Государственные дела. Борьба за счастье. Часть 1

      Утром Хандан проснулась со странными ощущениями: голова раскалывалась, живот жалобно урчал, к горлу подкатывала тошнота. Сердце по-прежнему болело, но на душе почему-то было тепло, легко и спокойно. Султанша попыталась вспомнить вчерашний вечер, когда после трёх стаканов её разум затуманило вино. Спустя какое-то время она поняла, почему ей так тепло на душе: ей снился Дервиш… Он будто бы был в её спальне, успокаивал, обнимал, а потом они вместе над чем-то смеялись, и он обещал, что больше никогда её не оставит…       Валиде улыбнулась своему волшебному сну. Ах, если бы с ними ещё была Улане, и если бы это был не сон… Госпожа вдруг поняла, что в трауре о своей воспитаннице она совсем забыла про Дервиша. Он до сих пор в темнице? Или Ахмед уже казнил его? Она не знала, но быстро поняла, что немедленно должна это выяснить.       Сев на кровать, Хандан вдруг заметила письмо, лежавшее на прикроватном столике. Когда она взяла его и начала читать, её тело вмиг покрылось мурашками.       «Доброе утро, моя зефирка! Иншалла, вы выспались и чувствуете себя лучше. Жду вас в полдень в своих покоях.       Ваш влюблённый раб!»       От волнения у султанши перехватило дыхание.       «Дервиша выпустили из темницы? Когда? Почему я об этом не знаю? Или мой сон не был сном, и он, действительно, был здесь со мной? Почему я ничего не помню?» — вопросы один за другим крутились в её голове, но ответить на них мог только Дервиш и…       — Стража! — крикнула валиде, и в покои тут же влетели Айлин и Эсма.       — Госпожа! Слава Аллаху, вам лучше! — улыбаясь, заверещали служанки. — Вам позвать лекаря? Желаете что-нибудь?       — Да, велите подготовить хамам! Ощущение, что я не мылась месяц.       Эсма поклонилась и убежала, а Айлин начала доставать из шкафа банные принадлежности султанши.       — Скажи мне, что вчера было, после того как я немного…       — Вы ничего не помните, госпожа? — удивилась Айлин. — Ой, простите…       — Всё в порядке… Так что было этой ночью?       — Нас беспокоило ваше состояние после смерти Улане. Кроме Хюмашах-султан к вам никто не приходил даже, но вы были сильно погружены в себя. Мы говорили повелителю о вашем состоянии, но он был занят подготовкой к походу, поэтому не заходил, — немного солгала служанка, чтобы не расстраивать Хандан ещё больше. — Вчера, перед тем как выйти в путь, он назначил Дервиша-пашу хранителем покоев и оставил на него дворец. Хаджи-ага запретил нам говорить вам об этом, и паше он о вас не рассказал, поэтому мы…       — Ну? Что вы сделали, говори?!       — Мы решили, что кроме него о вас никто не позаботится, поэтому я доложила ему о вашем плохом самочувствии, и он сразу же пришёл сюда.       — Что? — валиде в ужасе вытаращила глаза. — Как же так? Ему ведь не положено…       — Простите, госпожа, но мы с Эсмой знали, что он вам очень нужен. Паша всю ночь просидел с вами, успокаивал, пытался отвлечь, пока вы не уснули.       — Кто-нибудь, кроме вас, знает, что он был здесь? — задала султанша единственный беспокоивший её вопрос.       — Хаджи-ага заходил, пытался выгнать пашу, но мы за дверью слышали, как он ругал его за то, что тот не выполняет свои обязанности главного евнуха и не следил за вами. Сказал, что теперь каждый день будет приходить в гарем и проверять, всё ли в порядке. А потом вы сами выгнали Хаджи-агу…       — О Аллах, сколько же я вчера выпила, что ничего не помню?..       — Почти весь кувшин.       Хандан тяжко вздохнула, пытаясь вспомнить хоть какие-то подробности прошедшей ночи, но всё было тщетно.       Вскоре пришла Эсма и сообщила, что хамам готов. Когда госпожу хорошенько отмыли и привели в порядок, было уже давно за полдень, но валиде знала, что Дервиш всё равно будет её ждать. От обеда она отказалась: уже и без него она всерьёз задержалась, да и есть ей не очень-то и хотелось.       Решив не привлекать к себе лишнего внимания, валиде обошла общую комнату наложниц и вышла из гарема. Кое-как на ватных ногах она дошла до покоев Дервиша и встала возле них, не решаясь войти.       — Почему она не стучит? — шёпотом спросила Айлин у Эсмы, наблюдая за робостью Хандан.       — Может, она забыла, как стучать? — ответила Эсма.       Словно почувствовав, что к нему должны прийти, хранитель покоев резко открыл двери и едва не врезался в стоящую на пороге султаншу. Служанки, наблюдая за этой картиной, тихо захихикали.       — Госпожа! — радостно произнёс ага, забыв поклониться. — Я рад, что вы пришли. Прошу!       Но султанша не смогла ступить и шагу. Она старалась смотреть на него как ни в чём ни бывало, но сердце бешено стучало, а сознание начало уплывать. Заметив это, Дервиш придержал её в тот момент, когда она пошатнулась и опёрлась о стену. Валиде позволила ему удерживать себя, в то время как перед обеспокоенными служанками она выставила руку.       — Позовите лекаря! — бросил он девушкам.       — Не нужно, я в порядке, — запротестовала Хандан.       Дервиш провёл её в покои, усадил на диван и налил ей воды.       — Я просто ещё не отошла от вчерашнего, — пыталась оправдаться султанша, но хранитель покоев покачал головой.       — Это не из-за вчерашнего, госпожа! — ага взглядом прогнал служанок, и, когда они вышли, продолжил: — Вы обещали, что будете беречь себя, но пока что я этого не заметил.       Дервиш указал на стол, заставленный различными яствами. Сев с одного краю, он похлопал по дивану, призывая валиде сесть поближе. Она недоумённо посмотрела на него, но всё же пододвинулась.       — Я не хочу есть…       — Нет, хотите! — возразил султанше хранитель покоев.       Он взял тарелку плова, зачерпнул его ложкой и поднёс ко рту Хандан.       — Ты будешь меня, как ребёнка, кормить из ложечки? — недоумённо спросила госпожа.       — Это вынужденная мера. Сами-то вы есть отказываетесь, — пристально посмотрел на неё ага.       Валиде с трудом съела ложку, но он уже протягивал вторую.       — Дервиш, я не могу… Мне кусок в горло не лезет.       — Я понимаю, но вам нужно поесть! Вы совсем ослабли, едва стоите на ногах…       — Как я могу спокойно есть, Дервиш? Как я вообще могу спокойно жить, зная, что погубила её? — вновь собиралась заплакать султанша.       Хранитель покоев вернул тарелку на стол.       Взяв Хандан одной рукой за ладонь, а другой за подбородок, он заставил её посмотреть на него и заговорил, нежно поглаживая её пальцем по щеке:       — Со временем наши раны затянутся и уже не будут кровоточить, но чувство вины будет съедать вас каждый день по кусочку, если вы не простите себя. Уверен, что Улане не держит зла ни на вас, ни на меня. Мы виделись с ней до совета и после, когда меня уже бросили в темницу. Она очень сильно переживала за вас. Я вам уже рассказывал вчера, что она даже стражников подкупила, чтобы меня спасти. Она знала, какую боль вам принесёт моя смерть и сражалась до последнего. В том, что вы сделали на совете, я винил себя, думал, что я за защитник такой, если не могу защитить свою любимую ни от врагов, ни от неё самой… Улане пыталась успокоить меня тем, что вы вряд ли жалели о том, что сделали. Будьте уверены, госпожа: Улане, как и вы несколько дней назад, пошла бы за свою смерть мстить именно Кёсем. Поэтому нам надо перестать винить себя за это и, преодолев эту боль, жить дальше!       — Так помоги мне, Дервиш… Помоги справиться с этой болью, — взмолилась валиде.       Ага пристальнее посмотрел в её прекрасные, как небо, голубые глаза. Казалось, в них отражалась вся печаль этого мира, которой не должно было быть. Он видел это и знал, как её глаза могут гореть от счастья, какой пожар в них может пылать от ревности и любви, и ему не хотелось, чтобы океаны слёз навсегда потушили его. Хандан просила о помощи, и хранитель покоев не мог отказать. Он наклонился ближе и нежно поцеловал её в краешек губ. Боясь, что может увлечься, Дервиш попытался отстраниться, но султанша не позволила ему это сделать, крепко схватив его за кафтан, словно его губы были для неё единственным источником воздуха.       Когда валиде оторвалась от возлюбленного, он довольно улыбнулся и прошептал:       — Хорошая попытка, Хандан-султан, но вы меня не проведёте. Я не отстану от вас, пока вы не съедите всё, что есть на этом столе.       Госпожа усмехнулась, но, бросив взгляд на стол, ужаснулась. Она не представляла, как вся эта еда должна в неё поместиться, и готова была поклясться, что, когда она только вошла в покои, её было гораздо меньше… Поняв, что хранитель покоев не шутит, она обречённо вздохнула и взяла тарелку плова, пока он наливал ей шербет.       — Ты сказал, что Улане заходила к тебе? — настороженно спросила султанша.       — Да, мы успели поговорить какое-то время, но потом ей стало плохо, и она потеряла сознание у меня на руках.       Несмотря на то, что Дервиш старался казаться сильным ради Хандан, его печаль пробивалась наружу. Но он не мог позволить себе даже это. Дервишу нужно было вытаскивать госпожу из болота, но это было невозможно, пока он сам находился в этом болоте…       — Странно… Ты уверен, что ей стало плохо из-за яда?       — Задыхаясь, она просила прощения. К тому же в разговоре она упомянула, что нашла у вас яд и забрала его, чтобы вы… не натворили глупостей. У вас есть какие-то сомнения?       — Да, кое-что не сходится. Хаджи-ага сказал, что яд нашли в её покоях, и лекари подтвердили отравление им. Но я просила достать мне самый быстродействующий яд. Она бы даже до темницы дойти не успела, как он убил бы её. Тем более, что она ребёнок, у неё не такое крепкое здоровье.       — Может, по какой-то причине яд подействовал позже? — предположил ага. — Да и она наверняка выпила его раньше, чем узнала о моём спасении, иначе зачем ей нужно было это делать?       — Наверное, ты прав, — с грустью согласилась валиде, и, не придумав другой, более логичной версии, продолжила есть плов.       Неожиданно в дверь постучали. Прежде чем пригласить незваного гостя войти, хранитель покоев встал из-за стола и принял серьёзное выражение лица. В покои вошла Хюмашах-султан.       — Дервиш-ага, — приветственно кивнула ему дочь Сафие-султан.       — Госпожа, — поклонился он.       Увидев за столом валиде, Хюмашах слегка улыбнулась:       — Хандан… Я была удивлена, когда не нашла тебя в твоих покоях, а ты, оказывается, здесь.       — Рада вас видеть, госпожа, — улыбнулась в ответ валиде. — Вы не голодны? Дервиш-паша накрыл такой прекрасный стол. Присоединяйтесь!       — Благодарю, но я предпочитаю обедать в своих покоях, и искренне недоумеваю, почему ты обедаешь здесь?       — Я хотела поесть в своих покоях, госпожа, но Дервиш-паша заставил меня остаться здесь и не позволяет мне уйти, — наигранно пожаловалась Хандан.       Хюмашах вопросительно посмотрела на хранителя покоев, на что он, состроив невинные глаза, с улыбкой ответил:       — Не верьте, госпожа: валиде-султан не собиралась обедать в своих покоях. Она не собиралась обедать вообще.       — Если это правда, то ты всё правильно делаешь, Дервиш-ага, — поддержала хранителя покоев Хюмашах, взглянув на обречённую Хандан. — Раз наша валиде-султан слушается только тебя, покорми её как следует, а то она всю неделю питалась лишь воздухом да солнечным светом. Удивительно, как она в растение не превратилась.       — Я рад, что мы сошлись во мнениях, госпожа, — поклонился Дервиш. — Будьте спокойны, пока стол не будет чист, я не отпущу валиде-султан.       — Ты слышала, Хандан? — обратилась к ней Хюмашах. — Ты должна съесть всё! И постарайся успеть до вечера, чтобы не остаться здесь на ночь.       — Хаджи-ага меня не искал? — вдруг спросила валиде.       — Нет, я позволила ему сегодня отдохнуть. Он ночью с лестницы неудачно упал и лоб себе разбил, поэтому наш страж гарема весь день сидел в своих покоях, — ответила Хюмашах и вышла из покоев.       Дервиш облегчённо выдохнул и расхохотался.       — Почему ты смеёшься? — непонимающе спросила султанша.       — Да так… Вспомнил, как Хаджи-ага на самом деле разбил себе лоб.       — И как же?       — Вы не помните? — удивился хранитель покоев.       — Я не помню даже, как мне удалось осушить половину кувшина, — со стыдом проговорила Хандан. — Я помню только, что ты приходил, и что мне было хорошо с тобой. И то, проснувшись, я подумала, что это был всего лишь сон.       Дервиш понимающе улыбнулся и сел на прежнее место. Вручив валиде тарелку с тушёным ягнёнком, который, хотя и остыл, был по-прежнему аппетитным, и налив шербета, он принялся ей в красках рассказывать, о чём они беседовали, как госпожа ударила назойливого евнуха кочергой со всего размаху, после чего Дервишу пришлось дать ей снотворного, чтобы она не погналась за Хаджи и не убила его. От рассказов возлюбленного Хандан дважды чуть не подавилась то ли от стыда, то ли от смеха. Но благодаря им султанше удалось вспомнить больше половины событий минувшей ночи.       Их разговоры плавно перетекли в воспоминания о молодости, юности и детстве. Старые раны больше не бередили душу. Влюблённые не знали, как могла сложиться их судьба, если бы в детстве их не забрали из родного дома. Встретились бы когда-нибудь вновь и смогла бы та Хелена полюбить нищего бродягу Мехмеда? Но они были рады тому, что, несмотря на все тяготы жизни, они сейчас были вместе и могли хотя бы так наслаждаться обществом друг друга. Им не верилось, что буквально пару недель назад они не могли себе позволить даже надолго задержаться в одних покоях. Но сейчас, столкнувшись лицом к лицу со смертью, им стало всё равно. Нет, они не бросаются в огонь и по-прежнему соблюдают осторожность, чтобы больше никто ничего не заподозрил, но им больше не хочется прятаться по углам и трястись за свою жизнь, которую у них и так рано или поздно отнимут… Уж лучше рисковать, совершать глупости, смеяться, любить — что угодно, только бы жить, а не бессмысленно влачить жалкое существование. Им была безразлична их собственная судьба, но они цеплялись за жизнь друг друга, а потому страшились рисковать, но, решив, что готовы ради любви вместе отправиться даже в ад, перестали бояться смерти, ведь потерять друг друга или жить вдали друг от друга для них было страшнее смерти.       — Вы серьёзно? Вашу матушку зовут Леда?! — ошарашенно спросил Дервиш, на что Хандан, улыбнувшись, кивнула. — Я не буду удивлён, если ваш отец был Зевсом, а вы его дочь Хелена Прекрасная.       — Увы, мой отец был далеко не Зевсом и даже не Тиндареем, но мама всё же хотела назвать моего старшего брата Полидевком, однако отцу не понравилась её идея, поэтому ему дали имя Эдин. Но я всегда звала его Дино.       — Ты знаешь, что стало с твоей семьёй?       — Нет… Дино тогда забрали вместе со мной, а где родители, я не знаю. Может, живут всё в том же доме с яблоневым садом на окраине столицы, а может, их и вовсе уже нет в живых… Не хочу думать об этом.       — Я пытался отыскать своего отца, но узнал, что он скончался от чахотки через несколько месяцев после того, как меня забрали.       Валиде сочувственно погладила Дервиша по плечу и поднесла к его рту пахлаву. Хранитель покоев, не задумываясь, съел её. Заметив это, султанша улыбнулась, взяла в руки тарелку с пахлавой и начала что-то эмоционально рассказывать, что ей было совсем несвойственно, периодически кладя пахлаву Дервишу прямо в рот. Затем в ход пошли орехи, локма и виноград, но в один момент, когда Хандан протянула яблоко, ага вдруг очнулся.       — Стойте, что вы делаете? — недоумённо спросил её хранитель покоев.       — Я рассказываю тебе, как однажды на яблоню залезла. Ты меня не слушаешь?       — Вы хитрая лиса, госпожа, — засмеялся Дервиш, посмотрев на стол с пустыми тарелками. — Завлекли меня разговорами и скормили мне половину стола…       — Я лишь немного пахлавы тебе дала! — наигранно разозлилась валиде.       — Стража! — крикнул ага, и в покои вошли два евнуха. — Ужин уже готов?       — Да, Дервиш-ага, — ответил один из них.       — Прекрасно. Госпожа желает кебаб, долму, суп из чечевицы, лукум и айву под взбитыми сливками, — довольно произнёс хранитель покоев, на что султанша резко повернулась и недовольно уставилась на него. — Ещё принесите два кувшина персикового шербета, два кувшина яблочного и немного фруктов.       — Как прикажете, — поклонились евнухи и ушли выполнять поручение аги.       — Ты с ума сошёл, Дервиш? Я всё это не съем! — начала возмущаться Хандан. — Ты решил меня накормить за всю неделю, что я не ела? Я же это ещё целую неделю есть буду, а солнце уже почти село! Мне пора возвращаться в гарем! А если меня кто-нибудь хватится? Могут ведь что-то заподозрить…       — Вы правы… Надо зажечь свечи и отпустить ваших служанок: похоже вы будете есть всю ночь… — непринуждённо проговорил хранитель покоев.       Валиде попыталась возразить, но безуспешно. Она почему-то не злилась по-настоящему на него. Ей нравилось, как уверенно он заботился о ней.       Когда слуги принесли ужин и зажгли свечи, Дервиш всё же попытался успокоить султаншу:       — Не волнуйтесь, госпожа. Вряд ли у Хюмашах-султан есть свободное время, чтобы ходить за вами. И многие ли в гареме следят за вашими передвижениями?       — Меня никто не видел, когда я шла сюда…       — Прекрасно, значит, все будут думать, что вы по-прежнему плачете в своих покоях и не хотите никого видеть.       — Иншалла, чтобы всё было так, как ты говоришь, — тяжко вздохнула Хандан и принялась есть суп.       Теперь настала очередь аги развлекать рассказами валиде, пока она мучительно пыталась осилить суп. Но едва она расправилась с ним, как хранитель покоев тут же пододвинул ей тарелку с долмой.       — Дервиш, пощади меня, я больше не могу! — взмолилась султанша. — Я съела уже не только пропущенные за неделю завтраки, обеды и ужины, но и те завтраки, обеды и ужины, которые мне предстояло съесть в ближайшую неделю!       — Значит, госпожа моя, вы останетесь не только на всю ночь, но и на весь следующий день. Уговор есть уговор, — ухмыльнулся ага, словно нарочно пытался разозлить её.       — А почему в этом уговоре ничего не сказано про тебя? — ехидно спросила Хандан. — Вряд ли в темнице тебя кормили чем-то, кроме хлеба, а за весь день, что ты пытаешься меня покормить, ты кроме сладостей ничего не ел…       — Я поел до вашего прихода, госпожа…       — Я тебе не верю! — твёрдо произнесла валиде и пододвинула тарелку с долмой обратно к хранителю покоев. — Можешь начинать есть! А мне пора в гарем возвращаться.       Султанша с трудом встала и попыталась выйти из-за стола, но Дервиш схватил её за руку и потянул обратно. От неожиданности Хандан потеряла равновесие и упала прямо на него. Сердца обоих бешено заколотились, и валиде, побоявшись утратить самообладание, резко села.       — Не убегайте от меня, госпожа, — шёпотом произнёс ага и, взяв с тарелки айву, протянул султанше.       Она приняла десерт и откусила немного, затем предложила его хранителю покоев. Пока он пытался съесть его из рук Хандан, она все сливки размазала по его носу и губам, отчего им обоим стало смешно.       — Что же я делаю? — усмехнулась госпожа, наблюдая, как Дервиш пытается убрать с носа сливки. — Я валиде-султан, а балуюсь, словно маленькая девочка, делаю какие-то глупые вещи…       — Все влюблённые постоянно совершают глупости, ведь для них они перестают быть таковыми, моя зефирка, — произнёс ага, закончив вытирать сливки с лица.       — У тебя ещё остались сливки… — непринуждённо проговорила Хандан.       — Где? — спросил хранитель покоев, но не успел ничего предпринять: султанша одной рукой взяла его лицо и, притянув к себе, неожиданно поцеловала.       — Вот здесь, — улыбаясь, ответила она, и Дервиш довольно улыбнулся в ответ.       Влюблённые просидели вместе почти до полуночи. Они всё же заставили и себя, и друг друга съесть всё, что было на столе, но в какой-то момент султанша настолько устала, что уснула прямо на плече у аги. Он осторожно уложил её на диван, подложив под голову подушку, принёс из спальни плед и, укрыв валиде, сел рядом с ней вместе с книгой, но от насыщенного эмоциями дня быстро погрузился в сон.       Время было уже за полночь, когда в покои вошла тёмная фигура в плаще. Когда она увидела спящих на диване валиде-султан и бывшего великого визиря у её изголовья, из-под капюшона показалась довольная улыбка. Фигура подошла к столу, оставила под железной фигуркой всадника письмо и, бросив беглый взгляд на влюблённых, вышла из покоев.