Ветры из прошлого

      Этери на секунду приоткрывает глаза, тут же их закрывая. Судя по освещённости комнаты, наступило утро. Но утро, очевидно, ещё раннее, поскольку ей снова хочется отдаться в объятия дремоты. Поэтому она лишь посильнее закутывается в одеяло, прижимаясь поближе к лежащему рядом человеку, нащупывает его руку на своей талии, кладя свою ладонь поверх его и улыбается.       Она ни сколько не пугается и не удивляется присутствию кого-то рядом. Она прекрасно помнит, кого пригласила вчера в свой дом и чем это закончилось. И ни о чём не жалеет. Единственное, что, может быть, слегка её удивляет — это то, что он до сих пор здесь, с ней. Ведь насколько она помнила, просыпается он гораздо раньше чем она, а значит, мог бы уже быть сейчас у себя в академии, а не у неё под боком.       Несколько минут она лежит спокойно, стараясь не размышлять об этом. Здесь, значит так надо. Значит он сам принял такое решение. Однако вскоре женщина понимает, что больше уже не заснёт, а потому снова открывает глаза и поворачивается к Плющенко.       — Доброе утро, — улыбается он ей.       — Доброе, — ещё сонно бормочет Этери, потягиваясь в постели словно кошка и привлекая внимание мужчины к изгибам своей фигуры. — Ты чего не на работе? Как же там твоя академия без главного тренера?       — Как-нибудь справятся, — легкомысленно отмахивается Евгений.       — То есть, претензии, что ты редко появляешься на катке — не беспочвенные всё-таки? — быстро ловит его на слове Тутберидзе.       — Претензии беспочвенные, я там каждый день, без выходных. И не вижу ничего страшного в том, чтобы разочек прийти не в восемь утра.       Этери не придумав что сказать в ответ, просто обводит взглядом комнату, останавливаясь на стоящей на прикроватной тумбе чашке. Она точно знает, что сама эту чашку сюда не ставила.       — Это что такое? — интересуется она.       — Чай, — невинно выдыхает Плющенко.       — Зачем?       — Ну ты же меня на чай приглашала. Вчера не сложилось, можно устроить чаепитие сегодня, — невинно улыбается Женя.       — Ты издеваешься, да? — возмущается Этери, не находя происходящее смешным.       — Да почему сразу издеваюсь? Я проснулся раньше, хотел устроить тебе некое подобие завтрака в постель, но с ужасом понял, что не знаю что ты ешь и соблюдаешь ли какие-то диеты. Решил, что чай будет беспроигрышным вариантом.       — Спасибо конечно, но я больше люблю кофе, — усмехается Этери.       — Ладно, запомню, в следующий раз сварю тебе кофе, — спокойно воспринимает эту информацию Женя.       — В какой ещё следующий раз? — вдруг насмешливо интересуется Этери. — Ты надеешься, что будет ещё и следующий раз?       Плющенко заметно тушуется, не находя что ответить.       — Кажется, я начинаю понимать… — задумчиво произносит Этери, присаживаясь и делая глоток ещё неостывшего напитка. — Если бы у меня был муж, приносящий завтраки в постель, я бы тоже наверное отпустила бы его только в результате долгих судебных разбирательств.       Плющенко ничего не отвечает на эту её реплику. Только смотрит на Тутберидзе странным взглядом, полным какой-то неопределённой тоски. И будто бы спросить хочет что-то, но не решается, или вовсе считает вопрос неуместным, но от этого он на языке крутиться не перестаёт.       — Что? — не выдерживает его вопросительного взгляда Этери. — Что-то не так?       — Да просто интересно, какие у тебя дальнейшие планы, — отмахивается Плющенко. — Сезон завершён, шоу уже почти тоже. Что дальше?       — После окончания шоу я улечу к Дише, — не чуя подвоха, начинает рассуждать Этери.       От этих слов Плющенко меняется в лице. В глазах его явно читается страх на грани с отчаянием.       — А ты потом вернёшься? — страшась услышать в ответ на этот вопрос ответ «нет» и в то же время надеясь на иной ответ, тихо интересуется Плющенко.       Этери несколько секунд смотрит на него как на умалишённого, а затем абсолютно ровным тоном отвечает:       — Жень, ты дурак или прикидываешься? Конечно же нет. Улечу в один конец, предварительно завещав тебе новый каток, весь «Хрустальный» и кучу фигуристок: действующих и будущих чемпионок. Так себе это представляешь?       — Да кто же тебя знает… — растерянно отвечает на её выпад Плющенко, только теперь осознавая, что во всех его домыслах и ходящих в интернете слухах много несостыковок.       — У меня здесь дело всей жизни, а в США я слетаю чтобы просто повидаться с дочерью, — поясняет на всякий случай Этери. — Я её, между прочим, после Пекина ни разу и не видела. А вообще, ты с чего взял, что я уеду в Америку без обратного билета?       — Да разные слухи ходят, домыслы, — честно признаётся Плющенко. — Мы же оба понимаем, что с закрытой для российских спортсменов международкой перспективы продолжать работать здесь — весьма неутешительные. Спортсмены скоро наверняка начнут менять флаги, а ты женщина умная и максимально продуманная.       — Меня уже слишком многое связывает с Россией: столько у меня воспитанниц, что проще остаться здесь, чем организовать всем им переходы под другие флаги. А ты менять гражданство не планируешь?       — Я доверенное лицо президента, какое мне гражданство? — с какой-то горечью усмехается Плющенко. — Да и кому я за границей нужен?       — А ты кстати мог бы попробовать. У тебя как у спортсмена список регалий внушительный, может и получилось бы чего за рубежом, — задумчиво бормочет Этери. — А ты чего эту тему поднял внезапно?       — Да мне вдруг подумалось, что всё что произошло между нами вчера — это элемент прощания навсегда. Ещё и эти твои слова что следующего раза не будет, — пытается объяснить Женя. — тоже навёл на мысли.       — Надо же, прощальный секс… ну у тебя и фантазии! — внезапно рассмеялась Этери. — А с Яной тоже перед разводом переспишь?       — Ну ты и сравнила конечно, — возмущается Плющенко, в остальном максимально удовлетворённый ответом Этери.       Их разговор прерывает звонкое тявканье где-то в зале.       — Блять, Мишель не ела со вчерашнего вечера! — восклицает Этери, подскочив с кровати.       — Спокойно, — тормозит её Евгений, — я с утра её покормил, когда чай тебе делал.       Этери смотрит на него с неким изумлением, но изумлением в какой-то степени даже восхищённым.       — Ладно, допустим, с чаем разобрались, но откуда у тебя познания в собаках?       — Так у меня тоже были и есть собаки. И в конце концов, Саша Трусова тренировалась на моём катке целый год, думаешь, это прошло бесследно?       — Справедливо, — хохочет Этери, больше не задавая вопросов.       Непонятная скованность и тревожность в воздухе окончательно рассеивается. Нет больше этой напряжённой атмосферы и страха, витающего в воздухе.       Плющенко наконец выдыхает, успокаиваясь. Он действительно боялся положительного ответа, совсем не беря в расчёт аргументы, приведённые сейчас самой Этери. Что бы ни происходило в их жизни, рвать образовавшуюся меж ними связь он точно не хотел, а переезд Этери в другую страну в любом случае привёл бы к охлаждению их более-менее образовавшихся отношений.       Этери вообще не придаёт его словам никакого значения, считая их праздным любопытством на фоне последних событий и домыслов о переходах. Встав с кровати и накинув на плечи лёгкий халатик, она подошла к зеркалу, придирчиво рассматривая своё отражение. А придраться, признаться честно, было к чему. Растрепавшиеся и спутанные кудри, ещё слегка сонное выражение лица. Этери переложила волосы на одно плечо и вдруг заметила небольшое тёмное пятнышко на шее, ясно намекающее любому смотрящему на него человеку на то, что ночь женщина явно провела не одна.       — Плющенко, что это такое? — возмутилась она.       — Где что? — не понял её вопроса Женя. — Отражение? Волосы? Шея.       — Вот это что? — подойдя поближе и чуть наклонившись к нему, ткнула пальцем в тёмное пятнышко Тутберидзе:       — Это? — совершенно спокойно переспросил мужчина. — Засос.       — Я и без тебя это вижу, — буркнула Этери. — А откуда он у меня взялся?       — Тебе рассказать или показать? — не придавая значения её внезапно сменившемуся настроению, всё так же спокойно, даже отчасти игриво поинтересовался Плющенко.       — Ты чем блять думал? А хотя понятно чем, — не разделяя его веселья, отчаянно выдаёт Этери. — У меня сегодня награждение у Собянина, как я с этим туда пойду?       — Да у тебя за кудрями ничего не видно будет, — пускается в отступление мужчина.       — А если забудусь, волосы по-другому переложу, ещё что-то сделаю?       — Тональником замажь.       — Не факт что перекроется, — задумчиво качает головой Этери. — Ещё и ворот рубашки испачкается.       — Тогда что-нибудь с высоким горлом надень, — предлагает следующий вариант мужчина.       — А ты, как я посмотрю, прямо мастер маскировки засосов. Что, Яна часто шалила? Или ты сам шалил и от Яны скрывал?       — Можно хотя бы здесь я не буду про неё вспоминать? — мгновенно поморщился, будто от зубной боли, Плющенко. — Чего ты привязалась к ней, при каждой встрече упоминаешь. Неужто ревнуешь?       — Я? — вполне искренне удивилась Этери. — Было бы кого и к кому. Но, кстати, последняя идея неплоха.       От этого её ответа на душе Плющенко остаётся небольшой неприятный осадочек. Потому что допускать мысль о том, что Этери может его ревновать, было приятно. И услышать такую холодную пренебрежительность он не рассчитывал.       Этери тем временем распахнула створки шкафа, принимаясь что-то усердно в нём искать. Однако искомая вещь будто бы играла с хозяйкой в прятки, не желая сдаваться.       — Ну не может же она быть на самой верхней полке, — отчаявшись проворчала Этери, почти забыв о по-прежнему расположившемся на кровати Плющенко.       Потянув на себя стопку одежды она, видимо, слегка не рассчитала силу, и какой-то белый свёрток, потеряв равновесие, упал прямо ей на голову, вызывая у Жени сдавленный смешок.       — Чего ты там смеёшься? Помог бы хоть, из-за тебя, между прочим, страдаю, — обратилась к нему Этери, — что хоть на меня свалилось? Вообще не помню такой вещи в гардеробе.       — А что ищешь-то? Давай помогу, если нужно, — тут же встрепенулся Плющенко и вопросительно приподнял брови, потому что Этери застыла на месте, держа на вытянутых руках подозрительно знакомый свитер и едва сдерживая смех.       — Это… тот самый? — со смесью удивления и восхищения поинтересовался он.       — Ага, — с торжествующим видом Этери развернула к нему узором свитер из олимпийской экипировки 2014 года. — Снова нашёлся.       — Не думал, что он у тебя ещё сохранился, — честно признался Евгений.       — Он же мне нравился. Тёплый, удобный, мог пригодиться, — пожала плечами Этери, стараясь утаить от Плющенко, что за прошедшие 8 лет этот свитер она так и не надевала, поскольку воспоминания о нём были не самыми хорошими. Да и на самую верхнюю полку свитер она тоже закинула за ненадобностью.       Плющенко ничего не отвечает, на какое-то мгновение просто задумавшись обо всём происходящем в его жизни с самого 2014 года. Внезапно свалившийся на голову в самом буквальном смысле свитер из олимпийской экипировки погружает его в какую-то ностальгию. И он в очередной раз путается в решениях, сегодня абсолютно точно для себя решая, что заканчивать отношения с Яной нужно было ещё тогда. Хотя ещё вчера он подумывал о возможности сохранения семьи. Перед глазами почему-то всплывает Этери в его свитере, после того, как её собственный был ненадолго потерян. Та Этери из прошлого одёргивала свитер на себе, постоянно поправляя высокий воротник.       — Погоди, — вдруг осеняет Плющенко гениальной идеей. — У этого свитера же тоже высокий ворот.       — Предлагаешь идти на награждение в свитере? — скептически хмыкает Этери. — Да ещё и в таком знаковом? Жень, Макса там не будет конечно, но будет Глейх, который не знает ничего, но у которого отлично развита фантазия. Да и вообще, конец апреля на дворе, в свитере жарко будет.       Плющенко пожимает плечами, а после наконец встаёт со своего места, подходя к Этери.       — А что ты вообще ищешь? — интересуется он.       — Что-то с воротом, — возмущённо повторила Этери. — Потому что кое-кто абсолютно не умеет себя контролировать и думать о последствиях.       — А это не подойдёт? — на удачу взял с полки какую-то тёмную кофту Плющенко, с удивлением замечая, что она как раз с необходимым им воротом.       — Подойдёт, — кивнула Этери, забирая вещь из его рук, удивляясь тому, что не заметила её сама, но никак не выражая своих эмоций.       А дальше они наконец разошлись по своим делам. Плющенко, конечно, предлагал Этери подвезти её до места награждения, но получил отказ. Тутберидзе не хотела привлекать лишнего внимания, тем более, боялась, что вчера уже успела где-то засветиться в паре с Плющенко и усугублять ситуацию не собиралась.       К её великому счастью никто не обращает внимания ни на её высокий ворот, ни на проскальзывающую в поведении рассеянность. И даже Глейхенгауз будто бы прикусывает язык, не выдавая ни одной шутки. И эта обстановка наконец помогает Этери убедиться, что пока все разговоры и шутки, касающиеся Плющенко, существуют в Хрустальном лишь на уровне слухов и домыслов, а о том, что происходит на самом деле никто и не подозревает. И это осознание позволяет женщине выдохнуть ещё ненадолго и наконец окончательно расслабиться.