Back to you (extended cut)

      На следующее утро Га Он не смог даже взглянуть на Ё Хана. Боковым зрением он видел как мужчина после слов, что воспоминания не вернулись, выскользнул из постели, подхватил халат, лежащий на спинке кресла, и без единого слова вышел из комнаты.       Га Он притянул колени к груди, обхватил их руками и уткнулся лицом во фланелевую мягкость пижамных штанов.       Внутри у него всё сжалось от чувства вины. Он не хотел причинять боль мужчине, но не мог ничего с этим поделать – ведь нельзя было вернуть воспоминания по взмаху волшебной палочки – как и не мог притворяться, что они вернулись. Он не думает, что лекарства и уход помогут.       Га Он попытался представить, какого было его новоиспеченному мужу. Он попытался представить, что он бы чувствовал, если бы Су Хён однажды проснулась и понятия не имела кто он такой. Если бы она отшатывалась от случайных прикосновений, если бы не помнила, что она помогла ему пережить самые тёмные времена или даже все те хорошие моменты, которые они разделили вместе.       Он был бы опустошён. Но, конечно, не стал бы её винить за это состояние или желать, чтобы она держалась от него подальше. Он бы делал всё возможное, чтобы помочь ей поправиться.       А если бы она так и не вспомнила?       Тогда он бы всё равно остался рядом с ней.              Га Он умыл лицо и нашёл одежду в огромном комоде, с той же стороны, откуда Ё Хан доставал пижаму. Он как раз заканчивал одеваться, когда раздался стук в дверь спальни.       — Войдите.       Это был Ё Хан. По его лицу ничего нельзя было прочитать.       — Они хотят, чтобы ты вернулся в больницу, — начал он. — Хотят провести анализы, чтобы убедиться, что у тебя нет внутренних кровотечений, которые они упустили, инсульта, или чего-то ещё.       Кровь Га Она была проверена на наличие токсичных веществ, лекарств и витаминов. В его медицинской карте были проверены данные на длительное высокое артериальное давление, черепно-мозговые травмы, хроническое злоупотребление алкоголя и электрошоковую терапию, также его опросили на наличие других заболеваний.       Элию и Ё Хана спросили, переживал ли Га Он перед операцией (Элия: «Нет, он был абсолютно спокоен. Ё Хан был единственным, кто волновался»), получал ли он какие-либо травмы или физическую нагрузку непосредственно перед операцией.       МРТ не выявило ни признаков энцефалопатии Вернике, ни каких-либо признаков инсульта или других повреждений головного мозга. Синдром Корсакова был исключён, поскольку у Га Она не было дефицита тиамина, и он не допускал конфабуляций. Ультразвуковое исследование не выявило кровотечения вблизи места операции.       После целого дня тестов, вопросов и бесконечного ожидания, Га Ону поставили диагноз: психогенная амнезия. Потеря памяти без видимой физической причины. Га Он прочитал верхнюю страницу из стопки распечаток, которые ему дали (несмотря на то, что Элия настаивала, что в этом нет необходимости, поскольку всё это будет в его цифровой медицинской карте): «Начиная с 2026 года, как эпизодическая (личный опыт), так и семантическая память (общие знания о мире и концепции) будут нарушены. Психогенная амнезия также известна как диссоциативная амнезия из-за её частоты возникновения после травмирующих событий. Это расстройство памяти, характеризующееся внезапной ретроградной потерей автобиографической памяти, которая длится от нескольких часов до нескольких лет».              Теория медицинской бригады заключалась в том, что недавняя операция каким-то образом подсознательно вызвала у Га Она старые эмоции, с которыми он не справился во время своей первой операции после взрыва в офисе Ё Хана. Они предупредили, что причина может заключаться и в чём-то ином. Ему сказали, что к большинству людей память возвращается. Но не ко всем.       Они посоветовали ему продолжить посещать того же психотерапевта.       — Я прохожу терапию? — спрашивает Га Он.       — Как и все мы, — отвечает ему Элия.              Та ночь была спокойной. По дороге домой из больницы они перекусили едой навынос и немного поговорили.       Ё Хан помог одеть водонепроницаемую повязку Га Ону, чтобы он смог принять душ.       Они заснули.              На следующий день Га Он нашёл Ё Хана застилающим кровать в гостевой комнате. В сумке с логотипом «GLOBUS» лежали туалетные принадлежности и пижама.       — Что ты делаешь?       Ё Хан остановился, и несколько мгновений стоял так неподвижно, что Га Ону показалось будто он не дышит.       — Я должен сказать тебе кое-что, — сказал мужчина, наконец. Он пригласил его войти.       Га Он зашёл в спальню и сел рядом с ним на кровать.       Ё Хан взял его левую руку и смотрел на неё, избегая зрительного контакта.       — Я бы хотел отпустить тебя. Ты не помнишь те ужасные вещи, что мы делали по отношению друг к другу. Я бы хотел опустить тебя домой, но и там бы у тебя не было спокойной жизни. В Корее ты знаменитость, а я покойник.       — Я не понимаю.       Ё Хан наконец-то поднял свои глаза от их сплетённых рук. В них плескалось несчастье.       — Позволь мне объяснить.              Ё Хан рассказал ему о Суде в прямом эфире. О Ча Гён Хи. О До Ён Чуне. О профессоре Мине. О Чон Сун Е.       О Су Хён.       О Доме Мечты.       Ё Хан сказал ему, что Га Он вышел замуж за убийцу. Что он взорвал комнату, полную людей, умоляющих сохранить им жизнь.       — И я знал всё это, выходя за тебя?       — Знал. Ты даже видел, как я сделал это.       — Что?       — Вся страна наблюдала, за тем, как я убиваю их в зале суда в прямом эфире.       После этого Ё Хан ушёл из спальни. Младший заперся в комнате для гостей и не выходил на ужин.              Мужчина сидел на краю супружеской кровати около часа. Он был совершенно не в состоянии переварить всё то, что Ё Хан ему рассказал. Это было всё слишком, слишком ошеломляюще. Он снова задумался, не было ли это длинным, реалистичным и жутким сном. Разговор казался нереальным. Га Ону начало казаться, что он сам нереален.       Он вышел замуж. Он вышел замуж за человека, зная, что тот убийца. Либо он нашёл способ примириться с этим, либо он согласился с тем, что сделал Ё Хан, либо старший каким-то образом манипулировал им.       Он мало что мог найти, чтобы подтвердить всё то, что рассказал ему Ё Хан. Многое из этого происходило за закрытыми дверями или в присутствии людей, которые теперь, очевидно, были мертвы.       До Ён Чун и профессор Мин выжили, но если Га Он поговорит с ними, он выдаст своё состояние, и если Ё Хан ещё не воспользовался этим, то кто-нибудь обязательно воспользуется.       Га Он спотыкаясь вышел из комнаты и наткнулся на Элию. Должно быть, он выглядел таким же потрясённым, как и чувствовал себя, потому что она заметно вздрогнула, увидев его.       — У меня есть свой компьютер?       Пока он не произнёс это вслух, ему и в голову не приходило, что он мог бы просто воспользоваться браузером своего телефона.       Элия показала ему, какой стол в кабинете принадлежит ему.       — Ох, — сказала она, когда была уже почти у двери. — Чёрт. Ё Хан рассказал тебе. Обо… всём, да?       Га Он кивнул.       Элия колебалась в дверях, вероятно, пытаясь решить, стоит ли ей предложить обнять его.       — Если тебе будет что-то необходимо, — сказала она, наконец. — Что угодно. Просто дай мне знать.       Га Он открыл ноутбук и вбил в поиск имя Су Хён.              Врачи сказали, что, возможно, подсознательное воспоминание о чём-то травмирующем, произошедшем во время его первой операции – всего через несколько дней после того, как он встретил Ё Хана – могло спровоцировать эту амнезию.       Возможно, сама по себе амнезия была единственным доказательством, в котором нуждался Га Он. Возможно, его мозг пытался защитить его от того, о чем Ё Хан недавно рассказал ему. Его мозг отвергал манипуляции профессора Мина и Чон Суны, смерть Су Хён у него на руках, его соучастие в фальсификации судебных процессов, его молчаливое одобрение убийств Ё Хана.              Га Он проснулся от приглушённых голосов, доносящихся за дверью. Обычно он спал как убитый, но большую часть этой ночи он провёл, уставившись в потолок.       Он пошёл на звук в комнату для гостей, где с недавнего времени поселился Ё Хан.       — Это по-прежнему он, — сказала Элия.       — Да, это тот человек, в которого я когда-то влюбился, — ответил Ё Хан. Его голос дрожал. — Но он не тот человек, за которого я вышел замуж. Я рад, что он не помнит все те ужасные вещи, которые мы делали друг другу в Корее, но он также не помнит, как хорошо нам здесь жилось. Для него это странный дом в чужой стране, а не то место, что мы создали вместе. Для него я – совершенно чужой человек и снова монстр.       Он невесело рассмеялся.       — Я так жалок. Ты только посмотри – я плачу из-за того, что скучаю по своему мужу, в то время, как этот самый муж всё ещё здесь, напуган и растерян благодаря мне.              Единственным взаимодействием Га Она с Ё Ханом на следующий день было сообщение от мужчины со ссылкой на встречу в общем календаре: «Через несколько дней в 10:00 состоится встреча с доктором Ли Сун Бок, психиатром и психотерапевтом. В примечании: «Целью этой встречи является: 1. Возобновление медицинского ухода после возникновения подозрений на психогенную амнезию; 2. Просмотр и обсуждение заключительной прямой трансляции судебного заседания. За тобой приедет машина. Я с нетерпением жду встречи с тобой снова».       Га Он уже выходил из дома, когда впервые после их разговора увидел Ё Хана. Ему не хватит слов, чтобы описать, что он почувствовал, увидев мужчину.       — Сегодня я переночую в отеле, — сказал Ё Хан. — Так что можешь не переживать, что столкнёшься со мной по возвращению. Код от сейфа — 3895. Твоя машина — Ауди. Ключи от твоего мотоцикла я заберу с собой.       Он говорил быстро и сбивчиво, затем развернулся, чтобы уйти, но поколебавшись, снова повернулся к Га Ону и сказал:       — Пожалуйста, не забывай хорошо питаться.       Га Он ехал на приём в полной тишине. В голове было пусто, а тело переполняли противоречивые ощущения.       Доктор Ли примерно была возраста Ё Хана, круглолицая и элегантная. Она провела Га Она не в свой кабинет, как ожидалось, а в смежную комнату с диваном и журнальным столиком. На столе среди упаковки салфеток, бутылок с водой и тарелки с печеньем стоял ноутбук.       Она объяснила, что была его психотерапевтом почти 3 года. Ё Хан убедил её перенести свою практику из Германии, куда она иммигрировала незадолго до открытия Судебного шоу. Мужчина вспомнил о массовом оттоке иностранных рабочих и корейской элиты, вызванном политикой президента Хо. Га Он приехал в Женеву с ужасным уровнем английского и полным незнанием французского, разбитым сердцем, ПТСР, депрессией и тревожностью. Доктор Ли лечила последние три состояния медикаментозной и разговорной терапией.       — Нам необязательно смотреть видео сегодня, — произнесла она. — Это может подождать до тех пор, пока вы не будете готовы.       — Нет, давайте всё же посмотрим. Не думаю, что меня что-то может подготовить к этому.       — Хорошо, но перед просмотром позвольте напомнить, что на момент выхода этой трансляции вы были подвержены суицидальным наклонностям, а также потеряли веру в себя и правовую систему, которой вас учили следовать. Вас никто не поддерживал. Ваша близкая подруга только что погибла, и вы не так давно узнали, что наставник вас предал.       У Га Она скрутило живот. Он кивнул.       — Вероятно, я смогу ответить на любые ваши вопросы. Я знакома с тем, что произошло, и что привело к этому с вашей точки зрения. Я не была в Корее в то время, но внимательно следила за новостями и смотрела трансляции судебного заседания. На самом деле, я смотрела прямой эфир суда, когда уже жила в Германии, и понятия не имела, что буду лечить вас через три месяца.       Доктор Ли включила ноутбук. На экране появилась миниатюра видео с надписью на немецком языке.       — В наши дни в Корее трудно найти оригинальные кадры трансляции, — объяснила она. — Но я успела скачать это видео в день его публикации.       Она откинулась на спинку стула и Га Он понял, что право на воспроизведение видео отдано ему.       Он сделал глубокий вдох и нажал на пробел.       Помещение Судебного шоу было тёмным и круглым, как готическая версия Древнегреческого Сената. На трёх огромных экранах, позади судейской скамьи, был виден Ё Хан, сидевший за столом, словно ведущий новостей. Он был элегантно одет, волосы аккуратно уложены, а на лице застыла безмятежность. Его левая рука была плотно забинтована.       — Мои дорогие сограждане, — нараспев произнёс Ё Хан, — мы начинаем заключительный суд.       Мужчина представил людей, сидящих в зале суда, затем показал вопиющие кадры из больницы Дома Мечты. Га Он узнал, что сам работал там под прикрытием, чтобы получить эти кадры. Неужели он действительно был среди этих умирающих людей? Неужели он действительно был свидетелем того, как президент Южной Кореи хвастался тем, что разбирает своих граждан на части, как домашний скот, и продаёт их тому, кто больше заплатит?       Должно быть, тошнота Га Она отразилась на его лице, потому что рука доктора Ли зависла над клавишей пробела. Га Он покачал головой, и они продолжили просмотр.       Лицо незнакомого Га Ону мужчины появилось рядом с лицом Су Хён, когда Ё Хан подробно описал преступления Чон Сон Ы. Га Он задержал дыхание.       Ё Хан объявил о соучастии профессора Мина, затем показал бомбы, спрятанные по всему залу суда, и запустил голосование.       Мужчина появился в комнате, облачённый в свою обычную судейскую мантию, выглядя как судья и священник в одном лице. В руке он держал пульт управления бомбами.       Он открыл одну из дверей и велел своим заложникам бежать, как тогда, в церкви, десять лет назад.       Что они и сделали. Га Он увидел, как они перелазили, царапались, пинались и оттаскивали друг друга. Партнёрство, дружба, брак, все клятвы и обещания испарились перед лицом их неминуемой смерти, превращая их в испуганных зверей, заточенных в клетке.       Ё Хан возвышался над ними, наблюдая почти с тоской, смакуя, словно это был последний раз, когда он был свидетелем этого – лично, во сне или в своих воспоминаниях.       Га Он понял, что дрожит. Ё Хан выглядел…       Умиротворённым. Он наблюдал за людьми, чьи жизни проносятся перед их глазами в ожидании смерти. За людьми, встречавшими свою погибель.       Чон Сон А встала. Га Он инстинктивно сжал кулаки. Она была спокойна.       Президент отстаивал свою точку зрения…       …пока Чон Сон А не выстрелила ему в голову.       Га Он вздрогнул.       Она направила пистолет на Ё Хана. Ни один мускул мужчины не дрогнул. Он лишь ласково подтрунивал её, улыбаясь краешком губ.       Приставив пистолет к виску, она выстрелила.       Затем Га Он увидел себя, вбегающего в комнату. Он был ошеломлён. Те, кто остался в живых умоляли его о пощаде.       Га Он на экране схватил Ё Хана за руку.       — Не делайте этого. Вы оставите Элию одну? И умрёте с этими подлецами?       Ё Хан посмотрел на него странно, будто он ему мерещиться. Он отвёл взгляд и ответил:       — У меня нет выбора, — он отцепил руку Га Она от себя и продолжил. — Когда шоу заканчивается, актёр покидает сцену.       Он поднял пульт управления в мрачной пародии на статую Правосудия в главном вестибюле здания.       Га Он увидел, как его собственное лицо исказилось от отчаяния.       Осталось меньше миллиона голосов.       — Я с вами, — Га Он наблюдал за тем, как произносит эти слова.       Ё Хан вышел из транса. Он резко повернул голову, чтобы посмотреть на Га Она, через мгновение выражение его лица смягчилось.       — Ты станешь героем. В этом спектакле только один дьявол.       Он с улыбкой оглядел свою маленькую паству.       Затем, слишком быстро, даже для того, чтобы Га Он, сидящий в Швейцарии, успел среагировать, схватил младшего сзади за шиворот и вытолкнул за дверь, захлопнув её за собой.       Но Га Он ещё слышал, как кричит, нет, вопит:       — Судья! Судья Кан! НЕТ, СУДЬЯ КАН! КАН Ё ХАН!       Ё Хан на секунду замешкался у дверей. Позже, когда он быстрыми шагами вернулся на прежнее место, его глаза были остекленевшими и покрасневшими.       Через несколько секунд число просмотров достигло десяти миллионов, и комната осветилась огнём и разлетающимися обломками.       Видео закончилось.       Га Он весь дрожал. Он дотронулся до своего лица и почувствовал солёную влагу от дорожек слёз.       Обернувшись на доктора Ли, он заметил, что она тоже не осталась равнодушной к произошедшему на экране. Доктор взяла салфетку для себя, а затем протянула коробку Га Ону.       Он чувствовал себя разбитым, словно только что посмотрел многомиллиардный блокбастер. Видео было трогательным, впечатляющим, напряжённым, даже отвратительным. Мужчина был полон неведомых эмоций.       Было ли это на самом деле? Или это тщательно спланированная манипуляция?       — Как... — прохрипел он.       Он прочистил горло. Доктор Ли протянула ему бутылку воды.       — Вы объяснили моё поведение ранее, но как вы объясните поведение Ё Хана?       — Хм. Что ж, я не психотерапевт Ё Хана, но вы однажды рассказали мне, что эти люди были ответственны за смерть его брата и невестки. И, будучи корейской эмигранткой, я прекрасно знаю, что президент Хо делал со страной. Я не могу оправдать это, или объяснить ход мыслей, или рационализировать его для вас; зато я могу понять, что, на мой взгляд, было его мотивацией.       Га Он сделал большой глоток воды.       — Я похожу на параноика, подозревая, что это видео было сфабриковано? — он задумался. — Что Ё Хан мог заплатить вам за подтверждение своей истории?       Ему было неприятно думать, что Элия могла иметь к этому какое-то отношение, но, по правде говоря, он знал её не лучше, чем Ё Хана.       Доктор Ли не выглядела оскорблённой.       — Нет, — сказала она. — Это очень обоснованная реакция. История, которую вам рассказали, просто невероятна. Если бы я проснулась завтра, не зная того, что знаю, я бы тоже в это не поверила.       Она дала Га Ону несколько минут побыть одному, а затем вернулась, чтобы узнать, не хотел бы он остаться ещё ненадолго.       — Ё Хан сказал, что собирается сегодня вечером в отель, — сказал Га Он. — Но мне интересно, не мне ли следовало пойти туда. Я чувствую себя как бы... на грани? Что, если я не выдержу, когда вернусь домой, и напугаю Элию? Но и она не должна оставаться дома одна…       — Сейчас вам следует поставить себя в приоритет, — посоветовала доктор Ли. — Вы тот, кто испытывает наибольшую боль.       — Я не уверен в этом, — начал Га Он. — Это, должно быть, убивает Ё Хана. Я ушёл на операцию его МУЖЕМ, а вернулся тем, кто не любит и не узнаёт его, и, возможно, даже не доверяет ему.       По предложению доктора Ли Га Он немного задержался. Он решил, что она пытается оценить его состояние, прежде чем выпустить из поля зрения с двумя крошечными упаковками лекарств.       — Вы можете принять одно из них, если не сможете заснуть. А вот это, если почувствуете тревогу. Пожалуйста, не принимайте их вместе.       Га Он заметил, что в упаковках было всего по три таблетки. Он не принял это близко к сердцу: скорее всего, она не отправляла домой никого после такого сложного приёма с достаточным количеством таблеток, чтобы покончить с собой.       Га Он заснул в машине по дороге домой, поэтому этой ночью его ожидала бессонница.       Он написал Ё Хану:       — Возвращайся домой. Я хочу знать, что произошло после этого видео.       Мигнули индикаторные точки ввода. Исчезли. Появились. Снова исчезли. И снова появились.       Через несколько минут Ё Хан ответил:       — Спасибо.              Га Он не знал, когда ему наконец удалось заснуть, но проснулся он поздно, и лишь от того, что Ккоми ходила взад-вперёд по его телу, ища, где бы ей устроиться.       Дверь в спальню была приоткрыта, и он заподозрил, что Элия послала кошку разбудить его.       Ё Хан вернулся домой вскоре после того, как Га Он вылез из постели, умылся, оделся и добрался до кухни.       Мужчина почувствовал странное волнение, когда снова увидел Ё Хана – что-то среднее между тревогой и интригой.       За обедом Га Он не мог перестать украдкой поглядывать на старшего, сравнивая его движения, выражение лица и внешний вид с тем, каким он был на видео. Теперь он был мягче: волосы лишенные укладки, одежда – светлой и мягкой, лицо не было суровым. Однако в глубине его глаз по-прежнему была видна напряженность. Каждый раз, когда их взгляды встречались, Га Он, смущаясь, отворачивался.       После трапезы Ё Хан сказал, что помоет посуду, раз Га Он приготовил обед. Затем встретился с ним в кабинете, чтобы ответить на его вопрос.       Ё Хан начал без предисловий.       — Когда строился зал Судебного шоу, я привлёк к работе своих сотрудников. Они соорудили потайной выход, замаскированный стеновыми панелями. Взрыв был тщательно спланирован таким образом, чтобы взорвать зал суда изнутри. Когда я убедился, что в воздухе достаточно пыли, чтобы заблокировать камеры, или что сами камеры повреждены настолько, что передача данных прекратилась, я выскользнул наружу. Выход вёл через заброшенные служебные коридоры в туннели под зданием, которые я нашёл на секретных картах. Они были построены для эвакуации обитателей здания, которое во время войны находилось на месте Верховного суда. Туннели вывели меня к реке, где ожидала лодка, на которой я добрался до частного аэродрома. Элия ждала в самолете с теми немногими вещами, что мы взяли с собой.       Ничто из этого не было невероятно удивительным для Га Она, учитывая то, что он теперь знал об умении Ё Хана тщательно планировать, о склонности к драматизму и богатстве. Но на самом деле его интересовала не механика побега Ё Хана.       — Почему ты не взял меня с собой?       Что-то изменилось в лице Ё Хана. И когда он ответил, его голос был совершенно другим, больше не отрепетированным и чётким.       — Я думал, что разрушил твою жизнь. Я знал, что у нас есть некие чувства друг к другу, но я не знал, что влюблён в тебя, и никогда бы не подумал, что однажды ты влюбишься в ответ. Когда я улетал, думал, что ты ненавидишь меня. У тебя были все основания для этого. Если бы ты не встретил меня, ты бы до сих пор был в Корее. Су Хён была бы жива. Ты, вероятно, был бы женат на ней и председательствовал бы где-нибудь в маленьком скучном суде, — голос Ё Хана стал хриплым. — У тебя была бы спокойная нормальная жизнь. Ты бы не прошёл через всё это, не испытал бы всей этой боли. Тебя бы не предали.       Его глаза заблестели.       Га Он хотел верить ему. Он хотел верить, что эти слёзы были настоящими.       Но в истории, которую ему рассказали, была деталь, которая мучила Га Она: предательство. Га Он не мог не беспокоиться, что история о том, как им манипулировал человек, которому он доверял, была идеальной для рассказа тому, кем вы хотели бы манипулировать. История, которая подразумевала: я не такой, как он, я бы так не поступил.       Но Га Он хотел ему верить.       — Когда ты вернулся за мной?       — Я вернулся не совсем ради тебя. Как уже сказал, я не думал, что ты сможешь любить меня так, как я любил тебя. Никто из нас не знал, что ты не натурал, и я думал, что ты никогда не простишь меня за всё, через что тебе пришлось пройти благодаря мне. Но когда я покинул Корею, я, наконец, понял поговорку «от разлуки любовь горячей». За 5600 миль от тебя я понял, что влюблён в тебя.       — Я, конечно, следил за твоими пресс-конференциями и новостными репортажами о тебе, и мне показалось, что ты не очень-то процветал. Ты неважно выглядел, в твоём голосе не было надежды. Я понял, каким же я был чёртовым идиотом, что сбежал от любимого мужчины, который только что пытался покончить с собой, и я вернулся примерно через месяц после того, как ушёл. Я просто хотел проведать тебя. Я понятия не имел, как сказать тебе, что мне жаль, или что я хочу, чтобы ты жил – в конце концов, ради чего я оставил тебе жизнь? Ни друзей, ни семьи, ни наставника, только дерьмовая работа в пародии на правосудие. Но я подлетел слишком близко к солнцу, и ты заметил меня. У нас состоялся разговор, очень похожий на этот. И, хотя ты был зол на меня, ты потребовал, чтобы я отвёз тебя домой. Что я и сделал.       Га Он смог собрать воедино остальную часть истории из того, что рассказали ему Элия и доктор Ли. Вскоре после приезда в Швейцарию Га Он начал посещать доктора Ли. В течение следующих двух лет они с Ё Ханом полюбили друг друга и за несколько месяцев до судьбоносной корректировочной операции Га Она заключили брак.              Га Он выждал несколько дней, чтобы спросить о следующем, что его интересовало.              — Если бы я захотел уехать, ты бы мне позволил?       Ё Хан закрыл глаза. Его лицо напряглось, но голос оставался нейтральным.       — Ты уходил раньше и я не остановил тебя тогда. Хотя и хотел этого. Больше всего на свете.       Ё Хан открыл глаза, но продолжал смотреть в сторону.       — Я не хочу, чтобы ты оставался, если это не по твоей воле, — он проглотил ком в горле. — У тебя есть собственные банковские счета. Швейцарские водительские права. Автомобиль. Твои паспорта в сейфе в кабинете. Если ты хочешь уехать от меня на какое-то время… Или навсегда. У тебя есть на это право. Но оставайся на связи с Элией, что бы ты ни делал.       — Ты бы действительно позволил?       Ё Хан кивнул.       — Ё Хан. Даже если бы я захотел вернуться в Корею?       — Всё равно бы позволил. Это я погиб в своей стране, а не ты.       В его голосе не было никаких эмоций.       — И ты веришь, что я не сдам полиции твой адрес? Ты правда не думаешь, что я не стал бы звонить в Интерпол и сообщать им, где тебя найти?       — Я верю, что если ты решишься на это, то будешь чувствовать, что поступаешь правильно. И я верю, что ты найдёшь способ не впутывать в это Элию.       Ё Хан встал и тихо вышел из комнаты, не глядя на Га Она.