Ветры из прошлого

      — Не знаю я ничего, — в очередной раз проговаривает Этери, сбрасывая входящий вызов.       Сутки выдались пожалуй самыми сумасшедшими в этой жизни. Узнав неприятную новость почему-то от Глейхенгауза, Этери после провела несколько десятков минут с в разговорах с федерацией, обсудила случившееся со врачом сборной, позвонила в РУСАДА, с претензией, касающейся сроков вскрытия пробы… В перерывах однозначно отвечала на вопросы журналистов и звонящих ей знакомых, что о причине отмена награжден я ей ничего не известно, а ближе к вечеру заглянула-таки в номер Камилы, найдя её там абсолютно разбитой.       — Этери Георгиевна, ну как же так можно было? Я же не глупая, понимаю, что мы на всех соревнованиях под особым контролем. Я бы никогда осознанно не подвела всю сборную… — между всхлипами приговаривала девочка, пряча лицо в ладонях. — Этот препарат я даже не знаю от чего…       Фигуристка всхлипнула особенно громко, даже как-то надрывно, и это этого звука у Тутберидзе защемило сердце. Она не хотела такого исхода ни для одной спортсменки. А для Камилы и тем более. Она была просто пятнадцатилетним ребёнком, всю жизнь проведшим на катке и может быть даже упустившим многое, что было в детстве каждого другого дитя. Она ещё была слишком светлой и наивной, смотрела на мир широко раскрытыми глазами, открытая всем и каждому. И именно на неё в столь юном возрасте свалился роковой удар. Не выдержав, женщина присела рядом с ученицей, приобнимвя её за плечи.       — Не говори глупостей, Камила. По той информации, которую совершенно секретно нам предоставили, в твоей крови лишь микродоза, которая могла появиться хоть откуда. Ты могла просто выпить витаминку, загрязнённую триметазидином, с едой, с водой, с косметикой… да с чем угодно. Посмотри вон что бывало с другими спортсменами.       Камила ничего не ответила, лишь снова всхлипнула.       — Подожди, ну чего ты сопли распускаешь? Ты являешься защищённым лицом, о произошедшем пока никто не знает, найденная у тебя доза — просто мизерная и никак не могла повлиять на результат… — Этери скорее уверяла в хорошем исходе не Камилу, а саму себя, потому что Валиева тренера слушать совершенно не хотела, продолжая плакать. — Посмотри на примеры других спортсменов, на то, как их дела успешно разрешились, насколько найденная доза играет значение… Нам найдут хороших юристов, и всё будет просто прекрасно!       — Этери Георгиевна, — дрожащим голосом наконец ответила Камила, подняв на Тутберидзе заплаканные глаза. — Не подумайте, что я вас выгоняю, мне очень нужна и важна ваша поддержка, но сейчас я хотела бы позвонить маме и поговорить с ней.       И не смея перечить, Этери быстрым жестом обняла спортсменку, крепко прижав её к себе на пару мгновений, а затем вышла из номера Камилы, отправляясь к себе. Но планы её быстро изменились, потому как навстречу ей шёл никто иной как Глейхенгауз.       — Ну как она? — полушёпотом спросил хореограф, стараясь не привлекать внимания.       — Плохо. Рыдает без остановки. Хотя, вру, сейчас прекратила. Сказала, что хотела бы поговорить с мамой, вот я и ушла.       — Как бы она там одна с собой чего не сделала от таких новостей, — задумчиво пробормотал Глейхенгауз.       — Дань, убить тебя мало за такие предположения, — резко отреагировала Этери. — Наша Ками разумная девочка, и из этой ситуации она обязательно выйдет грамотно. Вот увидишь, будет она ещё получать много разных золотых медалей.       — Ну мало ли, она подросток, кто знает, что в её голове.       — Глейхенгауз, если не заткнёшься, то самоубийство на олимпиаде точно будет. Я тебя до него собственноручно доведу, — зло взглянула на него Этери.       Её нервная система была на грани, хотелось спрятаться от посторонних куда подальше и разрыдаться, в унисон Камиле. Но ей непозволительно.       — Аню с Сашей после этих новостей не видел? — взяв себя в руки, поинтересовалась Тутберидзе.       — Нет, у всех же выходной…       — Ладно, с этим потом разберёмся. Сергей где?       — Утром был с Морисом на тренировке, потом я его не видел.       — Блять… — пропустив сказанное мимо ушей, ёмко прокомментировала что-то прочитанное в интернете Этери, а затем молча повернула экран телефона к Даниилу, чтобы тот мог прочитать кричащий заголовок: «Говорят в пробе наших даже не допинг, а наркотики».       — Чего? — фыркнул Глейхенгауз, — они сами там под наркотой новости писали что ли и что-то попутали?       — Час от часу не легче, — устало выдохнула Этери, закрыв идиотскую новость на не менее идиотском спортивном портале. — Это ж всех дестабилизирует, а не только Ками.       — Ты отдохни что ли, — посоветовал коллеге Даниил, — ведь сутки не спала. Я к Камиле схожу, поддержу её как смогу, Макса подключим, Серёгу… А то всё на тебе и на тебе…       — Не отдыхается вот, — огрызнулась Этери. — Хоть на успокоительные сильнодействующие садись…       Глейхенгауз в ответ лишь пожал плечами. Конечно, ему вся эта история тоже не нравилась. Ему было жаль Камилу, жаль всю команду, но всё же он ещё держался, чего нельзя было сказать о самой Этери. Придя в свой номер, она не раздеваясь рухнула на кровать, стеклянным взглядом сверля потолок. Было откровенно плохо. Вспоминалось, как ещё неделю назад её мучало плохое предчувствие. И ей просто хотелось задушить свою интуицию, ведь если бы не дурные предчувствия, она бы хотя бы прожила в спокойствии на целую неделю дольше. Но нет, негативные эмоции нарастали как снежный ком и теперь приближался самый страшный момент — когда всё это обрушится на истощённую нервную систему в полной мере и сил сдерживать подступающую истерику просто не останется. В принципе, Тутберидзе не была новичком. Ещё свежи были воспоминания об оставившей всю себя в командном турнире Юле, незаживающей раной на сердце осталась истерика Жени из-за серебра олимпиады… но допинга ещё не было. «Всё когда-то бывает впервые» — хмуро усмехнулась женщина, опуская тяжёлые веки и давая глазам отдохнуть после бессонной ночи.       И может быть, у неё бы даже получилось уснуть, если бы не тихий стук в дверь.       — Отложенную церемонию награждения не комментирую, — не вставая с кровати, громко сообщила женщина. — И вообще, ковид в здании, Чжоу вон аж с соревнований снялся, а вы тут шастаете.       — Мам, если ты меня не впустишь, у меня будет гораздо больше шансов поймать ковид в коридоре, где кто только не ходит, — послышалось из-за двери.       — Диша, ты?       — Нет, тень отца Гамлета, — отозвалась Диана, заставляя Этери задуматься, когда же её дочь успела нахвататься всякого от Транькова, ведь прежде эту фразу она слышала только от него, — мам, можно?       — Конечно, проходи, — поспешила открыть дверь женщина. — Ты одна? Что без Глеба?       — У нас будут чисто женские посиделки, — отрезала Диана, достаточно резко закрывая за собой дверь. — Ну ты как?       — Никак, — честно ответила женщина, не собираясь храбриться перед родной дочерью. — До сих пор надеюсь, что сегодняшние события — это дурной сон, и в скором времени мы все проснёмся. Кто-то поедет награждение, а мы просто будем работать дальше.       Диана ничего не ответила на откровения матери, лишь подошла поближе и крепко-крепко обняла её, чуть поглаживая по спине.       — Так и будет, — наконец прошептала она, - совсем скоро ты проснёшься и узнаешь, что все обвинения сняты. А потом забудешь всё произошедшее здесь как дурной сон.       По щеке Этери скатилась одинокая слеза, грозившаяся перетечь в полноценную истерику. Но женщина взяла себя в руки, осторожно смахивая солёную жидкость со щеки, а после трепетно целуя дочь в макушку.       — Тебе бы сейчас о собственных прокатах думать и хорошо отдыхать, — наконец сказала она, выпуская дочь из объятий. — Камила и всё что происходит сейчас — исключительно мои проблемы и заботы, а тебя должны волновать собственные выступления, до которых осталось не так много времени. Не забивай голову всеми этими подковёрными олимпийскими играми, пожалуйста.       — Я не буду, а ты пообещай мне, что со всем справишься и не будешь нервничать, — в ответ попросила Диана, на что Этери лишь кивнула, поскольку сил на разговоры у неё уже не оставалось.       Не успела Диана переступить порог номера, как телефон тренера угрожающе пиликнул, предвещая очередной апокалипсис. Тяжело выдохнув, женщина вновь опустилась на кровать, взяла гаджет в руки и чуть нахмурилась, заметив сообщение от Дудакова, с которым сегодня практически не общалась, отправив того готовить Мориса к произвольной. Сергей как и всегда был немногословен. Сообщение содержало лишь ссылку, перейдя по которой Этери смогла прочитать новость, вернее, пока лишь слух, о планируемом повышении возрастного ценза для участников олимпиады. Пробежавшись глазами по тексту, Этери лишь печально усмехнулась, постепенно складывая всё в единую цепочку. Допинг несовершеннолетней Камилы, очевидно планирующийся прессинг самой юной спортсменки и последующее повышение ценза как благородный шаг к тому, чтобы больше подобного не повторялось. А на деле лишь превентивный шаг для того, чтобы больше не иметь дел с защищённым лицом и доминированием юных российских спортсменок, по технике на голову превосходящих зреложенское мировое катание.       А уже вечером все СМИ пестрили заголовками о допинге у Валиевой. Ведь как оказалось, законы и кодексы не работают не только в отдельно взятых странах, но и в серьёзнейших и крупнейших организациях, таких как международный олимпийских комитет и всемирное антидопинговое агентство. А вот журналисты, зачастую сующие нос куда не следует, напротив, работают даже слишком хорошо.