Сборник миниатюр. Пейринги на любой вкус

      Намджуну надоело. Вот уже месяц он не понимает, как жить дальше в этом странном доме, в котором сами по себе открываются окна, постоянно что-то падает, летает, и пугает его.       — Нахуй, я съезжаю! — шлёпает ладонью по столу во время телефонного разговора, словно себя убеждает.       — Тебе же так нравился этот дом! "Второй этаааааж, Минни! Свой двор, Чимин! Я посажу там бонсааай, Чимин! Смотри, какая лестница, Чимин! Вау, камин, Чимин! Ко мне сможет прийти Санта, Чимин!" А щас что?! И ладно бы реальная причина какая-то! Нет, "здесь полтергейст, Чимини! Двери открываются сами! И окна! А ещё мебель подножки ставит!"       Уверенности поубавилось. Намджуну действительно нравился этот дом. Но в последнее время, точнее, последних три месяца, это какое-то сплошное недоразумение. Он, конечно, не король грации, и вообще довольно неуклюжий, но... Полотенца падают, пока он тянет к ним руки. Кружки отодвигаются от наливаемых напитков. Мебель регулярно сдвигается с мест, норовя ударить по пальцу, а то и вовсе подлокотником в пах! Ну не настолько Намджун неуклюж! Ладно... Утро вечера мудренее.       Доползти до ванной спросонок — задача не из лёгких, особенно, когда тебя мебель встречает в самых разных местах. Намджуна она встречает всегда и везде, и полтергейст Юнги изо всех сил оберегает подопечного. Совершенно неясно, что бы случилось с этим дорком, если бы Юнги вовремя не отодвигал стул, не распахивал дверь, не хлопал бы рамой окна. Вчера, например, он даже бумагу ему подал! Туалетную! Иначе бы Намджун наклонился неудачно, падение, осколки, порез, заражение крови, смерть. Юнги не доглядел. Нет уж. Юнги на такое не подписывался! Потом он поставил на пути уставившегося в книгу Намджуни стул, чтобы не вышел парень мимо двери, потом обратил его внимание на лестницу, отняв возможность грохнуться... Короче, задачи ясны: не дать ему умереть. Правда, есть один нюанс: с каждым разом Юнги все сложнее спасти его. Юнги отчаянно влюблён, и желает, чтобы Намджун был счастлив и жив, и... И с ним. Он караулит его везде. Стоит ночью около постели, днём — за окном. Колышет шторы, роняет ложки, не удерживается от шуток, конечно же. Иногда пугает в отражении, а сейчас, услышав этот разговор, он разозлился. Очень. Что за хрень?! Он его, понимаете ли, спасает! Жизнь ему спасает! А он?! И жизнь Намджуна стала... Спокойной. Юнги перестал что-либо делать, просто находился где-то неподалёку — наблюдать было интересно. — Чимин, мы поговорили, и всё стало спокойно. Даже немного скучно, хах! — Намджун идёт и говорит одновременно. От спальни через коридор — к лестнице, Юнги наблюдает снизу. Ему нравится смотреть на длинные ноги, которые, кажется, бесконечные. Нравится голос. Стрижка эта дурацкая тоже нравится. Он засмотрелся, и заслушался, вспомнив, что Намджун нёс бельё в стирку вчера вечером, и уронил носок. На ступеньках. На гладких деревянных ступенях, по которым спускается прямо сейчас, болтая по телефону, и Юнги бросается наверх, но опаздывает. — Оказывается, я совсем не неуклю... Мммммать!!... — телефон летит вниз и в сторону, а сам Намджун — поскальзывается и падает вниз. Юнги не упевает. Не успевает... не успе... *темно* Намджун открывает глаза. Что вообще только что произошло?.. Он шел и говорил по телефону, а потом что-то произошло. С Чимином говорил. Где телефон? В руках нет, а что случилось. Он терял равновесие не раз, но в этот было как-то по-особенному страшно. Намджун оглядывается, в поисках очков, и слышит хриплое: — Ну, привет. Он оглядывается, чтобы увидеть белобрысого парня с накрашенными черным глазами. Весь в белом, бледный какой-то. Симпатичный. — Ты, блин, кто? Как ты сюда вошел? — Намджун садится, поправляет рубашку, отряхивается, продолжая глядеть на парня. — Я вызову ментов! — А, ну да. Ага. Давай. Намджун видит свой телефон в паре метров, и пытается его взять, но рука проходит насквозь. Что за херня!? — Ты только не оборачивайся сейчас, ладно? На меня смотри! — прямо перед лицом этот чувак, бледный, за лицо его хватает, ну фу! — Что за нахер! — Намджун оборачивается и видит себя. Упавшего с лестницы, и вот теперь он на первом этаже. И ебучий носок этот тоже рядом. На котором он поскользнулся. На экране отлетевшего телефона сообщения от Чимина, который, кажется, сейчас приедет. Блять... Он поднимает глаза на парня, который силком тащит его в кухню. Машет на него ладонями. — Ты кто? — кажется, он в шоке. Иначе не объяснить его спокойствие, мозг отказывается обрабатывать информацию. — Меня зовут Мин Юнги. — Что-то знакомое... Где же я слышал это имя? — Тебе рассказывал агент. Когда ты покупал дом. — Точно! Ты причина его стоимости! Тот самый музыкант, погибший в собственном доме! Как ты умер на самом деле? Мне сказали, что инсульт. — Намджун трёт лоб привычным движением, отмечая, что себя он касаться вполне может. — Соврали. Я тогда напился. И это было очень тупо. Я газ закрыть забыл. — Поэтому такой бледный? Юнги ухмыляется: — Ага. Намджун слышит шум: приехал Чимин, наверное. У него есть ключ. Он врывается в дом, причитает коротко и на высокой ноте, начинает звонить. Скорая, друзья, семья... Медленно, очень медленно доходит, как сквозь глубокую воду... Юнги берет его за руку и выводит из дома — подальше, совсем, ещё дальше, не позволяя вырваться, отвлекая разговорами, рассказами и левыми шутками. Намджун просто шёл. У него не было сил думать или как-то анализировать произошедшее. Нет, он, конечно же, вырвался и вернулся — чтобы горевать вместе с друзьями и семьей. Неизвестно, сколько прошло дней. Чтобы начать улыбаться — не слишком много, да и Юнги очень-очень старался. Они сидели на берегу Ханган, бросая в воду камушки, и медленно беседовали. Точнее, как обычно, говорил Юнги. Он уже привык много говорить — что угодно, лишь бы Намджун слушал. — А знаешь, считается, что полтергейст, ну, приведения, остаются в этом мире исключительно если осталось какое-то незавершенное дело. И я все ломаю голову, чего же я такого не сделал... — А зачем ты тусил в этом доме? — Намджун лениво смотрит на того, кто уже который день помогает ему не сойти с ума, даже при виде своей могилы. И, кажется, преуспел... — Ну, — Юнги в очередной раз запускает эфемерный камушек в воду, — полагаю, что я чего-то жду. Если честно, я думал, что жду именно этого. Тебя. Кхм. Юнги невольно трет губы пальцами, и несколько раз коротко взглядывает на Намджуна. — Меня? — тот еще раз бросает камушек и переводит взгляд на Юнги. — Угу. — Ну, я здесь. — Намджун вдруг выпрямляется и смотрит внимательно на бледного угловатого парня. — А как... Погоди, почему ты там тусил? Ты мог как-то меня спасти? — Вообще-то я почти год только этим и занимался! — возмущен Юнги. — Я оберегал тебя каждый день! То, блин, чайник отключу, который ты схватить собираешься, дверь закрою, то стул подставлю! То газ выключу, который ты забыл закрыть, то еще что-то! — Погоди... так это ты закрывал мне двери и подставлял стулья?! Это все ты!? твою маааааать... а я-то думал, что ненормальный! — Намджун хватается за голову. — Это все ты!! На самом деле! А я-то был уверен, что просто ебанулся! В новом доме! — Да я уберегал тебя! — Юнги злится, вскакивая. — И не уберег!! — Намджун плюется этими словами в Юнги, который съеживается и скукоживается. — Я сдох, если что!! Умер! Сыграл в ящик! окочурился! — Намджун продолжает выкрикивать какие-то слова, параллельно срываясь с места и убегая, но... В общем, Юнги стоит огромных сил не ржать, когда Намджун летит кубарем прямо в воду. Но он самоотверженно кидается прямо за ним, чтобы поддержать. Зря, что ли, он этого охламона ждал?.. Вода, естественно, никак не вредит Намджуну. Он сух, долговяз, слегка обескуражен, и вполне себе цел на руках Юнги. — Ты в порядке? — Просто отлично. Отвали. Намджун спрыгивает и гордо уходит прочь. Юнги вздыхает, но позволяет тому уйти. Он умеет ждать. Намджуну приходится пройти через все стадии принятия, благо, времени у него теперь... Кстати, сколько? Он пытается искать ответы в книгах — старые тома имеют душу-грамотейку, которая в точности повторяет очертания страниц с буквами, ну и вообще. Слушает музыку, где найдет, сочиняет ее сам — жаль, что не может записать, не нашел на чем. Однажды он натолкнулся на Чимина, и пятился от него несколько метров, пока не сбежал. Почему он здесь? Почему не ушел, куда там все уходят... не так много призраков он встретил, ей-богу. Говорят, что здесь держит нечто незавершенное. Что? Почему Юнги здесь? А, кстати — он реально оберегал его. Сейчас, в призрачном виде, Намджун проходит насквозь любые предметы и в какой-то момент стал считать, сколько раз он бы напоролся на стул, стол, столб, не вписался в поворот, оступился... Кстати, очень странное дело со ступеньками — он же не проваливался сквозь них. Или сквозь пол. Но если было очень нужно — мог через них пройти. Люди не видели и не замечали его, но если было оооочень нужно — он мог что-то сдвинуть, дернуть. Незначительно влиять... Как Юнги тогда на его жизнь. Намджун медленно вспоминал, как много раз он мог бы упасть, свалиться, сломать ногу или голову. Он сбился со счета на сто пятьдесят третьем случае в виде призрака. И это он только считал! Юнги не было в доме. Или около дома. Вообще, в доме пока никого не было — его выставили на продажу, но еще не успели купить. Не было его на берегу Ханган, не было на площади, на карте, на Намсан... Совсем отчаявшийся, Намджун позвал. Просто вслух, сначала не очень громко, а потом очень. Он орал, что было силы, напрягая связки и легкие (если бы они были живые). — И незачем так кричать. Юнги стоит за спиной. Он как-то... Как-то круто выглядит. Такой спокойный, немножко усталый, вроде, или что-то такое. — Так вот, чего ты орешь? — руки в карманах, взгляд в сторону, типа весь такой независимый. — Почему ты здесь? — Ты звал. Я пришел. — Да я не об этом... я про здесь. — Ааа... ну, считается, что нужно завершить какое-то дело. Кажется, я его до сих пор не завершил. Думал, это ты. Но ты тут, и я тут, значит, не оно. — А я почему?.. — Намджун растерян. — Вот откуда бы мне знать, да? Это у тебя нужно спросить. Какое у тебя осталось дело? Ты чего-то не дописал? На работе недоделал? Девушке не позвонил? Намджун задумывается — да нет, ничего такого. Нет, безусловно, незавершенных дел просто пиздец гора, но ни одно из них не тяготит его. Хм... только в отпуске не был давненько... — Может... может, мне надо к морю? К теплому. Я давно хотел куда-то типа Средиземного, или Красного... — Давай проверим. Юнги говорит это так же просто, как засовывает Намджуна в самолет. Прямо поверх кого-то. А потом выводит на крыло, показывая облака внизу, и море. Как устраивает им отпуск. Нормальный отпуск с купанием в море, наблюдением за рыбками на кораллах, солнцем, пляжем, крутыми пустыми номерами, плесканием в бассейне и распугиванием кошек. Они носятся по ночным или дневным городам, не важно — их видят редкие коты и, почему-то, дети. Намджун роняет спелые дыни на обожённый солнцем асфальтовый Каир, подталкивает туриста посмотреть коралл, осмелевший, хватает за хвост акулу, позволяя увлечь себя в глубину, пораженный, выныривает, с огрооооомными глазами. Они забираются в пирамиды, дразнят ночью в пустыне скорпионов, слушая, как они шипят и перебирают лапками по песку. Забираются на чужую яхту с командой, дрейфуют, но это быстро надоедает, и они ныряют в открытое Красное море, перебираются долгими переходами и где-то машинами на Средиземное, где вальяжно пытаются стать медузами — такими же медленно-прекрасными. Короткий шторм вышвыривает их на берег, где Намджун находит себя в объятиях Юнги. Пожалуй, это было именно то, чего не хватает уже давно — обнимашки. Может показаться, что быть призраком очень круто, но это еще и ужасно печально. Ты ничего не ешь, значит, не чувствуешь вкуса, тебе не нужно дышать, ты никого не можешь потрогать. Тактильный голод, воспоминания о том, что такое вкус и разные прикосновения — волей не волей начинаешь понимать, почему древние призраки злые, хех... — Знаешь, что я думаю? — шепчет Намджун. — Что? — Что реален только ты. Все остальное - мираж, ерунда, ненастоящее, матрица. Юнги обнимает крепче: — Мне тоже очень не хватает прикосновений. — Дурак ты, я же не про это. Я о том, что когда мы в такой жесткой депривации всего, начинаешь думать, что мир состоит всего из нас двоих, а остальное фикция. — Намджун говорит все это, но не отстраняется, а плотнее прижимается к Юнги, зарывается носом в его шею, и ощущает, как у того взлетает пульс. — Хм, Юнги, тебе тоже нравится? — Даже не представляешь... — Юнги страшно. Он не мог и подумать, точнее, мечтал, но была не была ! Поднимает голову Намджуна за подбородок и губами к губам приникает. Целует не быстро, нежно, осторожно. Пробует. И срывается — заставляет рот раскрыть, впустить язык, отвечать, и голова вдруг кружится. И Намджун вспоминает. Этот дом почти сто лет назад построил его отец. Господин Ким был удачлив, сын корейских вельмож, и, хотя Корейская война сильно потрепала всех, кто в ней участвовал, смог найти силы и возможности. Он мечтал о доме, и начал его строить после войны. Сам. Постепенно жилище росло, бизнес приносил доход, появилась семья. Сын господина Кима достроил дом, работая у отца, и пошел против системы — полюбил работника. Того, который приехал по найму, как лучший в своем деле — он тянул по дому проводку, красиво курил на заднем дворе и... соблазнил юного Ким Намджуна. Они скрывались от всех, не в силах отказаться от порочных отношений, лихорадочно целовались в темных углах, пытаясь хоть что-то узнать о том, как им быть, как это работает. В каком-то борделе служка учил их, объяснял, отчасти, даже участвовал невольно, смущая. Когда отец узнал об их связи (это было неминуемо), спешно подготовил для сына брак. Накануне свадьбы Юнги предложил Намджуну бежать, бежать вместе куда-то, где их никто не знает, и где всем будет все равно. Намджун сомневался не слишком долго, и... С проклятием отец стрелял; Юнги держал за руку возлюбленного, шепча "Я вернусь, дождись!" — и прыгнул с балкона. Намджун не выпустил его руки... Ким-старший лишился отличного работника и сына в одну ночь, и проклял обоих. И этот дом. Он забросил его, достроенный, не смог в нем жить. Сдавал, пока путешествовал. Еще не старый, он женился, родились дети, и старался забыть о том, что горело черным огнем. Спустя столько лет — Юнги нашел его. В этом самом доме. С таким же именем. — Ю... Юнги... — он смотрит глаза в глаза. — Я вспомнил!.. Вжимается в тепло, обнимает накрепко, слезы дорожки по коже рисуют. Юнги отвечает. Наконец!.. Наконец Юнги может не скрывать ничего — и все говорить, как есть. Что любит, что ждал, что скучал безумно, пока не было, и скучал даже когда Намджун был рядом. Ни коснуться, ни признаться, только оберегать, только ждать. И дождался! Словно не было этих лет — тоскливых и одиноких, когда Юнги только ждал и тосковал... Объятия, переходящие в сладко-горькие поцелуи, лихорадочные касания, воспоминания, восклицания — если бы кто-то мог это слышать. Но вечная тишина — как вечное "я люблю тебя" — слышат только двое. — Я скучал... очень скучал... — обнимая, сбрасывая одежду, жадно целуя, не останавливаясь ни на секунду, как вдруг: — Погоди!.. Теперь никто этого не отнимет, верно? — Юнги смеется, раздеваясь полностью, глядя на Намджуна. — У нас куча времени! Намджун верит. Он улыбается радостно, спрашивая: — И где мы это сделаем? — Где угодно! — Предлагаю... все тот же дом? — Согласен! — Юнги хватает его за руку и несется изо всех сил. Тот самый дом. Комната. Да, в ней балкон, и его, кажется, уже сдали, потому что есть чужие вещи, но им плевать. Постель, и касания — то, чего не хватало даже при жизни, чего уж... То, чего ждешь, ждал, и заслужил. — Мы не найдем, где раздевались... — Намджун тянет бедра Юнги к себе. — Плевать! — Юнги раздвигает ноги для Намджуна. — Люблю тебя... — Медленно, нежно, на пробу, все, как учили. — И я тебя!.. — Дышать, дышать, расслабляться, и думать о том, что на самом деле и боли быть не может, потому что нет физического тела, значит, можно только чтобы хорошо. — Наконец, божеее... — Юнги поскуливает. — О, да... — Намджун поддерживает его плечи, чтобы плотнее войти, — Не больно? — Нет. Мне хорошо, — Юнги ухмыляется так пошло, что Намджун перестает сдерживаться. Переводя дух, не выпуская друг друга из объятий, они понимают, что совершенно счастливы. — Куда бы ты еще хотел попасть? — Юнги гладит большого Намджуна по голове, баюкая ее у себя на груди. — Пожалуй... Я бы хотел в Европу. Знаешь! Я читал про Барселону, там круто! И музеи, знаешь, а еще, Юнги, я бы... Что... Погоди. — он поднимается на локте, чтобы посмотреть на любимого. — Что происходит? — То, чего я боялся, Намджуна... Кажется, это было то самое, из-за чего я был... Из-за чего я задержался. Я оберегал тебя. И ждал тебя. И признался, что люблю, любил, несмотря ни на что. А теперь я все это сказал. — Ты шутишь? Чувак, не может быть, чтобы оргазм был твоей целью! Это нечестно! Юнги грустно смеется. — Прости... Пожалуйста, дождись меня, ладно? Клянусь тебе, я вернусь. Вернусь! Намжун сжимал в руках пустоту, глядя на замирающий свет там, где только что был Юнги. Тот самый дом. Тот самый балкон. И теперь его очередь. Ждать.