Государственные дела. Борьба за счастье. Часть 1

      Утром, пока лекарей ещё не было, валиде-султан пришла на балкон повелителя. Улане так и не смогла уснуть ночью и, увидев свою госпожу, сразу же подошла к окну. — Ну как ты здесь? — спросила её султанша. — Я в порядке, валиде, но повелитель, кажется, без изменений, — ответила пиратка. — Я так и не поняла, что произошло ночью. Неужели это Анастасия остановила бунт? — Так и есть. Она сделала то, что хотела сделать ты. Она вышла к народу, сказала им, что мой сын жив, но тяжело болен и что за него нужно молиться. Один из бунтующих выстрелил в неё, но амулет Хюдаи защитил её. Пуля не смогла пройти сквозь оберег. — Это и впрямь чудо Всевышнего. Ей, наверное, теперь весь дворец кланяется. Я слышала, когда начался бунт, Сафие-султан сразу же сбежала. — Пыталась. Но я запретила кому-либо покидать дворец. — Зря вы так, госпожа. Ворота дворца надо было закрыть после её ухода, чтобы она не смогла вернуться. Хандан тихонько засмеялась. И правда, как она до этого не додумалась? Всё-таки пиратка умела её успокаивать. Она хотела что-то ответить, но к повелителю пришли лекари, и валиде вышла в коридор ждать от них от новостей.       — Он без изменений, госпожа, — сообщила лекарша, выйдя из покоев.       — Ясно, — устало проговорила Хандан.       — Ну что, как наш повелитель? — спросила лекаршу подошедшая Сафие. — Есть изменения?       — С каких это пор вы беспокоитесь о здоровье повелителя? — помешала ответу лекарши валиде и отпустила её. — Вы же говорили, что это ваш дворец и никто не сможет вас отсюда выгнать. В итоге первая и сбежали.       — Не говори слов, до которых не доросла, Хандан. Если бы ты могла это понять, мы бы тебе объяснили, почему хотели уйти.       — Кого вы обманываете? Я вас видела. Вы думали о своих внуках меньше, чем о кошке Елизавете.       — Не путай смелость и глупость: это разные вещи, дорогая. Что нам было делать? Сидеть и плакать, как ты? Разве мы должны были смириться с обстоятельствами, когда нужно было поддерживать государство?       — Государство — это повелитель! Бросив его, вы бросили и государство. Вы думали только о том, как бы свою шкуру спасти, — набравшись от Улане смелости, выпалила Хандан, вложив в эти слова всё презрение, которое она испытывала к бабушке султана.       — Дуду-хатун, — проигнорировав её высказывание, обратилась Сафие к хазнедар, — извещайте нас постоянно.       — Слушаюсь, госпожа, — поклонилась Дуду уходящей султанше.       — Не смей, Дуду! Ничего ей не сообщать! Я запрещаю! — приказала служанке валиде, и та поклонилась, дав понять, что не ослушается.       Через какое-то время к покоям повелителя пришла Анастасия.       — Валиде-султан, — поклонилась девушка госпоже.       — Зачем ты встала? Ты ранена. Тебе нужно отдыхать, — заботливо произнесла Хандан.       — Это неважно.       — Я благодарна тебе за то, что ты сделала в ту ночь. Я ни за что не забуду это благое дело. Проси у меня всё, что хочешь.       — В этом нет ничего особенного, госпожа. Ничего такого. Всё это я делала только ради султана Ахмеда.       — Ты в самом деле веришь, что он поправится?       — Если бы я не верила… Если бы хоть на миг перестала бы верить, я бы давно умерла. Он моя надежда. Есть он — я живу. Нет его — нет меня. С вашего позволения, — поклонилась Анастасия и вошла в покои повелителя.       — Госпожа, — поприветствовал султаншу Дервиш, едва наложница пропала с её поля зрения.       Хандан тут же вспомнила прошлую ночь, его признание. Она намеренно старалась не смотреть на него, словно его здесь не было.       — Госпожа, вы здоровы, иншалла? — пытался обратить на себя внимание паша, но валиде, не взглянув на него, пошла прочь.       — Сафие-султан созвала пашей на совет, — не оставлял попытки остановить её паша. — Меня тоже позвали.       Султанша лишь на миг остановилась и, дослушав его, пошла дальше. Дервиш не решился идти за ней, понимая, что ей нужно подумать и осознать сказанное им вчера, но ему было невыносимо больно от того, что она его даже взглядом не удостоила.       Когда валиде вернулась к покоям сына, стражники во главе с Хаджи-агой подвели Менекше и какую-то женщину. Хандан сразу узнала «ведьму», к которой за помощью часто обращалась Халиме, и именно к ней обращался за помощью повелитель, когда искал Мустафу.       — Как она прошла? Кто её впустил? — разгневалась валиде.       — Простите меня, госпожа, — извинилась Менекше. — Клянусь, я ни в чём виновата…       — Что вы делали? Говори! Не то я выгоню тебя из дворца вместе с ней!       — Хатун принесла лекарство, мы дали его шехзаде, и Халиме-султан его приняла.       — Что ещё за лекарство? — продолжала допрос Хандан.       — Лекарство от оспы, — нехотя ответила Менекше. — У нас появилась надежда… Полагаемся на Аллаха.       — Это и правда лекарство? — начала спрашивать знахарку прибежавшая на шум Анастасия. — От него есть толк?       Знахарка, вытаращив глаза, посмотрела на наложницу, словно пыталась разглядеть, что у неё в душе. Она осторожно протянула руку к её груди и, не касаясь, пыталась что-то почувствовать.       — Ты была, как сон, в ту ночь, — хриплым голосом проговорила знахарка. — Сон, который все видели одновременно.       — Расскажите о лекарстве, прошу, — пыталась вернуть её к своему вопросу девушка. — Оно может вылечить? Оно поможет?       — Это лишь Всевышний знает, — отвечала ей знахарка. — Если хотите, я могу приготовить его для повелителя.       — Нет! Ни в коем случае! — отрезала Хандан. — Здесь лучшие лекари мира! Было бы лекарство — они бы знали! А вдруг она отравит моего сына? Я не хочу, уведите её!       — Разыщи меня, — шепнула знахарка наложнице и, прежде чем стража увела её, внимательно посмотрела на Хандан, от чего та покрылась мурашками, а после заговорила:       — Вас ждёт нелёгкий выбор, госпожа! Отказавшись от власти, вы обретёте семью. Но когда ваш ещё не родившийся внук взойдёт на престол, вы вновь обретёте её, рискуя потерять всех, кого вы полюбите.       С этими словами она позволила себя увести. Валиде приказала увести и Менекше, а затем вышла на балкон. Она старалась не обращать внимания на «пророчество» этой сумасшедшей, но оно слишком сильно засело в её голове и не собиралось оттуда выходить, как бы старательно Хандан не пыталась его выкинуть. А его смысл, напротив, ускользал от её мыслей…

***

      — Со мной точно всё в порядке, хатун? — спросила Улане осматривающую её лекаршу.       — Ты чиста, на тебе ни пятнышка, можешь не беспокоиться, — заверила её лекарша.       — Хорошо, благодарю, — кивнула ей пиратка и отправилась в хамам.       Улане уже заканчивала мыться, когда в хамаме появилась Менекше. Поначалу она не обращала на неё никакого внимания и уже собиралась уходить, но неожиданно подошла к служанке Халиме и присела рядом.       — Менекше-калфа, — заговорила пиратка. — Как себя чувствует шехзаде Мустафа? Ему лучше?       — Почему это тебя вдруг интересует здоровье шехзаде? — съязвила хатун, помня, как Улане недавно унизила её госпожу.       — Мы все в одной лодке, Менекше. Рано или поздно все потонем.       — Мы тонуть точно не собираемся. К нам сегодня знахарка приходила и лекарство для шехзаде дала. Она и повелителю хотела дать, но для твоей госпожи гордость дороже собственного сына.       — Учитывая, что это ваша знахарка, могу понять, почему она отказалась. Зная, о чём мечтает Халиме-султан, могла подумать, что твоя госпожа его отравить прикажет. Так значит, шехзаде теперь лучше?       — Пока нет, они только сегодня приняли лекарство. Оно так быстро не подействует.       — Они? Халиме-султан тоже заболела? Или Дильруба-султан?       — Нет, но госпожа не захотела оставлять шехзаде, когда начался бунт и была всю ночь в его покоях.       — А до прихода знахарки Халиме-султан не обнаружила у себя признаков оспы?       — Нет, но на всякий случай она тоже приняла лекарство.       — Понятно, — протянула Улане. — А помнишь, мы сидели в покоях валиде-султан, и шехзаде захотел пойти к брату. Вы были в тот вечер у повелителя?       Менекше начали настораживать вопросы не то служанки, не то воспитанницы Хандан. Она долго молчала, потирая мочалкой руку, но под пристальным взглядом Улане всё же ответила:       — Да, к нему как раз Фахрие-султан заходила, лукум приносила. Они немного поели, а потом мы ушли. А почему ты это спросила?       — Так… — невинно улыбнулась пиратка, пытаясь скрыть волнение. — Хотела узнать, когда и где повелитель и шехзаде могли заразиться. Спасибо, что рассказала, Менекше.       Попрощавшись со служанкой, Улане отправилась в покои приводить себя в порядок, чтобы потом наконец высказать валиде-султан свои предположения.

***

Уже стемнело. Хандан стояла на балконе, погружённая в свои мысли. — Госпожа, — потревожил её покой Дервиш.       Хандан тут же отошла от перил и, пройдя мимо паши, собиралась уйти, но он ей не позволил. — Не отворачивайтесь от меня, госпожа! Не стоит беспокоиться ещё и обо мне… О моих чувствах среди всех этих страданий и печалей. — Лучше бы я никогда не слышала того, что ты мне сказал, — наконец заговорила султанша. — Тогда мне было бы спокойнее ждать смерти. — Госпожа… — А тебе не то, чтобы признаться, а даже подумать о таком грех! Это величайший проступок! Что я буду делать, если кто-то узнает? Как я всё объясню? Могут подумать, что это я тебя обнадёжила, — Хандан смотрела ему прямо в глаза, пытаясь разглядеть хоть каплю сожаления, но Дервиш смотрел на неё в ответ с тоской, осознавая, какой груз взвалил на её хрупкие плечи. — Или так и есть? Я, сама того не зная, подтолкнула тебя к этому шагу? Что я сделала, что в тебе возникли греховные чувства, говори! «Родилась», — подумал Дервиш. — «Не будь тебя — не было бы ни моих чувств, и не знал бы я, что такое любовь и какого это — любить…» — Нет, ничего, — тихо произнёс паша. — Это моя ошибка, мой грех. Я говорю это, чтобы вы были спокойны. Эту тайну я унесу с собой в могилу. Никто ничего не узнает, и не услышит, и не увидит… — А я как об этом забуду, Дервиш? Будь это лишь твои чувства ко мне, но ты говоришь, что это ты отравил падишаха! Как я могу забыть об этом? — Госпожа! — прервал их беседу неожиданно появившийся евнух. — Ты почему без предупреждения, Хаджи-ага? — яростно спросила Хандан, опасаясь, что он мог услышать их разговор. — Простите, — виновато проговорил слуга. — Сафие-султан сегодня встречалась с пашами. Насколько мне известно, она предлагала на трон братьев Гиреев. — Я пришёл сказать о том же, госпожа. Хандан удивлённо и злобно посмотрела на Дервиша, словно это он предложил братьев Гиреев на трон посадить. — Старая стервятница! — выругалась султанша. — Мой мальчик ещё жив, а она уже рвёт его на куски. Я не пущу её в эту комнату! Я буду ждать её с кинжалом в руке и вырежу ей сердце! Хаджи и Дервиш переглянулись. Решительность султанши им нравилась, но они беспокоились о ней, боялись, что сгоряча она может наделать глупостей.       — Валиде-султан, — поклонилась госпоже вошедшая на балкон пиратка.       — Аллах помилуй, уйди отсюда! — начал ругаться Хаджи. — Два дня была у повелителя, не хватало, чтобы ты ещё госпожу заразила!       — Я здоровее тебя буду, Хаджи! Анастасия не заболела, я не заболела, и никто не заболеет! А теперь мне нужно поговорить с валиде. Ты можешь идти, Хаджи.       Недовольный евнух взглянул на госпожу в надежде, что она встанет на его защиту, но та лишь кивнула, и аге пришлось уйти.       Паша пошёл вслед за ним, но Улане грубо схватила его за руку.       — А ты останься, Дервиш! Тебе это тоже интересно будет узнать!       — Ну? Что ты выяснила, говори! — торопила её Хандан.       — Всё, как я и предполагала, госпожа. Это не простая оспа. Ни я, ни Анастасия не заболели ею и никогда не болели, а защититься от оспы можно только переболев. Вы можете спокойно находиться рядом с повелителем, и вы не заболеете. Халиме-султан была рядом с шехзаде Мустафой и не заболела.       — Разве такое возможно? — недоумевала Хандан. — Что это значит?       — Это значит, что вы с самого начала были правы, госпожа. Это никакая не оспа — это яд!       — Ты в этом уверена? — с недоверием спросил Дервиш.       — Будь это оспа, весь дворец давно бы уже заразился, ведь повелитель много с кем был. Дуду-хатун ведь отводила шехзаде Мустафу в новые покои. Потом мы узнали, что он заболел, но Дуду-хатун — нет. А помните тот вечер, когда вы беседовали с Халиме-султан у себя в покоях, и шехзаде захотел к повелителю? Менекше рассказала мне, что они пошли тогда к султану. Они вместе ели лукум. Чашнигир-ага тоже ведь заболел. Наверняка он пробовал его, прежде чем дать повелителю, а потом доел то, что осталось. И в ту ночь у вашего сына была наложница Махфируз. Она наверняка ела этот лукум, поэтому тоже заболела. Слишком много совпадений. Выслушав Улане, Хандан вдруг гневно посмотрела на Дервиша: — Не дай Аллах, ты имеешь к этому хоть какое-то отношение. — С чего вы взяли, что Дервиш-паша с этим как-то связан? — удивилась Улане. Валиде замолчала, не желая рассказывать пиратке подробности их личного разговора. Но Улане насторожилась, испугавшись, что Дервиш всё-таки решился и открыл султанше свою тайну. Паша молчал по той же причине. Не то чтобы он не очень доверял Улане, но он хотел, чтобы эта тайна осталась между ним и его возлюбленной. — Да что за кошка между вами пробежала? — злилась на их дружное молчание пиратка. — Что произошло, пока меня не было? — О, не переживай, это произошло намного раньше, — съязвила Хандан и, поняв, что Улане не успокоится, пока не узнает всю правду, всё же решилась продолжить: — Просто Дервиш-паша решил, что, как и Сафие-султан сегодня, он может выбирать, кто займёт османский трон. Не нравится Мехмед-хан? Пожалуйста, вот вам Ахмед! Не нравится Ахмед? У нас есть Мехмед Гирей! — Госпожа, вы ведь знаете, почему я так поступил! — начал злиться Дервиш. — И знаете, что я предан только вам и султану Ахмеду! Для меня нет и никогда не будет другого падишаха, кроме него! — Ты что же, всё рассказал? — поняв, что её опасения были не напрасными, разозлилась Улане. — Нашёл время! А может, ты ещё и в любви признался? Хандан и Дервиш ошарашенно посмотрели на неё. — Откуда ты всё это знаешь? — растерянно спросил Дервиш. — Пить надо меньше, — буркнула в ответ пиратка. — Получается, ты тогда уже всё узнала и не рассказала мне об этом?! — разозлилась валиде. — Это не моя тайна, и не я вам должна была её рассказать, а он! — указав на Дервиша, ответила Улане. — То есть, ты намеренно опоила меня чем-то, чтобы выведать мои тайны, да ещё так, чтобы я потом об этом не помнил? — вслед за Хандан начал вспыхивать паша. — Или это был ваш приказ, госпожа? Вы настолько мне не доверяете?       — Да как я после такого вообще могу тебе доверять? — сквозь слёзы прокричала валиде. — Я думала, что хотя бы тебе могу доверять, Улане. Но я ошиблась.       — Прекратите! Сейчас не время для ссор! — пыталась успокоить их пиратка, но Хандан ушла в коридор, не желая её слушать.       — Ты этого добивалась, хатун?! — в ярости проговорил Дервиш после ухода госпожи.       — А тебе было бы лучше, если бы я сразу всё рассказала?       — Мне было бы лучше, если бы ты не пыталась меня опоить.       С этими словами Дервиш вышел вслед за Хандан, оставив пиратку одну на балконе. Не выдержав, она вышла в коридор поговорить с султаншей, но та не пожелала её слушать. Расстроенная, Улане вернулась в свои покои и расплакалась.

***

      — Госпожа, — поклонилась лекарша валиде. — У повелителя начался сильный жар. Он может не дожить до утра…       — Что?.. — едва слышно прошептала Хандан. Её сердце едва не остановилось после услышанного. — Пустите меня!       — Госпожа, не надо, — пытался остановить Хаджи рвущуюся в покои сына султаншу. — Прошу вас. Вы же знаете, что болезнь заразная.       — Хаджи-ага, я приказываю: уйди с дороги! Пропусти меня!       — Госпожа, прошу вас, не надо…       — Что случилось? — спросила подошедшая Анастасия у Дуду.       — Говорят, у него сильный жар…       — Я хочу испустить последний вздох рядом с сыном! — настаивала на своём Хандан.       — Госпожа, — обратилась к ней Анастасия. — Повелитель не умрёт. Я нашла лекарство.       — Что это? — спросила Хандан, взглянув на тряпочку, которую протянула Анастасия.       — Я взяла это у колдуньи. Не бойтесь, госпожа, доверьтесь…       — Она колдунья Халиме-султан! Откуда нам знать, что там не яд?       — Повелитель сейчас и так умирает, госпожа. Если мы хотим этому помешать, если хотим, чтобы он выздоровел, это надежда, — проговорила наложница.       Она развернула ткань и показала госпоже скорлупу грецкого ореха с мазью. Хандан, понимая, что эта мазь действительно последняя надежда, дала своё согласие. Вместе с Настей она смотрела с балкона, как лекари прикладывают мазь, и молилась, чтобы она помогла вылечить её сына.