Терапия

Бокуто и Акааши синхронно замирают, будто они — один механизм, и у него вдруг села батарейка. Больше не жужжит, и не пищит, и не стучит. — Я еду в Токио, — повторяет Кенма, чтобы убедиться: он действительно сказал то, что сказал, а не выдал какой-то полоумный, бессмысленный бред. Судя по лицам его телохранителей, именно это он и сделал. — Нет, — медленно произносит Акааши. На нём передник в красно-белую клеточку с надписью «Я целуюсь лучше, чем готовлю». В руках у него бутылка вина — вместо скалки. Его правая щека припорошена мукой. Левую он не подставил. Не такой он человек. — Никуда вы не едете. — Еду. — Не едете. — Ребят, — помидор под ножом Бокуто расплющивается: тонкая кожица лопается и внутренности ползут наружу. Вот что бывает, если резать помидоры тупыми ножами. Котаро вздыхает и смотрит жалостливо: «Пожалуйста, не ссорьтесь». «Пожалуйста, не отдавайте меня в детдом, когда разведётесь». «Пожалуйста, не убивайте друг друга прямо на кухне, я буду мыть посуду каждый день, я буду хорошим мальчиком, послушным маСТОП — Вам нечего делать в Токио, — говорит Акааши. — У вас там ничего не осталось. «Ваш телохранитель кусается?» «Нет, он делает больно по-другому». — Козуме-сан мертва, — продолжает Акааши, будто вкручивать в Кенму слова доставляет ему особое садистское удовольствие. Может, и так. — Некома распродана по частям. Ваших людей перебили или перекупили. В Токио нет ничего, что… — Там есть Яма, — говорит Кенма. — Яма, — тупо повторяет Акааши. — И клуб над ней. Караоке-бар, который я обещал Бокуто. — О! Точно! «Пьющие в терновнике»! — вспоминает Котаро. На нём тоже передник. «Я целуюсь и готовлю одинаково хорошо». — У вас всё ещё нет там людей. — У меня есть деньги, — фыркает Кенма. — И общий проект с Гао Синьюэ. — Он заключал договор с Некомой, он не станет… — Нет. Со мной, — Кенма внимательно смотрит на Акааши. На то, как за его маской — папье-маше из бумаги и крови — сдвигаются тектонические плиты и образуется новый рельеф: здесь будут горы, здесь будут равнины, здесь будут камни, и камни, и… Акааши Кейджи думает. Он взвешивает его предложение: Яма, клуб, деньги, Гао… Он вот-вот согласится. Он тоже хочет домой. Они вернутся в Токио, и всё будет как раньше, и они даже смогут сделать вид, что ничего не было — совсем ничего. Ни алмазов, ни яхт, ни контейнеров… — Нет, — Кейджи качает головой. — Это слишком опасно. — Мне похуй. — Знаю. Поэтому вам и нужны услуги телохранителей. Кенма уже открывает рот, чтобы ответить, как вдруг до него доходит. Полтора года. Полтора года он ненавидел Акааши за исполненный приказ. Полтора года Акааши ненавидел его за брошенную зажигалку. Полтора года операций и перевязок. Поддельных паспортов и номеров на машинах. Крепостей на краю света. Приступов. Истерик. Тупых ножей. Полтора года. И Кенме ни разу — ни разочечка — не пришло в голову, что можно просто… — Ты уволен. — Что? — это Бокуто. — Нет, Кенма. Ты не можешь его… — Молчать. Акааши хмыкает. Поднимает бутылку вина с теста. Сейчас он пробьёт ею голову Кенмы. Он возьмёт её за горлышко, отобьёт днище о тумбу и… Он достаёт штопор и монотонно вкручивает его в пробку. — Ты уволен, — повторяет Кенма. Эти слова придают ему сил. Наполняют его какой-то безумной энергией. Окрыляют. Он летит всё выше, и выше, и выше, и покойся с миром, Икар, но он другой. — А я еду в Токио. — Тогда, полагаю… — Кейджи спокойно достаёт из кобуры на груди пистолет. Прямо из-под передника. «Я стреляю лучше, чем готовлю», — ничто не мешает мне сделать так. И он целится в него. «Стреляй», — думает Кенма.

Ничего не напоминает?..

СТРЕЛЯЙ. — Вы никуда не едете, — повторяет Акааши. — Не хотите быть моим нанимателем, будете моим пле… Он осекается на полуслове. И его маска… О, его маска. Она падает на землю, разбиваясь осколками. Прямо как фальшивый алмаз с именем самой фальшивой надежды. Потому что Бокуто делает шаг вперёд. Закрывает Кенму грудью. И целится в Акааши ответ. «Я стреляю и готовлю одинаково хорошо». Кенма не видит его лица. Он полагает, на нём выражение чистого ужаса. — Кейджи. Кейджи, прости, я на автомате, — Бокуто шумно сглатывает. Не убирает пистолет. Не убирает пистолет. Секунда. Вторая. Третья. Они плетутся медленно — тоже больны, тоже устали. — Всё в порядке, Бокуто-сан, — пистолет Акааши беззвучно опускается в кобуру. «Я стреляю лучше, чем вру». — Это ваша работа. Вас-то не увольняли. — Кейджи… — По контракту, — перебивает Акааши. Он возвращается к штопору и пробке, как ни в чём не бывало. Обращается к Кенме: — если вы увольняете меня без предупреждения за месяц и без описанных в пунктах 17.3 — 17.8 нарушений с моей стороны, вы обязаны выплатить мне компенсацию, соответствующую пятикратной сумме моей годовой зарплаты, — говорит Акааши. Пробка скрипит под штопором, пищит — с таким же звуком сгорают кости, когда сжигают трупы. Точно с таким же звуком сгорают кости, когда сжигают живых. Пятикратная сумма его годовой… Это большие деньги. Не Можно-купить-частный-остров-и-устроить-там-охоту-на-людей большие, но Можно-не-работать-до-конца-жизни большие. Похуй. — Завтра переведу, — пожимает плечами Кенма. — А вы помните пароль от своих банковских аккаунтов? — Кейджи вздёргивает одну бровь. Берёт из сушилки у раковины чистую кружку. Наливает вино. Это странно. Он никогда не пьёт вино из кружек — только из бокалов. Он никогда не пьёт вино на работе. — Да, — врёт Кенма. Нихуя он не помнит. Имя бы своё забыл, если б дали.

А его? Его имя забыл бы?

Не. Сейчас. — Прекрасно, — отзывается Акааши. — И когда вылетаете? — Завтра, — Кенма настороженно прищуривается. Что-то здесь не так. Почему Акааши просто… — Да? А вы успеете собрать чемоданы до завтра, Козуме-сан? — вежливо уточняет он. А. Вот почему. — Успеете сделать новые документы для перелёта? Вы ведь не думали лететь по старым, правда? — он делает глоток вина. Наслаждается им. Смакует. — Я разбе… — А где вы будете жить в Токио? Уже договорились о жилье? Наняли охрану? Просто напомню, что вся ваша недвижимость в Японии была оформлена на Козуме-сан, а год назад вы не явились в суд, чтобы заявить права на наследование. Кенма морщится. Блять… Он не подумал об этом. Когда они уходили, они заметали следы… — И могу ли я поинтересоваться, что вы собираетесь делать с этим домом? Машиной? Оружием? Вы уже связались с человеком, который сделает вам лицензию на хранение? Вы вообще когда-нибудь сами покупали билет на самолёт или… — Охуел? Билет я уж как-нибудь куплю! — огрызается Кенма. — О, ну, раз так, — Кейджи пригубляет вино. — Тогда мне не о чем волноваться. — Абсолютно не о чем, — цедит Кенма сквозь зубы. Лимонами сквозь соковыжималку. Захлебнитесь, блять, в своём лимонаде. Он, вообще-то, мог бы не говорить последнего — сам не знает, зачем сказал. Хотелось оставить за собой последнее слово, наверное. Или продлить разговор? В конце концов, это был самый длинный его разговор с Кейджи за последний… месяц? Год? Город? Он поднимается по лестнице. Слышит с неё начало разговора: — Кейджи… Ты ведь не уйдёшь на самом деле, да? — Он меня уволил. Вы сами слышали, Бокуто-сан. — Но… Продолжение обрубает захлопнувшаяся дверь. Кенма открывает ноутбук и вбивает в поисковик: «как получить наследство спустя год». И: «снять жильё в токио». И: «восстановить счёт в банке онлайн можно ли». И: «где взять лицензию на хранение оружия исландия для эмигрантов». И: «нанять вооруженную охрану». «нанять телохранителя». «нанять личного менеджера телохранителя». «как купить билет на самолёт». «как повеситься на шнурках». «как». Сука. — Я еду в Токио, — повторяет он сам себе. Вместо энергии грудь заполняет какая-то паскудная вязкая жижа. Вместо крыльев из-под лопаток проклёвывается собственный хребет. Покойся с миром, Икар — пусть хоть кто-то из нас покоится с миром. — Я еду в Токио.

Его там не будет.

Его нет и здесь.

Но здесь его никогда и не было.

Заткнись.

Помнишь, как там, в Яме, ты наполнил бассейн медузами, чтобы впечатлить его? Это туда ты собрался возвращаться.

ЗАТКНИСЬ.

А помнишь, как Алиса Хайба — она будет ждать тебя там — заперла тебя в контейнере? И он пришёл за тобой. Он врал тебе, и использовал, и предал. А ты простил его — вот так просто. Всего за один поцелуй.

ЗАТКНИСЬЗАТКНИСЬЗАТКНИСЬ

А ПОТОМ ОН КЛЯЛСЯ ТЕБЕ ЧТО НЕ УБИВАЛ БОКУТО И АКААШИ А ТЫ НЕ ВЕРИЛ. И ВЫ УЕХАЛИ ВПЕРЁД ВПЕРЁД ВПЕРЁД И ТЫ СКАЗАЛ ЕМУ ТРАХНИ МЕНЯ. ТРАХНИ МЕНЯ. СЕЙЧАС.

Нет. Нет, всё было не так. не так. не так. не

И ОН ЦЕЛОВАЛ ТВОИ ПЛЕЧИ. И ТЫ СКАЗАЛ. НЕ ТАК. И ТЫ СКАЗАЛ. МЫ СДЕЛАЕМ ЭТО ПО-МОЕМУ ИЛИ НЕ СДЕЛАЕМ НИКАК. И ОН СКАЗАЛ. ХОРОШО.

нет нет хватит пожалуйста хватит пожалуйста хв

И ТЫ СКАЗАЛ СИЛЬНЕЕ. ОН СКАЗАЛ ЗАТКНИСЬ. ПОЙДУ ПРИБЕРУ В ВАННОЙ. ГДЕ ТВОИ СИГАРЕТЫ? В КАРМАНЕ КУРТКИ. ЗАЖИГАЛКА ТАМ? В ПАЧКЕ. ТЫ СЕРЬЁЗНО? ВЕЧЕРИНКА И БЕЗ МЕНЯ? КЕНМА.

Я К ТЕБЕ И НА МЕТР НЕ ПРИБЛИЖУСЬ.

ОТКРОЙ ДВЕРЬ.

ДАЙ ХОТЬ ПОДУШКУ И ОДЕЯЛО.

СОБИРАЕШЬСЯ СВАЛИТЬ БЕЗ МЕНЯ? КЛЮЧИ ОТ МАШИНЫ И ДЕНЬГИ ТОЖЕ В СЕЙФЕ. УДАЧИ.

КЕНМА. ОТКРОЙ ДВЕРЬ.

КЕНМА.

КЕНМА. НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО.

Я ДАМ ТЕБЕ ПИСТОЛЕТ.

Я ДАМ ТЕБЕ ЗАРЯЖЕННЫЙ ПИСТОЛЕТ БЛЯТЬ.

КЕНМА.

УХОДИ.

УХОДИ. ТЫ НЕ ВЫБЕРЕШЬСЯ ЕСЛИ ОН РАЗГОРИТСЯ СИЛЬНЕЕ.

УХОДИ ОТСЮДА.

ЭТО ХРЕНОВАЯ СМЕРТЬ. САМАЯ ХРЕНОВАЯ ИЗ ВОЗМОЖНЫХ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ ЭТОГО ПОВЕРЬ ТЫ НЕ

КЕНМА.

ЗАЧЕМ.

«А потом он бросил меня».

А потом он тебя бросил.

«И я сказал…»

И ты сказал:

Убей

…его».

И Акааши выполнил твой приказ.

«И я уволил его за это. В конце концов».

О нет.

Ты уволил его по той же причине, по которой взял в руки ту зажигалку. Отдал тот приказ. Решил вернуться в Токио.

Тобой движет одна сила. Всегда — одна. Первозданная тяга к разрушению. Хаосу. Энтропии.

Ты хочешь раскрошить себя. Разобрать по частям. Уничтожить.

Но тебе не хватает духу…

«Мне не хватает шнурков». «Зато знаешь, чего у меня достаточно?»

Блядских лимонов?

«Блядских лимонов». Кенма встаёт с пола. Вытирает лицо. И идёт делать лимонад.