Ветры из прошлого

      Каждый день в Пекине для Этери становится похожим на полосу препятствий, борьбу не за какой-то трофей, признание или славу, а просто-напросто за выживание. И выходит у неё, откровенно говоря, плохо.       В первые дни Пекин бил ранними подъёмами. Для Этери и по московскому-то времени в 7 утра проснуться было тяжеловато, а вставать в семь по пекинскому, когда в Москве в самом разгаре ночь - сродни пытки. Но сейчас Тутберидзе отдала бы всё, чтобы проблема часовых поясов снова стала тем, что заслуживало её внимания.       Сейчас же было неважно что показывают часы: всё равно толком выспаться не получалось. Сначала командник и переживания за Мориса и Камилу, потом мужской личный зачёт и положительный допинг-тест… Все эти события привели к тому, что Этери ложилась в постель с одним лишь желанием - чтобы завтра не произошло чего-нибудь ещё нехорошего, вздрагивала от каждого шороха, а утром боялась каждой новости, начинавшейся со слов «олимпиада» и «Пекин».       Этот день не должен был стать исключением. Ведь сегодня дебют. Диана и Глеб впервые выходят на олимпийский лёд. А потому неспокойно материнское сердце. Тревожно ей. Хоть и понимает, что на медали эта пара претендовать не может в силу определённых особенностей танца на льду как вида спорта, да и просто напросто потому что пока навыки Дианы и Глеба всё же далеки от идеала. Но даже понимая, что рассчитывать не на что, волнуется. Хочет, чтобы всё прошло гладко, и дочь со своим возлюбленным показали свой максимум.       Ровно в этот же день должно выйти и официальное решение по допуску Камилы до личных соревнований. И в ожидании этого решения было тоже непросто. С одной стороны, конечно, допуска до личных соревнований хотелось. С другой - Камила в последние дни не похожа на саму себя. Скорее так, бледное подобие, тень. И совсем неясно, как на этом разбитом и растоптанном ребёнке отразится выход на старт. Всё на том же льду, где в один день ей аплодировали стоя, а на следующий косились с презрением, перешёптываясь за спиной.       Этот очередной безумный день уже по обыкновению начинается с тренировок девочек. Хотя, если быть точнее, начинается он с механического подъёма и осознания того, что очередной кошмар начался. После утренняя рутина, а уже следом тренировка. Отсутствующим взглядом Этери наблюдает за заходом Камилы на прыжок. Тутберидзе чувствует себя настолько замученной и уставшей, что даже не понимает, какой именно прыжок подопечная собирается делать. Зато безошибочно понимает - не получится. Ось прыжка слетает, но Валиевой удаётся удержать себя и приземлиться, правда, на обе ноги.       Этери качает головой. Видимо, не одна она этим утром не может собраться. И в этой ситуации она даже не может повысить голос и сказать что именно было не так. Потому что она понимает причину несобранности Камилы и не хочет давить на неё ещё сильнее.       - Волнуешься за Диану сегодня? - внезапно интересуется находящийся рядом Дудаков.       - Ох, Серёж, я если честно, уже и не знаю за кого мне волноваться и хватит ли у меня на это сил, - честно выдыхает Этери. - Эти олимпийские игры выжали из меня все соки.       Сергей Викторович понимающе вздыхает, ничего больше не говоря. Потому что сам, хоть и менее подаёт виду, разделяет все горести со старшим тренером.       Камила снова заходит на прыжок. На этот раз совсем неудачно. Не сумев правильно сгруппироваться, с адским недокрутом она падает на лёд, тут же силой ударяя по нему руками и зажмуривая глаза, чтобы слёзы отчаяния поскорее выкатились из глаз, не затуманивая обзор и не привлекая внимания.       Но Этери это видит. И больше не может за этим наблюдать.       - Камила, иди сюда, - зовёт она подопечную. Тихо, почти ласково, что ей не свойственно. Валиева удивляется интонации тренера, но перечить ей не смеет. Послушно встаёт, украдкой смахивая со щёк слёзы.       - Ближе подойди, не бойся, не укушу, - видя её неуверенность, вымученно улыбается женщина, дожидаясь, когда девочка приблизится к бортику вплотную, а затем, беря её руки в свои. - Я понимаю, тебе сейчас нелегко. Очень нелегко. Мы все в такой ситуации впервые и не знаем что делать и как правильно себя вести. Но, наверное, нам стоит не расклеиваться совсем. Может, тебе лучше пропустить одну тренировку, провести время с друзьями, или позвонить маме, чтобы немного сбросить психологическое напряжение?       - Нет, - решительно отвечает Камила. - Кто как тренируется, такие результаты и показывает, - практически цитирует она наставницу. - У меня и с ежедневными тренировками ничего не получается, одни падения и степауты.       Этери вздрагивает, вспоминая почему-то своих прошлых учениц. Юлю Липницкую, у которой так же не задавались тренировки перед личным первенством, Женю и Алину, готовых умереть на льду, но выкатать свой максимум. Ассоциации выходят не самыми радостными. И то ли чтобы успокоить подопечную, то ли ища какого-то спокойствия для самой себя, она чуть подаётся вперёд, приобнимая Камилу и ощущая непрошеное желание сказать какую-то ободряющую чушь типа: «у тебя всё получится». Только вот умом-то прекрасно осознаётся, что скорее всего не получится ничего. Поэтому вместо этого она говорит только:       - Ками, понимаешь, с тобой случилось много плохого, и повлиять на эту ситуацию мы никак не можем. Нам остаётся только попробовать выкарабкаться и показать на что мы способны в сложившейся ситуации.       Валиева кивает, хотя её глаза всё ещё неприятно поблёскивают от слёз, а губы чуть подрагивают. Но несмотря на это, она больше не поддаётся праздным разговорам, отправляясь тренироваться дальше. Отпустив Камилу, Этери замечает беседующих о чём-то Глейхенгауза и Щербакову.       - Запасные конечно есть, но к этим я уже привыкла и мне не хотелось бы их менять, - привычно ровным тоном вещает Аня, поправляя что-то на ботинке своего конька.       - Ань, но если всё так как ты говоришь, я бы не советовал тебе катать программы в этих коньках. Это травмоопасно. Хотя, конечно, лучше уточнить у Дуда… у Сергея Викторовича, то есть.       Аня едва слышно хмыкает от достаточно безобидной оговорки хореографа и больше ничего не отвечает.       - Что у вас тут? - наконец вклинивается в беседу Этери.       - Ничего страшного, Этери Георгиевна просто ботинок немного неудобный, видимо зашнуровала неправильно, - отмахивается Аня.       - Да он у неё вот-вот развалится. В таких не то что квады, одинарные прыгать опасно, - вносит свою лепту в разговор Глейхенгауз.       - Даннил Маркович, вы слишком драматизируете, - быстро отвечает Аня, тоже отправляясь отрабатывать свои элементы.       - Менять ей коньки надо. А она не хочет ни в какую, за пару дней до соревнований. Говорит, новые раскатать не успеет.       - Конечно не успеет, - соглашается со Щербаковой Тутберидзе. - Но если ситуация плачевная, нужно менять. И это - сильнейшая сборная мира, - чуть помолчав, добавляет Этери. - Мы ехали сюда с такой уствновкой. Весь мир ждёт от нас сенсаций и рекордов, а в итоге что? Камила раздавлена и не факт что справится с нервами, Аня после неудачного сезона только-только стала подходить к нужной форме, а тут эти коньки, будь они прокляты. Конечно, коньки - так себе проблема, но могут и неприятностей доставить…       - Значит ставка на Сашку? - хмыкает Глейхенгауз.       - Ты с ума сошёл? - округляет глаза Тутберидзе. - Сашка твоя второй день подряд исключительно с тройным акселем борется.       - А вдруг выкатает? - не теряет надежды Даня.       - Вероятность приближена к нулю. Не идёт у неё этот триксель и всё. Не знаю, может ей правда стоит технику чуть сменить, наша для трикселя ей не подходит.       - Дудаков тебя не слышит, - хмыкает Глейхенгауз. - А какая подходит? Плющевская что ли?       - Ну может Мишинская, - стараясь сразу же замять упоминание нежелательной фамилии, будто бы непринуждённо пожимает плечами Этери.       - Да всё оно один хрен. Учитель и ученик, как Пушкин с Жуковским, - подводит черту Глейх, делая из этого разговора свои выводы.       У Этери нет желания с ним спорить. Как и сил - тоже нет. Поэтому она лишь машет снисходительно рукой, мол да, думай что хочешь, и переводит взгляд на лёд с одним лишь желанием - лишь бы дожить до конца этой тренировки.       Но и когда она вместе с девочками покидает лёд, легче не становится. Впереди ритм-танец Дианы.       В перерыве она старается отвлечься и даже успевает заглянуть в социальные сети и прочитать кое-что, что сильно её удивляет. Но лишь сначала. Принимаясь анализировать, она быстро понимает какие мотивы могут двигать этим человеком. Но в то же время с ужасом понимает - его поддержка ей приятна. Вот только вся эта история на всеобщем обозрении, а значит… жди очередных догадок и глупых шуток Глейхенгауза.       И тут, как по заказу, стук в дверь.       - Заходи, Дань, - отвечает она, не вставая с кровати.       - Ты ведьма что ли? - и правда входит в комнату Даниил Маркович, смесь удивления и радости на лице которого не может скрыть даже медицинская маска.       - Ага, потомственная, - фыркает Тутберидзе. - Если вдруг потеряешь моё расположение - тебе не жить.       - Там это… - будто бы и правда опасаясь порчи, или проклятья, осторожно начинает Глейх, - конкурент твой слова поддержки высказал, видела?       - Какой конкурент, какая поддержка? - старается косить под дурочку Этери, да так натурально, что по старой системе за артистизм ей впору было ставить все 6.0. Будто бы это не она читала тот самый пост всего 10 минут назад.       - Белобрысый конкурент. Плющенко который, - всё с той же опаской объясняет Глейхенгауз. - Написал в своем инстаграме какая Камила молодец, что она безумный талант, невинна и чиста, а так же выслал лучи поддержки тренерскому штабу, так что лови, скоро долетят.       - И ради этого стоило нарушать ковидные ограничения и играть на нервах бедных китайцев? - хмыкнула Этери, не зная как намекнуть хореографу, что он снова лезет куда не просят и что на такие темы с ней лучше не разговаривать.       - А ты типа не в ахуе? - напрямую спрашивает Даниил, - или ты просто знаешь его лучше нас, потому и не удивилась?       - Дань, ты хочешь проверить правдивость слов о том, что я потомственная ведьма и чуть что тебе жизнь испорчу? - начала раздражаться Тутберидзе.       - Я не понимаю, почему именно разговоры о Плющенко у нас табу, и почему ты каждый раз вообще не удивляешься его неожиданным выходкам.       - В этот раз он просто играется в хорошего тренера, который всех поддерживает. Предыдущие его выходки не помню, но наверняка снова работа на показуху. А теперь Дань иди, и без тебя тошно, - скрещивает руки на груди Этери, чуть закатывая глаза. - Сегодня сложный день, а ещё ты со своей любознательностью…       - Ладно-ладно, - выставив перед собой руки как щит, кивает Глейхенгауз и тут же спешит ретироваться из этого номера, правда не далеко, а всего лишь до Макса Транькова, который показывает другу количество пропущенных от Плющенко и собирается обязательно ему перезвонить в свободное время.       Этери же снова перечитывает одну единственную строку «хочу послать Камиле и её тренерскому штабу лучи поддержки», и закрывает инстаграм. Да, поддержка - это то, что нужно им всем, даже если от не совсем дружественных лиц. Затем закрывает приложение и быстрым шагом отправляется вновь на арену, надеясь что выступление дочери хоть немного отвлечёт её от всех остальных проблем. И это и правда так, потому что когда Диана выходит на шестиминутную разминку, Этери хочется зажмуриться и стоять с закрытыми глазами пока не закончится музыка. Диана это, конечно, замечает, а потому спешит перекинуться с матерью хотя бы парой слов.       - Мам, ну чего ты, будто бы сейчас исход всей твоей жизни стоишь волнуешься? - тихо интересуется Дэвис в перерыве между разминкой и собственным выступлением.       - Я не могу иначе, Ди, - тихо шепчет Этери. - Я не понимаю как так ты ни капли не волнуешься?       - Мы на олимпиаде, это уже офигеть как круто, - честно отвечает Диана. - И как бы мы не откатали, нас увидит весь мир. Этери усмехается, не совсем понимая дочь, но всё же радуясь, что волнение не берёт над ней верх, и не разрушает её нервную систему. И в последний раз посмотрев на Диану и её возлюбленного, уходит в подтрибунные помещения, чтобы не травить себе душу. Но это не помогает, потому что совсем уйти она не может, потому что поддержать дочь после проката уж очень хочется, а минуты ожидания превращаются, кажется, в часы.       И когда Диана с улыбкой появляется в дверях и сообщает матери о своём прохождении в произвольный танец, Этери лишь может слабо улыбнуться и обнять дочь в поддержку, перед этим, разумеется, воровато оглянувшись по сторонам, ведь такие казалось бы простые действия китайцы считают грубым нарушением ковидных норм. И чтобы больше не нарываться на гнев хозяев турнира, возвращается, как полагается, в свой номер, снова оказываясь в объятиях неизвестности. Сегодня большие спортивные чиновники должны принять решение о допуске Камилы до личных соревнований. И вероятнее всего их заседание уже началось.       Этери неспокойно. Она ходит кругами по номеру, пытается снова отвлечься на социальные сети, но там слишком много новостей о фигурном катании, которые травят душу. Поэтому быстро отказавшись от такой идеи, она блокирует телефон и в очередной раз начинает прокручивать события этой олимпиады с самого начала. И чем ближе к реальному времени она подходит, тем больше всё происходящее начинает походить на абсурд.       Череду размышлений прерывает трель телефонного звонка. Всё ещё находясь в размышлениях о произошедшем, Этери машинально нажимает зелёную кнопку, не глядя на экран.       - Алло, - кажется, только тут она осознаёт свою ошибку. Потому что телефон хоть и личный, но и на него порой звонят всякого рода мошенники и журналисты.       - Этери, здравствуй, прошу, не клади трубку, - тут же сбивчиво просит её с того конца голос, который Тутберидзе хотела бы назвать смутно знакомым, да язык не повернётся, потому что голос уж очень хорошо знаком. И первое что ей хочется сделать - это не послушать непрошеного собеседника и нажать на кнопку сброса вызова. Но в то же время ей жутко интересно, для чего он звонит сейчас и где вообще раздобыл её номер. Хотя, ответ на второй вопрос приходит ей тут же, но всё же, любопытство побеждает нежелание общаться.       - И чем же обязана такой чести, Евгений Викторович? - наконец отвечает она в момент, когда Плющенко уже успел потерять надежду на какое-либо общение. - Звоните позлорадствовать и рассказать мне, что в штаб, у которого за плечами допинг-история, теперь никто тренироваться не пойдёт?       - Нет… - растерянно отвечает Плющенко, удивлённый такой реакцией на свой звонок. - Наоборот, хочу поддержать, помочь хоть как-то.       - А, лучи поддержки послать, - вырывается у Этери прежде, чем она понимает, что знать о том, что она следит за его инстаграмом, Евгению необязательно. - Мне их уже передали. Спасибо конечно, это было неожиданно, но я, пожалуй, поговорю с Максом и предупрежу его о том, что если он продолжит раздавать мой личный номер направо и налево, то уже сейчас может начинать искать себе другое место работы. Ты у себя там местечка не найдёшь?       - Как ты поняла? - ещё сильнее удивляется Женя.       - Это элементарно, - хмыкает Этери, - Траньков - единственный сотрудник Хрустального, с которым у тебя хорошие отношения. К тому же у него нездоровый интерес к нашим отношениям.       Слово «отношения» в контексте их двоих режет ухо обоим, но заострять на нём внимание никто не спешит. Не та ситуация, когда можно размениваться на такие мелочи.       - Всё сказал, или ещё какие-то вопросы остались? - интересуется Этери, больше всё-таки надеясь, что Плющенко сейчас попрощается с ней и положит трубку. Потому что сегодня в разговоре с ним она проявляет излишнюю для подобной ситуации коммуникативность и явно может сболтнуть лишнего.       - Остались, - неожиданно для неё отвечает Евгения, с нотками наглости в голосе, а затем, мягко, тихо и почти нежно спрашивает, - ты вообще как?       - Как я могу быть? - горько усмехается Тутберидзе. - Да вообще заебись. У Камилы допинг-скандал, у Ани коньки в аварийном состоянии: кататься в них - риск, кататься в нераскатанных новых, сам понимаешь, риск не меньше, у Сашки триксель никак не идёт, а она ни в какую не хочет от него отказываться… Да и у Камилы на фоне всех событий вообще перестали прыжки идти. Каждый второй валит, даже те, которые раньше могла делать с закрытыми глазами. Не жизнь, а сказка.       - Сашке надо заход на триксель менять, - отзывается Евгений. - Ну и напрыгивать его, конечно, тоже. Она этот прыжок вообще не чувствует, приземляет то в недокрут, то в перекрут.       - Хочешь чтоб я ей за два дня технику поменяла? - скептически хмыкнула Этери.       - Я понимаю что это невозможно, просто делюсь наблюдениями. Этот триксель может ей медали стоить.       - Я ей говорила об этом неоднократно, но там характер, ты сам понимаешь. Я так устала, Жень, - от короткой формы его имени, впервые прозвучавшей в их разговоре в сердцах обоих что-то кольнуло, но оба сделали вид, что этого не заметили. - Я не хочу ничего знать об этом фигурном катании, олимпиаде, командном и личном зачёте, акселях, коньках, допинге. Хочу сидеть дома и узнавать всё это из новостей. А точнее, не узнавать, а просто закрывать все новости, в заголовках к которым есть подобные слова. Ты, кажется, хотел тренировать олимпийских чемпионов? Да ради бога. Мне, как тренеру, ещё ни одна олимпиада счастья не принесла.       - Может я могу чем-то помочь? - тихо предлагает Плющенко, выслушав эту исповедь от начала до конца и ни разу не перебив Этери. - Знаешь, у меня много знакомых по всему миру.       - Что ты можешь сделать, - с отчаяньем ответила Этери, - взорвать главное здание МОКа с криками «Камила Валиева невиновна»? Попросить Юдзуру Ханю выйти на улицы Пекина с протестом в поддержку российских спортсменов? Прилететь в Китай и откатать программу вместо Камилы?       - Не знаю, но придумать что-то можно, хотя бы для моральной поддержки.       - Лучей поддержки было достаточно, - подводит черту этой странной беседе Этери, собираясь уже наконец сбросить вызов.       - Я всё понимаю, но постарайся слишком сильно не нервничать. А то снова какой-нибудь нерв в шейном отделе позвоночника защемит, и даже размять её будет некому, - успевает сказать Женя.       - А, ну да, конечно, если снова защемит, придётся срочно тебя вызывать на массаж шеи, - язвит Этери, внезапно почувствовав прилив сил и улыбнувшись. - Держи руку на пульсе и будь готов в любой момент вылететь в Пекин.       И она уже хочет нажать на кнопку отбоя, но что-то не даёт ей сделать это, никак не обозначив конец разговора, поэтому она шепчем в трубку короткое «прощай», а после быстро сбрасывает вызов, чтобы не передумать, и откидывается на кровать.       - Что это было? - одними губами шепчет она, обращаясь то ли к самой себе, то ли к потолку, и стараясь успокоиться и логически обосновать только что случившийся диалог. Потолок молчит, а на женщина накатывает осознание того, что она только что была излишне откровенна с названным врагом. Она показала себя слабой и уязвимой, и вернуться назад, чтобы не допустить этого, было уже невозможно.       Но как не странно, после этой спонтанной исповеди Плющенко, Этери чувствует некоторое облегчение. Ей было просто необходимо выговориться и она это сделала, правда, выбрав не самого надёжного собеседника. Но об этом она подумает завтра, а пока нужно немного отдохнуть, не забыв перед этим забросить номер Евгения в чёрный список, чтобы он больше её не беспокоил. А позднее, уже после отдыха, серьёзно поговорить с Максом и объяснить ему, что личные номера коллег кому попало не дают.       Телефон Этери снова издаёт короткий писк. На этот раз, сообщение. И уже от Глейхенгауза: Слушание не закончилось, но ходят слухи, что девочек уже раскидали по разминкам и наша Ками выходит на лёд под номером 26!!!!       Этери медленно выдыхает, не зная как реагировать на инициативу излишне активного Даниила. С одной стороны, если эта правда, то значит шансы на положительный исход всей этой истории увеличились. С другой, Камила сейчас лишь бледное подобие самой себя. Тень. И новый выход на лёд может её сломать окончательно.       - Долетели, блять, лучи поддержки, - прошептала Этери, как-то криво усмехнувшись.