Государственные дела. Борьба за счастье. Часть 1

      Когда Улане проснулась, валиде-султан заканчивала завтракать и уже собиралась уходить.       — Госпожа, — едва слышно произнесла пиратка, но султанша услышала её.       — Хвала Аллаху, ты очнулась, — тут же подошла к ней Хандан. — Как ты себя чувствуешь?       — Голова болит немного, а так всё хорошо. Я заняла вашу кровать…       — Не думай об этом. Лекарша сказала, что ты совсем ничего не ела все эти дни. Зачем ты так себя измучила? У тебя начался жар.       — У меня совсем не было аппетита. Теперь понимаю, почему.       — Я велю подать тебе завтрак. Поешь, наберёшься сил.       — А вы куда?       — Мой сын собрал чрезвычайный совет. Я пойду смотреть на него из Башни Справедливости.       — А казни будут? Если да, то можно мне с вами?       — Ты ещё успеешь насмотреться на казни в этом дворце. А пока отдохни как следует, — заботливо приказала валиде и ушла.

***

      Хандан-султан стояла вместе с Сафие-султан и наблюдала за советом. Сначала Ахмед убил бунтаря, который стрелял в Кёсем, потом отправил великого визиря на войну, а остальных пашей — в отставку.       — Все ваши мечты пошли прахом одна за другой, госпожа, — сказала валиде бабушке султана. — Теперь нет вам покоя в этом дворце, нет надежды.       — Если бы мы искали мира и спокойствия, то легли бы в могилу, Хандан, — отвечала ей Сафие, — потому что мы, госпожи, достигаем покоя только со смертью.       — В таком случае для всех будет лучше, если вы поскорее успокоитесь, — довольная своим остроумием произнесла валиде.       — Мы тоже видели смерть, Хандан. Мы не одну, а тысячи жизней отдали, но слава Аллаху, никому ещё пока не удавалось нас сломить, и, поверь, не удастся! — надменно произнесла султанша и ушла с гордо поднятой головой.       Валиде ещё какое-то время постояла в Башне Справедливости и отправилась к Ахмеду. Едва она подошла к покоям сына, как из них выскочила разъярённая Сафие-султан.       — Счастливого вам пути, — проговорила Хандан, догадавшись о причине её плохого настроения. — Если что-то нужно, скажите. Вы же знаете, во дворце «плача» не такая роскошная обстановка.       — Мы видим, ты всё ещё ничего не поняла, — несмотря на поражение, с чувством собственного превосходства начала говорить старшая валиде. — Нас зовут Сафие-султан! И никто не сможет отослать нас во дворец «плача».       — Но вы сейчас оказались в болоте. Вас затянуло туда по самое горло. Барахтайтесь больше — быстрее пойдёте ко дну!       — Специально для твоего крошечного ума повторяем: во дворец «плача» поедем не мы, а ты, запомни! — сказала напоследок бабушка султана и отправилась в свои покои.       Хандан с улыбкой посмотрела ей вслед. Её слова ничуть не задели молодую валиде. Она прекрасно понимала: что бы Сафие ей не сказала, какими бы угрозами её не осыпала, её положения это всё равно не изменит.       Её улыбка тут же исчезла, как только она увидела рядом с собой Дервиша-пашу. Он поклонился ей, но Хандан развернулась и направилась в покои Ахмеда. Дервиш пошёл за ней.       — Госпожа, — улыбнулся султанше Хаджи. — Надо было видеть лицо Сафие-султан, словно у приговорённого к смерти. О, позволь мне, Аллах, повидать на своём веку, как ощипают этого напыщенного гуся Бюльбюля!       — То ли ещё будет, — весело ответила ему Хандан, но тут же снова поникла. Зайдя с балкона и отвлёкшись на разговор с Хаджи, она не заметила, как Дервиш-паша зашёл к повелителю через главную дверь и начал уже о чём-то мило беседовать с её сыном.       — Госпожа, что вас опечалило? Скажите, и я сделаю для вас всё, что угодно!       Хандан натянула улыбку Хаджи-аге и велела ему идти, а сама зашла в покои Ахмеда.       — Матушка, — улыбнулся повелитель.       — Я хочу говорить с сыном наедине! — строго сказала султанша, посмотрев на Дервиша.       — У меня нет тайн от Дервиша-паши, — султан остановил его, когда тот собрался уходить, — так что, слушаю.       Хандан опустила глаза, думая, как начать этот неприятный разговор. Дервиш понял, зачем она пришла, о чём хотела рассказать своему сыну. Он уже был готов к смерти, но в его сердце теплилась слабая надежда на то, что его госпожа не поступит так. Он боялся поднять на неё взгляд. Валиде украдкой посмотрела на него и вдруг ей стало невероятно жаль его. Вчерашний разговор с Улане всплыл в её памяти. Её голос засел в голове и не умолял, а требовал, чтобы она молчала. Сердце сжалось от тех картин, что проплывали в её голове: вот она всё рассказывает, Ахмед, не веря, смотрит на него, а Дервиш не отрицает и говорит, что ни о чём не жалеет, султан кидает его в темницу, а на следующий день она стоит в Башне Справедливости и смотрит на его казнь, рядом стоит поникшая Улане, во взгляде которой читается боль за героически умирающего Дервиша и ненависть к Хандан… И счастливые Фахрие, Сафие и Халиме. Султанша в последний раз взглянула на серьёзного и непоколебимого пашу, который сейчас был больше похож на маленького беспомощного щеночка, и уверенно заговорила:       — Сафие-султан останется под любым предлогом. Нужно быть твёрдым. Она должна покинуть этот дворец.       Дервиш сглотнул ком, всё это время стоявший в горле, и облегчённо выдохнул, мысленно благодаря свою любимую за помилование.       — Не беспокойтесь, матушка, решение окончательное, — успокоил Ахмед Хандан, совершенно не замечая напряжённых переглядываний самых дорогих ему людей.       После разговора с сыном султанша пошла в покои Дервиша, чтобы наконец поговорить.       — Госпожа…       — Нет смысла откладывать, Дервиш-паша. Я не могу забыть то, что ты сказал мне, когда мятежники хотели ворваться во дворец. Я не стану тебя покрывать!       — Это мой грех, госпожа, а не ваш. Будьте уверены, вы больше никогда об этом не услышите, и тема эта закрыта навсегда!       — Я хочу, чтобы ты держался подальше от дворца и от моего сына. Вдруг завтра ты и его вздумаешь отравить? И поэтому ты должен уехать, Дервиш! — отрезала валиде и собралась уйти, но возмущённый голос паши заставил её остановиться.       — Госпожа, как вы можете так говорить? Я ведь для вас всю свою жизнь…       — Ведь предав падишаха один раз, ты можешь предать снова. Подыщи разумное объяснение и проси отставки. Приказываю тебе покинуть столицу! — не глядя на него, отчеканила Хандан и вышла из покоев.       Дервиш растерянно поклонился ей вслед, не зная, что ему дальше делать, как вновь вернуть её расположение.

***

      Зайдя в свои покои, валиде увидела ругающихся Хаджи и Улане. Заметив госпожу, оба замолкли и поклонились ей.       — Что здесь происходит? — недовольно спросила Хандан.       — Всё хорошо, валиде, мы уже во всём разобрались. Не так ли, Хаджи?       — Эта девчонка меня скоро с ума сведёт, — пробурчал Хаджи. — Госпожа, с вашего позволения, мне нужно идти.       Хандан кивнула, и ага вышел из покоев. Когда они с Улане остались вдвоём, она сразу устроила ей допрос.       — В чём дело? Чем ты его так разозлила?       — Скорее, это он меня разозлил. Он думает, что я притворилась больной, чтобы жалость у вас вызвать, чтобы вы меня простили.       — И ты, конечно же, начала ему доказывать обратное.       — Это не мой метод: я ненавижу выглядеть жалкой. Если надо, я готова заслужить ваше прощение каким-нибудь делом, а не…       — Я верю тебе, — мягко произнесла султанша и пригласила её присесть. — В общем… Я не смогла ничего рассказать.       — Правда? — тут же оживилась Улане. — Вы его пожалели?       — Это ничего не меняет. Я не буду его покрывать!       — Так вы уже это делаете…       — Да, я промолчала, чтобы его не казнили. Но во дворце он не останется. Я велела ему уехать.       — О Аллах! — закатила глаза Улане, — кому я вчера всё это говорила, не понимаю.       — А может, Хаджи-ага был прав? Ты так быстро поправилась… — решила подразнить пиратку валиде.       — Нам на корабле было запрещено болеть. Один день можно было полежать, не больше. А иначе — за борт.       — Ты ведь сейчас несерьёзно?       — Ну, возможно, я немного преувеличила. Но у пиратов должно быть крепкое здоровье. Слабых мы не брали. А мы… То есть я, привыкла за столько лет и научилась не болеть. А с Дервишем вы зря так.       — Мне будет спокойнее, если его не будет рядом с моим сыном. Вдруг он и его отравит?       — Если бы вы не были госпожой, я бы кинула в вас подушку за такие мысли.       — Так мне ещё никогда не угрожали, — засмеялась султанша. — И всё же я не хочу рисковать.       — У вас есть время, чтобы передумать. Надеюсь, что паша не решит завтра же по вашему приказу уехать.       — Ты думаешь, что я смогу забыть это и как ни в чём не бывало жить дальше?       — И не такие вещи забываются, валиде, — с грустью проговорила пиратка. — Я ведь уже месяц во дворце. Здесь столько всего произошло, что моя жизнь на корабле теперь кажется давно прошедшим сном. Через полгода я наверняка забуду его, словно и не со мной это было. Вы, может, и не забудете, но это больше не будет иметь для вас никакого значения.       Хандан задумалась. Ей не очень хотелось слушать Улане, ведь дело было довольно серьёзное, и нельзя было пускать его на самотёк. Но её голос разума почему-то время от времени начало заглушать робкое биение сердца.       Устав за весь день, валиде без ужина легла спать, настоятельно попросив Улане не ходить к Дервишу и не общаться с ним, зная, что они вместе захотят придумать, как уговорить её не отсылать пашу из дворца.       Поспать ей не удалось. Ночью султанша несколько раз просыпалась от одного и того же кошмара. Она поднимается в Башню Справедливости и видит, как из дворца стража выносит чьё-то тело. Хандан понимает, что это тело Дервиша-паши. На глазах у неё выступают слёзы. Ей хочется уйти, но она не может пошевелиться. К ней подходит улыбающаяся Халиме и язвительным тоном повторяет одну и ту же фразу: «Вас ждёт та же участь!»