкими золотыми цепочками по бокам, первый попавшийся под руку фаллоиммитатор и спешит вернуться:              — Сойдёт? — Красуясь, Джоан скользит ладонью вниз вдоль собственных изгибов.              — Ах, вполне… — Кассандра облизывает губы. — Главное — Ваше мастерство, госпожа…              — Госпожа… — бесшумно повторяет она по слогам себе под нос. Джоан не в силах отрицать, что ей и правда до мозга костей нравится то, как Сандра шепчет это своим тоненьким голоском, и нравится так властно возвышаться над ней, податливой, как растаявшее мороженое.              Джоан очерчивает пальцем линию её выпирающей тазобедренной косточки, стягивает бельишко, массирует подушечками нежные половые губы и вызывает этим непривычно громкие, но чертовски приятные уху стоны. А затем, положив ладонь на худой живот, плавно входит.              — Ох…              — Такой размерчик тебе по душе?              — Мг… — Сандра кивает, плотно поджав губы. — Самое то…              Движения глубокие, решительные, но плавные. Декоративные золотые цепочки звенят, ритмично ударяясь о пышные бёдра Джоан. Сандра изгибается, бережно поцарапывает ноготками чулок вокруг запястий. Имя Джоан из её уст звучит серебристым шёпотом. Тягучие тени пляшут на стене, вторят каждому движению дам и делают их дважды выразительнее.              Джоан склоняется над Кассандрой, соприкасается с ней грудью. Её тело пахнет сладостью подогретого молока. Естественно, по-земному. Безо всяких вкраплений неизвестных трав, что своей непривычностью плели вокруг Сандры ореол чего-то потустороннего, возможно, даже инфернального. Сейчас она кажется Джоан понятной как никогда. Настоящей и родной.              Но в какой-то момент разум подкивает ей мысль: возможно, и это очередной обман.              Возможно, это просто чары Кассандры начинают так действовать.              — Ох, госпожа… — На каждое прикосновения она откликается крайне звучно. Колдует. Дурманит. Каждый её стон — заклинание.              Джоан проникает пальцами ей в рот и давит на язычок:              — Какая громкая девочка…              — Мгф… — Сандра послушно сжимает их губами.              Теперь у Джоан над ней полная власть. Кассандра трепещет, обжигает её костяшки рваным дыханием. В какой-то момент мисс Батчелор неожиданно замедляется, желая подразнить и потомить. Сандра издаёт жалобный стон. Не дождавшись, когда движениям вернётся былая резкость, она начинает покачивать бёдрами и насаживаться на фаллос сама, однако Джоан ей препятствует: сжимает бедро неуклонной хваткой и улыбается с беззлобной шалостью.              Кассандра в ответ злится, как капризное дитя, хмурит белоснежные брови и кусает её пальцы. Джоан одёргивает руку и хохочет:              — Какая бойкая!              Тем не менее, растерев саднящие следы зубов, она проталкивает пальцы между алых губ вновь. Но запротестовать Кас не успевает: Джоан резко ускоряет движения, заставляя млеть и плавиться. А когда к ним присоединяются пальцы свободной руки, ласкающие промежность, Кассандра с концами теряет рассудок.              По-особенному протяжный тоненький стон и мелкие содрогания становятся предвестниками оргазма. Джоан таки победила.              — Ах, Йоанна… — стонет Кас, как только её рот освобождается.              Белые реснички тяжелеют и опускаются. Из недолгого полудрёма Сандра выныривает уже развязанной и укутанной в одеяло. Джоан её встречает в прежнем халате и с чашечкой какао в руках.              — Как ты, крошка? — Вместе с какао она дарит Кас поцелуй в щеку и присаживается на краешек кровати. Та потягивается:              — О-ох… Лучше не бывает, Йоанна.              Отпив немного, она кладёт голову Джоан на плечо.              — Такая потрясающая лёгкость в теле и голове… Хочу её на что-то потратить.              — И на что же?              — Не знаю… — Постукивает по щеке ноготком. — О! Может, с картами побеседовать?              — Они сейчас будут особо разговорчивы, да? — Мягко рассмеявшись, Джоан протягивает Сандре её колоду из сумочки.              Кас принимается их медитативно помешивать.              — О чём желаешь у них порасспрашивать, милая?              — Хороший вопрос… — Сандра улыбается. — Может, о любви? Она ведь сейчас так и витает в воздухе. Чувствуешь?              — Каждой клеточкой. — Джоан приобнимает её за шею.              — Решено. Тогда… — Склонившись над колодой, она ей нашёптывает: — Что ждёт детектива-инспектора Джоан Батчелор?..              Первая карта. Густое поле медово-жёлтых цветов, а над ними — ещё более яркий солнечный лик.              — Солнце. Первая карта — это ты, Йоанна.              — Интересно, — улыбается. — И что же она обо мне говорит?              — Солнце всегда обозначает человека целеустремлённого, преданного, с обострённым чувством справедливости. Трудоголика, горящего своим делом. В плане любви же она говорит о полной духовной свободе, открытости к новым отношениям. И… если уж она выпала, то возможно, намекает, что скоро они придут.              Призрачно подмигнув, Сандра достаёт из колоды вторую карту под номером 18. Ярко-жёлтый профиль небесного светила, на который воют псы и волки.              — А эта карта — твоя вторая половинка. — Кас зажимает её между пальцем и подносит к лицу, позволяя получше рассмотреть. — Луна.              — Луна… — тянет Джоан это слово на языке. — И о ком же она нам шепчет?              — О ком-то, кто для тебя окутан тайной. Кто-то, о ком у тебя будет сотни предположений, и, возможно, ни одно из них не окажется верным…              — И кто это может быть?..              — А ответ на это предстоит искать лишь тебе, Йоанна. — Кас сверкает мистической ухмылкой. — Луна нередко намекает на то, что стоит на миг отбросить рациональное и прислушаться к интуиции, к снам и бессознательному. Возможно, там ты и найдёшь ответ?..       На третьей карте, нумерованной чёртовой дюжиной, всадник без лица гордо несёт чёрный флаг с вытканным на нём белоснежным цветком.              — Смерть? — Джоан изгибает бровь. — Не слишком обнадёживающе.              — Ах, все незнающие так говорят. — Сандра смеётся. — На самом деле это очень даже благоприятная карта. Она всегда говорит о перерождении, начале чего-то нового. Третья позиция — это ваши с второй половинкой отношения в данный миг. Так что Смерть нам намекает, что в них ты станешь совсем иным человеком, Йоанна… Эти отношения отбросят все наивности, что были в душе прежде, заставят кардинально изменить взгляды.              — Довольно громкое предсказание, — смеётся в ответ. — Мне стоит побаиваться?              — Не думаю. Эти изменения всегда по итогу оказываются приятными…              Последнюю карту Кассандра кладёт над рядом из предыдущих трёх, образовывая незамысловатую пирамиду. Белокурый ангел с алыми крыльями на ней беспокойно трубит среди облаков.              — О чём я и говорила! Страшный Суд. Очень сильная карта… Значит, изменения будут и правда чертовски радикальными.              Кассандра сгребает карты в кучу и кладёт обратно в колоду.              — Однако предыдущие карты шептали, что ты обязательно с ними справишься. Главное… — Она кокетливо убирает за ухо прядь Джоан. Лоснятся и переливаются золотом подаренные серьги-солнышки. У Сандры она замечает подобные, в форме молодого месяца. Именно того, что откололся от безупречного солнечного круга. — Вовремя отыскать свою Луну.

***

Среда, 14-е июля 1976 г.

14:27

      За окном ни солнца, ни луны. Гроза так и не прекращается.              — Госпожа детекти-ив? — Густой шум дождя сотрясается лукавым голоском. Кассандра приходит с идеальной пунктуальностью, от которой Джоан уже успела отвыкнуть. Но конечно же, в Сандре безупречно всё. В коллекции знакомств госпожи Батчелор она — самый пёстрый и редкий экземпляр.       Однако в данный момент не время любоваться ею под лупой. Сейчас Сандра в первую очередь допрашиваемая. Хотя и своей короткой юбчонкой и белой блузой в алую клетку с неприличным декольте, похоже, желает заставить мисс Батчелор об этом позабыть.              — Здравствуй, милая. — И всё же язык не поворачивается соблюдать безукоризненную формальность. От визита Кассандры даже мрак в коричневато-сером кабинете редеет — она будто светлячок. Джоан улыбается приветливо и непринуждённо: — У тебя сегодня выходной, верно?              — Именно. Ну, иначе бы я вряд ли позволила себе столь бурную ночь… Надеюсь, тебе спалось сладенько?              Она подмигивает, как девочка с пин-апа, приспустив солнечные очки в алой оправе. Оставив зонт в корзине, вместо стульчика Сандра тянется по обыкновению присесть к Джоан на колени, но та её мягко останавливает:              — Кхм… Кассандра, прошу. Мы здесь в первую очередь ради дела.              Кас незаметно закатывает глаза, но не возражает.              Помимо множества чистых формальностей, допрос начинается с банальщины: в момент убийства Розеллы Кассандра была у себя дома. Подтвердить, правда, вряд ли кто-то сможет — разве что соседи, если поглядывали в её сторону. О смерти бабушки её известила полиция через телефонный звонок ближе к полуночи.              — У нас есть подтверждения, что мисс Ф… Кхм, твоя бабушка накануне убийства посещала мистера фон Арта. Ты знала об этом?              — Ой, я в личную жизнь бабули никогда не лезла… — Кокетливо поправляет укладку, покачивая ножкой в балетке. — Но Адиэль меня в тот день навещал. Правда, гораздо позже, часиков примерно в десять или даже позднее…              Джоан задаёт об этом парочку дополнительных вопросов, однако ничего путного не узнаёт. Сандра всячески отрицает, что была в курсе их связи. Мисс Батчелор ей верит не до конца, однако решает эту тему отложить и переходит к более существенной:              — Каковы были в целом твои отношения с бабушкой?              — Ох… — Сандра неоднозначно вздыхает. — Ой, госпожа инспектор, а Вы видели при обыске её дома мои детские фоточки? В миленьких таких розовых рамочках.              — Нам было разрешено посещать только некоторые комнаты в её коттедже. Так завещала сама мисс Фелд.              — А, ну да, все аристократишки же так делают. Не подпускают к себе всякую челядь, ибо неприкосновенность личной жизни, бла-бла-бла… Я надеялась, что хоть бабушка не станет страдать этой ерундой. — Снова вздох. — В общем… Если бы ты видела, то и нужда спрашивать бы отпала. У бабушки в комнате целые семейные альбомы стояли напоказ. Но при этом ни в одном из них нет ни моей мамы, ни папы… Им было на меня настолько плевать, что я уже едва помню их имён. С рождения меня воспитывала именно бабуля. Даже несмотря на то, что я жила далеко-далеко от Кантетбриджа и переехала сравнительно недавно, она посещала меня каждые выходные, а порой и чаще.              Сандра приглаживает свои платиновые кудряшки:              — Видишь это, Йоанна? — Затем указывает на столь же белые реснички и обесцвеченные глаза, из-за ярких кровеносных сосудов кажущиеся алыми: — А это? Да кто угодно бы считал ребёночка-альбиноса проклятием. Но не бабуля. Она не просто не заставляла это всё замазывать пудрой и тушью — она внушила мне, что я красива такой, какая есть. За спиной все поголовно шептались, мол, внучка у неё — гадкий утёнок, недостойный своей великой бабушки, а она всё равно стояла на своём… В общем, бабуля была моей единственной семьёй. — Чуть-чуть отворачивается и понижает голос, будто не очень желает, чтобы это было услышанным: — Было, конечно, и то, что омрачало наши отношения, но…              — Что именно? — резко перебивает её Джоан.              — Ох, ну-у… — Сандра подбирает слова. — Всякое. Наследство в первую очередь. «Экстаз»…              — Что с этим было не так?              — Ну, ба ведь всё мечтала о том, что передаст «Экстаз» под моё руководство… А я не хочу! Я всегда об этом говорила! Ну какая из меня бизнес-леди? Какое из меня лицо бренда? Не хочу я всей этой медийности. От меня и так весь высший свет плюётся…              — Я слышала от посторонних, что ты якобы всегда планировала в таком случае закрыть «Экстаз» и перепрофилировать в иной бизнес. Это правда?              Кассандра дует губы, обиженная, видимо, на горе-сплетников, но соглашается:              — Да, планировала. И сейчас планирую.              — Мисс Фелд ведь наверняка слышала об этом, правда? Почему же тогда она, несмотря ни на что, переписала свой бизнес целиком на тебя?              — Поэтому она и объявила об этом прямо на показе, на глазах у всей страны. — Сандра грустно улыбается. — Ты была на церемонии прощания с бабулей?              Джоан кивает.              — Тогда ты всё поймешь без лишних слов…

***

Воскресенье, 11-е июля 1976 г.

11:24

      — Слово предоставляется внучке Розеллы, Кассандре Май.              Тишина, будто внутри заколоченного гвоздями гроба. Только ливень её и разбавлял. Сандра несмело подошла к стойке микрофона. В её руках — самый пышный букет. Сглотнув и смочив слипшееся горло, начала:              — Ещё когда я была совсем крохой, бабушка была для меня целым миром. Да, я могла бы сейчас сказать множество слов о том, насколько талантливой и гениальной она была в своём деле, но…              В толпе висела прежняя тишина, но прорезались первые крики: «Ага, скажет она! Зачем тогда её имя позорила всегда, поганка?», «Бабуля талантливая, а внучка всё её наследие возьмёт и угробит!», «Да-да, она даже морочиться не станет — сразу ‘Экстаз’ в утиль отправит!», «А внучке лишь бы по мужикам побегать, профурсетка!».              Кассандра сделала робкую паузу, но продолжила:              — …Но я лишь скажу, что она была для меня лучшей бабушкой, о какой я только могла мечтать.              Из-под тёмных очков покатилась первая алая слеза. Аплодисменты прозвучали крайне жидко, едва перебивая гудящий, как осиный рой, шёпот некоторых индивидуумов: «Ничего лучше придумать не смогла, капель в глаза налила — и возомнила уже, что все поверят!», «Любила бы Розеллу — то хоть бы себя в нормальный вид привела! Где это видано, чтобы внучка иконы стиля выглядела как чучело в побелке?», «Ага, ещё и хамила всем! Куда Розочка вообще глядела?», «Стыд и срам!».

***

      Сандра снимает очки, уперевшись взглядом в бантики на балетках. Вздыхает:              — Бабуля знала, что если она заявит о своих намерениях при всех, то для меня отказаться будет равно смертному приговору. Меня просто заклюют, сожгут к чертям… Я же для них злобная ведьма. Бабушка нарочно не оставила мне выхода.              Повисает тишина. Джоан не осмеливается её нарушить, даёт эмоциям внутри Кас рассосаться. Та всхлипывает, делая речь тише шелеста травы:              — Они меня всегда презирали… Сначала просто из-за инаковости и моих тогда паршивых манер, а потом уже по инерции, как будто на мне клеймо какое-то. «На детях легенд природа всегда отдыхает», мгрх… Я в этом змеином кодле всегда была чужой. Никто бы меня не принял, как бы я ни старалась, никто! — Снова всхлип. — Помнишь, Йоанна, я рассказывала о том бывшем? Я ведь, как наивная идиотка, надеялась тогда, что благодаря его компании ко мне станут снисходительнее. Он же ж интеллигентный человек, уважаемый, будущий врач, в конце концов… Но нет, все только стали плеваться ядом ещё сильнее! Мол, нахлебница я, существую только за счёт связей с кем-то лучше, а сама по себе не стою ни гроша. А он, а он!..              В ярости Сандра бросает очки на пол, и те звонко разбиваются к чертям.              — Этот инфантильный идиот даже не пытался меня защитить! Он, он, на которого я смотрела тогда как на единственную опору! Тогда я решила, что лучше уж совсем без никого, чем так… На долгое время я вообще запретила себе любить. На кой чёрт эта любовь, если она не может спасти?! А потом я очень, очень долго воспитывала в себе эту способность заново… Потому что те, кто меня ценил, со временем всё-таки появлялись. Их можно было сосчитать по пальцам одной руки какого-нибудь калеки, но были ведь! А скольких я до этого ещё отвергла из-за этого придурка, скольким незаслуженно гадила жизнь… Какой же я была дурой. Сначала одной, потом другой… — Медленный выдох, чтобы успокоиться. — Мне и сейчас любовь даётся с огро-омным трудом. Если я кого-то к себе и подпускаю ближе, чем на расстояние вытянутой руки… То это кто-то совсем исключительный.              Капельки влаги скапливаются в уголках её глаз. Пересев поближе, на край стола, Джоан делится с Сандрой платком и сама утирает первые слезинки. Столь неожиданно после подобных слов Кас обнимает её за руку, как потерявшаяся в магазине маленькая девочка, ластится к её ладони. В горле приятным, но горчащим комком встаёт вывод: неужто она и правда пустила мисс Батчелор в свой почётный круг?..              Дав Кассандре освежиться глотком воды, она осторожно спрашивает:              — Каковы всё-таки твои планы насчёт «Экстаза»? Будешь ли ты и правда его перекраивать?              Шмыгнув носом, Сандра сквозь слёзы твёрдо хмурится:              — Буду, — отрезает. — Буду, как бы сложно ни было. Пошли они все к чёрту! Пусть все они будут прокляты до седьмого каления! Мистер Рэдклифф, этот бабушкин кавалер… Будет писать заявы в суд? Да пусть ими удавится. Я не отдам ни гроша из своего наследства! Никаких уступков от меня никто не дождётся! Я назло всем этим святошам сотворю из «Экстаза» то, что им даже, чёрт подери, в кошмарах не снилось!              Кассандра утирает последнюю слезу. На её лице — ничего, кроме концентрата чистейшей, картинной ярости. Теребя платок, с крайне неясной интонацией она хрипит последующие слова под стать молитве в церкви. То ли бабушке, то ли самой себе, то ли кому-то ещё, о ком Джоан даже не догадывается.       — Прости, бабуль, но я не могла иначе. Ты ведь сама научила меня быть ведьмой… И я, как ты и хотела, никогда никому не подчиняюсь. Никому, никому на этом чёртовом свете не позволю себя обидеть… Даже если это будешь ты. Не дам в обиду ни себя, ни его, ни кого-либо. Пусть каждый, кто желает нам зла, будет проклят. Хотели ведьму? Получите ведьму…