Теория Великого Объединения Шэнь Цинцю: очищение ци

В последнее время Шан Цинхуа почти не видел Юэ Цинъюаня. Даже при сильной загруженности, ученик Цюндина находил время посетить каждый пик в их школе. И это была одна из причин, почему его так любили. А теперь Шан Цинхуа почти не видел его со времен праздника Середины осени. Но вот он наконец встретил его, бесцельно бродящим по тихой и живописной тропинке в одном из садов Цюндина. Такое задумчивое и меланхоличное состояние было для него привычным, но, после недавнего хорошего настроения, нежелательным регрессом. Шан Цинхуа почувствовал первый рефлекторный приступ вины, но опомнился. Теперь он знал: все можно изменить. Шан Цинхуа присоединился к Юэ Цинъюаню в его неспешной прогулке, и тот, как всегда, поприветствовал его с улыбкой. — Шан-шиди. Ты идешь на встречу со своим учителем? Самое время выудить немного информации. — Этот шиди удивлен, что ты не проводишь свое свободное время с Шэнь-шисюном, — заметил он. Юэ Цинъюань задумчиво посмотрел вдаль. Горы были прекрасны, но он их не видел. — О, его сейчас нет, — со вздохом ответил он. Что ж, это объясняло его настроение. — Он путешествует с Шэнь-шишу. — Я уверен, что ему будет о чем рассказать, когда он вернется, — подбодрил Шан Цинхуа. — Я не слышал ни о каких крупных мероприятиях. Они отправились на какой-то частный банкет? Или снова навещают кого-то из старых учеников Шэнь-шибо? Юэ Цинъюань кивнул, по-прежнему глядя куда-то далеко. — Они делают несколько остановок. Шэнь-шиди написал мне, что сейчас они в зале Наньгун. А потом они направятся в школу Линчень. — Ой-ей. Юэ Цинъюань недоуменно уставился на него. — Что-то не так? Шан Цинхуа запаниковал и схватил Юэ Цинъюаня за руку раньше, чем успел подумать. — Ты должен остановить его, — потребовал он, широко раскрыв глаза. Юэ Цинъюань повернулся к нему, короткое удивление сменилось легкой улыбкой и пристальным взглядом. — Почему шиди так считает? — спросил он мягким тоном. — Э-э… — Шан Цинхуа изо всех сил старался найти оправдание. Безумно влюбленный жених в мгновение ока сменился на хладнокровного дипломата. Выглядело бы впечатляюще, если бы не было направлено против Шан Цинхуа. * Перед началом собрания Янь Аньмин отозвала Юэ Цинъюаня в сторону. Позже Шан Цинхуа узнал, что он сразу же начал готовиться к путешествию. Неоднозначная удача. Была надежда, что он направлялся в школу Линчень, чтобы перехватить Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань не стал бы рисковать, когда дело касалось его любимого шиди. Но Шан Цинхуа знал, что это лишь временная отсрочка. Юэ Цинъюань вернется, и он не забудет случайно вырвавшейся фразы, сказанной Шан Цинхуа. Возможно, он уже упомянул об этом Янь Аньмин — Шан Цинхуа теперь должен брать во внимание, что за ним могут следить. Это было бы самое неподходящее время для появления Мобэй-цзюня, но Шан Цинхуа еще не получил никаких средств связи с ним. Хотя нет, это еще не самое худшее. Хуже всего было бы, если бы Мобэй-цзюнь оставил предмет для связи, и его бы сейчас нашли... * Шан Цинхуа вернулся в свои комнаты для тихого и личного разговора. <Система!> — внутренне закричал он. — <Шэнь Цинцю собирается встретиться с Цю Хайтан! Это слишком рано! Ло Бинхэ еще даже не родился!> Потребовалось несколько попыток и мысленных перебираний всех наиболее ужасных способов вмешаться в предысторию главного героя, прежде чем он получил болезненный электрический разряд «наказания» Системы. [Отклонение сюжета находится в допустимых пределах, — механическим голосом отозвалась Система. —Загрузка патча. 97х08м! из ???]. Шан Цинхуа рухнул на кровать. Что произойдет, если преступления Шэнь Цинцю раскроются раньше? Сможет ли он по-прежнему стать главой пика Цинцзин, если над ним нависнет клеймо жестокого убийцы? Ну, Шан Цинхуа знал ответ на этот вопрос. Поколение Ань, каким бы добрым оно ни казалось своим ученикам, были крайне сильны и по отдельности, и вместе. А репутация Цанцюн оставалась непоколебимой. Получается, все произошло именно так? Он написал, что Цю Хайтан безуспешно искала убийцу своего брата десятилетиями… но, возможно, она давно нашла его, просто обвинения были жестко подавлены сильными мира сего. И это породило обиду в ее душе и послужило хорошим стимулом позже объединиться с Ло Бинхэ против праведных школ. Шан Цинхуа думал, что ему удалось изменить сюжет, но не усугубил ли он ситуацию? Дела шли так хорошо! Шэнь Цинцю ладил с другими учениками лучше, чем можно было мечтать. Может быть… Шан Цинхуа вздрогнул. Возможно, именно это снова сделало Шэнь Цинцю холодным и суровым. Как ужасно будет лишиться этого нового духа товарищества, если станет известно о его преступлениях. Ох, а задумка хорошая. Ему надо это записать. Он вытащил блокнот и понял, что держал именно тот, что использовал во время мозгового штурма с Шэнь Цинцю. Шан Цинхуа уставился на беспорядочно разросшуюся схему сюжета (его) и аккуратные, точные символы сбоку (Шэнь Цинцю) и стал размышлять, как все исправить. Система не возражала, когда он импульсивно предупредил Юэ Цинъюаня об опасности. Конечно, он почти ничего не сказал. Ни чего опасаться, ни почему. И Сюжет, по-видимому, не сломался. Может быть… может быть, они не встретятся? Нет, это было нелепо. Каждый ученик Линченя попытается мельком увидеть знаменитого Шэнь Аньвэя. А Шэнь Цинцю, как его преемник, был бы объектом зависти и восхищения. Конечно, есть шанс, что она просто его не узнает. Все произошло, сколько — десять, пятнадцать лет назад? И Шэнь Цинцю больше не был подростком, простолюдином или смертным. Теперь он одевался как сянься-модница: в многослойные одежды, пояса и развевающиеся прозрачные ленты — внешний вид, рассчитанный на то, чтобы ослеплять и отвлекать. И Шан Цинхуа был поражен тем, как изменилась его собственная внешность после того, как он начал серьезно совершенствоваться: словно находиться внутри своего личного фотофильтра. Шэнь Цинцю говорил более свободно, чем раньше, но Шан Цинхуа никогда не слышал ни намека на диалект низшего класса. Он перенял речь и манеры Шэнь Аньвэя, как утенок, запечатлевшийся на лебедя. И ему дали совершенно новое имя. Шан Цинхуа нахмурился. У него действительно было новое имя. Шэнь ЦинЦю. Это был даже тот же иероглиф — [秋], осень — что и в фамилии Цю Хайтан. Почему Шан Цинхуа назвал его так? Он уже и не помнил. Неожиданно его придавило осознанием. Независимо от причин, по которым Шан Цинхуа выбрал это имя… Здесь, в этом мире, не Шэнь Цинцю взял себе другое имя. Его назвал учитель. Шэнь Аньвэй сознательно выбрал этот иероглиф из десятков тысяч. Шэнь Аньвэй знал. И знал он все эти десять лет. Так почему же он решил нанести визит именно сейчас? Пытался уладить помолвку? Но если он знал о ней, то должен был знать и обстоятельства пожара и смерти Цю-как-то-там — Шан Цинхуа не мог вспомнить, как он назвал брата Цю Хайтан. Тогда, возможно, это какое-то испытание? Шан Цинхуа почувствовал слабый приступ тошноты. Он не мог представить, что теплый, добрый Шэнь Аньвэй намеренно был жесток по отношению к своему долгожданному и тщательно взращенному преемнику. Тогда визит был для официального оформления помолвки с Цю Хайтан? Но теперь она точно ни за что не согласится! Тогда, может, официально разорвать договоренность. Но в этом случае они могли просто проигнорировать ее. Кто бы мог без подсказки связать беглого раба-убийцу с праведным заклинателем Цанцюн? Будучи ребенком Шэнь Цинцю точно не объявлял во всеуслышание о планах присоединиться к школе. Он даже этого имени не использовал. Мысли Шан Цинхуа панически метались, как животные, застрявшие в лабиринте без выхода. Каждый раз, когда он думал, что нашел ответ, тот не выдерживал и толику критики. Часть фактов никак не укладывались у него в голове, и вместе попросту не имели смысла… Шан Цинхуа вздрогнул, услышав стук в дверь. — Цинхуа? Ты в порядке? — раздался голос Ли Аньшаня. И, очевидно, все хуже, чем он думал. Шан Цинхуа сглотнул и поднялся на ноги. Он знал, что скорее всего со стороны выглядел жалко. Может быть… может быть, он мог бы выдать свою оговорку за болезнь или галлюцинацию. Ли Аньшань выглядел встревоженным, когда Шан Цинхуа открыл дверь. — О, мой бедный мальчик. Тебе плохо? Шан Цинхуа жалобно кивнул, прислонившись к дверному косяку. — Голова болит, шицзунь. Так, стоп, а у заклинателей вообще может болеть голова? Как минимум кариеса у них нет. Может, ему стоит просто сказать своему учителю… Шан Цинхуа вздрогнул от очередного предупреждающего сигнала Системы. Ли Аньшань подвел его к креслу и тщательно проверил меридианы. Шан Цинхуа задавался вопросом, что же он там видел — оставила ли Система какие-то следы. Каким бы ни был результат, его учитель сочувственно хмыкнул и похлопал его по плечу. — У тебя часто бывают такие головные боли? Шан Цинхуа смиренно опустил глаза, чтобы не спалиться. — Не часто, шицзунь. — Мм, не стесняйся, удели им время. Я знаю, что мы совершенствуемся через труд, но отдых — важная часть этого цикла. — Да, шицзунь, — покорно сказал Шан Цинхуа. Как будто он мог просто взять выходной. Если он оставит своих подчиненных одних на пять минут, то все снова погрузится в хаос. — Тебе давно пора бы завести помощника, — решил Ли Аньшань, как будто мог слышать его мысли. О, нет, Шан Цинхуа надеялся, что тот не может. — Возможно, двух. — Шицзунь похлопал его по плечу. — Ке Сюнь довольно опытный, но не слишком старший. И ты хорошо работал с Вэй Дуном. — Вэй Дун создает доску вакансий, — рискнул Шан Цинхуа. — А, да, отличная идея. Хорошая инициатива, мальчик молодец. Что ж, посмотрим, как все пойдет, и пригласим его, когда все уладится. — Ли Аньшань снова сжал его плечо и встал. — Просто отдохни сегодня. Этот старый учитель пришлет тебе болеутоляющий чай. И несколько закусок, когда ты сможешь есть. — Этот ученик благодарит шицзуня за его заботу, — с благодарностью ответил Шан Цинхуа. Искренне — он получал от шицзуня больше отцовского внимания, чем от обоих своих кровных отцов, что в реальном мире, что в выдуманном. — Когда почувствуешь себя лучше, подумай, какие задачи ты хотел бы поручить своим новым помощникам. Не стесняйся передавать им работу. Ты мой помощник, и я передаю задания тебе. Шан Цинхуа знал. О, как он знал. Его учитель направился к выходу, и Шан Цинхуа подумал, что успешно выиграл немного времени. Но он слишком рано расслабился. — И, еще кое-что. То, что ты сказал юному Юэ Цинъюаню ранее… — Ли Аньшань замолчал, пауза зияла, как пасть капкана. Шан Цинхуа почувствовал себя сбежавшим каторжником, увидившим темную, приветливую полосу деревьев, внезапно пронизанную прожектором. Слова полились самостоятельно: — Я, я не помню точно, что я сказал. У меня просто… было плохое предчувствие. — Какой-то конкретный тип плохого предчувствия? — спросил Ли Аньшань мягким и успокаивающим голосом. Шан Цинхуа проверил в уме ряд слов и не получил предупреждения от Системы. Он решил рискнуть. — Ощущение там чего-то опасного? Учитель задумчиво кивнул. — Хорошо, что ты присматриваешь за своим боевым братом. Но об этом не беспокойся, мы обо всем позаботимся. Его учитель ушел, дав указание отдохнуть и напомнив, что скоро пришлет поднос. И у Шан Цинхуа появилось время подумать. Он задавался вопросом, изменит ли эта оплошность хоть что-нибудь, или все его попытки будут безжалостно раздавлены под тяжестью Сюжета. Бедная Цю Хайтан. Ну, лучше она, чем он. Конечно, Цю Хайтан была лишь одной из многих жен и не имела критически важной роли в сюжете — не как Ша Хуалин или еще не родившаяся Лю Минъянь. Шан Цинхуа глубоко вздохнул. Жаль. Ему нравилась трагическая разбитая Цю Хайтан. Он дал ее характеру больше глубины и развития, чем большинству жен вместе взятых; даже пытался создать кого-то вроде Офелии или Ян-гуйфэй. В ее сюжетной линии было много цветочной символики и депрессивного подтекста, который он потом вырезал, чтобы не подвергать ее нападкам форумных троллей. Он свернулся на кровати, но вскоре ему пришлось снова встать, чтобы открыть дверь для одного из своих шиди с подносом.