Государственные дела. Борьба за счастье. Часть 1

      На следующий день к Хандан в Старый дворец неожиданно приехала Кёсем.       — Госпожа, — поклонилась фаворитка падишаха.       — Ты зачем явилась? Как ты смеешь мне на глаза показываться? — возмутилась её наглостью султанша.       — Я не раз просила у вас прощения, госпожа. Ещё попрошу, если вы хотите. Хотя цель приезда у меня другая: я поговорила с повелителем, и он разрешил вам на один день на свадьбу приехать во дворец.       — Прекрасно! Мой сын милость мне оказывает да ещё и предательницу присылает. Змея Сафие там правит всем, а я из-за тебя сижу здесь!       — Скоро Сафие-султан будет здесь сидеть, и тогда вы домой во дворец вернётесь. Я всё для этого сделаю, а если вы меня поддержите, это произойдёт очень скоро.       Валиде заинтересовано посмотрела на неё и встала, отложив вышивку:       — Что ты имеешь в виду?       — У Сафие-султан есть тайна. Ужасная тайна, подобная смерти для неё. Я пытаюсь выяснить, что это такое, — объяснила наложница. — Здесь есть человек, который может нам помочь. Мне нужно увидеть Кумру-хатун.       — Стража! Позовите Кумру-хатун! — приказала госпожа.       — Выяснить тайну Сафие-султан было бы замечательно, но нельзя ли сделать проще? — вдруг заговорила Улане, стоявшая рядом. — Ты могла бы пойти к повелителю и рассказать ему правду. Сказать, что Сафие-султан заставила тебя солгать, а наша валиде ни в чём не виновата.       — К сожалению, я не могу сделать это, — ответила любимица падишаха. — Если я скажу ему, что солгала, он усомнится в моей верности.       — Никогда не поздно исправить свои ошибки, Кёсем! — продолжала стоять на своём пиратка. — И лучше бы тебе это сделать сейчас, а иначе, когда правда вскроется, повелитель будет очень зол.       — Госпожа, — поклонилась султанше вошедшая Кумру.       — Кёсем — фаворитка моего сына, — представила наложницу Хандан.       — Я о вас слышала, вас любят здесь Кёсем-хатун, — ответила служанка.       — Благодарю, я очень рада, — спешно бросила Кёсем и перешла к делу: — Кумру-хатун, я хочу поговорить с тобой о прошлом.       — О чём именно?       — Ты, наверное, помнишь Дженнет-хатун? Несколько лет назад произошёл один случай, Кумру.       — И что же тогда случилось?       — Случилось то, что ты ей лицо сожгла. Я прошу тебя сказать, кто приказал тебе это!       Три пары глаз уставились на бедную служанку, которая не знала, куда ей деться. Она явно не горела желанием отвечать на вопрос.       — Не могу! Не могу, не могу я!       — Ну да, ты её… Ты Сафие-султан очень боишься, да? — с сочувствием спросила Кёсем.       — Кумру-хатун, расскажи всё, что знаешь! — мягко произнесла валиде. — Не бойся, говори. Я тебя в обиду не дам! Сафие-султан не сделает ничего тебе. Она даже не узнает об этом.       — Яд я вылила на подушку, — заговорила Кумру. — Халиме-хатун нужно было срочно помешать. Этот яд предназначался ей. А Дженнет стала невинной жертвой. Сафие-султан приказала мне сделать это.       — Ты можешь сейчас поехать с нами во дворец и рассказать это Дженнет? — с мольбой спросила Кёсем. — Пожалуйста, это очень важно!       Кумру-хатун посмотрела на неё сначала с неким страхом, но потом всё-таки кивнула.       — Прекрасно! Госпожа, поедем вместе, я велю подготовить вам карету, — предложила наложница, и Хандан согласилась.       — Пойду выберу что-нибудь подходящее, — проговорила султанша и направилась к сундуку с одеждой.       — Валиде, я пойду ещё раз с Кёсем-хатун поговорю. Может, удастся убедить её рассказать повелителю правду, или хотя бы выясню, зачем она это сделала, — сказала Улане и ушла вслед за Кёсем.       Наложница одна прогуливалась вдоль стен дворца, ожидая, когда соберётся Хандан-султан, но пиратка потревожила её одиночество:       — Кёсем! В чём дело, скажи мне!       — О чём ты? — удивилась фаворитка падишаха.       — Ты знаешь, о чём я. Ты написала валиде много писем, раскаивалась, но так и не объяснила, почему ты так поступила.       — Это моё личное дело, я не могу о нём рассказать.       — Нам сложно будет простить тебя, если мы не будем знать причину, по которой ты оклеветала валиде. Как Сафие-султан заставила тебя это сделать? Подкупить тебя горсткой золота она бы не смогла. Выслужиться перед ней у тебя явно не было желания. Остаётся одно: она тебе угрожала или шантажировала. Чем? У тебя есть какая-то тайна, которую она обещала сохранить взамен на это, или она убить тебя обещала?       — Не меня, а моего отца, — сдалась Кёсем. — Он приехал в Стамбул, чтобы найти меня, но она нашла его раньше. Сказала, что убьёт его, если я Хандан-султан не оклевещу.       — Упокой Аллах его душу, — с сочувствием проговорила пиратка.       — Я ведь не сказала, что он умер…       — А разве Сафие-султан сдержала своё слово?       — Нет… Она всё равно убила его. И теперь я хочу отомстить! — решительно произнесла наложница.       — Ты вроде умная девушка, а так глупо поступила. Тебе надо было сразу сказать повелителю обо всём, тогда твоего отца можно было бы спасти и отправить на родину. И в Старый дворец уже отправилась бы эта старая стервятница, а не мы! Почему же ты сейчас ничего не расскажешь?       — Как я уже сказала, это моё личное дело! Это наша с ней война! Поэтому не говори валиде-султан то, о чём я тебе рассказала! — настоятельно попросила Кёсем.       — О чём мне не надо рассказывать? — поинтересовалась появившаяся из ниоткуда Хандан.       Девушки переглянулись между собой. Никто не хотел говорить, но султанша так настойчиво смотрела, что Улане сдалась.       — Кёсем-хатун не хотела вас расстраивать, поэтому сказала не говорить, но думаю, вы должны знать, — наигранно трагическим голосом заговорила пиратка. — Гнев повелителя до сих пор не утих. Она сомневается, что ваш сын захочет с вами разговаривать сегодня, но думаю, вам всё равно стоит попытаться. Может, он не простит, но хотя бы соизволит выслушать вас, узнает о произошедшем с вашей стороны.       Кёсем незаметно улыбнулась пиратке, мысленно поблагодарив за только что придуманную ложь, которая ею, возможно, и не была.       — Ты права, попробовать стоит, — согласилась султанша. — Идём!       Валиде направилась к карете, схватив за руку Улане, но тут же резко остановилась.       — Что с тобой? Ты вся горячая! У тебя жар? — испуганно спросила Хандан, прикладывая руку ко лбу пиратки.       — Всё хорошо, — пыталась солгать пиратка, прекрасно зная о своём состоянии, но госпожа уже поняла, что не всё хорошо.       — Ты, наверное, простудилась вчера на верфях… Кёсем, мы никуда не поедем!       — Нет, валиде, вы должны поехать! — противилась пиратка. — У вас есть прекрасная возможность поговорить с повелителем. Вам нельзя её упускать! Я позову лекаря и лягу отдыхать. Не волнуйтесь за меня, поезжайте спокойно.       Хандан, наверное, впервые захотелось разорваться, чтобы одна её часть поехала во дворец поговорить с сыном, а другая осталась с внезапно заболевшей Улане. И если несколько месяцев назад она без колебаний выбрала бы сына, то сейчас она склонялась к тому, чтобы остаться с воспитанницей и не молить о прощении, стоя на коленях, за преступление, которое она не совершала.       — Валиде, поезжайте! — заметив её сомнения, улыбнулась пиратка. — Со мной всё будет хорошо. Я буду лежать и лечиться, честное слово!       Султанша обречённо кивнула и вместе с Кёсем направилась к карете.       Когда они приехали во дворец, праздник уже был в самом разгаре. Валиде-султан ненадолго присоединилась к празднику, с издёвкой поздравив Фахрие-султан с очередным замужеством, отметив, что её мать, Сафие-султан, больше похожа на невесту, чем она. Полюбовавшись танцами и немного перекусив, она отправилась к покоям сына, надеясь, что он её примет.       В ожидании, она не заметила, как к ней подкрался Дервиш-паша, прервав одиночество:       — Госпожа, я везде ищу вас глазами. Без вас дворец пуст.       — Как жаль, что я не могу выбирать, с кем жить и где… Судьба всё решает за нас, — печально произнесла Хандан, надеясь, что он поймёт, о чём она хочет сказать, ведь речь шла вовсе не о её сыне и дворце…       — Я так не думаю, госпожа! Каждый сам выбирает, как прожить свой век. Скажу, что сегодня я возрождаюсь. Я свободен от оков, что когда-то держали так крепко. Я смотрю вперёд и чувствую: там только свет.       — Разве можно избавиться от своего прошлого?       — Никто и не говорит, что это просто, госпожа, — усмехнулся паша. — Но я буду очень стараться, правда.       — А братья Гиреи как же?       — С Шахином Гиреем всё ясно! Этой ночью его убьют в темнице, как бешеного пса. Придёт черёд и Мехмеда. Прошлое канет в Лету. Я избавлюсь даже от вас!       — Как ты смеешь?! Что за дерзость? Ты угрожаешь мне, не пойму? — прошептала госпожа из последних сил сдерживая боль, рвущуюся наружу.       — Не вам, госпожа… Я решил, что, если мне удастся, я избавлюсь от своих чувств к вам. Ведь вы, кажется, сами этого желали!       В этот момент сердце Хандан приостановилось. Противясь себе, она наконец начала осознавать истинную причину своих печалей и боли. Это не могло произойти, это не должно было произойти, но почему-то произошло… Она поняла, что не хочет, чтобы Дервиш избавлялся от своих чувств к ней.       Но это было неправильно, а потому валиде решила сразу оборвать надежду на чувство, что давно уже зародилось в её сердце и которое она так усердно прятала от самой себя:       — Никакого другого пути для тебя нет, Дервиш! Прошу, избавься от этих чувств! Сотри из памяти, вырви из глубин своего сердца! Разве может быть иначе? Нет…       — Это я и хотел сказать, госпожа. Я устал от безысходности. Нет сил нести этот груз. Может быть, я ещё смогу утешиться в других объятиях. Завтра для меня уже наступит новый день! Солнечный день! Госпожа, — поклонился паша и, стараясь не смотреть ей в глаза, ушёл прочь.       Хандан с тоской смотрела ему вслед, пытаясь сдержать наворачивающиеся слёзы. Она была в отчаянии, но нужно было держаться, ведь ей ещё предстоял непростой разговор с сыном.       На удивление, повелитель знал, что она захочет прийти, и ждал её.       — Ахмед, сынок… — прошептала валиде, выйдя на балкон.       — Валиде, — не глядя, поприветствовал её султан, но всё же оторвался от книги, которую читал до прихода матери.       — Ты безмерно осчастливил меня, позволив приехать сегодня во дворец, — начала лгать валиде. Семена сомнений, которые сеяла в её душе Улане, начали прорастать, и султанша теперь понимала, как её сын к ней несправедлив.       — Но я вас не простил! После свадьбы вы сразу уедете! Только благодаря Кёсем вы здесь! — бросил Ахмед, окончательно убедив Хандан в правоте пиратки.       — Я столько писала тебе, столько раз пыталась объяснить, что я не покушалась на жизнь шехзаде. Неужели мои слова для тебя ничего не значат? Неужели ты с лёгкостью поверил своей фаворитке, даже не разобравшись в ситуации?       — Значит, по-вашему, Кёсем-хатун лжёт?       — Она просто запуталась, поверила Сафие-султан и…       — Сафие-султан не настолько безумна, чтобы отправлять палача к шехзаде только для того, чтобы подставить вас! Вы думаете, я настолько глуп?       — Она и не собиралась убивать его, ей нужно было лишь напугать всех, чтобы все поверили, будто бы шехзаде пытались убить. И понятно же, что только мне на руку его смерть. На это и был расчёт, что все на меня подумают. Она хотела так избавиться от меня…       — Хватит, — прервал её Ахмед. — Вместо того чтобы просить прощения за содеянное, вы продолжаете мне врать!       — Я не буду просить прощение за то, чего не совершала, Ахмед! Я никогда не обманывала тебя! И если бы ты дал мне возможность и время, я бы доказала свою невиновность! — заявила валиде-султан. — Но с меня довольно! Это наш последний разговор! Больше я не буду унижаться перед тобой!       С этими словами госпожа вышла с балкона и отдала приказ подать ей карету.       Вернувшись в свои покои, Хандан не стала зажигать свечи, чтобы не будить Улане. Она тихонько уселась на диван и наконец дала волю слезам.       — Валиде, вы уже вернулись? — сонным голосом спросила пиратка, вставая с кровати.       — Я разбудила тебя… — с сожалением сказала султанша. — Как ты себя чувствуешь?       — Мне лучше. Вы опять плачете? Что случилось?       — Мы виделись с ним. Он был такой довольный, счастливый. Считает, что стал свободным. Обещал окончательно избавиться от меня.       — Ну это уже слишком! — разозлилась Улане. — Не думала, что у повелителя настолько чёрствое сердце!       — Причём здесь мой сын? Я о Дервише говорила!       — О Дервише? Ушам не верю… Разве мог он такое сказать?       — Представь себе, смог! — слёзно проговорила госпожа. — Он обещал избавиться от своих чувств ко мне, сказал, что у него нет сил нести этот груз и что теперь он будет утешаться в других объятиях.       — Ну всё, идите сюда, — пиратка прижала к себе Хандан. — Не думала, что когда-нибудь вы будете плакать не из-за сына, а из-за Дервиша-паши. Не расстраивайтесь вы так… Хотите, я их разведу?       — Угу, — еле слышно пробурчала валиде.       — Хорошо, значит завтра поеду их разводить. А что вам сказал повелитель? Вы были у него?       — Была, только всё без толку. Он по-прежнему мне не верит… Но с меня хватит. Я устала бороться. Отныне дворец «плача» — наш дом!       — Валиде… Когда мы собирали вещи, я вам предлагала…       — Нет! Я не буду притворяться больной, как Сафие-султан! Я не хочу выглядеть жалкой! Ты ведь тоже это не любишь!       — Вы правы! Но теперь мне ещё больше хочется доказать вашу невиновность. Хочу, чтобы султан Ахмед унижался, валялся у вас в ногах и молил о прощении!       — Ты очень кровожадная, — прошептала султанша.       — Я знаю, — с улыбкой ответила Улане, поглаживая госпожу по волосам.       Они так и просидели до полуночи, пока обе не уснули на маленьком диване в объятиях друг друга.