Государственные дела. Борьба за счастье. Часть 1

      Ночью Хандан проснулась в своих покоях от непонятного шума. Сев на кровати, она увидела, как Улане отбивается от двух палачей, и её силы были уже на исходе.       — Улане! — закричала султанша и, вскочив с кровати, бросилась на помощь пиратке.       Она схватила одного из палачей, пытаясь оттащить от неё, но безуспешно: палач задержал госпожу, не позволяя ей подойти ближе, пока другой палач накидывал на её воспитанницу шёлковый шнурок.       Хандан пыталась вырваться, кричала, угрожала, но на неё не обращали внимания.       — Валиде! — хриплым, почти задушенным голосом, звала её Улане. — Валиде…       Спустя несколько мгновений бездыханное тело пиратки лежало у ног палача, но хриплый голос продолжал звать:       — Валиде! Валиде!       Султанша резко открыла глаза и, сев на кровати, оглянулась по сторонам.       — Валиде… — вновь позвала госпожу пиратка.       — Улане! — Хандан, осознав, что произошедшее было дурным сном, радостно подошла к кровати воспитанницы и села рядом. — Моя девочка… Аллах сохранил тебя для меня! Как ты себя чувствуешь?       — Нога болит, — прохрипела пиратка, пытаясь сесть, но госпожа ей этого не позволила.       — Не вставай, лежи! Тебе нужно отдыхать и набираться сил.       — Я есть хочу, — пожаловалась Улане.       — Я скоро приду, принесу тебе поесть, а потом мы поговорим, — гладя воспитанницу по руке, ласково сказала валиде, и пиратка с ней согласилась.       Вернувшись в покои, Хандан сказала Хаджи о том, что Улане очнулась, приказала слугам приготовить завтрак и, приведя себя в порядок, снова отправилась в больничные покои.       — Я велела приготовить все твои любимые блюда, — с улыбкой проговорила султанша. — А ещё принесла твои любимые сладости: изюм и финики.       — Спасибо, валиде, — не отрываясь от еды, промямлила Улане.       Казалось, вкусная еда придала ей силы и даже подняла настроение.       — Дорогу! Султан Ахмед-хан Хазретлери! — раздался голос стражи, и в лазарет вошёл повелитель.       — Лев мой, ты здесь? — удивилась госпожа.       — Валиде, я бы хотел поговорить с Улане-хатун наедине, — попросил Ахмед.       — Валиде останется! — тут же возразила пиратка. — Если вы хотите знать о произошедшем, то госпоже тоже нужно это услышать. К тому же у меня нет от неё секретов.       Падишах на мгновение задумался и кивнул в знак согласия.       — Расскажи всё с самого начала, — попросил он.       — Валиде вечером праздник устроила. Я не пошла, потому что у меня жар начался. Лекари дали мне микстуру, и я уснула в лазарете. Ночью я проснулась от чьих-то шагов. Их было пятеро… Один из них схватил меня, но я ударила его подсвечником по голове. Потом я кинжал достала. Никто не решался ко мне подойти, а того, кто решился, я ударила по самому больному месту у мужчин, а затем перерезала ему горло и, не теряя времени, убежала. Я звала на помощь, но меня никто не слышал. Все почему-то спали… Я побежала в покои валиде и по дороге факелом обезвредила ещё одного палача. Я заперла покои, будила валиде, но она не просыпалась. Когда палачи ворвались, мне пришлось вступить в бой. Меня едва не задушили, я еле спаслась, заколов одного кинжалом. От последнего я попыталась убежать, затем хотела с ним договориться. У меня уже не было сил сражаться, и он чудом не убил меня, но смог ранить. Помню, что я смогла перерезать ему горло, а дальше — пустота…       Хандан с жалостью смотрела на воспитанницу. Ей было больно осознавать, сколько всего она пережила за эту ночь. Повелитель нахмурился, и казалось, что ему тоже было жаль эту бедную девочку.       — Ты тоже думаешь, что это я отправил к тебе палачей?       — Думала… Но в попытке остановить палачей я пригрозила им убить валиде, но они не остановились. Будь это ваши палачи, они бы не захотели лишних жертв.       — Очевидно, что это дело рук Сафие-султан. Она мстит тебе и Дервишу за своё заточение в Старом дворце, — сделала выводы султанша.       — А что с Дервишем? — настороженно спросила Улане.       — Его обвиняют в убийстве великого визиря, — ответила госпожа, посматривая на сына. — Он рассказал, что лала Мехмед-паша вызвал его среди ночи к себе, а оказалось, что он его не вызывал. И в этот момент он выпил при Дервише-паше отравленный шербет.       — Вот оно как… — засмеялась пиратка. — Нужно быть глупцом, чтобы поверить в причастность Дервиша-паши к этому преступлению. Виновника нашли? Он наказан?       — Ты так уверена в его невиновности? — спросил падишах.       — А разве это не очевидно? — удивилась его вопросу пиратка. — Даже если бы Дервиш-паша пошёл на убийство, он не подставился бы так глупо. Зачем ему идти среди ночи к великому визирю, предварительно отдав приказ о его смерти? Чтобы посмотреть, как он умирает, и сказать ему пару ласковых слов на прощание? Неужели там не было стражи, которая слышала их разговор? К тому же, если бы он захотел занять его место, то не стал бы рисковать своей головой. Сафие-султан могла подставить его и поинтереснее.       — Она права, Ахмед. Лала Мехмед-паша уже был стар. И ты знаешь, что Дервиш никогда не гнался за должностями. Для него главное — твоя безопасность!       — Меня сейчас волнует другое, — султан пресёк попытки женщин вмешаться в его решение. — Как ты смогла справиться с палачами?       — Я же вам всё рассказала…       — Не всё! Откуда у тебя вообще кинжал? Не все мужчины смогли бы расправиться с ними, а ты почему-то смогла. Кто ты такая?       Улане задумалась, не зная, стоит ли повелителю знать о её прошлом. Она вопросительно посмотрела на Хандан.       Та слегка кивнула, и воспитанница уверенно заговорила:       — Я пиратка. Я всю жизнь провела с пиратами, плавала по морям, грабила торговые корабли и сражалась. В последнем сражении мою команду убили, а меня взяли в плен и продали на невольничьем рынке. Я сбежала оттуда, и когда меня пытались поймать, за меня вступился Дервиш-паша и забрал во дворец. Я собиралась уйти после того, как окрепну, но передумала.       — Почему ты осталась? — прямо спросил Ахмед, пытаясь понять сказанное воспитанницей матери.       — Хандан-султан позаботилась обо мне… Я увидела, в каких условиях госпожа здесь живёт, и мне стало её жалко… Мне тоже захотелось позаботиться о ней, поэтому я поклялась валиде-султан в верности и осталась в гареме как её воспитанница, а по правде — я её помощница и советчица.       — Я правильно тебя понял: ты осталась в гареме, чтобы помогать моей матери плести интриги?       — Понимайте, как хотите, — равнодушно бросила Улане, взяв с тарелки горсть изюма. — Была бы наша воля — мы бы жили спокойно и никого не трогали, но нам постоянно приходится защищать себя и всех, кто нам дорог.       — Неудивительно, что Сафие-султан тебя убить захотела, — заключил султан и вышел из покоев.       — Хвала Аллаху, он послал тебе болезнь, чтобы ты не пошла на праздник, — натянув улыбку, проговорила султанша. — Иначе тебя задушили бы во сне.       — Значит, она в самом деле добавила снотворное всем, кто был на празднике.       Их беседу прервала вошедшая Кёсем.       — Госпожа, — поклонилась наложница. — Улане, как ты себя чувствуешь?       — По сравнению с той страшной ночью, гораздо лучше, — улыбнулась пиратка. — А что с тобой? Судя по твоему настроению, эта старая стервятница и на тебе отыгралась?       — Она убила Гёльге и подложила мне в кровать.       — О Аллах, да будет ей земля пухом! Соболезную…       — Сафие-султан должна ответить за свои деяния! — заявила Кёсем. — Мы должны лишить её всех средств к существованию.       — Мой сын и так лишил её жалования, а всё её имущество было передано в казну, — возразила султанша.       — Боюсь, не всё, валиде, — задумчиво проговорила Улане. — Когда я написала письмо, я не успела вовремя покинуть её покои и кое-что услышала: она спрашивала Бюльбюля, выдал ли он золото людям, которые искали Фахрие, из её сокровищницы.       — Я хотела сказать о том же, госпожа, — поддержала пиратку наложница. — Куюджу Мурад-паша, занимавший пост бейлербея Румелии, недавно прибыл в столицу. Они с Сафие-султан давно враждуют, и он рассказал мне о её сокровищнице. Также, когда Сафие-султан уехала, он подарил мне слугу, который сейчас прислуживает ей в Старом дворце. Он попытается выяснить, где она её прячет.       — Когда ты успела так сблизиться с Мурадом-пашой? — с подозрением спросила Хандан. — Твои встречи с пашами неприемлемы! Мало того, что ты с ними видишься, так ты ещё им приказы раздаёшь!       — Госпожа, Мурад-паша сам предложил мне помощь… — пыталась оправдаться Кёсем.       — А я говорила не про него, а про Дервиша. Пока я была в Старом дворце, ты приказала ему фаворитку повелителя отвезти ко мне. Кто ты такая, что позволяешь так себя вести? Ты наложница! Пусть даже любимая, но всё ещё наложница. Ты, как и все, обязана подчиняться правилам гарема! Ты не можешь покидать его и встречаться, с кем вздумается!       — К своей воспитаннице вы не так строги, госпожа. Она…       — Она соблюдает правила гарема и выполняет то, что я ей прикажу, — прервала Кёсем султанша. — Мой сын избаловал тебя, отсюда такая смелость. Но довольно… С этого дня тебе запрещено покидать гарем и встречаться с кем-либо! И не лезь в дела, которые тебя не касаются, а в особенности в дела государства! Можешь идти!       Любимица падишаха, не найдя слов, поклонилась и выбежала из больничных покоев. Улане ошарашенно смотрела на госпожу, удивившись такой резкости.       — Валиде, может всё же стоит принять к сведению то, что мы узнали о сокровищнице? Кёсем в чём-то права… Пока у Сафие-султан есть золото, она может купить всю империю и отравлять нам жизнь. Нужно найти эту сокровищницу.       — Нам нужно сначала разобраться с другими проблемами, Улане: Дервиша нужно вытащить из темницы.       — Повелитель бросил Дервиша в темницу?       — Не он, а Зульфикар-ага. Мой сын хочет выяснить правду, поэтому пока держит его там.       — Это правильно, но что будет, если повелитель не найдёт доказательств его непричастности? Он… казнит его? — с дрожью спросила пиратка.       — Это меня больше всего и пугает, — едва сдерживая слёзы, прошептала Хандан.       — Тот, кто выполнил этот приказ, наверняка уже на дне Босфора. Если повелитель пощадит Дервиша, поверив ему на слово, то враги потом расценят это как слабость. И если их потом казнят за какое-нибудь преступление без доказательств, то подданные султана будут сомневаться в его справедливости. Ваш сын однозначно будет учитывать это, принимая своё решение.       — Нам остаётся уповать только на великого Аллаха.       — Госпожа, — окликнул султаншу незаметно вошедший в лазарет Хаджи.       — В чём дело? Есть новости? — начала расспрашивать валиде.       — Я рад, что ты очнулась, Улане, — улыбнулся евнух пиратке, прежде чем вновь обратиться к Хандан: — Был найден и пойман Нуман-ага — человек, который отравил великого визиря. Он уже дал свои показания. К сожалению, они не совпадают с показаниями Дервиша-паши. Нуман-ага утверждает, что именно Дервиш-паша отдал ему приказ убить лала Мехмеда-пашу.       — Лживый пёс! — прокричала султанша, сбросив со злости кувшин со стола. — Откуда только у него столько смелости? Что за дерзость?       — Вы о Нумане-аге, госпожа? — уточнил Хаджи.       — Ну не о Дервише же! — зло бросила Хандан, резко поднявшись с кровати. — Я сейчас же должна поговорить с сыном! Он не должен поверить в эту отвратительную клевету!       — Госпожа, не стоит, — остановил её евнух. — Вы же знаете: повелитель не любит, когда вмешиваются в его решения. Этим вы можете навлечь его гнев на Дервиша-пашу.       — Наверное, ты прав, — валиде села на кровать, пытаясь сдержать вновь подступившие слёзы. — Дервиш-паша в темнице… Как же мне помочь ему?       — Боюсь, мы сейчас ему ничем не поможем, — впервые признала безвыходность ситуации Улане. — Мы уже разговаривали с повелителем, побег Дервишу мы не устроим, а если и устроим, то сделаем только хуже. Остаётся одно — ждать.       И Хаджи, и валиде были вынуждены с ней согласиться.

***

      Вечером Хандан-султан отправилась в темницу к Дервишу-паше. Когда она вошла, визирь, как обычно, встретил её приветственным поклоном, но что-то в нём поменялось: его взгляд был полон отчаяния.       — Полагаю, вы уже слышали, что произошло, — с грустью произнёс паша.       — Сафие-султан нашла человека, который за гроши готов лгать даже перед лицом смерти, — разочарованно проговорила валиде. — Ты должен быть сильным, Дервиш! Не терзай себя понапрасну. Мой сын примет верное решение.       — Меня огорчает не сама смерть, госпожа, а то, что, мечтая умереть на поле боя за султана Ахмеда, я вынужден погибнуть как подлый предатель! Я сказал повелителю, что хочу умереть от его рук. Надеюсь, он исполнит мою просьбу.       — Нет-нет, Дервиш, не говори так! Ты не должен отчаиваться! Мой сын никогда не казнит тебя! Он поверит тебе, обязательно поверит! — слёзно пыталась убедить султанша то ли пашу, то ли саму себя.       — Мы скорее всего больше не увидимся, поэтому у меня к вам будет последняя просьба, госпожа, — твёрдо произнёс визирь, подойдя ближе и бережно взяв Хандан за плечи. — Постарайтесь быть сильной! Что бы с вами ни происходило, вы должны держаться и беречь себя! К сожалению, моя мечта защищать вас всю вашу жизнь так и осталась мечтой… Но где бы мне ни суждено было оказаться: в царстве Аллаха, в райских садах или в адском огне — я хочу знать, что вашей жизни ничего не угрожает, что вы здоровы и счастливы. Только тогда я обрету покой.       — Нет, Дервиш, нет, — качала головой валиде, пока паша, успокаивая, нежно гладил её плечи.       — Прошу вас, госпожа…       Каждая слеза возлюбленной, словно кинжал, пронзала его сердце, оставляя на нём глубокие шрамы, и лишь её сияющая улыбка могла его излечить. Дервиш снова осмелился прикоснуться к щеке Хандан и осторожно смахнул слезинку, пролитую на этот раз из-за него. Они смотрели друг другу в глаза не в силах оторваться. Взглядами влюблённые говорили о том, о чём не осмелились бы сказать вслух, раскрыв этим свои самые потаённые желания…       — Госпожа, — нарушил тишину паша. — Когда очнётся Улане, передайте ей, что я очень сожалею обо всём… И пусть она заботится о вас сильнее прежнего. Так, как я не смог позаботиться.       — Она уже очнулась, — вымученно улыбнулась султанша, — и всеми силами пыталась убедить моего сына в том, что ты никогда бы не совершил подобное… А если бы и совершил, то тебя бы так просто не поймали.       Дервиш тихонько рассмеялся. Его радовало, что пиратка, несмотря на произошедшее, оставалась собой. Госпоже на мгновение стало лучше, когда она увидела его улыбку.       Уходя из темницы, Хандан застыла у двери, чувствуя на себе пристальный взгляд визиря. Она в последний раз оглянулась, борясь с желанием остаться в темнице с пашой, и быстро ушла.       Дервиш печально посмотрел ей вслед. И только разойдясь, они начали жалеть о том, что не сделали, о том, на что у обоих не хватило смелости…

***

      Поужинав, Улане нервно начала ёрзать на кровати. Сидеть столько времени без движения для неё было очень непривычно, поэтому она с нетерпением ждала возвращения лекарши.       — Улане-хатун, — довольная лекарша вскоре зашла в лазарет.       — Ты принесла то, что я просила? — с надеждой спросила пиратка.       — Держи!       Лекарша протянула ей трость, которой когда-то пользовалась Дуду-хатун. Улане с радостью взяла её и с помощью лекарши встала, морщась от боли.       — Спасибо тебе! Но, может быть, хотя бы немного…       — Нет, милая, даже не думай! Опиум я тебе не дам! К нему быстро привыкаешь.       Ещё раз поблагодарив лекаршу, пиратка, опираясь о трость, вышла из лазарета и направилась в гарем.       Дойдя до главного коридора, она услышала голоса Кёсем-хатун и Махфирузе-султан. Они стояли перед общей комнатой наложниц и о чём-то говорили.       — Скажи, а для чего ты вынашиваешь своего, как ты утверждаешь, сына? Для того, чтобы однажды мой сын, взойдя на трон, казнил его?       — Тебе было бы полезно поинтересоваться историей, Махфирузе. Тогда ты бы увидела, что мечты не всегда совпадают с реальностью.       — О чём это ты? Зачем мне история?       — Старший сын покойного Сулеймана-хана, шехзаде Мустафа, не смог взойти на престол. Судьба старшего сына Халиме-султан, шехзаде Махмуда, тоже весьма печальна. Значит, Махфирузе, не важно, когда и в какой последовательности шехзаде пришли в этот мир, на трон взойдёт сильнейший. А именно тот, чья мать окажется сильней!       — О какой силе ты сейчас рассуждаешь, прости? Повелитель уже несколько дней не смотрит в твою сторону.       — Бесстыдницы! — зло прокричала Улане, подойдя к ним. — Что за дерзость? Как вы смеете такие разговоры вести?       Наложницы удивлённо посмотрели на неё. Они не ожидали встретить пиратку, думая, что она до сих пор лежит в лазарете.       — Вы языки проглотили что ли? Наш повелитель султан Ахмед-хан жив и здравствует, а вы уже его трон делите! Ладно Махфирузе: она лишилась внимания повелителя, ей только о будущем сына мечтать и остаётся, но ты, Кёсем… Где твоя любовь к повелителю, о которой ты пела несколько месяцев назад, когда он был при смерти? Ты даже шехзаде ещё не родила, а уже его на трон посадила!       На шум, поднятый Улане, из общей комнаты начали выглядывать девушки, чтобы узнать, что происходит.       — Не лезь в то, что тебя не касается, Улане! — отрезала Кёсем. — Ты не имеешь права так разговаривать с нами! Или ты себя хозяйкой гарема возомнила?       — А вы, значит, имеете право? Да за одни только мысли о троне вас можно назвать предателями династии и отправить на казнь! Позор да и только! А теперь обе быстро вернитесь в свои покои, и чтобы я таких разговоров больше не слышала!       Махфирузе стыдливо опустила голову и от страха послушно убежала, едва не поклонившись пиратке. Кёсем, одарив Улане презрительным взглядом, тоже отправилась в свои покои.       — А вы чего уши развесили? — пиратка глянула на наложниц, собравшихся у двери общей комнаты. — Быстро ложитесь спать!       Девушки, два дня подряд обсуждавшие слухи о том, как Улане убила покушавшихся на её жизнь пятерых палачей, побоялись ей возразить и разбежались по своим местам.       Преодолев самое страшное испытание — лестницу, пиратка кое-как с помощью тросточки дошла до покоев валиде.       — Улане, зачем ты встала? — бросилась к ней Хандан. — Полежала бы ещё хотя бы день!       — В лазарете кровати неудобные, — отмахнулась пиратка. — Да и не хочется находиться там в полном одиночестве. Вы плакали?       — Сильно заметно? О Аллах, неужели Ахмед видел меня такой?       — Повелитель заходил?       — Я сначала у Дервиша была, потом Махфирузе приносила мне Османа, а после неё приходил мой сын… Неужели я всё это время выглядела так?       — Дайте угадаю: плакали вы опять из-за Дервиша?       — Он уверен, что его завтра казнят, а я… Он говорил, что я должна быть сильной и что ты должна позаботиться обо мне, а ещё он сожалеет…       Султанша говорила очень сбивчиво. Боль настолько захлестнула её, что слова терялись, а вместо них ручьём начинали течь слёзы.       — Валиде, давайте пойдём спать. Вы сегодня слишком сильно вымотались, — проговорила Улане, обнимая и этим успокаивая Хандан.       Госпожа кивнула, и они с Улане стали готовиться ко сну. Она попросила пиратку остаться сегодня в её покоях, потому что ей не хотелось засыпать одной то ли из-за страха от собственных мыслей, то ли из-за кошмаров, лишавших её сна и покоя.